Известия ВОИСК 9 выпуск. Вологодское общество изучения северного края(1)

      Анна Карпова
      ученица 10 класса средней общеобразовательной школы № 16 г. Вологды.
      Научные руководители - учитель истории Ольга Борисовна Карпова, методист областного Центра детского и юношеского туризма и экскурсий Сергей Анатольевич Румянцев
      Подвижники Павло-Обнорского монастыря Грязовецкого уезда
      Недостаток духовности в современном обществе вызывает закономерный интерес к истории Православной Церкви, ее культурному наследию. Поэтому цель данного исследования - проследить возникновение и развитие традиции православного подвижничества и деятельность многочисленных подвижников Павло-Обнорского монастыря Грязовецкого уезда во второй половине XIX - начале XX века, взявших на себя монашеский крест, отличавшихся высокой духовностью и самоотречением, молившихся за судьбу многострадальной России. Большинство их имен безвозвратно забыты, но некоторые еще можно вернуть из небытия.
      Иеромонах Николай (1794-1872), игумен Иоасаф, в схиме Серафим (1802-1884), иеромонах Нафанаил (умер в 1901), архимандрит Агафангел (1827-1907), иеромонах Сергий (1829-1912), игумен Никандр (умер в 1914), иеромонах Аввакум, дьякон Иоанн Гущин (умер в 1913) - все они с великим мужеством и смирением преодолевали невзгоды, испытания и тяготы жизни, являя пример истинного самоотречения.
      Источниковую базу данного исследования составили материалы Государственного архива Вологодской области (ГАВО), публикации в дореволюционной печати, а также интервью жителей села Юношеского Грязовецкого района.
      Термин "подвижничество" для христианина означает ряд особых духовных упражнений, основанных на самоотречении и имеющих целью духовное христианское самосовершенствование1. Прототипами подвижников служат в христианстве апостолы Иаков, Марк, Павел, которые, проходя апостольское служение, всю жизнь были строгими аскетами и сохраняли девство. Духовной основой подвижничества является христианская идея утверждения духа над плотью, выраженная в учении Иисуса Христа.
      Подвижники воспитывали в себе особые свойства: полное отречение от своей воли, аскетическое терпение, мужество, безмолвие, стремление к духовному познанию. В постоянном труде и молитве подвижник мог достигнуть особой духовной высоты - старчества. Старчество в православном христианстве считается особым видом духовного подвига. Считалось, что вследствие чистоты и высоты своего духа старец находится в более близких отношениях с Богом, поэтому отличается от других подвижников даром прозорливости, особым строгим аскетизмом жизни. Среди монахов Павло-Обнорского монастыря старцами были иеромонах Николай, игумен Иоасаф, иеромонах Сергий.
      Первым подвижником Павло-Обнорского монастыря по праву можно считать монаха-отшельника Павла, построившего по благословению Московского митрополита Фотия в дремучем Комельском лесу в 1414 году пустынножительный монастырь. Преподобный Павел Обнорский являлся учеником и последователем великого старца Сергия Радонежского.
      Другая нить связи уходит на Святую гору Афон, в Грецию. Выходцем с Афона был духовный отец преподобного Павла, монах-отшельник Сергий Нуромский, построивший чуть ранее пустыньку в пяти верстах от Павловой обители.
      Вторая половина XIX века связала Павлову обитель с Саровским монастырем. Отец Иоасаф, бывший игуменом Павло-Обнорского монастыря с 1861 по 1870 годы и поднявший монастырь на высоту его былого расцвета, был учеником преподобного старца Серафима. Первая в истории литературная публикация о Серафиме Саровском принадлежит перу игумена Иоасафа. Существует любопытный документ о передаче афонских святынь - иконы Богоматери Вратарницы и великомученика Пантелеймона - в Павлову обитель по благословению старцев Св. Афона - архимандрита Макария и иеросхимонаха Иеронима2.
      Таким образом, духовно-нравственная традиция подвижничества исходит из великих духовных очагов православия - Святой горы Афон, Троице-Сергиевой лавры и Саровской пустыни.
      Одним из последних подвижников Павло-Обнорского монастыря был иеромонах Николай (1794-1872), в миру Терентий Яковлевич Белышов.
      Биографические данные о нем очень скудны. Вологодские епархиальные ведомости за 1913 год сообщают, что он был "дьяческий сын и обучался в высшем отделении Вологодского Духовного Училища, далее которого не мог пойти, по недостатку, вероятно, средств у родителей"3. Свой путь Терентий Яковлевич, таким образом, начинал традиционно, верный своему сословию, что для того времени являлось обычным правилом. Кроме того, раннее избрание духовного поприща давало возможность человеку медленно и последовательно подниматься по ступеням духовного роста на пути самоотречения и самосовершенствования. Именно постепенностью духовного совершенствования и отличались подвижники.
      Несмотря на юный возраст, Терентий был определен причетником к одной из церквей Вологды. Уже тогда начальство отмечало в молодом человеке "природную скромность, тихость нрава, исполнительность к своим обязанностям, примерную жизнь, разнообразимую постоянным и разумным чтением полезных книг, глубокую религиозную настроенность"4.
      Терентий Белышов вступает в брак, и 25 января 1822 года владыка рукополагает его в иерея и определяет к церкви села Флоро-Лаврского Вологодского уезда. Но радости семейной жизни были не суждены молодому иерею: едва только он прибыл на приход, как молодая супруга его скончалась. В этом глубоко верующий молодой вдовец увидел Божье определение. Истинное смирение перед судьбой, перед волей Божьей - вот еще одна подвижническая черта, которая превратится впоследствии в полное самоотречение.
      Согласно своему прошению, священник Терентий Белышов определен 18 июля того же года в число братии Пельшемского Лопотова монастыря, "к заслуге монашества"5. Переступив порог монастыря, он порвал все связи с миром, вел жизнь отшельника, подвизающегося в строгом посте и молитве. Перед молодым послушником открывался только один путь - путь подвижника. "Всегда умеренно-воздержанный, теперь он сделался неумолимо строгим к себе постником, не давая ни малейшего послабления своей плоти, чтобы она не восстала на дух его, устремленный к небу"6.
      Несмотря на проявленное терпение, отец Терентий еще долго испытывал себя и лишь по истечении девятилетнего пребывания в монастыре решился произнести иноческие обеты. Перед праздником Покрова Пресвятой Богородицы 30 сентября 1831 года он был пострижен в монахи с именем Николай, в честь особенно чтимого им святителя. Интересно, что с 6 января 1832 года почти одиннадцать месяцев о. Николай жил, трудился и исполнял монашеские обеты под руководством молодого игумена Игнатия Брянчанинова. Затем, когда о. Игнатий Брянчанинов удалился, место игумена пришлось занять о. Николаю. Неумолимо строгий к себе, он требовал и от братии монастыря неуклонного исполнения своих обязанностей. В это время духовный уровень Лопотова монастыря был весьма высок.
      В 1840 году о. Николая неожиданно переводят строителем в Сямский монастырь. Братия здесь не отличалась благонравием и послушанием. Против о. Николая поднялся ропот. Проявляя смирение, он просит перевести его в число братии Павло-Обнорского монастыря. Желание его было исполнено 20 октября 1842 года. Однако о. Николая ждало тяжелое испытание, наложившее отпечаток на всю его последующую жизнь. Братия Сямского монастыря, недовольная настоятелем, отомстила ему, состряпав донос.
      Разбирательство следопроизводителей от епархии установило полную правоту о. Николая и постановило освободить его от следствия, а над Сямской братией усилить нравственный надзор. После этого испытания, стоившего о. Николаю многих душевных мук и потрясений, он решил больше никогда не брать на себя начальственного звания. Однако испытания следовали и дальше. Не раз архимандрит Афанасий, а затем и сам епископ Иринарх призывают о. Николая занять руководящую должность, напоминая при этом о послушании и повиновении. Можно представить себе душевные муки монаха, ослушавшегося старшего! На этот раз, уже имея определенный опыт подвижнической аскетической жизни, о. Николай уходит от общих правил. Чтобы раз и навсегда отклонить от себя назначения, он решается на неожиданный шаг - притворяется умалишенным. Скорее поступок этот можно назвать "временным юродством". Вот как этот факт описывает Алексий Воскресенский: "7 января 1844 года он пришел в Успенскую Церковь к вечерне без рясы, в одной камилавке, без клобука, с видом потерявшего рассудок, и при входе в церковь, сняв с себя камилавку, бросил ее на пол и, став перед образом Спасителя, положил несколько земных поклонов, потом, перейдя к образу Божией Матери, сделал то же, ударяясь сильно головой об пол, и, став на колени, кричал из всей силы голоса, хлопая руками, чем препятствовал отправлению богослужения"7.
      Тайна о. Николая была вскоре разгадана, а владыка Анатолий, не раз имевший духовные беседы с иеромонахом, пришел к выводу о правоте последнего. Отец Николай предпочитал смиренномудро подчиняться, чем самому командовать.
      В Павловом монастыре смирение и аскетизм о. Николая достигли уровня полного самоотречения. Современники описывают, что поселили о. Николая в неудобной келье, больше напоминающей пещеру. Была она к тому же очень холодной. Однако это не пугало подвижника, келью свою он никогда не соглашался менять. В переднем углу кельи стояла икона с неугасимой лампадкой. Зажигал ее о. Николай маленькими лучинками, которые складывал аккуратно на окне. После смерти подвижника почитатели разобрали лучинки в память о нем. Никакой другой собственности у монаха не было.
      Ложем о. Николаю служила голая кровать, доски которой были покрыты вретищем, а изголовьем служил камень. Следует отметить, что уже тогда о. Николай отличался особыми подвигами: он был склонен к безмолвию, пищу вкушал редко и мало - часто оставлял ее возле кельи для бедных. Нестяжание его было полнейшим. Люди видели в нем человека не от мира сего. Те, кто удостаивались беседы с ним, замечали дар прозорливости. Однако сам о. Николай не любил разговоров об этом. Последние годы он почти безвыходно прожил в своей келье, только раз отлучившись на 14 дней проститься с родными местами. Изможденный суровостью своих трудов и подвигов старец Божий тихо и мирно отошел ко Господу 7 июня 1872 года. Когда же игумен Иоасаф приступил к сооружению трехпрестольного каменного храма над местом покоя преподобного Павла, тело о. Николая упокоили под алтарем правого придела.
      Жительница села Юношеское (бывшее Павлово) Антонина Николаевна Савельева сообщает: "Когда в советское время начали все ломать и копать, я сама видела, как из земли выкопали череп и скелет монаха. Сохранились даже атласные тапочки. Я думаю, не надо было так делать"8. Мы предполагаем по некоторым признакам, что это были останки отца Николая. Господь не оставил своего угодника на поругание. Очевидцы рассказывают, что неизвестно почему, но власти распорядились закопать тело монаха.
      Павлов монастырь был пристанищем многих монахов, чьи имена давно стерлись в памяти людей. Все они были настоящими аскетами, строгими в первую очередь к себе, а окружающих умели прощать с искренней христианской любовью. Их самоотречение и нестяжание впечатляют. Претерпеть все тяготы и испытания помогала подвижникам высокая духовность, обогащенная примерами Сергия Радонежского, Серафима Саровского, Афонских старцев. Мы можем с уверенностью сказать, что вся их жизнь являет собой воплощение идеи Христа о господстве духа над плотью, любви над ненавистью, созидания над разрушением. Несмотря на то, что многие подвижники жили в уединении и не писали никаких трудов и даже заметок, сама их подвижническая жизнь является для нас бесценным духовным опытом.

      Елена Смирнова
      ученица 9 класса средней общеобразовательной школы №2 г. Грязовца.
      Научный руководитель - зам. директора по внеклассной воспитательной работе Ирина Борисовна Судимова
      Из истории рода Петра Анемподистовича Иллювиева, купца, грязовецкого городского головы
      Грязовчане одними из первых на территории нашей области вернулись к такой форме самоуправления, как Земское собрание. Уездное и городское самоуправление возникло в Грязовецком уезде в XIX веке и просуществовало до 1918 года. Дважды в то время городским головой избирался Петр Анемподистович Иллювиев.
      Нам, членам совета школьного музея, хотелось узнать не только о Петре Анемподистовиче, но и о роде купцов Иллювиевых. Но, к сожалению, сделать это оказалось невозможным. Из архивов краеведческого музея мы смогли узнать только некоторые факты о его общественной деятельности, сведения о том, что его жена вела торговлю в городе Грязовце. Сохранилась единственная фотография Петра Анемподистовича. Потомков Иллювиевых найти казалось также невозможным, так как совершенно отсутствовали сведения о его детях. Поиск зашел в тупик. Помог "его величество случай". Может показаться невероятным, но именно случайная встреча позволила нам узнать очень многое об этой семье. Одна грязовчанка отдыхала в Симферополе и решила купить луковицы южных гладиолусов. Из всех продавцов на рынке выбрала пожилого интеллигентного мужчину. Решив, что он-то ее не обманет, подошла за покупкой. Разговорились. Мужчина по говору женщины догадался, что она из Вологодской области, и сообщил, что там и его корни. И, что удивительно, - в городе Грязовце. Леонид Сергеевич рассказал о себе и высказал сожаление по поводу того, что ему всегда хотелось побывать на родине, найти могилу отца и деда, но он боялся, что его не поймут, так как он из купеческого рода и скрывал это почти всю свою жизнь. Женщина пригласила его в Грязовец, сама не подозревая, какой вклад внесла в краеведение города. Незнакомец оказался родным внуком Петра Анемподистовича Иллювиева.
      Невероятная история! Но еще более удивительна другая случайность. Дочерью этой женщины оказалась учительница, руководитель нашего школьного музея. А приезд в Грязовец внука городского головы конца XIX века совпал с первыми выборами в Земское собрание конца XX века.
      Жива внучка П. А. Иллювиева - Ираида Сергеевна Степанова-Иллювиева. Леонид Сергеевич сообщил сестре о своем пребывании в Грязовце, о том, что посещал могилы деда и отца, за которыми ухаживали грязовчане. Оказалось, что Ираида Сергеевна имеет больше сведений об Иллювиевых, так как она чаще, чем брат, находилась с отцом.
      Завязалась переписка Ираиды Сергеевны с музеем. По ее письмам нам удалось восстановить родословную Иллювиевых до прадеда Петра Анемподистовича - Григория Васильевича. В церковных книгах, где регистрировались браки, есть записи о том, что предки Иллювиевых были священнослужителями. И только Анемподист Григорьевич, отец Петра Анемподистовича, нарушил традицию и стал купцом.
      Сам Петр Анемподистович тоже нарушил традицию рода Иллювиевых: мужчины выбирали в жены дочерей священников. Женой Петра Анемподистовича стала дочь купца Мария Егоровна Грохотова. П.А. Иллювиев прожил всего 43 года, но сделал для Грязовца и уезда очень многое, дважды избираясь в самоуправление. По его инициативе были построены дом, где разместилась Городская дума, здание банка, торговые заведения. Его отличали исключительная порядочность и необычайная деловитость. Именно эти черты характера привели Петра Анемподистовича к трагическому концу. Как-то обнаружил он немалую недостачу в городской казне, стал искать виновных. Кое-кому пришлось держать ответ за содеянное. Некоторые чиновники затаили злобу на городского голову. И когда поняли, что ни лестью, ни взятками невозможно подкупить его принципиальность, задумали убийство. Трагедия разыгралась на охоте. Петра Анемподистовича оглушили и сбросили в пруд. Жене сообщили о том, что он утонул. Но результаты вскрытия показали, что смерть была насильственной. Жена, Мария Егоровна, пыталась обращаться к уездному и губернскому правосудию, но виновных так и не наказали.
      Мария Егоровна стала вдовой в 34 года, и на руках у нее осталось пятеро детей от трех до четырнадцати лет. Как купеческая, семья была достаточно обеспеченной и не испытывала нужды. Но поиски справедливости способствовали ее отходу от бывших друзей мужа и их семей. Мария Егоровна стала ближе к простому народу. Горе не ожесточило ее сердца, оно по-прежнему оставалось добрым.
      В ее магазине любой покупатель, каким бы бедным он ни был, мог взять товар в долг. Никому не отказывала Мария Егоровна, и о ней шла молва по всему уезду. Началась революция, и пришлось отдать всё: дом, магазин, товары. Мария Егоровна сама отнесла ключи новой власти.
      В годы Великой Отечественной войны старший сын Иллювиевых - Сергей Петрович - оказался с детьми в эвакуации в Грязовце. Оказалось, что некоторые грязовчане сохранили светлые воспоминания о купцах Иллювиевых. Сергею и его детям грязовчане помогали кто хлебом, кто молоком в знак признательности за добрые дела Петра Анемподистовича и Марии Егоровны.
      Мария Егоровна посвятила себя пятерым детям, затем внукам. Умерла в 1936 году в Ленинграде. Одна из дочерей, Лида, умерла в раннем возрасте. Остальные дети получили хорошее образование: мальчики закончили ремесленное училище, девочки - гимназию, затем трое из них получили высшее образование. Их жизнь сложилась удачно.
      Сын, Викторин Петрович (1888-1939), был ученым-агрохимиком, имел много научных трудов. Работал в Никитском ботаническом саду, в Хибинах. Викторин Петрович имел двух детей: Владислава, который был крупным специалистом в области авиастроения, лауреатом Сталинской премии, и Галину, доктора технических наук, специалиста в области исследования горных пород.
      Нина Петровна Иллювиева работала в Ленинграде в научно-исследовательском институте. Семьи не имела, умерла в 1938 году.
      Третья дочь Петра Анемподистовича, Валентина, закончила Тимирязевскую сельскохозяйственную академию и вела научно-исследовательскую работу в области почвоведения и агрохимии. Скончалась в 1987 году. Ее дочь Татьяна стала доктором технических наук, специалистом в области обогащения руд.
      Но не совсем удачно сложилась жизнь старшего сына Иллювиевых - Сергея Петровича, Сергею было 15 лет, когда на его глазах произошла трагедия. Был участником Первой мировой войны. Он хотел продолжить дело отца и матери - заняться торговлей, но революционные события не позволили ему осуществить задуманное. Личная жизнь также не сложилась, и его дети, Леонид и Ираида, были то с ним, то с его женой, то с бабушкой Марией Егоровной.
      Сергей Петрович часто переезжал из города в город. А умереть довелось на родине. Ираида Сергеевна в письмах рассказала о том, как они попали в годы войны в Грязовец, эвакуировались из блокадного Ленинграда, как Сергей Петрович не хотел показывать детям двухэтажный дом, где жил до революции. Не любил, да и не мог рассказывать внукам о дедушке и бабушке, так как боялся за жизнь детей. И не зря. Его сын Леонид, работая в столярной мастерской, заметил кражу и хотел, чтобы рабочие о ней узнали. Но вор пригрозил ему, сказав, что знает о происхождении его отца и может устроить арест. Пришлось молчать. Сын спас отца от ареста, но не спас от смерти. Сергей Петрович не смог восстановить силы после голода и умер в 1942 году, похоронен рядом с отцом Петром Анемподистовичем на кладбище около Грязовца.
      Мария Егоровна и трое детей Иллювиевых: Нина, Валентина, Викторин, покоятся в Санкт-Петербурге на Больше-Охтинском кладбище.
      В истории рода Иллювиевых пока рано ставить точку. Поиск продолжается.

      Сергей Потанин
      ученик 10 класса средней общеобразовательной школы №9 г. Вологды.
      Научный руководитель - учитель истории Михаил Вениаминович Канин
      Мой прадед – судовладелец (архивные поиски и находки о жизни В.Ф. Потанина)
      Василий Федорович Потанин - мой прапрадед. Он родился 4 января 1865 года в деревне Кудома Вытегорской волости Олонецкой губернии. Окончил три класса Вытегорской земской школы. Его коммерческая деятельность началась с мелкой торговли в деревне Анхимовской. Затем торговал лесом, что позволило сколотить капитал и, видимо, немалый. К началу XX века Василий Федорович входил в число крупнейших судовладельцев нашего края. Ему принадлежали лесовозные баржи и суда, а также пять пароходов, ходивших по Мариинской системе.
      1917 год изменил жизнь всей страны. Суда моего прапрадеда были конфискованы, а сам он поселился в деревне Анхимовской и занялся сельским хозяйством. Но активная натура и несправедливости новой власти не позволили Василию Федоровичу жить спокойно. Существуют документальные материалы, указывающие, что он принимал участие в восстании в селе Девятины, что под Вытегрой, проходившем под лозунгом: "Хлеба!"
      Василий Федорович был раскулачен и выслан на хутор Филиппово. Его обвинили в антисоветской деятельности и подрыве колхозного движения. 10 февраля 1931 года он предстал перед судом. Приговорили к пяти годам исправительнотрудовых лагерей, но потом наказание посчитали условным, и остаток своих дней он прожил на хуторе.
      Такими данными я располагал вначале о своем прапрадедушке. Многое в его судьбе оставалось неизвестным. Меня также интересовали подробности о членах его семьи и их потомках. Хотелось узнать, живы ли люди, знавшие Василия Федоровича. Разрешение этих вопросов требовало напряженной работы в архивах. Но и здесь возникли трудности: где, в каких архивах и в каких фондах искать?
      Сначала мы с научным руководителем Михаилом Вениаминовичем Каниным обратились в Государственный архив Вологодской области. Нам посоветовали взять описи дел фондов Вологодского отделения Вытегорского округа водных путей сообщения за 1807-1917 годы, Управления Вытегорского округа водных путей сообщения за 1885-1917 годы, Вытегорского районного управления водного транспорта за 1918-1921 годы и Вытегорского уездного земельного управления за 1918-1926 годы.
      В этих фондах были обнаружены следующие документы: свидетельства, выданные владельцам судов и плотов за 1890 год; дело об отводе на зимовку паровых и непаровых судов с указанием владельцев за 1899 год; ведомости о пароходах, плававших в навигацию 1900 года по водным путям Вытегорского округа; именной список служащих национализированного парового флота Вытегорского района от 1918 года; сведения о работе паровых судов за 1918 год; дело об организации сельскохозяйственной трудовой артели в деревне Анхимово за 1919 год; материалы о разборе жалобы гражданина деревни Анхимово В.Ф. Потанина о передаче земли гражданину П.М. Калягину в 1922 году, а также по жалобе граждан деревни Анхимовской Вытегорской волости Потаниных на решение волземкомиссии о разделе имущества в 1923 году.
      Из этих материалов мы узнали, что в начале XX века В.Ф. Потанин вошел в число крупнейших судовладельцев Русского Севера. Ему принадлежали лесовозные баржи и суда, а также 5 пароходов, которые назывались "Николай", "Володя", "Петр", "Федор", "Сирена". Только на пароходах у него служил 61 человек. Летом 1918 года хозяйственный отдел Мариинского округа коллегии водных сообщений информировал свое вытегорское руководство о национализации "потанинских мастерских, кузниц, кладовой и пароходов с принадлежащим им инвентарем".
      Затем Михаилу Вениаминовичу удалось получить разрешение на работу в архиве УФСБ РФ по Вологодской области. Там хранится следственное дело об участии Василия Федоровича Потанина в восстании в селе Девятины, заведенное на него в 1931 году. Из него мы узнали, что он выступал против создания колхоза в деревне Анхимовской и был инициатором собрания граждан, не вошедших в колхоз, для чего предоставил свой дом. Подобную нелояльность советские власти не могли оставить безнаказанной, и Василий Федорович, естественно, попал в категорию кулаков ("согласно постановлению общего собрания граждан") и был выслан на хутор Филиппово Анхимовского сельсовета, а все его имущество было конфисковано.
      Имущество было немалым: из дела по жалобе Потаниных на решение волземкомиссии о разделе имущества в 1923 году стало известно, что конфискации подлежали молотилка, соломорезка, веялка, жнейка, 6 коров, 3 лошади, 3 плуга, 5 борон, хозяйственные постройки и многое другое.
      На этом работа в Вологда завершилась, и летом наш путь лежал в Вытегру. Сначала посетили музей города Вытегры, поработали с его фондами. Там нашли, кроме дополнительных материалов, сведения об одной ветви семьи Потаниных (из газетных статей, фотографий, писем) и даже адреса некоторых родственников. Причем мы были не первыми, кто интересовался родом Потаниных. Разыскания вели также мои родственники, живущие за границей. К нашему огорчению, выяснилось, что часть документов архива ЗАГСа, где бы можно было найти данные о семье, утрачена во время войны.
      Очень интересной оказалась поездка в деревню Анхимовскую. Мы знали, что там у Василия Федоровича имелись дома, и мы их нашли. В завершение всего в деревне встретили Софью Николаевну Якушеву, чья мать "состояла в прислугах" у семьи Потаниных. Выяснилось, что у нее есть адрес моего родственника из Австрии, который приезжал в Вытегру и встречался с ней.
      В итоге нами была собрана первая полная биография В.Ф. Потанина. Кроме того, была начата переписка с некоторыми родственниками, в том числе, и зарубежными.
      Сначала я написал письмо Гелию Матвеевичу Потанину, контр-адмиралу Военно-морского флота, лауреату Государственной премии СССР, проживающему в Москве. Из переписки с ним узнал, что он принадлежит к первой ветви фамилии Потаниных и является братом моего деда Владимира Владимировича Потанина.
      Немного позже была установлена связь с родственником в Австрии. Его зовут Анатоль Джинелли, это сын дочери Василия Федоровича Потанина, которая в свое время уехала в Польшу, - двоюродный брат моего деда. В настоящее время А. Джинелли является профессором архитектуры в университете города Грац. Как и Гелий Матвеевич, он написал мне о своей семье, добавив много подробностей о жизни различных представителей рода Потаниных.
      Работа по розыску материалов о семье Потаниных и их потомках не закончилась. Я надеюсь продолжить поиск.

      Ульяна Ястребова
      ученица 8 класса Чебсарской средней общеобразовательной школы Шекснинского района.
      Научный руководитель - руководитель школьного музея Марта Максимовна Степанова
      Род Козловых из деревни Карамитка
      Деревня Карамитка расположена в 6 км от Чебсары, это бывший участок бригады совхоза "Чебсарский", где выращивали крупный рогатый скот, сеяли зерновые, лен. Жители деревни - в прошлом бывшие крепостные помещика Эндаурова, старообрядцы. За 100 с лишним лет здесь сложился свой уклад жизни. Семьи были большие, по 7-8 человек. Молодежь ходила в школу в село Братково, в Чебсару. Многие закончили вузы, военные училища. Деревня строилась, богатела, но Великая Отечественная война нарушила все планы. Мужчины ушли на фронт. Остались женщины и подростки, трудились все - от мала до велика. За самоотверженный труд в Великую Отечественную войну были награждены медалями 16 человек. 12 человек погибли на полях сражений. Их имена увековечены в Книге памяти поселка Чебсара.
      Деревня находится на высоком холме, на берегу речки Чебсарки. Дорога к ней идет серпантином от льнозавода и лесного ельника Семухи. Чебсарцы называют эти места "наши Карпаты". В 1980-е годы здесь проходили лыжные соревнования, которые снимало центральное телевидение.
      По преданиям, название деревня получила по фамилии помещика Карамелева. Дом помещика и сейчас стоит. У помещика Карамелева был друг - помещик Иконников из деревни Молодки. Они оба проиграли свои поместья в карты помещику Алексею Ивановичу Эндаурову из Браткова (который был страстный картежник).
      В деревне Цыбино (это по соседству с селом Братково) жили крепостные Эндаурова Козловы. Фамилию "Козлов" управляющий преподнес с насмешкой старшему в роду Ивану: "Что? Уперся, как козел?" Ну и фамилия пошла.
      Среди детей Козлова был сын Михаил. Он был видным парнем и чем-то не угодил управляющему, тот пожаловался Эндаурову, и Михаила решили наказать - женить на старой деве из деревни Берково. А было Михаилу 18 лет. Михаил сказал отцу, что если барин не отменит своего решения, он покончит с собой. Отец упросил барина о прощении сына, и Михаила тогда женили на девушке из деревни Комарово. У Михаила Козлова родилось 7 детей: 6 сыновей и одна дочь. Сыновья - Модест, Александр, Иван, Виктор, Вениамин, Дмитрий. Дочь - Хиня (вероятно, Хиония. - Ред.).
      Некоторые из сыновей взяли разные фамилии (тогда это разрешалось). Но коренная фамилия так и осталась - Козловы. Работников в семье было много и поэтому скопили небольшой капитал. Старший Михаил откупился от крепостничества и уже имел возможность для сыновей приобрести землю и дать каждому надел. К тому времени в Карамитке обедневший Карамелев начал продавать земли. И Михаил купил для старшего сына Модеста 30 десятин, Ивану - мельницу под Карамиткой, которая давала доход, Виктору, Вениамину, Александру и Дмитрию - пустоши, а дочь Хиню выдали замуж в деревню Барятино.
      В Карамитку ехали со всей округи: бывшие крепостные, старообрядцы. Из деревни Ребячьево приехали Антоновы, из деревни Дьяконцы - Сергеевы, из деревни Орловки - Романовы, из деревни Первино - Афанасий Веселов, из деревни Лево - Маша Ворониха, из Домшина - Раиса, из Никольского - Василий Аркадьев, из Ходырева - Богачевы.
      Помещик Карамелев свои три дома, что были построены в Карамитке, отдал своим "подворным" (так он называл управляющих): Павлу Скобелеву, Никифору Соловьеву и Александру Кузнецову. Карамитка постепенно строилась. Модест Михайлович женился на Анне Хайдуковой из деревни Орловка и построил двухэтажный дом. На 1-м этаже жили, 2-й этаж был для праздников, для свадеб, для бесед веселых, для гостей. Дом был большой, сделан "дородно". В подвале оборудовали сыроварню, там и молоко принимали у жителей деревни. Модест Михайлович приобрел сепараторы, а полученные сливки возил в Коротково помещику Василию Соловьеву, богатому торговцу, который имел маслодельню, а масло отправлял в столицу. Соловьев даже имел дом для бездомных престарелых, которые в его мастерских вручную стегали ватные одеяла. М.М. Козлов старался перенимать опыт у Соловьева, но хозяйство Соловьева долго не просуществовало: из-за болезни барина пришло в упадок.
      Модест возил из Раменья муку, сахар, чай для своих односельчан. В Карамитке у Модеста и Анны родилось семеро детей: 4 дочери и 3 сына (Иван - в 1873 году, Александр - в 1891 году, Павел - в 1895 году); дочери: Ефросинья, Ольга, Мария, Анна. По обычаю старшие сыновья получили "наделы", а младший Павел Модестович остался со стариками, то есть с отцом и матерью. Старшему сыну Ивану отец выстроил дом. У Ивана в семье родилось 4 сына и 4 дочери: Василий, Иван, Павел, Николай, Наталья, Анна, Пелагея, Мария.
      Сыну Александру также построили дом, но он не успел жениться, его взяли в армию - началась Первая мировая война. Александр попал в плен к немцам и 5 лет пробыл в работниках на винодельнях в Германии. Вернулся из плена в 1919 году, женился на Александре Ивановне Беловой из деревни Даниловское. Они вместе учились в школе, дружили, и она его ждала все годы. В 1928 году в Карамитке случилось несчастье: большой пожар. Сгорело много домов, в том числе и дом Александра. Тогда Александр купил в Чебсаре старый дом портного Яблокова и стал работать в милиции. У Александра Модестовича было 5 детей: Поля, Таня, Коля, Ира, Тамара.
      В настоящее время в Карамитке коренных жителей осталось очень мало. Дома строят и ремонтируют дачники, к зиме многие уезжают в Вологду и Череповец. Среди старожилов - Анна Ивановна Сабурина. На ее 90-летний юбилей приезжала родня из Москвы, Санкт-Петербурга, Вологды и Череповца: персоны важные и попроще. Жизнь Анны Ивановны - целая эпоха, история не только рода Козловых, но и Карамитки.
      Всю жизнь она работала, не покладая рук, особенно досталось в войну, за что получила медаль "За доблестный труд в Великую Отечественную войну 1941-1945 годов". Была участником областных совещаний передовиков сельского хозяйства. Рассказывала, что на одном из таких совещаний в помещении вагоноремонтного завода в Вологде встречала Надежду Константиновну Крупскую, которая много говорила о правах женщины. Анна Ивановна запомнила хорошо, что Крупская была одета очень просто, даже бедно - в темную юбку и зеленую вязаную кофту. Поведала нам эта обаятельная старая женщина свою тайну, которую хранила в душе - никому не рассказывала, боялась.
      По ее словам, ее дядя, Николай Беляев, в свое время служил околоточным у Государя и был не раз жалован за хорошую службу. На побывку домой приезжал, вот и портреты государевы подарил (портреты царя и его семьи она долго хранила свернутыми трубочкой и перевязанными тесемкой где-то за иконой, а совсем недавно передала в школьный музей). Служба дяди закончилась, когда Николай Александрович от престола отказался и дядя уехал в Москву, где обосновалась его семья. Отцу Анны Ивановны случалось видеть Государя, когда был в гостях у дяди в Питере. Хвалил царя, что уважительный и простой на вид.
      Еще Анна Ивановна рассказала, что однажды у нее заболела нога. Это было в 1952 году. Целое событие в ее жизни. Брат в Ленинграде похлопотал и устроил в воинскую больницу на Васильевском острове. Вначале лежала в одной палате, затем перевели в другую. "Вижу, - говорит, - сидит на кровати Ольга Николаевна - дочь Государя, которую я хорошо знала по фотографии. В больнице подружились. Ольга Николаевна рассказала, что отец выдал ее замуж за полководца и что жили они в Сибири, а потом она переехала в Ленинград и поселилась в небольшой комнате, что все у нее хорошо, ни на что не жалуется. Один раз в палату вошла невысокая женщина, почти глухая. Оказалось, это ее сестра Татьяна. У нее родился внук, в разговорах спорили, какой лентой перевязать малыша. Татьяна сказала, что перевяжут черной, а Ольга настаивала, что лучше кушаком, если нет другой ленты".
      Вот такая встреча произошла у Анны Ивановны почти 50 лет назад. Говорит, что все это так живо припоминается, как будто происходило вчера. И нисколько не сомневается, что в петербургской больнице лежала с дочерью самого Николая II.
      Анна Ивановна Сабурина хорошо помнит свою родословную, все имена, всю историю родной Карамитки и не думает о своем возрасте.

      Ольга Филиппова
      ученица 10 класса Сазоновской средней общеобразовательной школы Чагодощенского района.
      Научный руководитель - учитель истории Ирина Юрьевна Голубева
      Легенды старого дома (рассказ о графе В.М. Толстом)
      Любой, даже очень маленький населенный пункт имеет свою историю, свои памятники и связанные с ними легенды. Наш поселок Сазоново ведет свою историю с деревни Белые Кресты и усадьбы Покровское. Каждый житель наслышан о том, что когда-то здесь жил граф Толстой и большой деревянный дом на окраине поселка - это его усадьба, еловая аллея вдоль главной улицы - "графская аллея". Кто он - "граф Толстой", какова его судьба и судьба дома, в котором он жил?
      В конце XVIII века один из представителей этой семьи - граф Михаил Толстой - оставил своему сыну в наследство деревеньку Покровское, в которой много позже, в 1910 году, и была построена существующая до сих пор усадьба, окруженная парком1. Жил в ней Виктор Михайлович Толстой - личность очень интересная.
      Анна Федоровна Ганина, живущая сегодня в мезонине графского дома, рассказала следующее: "Купцы Позинские ездили отдыхать на юг, и оттуда вместе с ними приехал граф Толстой. Гостил граф недолго, а затем уехал, но через некоторое время вернулся и остался здесь жить. Построил дом и женился на простой девушке Марии, что очень удивило окружающи"2. История о простой девушке, ставшей графиней, удивила меня. Но подтверждение этого факта удалось найти. В мои руки попал дневник начала XX века учителя Федора Ивановича Торшевского. Он пишет: "Оригинален Толстой был во всем. Даже женился он не по-графски, взяв в жены свою работницу-экономку. Была экономкой и вдруг стала графиней! Это была простая, замечательная женщина. Все любили Марию Алексеевну, у нее от графа родилась дочь Катя. Она училась у меня в 3 и 4 классах. В этой девочке не было ничего высокомерного и графского"3. Кем стала эта Катя, где она сейчас? - еще предстоит выяснить.
      "Виктор Михайлович и Мария Алексеевна венчались в Санкт-Петербурге, - рассказывала А.Ф. Ганина, - невеста была одета во все черное, что привлекло общее внимание. После свадьбы молодые заезжали в гости к сестре графа, но сестра их не приняла. Она не могла смириться с таким неравным положением невесты". О сестре графа А.Ф. Ганина упомянула еще раз в связи с другим эпизодом, произошедшим через несколько лет после графской свадьбы. "В усадьбу к Виктору Михайловичу приезжал человек от сестры и просил от ее имени принять в гости на отдых двух ее детей. Виктор Михайлович не вспомнил прошлой обиды, детей принял с удовольствием"4.
      Вообще о Викторе Михайловиче знавшие его люди отзывались с большой теплотой и уважением. В деревне Валунь проживал Владимир Николаевич Турутин, 1906 года рождения. Он оставил свои воспоминания о графе: "Виктора Михайловича я помню с детства, когда мне было 7-8 лет. Летом он проезжал мимо Валуни к Пустыни. Ездил он на паре лошадей... У графа был хороший тарантас, на козлах сидел кучер... Андрей Галактионович Модестов. А мы, ребятишки, едва заслышав звон бубенчиков, бежали сломя голову открывать ворота для проезда... Граф кидал нам конфеты и пряники, мелкие деньги. К нему охотно нанимались люди на сенокос, потому что платил хорошо и исправно. Мне за свою жизнь пришлось много раз видеть графа Толстого. Это была замечательная личность. Он был высокий ростом, в 3 аршина 6 вершков, широкий в плечах, имел черную бородку, одевался просто - пиджак и брюки. Был очень прост и не гордился своим титулом. Виктор Михайлович любил, чтобы его называли не "Ваше сиятельство", а попросту Виктором Михайловичем"5.
      Упомянутый уже Ф.И. Торшевский в дневнике записал, как Виктор Михайлович выделил 10000 рублей на развитие кооперативной торговли в Белокрестской волости, назвав это дело "благородным". "Да, - пишет Ф.И. Торшевский, - В.М. Толстой отличался хозяйственностью и правильностью в делах. Впервые в уезде он ввел в севооборот силосные культуры и закладку силоса. Местные породы крупного рогатого скота он заменил молочными голландскими коровами. При его участии был построен скотный двор по последнему слову тогдашней техники. Грубые корма подавались через люк в потолке, а вода по специальному желобу. Моча по бетонированным канавкам стекала в отстойник. Так же культурно у него было поставлено полеводство с многопольным севооборотом, оригинально он культивировал заболоченные луга. Прорывали магистральную канаву для стока излишней воды, а потом лошадей, обутых в специальные лапти, запрягали в плуги и перепахивали осушенные площади"6. Эпизод о лошадях, обутых в лапти, еще раз встречается в воспоминаниях В.Д. Турутина: "Как-то в Тарасовской... распахивали болота в местечке "Ласточкина вельга", при этом обували лошадей в лапти, которые плел сам граф (!) из березового лыка. Всю крестьянскую работу он любил выполнять сам: и пахал, и сеял".
      В нашем поселке и сейчас существует Покровский стекольный завод, когда-то бывший собственностью семьи Толстых. На заводе в конце XIX века работало 250 рабочих. В дневнике Ф.И. Торшевского есть следующая запись: "На заводе работали рабочие и служащие, которых он нанимал не более 10 человек, предоставляя каждому отдельную квартиру. Он никогда не возвышал голоса и со всеми был в обращении ровен".
      Вспоминает Е.П. Ерошичева: "Однажды кассирша Анна Николаевна Кокаулина обсчиталась и неправильно выдала заработную плату 5 рабочим. Сумма была большая, и Анна Николаевна попыталась сама найти рабочих и вернуть деньги. Но неудачно. Тогда она рассказала все Виктору Михайловичу, и он собрал всех рабочих и попросил выйти вперед тех, кто получил эту сумму денег. Никто не вышел. Но Виктор Михаилович сказал, что если никто не выйдет, то по их глазам он узнает, кто это. И тогда рабочие признались"7.
      Конечно, его уважали, и было за что; когда в 1910 году выгорело все село Белые Кресты, именно он пришел людям на помощь, организовал двухразовое питание пострадавших и кормил их все лето. Для постройки сгоревших изб он бесплатно отпустил крестьянам из своих дач потребное количество строевого леса. Этот факт подтвердила в беседе со мной Галина Ивановна Мокрякова, добавив, что графом была куплена одежда в Санкт-Петербурге для рабочих, и "всю одежду раздали, причем честно и никого не обижая"8. Известен был Толстой не только в своей округе. Вспоминает В.Д. Турутин: "Однажды в Череповце была... сельскохозяйственная выставка, расположена она была позади старого рынка. И вот здесь находились экспонаты Толстого: огромная рожь "Вятка", овес "Победа", лошади-шведки и коровы ярославские и холмогорские"9.
      Как многие русские люди, граф умел работать, но умел и погулять: "Граф Толстой был в Бабаево, на станции с ним оказались еще двое богатых людей, один из Сомино - Роман Ремиз, а второй откуда-то из Верхневольского. Мужчины были высокого роста, очень сильные, любили погулять, выпить, потешить себя чем угодно, ибо карман это позволял. Виктор Михайлович, если выпивал, то очень мало, и не любил разгульной жизни. Но тут как-то судьба свела их вместе, и еще с ними оказался Павел Григорьевич Соминин - житель деревни Мезга... И вот эта четверка загуляла, пассажиры возникали и жаловались жандармам. Когда шестеро жандармов пришли в ресторан и попросили открыть его для остальных пассажиров, то подгулявшие молодчики сказали им: "Прочь, мы гуляем! А если тронете нас, то разнесем все Бабаево!" Жандармы отступили..."10.
      В Первую мировую войну граф Толстой как офицер был призван в армию. Но, судя по воспоминаниям Ф.И. Торшевского, был там недолго и вскоре вернулся в Покровское, а после Октябрьской революции был назначен управляющим своего собственного имения.
      Дальнейшие сведения о судьбе графа очень кратки, неясны, но трагичны: Виктор Михайлович был осужден, 22 года должен был провести в тюрьме. Некоторые подробности содержатся в дневнике Торшевского, который в 1921 году встретился с Толстым в уездном суде. Суд предъявил следующие обвинения: эксплуатация детского труда и вредительство. Причиной первого обвинения, как утверждает Торшевский, было заявление комиссара Кулика о том, что граф Толстой приглашал на летнюю работу в своем имении детей. Сам граф во время суда пояснил: "В горячую летнюю пору я приглашал детишек с улицы поработать час-полтора на прополке турнепса. Ребята охотно откликались, потому что знали, что получат гостинцы. Теперь, став управляющим этого хозяйства, я практиковал те же способы прополки турнепса. Обе стороны были удовлетворены". Далее Торшевский комментирует: "Толстой, я знаю, любил детей и до революции устраивал для школьников большие елки с подарками". Более серьезным было обвинение во вредительстве. Торшевский пишет: "По второму пункту обвинения он (граф) дал такое пояснение. В целях повышения доходности хозяйства он заменил местные породы молочного скота племенными голландскими породами. За целый ряд лет в здешних климатических условиях этот скот выродился и превратился в мясомолочный. Об этом неоднократно говорили в губземправлении, и оттуда ему было дано распоряжение, запрещающее продавать молодняк местному населению. Видимо, местные власти поняли этот шаг по-своему"11.
      Наверное, не все 22 года Виктор Михайлович провел в тюрьме. Во всяком случае, Ф.И. Торшевский приводит удивительные факты: "После всего он был назначен в подмосковный совхоз заведующим отделением. Дважды награжден большими денежными премиями, к концу жизни он был директором этого совхоза и награжден орденом Ленина".
      Верны ли эти факты? Нам неизвестна дальнейшая судьба этого человека. Остался лишь дом и аллея с могучими елями. Недавно все Сазоново потрясло страшное известие: в доме Толстых произошел пожар. Огонь уничтожил одно крыло здания. Для сохранения того, что осталось, нужно немедленно предоставить зданию статус памятника истории.

      Людмила Пенюгалова
      ученица 7 класса Огаровской основной общеобразовательной школы Сокольского района.
      Научный руководитель - учитель истории Игорь Викторович Смирнов
      Жизнь, отданная людям: Яков Феофилактович Селяков (1864-1949)
      В наши руки случайно попали документы, позволившие восстановить имя учителя, всю свою жизнь отдавшего детям, человека, стоявшего у истоков зарождения кооперативного движения, и пытливого исследователя, стремящегося более глубоко изучить мир человека.
      Яков Феофилактович Селяков родился 25 октября 1864 года в деревне Павлово Никольского уезда Аргуновской волости Вологодской губернии, в семье крестьянина. Семья Селяковых была зажиточной и большой, как многие северные крестьянские семьи. Родители да еще четверо братьев грамоты не знали, но зато понимали, что хозяйство поделить на пятерых будет довольно сложно. Поэтому они отдали Якова "в обучение" в местную церковно-приходскую школу. В своей автобиографии Яков Феофилактович напишет о тех годах: "В первое время, когда меня отдали в школу, в школе учил дьячок. В первый день учебы он дал мне книгу (не букварь) и сказал: "Читай". Я походил несколько дней в школу, сдал книгу и, не постигнув школьной мудрости, учиться не стал".
      Ситуация меняется, когда в Павлово приезжает земский учитель Николай Петрович Виргасов. Он собирает в школу почти всех детей округи, и не только обучает их грамоте, но и прививает им любовь к другим "наукам светским". Яков тоже возвращается в школу и заканчивает ее с Похвальным листом. По настоянию учителя в 1878 году Феофилакт Селяков отправляет своего сына учиться в Никольское городское училище. Через полтора года Яков поступает в Тотемскую учительскую семинарию и заканчивает ее с отличием в 1885 году. 1 сентября он приступает к исполнению обязанностей учителя в Горновском земском училище Сольвычегодского уезда. Оказавшись там, он столкнулся с консерватизмом и темнотой северных мужиков, не желающих отпускать детей в школу. После длительных уговоров и обещаний у него появляются первые ученики, которые вскоре уже научились читать, а еще через некоторое время в школу потянулись и взрослые селяне, смущенно просившие молодого учителя истолковать им грамоту. Пять лет проработал Яков Феофилактович в этой северной глуши. Обжился, завел семью (жену - Ольгу Ивановну, сыновей - Леонида, Михаила, Николая, Анатолия и Виктора), завоевал доверие людей. И когда в полицию на него поступил донос, "дескать, он в Бога не верит и в церковь не ходит", мужики не выдали, отстояли молодого учителя.
      С 1890 года Яков Феофилактович, по всей видимости, начинает активно участвовать в работе земства, попадает под надзор полиции за распространение либеральных изданий "Русская мысль" и "Русские ведомости".
      В 1906 году, во время работы в Михайловском училище, Яков Феофилактович чудом избежал обыска и ареста. Помогла дружба и заступничество бывшего заведующего Андреевским училищем Артюгина и инспектора народных училищ Кадниковского уезда Богословского. Губернские власти решают отправить его подальше от центра. В 1907 году Яков Феофилактович был назначен на должность заведующего Мольским министерским училищем в деревне Андреевское.
      С того самого времени его жизнь была тесно связана не только с историей старейшей в нашей округе Андреевской школы, но и с процессом формирования и развития здесь кооперации. В 1899-1910 годах Селяков принимал активное участие в работе Вологодского губернского статистического комитета, за что в мае 1907 года был возведен в личное почетное гражданство.
      В 1907-1908 годах крестьяне деревни Слободищево организуют первое в округе кооперативное общество потребителей. Селяков примкнул к ним и вскоре вошел в правление. Общество составило значительную конкуренцию местным торговцам, которые скупали у крестьян молоко по весьма низкой цене, расплачиваясь за него не наличными, а товарами из лавок, сбивая закупочные цены на молоко и формируя подвластный им рынок.
      После революции 1917 года Яков Феофилактович продолжает работу с детьми в Мольском училище. В 1925 году под его руководством проходит кампания по ликвидации неграмотности в волости, а еще через год, в 1926-м, он отмечает свой 40-летний педагогический юбилей.
      Во второй половине 1920-х годов атмосфера относительного спокойствия в округе сменяется духом "революционной классовой борьбы с внутренними врагами". Набирает силу волна раскулачивания и политических репрессий, которая вскоре докатилась и до наших деревень. Закрывается Покровская церковь, нарушаются зажиточные хозяйства, в воздухе постепенно сгущается дух подозрительности. Сперва незаметно, а затем все сильнее эта атмосфера заполняет и школу. 7 января 1929 года волостной исполком направил в Кадниковский отдел народного образования приказ № 34, где содержался секретный параграф 3-й. В нем указывалось на то, что Я.Ф. Селяков спаивает мужиков деревни Андреевское вином. Уже 16 января состоялось заседание Кадниковского УОНО, итогом которого явился приказ № 34, где Селякову объявлялся выговор.
      Но это было только начало... 29 марта Селякова сняли с должности заведующего школой. Дальнейший ход событий развивался по установленному тогда сценарию дискредитации человека: писались доносы, жалобы, ставились под сомнение профессионализм и политическая устойчивость человека. Якову Феофилактовичу напомнили, что он является представителем старой - "буржуазной" - школы. Видя такой поворот дел, в 1936 году, отметив полувековой юбилей работы в школе, Селяков настойчиво просит о назначении ему пенсии. Какие причины заставили этого человека проработать в школе еще около 10 лет, что помешало репрессивной машине уничтожить его - неизвестно.
      Яков Феофилактович Селяков скончался в 1949 году. На его похоронах присутствовала почти половина округи: близкие, родные, друзья, сослуживцы, ученики и их родители, а также просто незнакомые ему люди, пожелавшие отдать последний долг памяти известному учителю.
      Но не только память о своих делах оставил людям Яков Феофилактович. Его дела продолжили сыновья: Леонид стал инженером, долгое время работал в Соколе и в Вологде на предприятиях молочной промышленности; Михаил длительное время работал бухгалтером в колхозах района. Дальнейшая его судьба неизвестна. Николай уехал в Вологду, учился, стал профессором Вологодского Молочного института; Анатолий в годы Первой мировой войны служил в артиллерии в звании поручика. В Гражданскую перешел на сторону большевиков. Был награжден орденом Красной Звезды.

      Анастасия Петухова
      ученица 11 класса Чарозерской средней общеобразовательной школы Кирилловского района.
      Научный руководитель - учитель истории Вера Викторовна Погодина
      Биография мастера-мебельщика Г.Г. Коновалова (1885-1943)
      В 1996 году, изучая крестьянский быт северных деревень, мы, участники краеведческого кружка, увидели необычно красивые экземпляры мебели. В результате опроса жителей из деревни Селино, ныне проживающих в селе Чарозеро, мы узнали, что мебель была изготовлена Георгием Григорьевичем Коноваловым, продолжателем дела своего отца - Григория Ивановича Коновалова. Семьей Георгия Коновалова нам были переданы документы, письма, фотографии этого мастера-мебельщика. Мы занялись изучением этого материала. Часть документов 18 января 2000 года передана нами в Кирилло-Белозерский музей-заповедник.
      Георгий Григорьевич Коновалов родился в деревне Селино, что в четырнадцати километрах от села Чарозеро, 31 октября 1895 года, в семье Григория Ивановича и Пелагеи Сафроновны Коноваловых. Об этом свидетельствует запись в метрической книге, сделанная в Кирилловском уезде священником Аркадием1. Отец Георгия занимался изготовлением "рам, косяков, всего необходимого для строительства и ремонта дома и других хозяйственных построек, но знаменит был своей мебелью - стульями, столами, диванами, деревянными стенками с точеными ножками, ручками". Именно это дело и продолжили его сыновья: Георгий и Дмитрий2.
      С 1906 по 1907 год Георгий обучался в Крутобережском сельском начальном училище. За "отличное поведение и прилежание, весьма хорошие успехи" был награжден Похвальным листом3. По рассказам сына Георгия Григорьевича, Михаила, мы узнали, что Георгий "в годы Первой мировой войны проходил службу в армии"4. 24 сентября 1915 года Георгий Коновалов, рядовой лейб-гвардейского Литовского полка, еще не женатый, а в это время ему было 19 лет, попадает в госпиталь при Лефортовской больнице дамского попечительства о бедных. Ему был поставлен диагноз - обморожение пальцев обеих ног. Во время нахождения в госпитале ему было выдано денежное довольствие в размере 12 рублей. 18 июля Георгия выписывают из госпиталя, выдав ему обмундирование, в котором он был при поступлении: шаровары, фуражку, гимнастерку, кожаный ремень, сапоги, рубашку, брюки, портянки. 27 августа 1916 года был осмотрен комиссией Вологодского окружного эвакуационного пункта. Решением комиссии он был уволен вовсе от службы по причине утраты трудоспособности на 50%5. Позднее, с приходом советской власти, Г.Г. Коновалов работал продавцом в лавке деревни Селино6.
      И до сегодняшних дней в доме Михаила Георгиевича сохранились некоторые экземпляры мебели, сделанной его отцом Георгием Григорьевичем. Это еще раз свидетельствует о том, что мебель делалась мастером основательно, на века, то есть была очень прочной, хотя для данных экземпляров "монументальность" вовсе не характерна. Кроме того, почти каждый сохранившийся образец мебели украшен резьбой. Михаил Георгиевич вспоминает: "Отец старался украсить свою мебель хотя бы маленькой, простенькой накладной деталью"7.
      Изделия Георгия Григорьевича отличались удобством и практичностью, так как первоначально делались для своего хозяйства. Однако известно, что мастер-умелец делал мебель и на заказ, о чем свидетельствуют воспоминания А.И. Таничева, который утверждал, что мебель Георгия Григорьевича вывозилась на выставку в Каргополь, это было за два года до начала Великой Отечественной войны8.
      Михаил Георгиевич вспоминает, что, когда началась Великая Отечественная война, Георгия Григорьевича, несмотря на болезнь, мобилизовали на трудовой фронт в Вологду9. В своем письме от 12 декабря 1942 года, адресованном жене, Анне Ивановне, Георгий сообщал, что "прибыл до места, все здорово, пешком идти не пришлось, с Чарозера ехали втроем на лошади. Прибыли сюда (в Вологду) 11 декабря. Работать пока еще не работали. Сходили в баню..., выдали матрас, подушку, одеяло и простыни... Хлеба дают 800 грамм, на обед - капуста, суп, и на второе - винегрет. Выдали брезентовые рукавицы"10. Обратный адрес на письмах домой указывает на то, что Георгий работал на Вологодском паровозоремонтном заводе, который в годы войны выпускал боеприпасы. 2 января 1943 года Георгий в своем письме сообщает следующее: "Живу пока ничего, но не особенно здорово. Ноги опухли, хожу плохо".