Уже не один десяток лет провинциальные актеры и антрепренеры со всей России и из Сибири съезжаются в Москву Великим постом. Первые для того, чтобы «кончить» на летний и зимний сезон или составить предприятие на артельных началах, а вторые для составления труппы. Впервые, много лет тому назад, актеры начали собираться в трактире Барсова, в д. Бронникова, на Большой Дмитровке, где существовала знаменитая колонная зала, известная под именем «Белой залы». Залу эту и теперь еще можно видеть в театре Лентовского, в фойе. Здесь-то и собирались былые знаменитости провинциальной сцены: Милославский, Никитин, Полтавцев, Рыбаков, Григоровский, Васильевы, Дюков, Смольков, Лаухин, Смирнов, Григорьев, Павлов, Медведев. Немногие из них остались в живых. В начале семидесятых годов сборищем актеров Великим постом сделался трактир Щербакова на Кузнецком мосту. Содержатель этого ресторана был общим любимцем актеров. Он многих из них в ми-нуту карманной невзгоды, обязательно появляющейся у актера к концу Великого поста, снабжал на дорогу деньгами, и надо отдать честь старым актерам, никто из них не оставался в долгу: деньги воз вращались после первого же бенефиса или по получке жалованья. Ресторан славился, между прочим, расстегаями с мясом. Расстегай во всю тарелку: стоил 15 коп. К нему еще подавалась за ту же цену тарелка прекрасного бульона, и к концу поста актеры, у которых средства оскудевали, питались только этими расстегаями. В 1881 г. «Щербаки» закрылись, и теперь актеры собираются в разных других ресторанчиках, конечно, доступных по ценам. Актрисам же собираться положительно негде. Благодетельным учреждением для провинциального актерствующего; мира был Артистический, блаженной памяти, кружок, где была настоящая биржа актеров. В прошлом-году г. Лентовский, сам бывший провинциальный актер и знающий нужды этого мира, предоставил в распоряжение актеров фойе своего театра, а иначе актрисам, не могущим появляться в ресторанах, трудно было отыскивать антрепренеров, и наоборот. В настоящем году собираются актеры в театре Сетова раз или два в неделю, во время музыкально-литературных вечеров. У актеров кроме приспособленных ресторанов есть излюбленные места остановки. Прежде были таковыми «Челыши», т. е. бывшая гостиница Челышева на Театральной площади, теперь «Метрополь». «Челыши» постом переполнялись актерами. В «Метрополе» теперь останавливаются разве антрепренеры да актеры и актрисы премьеры. Большинство же актеров постом наводняют меблированные комнаты по Газетному пер., Тверской, Б. Дмитровке. Еще местом сборищ и справок служат две театральные библиотеки г. Напойкина и г. Разсохина. Здесь оставляются адресы антрепренерами и актерами, а содержатели библиотек служат посредниками между теми и другими.
Но чаще всего актеры собираются в ресторане Ливорно в Газетном переулке. С 12 до 4 часов по полудни Ливорно представляет совершенно особый вид. Сквозь густые клубы табачного дыма слышится гомон невообразимый. Небольшая швейцарская увешана шубами, пальто, шапками и шляпами самых разнообразных форм и цветов. В самом ресторане за каждым столом, сплошь установленным графинами и бутылками, сидят тесные кружки бритых физиономий, обладатели которых в большинстве случаев пестро и оригинально одеты: какие-то пиджаки и брюки водевильных простаков, ужасные жабо, галстуки, жилеты, то белые, то пестрые, бархатные, то русские поддевки. На всех этих костюмах в первую половину поста блещут цепи и масса брелков. Перед многими на столах сверкают серебряные портсигары, многие неумело, будто в первый раз, стараются надеть на нос золотое пенсне... Часы поминутно вынимаются, и обладатели часов и портсигаров каждому новому лицу, в сотый раз, рассказывают о тех овациях, при которых поднесла им публика эти вещи...
Да и нельзя винить актеров за это хвастовство. Они должны показывать свое материальное благополучие, ибо жизнь актера не обеспечена, и люди ненуждающиеся между актерами редки. Антрепренеры этим последним платят большее жалованье, а несчастных, нуждающихся актеров «покупают» на этом рынке невольников таланта и нужды за половинную цену. Трезвые, чистые с гардеробом, зачастую бесталанные актеры пользуются большим уважением у антрепренера. Между актрисами хороший гардероб имеет еще больше влияния на размер жалованья при найме. Здесь платье красит человека: товар продается лицом...
Первые две-три недели поста поблещут актеры подарками от публики, а там начинают «линять». Портсигары не выкладываются на стол, часы не вынимаются, а там и сюртуки плотно застегиваются, потому что и цепочка вслед за другими вещами уходит в ссудную кассу... А затем туда же, за бесценок, следует и гардероб, за который плачены большие деньги, собранные трудовыми грошами.
Добытые трудом деньги легко, безалаберно проживаются актерами в разных Ливорно. Кроме того, что много денег пропивается, вместе с актерами в рестораны являются разные темные личности, бессовестно обирающие разными способами этих вечно увлекающихся тружеников. Антрепренеры, уменьшающие до minimum'a заработок актера, пользуясь его безысходной нуждой, обкрадывают его оптом, а эти темные личности вместе с содержателями ссудных касс обкрадывают его на мелочи. Много шулеров является в это время. Они обирают актеров в кегли, на бильярде, в карты, в домино.
Настоящим постом только и слышно между актерами в Ливорно, что там не заплатили, здесь антрепренер сбежал, тут описали кассу за антрепренерские долги...
Все чаще и чаще приходится слышать эти грустные для актера слухи. Театральное дело в материальном отношении в провинции все падает, падает и падает.
Положение провинциального актера с точки зрения материального обеспечения — ужасно. Никто так безбожно не обирается, ни у кого нет таких побочных расходов, как у провинциального актера. Провинциальный актер никогда не знает наверное, получит ли он жалованье... Он еще платит более других государственный железнодорожный налог, так как в положении «перелетной птицы» ездит из края в край России. Один из актеров, семейный человек, за 1885 год высчитал, что им переплачено государственного железнодорожного сбора до 180 рублей с[еребром]. А эти деньги до этого налога остались бы у него в кармане, на год обеспечили бы квартиру семье...
Не обеспечен ни актер, ни его семья... Дети в редком случае получают воспитание мало-мальски приличное... Увечье актера, болезнь, смерть (всегда почти в больнице), и семья его в полном смысле слова без куска хлеба... Дети, избалованные при жизни отца лакомым куском, без хлеба... И много случаев, когда актеры остаются без хлеба, проживают до нитки все имущество, должают и «по случаю» за бесценок скупаются на предстоящий сезон антрепренерами, ловящими такой случай...
Антрепренеры, ради наживы держащие театры, роняют театральное дело.
А таких антрепренеров много. Вообще, большинство антрепренеров — кулаки, выжимающие, так сказать, последние соки из актера, или люди, ничем не обеспеченные и ведущие дело на риск. Исключения редки, и они известны актерам.
Редкий антрепренер затратит теперь свои деньги на труппу. В большинстве случаев эти господа идут на верный выигрыш, загребая жар актерскими руками, всегда рискующими остаться без куска хлеба.
Самые контракты, выдаваемые антрепренерами актерам, почти никогда не обеспечивают положения нанимаемого. У каждого антрепренера имеется свой печатный контракт, наполненный условиями, соблюдающими только выгоды антрепренера, а актеру всякая вина виновата. «Если актер не понравится публике во время сезона» — антрепренер может его уволить. Если не явится на спектакль — штраф в размере месячного оклада. Если опоздал на репетицию — штраф. Если актер не послушается замечания режиссера — штраф. Если актер болен более трех дней — жалованье не считается. И антрепренер штрафует актера, берет с него что хочет в пользу своего кармана. Всё на стороне антрепренера. Если он не заплатит в срок жалованья — актер будет ждать сколько угодно, так как в разгар сезона ему некуда деваться, а о других неисполнениях контрактных условий и говорить нечего. Если актеру выговорены бенефисы, то антрепренером даются эти бенефисы в самый невыгодный день. Большинство антрепренеров счастливы были бы дать, если бы было возможно, бенефис в страстную субботу. Надо сказать при этом, что в бенефис не весь сбор поступает в пользу актера, а только половина сбора за вычетом вечерового расхода, иногда превышающего, по условиям антрепренера, 100 рублей. Если же сбор на предполагаемый бенефис вследствие каких-либо причин не достиг 100 рублей, то антрепренеру приплачивает недостающую до 100 рублей сумму актер из своих денег. У одного из антрепренеров, между прочим, есть такой пункт в контракте: «Актер выписывает на свой счет пьесу и ноты на свой бенефис, и после бенефиса как пьеса, так ноты и вся оркестровка поступают в мою пользу».
У этих антрепренеров актер получит хоть что-нибудь, зато наверно. Но большинство расплодившихся за последнее время антрепренеров набирают труппу, не рискуя своей копейкой и ставя на карту существование труппы. Обыкновенно такой антрепренер является в город, разными происками оставит за собой театр, сдаст за арендную плату вешалку и буфет, получит от арендаторов изрядный куш авансом и на эти деньги набирает труппу, давая гроши в задаток. Начинается сезон, дела идут в большинстве случаев плохо, так как подобные антрепренеры не в состоянии вести дело, и антрепренер, задолжав всюду в городе и забрав кассу театра, отложит себе на черный день денег и или сбежит, или нагло является перед труппой и, объясняя неимением сборов, отказывается быть антрепренером и предлагает актерам играть товариществом. Актеры, обобранные, обманутые, посердятся, но, видя свое безысходное положение, мирятся с обстоятельствами и впроголодь кончают сезон, иногда платя долги антрепренера, обобравшего сборы в лучшее время сезона. А последний вновь снимает где-нибудь театр и вновь к концу Великого поста, когда большинство актеров без мест, является в Москву и, помня пословицу «Было бы болото, а черти будут», формирует труппу. И голодные, зная прошлогоднюю проделку антрепренера, все-таки идут к нему, потому что им, прожившим постом последнее платье, нечем платить за номер, нечего есть, некуда и не на что ехать...
Какова нужда актеров, показывает следующий факт: один из актеров в прошлом году сам вздумал сделаться антрепренером, снял театр и, не имея денег, набирая труппу, сказал: «Денег у меня нет, предупреждаю. Вы, гг., сидите в Москве без дела, поедемте в город N. Денег вы получать не будете, а квартира, стол и водка будет».
И нужда заставила согласиться на эти условия... Бывают случаи, что и порядочный антрепренер, человек с деньгами, не раз расплачивавшийся с труппой, по примеру прошлых лет, рассчитывающий с известного города взять в сезон известную сумму, ошибается и разоряется, вследствие чисто частных причин. Неурожай, какая-нибудь ссора антрепренера с представителями местной аристократии, конкурирующий цирк, еврей-фокусник, разыгрывающий корову в лотерею и т. п., окончательно губят сезон, и антрепренер, стараясь не тратить своих денег, не платит актерам.
Ежегодно масса денег, заработанных актерами, ни за что ни про что получается антрепренерами.
Если бы актеры работали на артельных началах, то деньги, обогащающие антрепренеров, были бы в их кармане. Об этом уже много говорилось, составлялись прекрасные проекты покойными гг. Л. Н. Самсоновым, Н. П. Киреевым и др. Но товарищества эти редко достигали своей цели, так как составлялись необдуманно, по пословице: «Кто палку взял, тот и капрал». Капралом обыкновенно являлся какой-нибудь «Кречинский» и работал для своего кармана и для интересных ему лиц, и товарищество не достигало желаемого результата. «Кречинский» обсчитывал, обкрадывал, своим любимцам давал лучшие роли и т. п., и товарищество делалось какой-то замаскированной антрепризой.
Пора, пора провинциальным актерам, этим труженикам искусства, «просвещающего умы и смягчающего сердца», сделаться самостоятельными и довести театр в провинции действительно до высоты народной школы, каким он должен быть, а не развращать полуграмотную публику, падкую на ужасные зрелища, произведениями авторов-аферистов, и достигнуть того, чтобы эта публика не нуждалась в рекламах и зазываниях, к которым приходится прибегать теперь. Так между прочим провинциальная публика особенно удачно ловится на большие афиши, с нарисованными на ней чертями, драконами и самыми страшными названиями актов и картин. У нас есть целая коллекция афиш из разных провинций, и вот некоторые образчики этих афиш:
«13 декабря 1881 года в коломенском театре в первый раз: «Еврей, или слава и позор», новая (?) драма в 4 дейст. соч. В. Каратыгина.
Деист. 1-е Королевская охота. 2-е Подкуп подлеца и проклятие отца. 3-е Брачный договор, веселый разговор и смертный приговор и 4-е Темница и эшафот, плаха.
Орел, «Сват Фаддеич, или разбойники на зимовке». Картины: 1-я «Свидание в кузнице», 2-я «Петербургский сыщик», 3-я «Архимандрит на спокое» (?) и 4-я «Ждали из запоморья, а пришел из задворья».
В Острогожске во время летнего сезона несколько лет назад на столбах и заборах появился какой-то разными яркими красками нарисованный круг, похожий на гаданье «Царя Соломона». Оказалось, что эта афиша на бенефис актера Д. Д. Рыбакова, вещающая, что 1 июля идет «Забубённая головушка» со следующими картинами: 1-я Бегство детей непокорных из земли халдейской в землю ханаанскую, 2-я «История подкидыша», 3-я «Адская интрига» и 4-я «Надорванная сила».
И Рыбаков, благодаря только афише, взял хороший сбор. А вот еще афиша, имеющая в длину 2 аршина и 5'/2 вершков:
«Орел. С дозволения начальства, 27 октября 1878 года, в бенефис Лаврова-Вишневского, под дирекцией А. Е. Воронова, поставлено будет; «Казнь безбожному», «Новая лирическая трагедня в 5 эпохах соч. г. Браве, с костюмами с 1-го по XIX век». Пьеса эта выдержала 1000 представлений кряду на столичных театрах и в Париже». Далее на афише помещен громадный рисунок, изображающий какого-то барина в халате, читающего лекцию волкам, чертям, драконам, змеям и т. п., затем названия: эпоха 1-я проклятие. Картина 1-я «Вечный жид» и 2-я «Пожар Иерусалима». Действие в 33 году в Иерусалиме. Эпоха 2-я Гонение христиан. Картины: Клеврет кессаря и пещера христиан. Действие в 53 г. Эпоха 3-я «Моровая язва» и картины «Угнетение евреев и жизнь за жизнь». Действие в Страсбурге, в 1553 году. Эпоха 4-я «Воскресенье и смерть», картины: «Страдание еврея и убийство». Действие на развалинах кладбища язычников. Эпоха 5-я «Преддверие ада». Картины: «Искушение сатаны и славословие. Действие в 1836 году во время холеры». Затем: Страшный суд. Картина 1-я «Отпущение грехов» и картина 2-я «Воскресение мертвых. Действие по скончании века, в заключение чего всей труппой будет исполнена русская пляска».
И вот эти-то афиши, с подобными названиями картин, до сих пор привлекают публику и составляют одну надежду бенефициантов на полный сбор...
Еще два слова. Кроме того что провинциальные актеры, необеспеченные материально, положительно разоряются вследствие запрещения играть на русском языке драму и комедию Великим постом, т. е. в то время, когда актер проживет последний грош без работы, глядя на торжествующие труппы иностранцев, дающих часто сальные, развращающие нравственность представления, и на разные хоры цыган, дающих «концерты» с плясками, на иностранок в балетных костюмах, поющих шансонетки... А русский актер, толкователь Гоголя, Грибоедова, Островского, сидит голодный со своей семьей...
1886, 19 марта, № 76. Подписано:
Вл. Гиляровский