А.П.ЧЕХОВ
КАНИТЕЛЬ
На клиросе стоит дьячок Отлукавин и держит между
вытянутыми жирными пальцами огрызенное гусиное перо.
Маленький лоб его собрался в морщины, на носу играют
пятна всех цветов, начиная с розового и кончая тем-
но-синим. Перед ним на рыжем переплете Цветной Триоди
лежат две бумажки. На одной из них написано "о здра-
вии", на другой - "за упокой", и под обоими заглавиями
по ряду имен... Около клироса стоит маленькая старушон-
ка с озабоченным лицом и с котомкой на спине. Она заду-
малась.
- Дальше кого? - спрашивает дьячок, лениво почесы-
вая за ухом. - Скорей, убогая, думай, а то мне некогда.
Сейчас часы читать стану.
- Сейчас, батюшка... Ну, пиши... О здравии рабов
божиих: Андрея и Дарьи со чады... Митрия, опять Андрея,
Антипа, Марьи...
- Постой, не шибко... Не за зайцем скачешь, успе-
ешь.
- Написал Марию? Ну, таперя Кирилла, Гордея, мла-
денца новопреставленного Герасима, Пантелея... Записал
усопшего Пантелея?
- Постой... Пантелей помер?
- Помер... - вздыхает старуха.
- Так как же ты велишь о здравии записывать? -
сердится дьячок, зачеркивая Пантелея и перенося его на
другую бумажку. - Вот тоже еще... Ты говори толком, а
не путай. Кого еще за упокой?
- За упокой? Сейчас... постой... Ну, пиши... Ива-
на, Авдотью, еще Дарью, Егора... Запиши... воина Заха-
ра... Как пошел на службу в четвертом годе, так с той
поры и не слыхать...
- Стало быть, он помер?
- А кто ж его знает! Может, помер, а может, и
жив... Ты пиши...
- Куда же я его запишу? Ежели, скажем, помер, то
за упокой, коли жив, то о здравии. Пойми вот вашего
брата!
- Гм!.. Ты, родименький, его на обе записочки за-
пиши, а там видно будет. Да ему все равно, как его ни
записывай: непутящий человек... пропащий... Записал?
Таперя за упокой Марка, Левонтия, Арину... ну, и Кузьму
с Анной... болящую Федосью...
- Болящую-то Федосью за упокой? Тю!
- Это меня-то за упокой? Ошалел, что ли?
- Тьфу! Ты, кочерыжка, меня запутала! Не померла
еще, так и говори, что не померла, а нечего в заупокой
лезть! Путаешь тут! Изволь вот теперь Федосью херить и
в другое место писать... всю бумагу изгадил! Ну, слушай
я тебе прочту... О здравии Андрея, Дарьи со чады, паки
Андрея, Антипия, Марии, Кирилла, новопреставленного
младенца Гер... Постой, как же сюда этот Герасим попал?
Новопреставленный, и вдруг - о здравии! Нет, запутала
ты меня, убогая! Бог с тобой, совсем запутала!
Дьячок крутит головой, зачеркивает Герасима и пе-
реносит его в заупокойный отдел.
- Слушай! О здравии Марии, Кирилла, воина Заха-
рии... Кого еще?
- Авдотью записал?
- Авдотью? Гм... Авдотью... Евдокию... - пересмат-
ривает дьячок обе бумажки. - Помню, записывал ее, а те-
перь, шут ее знает... никак не найдешь... Вот она! За
упокой записана!
- Авдотью-то за упокой? - удивляется старуха. -
Году еще нет, как замуж вышла, а ты на нее уж смерть
накликаешь!.. Сам вот, сердешный, путаешь, а на меня
злобишься. Ты с молитвой пиши, а коли будешь в сердце
злобу иметь, то бесу радость. Это тебя бес хороводит да
путает...
- Постой, не мешай...
Дьячок хмурится и, подумав, медленно зачеркивает
на заупокойном листке Авдотью. Перо на букве "д"
взвизгливает и дает большую кляксу. Дьячок конфузится и
чешет затылок.
- Авдотью, стало быть, долой отсюда... - бормочет
он смущенно, - а записать ее туда... Так? Постой...
Ежели ее туда, то будет о здравии, ежели же сюда, то за
упокой... Совсем запутала баба! И этот еще воин Захария
встрял туда... Шут его принес... Ничего не разберу! На-
до сызнова...
Дьячок лезет в шкафчик и достает оттуда осьмушку
чистой бумаги.
- Выкинь Захарию, коли так... - говорит старуха. -
Уж бог с ним, выкинь...
- Молчи!
Дьячок макает медленно перо и списывает с обеих
бумажек имена на новый листок.
- Я их всех гуртом запишу, - говорит он, - и ты
неси к отцу дьякону... Пущай дьякон разберет, кто здесь
живой, кто мертвый; он в семинарии обучался, а я этих
самых делов... хоть убей, ничего не понимаю.
Старуха берет бумажку, подает дьячку старинные
полторы копейки и семенит к алтарю.