А.П.ЧЕХОВ
ВАНЬКА
Был второй час ночи.
Коммерции советник Иван Васильевич Котлов вышел из
ресторана "Славянский базар" и поплелся вдоль по Ни-
кольской, к Кремлю. Ночь была хорошая, звездная...
Из-за облачных клочков и обрывков весело мигали звезды,
словно им приятно было глядеть на землю. Воздух был тих
и прозрачен.
"Около ресторана извозчики дороги, - думал Котлов,
- нужно отойти немного... Там дальше дешевле... И к то-
му же мне надо пройтись: я объелся и пьян".
Около Кремля он нанял ночного ваньку.
- На Якиманку! - скомандовал он.
Ванька, малый лет двадцати пяти, причмокнул губами
и лениво передернул вожжами. Лошаденка рванулась с мес-
та и поплелась мелкой, плохенькой рысцой... Ванька по-
пался Котлову самый настоящий, типичный... Поглядишь на
его заспанное, толстокожее, угреватое лицо - и сразу
определишь в нем извозчика.
Поехали через Кремль.
- Который теперь час будет? - спросил ванька.
- Второй, - ответил коммерции советник.
- Так-с... А теплей стало! Были холода, а теперь
опять потеплело... Хромаешь, подлая! Э-э-э... каторж-
ная!
Извозчик приподнялся и проехался кнутом по лошади-
ной спине.
- Зима! - продолжал он, поудобней усаживаясь и
оборачиваясь к седоку. - Не люблю! Уж больно я зябкий!
Стою на морозе и весь коченею, трясусь... Подуй холод,
а у меня уж и морда распухла... Комплекцыя такая! Не
привык!
- Привыкай... У тебя, братец, ремесло такое, что
привыкать надо...
- Человек ко всему привыкнуть может, это действи-
тельно, ваше степенство... Да покеда привыкнешь, так
раз двадцать замерзнешь... Нежный я человек, балован-
ный, ваше степенство... Меня отец и мать избаловали. Не
думали, что мне в извозчиках быть. Нежность на меня на-
пускали. Царство им небесное! Как породили меня на теп-
лой печке, так до десятого годка и не снимали оттеда.
Лежал я на печке и пироги лопал, как свинья какая не-
путная... Любимый у них был... Одевали меня наилучшим
манером, грамоте для нежности обучали. Бывалыча и боси-
ком не пробеги: "Простудишься, маленькой!" Словно не
мужик, а барин. Побьет отец, а мать плачет... Мать
побьет - отцу жалко. Поедешь с отцом в лес за хворос-
том, а мать тебя в три шубы кутает, словно ты в Москву
собрался аль в Киев...
- Разве богато жили?
- Обнакновенно жили, по-мужицки... День прошел - и
слава богу. Богаты не были, да и с голоду, благодарить
бога, не мерли. Жили мы, барин, в семействе... семейс-
твом, стало быть... Дед мой тогда жив был, да около не-
го два сына жили. Один сын, отец мой тоись, женатый
был, другой неженатый. А я один паренечек был все-
го-навсего, всей семье на утеху - ну и баловали. Дед
тоже баловал... У деда, знаешь, деньга была припрятана,
и он воображение в себе такое имел, что я не пойду по
мужицкой части... "Тебе, - говорит, - Петруха, лавку
открою. Расти!" Напускали на меня нежность-то, напуска-
ли, холили-холили, а вышло потом такое недоумение, что
совсем не до нежности... Дядя-то мой, дедов сын, а от-
цов брат, возьми и выкрадь у деда его деньги. Тыщи две
было... Как выкрал, так с той поры и пошло разоренье...
Лошадей продали, коров... Отец с дедом наниматься пош-
ли... Известно, как это у нас в крестьянстве... А меня,
раба божьего, в пастухи... Вот она, нежность-то!
- Ну, дядя-то твой? Он же что?
- Он ничего... как и следовает... Снял на большой
дороге трахтир и зажил припеваючи... Годов через пять
на богатой серпуховской мещанке женился. Тысяч восемь
за ней взял... После свадьбы трахтир сгорел... Отчего,
это самое, ему не гореть, ежели он в обчестве застрахо-
ван? Так и следовает... А после пожара уехал он в Моск-
ву и снял там бакалейную лавку... Таперь, говорят, бо-
гат стал и приступу к нему нет... Наши мужики, хаба-
ровские, видели его тут, сказывали... Я не видел... Фа-
милия его будет Котлов, а по имени и отечеству Иван Ва-
сильев... Не слыхали?
- Нет... Ну, поезжай скорей!
- Обидел нас Иван Васильев, ух как обидел! Разорил
и по миру пустил... Не будь его, нешто я мерз бы тут
при своей этой самой комплекции, при моей слабости? Жил
бы да и поживал в своей деревушке... Эхх! Звонят вот к
заутрене... Хочется мне господу богу помолиться, чтоб
взыскал с него за всю мою муку... Ну, да бог с ним!
Пусть его бог простит! Дотерпим!
- Направо к подъезду!
- Слушаю... Ну, вот и доехали... А за побасенку
пятачишко следовало бы...
Котлов вынул их кармана пятиалтынный и подал его
ваньке.
- Прибавить бы следовало! Вез ведь как! Да и по-
чин...
- Будет с тебя!
Барин дернул звонок и через минуту исчез за резною
дубовою дверью.
А извозчик вскочил на козлы и поехал медленно об-
ратно... Подул холодный ветерок... Ванька морщился и
стал совать зябкие руки в оборванные рукава.
Он не привык к холоду... Балованный...