"Не говорю, чтобы любовь к отечеству долженствовала ослеплять нас
и уверять, что мы всех и во всем лучше,
но русский должен, по крайней мере, знать цену свою".
Н. М. Карамзин
Один из моих корреспондентов по поводу задуманного этого путешествия откликнулся так: "Какая крестьянская интеллигенция? Согласен, были единицы талантливых актеров, зодчих, механиков "по воле" господ, крепостными которых они были... А в целом крестьянство пахало, сеяло, рожало детей... А ныне и крестьянства-то нет...".
Возможно, кое-кто из читателей согласится с моим оппонентом, но призыв Н. М. Карамзина "знать цену свою" мне ближе. Во-первых, не надо забывать, что тысячу лет крестьянство было самым многочисленным классом в стране, во-вторых, оно дало тысячи и тысячи талантливых творцов и созидателей материальной и духовной культуры уже в средневековый период истории, а затем породило и мощный отряд интеллигенции. Вологодский поэт Александр Романов в одном из стихотворений написал:
Имена становятся отчеством -
Это наши уже имена!
Пусть достойно звучат - мне хочется -
И в грядущие времена.
И не просто так, по традиции, -
Чтоб звучали, смысла полны,
И могли бы ими гордиться
Наши дочери и сыны...
Нужно отметить, что крестьянская интеллигенция как социальная категория не привлекла внимания дореволюционной историографии, хотя отдельные работы о ней стали эпизодически появляться уже с конца XVIII века. В книге М. Д. Курмачевой "Крепостная интеллигенция России" историографии вопроса посвящена отдельная глава, что освобождает нас от повторения1. Автор в слой крепостной интеллигенции включила выходцев из всех феодально-зависимых категорий крестьянства (помещичьих, государственных, монастырских и других). Однако дальнейшее развитие нашей темы требует двух предварительных замечаний.
Замечание первое. Наличие в России двух систем феодальных отношений определило две социально-правовые категории крестьянства, из среды которых вышла интеллигенция с неодинаковыми возможностями для своего самопроявления. Одна часть крестьянской интеллигенции вышла из крестьянства, находившегося в личной крепостной зависимости: из поколений, бывших издавна крепостными, а также и крестьян, попавших в личную крепостную зависимость уже в XVIII веке. Так, работные люди Строгановых из черносошных крестьян во время ревизий были незаконно включены.в ревизские сказки как крепостные и уже не смогли доказать свое происхождение из относительно свободного крестьянского сословия.
Вторая часть крестьянской интеллигенции - это выходцы из черносошно-государственных крестьян Европейского Севера, Сибири и некоторых губерний Центральной России, из казачества. Примечательно, что эта категория крестьян накануне реформы 1861 года составляла около половины всего крестьянства страны. Реформа унифицировала все категории крестьянства, но еще долгое время сказывалось в его жизни прошлое правовое положение, традиции и быт.
И второе замечание: об интеллигентности и образованности, а также об интеллигенции вообще. Да и имеют ли эти понятия какое-либо отношение к путешествиям в родословия?
Обратимся к авторитетам давних времен, к изначальным интерпретациям слоя интеллигенции. Европейцы видели в ней людей мыслящих, понимающих, разумных, профессионально занимающихся умственным сложным творческим трудом. В России же термин "интеллигенция" ввел в обиход писатель П. Д. Боборыкин лишь в 60-х годах XIX века. В. И. Даль определил интеллигенцию как разумный, образованный, умственно развитый слой общества. Затем отдельно стали выделять слой "разночинной интеллигенции", а после революции ее стали подразделять еще и на "старую" и "новую". И вот мы говорим о крестьянской интеллигентности.
Мы расширительно толкуем это понятие, и помещенными ниже родословиями пытаемся показать, что интеллигентность не всегда тождественна образованности.
Крепостная интеллигенция в XVIII - первой половине XIX века
Нуждавшиеся в грамотных слугах дворяне отбирали для этих целей способных крепостных, а наиболее талантливых посылали учиться и за границу. В XVIII веке - в эпоху "просвещенного абсолютизма" - необходимость просвещения народа воспринималась в качестве насущной задачи, в интересах общества и государства. Известно, что на заседаниях Уложенной комиссии 1767 года, созданной Екатериной II, обсуждался вопрос и об открытии школ для крестьян. В названной книге М. Д. Курмачевой исследованы родословия и творческая деятельность крепостных поэтов, писателей, историков - М. Комарова, Е. И. Кострова, И. И. Варакина, И. И. Тревогина, Ф. Н. Слепушкина и других. Поэтому мы совершим лишь краткое путешествие по страницам названной книги.
Культурные центры, которые складывались в XVIII веке в усадьбах крупных феодалов Шереметевых, Воронцовых, Куракиных и других, сосредотачивали и значительные по тому времени отряды крепостной интеллигенции. Например, в штате Шереметевского театра насчитывалось около 170 актеров. Среди них талантливая актриса П. И. Ковалева-Жемчугова. Крепостной композитор Е. Фомин обучался в Болонской школе и был избран почетным членом Академии. Известны имена более ста крепостных архитекторов. Из бывших крепостных Строгановых вышел выдающийся архитектор А. Н. Воронихин (1759-1814 гг.), с чьим именем связано строительство Казанского собора, Горного института, Павловска и Петербурга. Талант Ф. С. Аргунова проявился в строительстве Кусковского ансамбля; талантом П. И. Аргунова, Г. Е. Аникушина, А. Ф. Миронова создан дворец Останкино - один из лучших памятников архитектуры XVIII века. Фамилия Аргунова проявила себя в живописи: известны имена художников, отца и сына, Ивана Петровича (1729-1802 гг.) и Николая Ивановича (1771 - после 1829 г.) Аргуновых. В. А. Тропинин, как и художник Ф. С. Рокотов, также происходил из крепостных.
Большой вклад внесла крепостная интеллигенция и в научно-техническую мысль. Назовем, к примеру, лишь известных изобретателей паровых машин, строителей первой русской и одной из первых в мире железных дорог Черепановых - Ефима Алексеевича (1774-1842 гг.) и его сына Мирона Ефимовича (1803-1849); они были крепостными Демидовых.
Интеллигенция, вышедшая из черносошно-государственных крестьян
Она проявила себя не по воле барина. Предпосылки ее возникновения находим в древности, когда мигрировавший на Север, а затем и в Сибирь, крестьянин-земледелец, строя одно-двухрядные деревни, показал себя новатором при организации в новых природных условиях производящего сельского хозяйства, осваивал промыслы и ремесла, создавал особый уклад мирской жизни. В отличие от крепостных, чьи дарования обслуживали интересы господ, грамотность, народное искусство, конструкторская мысль черносошных крестьян служили личным и общинным интересам. В XVI-XVIII веках на Европейском Севере выявлен относительно высокий уровень грамотности крестьянства. По данным подворной переписи Архангельской губернии 1785 года, число грамотных крестьян-дворовладельцев и детей, обучающихся у "мастеров грамоты" - учителей того времени, достигала в ряде волостей 22 процентов. Не только в Центре России, но и в Европе того времени исследователи не обнаружили таких высоких показателей.
Наиболее ярким представителем интеллигенции черносошных крестьян Европейского Севера является Михаил Васильевич Ломоносов (1711-1765 гг.), первый русский ученый-естествоиспытатель мирового значения, поэт, заложивший основы русского литературного языка, историк, художник. Родословие его потомков опубликовано в 1911 году в Архангельске в "Ломоносовском сборнике". Н. Л. Коньков опубликовал ряд новых материалов об отце М. Ломоносова и деятельности Михаила до ухода в Москву2. Земляком М. В. Ломоносова был известный русский скульптор Федот Иванович Шубин (1740-1805 гг.).
Какой бы области духовной и материальной культуры мы ни коснулись, всюду обнаруживаем ум и талант государственных крестьян, горожан северных посадов, купечества и монастырско-церковных служителей, осуществлявших просветительскую деятельность.
Истоки народной поэзии и музыкального искусства находим в творчестве народных певцов и сказителей. Собиратель онежских былин А. Ф. Гильфердинг отмечает, что былины сохранились только среди крестьян, их исполнение на Севере не развилось в особую профессию, как было в древней Греции и в средние века на Западе, а осталось делом домашнего досуга, было широко распространенным. Кроме былин героического цикла, здесь бытовали поэтические сказания о людях, птицах, зверях.
Вот как зачинает свою былину Иван Фелонов:
Ай, отчего же зима да зачалася,
Ай, красное лето состоялось?
Зачалася зима да от мороза,
Ай, красное лето от солнца,
Ай, богатая осень от лета.
А по тым-то осени богатой
Вылетала малая птица...
Собиратели и издатели сказок Белозерского края братья Б. М. и Ю. М. Соколовы в начале XIX века выявили богатейший материал о крестьянах-сказителях, о деревнях - центрах фольклорного творчества. В нынешнем Бабаевском районе есть старинная деревня Тимохино, в которой братья Соколовы записали сказки у Парамона Богданова и у его сына Тихона Парамоновича, которому при записи было 19 лет; из этой же деревни происходил и сказитель Семен Кононович Серогоров. В Кирилловском уезде в деревне Жохово (письменные известия о ней имеются с 1584 года) жил сказитель Асинкрит Мараказов, в деревне Бабачево (она упоминается в 1580 году) - Александра Михайловна Хазова, в деревне Федотове - Созонт Кузьмич Петрушечов3.
В первом томе "Истории северного крестьянства" представлен обширный материал о северных иконописных школах и иконописцах, о резьбе и росписи по дереву4. Для изучения родословий мастеров деревянного зодчества определенную ценность представляют сохранившиеся "порядные записи" волостных миров с крестьянами-архитекторами того времени. В порядной (договоре) 1637 года указан "церковный мастер" крестьянин Борецкой волости Важского уезда Патрикей Денисов со своей артелью, в порядной 1680 года на строительство церкви в Усть-Кулойской волости Кокшеньгской четверти этого уезда - мастер Федор Семенов Конемая, а от мира порядную заключал церковный староста Кондратий Киров сын Пешков (кстати, фамилия распространена и сейчас в Тарногском районе Вологодской области).
История строительства Кирилло-Белозерского монастыря знает целые поколения мастеров-зодчих и деревни, из которых они происходили. Деревня Шидьяра (Шидгора), упоминаемая уже в XV веке, является родиной одного из талантливых мастеров XVII века - Кирилла Иванова сына Серкова, имевшего брата Кузьму и сына Степана. В 1646 году он возглавлял артель каменщиков из 16 человек в монастыре, а позже выезжал строить церкви и в Вологду. Особенно ярко проявился его талант во время строительства крепости "нового города" (Кирилло-Белозерский монастырь). Примечательно, что предложение о строительстве монастыря под руководством иностранца Грановского было отвергнуто, и по просьбе монастырских властей тот был отозван из Кириллова, а руководителем работ был назначен К. Серков. В его бригаде работали Семен Шам, Иван Шабан, Илларион Чистяков из подмонастырской деревни Сандырево (известна с 1397 года). Позже они работали и самостоятельно. Основателем династии считался Яков Костоусов, а продолжали его дело сыновья Семен и Корней, а также внук Михаил.
Нет такой отрасли, в которой бы не жила творческая душа наших предков. Она, как космическая энергия, бессмертна. Народ "знал цену свою".
Крестьянские рудознатцы и металлурги
Истоки современной металлургии кроются в раннем средневековье, в труде многих поколений крестьян на "железных полях" страны. Рудными месторождениями отличались в средневековой Руси три региона. В первый регион входили Серпуховский, Алексинский, Дедиловский и Тульский очаги крестьянской железоделательной промышленности. В Нижегородском крае таковыми центрами являлись вотчины Шереметевых с селами Павлово, Ворома и другими. В Ярославском крае также известно несколько старинных центров железоделательного производства. В этих же районах возникали и центры металлообработки, изготовления бытовой, сельскохозяйственной и промышленной техники.
В таких центрах и формировались династии рудознатцев и металлургов. Деревня Павшино Тульского района являлась родиной Демидовых, происходивших из крестьян. В XVII веке они представлены именами Владимира Антюфеева, Автомона Антюфеева (Антуфьева). Родоначальником династии считается Демид Григорьевич Антюфеев из названной деревни, который переселился в Тулу. Вскоре довольно известным промышленником стал его сын Никита Демидович. Но положил начало "империи" Демидовых внук Демида - Акинфий Никитич. В начале XVIII века он получил права и льготы на заведение горнодобывающих предприятий и на строительство железных заводов в Сибири, являясь первым такого рода промышленником. Акинфий Демидов в бассейне реки Оби владел "ведомством Колывано-Воскресенского завода", простиравшимся с севера на юг почти на 400 верст и с востока на запад на 200 с лишним верст. Если учесть и другие владения, то он оыл во главе целой промышленной империи в России.
Однако основная масса домников - древних доменщиков - так и осталась помещичьими крепостными. Занятие доменным промыслом было в большинстве случаев наследственным. В селе Хрущеве (вотчина Арсеньева) Тульского уезда из шести домников пять были представителями одной семьи. В XVII - начале XVIII века они представлены именами:
В этом селе также были домниками братья Петр и Афанасий Балашевы.
На Европейском Севере наиболее крупными центрами крестьянской железоделательной промышленности были Устюженско-Белозерский и Карельский районы. Достаточно привести цифры, чтобы убедиться в огромном объеме выплавляемого из болотных руд железа в первом из названных районов. Вероятно, здесь за три-четыре столетия из болот железного поля получено столько руды, что из нее было выплавлено не менее 10 миллионов пудов кричного железа, по 20-40 тысяч пудов ежегодно. Добыча болотно-озерных руд и выплавка сыродутного железа в Карелии восходит к глубокой древности. Это нашло отражение в эпосе карело-финского народа "Калевала". В руне девятой один из героев - Вяйнямёйнен рассказывает о происхождении железа так:
Знаю сам начало стали
И рождение железа.
Воздух - мать всему на свете,
Старший брат - водой зовется,
Младший брат воды - железо.
Средний брат - огонь горячий.
Далее ведется рассказ о том, как "Старец Укко, бог небесный", отделяет от неба воду, отделяет от нее сушу, но "не рождалось лишь железо". Сотворенные Укко три девы молоком своей груди орошают землю и болота, тихо дремлющие воды, и из капель этих выходит железо и сталь. Железо захотело среднего брата - огонь - увидеть, но последний бушует страшно, "сжечь несчастного он хочет". Железо ищет спасения в болотах и озерах. Кузнец Ильмаринен примиряет его с огнем в горне своей кузницы. И вот:
Расплавляется железо.
Размякает под мехами.
Точно тесто из пшеницы...5
Тяжелым был труд древних геологов и инженеров-металлургов, передаваемый из поколения в поколение. По ржавой воде и красноватой поверхности болот, по многим иным приметам определяли они места, где располагалась руда. В августе - сентябре тысячи копачей и рудометов выходили в леса и болота. Сняв верхний слой, по колено, а иногда и по пояс в воде в осенние сырые и холодные дни добывали "железную" землю. Затем выносили ее на сухое место для естественной просушки. В октябре - ноябре руду обжигали на специально сложенных кострах, после чего везли к домницам, где всю зиму шла плавка.
В Карелии технология добычи железной руды из озер была иная. Два рабочих на плоту отплывали от берега и, отыскав удобное и богатое рудой место, опускали на дно озера ковши на длинных шестах (от 2 до 3 сажен), зачерпнув руду, поднимали ее на плот. Обычно один рабочий поднимал руду, а второй в проволочном решете полоскал ее в воде, отмывая глину и песок. Средняя дневная заготовка руды двумя рабочими составляла 100-200 пудов (иногда до 400 пудов), а за сезон - 5-10 тысяч пудов. С плота руду сгружали на берег и складывали в кучи (до тысячи пудов каждая), в которых она подвергалась обжигу с целью устранения посторонних примесей. Осенью на берегах многих озер возвышались горы железной руды, предназначенной к вывозке на заводы.
Второй Тулой считают историки Устюжну, отметившую в 1992 году свое 740-летие со времени письменного упоминания. Не только в XV-XVII, но и в XVIII столетии в Устюжне Железопольской день и ночь не угасали огни в кузнечных горнах, гул непрерывных ударов молота заглушал шум города и говор людской. Недаром посещающие Устюжну и окрестности сравнивали город с предместьем римского бога огня и покровителя кузнечного ремесла Вулкана. В одной из поэм видного дворянского просветителя середины XVIII столетия поэта В. И. Майкова иронически повествуется о деятельности греческих богов:
Плутон по мертвеце с жрецами пировал.
Вулкан на Устюжне пивной котел ковал
И, знать, что помышлял он к празднику о браге .6
По заказу правительства здесь ковались пушки, сотни тысяч пушечных ядер разного калибра ежегодно, а также котлы, гвозди, замки, сошники и многие другие изделия, вывозившиеся на рынки Москвы и других городов.
И сейчас в Устюжне насчитываются десятки фамилий, о которых находим сведения в XVI - начале XVIII века. Не менее 10-15 поколений дали Ананьины и Безнины, Боголюбовы и Белоусовы, Варгановы и Гладышевы, Жабревы и Домнины, Иконниковы и Копыльцовы, Кривоборские и Козловы, Проскурины и Собакины, Свечниковы и Серебрянниковы, Судаковы и Скородумовы, Топорниковы и Шишкины, Укладниковы и другие. Многие из них были не просто кузнецами и оружейниками, а инженерами-конструкторами, изобретателями; они являли собой народную интеллигенцию того времени.
По данным переписей, таможенных книг, документов о государственных заказах на пушки и ядра, фамилия Безниных берет свое начало в XVI веке. В дозорной книге 1597 года встречается кузнец Михаил, который, вероятно, и является родоначальником нескольких ветвей этой фамилии. По данным переписи Устюжны 1626 года, известно, что Михаил Безнин уже умер, а в его дворе с матерью живет сын Гаврило Михайлович, в других дворах еще пять его братьев: Антип, Гавриил, Петр, Кузьма и Иван. В 1626 году Иван был с семьей послан в Сибирь к "железному делу" и там числился специалистом высокой по тому времени квалификации. От Гаврила в документах до середины XVIII века известно пять поколений Безниных. Все кузнецы, оружейники, мастера, которым при споре воевод с кузнецами об оплате труда доверялись опытные плавки. К сожалению, с III ревизии 1763 года проследить их судьбу удалось лишь фрагментарно. Поколения середины XIX-XX веков представлены так: братья Александр и Павел родились в начале 50-х годов XIX века; сын Александра - Иван (1880-1937 гг.); у него сыновья: Алексей (летчик, погиб в Великой Отечественной войне), Николай и Алексей Ивановичи. Сын А. И. Безнина Михаил Алексеевич - доктор исторических наук, профессор7. Характерно, что старинные фамилии устюжан, отличаясь своею целеустремленностью, дали значительное число инженеров, ученых, специалистов сельского хозяйства. Некоторые устюжане, потомки бывших металлургов и кузнецов, сейчас работают на металлургическом заводе в Череповце.
Крестьянские корни родовой Строгановых
В солеваренной промышленности наиболее ярко проявилась ремесленно-крестьянская древнерусская конструкторская мысль. Приоритет в разработке технологии солеварения принадлежит крестьянам и ремесленникам, первоначально организующим промыслы на паевом (долевом) участии зачинателей дела. Солеварение наряду с металлургией является одной из древнейших отраслей промышленности. Центрами производства соли в Центральной России были усолья в Нерехте, Переяславле и в Соли Галицкой, в которых соль выпаривалась из подземных соленосных ключей. Оригинальную технологию добычи этих ключей разработали в Старой Руссе. Здесь основным источником рассола были большие и малые "озерка солеключевые" на самом посаде. От озер отводили по две трубы: "донная", по которой шла соленая вода, и "спускная" - для отвода излишней воды. На крупных "донных" трубах делались колодцы, которых насчитывалось до 250. Казалось бы чего проще: готовые озера, а некоторые ключи били на поверхность - только бери и выпаривай соль... Однако инженеры и технологи достойны уважения за создание технически совершенного соединения озер, устройства труб и колодцев на них. Рядом строились варницы, своеобразные заводы.
Третьим районом солеварения было Западное и Восточное Поморье, долгое время дававшее стране основные поставки соли. При отсутствии в тогдашней России каменной соли особое значение придавалось выпариванию соли из морской воды Белого моря и подземных ключей разной глубины. На беломорских промыслах XVI века вырабатывалось соли до 700 тысяч пудов в год. Усолья тянулись по всему берегу моря: Умба и Варгуза, Ковда и Кареть, Соловецкие острова; по западному берегу Онежской губы - Вирма, Сумь, Колежма, Нюхча, Кущерецкое; по восточному берегу - Ляменское, Пушлахта, Золотица; по Двинской губе - Уна, Луда, Ненокса, Сюзьма и Солза. Только в Неноксе соль добывалась из ключей, а всюду - из морской воды. Склады соли находились в Каргополе и Турчасове, в Холмогорах и Вологде.
В XV веке из среды беломорских промышленников стали выдвигаться зажиточные люди. Среди них Амосовы (позже расстались с промыслами): в 1527 году пять братьев делили по жребию оставшиеся от отца шесть варниц; братья Колмогоровы, Анфаловы, Вепревы; вологодские торговопромышленные люди Кобелевы (Наум и его сыновья, Федор и Михаил, известны в Неноксе с конца XVI века и в первой половине XVII века). Кстати, Амосовы дали также древнерусских инженеров кораблестроителей.
В Восточном Поморье известны три центра соледобычи: Соль Камская (хотя здесь солеварение стало развиваться позже, но давало в XVII-XVIII веках ежегодно по несколько миллионов пудов соли), Соль Вычегодская и Тотьма с Леденгой. Крупными владельцами солеварения были монастыри.
Если в Сибири была "держава" Демидовых, то подлинным государством в государстве в Восточном Поморье были огромные владения Строгановых. Первая по времени ландратская карта их вотчин 20-х годов XVIII века, опубликованная А. А. Введенским, подтверждает это. На основании полученных в XVI-XVII веках иммунитетных грамот Строгановы имели право строить укрепленные городки, охранять границы, приобретать крестьян, превращать их в крепостных, управлять огромной территорией, которая простиралась от Сольвычегодска до Зауралья и бассейна реки Чусовой. Они имели солеваренные промыслы на Мурмане и фактории на Новой Земле.
К какому сословию относились Строгановы, ставшие при Петре I баронами, а в 1826 году возведенные в графское достоинство? Ходатайствуя о возведении в баронское звание, Строгановы представили родословную с легендой о происхождении от новгородских бояр (бытовала еще легенда о происхождении от некоего татарского мурзы). А. А. Введенский, посвятивший многие годы исследованию истории "Дома Строгановых", доказал их крестьянское происхождение. Родоначальником династии был черносошный крестьянин Спиридон (XIV век), сыновья, внуки и правнуки которого еще более двух столетий "были типичными крестьянами, занявшимися промысловым соляным делом, обычным в практике зажиточного исправного крестьянства Севера... Одна ветвь Строгановых обеднела, вновь вернулась в первобытное свое состояние крестьян, которые и до сих пор крестьянствуют в деревне Циревникове в Сольвычегодском уезде".
Другие потомки Спиридона вошли в круги дворянской знати и дали России видных представителей русской интеллигенции: дипломатов, ученых, покровителей искусства. Граф Александр Сергеевич Строганов (1733-1811 гг.) был президентом Академии художеств, Сергей Григорьевич (1794-1882 гг.) - археологом, основателем Строгановского училища и Археологической комиссии. При содействии Строгановых в XVI-XVII веках зародилась и развилась школа иконописи, известная как Строгановская.
Примечания:
1. Афанасий был родоначальником Тотемской ветви.
2. Владимир имел деревню, его потомки стали черносошными крестьянами.
3. Аника в старости постригся в монахи.
4. Поколения, жившие во 2-й половине XVI века.
5. Все возглавляли свои владения в последней четверти XVI - начале XVII века. Максим Яковлевич был одним из организаторов в 1581 году похода Ермака;
6-7 - деятели первой половины XVII века.
8. Имя встречается в документах 1643-1667 гг. о торговых операциях
Первое древнерусское инженерное наставление по глубинному бурению
Наиболее ярко инженерно-конструкторская мысль проявилась на тотемско-леденгских усольях. Вероятно, в XV веке выварка соли в Леденге временно прекратилась, а в 30-е годы XVII века вновь возобновилась.
По переписи 1646 года, в слободе на Леденге "живут работные наемные люди для варнишной работы", значится 9 дворов, в которых проживали постоянные мастеровые, да "изба для прибегу работных же людей, что, приходя, живут для варнишной работы"9.
Усолье переходило из рук в руки - от крестьянина Д. М. Выдрина до князя А. Д. Меньшикова; в 70-е годы XVIII века оно было передано казне. По мнению инженеров Горного ведомства, изучавших технологию бурения скважин и выпаривания соли, имелась возможность увеличить производство соли до 100 тысяч пудов в год, но для получения рассола более высокой концентрации требовалось провести углубление старых скважин и пробурить одну новую скважину. В 1814 году эти работы были начаты и завершены в 1821 году. Глубина скважин достигала 105-106 саженей (до 225 метров), а крепость рассола - 7 процентов. По сравнению со всеми другими районами солеварения, нуждавшимися в бурении скважин для получения рассола, в Леденге и Тотьме соленосные ключи располагались наиболее глубоко.
Бурение скважин было сложным делом, требовавшим от мастера технических знаний и навыков. Чтобы пробурить скважину глубиной в 80-90 саженей, затрачивалось 6-8 лет при круглосуточной двухсменной работе, по 5-7 человек в каждую смену под наблюдением специалиста. В скважину вставлялись деревянные трубы, наращиваемые одна на другую. Для прохождения мягкого грунта употреблялись одни бурильные устройства, а при встрече с твердыми породами - другие. Нельзя было допустить отклонения от прямой, иначе труба не пройдет в скважину. С глубины до 200 метров рассол добывался бадьями при помощи особого колодезного журавля. Часто рассол в трубе "портился", то есть в соляной ключ поступала пресная вода, что требовало углубления скважины, ремонта трубы.
Не случайно, что именно в Тотьме и Леденге в конце XV века местными трубными мастерами было разработано руководство по бурению и ремонту скважин. Рукопись этого наставления, имевшая заглавие "Роспись как зачать делать новая труба на новом месте" была обнаружена инженерами Горного ведомства в начале XIX века у трубного мастера Леденгского усолья Мезенева. Это наставление переходило из поколения в поколение, неоднократно переписываемое и дополняемое. Этим наставлением руководствовались и инженеры, проводившие бурение и ремонт скважин в 1814-1821 годах.
С огромным уважением специалисты Горного ведомства отнеслись к этому инженерному руководству. В нем более 120 специальных технических терминов, многие из которых, кстати, сохранились и в современной бурильной технике. Логика и последовательность изложения отличаются зрелостью технической мысли того времени. Все это дает основание назвать автора "Росписи" первым "своего рода древнерусским горным инженером"10.
В "Горном журнале" в 1826 году один из специалистов отмечал, что и до сего времени трубы устраиваются на глубине, "близкой к той, на которой достались они нам от предков - основателей заводов, но они в сем отношении были гораздо смелее нас: о сем свидетельствует глубина труб на некоторых заводах, какой в иных местах не хотели в новейшее время и верить".
Анализируя ход реконструкции солеваренных заводов того времени, автор статьи писал, что достигнутыми успехами мы обязаны "остроумному изобретению предков-солеваров опускать и устраивать рассолоподъемные трубы". Заканчивается статья выводом, что именно из Тотемско-Леденгского солеваренного района распространилось искусство глубинного бурения скважин и устройства рассолоподъемных труб в другие центры солеварения России11.
Для обслуживания солеваренного завода требовались трубные мастера, кузнецы, повара и их помощники, водоливы, доставлявшие рассол, чайники, обязанностью которых было непрерывно носить рассол из чанов в варницу, пескари, занимающиеся удалением из црена во время кипения рассола песка, гипса и других нерастворимых примесей и мусора. Кроме того, большое число людей занималось заготовкой дров для варниц и древесного угля для кузниц.
Этим в известной степени объясняется тот факт, что в Тотьме и Леденге уже в XVII веке начал определяться постоянный состав работных людей, особенно квалифицированных специалистов своего дела, положивших начало династиям мастеровых солеваренных заводов.
В 1846 году в составе работных людей усолья мы встречаем Омелку Цывила, пришедшего из Кептурской волости Тотемского уезда "для работного и трубного дела", ставшего родоначальником нескольких поколений трубных мастеров, кузнецов и поваров Цывилевых, работавших в усолье до XX столетия. В 70-х годах XVII века сюда пришли с берегов Мезени братья Федор, Леонтий, Андрей, Трифон Мезеневы. Спустя 150 лет в составе рабочих Леденгского усолья было 24 семьи Мезеневых - прямых потомков четырех братьев, а в середине XIX века здесь было 45 семей этой династии, насчитывавшей более 80 душ мужского пола. Среди рабочих Аеденгского завода в 1921 году, когда еще здесь вываривалось по несколько тысяч пудов соли для нужд Вологодской губернии, также было несколько семей этого рода. Мезеневы выдвинули немало замечательных трубных мастеров, специалистов бурения глубинных скважин, а также солеваров-поваров и кузнецов. Именно в этой семье сохранился список "Росписи", о котором мы говорили выше.
В 1857 году в постоянном составе работников усолья были 24 фамилии рабочих, начавших работать здесь в XVII-XVIII веках (Мезеневы - 45 семей, Бабушкины - 14, Сысоевы - 11, Мельниковы - 9, Колмогоровы и Харламовы - по 8, Юнины - 7, Потанины, Цывилевы, Черницыны, Богдановы - по 5 семей и т. д.). Автором опубликована статья "Опыт генеалогии рода И. В. Бабушкина", в которой доведено родословное дерево к его предкам в XVII веке12.
Специалисты бурения скважин, трубные мастера и повара Леденги в первой половине XIX века высоко ценились Горным ведомством и посылались для проведения работ в другие усолья.
Попытаемся выяснить автора названного выше инженерного наставления. В конце "Росписи" есть приписки, из которых можно заключить, что это копия с подлинника, составленного, вероятно, в XVI веке. Указано, что подлинная роспись "писана Сенькиной рукой".
Кто же он, этот Семен: автор ли росписи или объединивший в одно целое накопленный с XIV по XVI века опыт? Думается, что более вероятно второе предположение. Попытаемся прежде всего разыскать его среди жителей Тотьмы и Леденги, среди трубных мастеров. Не так это просто. Необходимо просмотреть хранящиеся в архивах актовые документы, писцовые книги XVII века, ревизские сказки XVIII - первой половины XIX века, приходо-расходные книги солеваренных промыслов и многие опубликованные статьи и документы. Все это, казалось бы, напоминает поиски иголки в копне сена. И все же удалось найти имена многих трубных мастеров, целые династии таких специалистов, передававших свой опыт из поколения в поколение. За XVII век по Тотьме - имена Ивана Епифанова, Дмитрия, Никона, Павла, Игнатия Жигулевых, семей Бабушкиных и Желвачевых, Елфимовых-Трубников, Цивилевых и других. Начались поиски. Семена, трубного мастера и солевара, обнаруживаем в XVI веке, а его предков - в конце XV века, имевших прозвище Сабля.
Судя по сохранившимся документам, работало три поколения Сабли (позже - Саблиных). Еще в XV веке Григорий Сабля пробурил скважину (или владел ею), которая долго называлась его именем, его сын Артемий Григорьевич в 1500 году построил у варниц Ильинскую церковь, а его внук или правнук Семен Степанов Сабля, вероятно, и есть искомый нами завершитель подлинника "Росписи".
У него были братья Семен, Яков, Петр и Немир. Сын Немира, Василий Немиров Сабля, дал начало ветвям Ивана, Неустроя, Еустафия. На основании переписей и записей в таможенных книгах в конце XVI-XVII веке находим Саблиных:
- Еустафий - Богдан Еустафьевич;
- Иван Богданович с сыновьями Семеном, Федором, Яковом и Алексеем;
- В 1687 году числится двор Алексея Ивановича Саблина с сыном Степаном;
- двор Федора Ивановича с сыновьями.
Среди Саблиных были трубные мастера, повара соли, подьячие, ратманы. Сейчас Саблины встречаются в разных районах Вологодской области.
400 лет роду Пудышевых
В течение ряда лет я получал много родословий от интеллигенции крестьянского происхождения. Радует, что они гордятся своей родовой, тяжело переживают судьбы интеллигенции XX столетия. В августе 1990 года пришло письмо с приглашением на праздник - встречу в честь 400-летия деревни Пахомово. Она находится в одном из самых восточных районов Вологодской области - Кичменгско-Городецком. Поехать мне не удалось, но рассказы участников и очевидцев порадовали и приятно удивили. Три дня деревня поистине дышала Русью, замечательными традициями русских семейно-общинных праздников с подлинным весельем, разнообразием форм труда и развлечений.
Сначала была отдана дань памяти пахомовцам, павшим в 1941-1945 годах, а затем жители деревни и приглашенные, помнящие о своих корнях, собрались на праздник, ото был не только праздник, но и воспоминание о крестьянском труде. Проверяли, насколько сохранились еще трудовые земледельческие навыки: состоялись соревнование косарей, закладка "Аллеи труда", затем работали в местном колхозе. Собиратель родословий этой фамилии только по мужской линии нашел в различных документах и по рассказам стариков около 300 имен. Из них смогло приехать более 80 человек, оторванных в коллективизацию от деревни и живущих ныне в Москве, Петербурге, Карелии, Литве, на Украине, в сибирских городах, в Мурманской, Костромской областях и т. д. Были встречи с молодежью, руководством колхоза и района, участие в художественной самодеятельности, народном гуляний "Удаль молодецкая", катание на построенных к празднику качелях старого образца. Были и откровенные разговоры о своем роде, воспоминания, "отчеты" ныне живущих. Поставлена стела в память столетия известного в округе кузнеца Е. А. Пахомова, на которой подпись - "Пахомово"; она стала и памятным знаком этой деревни, известной с XVII века.
Кто же организовал встречу? Чудачество или зов рода позвали заслуженного учителя Карелии, физика средней школы города Кондопоги Геруса Яковлевича Пудышева заняться этим отнюдь не легким делом? Волею судеб родился он в Бабаево Вологодской области. В 1977 году с сыном Владимиром отправился из Карелии в далекое по расстоянию, но близкое по зову рода Пахомово, где до этого не бывал. Там он узнал, что в деревне из 24 еще существующих дворов в пятнадцати жили Пудышевы... С этого года и начались поиски.
Среди 300 человек, уже включенных в генеалогическую таблицу, конечно, преобладают земледельцы, осваивавшие этот край. Среди них были люди с юмором, гармонисты, кузнецы, просто народные умельцы. В XX веке Пудышевы дали стране высококвалифицированных механизаторов сельского хозяйства, промышленных рабочих, инженеров электронно-вычислительных машин, учителей и врачей, ветеринаров и геологов.
"Если только любители футбола еще помнят футболиста высшей лиги Пудышева, который несколько лет назад играл в динамовских командах Москвы и Минска, то он тоже из нашего рода и приходится мне двоюродным племянником", - пишет Герус Яковлевич.
В 1990 году прислал мне Герус Яковлевич два огромных листа с составленным родословным деревом Пудышевых. Из-за невозможности поместить его полностью, публикую краткий вариант и только по прямой мужской линии (указаны даты рождений).
КРЕСТЬЯНСКАЯ РОДОСЛОВНАЯ ПУДЫШЕВЫХ13
12 поколений Пудышевых только одной ветви. Сейчас он ищет источниковые пути в XVI столетие, начал составлять родословную по женской линии, в первую очередь своей мамы (в девичестве Александры Михайловны Молчановой), родом из Лальска, и работает над историей волости.
Деревня Пахомово известна по писцовой книге Устюгского уезда 20-30-х годов XVII века уже как запустевшая старая деревня, обозначенная писцом "Пустошью Обросимовской", где пашни лесом поросло худые земли 2 чети, сена семь копен.
В ревизских сказках 1719-1748 годов это уже вновь жилая деревня Обросимовская, а по третьей ревизии 1764 года записано: "Деревня Обросовская, ныне Пахомово".
Вот что рассказывает старожил деревни И. И. Пономарев: "Если говорить правду, то до коллективизации было 30 хозяйств, теперь их 15. До колхоза было в деревне 42 лошади, осталось 5, коров было 75-80, а теперь 11. Половину полей не пашут, а вторую травами засеяли на сено да на силос. До колхоза у нас шесть семей выращивали столько хлеба, сколько теперь вся наша бригада из семи деревень не выращивает. Раньше питались своим хлебом, теперь готовый едим, покупаем в магазине. Свой хлеб колхозники не едят уже с 50-х годов, хорошо, пока государство кормит. А все достижения за годы Советской власти - это свет электрический да грунтовая дорога".
Деревня все же и в XX веке удержалась, хотя и с большими потерями, но устояла. Знаменательно недавнее возвращение из Таджикистана в родное Пахомово Владимира Пудышева...
Не могу не высказать восхищения, уважения к огромной трудоемкой работе, проделанной Герусом Яковлевичем. Он привез из Карелии сорокакилограммовую плиту для памятной стелы в честь погибших в годы войны, изготовил на мраморе запись сведений о своей деревне.
На вопрос корреспондента, как ему, не историку, а физику, удалось сделать так много, сказал: "А очень просто. Физика - это техника, поэтому если мне что-то нужно, я думаю не о том, у кого бы это заказать, а как бы это сделать. Много дал мне и институт: имею права шофера, знаю токарное и слесарное дело, деревообработку, могу быть и электриком, и киномехаником. Люблю делать все своими руками, ну а с материалом у нас проблем нет - и дерево, и камень под рукой. Город наш в этом смысле уникальный. И почти на каждом предприятии работают наши выпускники, обратишься к ним за помощью, разве откажут. И посоветуют, и помогут...".
После этого скажу: вот он, представитель народа, который так усердно начали уже хоронить некоторые философы и политологи. А 80 человек Пудышевых, что приехали в кровную родную деревню - разве это не русские? А сотни присланных со всей страны родословии людей, не утративших свое славяно-русское происхождение, кстати, со здоровой генетической наследственностью - это ведь не "глухой вздох народа", как некоторые думают, не проявление "квасного" патриотизма и "звериного национализма". Это здоровое проявление национальной гордости, извечно присущей каждому народу, не зараженному идеей "избранных".
Из книги "Родословие вологодской деревни" (Вологда, 1990)
В ней есть раздел о творческой интеллигенции из крестьян, которая первенствует в сравнении с выходцами из городов области. Например, среди 48 членов Вологодского отделения Союза писателей у 42-х родиной была вологодская деревня. Среди них - В. И. Белов, С. В. Викулов, Ф. Ф. Кузнецов, К. Н. Коничев, С. С. Орлов, И. Д. Полуянов, А. В. Петухов, А. А. Романов, В. Ф. Тендряков, А. Я. Яшин и др. Родившиеся в XIX веке А. А. Ганин и Н. А. Клюев были расстреляны как "враги народа". Примечательно, что они родились в старинных деревнях, известных по первым письменным источникам в XV - начале XVII века. Славен род у них! Не случайно, что они стали писателями. Предрасположенность к творчеству заложена в генную информацию предками-сказителями, деревенскими самородными поэтами, певцами, музыкантами.
Примеров этому много. Мать Николая Алексеевича Клюева - Прасковья Дмитриевна - была талантливой сказительницей и плачеей. Известно, как много получил от своей матери Василий Иванович Белов. В роду поэта Александра Александровича Романова один из дядей был пастухом, но слыл в округе "бардом" - сочинял частушки, был песенником. Поэт Юрий Леднев изучил свою родовую до прадеда, сын которого был пчеловодом и садоводом, а внук, отец поэта, стал учителем, продолжая закреплять у своих детей и школьников любовь к поэтическому слову и природе. Писатель Иван Дмитриевич Полуянов, прозванный вологодским Пришвиным, имел в своем роду охотников. Его дед был замечательным охотником, прекрасным знатоком леса и его многочисленных обитателей, понимал красоту и величие природы. В 1938 году он был арестован и расстрелян за отказ вступить в колхоз, мотивируя это тем, что как охотник он полезнее колхозника...
Крестьянская родовая, богатая творческим потенциалом, передала детям и внукам способность проявить себя в живописи. Так, из 23 членов Союза художников 16 также родились в вологодских деревнях. Среди них и безвременно погибший в автомобильной катастрофе талантливый иллюстратор книг и мастер малой графики Николай Васильевич Бурмагин, чей род в деревне Журегино известен уже в XVII веке; и Владимир Николаевич Корбаков из деревни Казариново, чьи предки, вероятно, обосновались в ней в XVII или в XVIII веке; и народный художник Алексей Федорович Пахомов (1900-1973), ярко отразивший в живописи и скульптуре детей, родившийся в деревне Варламово, также известной в документах XVII века. Редкой одаренности художник и учитель нескольких поколений мастеров чернения по серебру Евстафий Павлович Шильниковский был родом из деревни Кузнецово Великоустюгского района - поселения, известного с XVI века.
Вологодчина дала стране талантливого авиаконструктора, трижды Героя Социалистического Труда, уроженца деревни Дидялево (в XV веке значится как монастырская) Сергея Владимировича Ильюшина (1894-1977). О нем написано много. Воспользуемся фрагментом его автобиографии, предоставленной вдовой Анастасией Васильевной в 1984 году вологодской областной газете "Красный Север". О детстве: "Я был девятым у матери. Родители у меня были бедные. Была одна корова, полторы десятины земли. Лошадь к тому времени (когда учитель предложил родителям учить мальчика и после начальной школы - П. К.) была уже продана...". В автобиографии - теплые слова об учителе Александре Владимировиче Невском, который пять зим на дому учил подростка: "Это был удивительный человек, которого трудно забыть всю жизнь. Он привил мне любовь к чтению, к знаниям".
Затем длительный период познания жизни. В 15 лет начал трудовую деятельность горнорабочим на фабрике под Костромой, затем работал в Иваново-Вознесенске, в Петербурге. Здесь и попал рабочим на строившийся комендантский аэродром (сейчас эта территория застроена домами). И вот первая встреча с авиацией и летчиками, о которой вспоминает так: "В 1910 году, в сентябре, проходила первая Российская авиационная неделя. Перед моими глазами демонстрировались все достижения авиации. Видел я летчиков Уточкина, Лебедева... С тех пор у меня появилась огромная любовь к авиации". Затем он был на стройке Амурской железной дороги, призван в 1914 году в армию, а в 1915 году откомандировывается на тот же комендантский аэродром, где вскоре стал авиамотористом, затем летчиком. В гражданскую войну он уже начальник Кавказского авиапоезда, в 1931 году Сергей Владимирович стал начальником авиаконструкторского бюро, где создал конструкторскую бригаду, а в 1936 году на самолетах его конструкции уже было установлено пять мировых рекордов по подъему грузов на высоту. Затем - знаменитые ИЛы, новые мировые рекорды и беспосадочный перелет летчика Владимира Коккинаки "Москва - Земля святого Лаврентия" (Северная Америка) на самолете "Москва". В войну штурмовики ИЛ-2 были грозой для фашистов... Он девятый ребенок в семье. Аналогичных примеров немало, когда генная информация, пройдя сложный путь, неожиданно передает в наследие талант не первым, а последующим детям, даже последним.
Родословия, еще родословия...
Приведенный нами пример о преобладании интеллигенции, вышедшей из крестьянской Среды, характерен не только для Вологодской области. И это естественно, ведь более тысячи лет в стране преобладало крестьянство. Закон наследственности действует, не оглядываясь на социально-классовое происхождение.
В 1987 году писатель Виталий Семенович Маслов из Мурманска прислал мне две родословные таблицы своей фамилии. Жалею, что сжатый объем книги не позволяет ее привести полностью. А интересна эта таблица тем, что дает родственные связи не только нескольких поколений старинной поморской фамилии Масловых из древней деревни Семжа, но и десятки других, включенных в близкие и дальние родственные связи. Это Филатовы, Белобородовы, Дружинины, Фомины и другие. Причем надо отметить, что генеалогия доведена лишь по прямой мужской линии14.
В "сказках" к таблице он говорит и о сложных судьбах поколений XX века. Переплелось все - хорошее и плохое. Алексей Петрович - жених Елизаветы Егоровны, уходя в армию, все снес к Елизавете. Погиб. Она осталась верна ему, замуж не вышла. Клавдия Ивановна Филатова (из Неси) была посажена на 4 месяца (сидела в Мезени) - "приторговывала на вине". Повесилась в тюрьме "от стыда". Упросила, чтобы разрешили прялку и куделю в тюрьму взять, спряла веревку... Сам Виталий Семенович той "страдающей души" человек, которая выделяет таких людей из общей массы. Читаю его повести и рассказы, вспоминаю его как инициатора первого праздника славянской письменности в Мурманске, затем как участника такого же праздника в Вологде. Становится легче жить...
* * *
Однажды получаю две бандероли с изложением родословия Суворовых из старинной деревни Ателевица бывшего Кологривского уезда Костромской губернии. В них - внушительные книги в твердом переплете, с массой фотографий родственников, с рисунками орудий труда и быта. В конвертах - фотокопии родословного дерева с лицевыми портретами Суворовых и породнившихся с ними Лобановых, Хованских, Смирновых и др. Первая книга посвящена воспоминаниям о жизни в 1925-1935 годах, вторая - о жизни в 1935-1986 годах. Кроме этого, прислана фотография книги "История государства Российского от Рюрика до Горбачева. 862-1985...". Вероятно, у читателя в этом месте появится скептическая улыбка. Но переведем ее в добрую, уважительную. Автор книги, Игорь Иванович Суворов, заслуживает ее, особенно в наше время. Сам он волею судеб после многих видов деятельности и участия в Отечественной войне осел на Украине, в г. Кривой Рог. После получения (заочно) высшего образования работает до сих пор преподавателем в техникуме. Увлекается фото- и киноискусством: сделал 22 любительских фильма. Имеет сына и внука Юрия. От братьев отстал - у старшего брата Валентина семь детей... Среди братьев и племянников есть люди военные (в довольно высоких чинах), врачи, учителя, специалисты в области электроники, рабочие. А корни у всех крестьянские. Составленная им (пока еще не законченная) генеалогическая таблица доводится до середины XVIII века, до крестьянина прапрапрадеда Ивана, о котором известно по отчеству прапрадеда Григория Ивановича. Прадед Иван Григорьевич (1833-1902) имел зажиточное хозяйство, был старостой деревенского мира, даже удостоился чести в составе крестьянской делегации быть на приеме у императора Александра III. Дед Григорий Иванович (1853-1927) и отец Иван Григорьевич (1875-1960) были многосемейными крестьянами. Только ум и энергия, смелость и принципиальность Ивана Григорьевича все же спасли семью от раскулачивания. Отличался он грамотностью, начитанностью (пользовался богатой библиотекой бывших помещиков Бушуевых). Неплохо знал и любил русскую историю, что и объясняет его отступление от семейной традиции иметь в роду только имена Ивана и Григория. Своего сына назвал в честь князя Игоря. Был в деревне еще один "князь" - Олег, но он давно умер...
* * *
Преподаватель французского языка Вероника Васильевна Павлова- Риганова (сейчас на пенсии) с душевной теплотой пишет о сохранившемся доме в деревне, которому более 150 лет. Уцелел, все еще стоит и может много интересного поведать о нескольких поколениях рождавшихся в нем, тяжелым, но не тягостным трудом обиходивших землю и в этом же доме умиравших... Стоит дом в запустевшей деревне Осиновица (в 1628 году - Осиновиц) Грязовецкого района. В нем - русская печь, которая никогда не ремонтировалась, хорошо служила шести поколениям крестьян Ригановых. У дома растёт столетняя, обросшая сизым лишайником, но еще крепкая и "самая красивая в деревне" береза. Прапрадед Алексей имел фамилию Каракулев, но его сын Василий Алексеевич (1800-1896) много лет ходил пешком на заработки в Ригу, за что и прозван "Риганом". Дед Вероники Васильевны Капитон Васильевич (1848-1924) был мастером многих ремесел (шил хромовые сапоги, шорничал, слесарничал), построил лесопильную раму своей конструкции. Ее отец Василий Капитонович (1895-1985) еще до революции оказался в Петербурге, стал хорошим поваром, дважды зимовал на Новой Земле и на Мысе Желания... Мужской и женский род отличался долголетием. Прабабушка Надежда прожила 96 лет, мать Вероники Васильевны Мария Александровна прожила 89 лет, умерла в 1991 году, оставив 20 детей, внуков, правнуков.
Жаковы
О них можно писать в работах различных жанров. Истоки этой фамилии обнаружены в старинной деревне вблизи села Вильгорт Коми республики. А первое письменное о ней известие есть в писцовой книге 1585 года. С Любовью Вадимовной Жаковой судьба свела меня в начале 70-х годов в Вологде, где ее муж, Лев Андреевич, заведовал кафедрой зоологии пединститута. Пережившая весь блокадный период в Ленинграде, дежуря в госпиталях, она заболела, получила первую группу инвалидности. Прощай, Академия художеств, в которую поступила до войны. Надо отметить завидную жизнестойкость и целенаправленность Любовь Вадимовна. Она посвятила свою жизнь воспитанию детей, продолжала рисовать "для себя и детей", также для журнала, издаваемого в Коми республике, родине ее деда - Каллистрата Фалалеевича Жакова - талантливого представителя коми народа: философа, этнографа, фольклориста, писателя.
Знакомство с семьей Жаковых было своеобразной радостью - дохнуло атмосферой интеллигентности, которую я еще застал в годы юности. Здесь царила та семейная слаженность и демократичность, та семейная педагогика, которая достается от природы и от Бога. Об этой семье много писалось, была передача по центральному телевидению. В военной переписке и в последующей жизни Любовь и Лев Жаковы поистине представляют, как утверждает Л. Н. Гумилев, ту часть людей-пассионариев, чей импульс поведения превышает импульс инстинкта самосохранения; такие люди передают этот наследственный признак новым поколениям, принявшим генную информацию пассионарности.
Любовь Вадимовна установила, что ее прапрадед, крестьянин Иван, имел четырех сыновей, одним из которых был прадед Фалалеи Иванович, имевший трех сыновей и двух дочерей. Он был младшим, оставшимся сиротой семи лет. Преодолев жизненные препоны, оставался не только крестьянином, но и слыл в округе мастером церковной деревянной скульптуры. От него творческая натура была передана сыну Каллистрату Фалалеевичу, которому удалось внести заметный вклад в отечественную науку, дать импульс к изучению культуры народа коми, связать ее с культурой всенародной. К сожалению, долгое время его философское и культурное наследие оценивалось отрицательно лишь на том основании, что было чуждым марксистской философии...
Его сына Вадима Каллистратовича Жакова, отца Любови Вадимовны, инженера-конструктора, не миновало "внимание" НКВД; он был репрессирован и погиб, не прожив и сорока лет... Остается добавить: сколь же велико было гражданское мужество у его дочери, чтобы не озлобиться, сохранить интеллигентность, передать это своим детям!
У нынешних Жаковых три сына и дочь. Записки Любови Вадимовны о воспитании детей в условиях, когда долгое время семья жила на берегу озера, вдали от поселений (Лев Андреевич вел там научные исследования), удивительны. Это интересная "Педагогическая поэма" о том, как и в таких условиях в семье сохранилась интеллигентность, любовь и доброта, индивидуальность в формировании у мальчиков трудовой и творческой инициативы. На первый взгляд, будто бы ничего нового; выпуски экстренных "молний", посвященных самим детям, даже газет и журналов, посвященных отдельным проблемам для обсуждения... Участие в содержании "хуторского" хозяйства с коровой и другой живностью, чтение и рисование. И тихая, спокойная и еще чистая природа, поездки с отцом на лодке по озеру, выходы с матерью "на пленэр". Затем переезд в город, учеба. У мальчишек уже свои семьи... Все трое также неординарны: инженеры, музыканты.
Осташевы и другие
Думаю, вызовут добрые размышления фрагменты родословий Бобровых, Сорокиных, Осташевых и Елфимовых, в разное время соединившихся родством. Истоки каждой фамилии обнаруживаются в различное время: у одних они выявляются где-то в средние века и в северных губерниях, для других пока обнаруживаются лишь в XIX веке и к тому же на Дону, Кубани, в Харьковской губернии. Но всех объединяет крестьянское происхождение их далеких предков и устойчиво-здоровая генетическая наследственность, которая помогла выдержать все удары судьбы, выпавшие на долю многих, сохранить в себе порядочность и человеческое достоинство.
Связующим звеном женской и мужской линий является Лариса Сергеевна Боброва (по мужу - Осташева). Ни разу не встречаясь, несколько лет мы обменивались письмами. Знаю о ее длительных розысках места захоронения брата, погибшего в годы Великой Отечественной войны, о ее соучастии в благородной деятельности поляка Пшимановского, публикующего списки советских солдат и офицеров, захороненных в Польше, читаю ее повесть "Розовая Чайка" (Воениздат, 1991), понемногу получаю сведения о родовой Бобровых.
Бобровы в далекие времена крестьянствовали в Бобровской волости Великоустюгского уезда. В писцовых и таможенных книгах XVII века нахожу много крестьян и посадских людей этого уезда. Однако напрямую к ныне живущим имеет отношение, вероятно, лишь Михаил Бобров (1820 г.?). Его родители и он сам попали в крепостную зависимость от кого-то из дворян. В годы генерального межевания земель во второй половине XVIII века дворянство в Великоустюгском уезде завладело значительными площадями пашен, сенокосов и особенно лесов. Строгановы, Волоцкие, Бутурлины и другие, записывая за собою угодья, включали в число крепостных и сидевших на них государственных крестьян.
Родившийся в 1850 году Михаил Михайлович Бобров (прадед Ларисы Сергеевны) после реформы 1861 года стал свободным. Он оказался в Вологде и был одним из первых машинистов железной дороги Вологда - Ярославль. Его старший сын Николай Михайлович стал военным: участник русско-японской войны, офицер царской армии; в Красной армии, уже в генеральском чине, занимал должность начальника артиллерии фронта. Затем его постигла участь многих: в тридцатые годы репрессирован, расстрелян, посмертно реабилитирован. Его женой была дочь купца Шишкарева, осталась дочь Вера. Его брат (дед Ларисы Сергеевны), тоже Михаил Михайлович Бобров (1874 года рождения), стал, как и отец, паровозным машинистом, провел поезда почти по всей России, в городе Славянске Харьковской области женился на Пелагее Михайловне Золотаревой, происхождением из мещан.
У них родилось пять сыновей и три дочери. Третьим ребенком был Сергей Михайлович (1900-1938), женившийся на Екатерине Николаевне Сорокиной. Так в родословие Бобровых влилась и новая ветвь старинной крестьянской фамилии Сорокиных из вологодской деревни Раскопино (нахожу эту деревню в 1628-1678 гг. как помещичье сельцо Тошемской волости Вологодского уезда, в XIX в. находилось во владении помещиков Волоцких). Сестра Сергея Михайловича Ольга вышла замуж за крестьянина Архангельской области Николая Григорьевича Елфимова, включив в родовую Бобровых еще одну фамилию. Ее дочь Светлана Николаевна живет в Вологде и является одним из информаторов о прекрасных и трагических страницах жизни своих родственников.
А трагического было немало. Совместная жизнь Сергея Михайловича и Екатерины Николаевны начиналась с верой в грядущие великие свершения революции: мечта многих молодых людей тех лет. Вскоре после женитьбы они - на фронтах Гражданской войны. Затем он возвращается в Вологду, исполняет обязанности коменданта станции Вологда, работает в Управлении Северной железной дороги. Семья счастлива. В 1921 году родился сын Леонид, в 1925 - дочь Лариса. 1938 год... Вымышленный донос. Арест. Вскоре Сергей Михайлович, как и его двоюродный дед, был расстрелян...
Рассматриваю семейный альбом Бобровых. На одной из фотографий Лёне - 12 лет, Ларисе - 8. Дети светлы и радостны. До трагедии оставалось им пройти чуть более четырех лет... В письмах-воспоминаниях детей тех лет, в эпистолярном наследии той эпохи слышу живые голоса: гневные и с неугасшим страданием, с болью проклинающие искалеченные и загубленные жизни, пытающиеся предать забвению многое и отбросить обиды ради более высокого чувства любви к своей Родине. Мне пришлось много видеть фотографий детей и семей до беспредела беззакония. Смотрел на эти радостные лица и ужасался, зная, что ожидало их, иногда очень скоро...
Екатерина Николаевна с детьми сразу стали изгоями. Вот как в одном из своих очерков вспоминает Лариса Сергеевна: "Из квартиры нас выгнали. Просто на улицу. Меня, маму, брата Лёню, семидесятилетнюю тетю Веру. И собаку Джерку, которая все копала и копала накануне беды лапами мерзлую землю под нашими окнами... Предстояла новая жизнь. Существование прокаженных, презренных изгоев. Выброшенные из дома, из семьи, из любви и дружбы в ледяное, бушующее, ядовитое море людского недоверия и злобы... В первый день моей сиротской жизни я горько плакала на подоконнике лестничной площадки школы.
- Что случилось? - участливо подошла классная руководительница.
- У меня папу забрали.
Ах, Мария Павловна, Мария Павловна! Как я Вас запомнила на всю оставшуюся жизнь! Как я вас вспоминала все эти пятьдесят лет... С каким ужасом вы отпрянули от меня, озираясь, не заметил ли кто, не заподозрил ли в соучастии. Как легко застучали ваши каблучки вниз по лестнице...".
Вскоре была взята и Екатерина Николаевна. Возвратилась она, всего боясь. Но это был особый страх, страх постоянно давящего опасения, вероятно, граничащего с манией преследования.
Лёня, старший брат Ларисы Сергеевны, мечтал быть военным, но ведь он был сыном "врага народа". Только за месяц до войны призвали в армию. Офицером стал. Воевал в Карелии, под Ленинградом, в Заполярье, в Норвегии. Гвардии лейтенант Леонид Бобров погиб в Померании. Много лет сестра искала его могилу. Нашла. Похоронен он на братском кладбище в деревне Замарте Быдгощского воеводства в Польше. Всего 23 года прожил. Не имел ни жены, ни детей. Как многие семнадцати-девятнадцатилетние юноши, обагрившие своей кровью земли России и Европы. И еще: как сотни тысяч "врагов народа", взятых на фронт из гулагов и семей репрессированных, Леонид Бобров также утопил месть опять же в угоду извечно великого чувства любви к Родине. И это не просто альтруизм, а более высокая степень гражданственности и чести.
Лариса Сергеевна вышла замуж за Сергея Парфеньевича Осташева (ныне генерал в отставке), предки которого также из крестьян. Его порядочность и мужество проявились, когда он, занимая высокие должности в армии, не предал жену, когда ему "посоветовали" немедленно бросить ее как дочь "врага народа". И в семье Осташевых дети и внуки приняли от родителей эстафету порядочности и достоинства, верность воинскому долгу, умение творчески работать. Старший сын Алексей - научный сотрудник научно-исследовательского института, лауреат Государственной премии, младший - военный, внук Сергей воевал в Афганистане, военный журналист.
Не чуждо потомкам Бобровых, Золотаревых, Сорокиных, Елфимовых и Осташевых увлечение театральной деятельностью, музыкой. Например, среди восьми детей Михаила Михайловича Сергей (отец Леонида и Ларисы,), Владимир, Николай и дочь Ольга были соорганизаторами театральной студии при Дворце культуры железнодорожников в Вологде и актерами в ней. Лариса Сергеевна закончила музыкальную школу и обучила игре на фортепиано сыновей и троих внуков. Она долгое время была журналистом "Известий", сочетая эту трудную профессию с заботой о семье, детях. В этом она роднится с Любовью Вадимовной Жаковой. Такие матери не просто любят детей, они воспитывают их. А это, увы, не каждой дано.
Родовая Морщининых
Есть люди столь сильной воли, такого повседневного мужества и способности выдержать, устоять в самых трудных ситуациях жизни, что невозможно не преклоняться перед ними. Это действительно пассионарии, у которых импульс поведения превышает импульс инстинкта самосохранения, что позволяет сохранить честь и достоинство человека даже в самые тяжелые годы. Их немало. Отсутствие таких личностей снижало бы жизнестойкость народа, усиливало бы опасный процесс разрушения здоровой основы генофонда общества.
Читаю присланную "Исповедь русского солдата" с фрагментами родословия крестьянской фамилии Морщининых и изучаю биографию ныне живущего инвалида Великой Отечественной войны, израненного, повседневно переносящего физические боли измученного тела, но не сломленного духовно. Это Александр Александрович Морщинин. Он продолжает собирать материалы об участниках Великой битвы народа за спасение Родины, пишет статьи и очерки. Он накопил большой и уникальный архив. К нему обращаются за помощью ищущие материалы о кавалерах орденов Славы, об участниках советско-финляндской войны, о партизанских отрядах в Белоруссии. Читаю "Исповедь" и вновь утверждаюсь в мысли о неисчерпаемости человеческих возможностей, готовности проявлять повседневный героизм, творить доброе в условиях войны и современного сложного времени.
Юношей призванный на "финскую", он в первом бою "маму звал"... В начале "Отечественной" он уже опытный командир взвода, роты, батальона, участвовал в боях за Москву. Трижды ранен. Госпиталь. Курсы, после которых с группой командиров перебрасывается в глубокий тыл противника в Белоруссию. Там организует партизанские отряды, вскоре сформированные в бригаду "дяди Саши". Вновь бои, тяжелое ранение. Самолетом переправили в Москву. Затем фронт, новые бои и ранения, опять госпитали. И опять фронт. Освобождал Украину. Форсировал реки Буг и Вислу в Польше. Тяжелое ранение с переломами и контузией, с потерей зрения и слуха. Преодолел и это. За все - ордена и именные награды, портрет, написанный художником Ф. А. Модоровым для Третьяковской галереи.
После войны Александр Александрович - начальник военного училища, участник строительства Цимлянской ГЭС. Все новые и новые виды деятельности. А вместе с этим и преодоление все усиливающихся болей израненного тела. С 1964 года - инвалид второй группы. Переезд в Вологду, первый инфаркт. Затем правосторонний паралич, а в 1974 году обширный инфаркт. Александр Александрович не сдается. Создает секцию ветеранов войны, организует встречи с молодежью, начинает собирать материалы и писать об участниках Великой Отечественной войны. У него два сына: Олег - военный, Александр - учитель математики и физики, две внучки. Преклоняясь перед этим человеком, ищу истоки его такого сильного характера. Они от его предков старинной крестьянской фамилии. Прапрадед по имени Филарет, а прозвищем Фитя, родился, вероятно, в конце XVIII - начале XIX века в семье крепостного крестьянина Суздальского уезда. Уже взрослым бежал. Остановился в Заднесельской волости Вологодской губернии (сейчас Усть-Кубинский район). Слышал, что за Вологдой нет помещиков, а крестьяне подчиняются только царю да Богу. И пошел он искать мужицкого счастья. Добрался до Кубенского озера, затем до села по имени Заднее. Но и здесь, в этом селе и в окружающих его деревнях, крестьяне были такими же крепостными, как и на Суздальщине. Пройти бы ему еще немного севернее или восточнее, но не получилось. Вновь попал в крепостную зависимость. Прижился в деревне Кузнецове, где многие занимались кузнечным делом.
Прадед Филат Филаретович (род. 1830 году?) стал не только славным кузнецом, но также сапожником и шорником, то есть мастером, изготовлявшим конскую сбрую. Дед Александра Александровича Леонид Филатович (1859-1939) унаследовал от отца огромную физическую силу, был "чемпионом" кулацких боев. Самостоятельно овладел грамотой.