Драматический театр представлял его главный режиссер В. Менчинский. Он заметил: «Партия, внимательно наблюдая за жизнью всего нашего искусства, поставила все на свои места, а самое главное, ввела дискуссии в нужное русло. Поставила совершенно точную задачу, самый главный стиль, который будет стоять все годы, – это идейная направленность спектаклей» [6].
Е. Н. Широков говорил от Союза художников: «Мы, представители изобразительного искусства, по-настоящему переживаем волнующее время, когда к живописи приковано большое внимание, и мы как бы переживаем свое второе рождение. Я хочу сказать о нашей работе, как у нас обстоят дела. У нас, конечно, нет нужды бороться с формализмом и абстракционизмом, у нас, слава богу, этого нет (в зале смех), но решение ответственных задач, которые стоят перед художниками, также несовместимо с творческой серостью, убожеством в искусстве, профессиональной слабостью. В этом отношении у нас, конечно, есть большая нужда поработать в этом направлении. У нас много серых вещей делалось и даже сейчас делается» [7].
Следующим выступал И. И. Келлер, главный режиссер театра оперы и балета. «Когда мы говорим об искусстве, – заметил он, – мы редко пользуемся таким замечательным словом, как вдохновение. А это слово, по существу, определяет то, что мы делаем не ремесленнически и не потому, что мы это написали, а потому, что это наш долг и потребность. Мы с вами в своем творчестве должны чувствовать вдохновение» [8].
Выступление Н. Н. Верзилова, редактора «Звезды», носило резко критический характер: «На мой взгляд, в жизни нашей писательской организации есть один очень существенный недостаток – это беспартийность, склонность некоторых литераторов к правдоискательству. И самое опасное то, что это выдается за добродетель, за смелость, за новаторство. В этом, мне кажется, много ошибок и путаницы, которую допустил Виктор Астафьев в своей статье «Нет, алмазы на дорогах не встречаются». В свое время Астафьеву было указано на ошибочность отдельных произведений. Люди, которые должны были помочь ему разобраться в замечаниях – я имею в виду работников книжного издательства, а также руководителей писательской организации, – взяли на себя роль буфера между партийной критикой и писателем.
Многие товарищи и я также считаем, что Астафьев интересный и способный писатель. Надо помочь ему, как большому уральскому писателю, произведения которого отличаются высокоидейным звучанием» [9].
Роль «буфера», надо думать, в первую очередь сыграли К. В. Рождественская и Л. И. Давыдычев, которым Виктор Петрович, очевидно, был благодарен за то, что не мешали работать, спасали от продолжительных заседаний.
Своеобразно выступление сталевара завода имени В. И. Ленина Тихомирова: «Я имею дело с железной рудой, а работники литературы имеют дело со словесной рудой. Мне трудно сказать, как добывается эта руда, но я представляю себе, какая литература рождается из этой руды. Хотелось бы в порядке обмена опытом поговорить о качестве продукции, сделанной из словесной и железной руды». В данном случае некоторое сомнение вызывает авторство речи. Думается, она была написана инструктором обкома КПСС.
Не менее интересны и отчеты творческих союзов, подготовленные, очевидно, к названному совещанию. Так, в отчетном докладе бюро Пермского отделения Союза писателей, написанного Л. Давыдычевым, говорится: «Малая творческая продуктивность – наша беда. Талант обязан быть щедрым. Дело не в том, чтобы наспех писать книгу за книгой. Дело в том, чтобы работать непрерывно. Напряженно. Результативно.
У нас есть хорошие примеры. Правдин, Рождественская, Астафьев, Крашенинников, Решетов и другие – берите с них пример работоспособности. У большинства товарищей, которых я назвал, и линия творчества определенная. Можно, не заглядывая в планы этих писателей, сказать, о чем они будут писать» [10]. Далее Л. Да-выдычев поднимает вопрос о праве писателя обращаться «к так называемым негативным темам. Ведь упреки в субъективном подходе к действительности предъявляются кому угодно, только не к лакировщикам. Наибольшее количество ударов, иногда и очень болезненных, падает на головы тех, кто поднимает голос протеста против имеющихся у нас недостатков!
Много бывает шума по поводу негативных произведений, но удивительно не замечаются произведения бесстрастные, подло спокойные, я бы сказал. Вот возьмем, к примеру, «Дикий лук» Астафьева. Молодец Астафьев, что взялся за образ Генки. Я готов спорить о рассказе как о литературном произведении, у меня к нему есть свои претензии. Но ведь к рассказу-то предъявляли претензии иного порядка!
Автор не только не приукрасил своего героя – он беспощаден к нему. Беспощаден в смысле правды о нем. Убери хоть одну, пусть даже и натуралистическую деталь – и как знать, может быть, тогда Генка и не вызовет такой обостренной обеспокоенности за себя, какую вызывает сейчас.
Я даже не верю в то, что Генка кому-то принесет счастье. Но дело не в этом. Астафьев заставляет думать о таких Генках, искать выхода, как быть с ними.
А сколько творилось вокруг рассказа шума? Напечатали его потом в сборнике лучших рассказов года.
Писателю можно нанести любой удар – бей, не ошибешься, ничего тебе за это не будет» [11].
Представляют интерес отчеты Пермского отделения Союза писателей РСФСР, в которых даны списки пермских писателей, чьи произведения печатались в Пермском книжном издательстве или за пределами области. Их анализ позволяет говорить о том, что произведения Виктора Петровича печатались очень активно, начиная с 1957 года, фактически еще до вступления его в члены Союза. Так, в 1958 году в Пермском издательстве вышел роман «Тают снега», в 1959 году в трех номерах свердловского литературно-художественного журнала «Урал» напечатаны рассказы и повести «Глухая просека», «Перевал», «В муках рожденный». В этом же году во Франции был издан рассказ «Ария Каварадосси», а в московском журнале «Знамя» – рассказ «Солдат и мать». Примерно такие же темпы сохраняются и в последующие годы.
Сопоставляя эти данные с материалами Пермского обкома, можно увидеть интересную закономерность: признание таланта В. П. Астафьева со стороны идеологического руководства крепнет по мере того, как произведения писателя начинают печатать известные уральские, а тем более столичные журналы. Мы наблюдаем постепенный переход от критики к замалчиванию, а затем признанию творчества писателя.
В этом отношении показательно выступление секретаря областного комитета КПСС В. А. Константиновой на отчетно-выборном собрании Пермского отделения Союза писателей 1964 года: «Наш пермский читатель не может оставить без внимания произведения тов. Астафьева, пермский читатель не может не гордиться тем, что им получена первая премия журнала «Огонек» за 1963 год.
Астафьев много пишет интересных книг. Когда читаешь его произведения и беседуешь с ним, складывается такое впечатление, что этот товарищ очень требователен к себе, к каждой своей мысли, к каждому своему слову и он требователен к своим рассказам. И если каждый из наших писателей будет предъявлять к себе такие же требования – это неплохо, и я бы сказала, что многим писателям есть чему поучиться у тов. Астафьева. Правда, мы еще не читали больших произведений Астафьева, но мы знаем, что он заканчивает большое свое произведение, и хочется пожелать ему, чтобы это произведение было хорошим. Пермский читатель не хотел бы ошибаться в той высокой оценке, которую он дал творческой деятельности т. Астафьева» [12].
В том же году, выступая на XII областной партийной конференции КПСС, высшем партийном форуме местного уровня, первый секретарь Пермского обкома К. И. Галаншин отметил: «Произведения Астафьева, Давыдычева, Правдина нашли широкое признание читателей» [13]. Можно сказать, что это было фактическое и официальное признание местной властью таланта и творчества В. П. Астафьева.
________________
1 ГОПАПО, ф. 7214, оп. 1, д. 215, л. 64-68.
2 Хрущев Н. С. О коммунистическом воспитании. 1964. - С. 206.
3 Там же, с. 212.
4 ГОПАПО, ф. 7214, оп. 1, д. 212.
5 Там же, л. 3.
6 Там же, л. 12.
7 Там же, л. 27-28.
8 Там же, л. 30 – 36.
9 Там же, л. 42.
10 Там же, д. 215, л. 19. " Там же, л. 30.
12 Там же, д. 238, л. 18-19.
13 Там же, ф. 105, оп. 283, д. 2, л. 48.- М.,
________________
Я. Л. НОХРИНА
В. П. Астафьев и Прикамье
(по материалам Пермского областного краеведческого музея)
Пермский областной краеведческий музей располагает уникальными материалами, отражающими уральский период жизни В. П. Астафьева. Это его книги с автографами, фотографии, сделанные в Чусовом, Перми, Быковке, афиши литературных вечеров. Особую ценность представляют письма В. П. Астафьева, адресованные пермским писателям: Н. Н. Вагнеру, В. В. Климову, Л. И. Кузьмину, О. К. Селянкину, В. А. Черненко и др. Их в коллекции более пятидесяти. Датированы они 1952 – 1993 годами.
Сегодня эти письма – ценнейший источник для изучения творческой биографии писателя.
Самое раннее из хранящихся в музее писем было отправлено В. П. Астафьевым в декабре 1952 года из Чусового в Пермь В. А. Черненко, помогавшему ему готовить к изданию первую книгу.
Характерно то, что это письмо, пожалуй, единственное, в котором В. П. Астафьев выступает в роли робкого ученика, во всем полагавшегося на мнение редактора: «С Вашей правкой согласен полностью, кое-что я уже и своим «нюхом» учуял, переделал, но многое пригодится» [1] . И здесь же он пишет о трудностях, с которыми сталкивается в работе над сборником: «Хочу написать короткий, короткий рассказ, но пока не получается, мучает многословие...» [2] Но уже в следующем письме В. П. Астафьев пишет: «Посмотрел «Землянику», лучше стала, но как бы и меня не стали звать захребетником, вроде ставропольских писателей, за которых дописывают редакторы. Если такой правке подверглась только «Земляника», то я считаю, что это еще не беда, но если все рассказы, признаюсь, мне будет совестно называть книжку своей» [3].
Выход в 1953 году первой книги В. П. Астафьева [4] не остался незамеченным. Из редакции журнала «Урал» он получил предложение опубликовать ряд рассказов. «Конечно-таки страшновато печататься в другой области» [5], – пишет он В. Черненко. Затем приходят предложения из издательства «Детская литература», журналов «Смена», «Огонек», «Звезда», «Новый мир». «В «Новом мире» вопрос, кажется, решился положительно. Антонов прислал письмо, в котором извинялся передо мной за задержку, масса дел, говорит, и обещает к концу февраля прислать правленые им рассказы. Если, мол, согласитесь и т. д. Человек он, видимо, деликатный, и придется соглашаться, куда ни шло, пускай печатают, куда их денешь. Я шучу, поэтому не читай эти строки вслух. На самом же деле мне не верится, что меня могут напечатать в толстом журнале» [6].
А вот как В. П. Астафьев в 1956 году формулирует свое литературное кредо: «Надо поменьше выдумывать. Ведь моя биография – это кладезь, которую едва ли за жизнь вычерпаешь. Она и должна быть источником дальнейших трудов... Моя стихия – быт, семья, ребятишки. Производство не для меня» [7].
Жизнь все время испытывала писателя, словно спрашивая: «Что ты можешь? На что годен?» Его мучают постоянные головные боли (последствия ранения). «Работать хочется здорово, а не можно, хоть зубами скрипи. Читать тоже нельзя, но удержаться не могу и читаю, отчего голове лучше не становится» [8] (1955).
И вот вопреки всем обстоятельствам В. П. Астафьев начинает писать роман. Это было большой дерзостью: за спиной шесть лет школьной учебы, он всего лишь начинающий журналист.
Роман «Тают снега» пишется тяжело. «Дай Бог вытолкнуть его, дожать, и больше я не возьмусь за такую обременительную рукопись» [9], – пишет он В. Черненко. И здесь он получает значительную моральную и материальную поддержку со стороны пермских писателей и издателей. «Издательство взяло переиздать «Васюткино озеро». И они мне поставили превосходные условия, с помощью коих я думаю относительно безобидно доработать рукопись романа. Дали они двойной тариф и оплату, как за новое произведение... Такой дерзости я от них не ожидал, знаю, что все это сделано для того, чтобы я смог дотянуть книгу, и таковая чуткость меня многому обязывает» [10] (1955).
На Урале В. П. Астафьевым были написаны и изданы очень дорогие для него книги: «Звездопад», «Последний поклон» (первая книга), «Пастух и пастушка», «Кража» и др. В 1969 году он уехал из Перми, но навсегда сохранил добрые чувства к этому краю и его людям.
Письма В. П. Астафьева из Вологды, затем из Красноярска свидетельствуют о том, что он был в курсе литературной жизни Прикамья. В. П. Астафьев приветствовал выход каждого нового номера газеты «Литературное Прикамье», радовался тому, что Л. И. Кузьмин оставил кресло ответственного секретаря писательской организации: «...а то он совсем закис в кресле-то, а ему еще писать да писать...» [11]. В своих письмах В. П. Астафьев с большой любовью вспоминает ушедшего из жизни А. М. Домнина, благодарит А. Г. Гребнева за прекрасную статью о его «Пастухе и пастушке», мечтает приехать на открытие литературного музея в Чусовом.
Письма В. П. Астафьева конца 1980 – начала 1990-х годов – это философские размышления о жизни, о назначении человека на земле, о взаимоотношении человека и природы. Он предостерегает человечество: «Горе тому, кто вступит в ссору с природой, его породившей» [12]. А вот как определял В. П. Астафьев в трудном для страны 1992 году задачу, стоящую перед писателем: «Надо помогать общему делу, не дать одичать себе и своему народу. Вот в чем сейчас главное» [13].
________________
1 ПОКМ, 2139/1.
2 Там же.
3 Там же, 2139/2.
4 Астафьев В. П. До будущей весны. – Молотовгиз, 1953.
5 Там же, 2139/3.
6 Там же, 2139/24.
7 Там же, 2139/19.
8 Там же, 2139/18.
9 Там же, 2139/20.
10 Там же, 2139/18.
11 Там же, 19393/365.
12 Там же, 19368/26.
13 Там же, 19393/360.
________________
Е. П. ТИХОНОВА
Обзор документов личного фонда В. П. Астафьева
(по документам фонда Р-1659 «Астафьев Виктор Петрович – советский писатель»)
Творческий путь В. П. Астафьева начинался на пермской земле: с 1945 по 1961 год он жил в Чусовом, а затем до конца 1960-х годов – в Перми.
В Чусовом он написал свой первый рассказ «Гражданский человек» (1951) о своем фронтовом друге Моте Савинцеве, который был опубликован в газетах «Уральский рабочий», «Звезда» и в альманахе «Прикамье». Инсценировка рассказа прозвучала в эфире областного радио.
После опубликования первого рассказа В. П. Астафьев несколько лет работал в редакции газеты «Чусов-ской рабочий», а затем на областном радио. За четыре года работы в газете В. П. Астафьев написал более сотни корреспонденции, статей, очерков, свыше двух десятков рассказов, из которых и составил две первые книги. В 1953 году в Перми вышел его первый сборник рассказов «До будущей весны», а затем «Огоньки» (1955). Первый роман «Тают снега» выпущен в 1958 году Пермским книжным издательством. В этот период В. П. Астафьев был принят в члены Союза писателей, окончил Высшие литературные курсы при Литературном институте имени М. Горького.
Живя в Прикамье, В. П. Астафьев написал повести «Перевал», «Стародуб», «Звездопад», «Кража», «Последний поклон».
Многие произведения В. П. Астафьева автобиографичны, и все они посвящены людям труда, их напряженной внутренней жизни, теме возмужания души.
Формирование личного фонда В. П. Астафьева начиналось с переписки с семьей В. П. Астафьева [1]. Документы приходили к нам небольшими бандеролями [2]. Сначала документы поступали только от В. П. Астафьева, а с середины 1990-х годов и от жены Виктора Петровича, Марии Семеновны Астафьевой-Корякиной, которая присылала документы из своего личного архива (творческие материалы, личные документы, фотографии семьи Астафьевых-Корякиных, письма родных, друзей, знакомых, читателей). Фонд стал семейным.
Сегодня фонд В. П. Астафьева и М. С. Астафьевой-Корякиной насчитывает 749 единиц хранения за 1930 – 1992 годы, из них 218 – особо ценные дела.
Наибольшую ценность в фонде представляют творческие материалы – рукописи и машинописные экземпляры произведений с пометками автора: главы романов («Тают снега», «Прокляты и убиты», «Печальный детектив»), машинописные варианты повестей («Стародуб», «Кража», «Где-то гремит война», «Пастух и пастушка», «Последний поклон», «Царь-рыба», «Веселый солдат»), пьес («Прости меня», «Черемуха»), киносценариев («Гуси-лебеди», «Звездопад», «Инвалид войны», «Последний кусок хлеба», «Черемуха»), рассказов («Гражданский человек», «Сибиряк», «Земляника», «Материнское сердце», «Перед свадьбой», «Старая лошадь» и др. – всего более 160), очерков («Солдату все еще снится», «Сопричастный всему живому» (биографический очерк), «Хлеб» и др.), статей («Город местных гениев» (о Чусовом), «Год, прожитый в труде» и др.), заметок писателя («Вдали синеет Квар-куш», «Самое дорогое» и др.), фельетона «Кузнечик». Исследователям будут интересны рецензии на произведения В. П. Астафьева известных писателей (Ф. Абрамова, В. Быкова, А. Войтецкого, Е. Носова, Е. Рысса, Б. Ширшова, О. Селянкина), журналиста С. Гинца и др., опубликованные в журналах («Огонек», «Смена», «Звезда», «Костер», «Урал», «Уральский следопыт», «Мурзилка», «Молодая гвардия», «Дружба народов», «Советская женщина», «Работница», «Москва», «Пограничник», «Сельская молодежь» и др.) и газетах («Известия», «Литературная газета», «Комсомольская правда»,««Пионерская правда», «Молодая гвардия» и др.). Много здесь статей, написанных сотрудниками журналов, газет, теле- и киностудий. Рецензии на произведения различны, но в основном – критические, советующие, что необходимо исключить, переделать в его произведениях, которые должны быть глубоко идейными, воспитывать из читателей тружеников, созидателей, думающих людей [3].
В фонде много писем к В. П. Астафьеву из различных учреждений, общественных организаций (например, Всероссийского общества охраны природы), школ, библиотек, от частных лиц. Корреспонденты выражают свою признательность, благодарность Виктору Петровичу за произведения, заставляющие волноваться за судьбы героев, вызывающие симпатии и антипатии. Есть письма от учащихся, учителей, пенсионеров, рабочих...[4] Есть письма, где люди обращаются с просьбами о помощи, о совете мудрого, доброго душой человека. Так, ребята из Сочи просят помочь талантливому мальчику, который нуждается в сложнейшей операции в Америке.
Есть несколько писем-рецензий В. П. Астафьева на произведения писателей Е. Носова, В. Белова и др.
Среди документов В. П. Астафьева – автобиографическая справка о его участии в Великой Отечественной войне; ответы на анкеты разных журналов; поздравления с 50-летием со дня рождения; номер газеты «Литературная Россия» от 26 ноября 1975 года, где опубликовано постановление Совета Министров РСФСР о присуждении Государственных премий РСФСР в области литературы, искусства и архитектуры (в т. ч. В. П. Астафьеву); биографический буклет; пригласительные билеты на спектакли, выставки, презентации.
Помогают раскрыть напряженную, интересную и многогранную жизнь изобразительные материалы и фотографии В. П. Астафьева: Виктор Петрович среди однополчан, родственников, во время работы в саду, на рыбалке, охоте, во время различных поездок и встреч с писателями В. Распутиным, О. Гончаром, Л. Кузьминым, А. Домниным, скульптором Аникушиным, на творческих встречах с читателями и т. д.
Фонд «Астафьев Виктор Петрович – советский писатель» интересен, и мы очень благодарны М. С. Астафьевой-Корякиной за многолетнее сотрудничество с Государственным архивом Пермской области по сохранению творческого наследия В. П. Астафьева.
В 2001 году Мария Семеновна передала в архив около 200 писем из личной переписки семьи. В ближайшее время они будут обработаны, приняты на госхранение и поступят в научный оборот.
________________
1 ГАПО, ф. Р-1659, л. 7, 9.
2 Там же, л. 12.
3 Там же, оп. 1, д. 165.
4 Там же, оп. 1, д. 191.
________________
Г. Д. ШМАТЕНОК
Концепция портрета В. П. Астафьева художника Е. Н. Широкова
Портрет Виктора Петровича Астафьева написан Е. Н. Широковым в 1969 году и несет яркую печать времени.
Образ писателя предстает предельно значительным, далеким от мелочного прозаизма обыденности, исполненным особой жизненной силы. Пафос произведения в яркости социального самоощущения героя, в утверждении достоинства и огромных созидательных возможностей активной творческой личности.
Истоки подобного взгляда на человеческую личность, подобной концепции образа связаны с определенной эпохой, периодом «хрущевской оттепели», когда представители поколения шестидесятников – к нему принадлежат и автор, и герой, – делали в искусстве свои первые шаги. В отечественной истории это период очередного распутья, на которые оказался так богат XX век.
Необходимость всеобщего обновления, масштабность проблем придали остроту, накал и интенсивность чувству переживания времени. Общество пережило тогда изменения гораздо более глубокие, чем просто смена общественных ориентиров. В аспекте духовного творчества после первой четверти XX века это самая пассионарная эпоха. Важным оплодотворяющим фактором процесса явилась позиция правдоискательства, одухотворяющая вера, любовь к своей стране. Термин «шестидесятники» не просто указывает на время, но имеет мировоззренческую окраску. Конечно, по своим позициям и взглядам поколение не было однородным. Е. Н. Широков и его герой относятся к тем его представителям, для которых искусство является важной духовной миссией, а художественное выступает синонимом истины и красоты.
Судьба Широкова во многом типична для значительной части интеллигенции его поколения. Выходец из рабочей среды, уроженец небольшого уральского поселка Касли, будущий художник рано начинает трудовую жизнь: к станку пришлось встать 12-летним подростком в годы войны. Учебу завершал в школе рабочей молодежи. Колебаний в выборе профессии не было, и в 16 лет он поступает в художественное училище города Свердловска, а затем в один из самых престижных художественных вузов страны – Ленинградское высшее художественно-промышленное училище имени В. И. Мухиной.
Он видел в жизни естественные трудности. Социальные трагедии первой трети XX века миновали его семью и ближайшее окружение, не оставили меты в сознании, не стали фактором формирования его духовного опыта. Вся система жизни, воспитания, образования подводила к искусству, принимающему действительность.
Интеллигент в первом поколении, Широков сохраняет в себе, в своем творческом сознании определенные черты, связанные с народным миропониманием. Духовной родословной Широкова, без всякого преувеличения, можно назвать его малую родину, город Касли, известный центр уральского художественного литья. Он сыграл существенную роль в формировании его духовного облика, художественных вкусов и пристрастий.
Уральские центры художественного литья представляют уникальную заводскую цивилизацию, сочетающую народный опыт, народную этику и интеллектуальный творческий труд, коллективную мудрость и индивидуальную творческую инициативу. Их сложное единство составляет органическую основу этой цивилизации, которая во многом сделала стране славу. Есть множество оснований утверждать, что эта среда способствовала формированию лучших качеств, ставших олицетворением национального характера, воплощением которых являются старые народные мастера.
Вся эта особенная историческая среда была еще живой, предопределив многое в жизнеощущении Е. Н. Широкова. С одним из народных мастеров – П. С. Аникиным – судьба столкнула будущего художника. Он брал у старого мастера уроки рисования, слушал рассказы, рассматривал репродукции, альбомы, эскизы будущих отливок. Для юной чистой души в этом была бездна ошеломляющей новизны, подлинного, отчаянного потрясения. Запомнилась, врезалась в память собственная модель Аникина под названием «Искусство бессмертно». Может быть, скульптура была несовершенной, главное – реальное, на твоих глазах возникшее явление человеческих возможностей. Думается, что воздействие П. С. Аникина было не столько практическим, сколько нравственным. Его характер и суть можно определить как магию человеческого умения, магию творчества. Даже созерцание этого приподнимало над обыденностью, окрыляло, делало сильнее, заставляло желать стать таким самому. За это человека можно уважать и любить бесконечно.
Влияние каслинской заводской среды проявляется и в его отношении к искусству. В нем есть позиция мастерового, для которого творчество – это прежде всего труд и мастерство. Как важный смысловой оттенок эта позиция присутствует в концепции портретных образов, в том числе и в автопортретах. И не только через атрибуты профессии, делающие акцент на трудовом процессе, но и в определенном аспекте интерпретации человеческой личности: многие мужские персонажи наделены неспешностью, особой «мужицкой» основательностью знающих себе цену мастеров. Руки героев несут эту же смысловую нагрузку.
Имеет оно и более практический «выход». Собственный опыт чеканщика художественного литья и постоянное рисование с отливок развили в нем «предметный», осязательный характер восприятия, воспитали вкус к законченной, ясной форме, на практике подтвердили особую значимость умения и мастерства. Этот опыт ощутим в пластической заостренности формы, в пристрастии к разработке фактуры.
Портретная концепция Широкова складывалась под мощным воздействием идей и художественного языка так называемого сурового стиля. Суровый стиль – определенное умонастроение начала «хрущевской оттепели», противопоставившее свою позицию творчества официозным явлениям искусства. Во многом благодаря искусству «суровых» была прорвана плотина старых мнений. Суровый стиль имел достаточно широкое распространение, особенно в провинции. Здесь он не был кратковременным явлением, как в столице, где он был недолгим в том числе и для самих лидеров направления, а явился для немалого количества художников основным руслом их творческого движения.
Среди его лидеров крупнейшие московские художники-шестидесятники: Н. И. Андронов, П. Ф. Никонов, Т. Салахов, В. И. Иванов. Они утверждали простоту и мужественность, активно вели поиски современного героя. Художественная концепция положительного героя рождалась в острой полемике с предельно измельченным восприятием человека, рассматривающим личность в кругу лишь частных бытовых проблем. Героем произведений «суровых» оставался простой человек, человек-труженик. Новизна и актуальность их позиции заключались в том, что в рядовом труженике они увидели активного, сознательного и ответственного участника широких социальных процессов, утверждали зрителя в сознании, что малый мир индивидуального бытия раскрыт в большой мир исторических забот эпохи.
Искусство сурового стиля было глубоко демократичным, потому что понятие о масштабе индивидуальности в нем оказалось свободным от социальной исключительности любого толка, и прежде всего от классовой. Все это внутренне готовило искусство к новому восприятию самой проблемы человеческой личности, косвенно придавало ей по-новому широкую значимость.
«Портрет Астафьева» – решающий рубеж, переломное произведение в творчестве художника, сделавшее Широкова Широковым. В Астафьеве Широков нашел своего героя, открыл сферу существования, наполненную глубоким драматизмом.
Астафьев еще тогда не был знаменитым писателем, жил в Перми и в тот момент времени правил корректуру повести «Пастух и пастушка». За этим занятием изображает его Широков. Астафьев сидит за столиком, перед ним открытая папка с бумагами, газеты. Голова писателя опущена, взгляд направлен на рукопись. Поза, выражение лица, жесты обозначают момент серьезной, внутренней сосредоточенности.
Образ лишен непосредственного ощущения человеческой личности писателя. Открытая монументализация, обобщенность выводят образ из «натурных» координат, укрупняют его, придают ему символическое звучание. На это нацелены все элементы образной структуры портрета: ракурс, характер расположения фигуры в пространстве, пластическая идея. Точка зрения сверху придает образу неожиданную остроту. Она заставляет по-особому воспринимать фигуру героя, предметы, окружающее пространство. Ракурс задает всей драматургии холста момент новизны. Необычно положение фигуры в пространстве: она помещается в плоскости, пересекающей пространство холста по диагонали, оказывается центром всей динамичной композиции. Углом развернут в сторону писателя столик, сам он сидит на углу табурета. Пластика фигуры словно выточена резцом.
Углы, острые грани, резкие, определенные линии и объемы, широкие цветовые планы, скульптурная проработка лица выстраивают мир энергичный и мужественный, очищенный от быта и его каждодневных забот. Мир портретного образа предстает не как непосредственная реальность, а как идея, как мысль, как то, что должно воплотиться в жизнь.
Отстраненность, опосредованность образа связана с проблемой стиля, заложенными в нем идеально-нормативными представлениями о личности. Идеальным героем сурового стиля, вариантом которого представляется портретная концепция Широкова, является зрелая активная личность, способная к волевому героическому действию во имя общего блага.
Индивидуально-личностные свойства модели – в данном случае Астафьева, зрелого, внутренне сильного, способного к преодолению, – оказались близки стилевому идеалу, и это обогатило портретный образ. Его достоинство видится в целостности замысла и исполнения, в жизненной убедительности образа, в глубине раскрытия индивидуального характера. Обобщение, то есть выявление общезначимого, не заслонило индивидуальности портретируемого, а, наоборот, подчеркнуло, высветило, позволило представить ее крупно, весомо, мощно. Образ Астафьева – это образ совершенно земного, полнокровного человека, призванного для реальной жизни в напряженном драматичном мире. Его облик предельно демократичен, в нем подчеркнута мужицкая грубоватая естественность и простота. Вся фигура героя, насыщенный, красновато-коричневый цвет его свитера, плотный и глухой, подчеркнутая, осязательная фактура живописи несут в себе определенные ассоциации и говорят об особой земной крепости и основательности натуры, заставляют вспомнить его фронтовую биографию. В лице писателя запечатлены следы времени, пережитых драм. Упругое напряжение композиции, при отсутствии внешнего действия, выражает потенциальную жизненную энергию. Герой портрета выступает носителем динамичной преобразующей силы. Время в картине длящееся, состояние героя не сиюминутно, оно наделено не случайно-единичным смыслом, а символическим значением.
Думается, что образ Астафьева можно воспринимать как знак разбуженных и обновленных сил современности, пришедших в активное движение.
УЧАСТНИКИ ЧТЕНИЙ
Приветствия и выступления
A. М. Белавин, профессор, доктор исторических наук, проректор по научной работе Пермского государственного педагогического университета (ПГПУ). Р. П. Белов, писатель (г. Пермь).
B. А. Шмыров, директор Мемориального центра истории политических репрессий «Пермъ-36».
Доклады
Литературная секция
М. П. Абашева (руководитель), доктор филологических наук, профессор, декан филологического факультета ПГПУ*.
Ю. Г. Бобкова, аспирант кафедры общего языкознания ПГПУ.
B. И. Бурдин, кандидат филологических наук, доцент кафедры русской литературы XX века ПГПУ.
C. И. Ваксман, член Союза российских писателей (г. Пермь).
В. Ф. Гладышев, журналист (г. Пермь).
В. А. Зубков, кандидат филологических наук, доцент кафедры русской литературы XX века ПГПУ.
Л. М. Маракова, преподаватель школы № 15 (г. Пермь).
В. М. Михайлюк, писатель (г. Пермь).
И. А. Подюков, доктор филологических наук, профессор, заведующий кафедрой общего языкознания ПГПУ.
Г. В. Чудинова, кандидат филологических наук, доцент Пермского областного института повышения квалификации работников образования*.
________________
* Участники, чьи доклады не вошли в настоящий сборник, помечены*.
________________
Библиотечная секция
Т. Я. Анисимова, заведующая сектором Пермской областной детской библиотеки им. Л. И. Кузьмина.
Т. И. Быстрых (руководитель), заведующая краеведческим отделом Пермской областной универсальной библиотеки им. М. Горького*.
Г. В. Вершинин, журналист (г. Лысьва).
Л. Г. Даниленко, учитель литературы школы № 37 (г. Пермь)*.
В. С. Колбас, заместитель директора Детско-юношеского центра «Рифей» (г. Пермь).
Д. Г. Ризов, писатель (г. Пермь)*.
М. В. Тарасова, заслуженный художник РФ (г. Пермь)*.
Л. В. Терехина, заведующая библиотекой Уральского филиала Российской академии живописи, ваяния и зодчества (г. Пермь)*.
3. В. Тымина, сотрудник Чусовской городской библиотеки им. А. С. Пушкина*.
Историческая секция
М. В. Змеев, аспирант кафедры культурологии Пермского государственного технического университета (ПГТУ).
М. А. Иванова, кандидат исторических наук, доцент кафедры новейшей истории России Пермского государственного университета (ПГУ).
А. С. Кимерлинг, кандидат исторических наук, доцент кафедры культурологии ПГТУ.
Е. А. Кобелева, сотрудник Пермского областного отделения общества «Мемориал».
О. Л. Лейбович (руководитель), доктор исторических наук, профессор, заведующий кафедрой культурологии ПГТУ.
К. В. Титов, кандидат исторических наук, доцент кафедры культурологии ПГТУ.
B. В. Шабалин, кандидат исторических наук, старший
преподаватель кафедры культурологии ПГТУ.
C. А. Шевырин, научный сотрудник Мемориального центра «Пермъ-36».
Н. Г. Шелепенькин, кандидат исторических наук, доцент кафедры общей отечественной истории ПГУ.
К. В. Юхневич, студент 2-го курса историко-политоло-гического факультета ЛГУ.
Г. А. Янковская, кандидат исторических наук, доцент кафедры новейшей истории России ЛГУ.
Общественно-политическая секция
И. В. Аверкиев (руководитель), председатель Пермской гражданской палаты*.
С. С. Бойко, ассистент кафедры политических наук ЛГУ.
А. Д. Боронников, кандидат философских наук, доцент кафедры социологии и политологии ПГТУ*.
А. Н. Кабацков, кандидат исторических наук, доцент кафедры культурологии ПГТУ.
О. В. Лысенко, кандидат социологических наук, доцент кафедры культурологии ПГТУ.
С. Г. Маковецкая, директор Общества развития предпринимательских инициатив (г. Пермь)*.
О. А. Малахова, студентка 5-го курса историко-политологического факультета ПГУ*.
О. А. Смоляк, аспирант кафедры культурологии ПГТУ.
Л. А. Фадеева (руководитель), доктор исторических наук, профессор, заведующая кафедрой политических наук ПГУ.
Н. В. Шушкова, аспирант кафедры культурологии ПГТУ.
Р. А. Юшков, кандидат географических наук, доцент кафедры биогеоценологии и охраны природы ПГУ.
Музейно-архивная секция
Н. А. Аликина, краевед, заслуженный работник культуры РФ (г. Пермь)*.
Л. С. Бортник, ведущий специалист отдела информации, публикаций и научного использования документов Государственного общественно-политического архива Пермской области (ГОПА-ПО).
Л. В. Мишланова, член Союза журналистов РФ, заслуженный работник культуры РФ (г. Пермь)*.
М. Г. Нечаев (руководитель), кандидат исторических наук, директор ГОПАПО*.
Н. Л. Нохрина, заведующая литературным отделом Пермского областного краеведческого музея.
Е. П. Тихонова, начальник отдела обеспечения, сохранности и государственного учета документов Государственного архива Пермской области (ГАПО).
Т. Д. Шматёнок, заведующая отделом искусства XX века Пермской областной художественной галереи.