А.П.ЧЕХОВ
ДЕНЬ ЗА ГОРОДОМ
Девятый час утра.
Навстречу солнцу ползет темная свинцовая громада.
На ней то там, то сям красными зигзагами мелькает мол-
ния. Слышны далекие раскаты грома. Теплый ветер гуляет
по траве, гнет деревья и поднимает пыль. Сейчас брызнет
майский дождь и начнется настоящая гроза.
По селу бегает шестилетняя нищенка Фекла и ищет
сапожника Терентия. Беловолосая, босоногая девочка
бледна. Глаза ее расширены, губы дрожат.
- Дяденька, где Терентий? - спрашивает она каждого
встречного. Никто не отвечает. Все заняты приближающей-
ся грозой и прячутся в избы. Наконец встречается ей по-
номарь Силантий Силыч, друг и приятель Терентия. Он
идет и шатается от ветра.
- Дяденька, где Терентий?
- На огородах, - отвечает Силантий.
Нищенка бежит за избы на огороды и находит там Те-
рентия. Сапожник Терентий, высокий старик с рябым худо-
щавым лицом и с очень длинными ногами, босой и одетый в
порванную женину кофту, стоит около грядок и пьяными,
посоловелыми глазками глядит на темную тучу. На своих
длинных, точно журавлиных, ногах он покачивается от
ветра, как скворечня.
- Дядя Терентий! - обращается к нему беловолосая
нищенка. - Дяденька, родненький!
Терентий нагибается к Фекле, и его пьяное суровое
лицо покрывается улыбкой, какая бывает на лицах людей,
когда они видят перед собой что-нибудь маленькое, глу-
пенькое, смешное, но горячо любимое.
- А-аа... раба божия Фекла! - говорит он, нежно
сюсюкая. - Откуда бог принес?
- Дяденька Терентий, - всхлипывает Фекла, дергая
сапожника за полу. - С братцем Данилкой беда приключи-
лась! Пойдем!
- Какая такая беда? У-ух, какой гром! Свят, свят,
свят... Какая беда?
- В графской роще Данилка засунул в дупло руку и
вытащить теперь не может. Поди, дяденька, вынь ему ру-
ку, сделай милость!
- Как же это он руку засунул? Зачем?
- Хотел достать мне из дупла кукушечье яйцо.
- Не успел еще день начаться, а у вас уже горе...
- крутит головой Терентий, медленно сплевывая. - Ну,
что ж мне таперя с тобой делать? Надо идтить... Надо,
волк вас заешь, баловников! Пойдем, сирота!
Терентий идет с огорода и, высоко поднимая свои
длинные ноги, начинает шагать вдоль по улице. Он идет
быстро, не глядя по сторонам и не останавливаясь, точно
его пихают сзади или пугают погоней. За ним едва поспе-
вает нищенка Фекла.
Путники выходят из деревни и по пыльной дороге
направляются к синеющей вдали графской роще. К ней
версты две будет. А тучи уже заволокли солнце, и скоро
на небе не останется ни одного голубого местечка. Тем-
неет.
- Свят, свят, свят, - шепчет Фекла, спеша за Те-
рентием.
Первые брызги, крупные и тяжелые, черными точками
ложатся на пыльную дорогу. Большая капля падает на щеку
Феклы и ползет слезой к подбородку.
- Дождь начался! - бормочет сапожник, взбудоражи-
вая пыль своими босыми костистыми ногами. - Это слава
богу, брат Фекла. Дождиком трава и деревья питаются,
как мы хлебом. А в рассуждении грома ты не бойся, си-
ротка. За что тебя этакую махонькую убивать?
Ветер, когда пошел дождь, утихает. Шумит только
дождь, стуча, как мелкая дробь, по молодой ржи и сухой
дороге.
- Измокнем мы с тобой, Феклушка! - бормочет Терен-
тий. - Сухого места не останется... Хо-хо, брат! За шею
потекло! Но ты не бойся, дура... Трава высохнет, земля
высохнет, и мы с тобой высохнем. Солнце одно для всех.
Над головами путников сверкает молния сажени в две
длины. Раздается раскатистый удар, и Фекле кажется, что
что-то большое, тяжелое и словно круглое катится по не-
бу и прорывает небо над самой ее головой!
- Свят, свят, свят... - крестится Терентий. - Не
бойся, сиротка! Не по злобе гремит.
Ноги сапожника и Феклы покрываются кусками тяжелой
мокрой глины. Идти тяжело, скользко, но Терентий шагает
все быстрей и быстрей... Маленькая слабосильная нищая
задыхается и чуть не падает.
Но вот наконец входят они в графскую рощу. Омытые
деревья, потревоженные налетевшим порывом ветра, сыплют
на них целый поток брызгов. Терентий спотыкается о пни
и начинает идти тише.
- Где же тут Данилка? - спрашивает он. - Веди к
нему!
Фекла ведет его в чащу и, пройдя с четверть верс-
ты, указывает ему на брата Данилку. Ее брат, маленький
восьмилетний мальчик с рыжей, как охра, головой и блед-
ным, болезненным лицом, стоит, прислонившись к дереву,
и, склонив голову набок, косится на небо. Одна рука его
придерживает поношенную шапчонку, другая спрятана в
дупле старой липы. Мальчик всматривается в гремящее не-
бо и, по-видимому, не замечает своей беды. Заслышав ша-
ги и увидев сапожника, он болезненно улыбается и гово-
рит:
- Страсть какой гром, Терентий! Отродясь такого
грома не было...
- А рука твоя где?
- В дупле... Вынь, сделай милость, Терентий!
Край дупла надломился и ущемил руку Данилы: дальше
просунуть можно, а двинуть назад никак нельзя. Терентий
надламывает отломок, и рука мальчика, красная и помя-
тая, освобождается.
- Страсть как гремит! - повторяет мальчик, почесы-
вая руку. - А отчего это гремит, Терентий?
- Туча на тучу надвигается... - говорит сапожник.
Путники выходят из рощи и идут по опушке к чернею-
щей дороге. Гром мало-помалу утихает, и раскаты его
слышатся уже издалека, со стороны деревни.
- Тут, Терентий, намедни утки пролетели... - гово-
рит Данилка, все еще почесывая руку. - Должно, в Гнилых
Займищах на болотах сядут. Фекла, хочешь, я тебе со-
ловьиное гнездо покажу?
- Не трогай, потревожишь... - говорит Терентий,
выжимая из своей шапки воду. - Соловей птица певчая,
безгрешная... Ему голос такой в горле даден, чтоб бога
хвалить и человека увеселять. Грешно его тревожить.
- А воробья?
- Воробья можно, злая птица, ехидная. Мысли у него
в голове, словно у жулика. Не любит, чтоб человеку было
хорошо. Когда Христа распинали, он жидам гвозди носил и
кричал: "Жив! жив!"
На небе показывается светло-голубое пятно.
- Погляди-кось! - говорит Терентий. - Муравейник
разрыло! Затопило шельмов этаких!
Путники нагибаются над муравейником. Ливень размыл
жилище муравьев: насекомые встревоженно снуют по грязи
и хлопочут около своих утонувших сожителей.
- Ништо вам, не околеете! - ухмыляется сапожник. -
Как только солнышко пригреет, и придете в чувство...
Это вам, дуракам, наука. В другой раз не будете селить-
ся на низком месте...
Идут дальше.
- А вот и пчелы! - вскрикивает Данилка, указывая
на ветку молодого дуба.
На этой ветке, тесно прижавшись друг к другу, си-
дят измокшие и озябшие пчелы. Их так много, что из-за
них не видно ни коры, ни листьев. Многие сидят друг на
друге.
- Это пчелиный рой, - учит Терентий. - Он летал и
искал себе жилья, а как дождь-то брызнул на него, он и
присел. Ежели рой летит, то нужно только водой на него
брызгнуть, чтоб он сел. Таперя, скажем, ежели захочешь
их забрать, то опусти ветку с ними в мешок, потряси,
они все и попадают.
Маленькая Фекла вдруг морщится и сильно чешет себе
шею. Брат глядит на ее шею и видит на ней большой вол-
дырь.
- Ге-ге! - смеется сапожник. - Знаешь ты, брат
Фекла, откеда у тебя эта напасть? В роще где-нибудь на
дереве сидят шпанские мухи. Вода текла с них и капнула
тебе на шею - оттого и волдырь.
Солнце показывается из-за облаков и заливает лес,
поле и наших путников греющим светом. Темная, грозная
туча ушла уже далеко и унесла с собою грозу. Воздух
становится тепел и пахуч. Пахнет черемухой, медовой
кашкой и ландышами.
- Это зелье дают, когда из носа кровь идет, - го-
ворит Терентий, указывая на мохнатый цветок. - Помога-
ет...
Слышится свист и гром, но не тот гром, который
только что унесли с собой тучи. Перед глазами Терентия,
Данилы и Феклы мчится товарный поезд. Локомотив, пыхтя
и дыша черным дымом, тащит за собой больше двадцати ва-
гонов. Сила у него необыкновенная. Детям интересно бы
знать, как это локомотив, не живой и без помощи лоша-
дей, может двигаться и тащить такую тяжесть, и Терентий
берется объяснять им это:
- Тут, ребята, вся штука в паре... Пар действу-
ет... Он, стало быть, прет под энту штуку, что около
колес, а оно и тово... этого... и действует...
Путники проходят через полотно железной дороги и
затем, спустившись с насыпи, идут к реке. Идут они не
за делом, а куда глаза глядят, и всю дорогу разговари-
вают. Данила спрашивает, Терентий отвечает...
Терентий отвечает на все вопросы, и нет в природе
той тайны, которая могла бы поставить его в тупик. Он
знает все. Так, он знает названия всех полевых трав,
животных и камней. Он знает, какими травами лечат бо-
лезни, не затруднится узнать, сколько лошади или корове
лет. Глядя на заход солнца, на луну, на птиц, он может
сказать, какая завтра будет погода. Да и не один Терен-
тий так разумен. Силантий Силыч, кабатчик, огородник,
пастух, вообще вся деревня, знают столько же, сколько и
он. Учились эти люди не по книгам, а в поле, в лесу, на
берегу реки. Учили их сами птицы, когда пели им песни,
солнце, когда, заходя, оставляло после себя багровую
зарю, сами деревья и травы.
Данилка глядит на Терентия и с жадностью вникает в
каждое его слово. Весной, когда еще не надоели тепло и
однообразия зелень полей, когда все ново и дышит све-
жестью, кому не интересно слушать про золотистых майс-
ких жуков, про журавлей, про колосящийся хлеб и журча-
щие ручьи?
Оба, сапожник и сирота, идут по полю, говорят без
умолку и не утомляются. Они без конца бы ходили по белу
свету. Идут они и в разговорах про красоту земли не за-
мечают, что за ними следом семенит маленькая, тщедушная
нищенка. Она тяжело ступает и задыхается. Слезы повисли
на ее глазах. Она рада бы оставить этих неутомимых
странников, но куда и к кому может она уйти? У нее нет
ни дома, ни родных. Хочешь не хочешь, а иди и слушай
разговоры.
Перед полуднем все трое садятся на берегу реки.
Данила вынимает из мешка кусок измокшего, превративше-
гося в кашицу хлеба, и путники начинают есть. Закусив
хлебом, Терентий молится богу, потом растягивается на
песчаном берегу и засыпает. Пока он спит, мальчик гля-
дит на воду и думает. Много у него разных дум. Недавно
он видел грозу, пчел, муравьев, поезд, теперь же перед
его глазами суетятся рыбешки. Одни рыбки с вершок и
больше, другие не длиннее ногтя. От одного берега к
другому, подняв вверх голову, проплывает гадюка.
Только к вечеру наши странники возвращаются в де-
ревню. Дети идут на ночлег в заброшенный сарай, где
прежде ссыпался общественный хлеб, а Терентий, простив-
шись с ними, направляется к кабаку. Прижавшись друг к
другу, дети лежат на соломе и дремлют.
Мальчик не спит. Он смотрит в темноту, и ему ка-
жется, что он видит все, что видел днем: тучи, яркое
солнце, птиц, рыбешек, долговязого Терентия. Изобилие
впечатлений, утомление и голод берут свое. Он горит,
как в огне, и ворочается с боку на бок. Ему хочется
высказать кому-нибудь все то, что теперь мерещится ему
в потемках и волнует душу, но высказать некому. Фекла
еще мала и не понять ей.
"Ужо завтра Терентию расскажу..." - думает маль-
чик.
Засыпают дети, думая о бесприютном сапожнике. А
ночью приходит к ним Терентий, крестит их и кладет им
под головы хлеба. И такую любовь не видит никто. Видит
ее разве одна только луна, которая плывет по небу и
ласково, сквозь дырявую стреху, заглядывает в заброшен-
ный сарай.