А.П.ЧЕХОВ
ЖЕНСКОЕ СЧАСТЬЕ

     Хоронили генерал-лейтенанта Запупырина. К дому по-
койника, где гудели похоронная музыка и раздавались ко-
мандные  слова,  со всех сторон бежали толпы,  желавшие
поглядеть на вынос. В одной из групп, спешивших к выно-
су,  находились чиновники Пробкин и Свистков.  Оба были
со своими женами.                                      
     - Нельзя-с! - остановил их помощник частного прис-
тава с добрым,  симпатичным лицом,  когда они подошли к
цепи.  - Не-ельзя-с!  Пра-ашу немножко назад!  Господа,
ведь это не от нас зависит! Прошу назад! Впрочем, так и
быть,  дамы могут пройти...  пожалуйте, mesdames, но...
вы, господа, ради бога...                              
     Жены Пробкина и Свисткова зарделись от неожиданной
любезности помощника пристава и юркнули сквозь цепь,  а
мужья  их остались по сю сторону живой стены и занялись
созерцанием спин пеших и конных блюстителей.           
     - Пролезли!  - сказал Пробкин,  с завистью и почти
ненавистью глядя на удалявшихся дам.  - Счастье, ей-бо-
гу, этим шиньонам! Мужскому полу никогда таких привиле-
гий не будет,  как ихнему,  дамскому.  Ну что вот в них
особенного? Женщины, можно сказать, самые обыкновенные,
с предрассудками,  а их пропустили; а нас с тобой, будь
мы хоть статские советники, ни за что не пустят.       
     - Странно вы рассуждаете, господа! - сказал помощ-
ник пристава,  укоризненно глядя на Пробкина.  - Впусти
вас, так вы сейчас толкаться и безобразить начнете; да-
ма же,  по своей деликатности, никогда себе не позволит
ничего подобного!                                      
     - Оставьте,  пожалуйста!  - рассердился Пробкин. -
Дама  в толпе всегда первая толкается.  Мужчина стоит и
глядит в одну точку, а дама растопыривает руки и толка-
ется,  чтоб  ее нарядов не помяли.  Говорить уж нечего!
Женскому полу всегда во всем фортуна. Женщин и в солда-
ты не берут,  и на танцевальные вечера им бесплатно,  и
от телесного наказания освобождают... А за какие, спра-
шивается, заслуги? Девица платок уронила - ты поднимай,
она входит - ты вставай и давай ей свой стул,  уходит -
ты провожай...  А возьмите чины! Чтоб достигнуть, поло-
жим,  статского советника, мне или тебе нужно всю жизнь
протрубить, а девица в какие-нибудь полчаса обвенчалась
со статским советником - вот уж она  и  персона.  Чтобы
мне князем или графом сделаться,  нужно весь свет поко-
рить,  Шипку взять,  в министрах побывать,  а какая-ни-
будь,  прости господи, Варенька или Катенька, молоко на
губах не обсохло,  покрутит перед графом шлейфом, пощу-
рит  глазки  - вот и ваше сиятельство...  Ты сейчас гу-
бернский секретарь...  Чин этот себе ты, можно сказать,
кровью и потом добыл;  а твоя Марья Фомишна? За что она
губернская секретарша?  Из поповен и прямо в чиновницы.
Хороша чиновница!  Дай ты ей наше дело,  так она тебе и
впишет входящую в исходящие.                           
     - Зато она в болезнях чад родит,  - заметил Свист-
ков.                                                   
     - Велика важность! Постояла бы она перед начальст-
вом,  когда оно холоду напускает,  так ей бы эти  самые
чада  удовольствием  показались.  Во  всем и во всем им
привилегия! Какая-нибудь девица или дама из нашего кру-
га может генералу такое выпалить, чего ты и при экзеку-
торе не посмеешь сказать.  Да...  Твоя Марья  Фоминишна
может  смело со статским советником под ручку пройтись,
а возьми-ка ты статского советника под руку! Возьми-ка,
попробуй!  В нашем доме,  как раз под нами, брат, живет
какой-то профессор с женой...  Генерал, понимаешь, Анну
первой степени имеет, а то и дело слышишь, как его жена
чешет:  "Дурак! дурак! дурак!". А ведь баба простая, из
мещанок.  Впрочем, тут законная, так тому и быть... ис-
покон века так положено,  чтоб законные ругались, но ты
возьми незаконных!  Что эти себе дозволяют! Во веки ве-
ков не забыть мне одного случая. Чуть было не погиб, да
так уж,  знать,  за молитвы родителей уцелел. В прошлом
году, помнишь, наш генерал, когда уезжал в отпуск к се-
бе в деревню,  меня взял с собой,  корреспонденцию вес-
ти...  Дело пустяковое, на час работы. Отработал свое и
ступай  по лесу ходить или в лакейскую романсы слушать.
Наш генерал - человек  холостой.  Дом  -  полная  чаша,
прислуги как собак, а жены нет, управлять некому. Народ
все распущенный,  непослушный...  и над всеми командует
баба,  экономка Вера Никитишна.  Она и чай наливает,  и
обед заказывает,  и на лакеев кричит... Баба, братец ты
мой, скверная, ядовитая, сатаной глядит. Толстая, крас-
ная,  визгливая... Как начнет на кого кричать, как под-
нимет визг,  так хоть святых выноси. Не так руготня до-
нимала,  как этот самый визг.  О господи! Никому от нее
житья не было.  Не только прислугу,  но и меня, бестия,
задирала...  Ну, думаю, погоди; улучу минутку и все про
тебя генералу расскажу.  Он погружен, думаю, в службу и
не видит, как ты его обкрадываешь и народ жуешь, постой
же,  открою я ему глаза.  И открыл, брат, глаза, да так
открыл, что чуть было у самого глаза не закрылись наве-
ки, что даже теперь, как вспомню, страшно делается. Иду
я однажды по коридору и вдруг слышу визг.  Сначала  ду-
мал,  что  свинью режут,  потом же прислушался и слышу,
что это Вера Никитишна с кем-то бранится: "Тварь! Дрянь
ты этакая!  Черт!" - Кого это? - думаю. И вдруг, братец
ты мой,  вижу,  отворяется дверь и из нее вылетает  наш
генерал, весь красный, глаза выпученные, волосы, словно
черт на них подул. А она ему вслед: "Дрянь! Черт!"     
     - Врешь!                                          
     - Честное мое слово.  Меня, знаешь, в жар бросило.
Наш  убежал к себе,  а я стою в коридоре и,  как дурак,
ничего не понимаю. Простая, необразованная баба, кухар-
ка,  смерд  - и вдруг позволяет себе такие слова и пос-
тупки!  Это, значит, думаю, генерал хотел рассчитать, а
она воспользовалась тем,  что нет свидетелей, и отчека-
нила его на все корки. Все одно, мол, уходить! Взорвало
меня...  Пошел я к ней в комнату и говорю: "Как ты сме-
ла, негодница, говорить такие слова высокопоставленному
лицу? Ты думаешь, что как он слабый старик, так за него
некому вступиться?" - Взял,  знаешь,  да и смазал ее по
жирным  щекам разика два.  Как подняла,  братец ты мой,
визг, как заорала, так будь ты трижды неладна, унеси ты
мое горе!  Заткнул я уши и пошел в лес. Этак часика че-
рез два бежит навстречу мальчишка.  "Пожалуйте к  бари-
ну".  Иду.  Вхожу.  Сидит, насупившись, как индюк, и не
глядит.                                                
     "Вы что же, говорит, это у меня в доме выстраивае-
те?" - То есть как?  говорю. Ежели, говорю, это вы нас-
чет Никитишны,  ваше-ство,  то я за вас же вступился. -
"Не  ваше дело,  говорит,  вмешиваться в чужие семейные
дела!" - Понимаешь? Семейные! И как начал, брат, он ме-
ня отчитывать,  как начал печь - чуть я не помер! Гово-
рил-говорил,  ворчал-ворчал да вдруг, брат, как захохо-
чет  ни  с того ни с сего.  - "И как,  говорит,  это вы
смогли?!. Как это у вас хватило храбрости? Удивительно!
Но надеюсь,  друг мой,  что все это останется между на-
ми...  Ваша горячность мне понятна, но согласитесь, что
дальнейшее пребывание ваше в моем доме невозможно..." -
Вот,  брат!  Ему даже удивительно, как это я смог такую
важную паву побить. Ослепила баба! Тайный советник, Бе-
лого Орла имеет,  начальства над собой не знает, а бабе
поддался...  Ба-альшие, брат, привилегии у женского по-
ла!  Но...  снимай шапку!  Несут генерала... Орденов-то
сколько,  батюшки светы!  Ну, что, ей-богу, пустили дам
вперед, разве они понимают что-нибудь в орденах?       
     Заиграла музыка.                                  

К титульной странице