А.П.ЧЕХОВ
ЗНАКОМЫЙ МУЖЧИНА
Прелестнейшая Ванда, или, как она называлась в
паспорте, почетная гражданка Настасья Канавкина, выпи-
савшись из больницы, очутилась в положении, в каком она
раньше никогда не бывала: без приюта и без копейки де-
нег. Как быть?
Она первым делом отправилась в ссудную кассу и за-
ложила там кольцо с бирюзой - единственную свою драго-
ценность. Ей дали за кольцо рубль, но... что купишь за
рубль? За эти деньги не купишь ни модной, короткой коф-
точки, ни высокой шляпы, ни туфель бронзового цвета, а
без этих вещей она чувствовала себя точно голой. Ей ка-
залось, что не только люди, но даже лошади и собаки
глядят на нее и смеются над простотой ее платья. И ду-
мала она только о платье, вопрос же о том, что она бу-
дет есть и где будет ночевать, не тревожил ее нисколь-
ко.
"Хоть бы мужчину знакомого встретить... - думала
она. - Я взяла бы денег... Мне ни один не откажет, по-
тому что..."
Но знакомые мужчины не встречались. Их нетрудно
встретить вечером в "Ренесансе", но в "Ренесанс" не
пустят в этом простом платье и без шляпы. Как быть?
После долгого томления, когда уже надоело и ходить, и
сидеть, и думать, Ванда решила пуститься на последнее
средство: сходить к какому-нибудь знакомому мужчине
прямо на квартиру и попросить денег.
"К кому бы сходить? - размышляла она. - К Мише
нельзя - семейный... Рыжий старик теперь на службе..."
Ванда вспомнила о зубном враче Финкеле, выкресте,
который месяца три назад подарил ей браслет и которому
она однажды за ужином в Немецком клубе вылила на голову
стакан пива. Вспомнив про этого Финкеля, она ужасно об-
радовалась.
"Он наверное даст, лишь бы только мне дома его
застать... - думала она, идя к нему. - А не даст, так я
у него там все лампы перебью".
Когда она подходила к двери зубного врача, у нее
уже был готов план: она со смехом взбежит по лестнице,
влетит к врачу в кабинет и потребует двадцать пять руб-
лей... Но когда она взялась за звонок, этот план как-то
сам собою вышел из головы. Ванда вдруг начала трусить и
волноваться, чего с ней раньше никогда не бывало. Она
бывала смела и нахальна только в пьяных компаниях, те-
перь же, одетая в обыкновенное платье, очутившись в ро-
ли обыкновенной просительницы, которую могут не при-
нять, она почувствовала себя робкой и приниженной. Ей
стало стыдно и страшно.
"Может быть, он уже забыл про меня... - думала
она, не решаясь дернуть за звонок. - И как я пойду к
нему в таком платье? Точно нищая или мещанка какая-ни-
будь..."
И нерешительно позвонила.
За дверью послышались шаги; это был швейцар.
- Доктор дома? - спросила она.
Теперь ей приятнее было бы, если бы швейцар сказал
"нет", но тот вместо ответа впустил ее в переднюю и
снял с нее пальто. Лестница показалась ей роскошной,
великолепной, но из всей роскоши ей прежде всего броси-
лось в глаза большое зеркало, в котором она увидела
оборвашку без высокой шляпы, без модной кофточки и без
туфель бронзового цвета. И Ванде казалось странным, что
теперь, когда она была бедно одета и походила на швейку
или прачку, в ней появился стыд и уж не было ни наглос-
ти, ни смелости, и в мыслях она называла себя уже не
Вандой, а, как раньше, Настей Канавкиной...
- Пожалуйте! - сказала горничная, провожая ее в
кабинет. - Доктор сейчас... Садитесь.
Ванда опустилась в мягкое кресло.
"Так и скажу: дайте взаймы! - думала она. - Это
прилично, потому что ведь он знаком со мной. Только вот
если б горничная вышла отсюда. При горничной неловко...
И зачем она тут стоит?"
Минут через пять отворилась дверь, и вошел Фин-
кель, высокий черномазый выкрест с жирными щеками и с
глазами навыкате. Щеки, глаза, живот, толстые бедра -
все это у него было так сыто, противно, сурово. В "Ре-
несансе" и в Немецком клубе он обыкновенно бывал наве-
селе, много тратил там на женщин и терпеливо сносил их
шутки (например, когда Ванда вылила ему на голову пиво,
то он только улыбнулся и погрозил пальцем); теперь же
он имел хмурый, сонный вид и глядел важно, холодно, как
начальник, и что-то жевал.
- Что прикажете? - спросил он, не глядя на Ванду.
Ванда поглядела на серьезное лицо горничной, на
сытую фигуру Финкеля, который, по-видимому, не узнавал
ее, и покраснела...
- Что прикажете? - повторил зубной врач уже с
раздражением.
- Зу... зубы болят... - прошептала Ванда.
- Ага... Какие зубы? Где?
Ванда вспомнила, что у нее есть один зуб с дуплом.
- Внизу направо... - сказала она.
- Гм!.. Раскрывайте рот.
Финкель нахмурился, задержал дыхание и стал расс-
матривать больной зуб.
- Больно? - спросил он, ковыряя в зубе какой-то
железкой.
- Больно... - солгала Ванда. "Напомнить ему, - ду-
мала она, - так он наверное бы узнал... Но... горнич-
ная! Зачем она тут стоит?"
Финкель вдруг засопел, как паровоз, прямо ей в рот
и сказал:
- Я не советую вам плюмбуровать его... Из етова
зуба вам никакого пользы, все равно.
Поковыряв еще немножко в зубе и опачкав губы и
десны Ванды табачными пальцами, он опять задержал дыха-
ние и полез ей в рот с чем-то холодным... Ванда вдруг
почувствовала страшную боль, вскрикнула и схватила за
руку Финкеля.
- Ничего, ничего... - бормотал он. - Вы не пугай-
тесь... Из этим зубом все равно мало толку. Надо быть
храброй.
И табачные окровавленные пальцы поднесли к ее гла-
зам вырванный зуб, а горничная подошла и подставила к
ее рту чашку.
- Дома вы холодной водой рот полоскайте... - ска-
зал Финкель, - и тогда кровь остановится...
Он стоял перед ней в позе человека, который ждет,
когда же наконец уйдут, оставят в покое...
- Прощайте... - сказала она, поворачиваясь к две-
ри.
- Гм!.. А кто же мне заплатит за работу? - спросил
смеющимся голосом Финкель.
- Ах, да... - вспомнила Ванда, покраснела и подала
выкресту рубль, вырученный ею за кольцо с бирюзой.
Выйдя на улицу, она чувствовала еще больший стыд,
чем прежде, но теперь уж ей было стыдно не бедности.
Она уже не замечала, что на ней нет высокой шляпы и
модной кофточки. Шла она по улице, плевала кровью, и
каждый красный плевок говорил ей об ее жизни, нехоро-
шей, тяжелой жизни, о тех оскорблениях, какие она пере-
носила и еще будет переносить завтра, через неделю, че-
рез год - всю жизнь, до самой смерти...
- О, как это страшно! - шептала она. - Как ужасно,
боже мой!
Впрочем, на другой день она уже была в "Ренесансе"
и танцевала там. На ней была новая громадная красная
шляпа, новая модная кофточка и туфли бронзового цвета.
И ужином угощал ее молодой купец, приезжий из Казани.