А.П.ЧЕХОВ
ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ ИДЕАЛИСТА
Десятого мая взял я отпуск на 28 дней, выпросил у
нашего казначея сто рублей вперед и порешил во что бы
то ни стало "пожить", пожить во всю ивановскую, так,
чтобы потом в течение десяти лет жить одними только
воспоминаниями.
А вы знаете, что значит "пожить" в лучшем смысле
этого слова? Это не значит отправиться в летний театр
на оперетку, съесть ужин и к утру вернуться домой наве-
селе. Это не значит отправиться на выставку, а оттуда
на скачки и повертеть там кошельком около тотализатора.
Если вы хотите пожить, то садитесь в вагон и отправляй-
тесь туда, где воздух пропитан запахом сирени и черему-
хи, где, лаская ваш взор своей нежной белизной и блес-
комалмазных росинок, наперегонку цветут ландыши и ноч-
ные красавицы. Там, на просторе, под голубым сводом, в
виду зеленого леса и воркующих ручьев, в обществе птиц
и зеленых жуков, вы поймете, что такое жизнь! Прибавьте
к этому две-три встречи с широкополой шляпкой, быстрыми
глазками и белым фартучком... Признаюсь, обо всем этом
я мечтал, когда с отпуском в кармане, обласканный щед-
ротами казначея, перебирался на дачу.
Дачу я нанял, по совету одного приятеля, у Софьи
Павловны Книгиной, отдавшей у себя на даче лишнюю ком-
нату со столом, мебелью и прочими удобствами. Наем дачи
совершился скорее, чем мог я думать. Приехав в Перерву
и отыскав дачу Книгиной, я взошел, помню, на террасу
и... сконфузился. Терраска была уютна, мила и восхити-
тельна, но еще милее и (позвольте так выразиться) уют-
нее была молодая, полная дамочка, сидевшая за столом на
террасе и пившая чай. Она прищурила на меня глазки.
- Что вам угодно?
- Извините, пожалуйста... - начал я. - Я... я, ве-
роятно, не туда попал... Мне нужна дача Книгиной...
- Я Книгина и есть... Что вам угодно?
Я потерялся... Под квартирными и дачными хозяйками
привык я разуметь особ пожилых, ревматических, пахнущих
кофейной гущей, но тут... - "спасите нас, о неба херу-
вимы!" - как сказал Гамлет, сидела чудесная, великолеп-
ная, изумительная, очаровательная особа. Я, заикаясь,
объяснил, что мне нужно.
- Ах, очень приятно! Садитесь, пожалуйста! Мне ваш
друг писал уже. Не хотите ли чаю? Вам со сливками или с
лимоном?
Есть порода женщин (чаще всего блондинок), с кото-
рыми достаточно посидеть две-три минуты, чтобы вы по-
чувствовали себя как дома, словно вы давным-давно зна-
комы. Такой именно была и Софья Павловна. Выпивая пер-
вый стакан, я уже знал, что она не замужем, живет на
проценты с капитала и ждет к себе с гости тетю; я знал
причины, какие побудили Софью Павловну отдать одну ком-
нату внаймы. Во-первых, платить сто двадцать рублей за
дачу для одной тяжело и, во-вторых, как-то жутко: вдруг
вор заберется ночью или днем войдет страшный мужик! И
ничего нет предосудительного, если в угловой комнате
будет жить какая-нибудь одинокая дама или мужчина.
- Но мужчина лучше! - вздохнула хозяйка, слизывая
варенье с ложечки. - С мужчиной меньше хлопот и не так
страшно...
Одним словом, через какой-нибудь час я и Софья
Павловна были уже друзьями.
- Ах да! - вспомнил я, прощаясь с ней. - Обо всем
поговорили, а о главном ни слова. Сколько же вы с меня
возьмете? Жить я у вас буду только двадцать восемь
дней... Обед, конечно... чай и прочее.
- Ну, нашли, о чем говорить! Сколько можете,
столько и дайте... Я ведь не из расчета отдаю комнату,
а так... чтоб людней было... двадцать пять рублей може-
те дать?
Я, конечно, согласился, и дачная жизнь моя нача-
лась... Эта жизнь интересна тем, что день похож на
день, ночь на ночь, и - сколько прелести в этом однооб-
разии, какие дни, какие ночи! Читатель, я в восторге,
позвольте мне вас обнять! Утром я просыпался и, нимало
не думая о службе, пил чай со сливками. В одиннадцать
шел к хозяйке поздравить ее с добрым утром и пил у нее
кофе с жирными, топлеными сливками. От кофе до обеда
болтали. В два часа обед, но что за обед! Представьте
себе, что вы, голодный как собака, садитесь за стол,
хватаете большую рюмку листовки и закусываете горячей
солониной с хреном. Затем представьте себе окрошку или
зеленые щи со сметаной и т.д. и т.д. После обеда безмя-
тежное лежанье, чтение романа и ежеминутное вскакива-
ние, так как хозяйка то и дело мелькает около двери - и
"лежите!", "лежите!.." Потом купанье. Вечером до глубо-
кой ночи прогулка с Софьей Павловной... Представьте се-
бе, что в вечерний час, когда все спит, кроме соловья
да изредка вскрикивающей цапли, когда слабо дышащий ве-
терок еле-еле доносит до вас шум далекого поезда, вы
гуляете в роще или по насыпи железной дороги с полной
блондиночкой, которая кокетливо пожимается от вечерней
прохлады и то и дело поворачивает к вам бледное от луны
личико... Ужасно хорошо!
Не прошло и недели, как случилось то, чего вы дав-
но уже ждете от меня, читатель, и без чего не обходится
ни один порядочный рассказ... Я не устоял... Мои объяс-
нения Софья Павловна выслушала равнодушно, почти холод-
но, словно давно уже ждала их, только сделала милую
гримаску губами, как бы желая сказать:
- И о чем тут долго говорить, не понимаю!
Двадцать восемь дней промелькнули как одна секун-
да. Когда кончился срок моего отпуска, я, тоскующий,
неудовлетворенный, прощался с дачей и Соней. Хозяйка,
когда я укладывал чемодан, сидела на диване и утирала
глазки. Я, сам едва не плача, утешал ее, обещая наведы-
ваться к ней на дачу по праздникам и бывать у нее зимой
в Москве.
- Ах... когда же мы, душа моя, с тобой посчитаем-
ся? - вспомнил я. - Сколько с меня следует?
- Когда-нибудь после... - проговорил мой "пред-
мет", всхлипывая.
- Зачем после? Дружба дружбой, а денежки врозь,
говорит пословица, и к тому же я нисколько не желаю
жить на твой счет. Не ломайся же, Соня... Сколько тебе?
- Там... пустяки какие-то... - проговорила хозяй-
ка, всхлипывая и выдвигая из стола ящичек. - Мог бы и
после заплатить...
Соня порылась в ящике, достала оттуда бумажку и
подала ее мне.
- Это счет? - спросил я. - Ну, вот и отлично... и
отлично (я надел очки)... расквитаемся и ладно (я про-
бежал счет). Итого... Постой, что же это? Итого... Да
это не то, Соня! Здесь "итого двести двенадцать рублей
сорок четыре копейки". Это не мой счет.
- Твой, Дудочка! Ты погляди!
- Но... откуда же столько? За дачу и стол двадцать
пять рублей - согласен... За прислугу три рубля - ну,
пусть, и на это согласен...
- Я не понимаю, Дудочка, - сказала протяжно хозяй-
ка, взглянув на меня удивленно заплаканными глазами. -
Неужели ты мне не веришь? Сочти в таком случае! Листов-
ку ты пил... не могла же подавать тебе к обеду водки за
ту же цену! Сливки к чаю и кофе... потом клубника,
огурцы, вишни... Насчет кофе тоже... Ведь ты не догова-
ривался пить его, а пил каждый день! Впрочем, все это
такие пустяки, что я, изволь, могу сбросить тебе две-
надцать рублей. Пусть остается только двести.
- Но... тут поставлено семьдесят пять рублей и не
обозначено, за что... За что это?
- Как за что? Вот это мило!
Я посмотрел ей в личико. Оно глядело так искренне,
ясно и удивлено, что язык мой уже не мог выговорить ни
одного слова. Я дал Соне сто рублей и вексель на столь-
ко же, взвалил на плечи чемодан и пошел на вокзал.
Нет ли, господа, у кого-нибудь взаймы ста рублей?