А.П.ЧЕХОВ
ПРОТЕКЦИЯ
По Невскому шел маленький, сморщенный старичок с
орденом на шее. За ним вприпрыжку следовал маленький
молодой человек с кокардой и лиловым носиком. Старичок
был нахмурен и сосредоточен, молодой человек озабоченно
мигал глазками и, казалось, собирался плакать. Оба шли
к Евлампию Степановичу.
- Я не виноват, дяденька! - говорил молодой чело-
век, едва поспевая за старичком. - Меня понапрасну уво-
лили. Дряньковский больше меня пьет, однако же его не
уволили! Он каждый день являлся в присутствие пьяным, а
я не каждый день. Это такая несправедливость от его
превосходительства, дяденька, что и выразить вам не мо-
гу!
- Молчи... Свинья!
- Гм... Ну, пущай я буду свинья, хоть у меня и са-
молюбие есть. Меня не за пьянство уволили, а за порт-
рет. Подносили ему наши альбом с карточками. Все снима-
лись, и я снимался, но моя карточка не сгодилась, дя-
денька. Глаза выпученные вышли и руки растопырены. Носа
у меня никогда такого длинного не было, как на карточке
вышло. Я и постыдился свою карточку в альбом вставлять.
Ведь у его превосходительства дамы бывают, портреты
рассматривают, а я не желаю себя перед дамами компроме-
тировать. Моя наружность не красивая, но привлекатель-
ная, а на карточке какой-то шут вышел. Евлампий Степа-
ныч и обиделись, что моей карточки нет. Подумали, что я
из гордости или вольномыслия... А какое у меня вольно-
мыслие? Я и в церковь хожу, и постное ем, и носа не за-
дираю, как Дряньковский. Заступитесь, дяденька! Век бу-
ду бога молить! Лучше в гробу лежать, чем без места
шляться.
Старичок и его спутник повернули за угол, прошли
еще три переулка и наконец дернули за звонок у двери
Евлампия Степановича.
- Ты здесь посиди, - сказал старичок, войдя с мо-
лодым человеком в приемную, - а я к нему пойду. Из-за
тебя беспокойства одни только. Болван... Стань и стой
тут... Дрянь...
Старичок высморкался, поправил на шее орден и по-
шел в кабинет. Молодой человек остался в приемной.
Сердце его застучало.
"О чем они там говорят? - подумал он, холодея и
переминаясь от тоски с ноги на ногу, когда из кабинета
донеслось к нему бормотанье двух старческих голосов. -
Слушает ли он дяденьку?"
Не вынося известности, он подошел к двери и прило-
жил к ней свое большое ухо.
- Не могу-с! - услышал он голос Евлампия Степано-
вича. - Верьте богу, не могу-с! Я вас уважаю, друг я
вам. Прохор Михайлыч, на все для вас готов, но... не
могу-с! И не просите!
- Я согласен с вами, ваше превосходительство, это
испорченный мальчишка. Не стану этого отрицать и скажу
даже вам как другу и благодетелю, что мало того, что он
пьяница. Это было еще ничего-с. Не негодяй! И уворует,
ежели что плохо лежит, и подчистить мастер, и наябедни-
чать готов... Такой паршивец, что и выразить вам не мо-
гу! Вы ему сегодня одолжение делаете, а завтра он донос
на вас пишет. Сволочь человек... Мне его нисколько не
жалко. Коли бы моя воля, я бы его давно к чертям на ку-
лички... Но мне, ваше - ство, мать его жалко! Для мате-
ри только и прошу. Обокрал, подлец, мать, пропил все...
Молодой человек отошел от двери и прошелся по при-
емной. Через пять минут он опять подошел к двери и при-
ложил ухо.
- Для старушечки сделайте, ваше-ство, - говорил
дядя. - Она с тоски умирает, что ее подлец без дела хо-
дит.
- Ну, ладно, так и быть. Только с условием: чуть
что малейшее, сейчас же вон!
- Сейчас и выгоняйте, ежели что, подлеца этакого.
Молодой человек отошел от двери и зашагал по при-
емной.
- Молодец дядька! - прошептал он, в восторге поти-
рая руки. - Трогательно расписывает! Необразованный че-
ловек, а как все это умно у него выходит...
Из кабинета показался дядя.
- Тебя приняли, - сказал он угрюмо. - Дрянь...
Пойдем.
- Благодарю вас, дяденька! - вздохнул молодой че-
ловек, мигая глазами, полными благодарности, и целуя
руку. - Без вашей протекции я давно бы пропал...
Оба вышли на улицу и зашагали к себе домой. Стари-
чок был нахмурен и сосредоточен, молодой человек сиял и
был весел.