Виталий Ильич Смирнов родился 18 мая 1930 года в г. Волховстрое Ленинградской области. Трудовую деятельность начал горнорабочим, трудился рабочим очистного забоя, машинистом подземного комбайна на шахтах треста "Краснолуч-уголь" в Луганской области.
В 1953 - 1956 годах служил в рядах Советской Армии.
В 1966 году по приезде в Устюжну был принят на должность фотокорреспондента в редакцию газеты "Вперед". Затем работал литсотрудником, а с 1981 года - старшим корреспондентом отдела промышленности. В 1971 году окончил заочно Московский литературный институт им. Горького. Подборки его стихов публиковались на страницах районной газеты "Вперед", областной газеты "Вологодский комсомолец", центральных журналов, в журнале "Север". Он является лауреатом областного литературного конкурса имени Н. Рубцова. Скончался 15 декабря 1986 года. Похоронен на Казанском кладбище Устюжны.
Сегодня в эту тишину
Ушел с утра сосновым бором,
Где зачарованно в Двину
Глядятся древние соборы.
О прошлом грезят купола.
А рядом, стиснув мостовые,
Растут коробки из стекла.
И нет ни капли в них России.
Как давят на душу дома
Холодным европейским лоском.
Дома подмяли терема
И наступают на березки.
Быть может, память неправа,
И зря грущу у речки синей,
Быть может, грани мастерства
В решетке экономных линий?
И обреченной красоте
Поставить нечего на карту?
Душа на роковой черте
И не поклонится стандарту!
Я в этот город не вернусь,
Уйду, по Родине кочуя,
Ведь и в бетоне видеть Русь,
Как диво-дивное, хочу я.
Май в Устюжне
Исчезли облака куда-то,
Прозрачно небо.
Ночь светла.
На фоне нежного заката
Над речкой дремлют купола.
И красотой неповторимой
Они волнуют чуткий взгляд.
Их невесомость - легче дыма,
И кажется - они взлетят!
Ах, Устюжна, откуда эту
Взяла ты девственность свою?
Опять до самого рассвета
С тобой наедине стою.
В Донбассе шумном и горячем
Я сохраню свои черты:
Добрее сердце и богаче
От этой щедрой красоты.
Скорость
Спешит на Вологду зеленый тепловоз.
Зеленый светофор сулит удачу.
За окнами луна среди берез -
Как огненная рысь по следу скачет.
Моей земли живую красоту
Все дальше, дальше от меня относит...
И жизнь гремит, как поезд на мосту,
И жизнь несется над крутым откосом.
А что такое нынче красота!
В мой век железа, нефти и бетона
От грустных рощ осталась пестрота,
Летящая на уровне вагона.
Лишь в синем небе стынет тишина,
В далеком небе сумрак передышки,
И будущее встало у окна
Завороженным скоростью мальчишкой.
* * *
Прямо по закату пролетают гуси.
От дремучих елей веет древней Русью.
Покрывает туча колдовской закат.
Не с худой ли вестью гуси прилетят?
Что на Китеж-город целый день с востока
С песьей головою скачет хан жестокий.
Торопитесь, люди, укрепить ограду,
Зарывайте, люди, дорогие клады.
Исчезают гуси за стеною хвойной.
Улетает сказка. И в лесу спокойно.
* * *
Медовых сосен тихий шум,
Вершин упругие движенья.
Здесь душу не тревожит ум,
Здесь тихо зреет вдохновенье.
Какие грустные ветра.
Какое небо голубое.
Моя хрустальная пора
Мечты, любви и непокоя.
Хрустальная моя пора.
И первый лист летит на плечи,
И проба в тишине пера,
И ожиданье первой встречи.
Я ничему не изменил.
И здесь у отчего порога
Душевных набираюсь сил,
Готовясь в дальнюю дорогу.
Старинный романс
Милый друг, нежный друг,
погрусти обо мне...
Я помню детство без уюта,
Но память о былом светла.
И помню, девушка Анюта
В соседней комнате жила.
Несыто было нам и тесно.
И быт тоскливых вечеров
Анюта оживляла песней
Про чью-то давнюю любовь.
Ее душевный голос юный
Звенел, и оживал наш дом,
И тихо жаловались струны
О наболевшем, о своем.
А что нам грусть у речки синей
И что нам девичий порыв,
Когда в углах пробился иней
И свет коптилки еле жив.
Чем объяснить, я сам не знаю.
Есть парадоксы на земле:
В мелодии - тоска людская,
А в доме делалось светлей.
Но песня всем была отрадой.
Я верил, что отец мой жив.
И в людях прибавлялось лада,
И всех сближал ее мотив.
Война была такою длинной.
Шли беды к нам через порог.
Но грусть мелодии старинной
У сердца до сих пор сберег.
Теперь не детское участье -
Я в зрелый трудный полдень мой
Храню в душе тоску о счастье
И чувство мерю той тоской.
Дорога
Гололедица, гололедица,
И водителю маята.
Над лесами висит Медведица,
Семизвездная красота.
Звезды яркие, звезды разные,
Выпал им урожайный год,
Так и кажется, кто-то к празднику
Их снежком вологодским трет.
Нынче звезд созревает много,
Вот и падают в поздний час.
Раздвигает леса дорога,
Словно ищет звезду для нас.
Над баранкой шофер сутулится
И молчит, ни к чему слова.
Удивительные на улице
Вологодские кружева!
В кружевах этих окна светятся,
На венцах кружева висят,
Освещается белым месяцем
Чудо дивное - их наряд.
Остается за поворотом
В мирном зареве химзавод.
У дороги свои заботы -
Все спешит и спешит вперед.
* * *
Полсвета пламенем объято.
Все это - северный закат.
И опаленные закатом,
Березы над рекой стоят.
Безумие огня и света!
И, как былинные мечи,
Меж сосен на земле нагретой
Лежат тяжелые лучи.
По всей небесной оболочке
И напряженье, и порыв.
Вот-вот - критическая точка,
И дальше неизбежен взрыв.
Но не враждебностью стихии
Багряно краски расцвели,
Смотри, над нивами России
Летят, курлыча, журавли.
Их позолоченные крылья
Овеяли мои края,
Чтоб обернулась изобильем
Вся эта щедрость бытия.
* * *
Зябнут босоногие березки,
Белой стайкой смотрят на рассвет.
И взлетает над равниной броско
Перехватчик вражеских ракет.
Гул турбин тяжелым монолитом
Лег на избы и уплыл вперед.
И, взметнувшись на забор сердито,
Вслед петух обиженно поет.
Омывают Русь радиоволны.
Сколько их? И в этой кутерьме,
Словно фантастический подсолнух,
Вертится локатор на холме.
И на север просекой лесною
Протянулись к селам провода.
Слышу, как над мачтою стальною
С губ лосиных капает вода.
* * *
Упав на алтарь золоченый,
Сияют закатные блики.
Повсюду иконы, иконы,
На них почерневшие лики.
Мерцают лампады и свечи.
Как много тщедушных огней!
Рука Иоанна Предтечи
Цепка, как сплетенье корней.
В соборе красиво и жутко,
И люди печально поют.
Сюда я зашел на минутку,
А кажется - вечность стою.
Иконы, иконы, иконы.
Сквозь сумерки прошлых веков
Застыла на лицах зеленых
Усталость больных стариков.
Сбежав по замшелым ступеням
Из душных церковных палат,
Я радуюсь жизни весенней,
Я детям и солнышку рад.
Август
Золотые края небес.
Половодье тепла и света,
И густой вологодский лес
Копит сочные краски лета.
Щедрый август. Шумят хлеба.
Наливаются соком зерна.
Золотая твоя судьба
На ладонях полей просторных.
В благодатном стоят строю
За рекою стога крутые.
Не объять красоту твою,
Вечность жизни твоей, Россия.
Бессонница
Поскрипывают в полночь половицы,
Потрескивает стенами зима.
Над самоваром тускло серебрится
Икона древнерусского письма.
А по углам то шорохи, то вздохи,
Как будто в доме ожил домовой.
Как будто гость языческой эпохи
Решил сегодня встретиться со мной.
Перед моей бессонницей и страхом,
Кощунствуя на разум, ожил дом.
И пожелаю - в гробовой рубахе
Седой старик возникнет за окном.
Фу, чертовщина, думаю, какая,
Ведь ничего такого в мире нет.
А сам встаю и лампу зажигаю,
И, закурив, гляжу на яркий свет.
И связь оборвалась с потусторонним.
Раздался на дворе собачий лай.
Как будто там сейчас кого-то гонят,
Забредшего в деревню невзначай.
Оделся я и вышел в бело поле.
Был мир передо мною чист и прост,
А в небесах в торжественном раздолье
Шел праздник звезд.
* * *
Любовью к родине болею,
Где жизнь найдешь еще добрее?
Здесь у нагретого пруда,
Как мед, тягучая вода.
А солнце плавится над ним,
И облака, как легкий дым.
Деревья ветви тянут вниз,
Их корни накрепко сплелись.
Былинный дух.
Здесь дремлет Русь,
Я встретить лешего берусь.
Природа дика и велика,
И жизненна, и в царстве сна.
Здесь зреет гроздьями брусника,
И всходит вещая луна.
Она леса околдовала,
На туче опустилась в пруд.
Я верю: в полночь на Купала
Здесь папоротники зацветут.
Но не ищу я в чаще клада,
Не липнет золото к рукам.
Мне Керженец увидеть надо,
За мной Кижи и Валаам.
* * *
В предрассветные эти часы
Сколько здесь голубого покоя.
Зачарованно дремлют овсы,
Дремлет лес над широкой рекою.
Загляделись в Нерли берега
До веселого часа рассвета.
Наполняют Россию стога
Ароматами щедрого лета.
Весеннее
Растаяли чистые снеги.
Прошел по воде ледоход.
И полная утренней неги
Вся в розовом речка течет.
В душе красота не завянет.
Настроит на радость, на лад,
А сосны по пояс в тумане
На страже покоя стоят.
И красное солнце рассвета,
Раздвинув деревья плечом,
К лирической книжке поэта
Притронулось теплым лучом.
* * *
Светлы березовые дали.
Белеют снегом острова,
И благороднее эмали
Над нами неба синева.
Природа научилась ждать.
Здесь все размеренно, по кругу.
И осеняет благодать
Цветение ее и вьюгу.
И пусть я ничего не значу
Среди твоих гостей, зима,
Ты оберни моей удачей
Порывы сердца и ума.
Давно, давно уж не бодрюсь.
Я стал тревожным человеком.
Но душу облегчает Русь
И помогает ладить с веком.
Музыка
Под куполом девушка пела,
И замер огромный зал,
А на плече ее белом
Солнечный луч дремал.
И трепетало на шее
Жилки земной тепло.
Был луч золотой над нею,
Как вскинутое крыло.
В неясном и неизвестном
Я радовался и витал.
Между земным и небесным
Мне чудился идеал.
И мнился мне мир без муки,
Весь в алом и золотом.
Ах, если умолкнут звуки,
Как же без них потом?
Половодье
Вологодская метаморфоза.
Я похожей не видел нигде:
Половодье в лесу, и березы
Так и тянутся к светлой воде.
Что и манит сейчас - хороводы
Или весь отраженный простор?
И плывут облака в огородах,
И не держит их чей-то забор.
Ветерок по-весеннему кроткий
Вдруг встревожит прозрачную гладь,
Покачает рыбацкую лодку,
Словно люльку счастливая мать.
А на взгорье потоки рассвета
Лес одели в роскошную медь.
Обретя очертанье ракеты,
Ель готова над чащей взлететь.
И кому так в зеленой аллее
Все поет по утрам соловей?
Чутко вытянув белые шеи,
Пролетает семья журавлей.
Разгорается яркий и звонкий,
Самый чистый и нежный рассвет,
И считает кукушка девчонкам
Много-много непрожитых лет.
* * *
Люблю смотреть в лесную даль
В таинственном начале лета.
Струится голубой хрусталь
Еще неясного рассвета.
И легкий рой воспоминаний
Невольно душу тронет мне:
Предчувствий смутных и желаний,
Не проявившихся вполне.
Люблю лазурное свеченье
На небе зреющих лучей,
Где краски в каждое мгновенье
Неповторимей и щедрей.
Да. Мне милее с каждым годом
Смотреть на солнечный восход
И знать, что мудрая природа
На праздник жизни позовет.
* * *
Розовеет искристая лава
Опушенных морозом берез,
И спешит с пассажирским составом
В блестках солнечных тепловоз.
Запахнувшись в боярские шубы,
Стынут ели на холмах крутых,
Северяне по-своему любят
Ледяное безмолвие их.
В тишине новогоднего леса
Над вершинами утро плывет,
Кто-то тешит веселого беса,
Сотворив не январский восход.
Не дождавшись зеленого леса,
Кто-то выплеснул летний запас
Ярких красок лазурного света
Непривычным рассветом для нас.
Индевеют наличники окон,
Между ними такие тона,
Будто солнцем пропитанный локон
Уронила на стекла весна.
Не могло быть сегодня иначе.
Тем-то нынче и жизнь хороша,
Что в предчувствии новой удачи
Наполняется светом душа.
* * *
Полюбились зоревые рани.
На земле моей снега и лед,
А светило, будто после бани,
В тишине, румяное, встает.
Удивленно ахнешь у порога,
Позабыв про важные дела.
Тихо-тихо месяц златорогий,
Словно льдинка, тает от тепла.
Нам такие зори золотые
Обещают лучшие года.
И поют о красоте России
У дорог и окон провода.
* * *
Дзот сохранился у дороги,
Безмолвный памятник войны.
Две амбразуры смотрят строго
Издалека на наши дни.
Из тех бойниц окинешь глазом
Вблизи дорогу и вдали -
На ней автобусы, КамАЗы,
Автоцистерны, "Жигули".
Я в дзоте, дождь пережидая,
При блеске молний слышу гром,
И кажется - нас окружают,
И лютый бой идет кругом.
Но что гроза! Проходит мимо.
И затихает где-то бой,
И нет ни взрывов и ни дыма,
Лишь сосны в небе над тобой.
А дзот, прищуриваясь строго,
Обросший мохом и травой,
Стоит у западной дороги,
Как наш бессменный часовой.
Старуха
Ты говоришь, что жить устала,
А смерть так долго не идет,
И жизнь, мол, с самого начала -
Сомнительный круговорот.
Что предначертано судьбою,
Все от начала до конца,
И вечность смерти и покоя
Ты выстрадала у творца.
Без радости и без печали
Ты смотришь дома на детей.
Они внучатами не стали
Гнетущей мудрости твоей.
Понятны ветхие старушьи
Слова и опыт вековой:
Начало смерти - равнодушье,
Распад души, а не покой.
На Олеговом кургане
Тихо на Олеговом кургане.
Конский череп вижу в лебеде.
Словно мысли о былом и бранном,
Проплывают тени на воде.
Примут ли душа моя и разум
Непонятных дел круговорот -
Ведь змея, уклюнувшая князя,
До сих пор, наверное, живет?
Зло живуче под змеиной кожей
Или под личиной дурака.
Вот Олег - он вещим был, и все же
Доля князя, как полынь, горька.
А беды под носом не заметил,
Внутреннему голосу не внял.
Вот и стал загадкой для поэтов
И легендой для народа стал.
Я живу, не делая набегов,
По душе мне труд и тишина.
Мне в колхозе выдана телега
И лошадка пегая дана.
В общем, не летун и не бродяга.
Но, судьбу зловещую гоня,
Закричу я голосом варяга -
Уведите моего коня.
Волхов
Нынче зорька тихая такая.
Посижу один на берегу.
Сторона мне эта не чужая,
Перед нею с детства я в долгу.
Думка к думке вяжется спокойно.
Я беседу с совестью веду.
Главное прожить свое достойно
С истиной и временем в ладу.
Ничего не жду я от природы.
Малым ограничиться готов.
Быть любимым - не позволят годы,
Быть счастливым - не дает любовь.
Мне в былинной старине уютно,
Словно прожил в десяти веках,
И могу я вспомнить поминутно,
Как стяжатель превращался в прах.
Даже победителю Царьграда,
Грозному защитнику славян,
На земле совсем не много надо,
Разве что приладожский курган.
Только что нам старина былая!
Если несчастливая любовь
На земле твоей еще бывает,
И ее не смоешь с берегов.
Мне она милей морской царевны.
Да не скажешь - люди засмеют!
Волхов, хорошо тебе, напевно
Ладожские девушки поют.
Детское
Нет, не за тридевять морей
Лежит земля моя родная,
Былинный край богатырей
И сказка русская, живая.
Иду дорожкой полевой,
Над речкой шепчутся березы,
И над зеленою водой
В осоке нежатся стрекозы.
Ложится тень на косогор,
С лугов родным, знакомым веет...
Здесь жил могучий Святогор,
Поля пахал и жито сеял.
За эту тишину и лад
Иван служил царю в столице.
И говорят - сто лет назад
Он где-то здесь поймал Жар-птицу.
Лес полон тайны колдовской,
И в чаще за мохнатой елью
Под стопудовою плитой
Есть ход глубокий в подземелье.
Полями три богатыря
Дозором едут на заставу.
И нам ли плавать за моря -
Здесь наша честь и наша слава.
Погасли за рекой зарницы.
Туман над пожнею встает.
А в небе месяц серебристый
И звезды водят хоровод.
Зажглись у тропок самоцветы,
Приходит сказка в каждый дом,
И тихий сон слетает к детям,
Махая бархатным крылом.
* * *
Что тебе ревнивый шепот мира!
И навстречу утренним лучам
Ты с гудками первого буксира
Делаешь побудку берегам.
И пшеница в поле эти волны,
Подхватив, уносит на рассвет.
Ты, встречая солнце, бликов полный,
Словно рассыпаешь горсть монет.
Хорошо с тобою и тревожно,
Словно я в сокровищнице был,
Словно ты меня неосторожно,
Перепутав с кем-то, одарил.
С.Х.
Не таких ли венчали короной
И теряли навеки покой?
Что же клавиши белые стонут
Под твоею лебяжьей рукой?
Хороша ты, светла и пригожа,
Сероглазая, брови вразлет.
Ты взгляни на меня построже,
Чтоб душа не рванулась в полет.
Твои чувства еще не грубы,
Все природой тебе дано.
И певучи алые губы,
И в бокале красно вино.
Молодая моя, молодая,
Жизнь течет, как прекрасный сон.
Мы тяжелый хрусталь роняем
И не слышим прощальный звон.
Нашу память о самом чистом
Унесу без тоски и слез.
Разгребу я у речки листья,
Храм построю среди берез.
Он светить лучезарно будет
Куполами сто тысяч дней.
И придут помолиться люди
Колдовской красоте твоей.
В 1946
Церквушка, полная народу.
Морозный пар, кадильный дым
Колышутся под низким сводом,
И смотрит с фресок херувим.
Здесь, в храме сумрачном, с тоскою
О чем-то женщины поют.
Быть может, все еще из боя
Своих солдат упрямо ждут.
Надежда всем была б отрадой.
Но чем утешит их Христос?
Их, перенесших всю блокаду,
Чего б и он не перенес.
Давно привычного к разрухам
Молитвой бога не проймешь.
Но просят милости старухи
И жертвуют последний грош.
Мне эти муки не чужие.
На Пискаревском - сын и брат.
Перед заступницей Марией
Им свечи тонкие горят.
Не осенит нас благодать,
Хоть целый день прошепчут губы.
Но молится моя же мать
В пальтишке из шинели грубой.
Ах, мама, мама. Как же так?
В чем наше время виновато?
Ведь ты же поднимала флаг
Над баррикадою когда-то.
Воспрянь, моя родная, духом.
Мы все свое переживем.
А тем - земля им будет пухом -
Они в бою спасли наш дом.
Да, жизнь хрупка и быстротечна,
Но ты не божия раба.
С судьбой Отечества навечно
И наша связана судьба.
Память
Еще во сне хожу в атаки
На гитлеровских егерей.
Еще мне видятся бараки
Немецких концлагерей.
Не плен, не плен меня печалит,
Молчу о том, что перенес...
Я вижу штабеля сандалий
И гору спутанных волос.
Всю ночь в освенцимском дыму
Горит огнями крематорий,
И дети в ряд по одному
Идут за лагерным забором.
И не проснуться, не забыться.
И все мучительнее страх.
И не взлететь на небо птицей
С дитем спасенным на руках.
Я до сих пор покой солдата
Нe отвоюю у ночей,
И память с болью виноватой
Стоит у зарева печей.
Ее не утешает ныне,
Что свой последний лютый бой
Я вел с фашистами в Берлине.
(А стал солдатом под Москвой).
Прошли года. Уже старею.
Но вновь во сне из дальних лет
Мне дети просятся на шею,
Давно которых с нами нет.
* * *
Даю тебе честное слово,
Я в край вологодский вернусь.
Люблю на закате багровом
Студеную сельскую Русь.
По сочной густой киновари
Плывут над деревней дымки,
И даже еловые гари
В том свете прозрачно легки.
Давно ли за тихим волоком
Я сердце свое отогрел.
И доля моя не жестока,
И, в общем-то, счастлив удел.
Люблю на январском закате
Тревожного света поток -
Зовет о прошедшем, богатом,
Грядущего добрый залог.
* * *
Над речкою, как в детстве милом,
Березы старые стоят.
И по гусиным белым крыльям
Шуршит осенний листопад.
И будь ты конный или пеший,
Ты тихо встанешь над водой,
Где старый пень, как черный леший,
В воде колышет бородой.
По зыбким мхам к речному плесу
Дремучей, тихой стороны
Сквозь заросли выходят лоси
Пить воду с краешка луны.
За ними сказки и поверья
Слетаются в лесную сень.
Жар-птицы огненные перья
Сияют в окнах деревень.
И осыпаются, как зерна,
Ночные звезды над страной:
От красоты нерукотворной
Их тянет к красоте земной.
* * *
Щедра Россия и богата,
И оттого такой закат,
И в дивном пламени заката
Леса осенние стоят.
Реки багровые разливы
Несут расплавленную медь,
Все жито отраженной нивы
В ней может вспыхнуть и сгореть.
И словно в горне раскаленном
Пылают жаром купола,
Вот-вот они взлетят со звоном
И в небе догорят дотла.
Здесь, прозревая год от года,
Творим и мыслим, не спеша.
Размахом северной природы
Богата русская душа.
Молога
Ах, Молога, моя Молога,
По березовым берегам
Протекла ты одна от бога
Прямо в душу людскую к нам.
Но гармонии мне не надо,
Что возвышенна и с мечтой:
Берега моего разлада
Подмываются красотой.
Я из тех, кто свое отпели,
Утеряв молодецкий вид.
И живая вода купели
Мое сердце не обновит.
Притупились, видать, желанья.
Но Молога так хороша!
Вот и длится очарованье,
Вот и чуда все ждет душа.
* * *
За Устюжною есть деревня.
Туда, благословив судьбу,
Я по дороге самой древней
Спешу в крестьянскую избу.
Она лежит за перелеском
Средь снежной свежести двора,
Как наша северная фреска,
По-дионисьевски стара.
Сейчас во мне тоска такая
По тем углам и окнам тем,
Такая, словно потеряю
Я их навечно, насовсем.
Метут февральские метели
Над тихой крышей много дней,
Дорогу прикрывают ели,
Чтоб я домой прошел по ней.
Мне столько раз писала мама,
Как трудно в доме жить одной...
Хрустят снежинки под ногами,
И вьются, и летят за мной.
Дымят за Устюжною печи,
И на заснеженной стене
Окно знакомое навстречу
Приветливо сияет мне.