Для того, чтобы сделать управление владениями короны более эффективным, они были разделены на ряд районов, во главе каждого из которых стоял великокняжеский наместник, называвшийся также «державцем». Державец был главным управляющим и собирателем налогов с господарских земель в своем районе. Он был также военным главой района, ответственным за мобилизацию в случае войны, и местным судьей в господарских землях. Этим наместникам было дано право оставлять себе часть собираемых налогов и судебных пошлин – способ вознаграждения, который соответствовал системе «кормления» в Московии.
Вне округа державцев лежали земли знати – обширные владения князей и панов и меньшие угодья шляхты. Вельможи пользовались теми же юридическими правами по отношению к населению их владений, что и державец во вверенных ему господарских землях. Шляхта требовала для себя подобной же власти над своими слугами и фермерами – арендаторами их земель.
Следует заметить, что во второй половине XV века польской шляхте удалось добиться права на местное самоуправление, а также целого ряда других привилегий. 14 [Kutrzeba, I, 124-127; 168-172; Wojciechowski, pp. 178-183, 252-258]. Расширение прав мелкопоместного дворянства в Польше не могло не ускорить подобного процесса и в Великом княжестве Литовском. Во время войны каждый вельможа присоединялся к армии со своей свитой, а шляхта каждого района образовывала отдельный полк. За участие в военных действиях мелкие дворяне требовали удовлетворения их политических притязаний, и великий князь и совет вельмож постепенно вынуждены были уступить этим требованиям. В то же время, однако, они пытались установить над провинциями политический и военный контроль.
В середине XVI века была установлена сбалансированная система управления областями и районами. Сеть районов (поветы) составляла низовой слой системы. К 1566 г. общее число районов было тридцать один. Правитель района, староста, являлся в то же время «державцем» (наместником) господаревых земель и главой общего управления районом.
Для ведения тяжб по поводу земельных угодий шляхты в каждом повете был организован специальный дворянский «суд земский». Дворянство каждого повета при мобилизации составляло отдельную военную единицу со своим собственным знаменем. Во главе стоял особый офицер, который назывался хорунжий полка. 15 [Представляется, что славянское слово «хоругвь» происходит от монгольской orunga, «знак», «знамя». См.: asmer, REW, 3, 206].
Области, составлявшие более высокий уровень местного управления, назывались воеводствами. Каждое воеводство включало в себя от одного до пяти поветов. Во главе каждого стоял наместник или воевода. В конце концов последний титул оказался предпочтительнее. Воевода был «державцем» центрального района воеводства, главой администрации воеводства, главнокомандующим всеми вооруженными силами, мобилизованными в пределах его воеводства в случае войны, и главным судьей. Его власть распространялась на население господаревых земель и на мелкопоместное дворянство, но не на вельмож.
Помимо воеводы во многих воеводствах была должность «командующего замком (крепостью)», называвшаяся «каштелян».
Должности воеводы и каштеляна были учреждены в 1413 г., сначала только собственно в Литве (не включая Жемайтию), которая была разделена по этому случаю на два воеводства, Вильно и Трокай. Во время правления Свидригайло 16 [О Свидригайло см.: Монголы и Русь] была установлена должность «маршала» Волыни. Маршал осуществлял военное руководство 17 [Kutrzeba, 2, 120]. В XVI веке Волынь стала обычным воеводством. В 1471 г., когда Киев утратил статус княжества, была создана должность воеводы Киева. В 1504 г. воеводство образовала Полоцкая земля, а в 1508 – Смоленская (захваченная московитами в 1514 г.). К 1565 г. было образовано тринадцать воеводств (не считая Смоленска, который в то время относился к Москве).
Этнический состав трех воеводств был по преимуществу литовским: Вильно (пять поветов), Трокай (четыре повета) и Жемайтия. Последнее состояло всего из одного повета, и главу его называли старостой, а не воеводой; однако его власть приравнивалась к власти воеводы. Во всех остальных воеводствах русские составляли основную массу населения. Это следующие области: 18 [Лаппо, Западная Россия, с. 118]
1. Воеводство Новогрудское (Новгород-Литовское). Оно включало в себя три повета: Новогрудок (Новогородок), Слоним и Волковыск.
2. Воеводство Берестие (Брест), состоявшее из двух поветов: Брест и Пинск.
3. Воеводство Подляшское, три повета: Бельск, Дорогичин и Мельник.
4. Воеводство Минское, два повета: Минск и Речица.
5. Воеводство Мстиславльское, один повет.
6. Воеводство Полоцкое, один повет.
7. Воеводство Витебское, два повета: Витебск и Орша.
8. Воеводство Киевское, два повета: Киев и Мозырь.
9. Воеводство Волынское, три повета: Луцк, Владимир и Кременец.
Границы Полоцкого и Витебского воеводств почти полностью совпадали с границами бывших русских княжеств с теми же названиями. Три других воеводства в русской части великого княжества (Киевское, Волынское, Минское) тоже почти соответствовали древнерусским княжествам.
Вследствие как древнерусских традиций, все еще существовавших в большей части западнорусских земель, так и создания мощного административного центра в каждом воеводстве, местное правительство играло значительно более важную роль в Великом княжестве Литовском, нежели в Московии. С другой стороны, центральные службы администрации были развиты в меньшей степени, чем в Москве.
Основную связь между центральным и местным правительством великого княжества обеспечивала аристократия - паны. Именно они занимали наиболее важные должности как на центральном, так и на провинциальном уровне и составляли паны раду (правительствующий совет), который не только давал советы великому князю но фактически руководил страной.
Юридически во главе литовско-русского государства находился великий князь. По традиции его выбирали из потомков Гедимина, но конкретного закона о престолонаследии не было. После объединения Литвы и Польши в 1385 г. Витовт, сын Кейстута, возглавил литовскую оппозицию своему двоюродному брату, королю Ягайло (сыну Ольгерда), и ему удалось утвердиться в качестве великого князя литовского. 19 [Монголы и Русь]. После смерти Витовта (1430 г.) на корону стали претендовать сразу несколько князей из дома Гедимина. Лишь после того как младший сын Ягайло Казимир был провозглашен великим князем литовским в 1440 г., был восстановлен династический мир. 20 [Там же]. В 1447 г. Казимир был избран королем Польши, оставаясь в то же время великим князем литовским. Таким образом, потомкам Ягайло (Ягеллонам) удалось основать общую польско-литовскую династию. Об объединении Польши и Литвы сначала свидетельствовала только личность правителя. Лишь во время Люблинской унии 1569 г. связь между двумя государствами стала реальной.
Великий князь не был самодержцем даже до того, как Первый Литовский Статут конституционно ограничил его власть в пользу совета вельмож. Он мог действовать независимо, только когда дело касалось владений короны, но даже в управлении господаревыми землями он, фактически, находился в зависимости от должностных лиц, которые, по обычаю, выбирались из числа аристократии. Господаревы земли не находились в персональном владении великого князя, а принадлежали государству в его лице. Но великие князья и члены их семей имели и личные, достаточно обширные земельные угодья.
Великий князь имел также право собирать налоги и платы самого разного характера. Однако налоги, предназначавшиеся на нужды армии и собиравшиеся со всей территории великого княжества, устанавливались советом вельмож, а позднее сеймом. Налоги на пользование владениями короны могли определяться самим великим князем. Фактически же, их обычно тоже утверждали отдельные члены совета вельмож, хотя и вовсе не обязательно, чтобы весь совет.
Великий князь также обладал определенными королевскими прерогативами («регалиями»), такими, как чеканка монеты и торговля солью и алкоголем. Исключительное право на торговлю алкогольными напитками было известно как «право пропинации». Великий князь мог распоряжаться своим правом на содержание трактиров и часто продавал его за подходящую плату частным лицам или дарил тем, кому хотел оказать милость. Таким образом, многие представители знати могли приобрести это право. В Польше шляхта получила исключительное право пропинации (propinacja) на основании Статута Петркова (Piotrkow) 1496 г. 21 [Грабеньский, с. 94].
Можно добавить к этому, что очищенный алкогольный напиток, известный теперь во всем мире под русским названием «водка», впервые упоминался в документах Великого княжества Литовского в самом начале XVI века. 22 [Довнар-Запольский, с. 426]. Он назывался «горелое вино», отсюда – украинское слово «горелка» (горилка).
Великому князю помогал целый ряд государственных сановников, чьи должности были установлены в соответствии с польским образцом и чьи титулы имели, главным образом, польское происхождение. Польские должности подобного рода первоначально были связаны с домашним хозяйством князя (придворные должности, urzqdy dworskie). В течение XIII и XIV веков они стали должностями королевской администрации. 23 [Kutrzeba, 1, 77 и 154-162; Wojciechowski, pp. 66-69, 241-244, 267-279].
Ближайшим помощником великого князя был землеуправитель (marshalor zemsky). Это должностное лицо отвечало за порядок и соблюдение этикета при дворе великого князя, а также на собраниях сейма. В случае отсутствия великого князя на собраниях совета вельмож землеуправитель являлся его полномочным представителем. Его заместитель назывался управителем двора. Он стоял во главе придворных служителей (дворян). Остальные придворные должности были следующими: виночерпий, мясник, конюший и так далее.
Более важными были должности канцлера, земельного казначея, его заместителя – придворного казначея, который отвечал за казну великого князя, 24 [Существование двух видов казны отражает основное разделение дохода великого княжества на две категории: налоги с земли и платы, взимавшиеся великим князем. В XV и XVI веках оба эти источника дохода использовались, главным образом, на государственные нужды. Личный доход великого князя отделялся от его дохода как суверена. См.: Довнар-Запольский, сс. 2-6] главнокомандующего и его заместителя – полевого командира. В военное время главнокомандующий обладал полным контролем над армией, особенно во время дальних походов. 25 [Главнокомандующий, так же, как и его заместитель, назывался гетманом. Само слово «гетман» происходит от немецкого «Hauptmann», см.: Vasmer, REW, 1, 266].
Никто из этих должностных лиц не обладал политической властью; ход делам давал совет вельмож, а влияние кого-либо из высших сановников основывалось, главным образом, на их членстве в совете. В ином случае они всего лишь исполняли решения совета.
Совет вельмож окончательно утвердился при Казимире и его сыновьях. К этому времени его состав столь разросся, что «пленарные» заседания совета созывались только в экстренных случаях или когда сейм был на «сессии».
На «пленарных» заседаниях совета места в переднем ряду занимали римско-католический епископ Вильно, воевода Вильно, воевода и каштелян Трокая и староста Жемайтии. На местах второго ряда сидели римско-католические епископы Луцка, Бреста, Жемайтии и Киева; сзади них сидели воевода Киева, староста Луцка, воеводы Смоленска и Полоцка, староста Гродно 26 [Гродненский повет относился к воеводству Трокай] и воеводы Новогрудка, Витебска и Подляшья. Высшие сановники – такие, как управители (marshals) и гетманы – не имели специально предназначенных им мест, поскольку обычно управитель или гетман сочетал свою должность с должностью воеводы или старосты. Места младших придворных чинов находились за вторым рядом. 27 [Любавский, Очерк, сс. 184-185].
В перерывах между «пленарными» заседаниями совета его внутренний круг, известный как наивысшая, или тайная рада, продолжал действовать на постоянной основе. Внутренний круг состоял из римско-католического епископа Вильно (и любого другого католического епископа, если тот присутствовал на собрании совета), всех воевод, которые являлись членами рады, старост Жемайтии и Луцка, двух управителей и секретаря казначейства.
Совет вельмож, особенно его внутренний круг, был главной движущей силой правительства. Конституционные полномочия совета были сформулированы в грамотах 1492 и 1506 гг. и окончательно оформлены Первым Литовским Статутом 1529 г. Согласно последнему, суверен (господарь) обязывался сохранять в неприкосновенности все прежние законы и не издавать новых законов без ведома совета (Раздел III, статья 6).
Вельможи играли видную роль в иностранных делах Великого княжества Литовского. Они представляли княжество в переговорах его с Польшей, а также с Московским государством.
В 1492 и 1493 гг. в предварительных переговорах по поводу предполагаемого брака дочери Ивана III Елены и великого князя Александра Литовского приняли активное участие три литовских вельможи: Ян Заберезинский, Станислав Глебович и Ян Хребтович. Каждый из них по очереди посещал Москву. Заберезинский и Глебович установили дружеские отношения со старшим московским боярином князем Иваном Юрьевичем Патрикеевым (который, кстати, был потомком Гедимина) и некоторыми другими московскими боярами. 28 [Базилевич, сс. 306-312, 372]. Когда княжна Елена приехала в Литву, у Вильно ее встречали князь Константин Иванович Острожский и князья Иван и Василий Глинские.
В ноябре 1493 г. было послано литовское «великое посольство» для заключения мирного договора между Литвой и Москвой. Посольство состояло из трех вельмож: Петра Ивановича (который был воеводой и землеуправителем Трокая), Станислава Кезгайла (старосты Жемайтии) и Войтеха Яновича. Одновременно литовский совет вельмож направил послание князю Патрикееву, прося его поспособствовать установлению дружественных отношений между двумя государствами. Послание было подписано римско-католическим епископом Луцка и Бреста Яном, Петром Яновичем (членом посольства), князем Александром Юрьевичем Гольшанским (наместником Гродно) и Станиславом Кезгайлом (членом посольства). 29 [Там же, с. 318].
Попытки литовского совета вельмож установить тесные отношения между ним и московской боярской думой расстроились из-за опалы князя Патрикеева в 1499 г.; но даже после этого обмен посланниками между Литвой и Москвой способствовал установлению личных контактов между подданными двух стран. Среди литовских посланников, посетивших Москву в первой половине XVI века, был Сапега (в 1508 г.) Кишка (1533 и 1549 гг.), Глебович (1537 и 1541 гг.), Тышкевич (1555 г.) и Волович (1557 г.). Во время своего пребывания в Москве в 1555 г. Юрий Тышкевич, будучи греко-православным, нанес визит митрополиту Макарию и попросил у него благословения. 30 [Макарий, 9, 286-287; ПСРЛ, 13, 248-249..
Совет вельмож Великого княжества Литовского можно сравнить с польским сенатом – высшей палатой польского сейма. Низшей палатой этого сейма была палата представителей поместного дворянства – izba poselska (посольская палата).
Местные ассамблеи польской шляхты приняли иную форму во второй половине XVI века. Именно на этих ассамблеях мелкопоместное дворянство избирало своих депутатов в национальный сейм.31 [Kutrzeba, 1, 169-176; Wojciechowski, pp. 252-263].
Под польским влиянием местное дворянство Великого княжества Литовского тоже начало добиваться как местного самоуправления, так и национального представительства. Чтобы добиться этого, мелкопоместные дворяне пользовались политическими или военными обстоятельствами, при которых великий князь и совет вельмож особо нуждались в их активной помощи. Сначала за помощью в мобилизации армии для большой войны или поддержкой интересов великого княжества в конфликтах и переговорах с Польшей обращались только к представителям литовского дворянства. Первый национальный сейм 32 [Обычная форма итого термина в западнорусских документах - сойм. Я использую здесь форму «сейм», поскольку она вошла в современный русский язык и привычна в русской исторической литературе] великого княжества – в котором приняли участие не только представители собственно Литвы, но и русских областей – состоялся в 1492 г. после смерти Казимира для избрания нового великого князя. 33 [Kutrzeba, 2, 140].
После этого представители мелкопоместного дворянства принимали участие в собраниях сейма, когда бы он ни созывался. Воеводам были даны указания обеспечить присутствие на заседания сейма двоих депутатов от шляхты с каждого повета. Местные избирательные сеймы шляхты (сеймики) в то время регулярно не действовали. Депутатов от шляхты сперва не избирали, а назначали местные или областные чиновники. Только во время царствования Сигизмунда II Августа (1548-78 гг.) сеймики мелкопоместного дворянства были официально признаны и получили право избирать «посланников» на национальный сейм. Это право было даровано Виленской Грамотой от 1565 г. и подтверждено Вторым Литовским Статутом (Раздел III, статьи 5 и 6).
Каково было участие русских в правительстве и администрации литовско-русского государства? Ввиду того, что большая часть населения великого княжества была русской и что преимущественно русским языком пользовались как в администрации, так и в судах, можно было бы ожидать, что русские будут составлять большинство в правительстве. На самом деле это было не так.
Среди факторов, которые препятствовали русскому участию в Управлении страной, была сильная позиция, которую занимала римско-католическая церковь. Следует вспомнить, что она была провозглашена государственной церковью Литвы по условиям первой Унии с Польшей. После этого литовский народ был обращен в римское католичество. Первым католическим епископством, организованным в Литве, было Виленское. В 1417 г. еще одно было образовано в Жемайтии. Двенадцать лет спустя двух католических епископов назначили на украинские земли – в Луцк и Киев. Еще одно католическое епископство было организовано в Бресте. Так как украинский народ в это время принадлежал к греко-православной церкви, утверждение римско-католических епископств на этих землях фактически имело значение лишь для небольших групп населения, главным образом – для литовцев и поляков, проживающих на Украине. Однако эта акция положила начало амбициозной программе римского прозелитизма на Украине.
По условиям Грамоты 1434 г. существование греко-православной церкви в великом княжестве было признано, и православным верующим было обещано равенство в правах с католиками. Это же обещание было повторено Казимиром в 1447 г. Несмотря на это, ни один православный священнослужитель никогда не был допущен на совет вельмож. С другой стороны, как уже было отмечено выше, всем католическим епископам были обеспечены постоянные места в совете.
Что касается светских членов совета, среди них были как русские, так и литовцы. В середине XVI века наибольшим влиянием при решении государственных дел пользовались Радзивиллы (литовский род). Однако некоторые из русских, такие, как князья Острожские, Ходкевичи и Воловичи, играли видную роль в совете. Положение тех, кто занимал должности в центральной и местной администрации, было похожим. 34 [Имена членов совета вельмож, а также сановников центральной и местной администрации см.: Любавский, Сейм; его же, Областное деление; Леонтович, «Рада»; Лаппо, Великое Княжество Литовское, 1; Грушевский, История Украины-Руси, 5. Во всех этих работах, кроме Леонтовича, есть перечни имен. Очень полезные списки областных и районных должностных лиц есть в кн.: Backus, Motives, pp. 61-78, 153-154].
В грамоте, выпущенной в 1564 г. в Бельске, упоминаются следующие русские (или придерживающиеся русских традиций) сановники: 35 [Бельские привилеи 1564 г. появились перед II Литовским Статутом: Временник, 23 (1855). Об именах, названных выше, см. сс. 6-7 и 10 названного издания] Ян Иеронимович Ходкевич, староста Жемайтии; князь Константин Константинович Острожский (сын Константина Ивановича), воевода Киева и управитель Волыни; Павел Иванович Сапега, воевода Новогрудка; князь Степан Андреевич Збаражский, воевода Витебска; и Остафий Волович, управитель двора и секретарь казначейства. Эти люди засвидетельствовали скрепление грамоты (привилея) печатью. Среди других русских свидетелей были Григорий Александрович Ходкевич, Василий Тышкевич, князь Александр Федорович Чарторыйский и князь Андрей Иванович Вишневецкий.
Несмотря на высокое положение, которое занимали некоторые русские сановники, они не представляли собой организованную группу. В совете вельмож не было никакой «русской партии». Большинство русских вельмож были преданными подданными Великого княжества Литовского, вполне удовлетворенными своим положением в правительстве.
Представляется, что национальное самосознание в большей мере проявляли русские в таких регионах, как Смоленск, Полоцк, Витебск, Киев и Волынь. Во многих случаях, однако, здесь, как и в других районах Литвы, сказывалось различие социальных и экономических интересов аристократии и мелкопоместного дворянства, что подрывало чувство этнической общности. На Люблинском сейме (1569 г.) стало очевидно, что переходу украинских областей от Литвы к Польше в значительной мере способствовала неудовлетворенность украинского мелкопоместного дворянства своим положением.
В русских областях великого княжества знать составляла меньшинство населения; большинством были крестьяне. Однако они не имели голоса в правительстве. Политическим влиянием пользовалась только знать.
3. Армия
В Великом княжестве Литовском не было постоянной армии. Вооруженные силы собирались, когда на рубежи великого княжества нападал враг, или ожидалось его нападение, или планировалось наступление на врага.36 [Любавский, Очерк, ее. 207-211; Kutrzeba, 2, 172-177; Korzon, I, 331-343]. Первый Литовский Статут 1529 г. в Разделе II устанавливал, что «каждый землевладелец обязан служить во время войны».
Главным родом войск в армии была кавалерия. Она была необходима в степных операциях во время войн с татарами, а также в дальних походах на тевтонских рыцарей, а позднее – на Московию. Искусство наездников, так же как и разведение коней, могло процветать на земельных угодьях, особенно на больших. Это было одной из причин того, что ведущую роль в мобилизации литовских вооруженных сил играли аристократия и дворянство. Кроме того, каждый знатный человек, естественно, считался военным предводителем своей свиты. Литовская армия, следовательно, состояла из двух категорий всадников: (1) вельможи и их свита и (2) полки местного дворянства. Именно вельможи составляли основную часть армии великого княжества.
На основании армейского реестра 1528 г. можно определить, что сановники вербовали порядка 8 000 всадников, то есть, около двух пятых литовской кавалерии. Не будет лишним назвать имена князей и вельмож, которые обеспечивали наибольшие контингенты. Род Кезгайла набирал 768 всадников; Радзивиллы – 621; Гаштольды - 426; князья Острожские – 424; Остиковичи – 337; Глебовичи – 279; Заберезинские – 258; Кишки – 244; князья Сангушка – 170; Ильиничи – 160; Зеновевичи -155; князья Гольшанские – 154; Сапеги – 153; князь Мстиславский – 152. 37 [РИБ, 33 (1915), 2-231. см. также: Любавский, Сейм, ее. 355-360; его же, Очерк, с. 135; Грушевский (выше, сн. 34), 5, 31; Korzon, 1, 340-341]. Степень участия знати в мобилизации армии объясняет, почему влияние аристократии и дворянства в правительстве и администрации было столь велико.
Пешие солдаты (draby) редко использовались в регулярной армии за исключением опасных ситуаций в местных или национальных масштабах.
Предполагалось, что горожане, также как и дворянство, должны были предоставлять всадников для армии великого княжества и платить за содержание своего контингента на протяжении всей войны. Когда армия вторгалась в иностранное государство, она существовала за счет ресурсов завоеванной земли. В первой четверти XVI века население было обязано поставлять в армию одного полностью экипированного всадника на каждые десять служб. В 1529 г. это отношение изменилось: один всадник на каждые восемь служб. Дворянин, под контролем которого находилось только восемь служб или меньше, обязан был лично явиться на сбор. Согласно решению сейма от 1507 г., был установлен штраф в размере ста рублей для каждого, кто не явился на военный сбор в назначенный срок. Каждому, кто не появлялся вовсе или дезертировал из армии во время военных действий, грозила смертная казнь. Сейм 1514 г. принял решение применять высшую меру наказания с конфискацией имущества даже к тем, кто не явился вовремя.
Несмотря на суровость законов, мобилизационная квота обычно была неполной, а если война затягивалась, многие дворяне нередко возвращались домой, из опасений что их уделы будут разорены. По этой и иным причинам великие князья пытались усилить свои вооруженные силы наемниками, по примеру Польши и Германии. Таких солдат называли жолнеры (zholners). Их, как правило, набирали в Чехии, Моравии и Силезии на определенный срок или на время проведения кампании. При Сигизмунде I было завербовано пять тысяч наемников. Частично ими укомплектовывали личный состав крепостей, воздвигнутых вдоль южной границы Украины для защиты страны от татарских набегов. Наемникам платили четыре раза в год. Лучшими среди наемных войск считались чешские солдаты и артиллеристы, которые пользовались хорошей репутацией как в Польше, так ив Литве. 38 [А. Флоровский, Чехи, 2, 302-322].
Содержание наемных войск требовало больших затрат. Иной раз, когда на условиях оплаты служили несколько тысяч солдат и офицеров, годовые затраты на наемные войска составляли от 3 до 6 миллионов грошей (от 25 000 до 50 000 рублей). Это было тяжелым бременем для великого князя, которому, чтобы покрыть расходы, зачастую приходилось закладывать часть владений короны. Чтобы улучшить финансовое положение великого княжества, сейм 1507 г. проголосовал за особый серебряный налог – серебщину – который должны были платить все владельцы или арендаторы земельных угодий.
Великие князья пытались укрепить свою военную машину также людьми, специально подготовленными к военной службе. В конце XIV века великий князь Витовт расселил в районах Трокая и Новогрудка несколько тысяч татар. Некоторые из них были военнопленными, а иные перешли на литовскую сторону из-за того, что в междоусобных войнах между двумя татарскими ханами оказались на стороне побежденного. 39 [Монголы и Русь].
В XV веке в Литву переехало еще больше татар, ногайцев и чувашей. В конце концов, их всех стали называть татарами. В XVI веке их было около четырех тысяч человек. Татары несли воинскую повинность в крепостях к западу от Вильно и Трокая, предназначенных для защиты Литвы от нападений тевтонских рыцарей. На условиях несения военной службы им были дарованы земельные угодья. Многие имели слуг и управляли крестьянами-арендаторами, из которых частично формировали воинские соединения во время мобилизации. На литовской территории проживали также казаки, которые могли для военной службы предложить только самих себя. Татары имели такой же статус, что и мелкопоместное дворянство. Их полком командовал татарский офицер, имевший звание хорунжего, так же, как и командиры полков мелкопоместного дворянства. Казаки были организованы в роты, каждую из которых возглавлял атаман. 40 [Список татарских князей и казаков в литовской армии см. в армейском реестре 1528 г., РИБ, 3, кол.109-120. См. также реестр литовской армии 1565 г., РИБ, 33, кол.425-430. О татарах на литовской службе см.: Stokl, pp. 123-135. Я в долгу у г-на Шишмана за нижеследующую библиографию о литовских татарах: S. Kryczyriski, Tatarzy Litewscy (Warsaw, 1938); M. Tuhan Baranowski, О muslimach Litewskich (Warsaw, 1895); А. Мухлинский, Исследование о происхождении и состоянии литовских татар (С.-Петербург, 1858); Л. Кричинский [Kryczyriski], Библиографические материалы о татарах Польши, Литвы, Белоруссии и Украины (С.-Петербург, 1917); Д. Александрович, «Литовские татары», Известия Общества обследования и изучения Азербайджана, 2 (1926), 77-95; Michalon Lituanus, De moribus Tartarorum, Lituanorum et Moschorum (Basileae, 1615)].
Некоторые из татар поселились в городах и занялись торговлей лошадьми и скотом. В пограничных областях между Московией и Польшей, с одной стороны, и татарскими степями, с другой, русские казаки со временем создали свою организацию. Более подробно о казаках в Литве будет сказано ниже.
Еще одна социальная группа, небольшая по размерам, нашла свое место в системе обороны Великого княжества Литовского. Это – караимы.
4. Социальные классы
Роль дворянства – знати и шляхты – в формировании и деятельности правительства и администрации Великого княжества Литовского была очерчена в двух предыдущих разделах. Дворянство, однако, несмотря на его политическое лидерство, было не более чем частью нации. Основная масса населения как собственно в Литве, так и в русских землях великого княжества принадлежала к крестьянству. Третий социальный слой составляло городское население. Оно не было ни особо многочисленным, ни влиятельным в политическом отношении, но играло значительную роль в развитии торговли и ремесел. С городами были тесно связаны евреи и караимы, которые были организованы в свои собственные общины.
Следует отметить, что вне этой системы общественных классов находилась группа, лишенная личной свободы и личных прав – рабы. С исторической точки зрения рабы в Великом княжестве Литовском, как и в Московии, являлись пережитком русской социальной структуры киевского периода.
За исключением рабов, эволюция каждого из трех основных общественных классов – дворянства, крестьян и горожан – имеет определенные схожие черты. Общей тенденцией внутри каждого класса было достижение единообразия в правах и обязанностях. В ранний период, когда объединение западнорусских земель под сюзеренитетом великого князя уже было завершено, положение и права различных групп дворян, крестьян и горожан в различных частях нового государства было неодинаковым. Позднее правительство, ориентируясь на Польшу, пыталось привести права разных территориальных и отдельных социальных групп к общему юридическому стандарту. Само дворянство требовало равных прав и привилегий. Политически нацией становилось именно дворянство. Единственной обязанностью, признаваемой дворянством, являлась военная служба.
Что касается крестьян, новая тенденция сказалась в ущемлении их прав и более жестком определении их обязанностей. Это в конце концов привело к ограничению их свободы. Крестьяне стали угнетенным общественным классом, который был обязан трудиться на благо великого князя и дворян и обеспечивать их продуктами своего труда (в вещественном или денежном эквиваленте). Таким образом, крестьяне стали «людьми тяглыми».
На судьбу горожан в Великом княжестве Литовском сильно повлияло желание литовского правительства уничтожить остатки древнерусской городской общины, в основе которой, как известно, было вече. Введение, согласно Магдебургскому праву, муниципальных корпораций значительно изменило жизнь городов и положение городского населения.
Помимо общественных классов, упомянутых выше, будут рассмотрены еще две группы, одна – давно сформировавшаяся, другая – образовавшаяся недавно: духовенство и казаки. Речь о них пойдет ниже.
5. Аристократия
Следует вспомнить, что аристократия Великого княжества Литовского состояла из князей и нетитулованной знати. 41 [О дворянстве Великого княжества Литовского см.: Kutrzeba. 2, 45-62; Backus, «Die Rechtsstellung der litauischen Bojaren»; Любавский, Сейм, сс. 311-427; Лаппо, Великое княжество Литовское, 1, 254-266; Грушевский (выше, сн. 34), 5, 27-40; J. Wolff, Kniazowie litewsko-rascy od korica czternastcgo wieku (Warsaw, 1895)].
Большинство князей было потомками либо Рюрика, либо Гедимина, но некоторые из них происходили от «меньших» литовских князей, которые правили частями литовской территории до царствования Гедимина, или при Гедимине в качестве их сюзерена. Князья Глинские были монгольского происхождения.
Корни нетитулованной знати шли от литовских или русских бояр, которые были советниками при Гедимине или при русских князьях из дома Рюрика (Смоленских, Полоцких, Витебских и Киевских, например).
Князья обладали правами наследственной единоличной власти в своих владениях, а также властью над людьми, живущими на их землях. Власть и престиж вельмож опирались на огромные земельные угодья и богатство. Некоторые из вельмож были более могущественными, нежели князья. Юридически статус нетитулованных вельмож сначала основывался на старых обычаях и традициях. Он принял более четкие очертания после унии с Польшей в 1385 г. и последующих соглашений с Польшей, а также принятия великокняжеских привилеев в Литве.
В Польше «рыцарские права» (prawo rycerskie; по-латыни – jus militate) освобождали вельможу от власти королевских должностных лиц, закрепляли наследственное владение земельными угодьями и устанавливали его юридическую власть в этих угодьях. Каждый благородный род получал, по западноевропейской модели, свой собственный герб. 42 [Kutrzeba, 1, 40-47, 121-127; Wojciechowski, pp. 171-183]. Рыцарские права вскоре распространились в Польше и на всю шляхту. Сначала в Литве только вельможи обладали всей полнотой этих прав (plenum jus militare) и полной юрисдикцией (judicia maiora) в пределах своих владений.
Согласно великокняжеской грамоте 1387 г., литовским боярам были дарованы права и привилегии польской шляхты, но права мелкопоместного дворянства в Литве в то время еще не были четко определены. Грамота 1413 г. даровала литовским боярам право иметь герб. Каждая из сорока семи благородных польских семей «усыновила» по литовской боярской семье, разделив с ней свой польский герб.
Древнерусское «боярин» было заменено словом «пан», что на старославянском языке означало – вельможа. Определение «боярин» все еще продолжало использоваться, но изменило свое значение – боярами почти во всех землях стали называть только некоторых представителей низшего дворянства, за исключением Смоленска, Полоцка и Витебска, где под боярами по-прежнему подразумевались вельможи.
Одной из важных привилегий вельмож было формирование во время мобилизации своих собственных полков (состоявших, главным образом, из членов их свиты) под личным командованием и со своими знаменами. В соответствии с этим их называли «паны хоруговные». Кроме того, вельможи должны были подчиняться только самому великому князю и были свободны от власти великокняжеских советников и старост.
Что касается территориального распределения основных земельных угодий князей и нетитулованных вельмож, главный «куст» княжеских семей находился в Волыни. Огромные угодья нетитулованных вельмож располагались, главным образом, в самой Литве и в Подляшье. 43 [Грушевский (выше, сн. 34), 5, 32-33].
Среди князей русского происхождения, населявших Волынь, были Острожские, Чарторыйские, Вишневецкие, Збаражские и некоторые другие. Мстиславское княжество в Восточной Белоруссии имело большое политическое значение, поскольку находилось на пограничной территории между Литвой и Московией. Первые князья Мстиславские («из Мстиславля») вели свое происхождение от Ольгерда. В конце XV века князь Михаил Иванович Заславский (Жеславский), потомок Явнута – брата Ольгерда, женился на княжне Мстиславской и присвоил себе титул. В 1526 г. сын Михаила Мстиславского, князь Федор Мстиславский, перешел на сторону Москвы и занял видное положение среди московских бояр. Обе эти княжеские фамилии – Заславские и Мстиславские – принадлежали к греко-православной церкви и вели русский образ жизни.
Русские князья из другого приграничного региона – Верхней Оки (так называемых «верховских городов») признали сюзеренитет великого князя московского в конце XV и начале XVI веков. С другой стороны, во время царствования Казимира некоторые восточнорусские князья бежали из Москвы в Литву. Князья Шемячичи и князья Можайские, например, поселились на Северских землях. Их завлекли в Москву, а их владения были конфискованы в царствование Василия III.
Многие из наиболее могущественных нетитулованных вельмож были литовцами. Те их них, кто был русским по происхождению, являлись потомками древнерусских бояр. Так, Ходкевичи, Воловичи и, вероятно, Хребтовичи вели происхождение от киевских бояр, а Сапеги, по-видимому, – от смоленских бояр. Согласно Любавскому, Ильиничи и Глебовичи были потомками полоцких бояр, но Грушевский сомневается в этом. Вполне вероятно, что Кишки из Подляшья тоже имели русское происхождение, но точных и определенных свидетельств тому не имеется. 44 [Там же, с. 31].
Многие вельможи не только занимались управлением и ведением хозяйства на их обширных земельных угодьях, но и интересовались образованием и искусствами. Они впитали европейскую культуру и на них оказал воздействие дух Возрождения и Реформации. Они собирали в своих дворцах книги, картины и скульптуры, основывали школы и печатные дворы.
6. Дворянство
Как уже говорилось, во время образования Великого княжества Литовского в нем не было единого дворянского класса. В землях, которыми управлял великий князь, проживали средние и мелкие землевладельцы, которые готовы были нести военную службу, когда это необходимо, и которые были либо членами местных оборонительных организаций, либо служили у великого князя, князей или бояр.
Следует вспомнить, что после унии Литвы с Польшей права и привилегии знати определялись польским «рыцарским правом», но сначала распространялись только на вельмож и на высший слой литовского дворянства. Лишь постепенно подобные права получили дворяне в русских землях великого княжества.
В течение долгого времени местные группы малых землевладельцев и нанимателей земли жили в соответствии со своими традициями. Одних называли дворянами, других – слугами, третьих – боярами-шляхтой. Значительная группа была известна как «земяне» (рожденные на землях люди). Чтобы обозначить небольшие местные объединения землевладельцев и тех, кто находился на военной службе, использовались также и другие названия.
Наиболее важными были «земяне» и бояре-шляхта. Название «земяне» широко употреблялось в Киевской земле, в Волыни, в Подляшье, но были «земяне» также и в других русских землях великого княжества. Точно так же, бояре-шляхта упоминаются в Смоленске, Полоцке, Витебске и в Киеве, но они существовали и в других регионах. Обозначение «бояре-шляхта» соответствовало названию «дети боярские», использовавшемуся в Московской Руси.
В Первом Литовском Статуте «земяне» и бояре-шляхта упоминаются как принадлежащие к классу шляхты (Первый Статут, Раздел И, статья 10, Раздел III, статья 11). Слово «шляхта» используется в статуте как общее понятие, определяющее дворянство. Третий Раздел Статута озаглавлен: «О свободах шляхты».
С точки зрения государственного интереса главной функцией дворянства была военная служба. Исходя из этого, дворянство великого княжества можно разделить на две группы по принципу различного порядка мобилизации. Таким образом, мы можем различить (1) тех, кто служил в местных полках (хоругвях), каждый под командованием местного командира (хорунжего); и (2) тех, кто служил «под знаменами» вельмож; в этом случае вельможа назывался «паном хоруговным».
Основная масса шляхты служила под местными знаменами, и это означало, что они находились в подчинении великому князю, а не вельможам. Некоторые из представителей шляхты имели право «вечного» владения наследственными угодьями. Этот тип владения можно сравнить с вотчиной в Восточной Руси. Другим дворянам предоставлялись лишь ограниченные права на землю – до конца жизни («до живота»); на «две жизни» («до двух животов»), то есть, на владение дворянину и его сыну; или «на три жизни» («до трех животов»), то есть, на владение дворянину, его сыну и его внуку. Такие угодья иногда назывались поместьями – так же, как и в Московии. Принцип «дарения» земли позволял дворянину достойно проходить военную службу, которую он обязан нести для государства. Обладатель «вечных» прав на угодье мог хозяйствовать на своей земле, только если нес воинскую повинность; если же он отказывался служить, его земля подлежала конфискации. Еще одно ограничение для владельца вечного угодья заключалось в том, что великий князь мог по своему соизволению передать свою власть над угодьем и его владельцем князю или нетитулованному вельможе. Только в 1529 г. великий князь торжественно пообещал, что ни он, ни его потомки никогда не будут передавать угодья дворянства князьям и вельможам.
На основании сказанного становится очевидным, что права дворянства на землю в Великом княжестве Литовском не были так незыблемы, как права вельмож и польской шляхты.
Положение круто изменилось после принятия в 1566 г. Второго Литовского Статута, который постановлял (раздел II, статья 2) что отныне войско будет набираться только с одобрения сейма, за исключением случаев внезапного нападения врага. Даже в состоянии войны никакие налоги не будут собираться до постановления сейма. Великий князь заверил дворян, что их земельные угодья отбираться не будут (Раздел III, статья 4). Второй Статут также разрешал шляхте местное самоуправление и избрание местными ассамблеями депутатов на сейм (Раздел III, статья 5). Таким образом, дворянство получило не только гарантию своих прав на землю, но и возможность контролировать формирование войска и финансирование армии.
Еще до 1566 г. дворянство стало привилегированным классом, и его «свободы» охранялись законом. Дворянин был независимым человеком, не обязанным, если ему не хотелось, проживать в своем владении и вольным распоряжаться им как ему заблагорассудиться. 45 [Любавский, Очерк, с. 126]. Он мог посещать любую иностранную страну, за исключением тех, с которыми великое княжество находилось в состоянии войны, пребывать за границей сколько угодно и «изучать обычаи рыцарства» (Первый Статут, Раздел III, статья 8).
Без соответствующего разбирательства в суде дворянина не имели права ни казнить, ни подвергнуть телесным наказаниям или тюремному заключению, ни конфисковать его имущество. За оскорбление дворянина виновная сторона должна была платить больше, чем за оскорбление простого человека. На суде дворянин считался более надежным свидетелем, нежели простолюдин, и во многих случаях его клятва расценивалась как решающее доказательство. 46 [Там же, с. 126; Грушевский (выше, сн. 34), 5, 54-56].
Второй Литовский Статут сделал права и привилегии шляхты еще более широкими, а защиту их – более эффективной. 47 [Лаппо, Великое княжество Литовское, 1, 515-522; Грушевский, История, 5, 56-57]. К примеру, было установлено, что простолюдин, оклеветавший дворянина, должен быть подвергнут отрезанию языка (Второй Статут, Раздел III, статья 18). Если дворянина убивала группа дворян, то к казни приговаривался только тот, кто фактически совершил это убийство, но если дворянина убивала банда простолюдинов, то казнили их всех (Второй Статут, Раздел XI, статья 12).
Хотя права и привилегии шляхты росли, дворяне пытались добиться статуса исключительной, высшей группы общества, с одной стороны, через подрыв позиций вельмож, а с другой стороны – через установление преграды против проникновения простолюдинов в шляхетскую корпорацию. Первая цель была достигнута в 1564-1566 гг., вторая – в 1520-е гг.
Как мы знаем, одной из основных обязанностей шляхты была военная служба. Часто трудно было провести четкую границу между воинами благородного и простого происхождения: во время войны они становились равными. Служба на южной границе ввиду опасности татарских набегов требовала бдительности. Многие защитники южных рубежей были мелкими землевладельцами или арендаторами. Они всегда были начеку и могли в случае татарского нападения удерживать оборону до появления регулярных войск. Такое же положение существовало и в Восточной Руси. Поэтому там организовывались казацкие общины, которые также обязаны были служить правительству Польши или Москвы.
Предводители этих малых социальных групп со временем стали требовать для себя тех же прав, какими обладало дворянство, но дворяне не желали принимать чужаков. Правительство великого князя вынуждено было уступить давлению со стороны дворянства и утвердить четкие правила, предотвращающие вхождение неблагородных в дворянское сословие. Согласно решению совета вельмож (в 1522 г.), каждый, кто претендовал на дворянское звание, должен был предоставить двух поручителей, бесспорных наследственных дворян из его рода, которые могли бы клятвенно подтвердить, что у них с претендентом общий предок. 48 [Любавский, Сейм, с. 440; Грушевский (выше, сн. 34), 5, 60]. Эта процедура была санкционирована Вторым Литовским Статутом (Раздел III, статья 11). Статут добавляет, что если претендующий на дворянство не может предоставить двух свидетелей из собственного рода, он может обратиться за поручительством к представителям других знатных родов, способным подтвердить его дворянское происхождение.
Армейский реестр 1528 г. содержал имена большинства благородных семей, соответственно ему шляхта в Великом княжестве Литовском представляла собой достаточно однородный слой. Все названные в реестре семьи считались благородными, и от членов этих семей не требовали никаких иных доказательств.
Дворянские поместья можно было встретить на всей территории великого княжества. В каждом из регионов дворянские земельные угодья сильно различались по размерам. Некоторые из бояр-шляхты занимали промежуточное положение между вельможами и низшим слоем дворянства. Большинство же дворян шляхетского класса, особенно в южной части Киевской земли и Подляшья, имели небольшие земельные владения. Некоторые дворяне могли предоставить для несения военной службы только одного всадника, и это означало, что в их подчинении было всего восемь или десять служб – то есть, от двадцати четырех до тридцати крестьянских хозяйств. Бывали случаи, когда двое или трое дворян объединялись, чтобы выполнить мобилизационную норму и послать в армию хотя бы одного рекрута.
7. Рабы (холопы)
Рабство, которое существовало на Руси в киевский период, сохранилось и в Великом княжестве Литовском и в Московии. Рабов было немного, но их труд широко использовался, особенно на больших земельных угодьях. Обычно рабы выполняли в домашнем хозяйстве господина обязанности слуг. Кроме того, у владельцев больших поместий, как и на угодьях московских бояр, множество рабов гнули спину на полевых работах. Рабы жили либо в постройках прямо на поле, либо в отдельных домах, бок о бок с крестьянскими жилищами. Имеющие семью рабы ежемесячно получали от своего хозяина норму продовольствия (месячину) для поддержания себя и своих семей. Сельскохозяйственные рабы, жившие по отдельности в домах, имели небольшие участки земли для ведения своего небольшого хозяйства, хотя работа на господских полях почти не оставляла на это времени. Их доходы были мизерными, и они тоже получали месячину, хотя и меньшую, чем домашние рабы 49 [О рабах в Великом княжестве Литовском см.: Любавский, Очерк, сс. 96-97; Грушевский, (выше, сн.34), 5, 109-115; Kutrzeba, 2, 73-74]. Всех рабов называли челядью 50 [О происхождении этого термина см.: Киевская Русь. Другие использовавшиеся термины: невольник, парубок и жонка].
Согласно первым двум литовским статутам, человек превращался в раба, если родился в семье рабов, был захвачен в плен или сочетался с рабом браком (Первый Статут, Раздел XI, статья 13; Второй Статут, Раздел XII, статья 13). Первый Статут устанавливал также, что казнь преступника могла быть заменена рабством у того, перед кем этот человек был виновен. Его дети тогда тоже становились рабами (раздел XI, статья 13).
Юридически раб не считался человеком, а был имуществом своего хозяина. Единственным долгом хозяина по отношению к его рабам закон признавал обязанность кормить их во время голода. Если вельможа изгонял в голодные времена рабов из своих угодий, и они самостоятельно выживали где-то в другом месте, они становились свободными (Первый Статут, Раздел XI, статья 12; Третий Статут, Раздел XII, статья 12).
Только христианам было позволено владеть рабами-христианами; евреям и татарам было запрещено покупать таких рабов. Однако Первый Литовский Статут разрешал татарским дворянам держать тех рабов-христиан, которые ранее были дарованы им или их предкам великим князем или его предшественниками (Первый Статут, Раздел XI, статья 6). Эта привилегия была аннулирована Вторым Статутом (Раздел XII, статья 5).
Большим количеством рабов владели только вельможи, которым рабочая сила была необходима для обработки земель. Дворяне могли иметь лишь немного рабов и использовали их, главным образом, как домашних слуг. Землю дворян обрабатывали крестьяне-арендаторы. Таким образом, дворянство как класс не было экономически так заинтересовано в сохранении института рабства, как вельможи.
Вельможи, в свою очередь, не рассчитывали только на рабский труд. Рабы трудились лишь во владениях вельможи. Большую же часть его дохода составляли поборы (продуктом или деньгами) с подчиненных ему крестьян – арендаторов. Вельможи и дворянство стремились поставить крестьян в еще более зависимое положение по отношению к своим господам. Они добились этого во второй половине XV и XVI веках, когда, чтобы предотвратить уход крестьян с угодий дворянина по своей воле значительную их часть прикрепили к земле. Таким образом, был введен институт крепостного права.
Институт рабства в Великом княжестве Литовском, как и ранее в Западной Европе, несколько утерял свое значение с введением крепостного права, так как землевладельцы были более заинтересованы в получении доходов со своих земель, чем в использовании рабского труда. Следует отметить, что рабство исчезает в Польше значительно раньше, чем в Литве. В XIV веке большинство бывших рабов в Польше стало крестьянами, тем или иным способом прикрепленными к владениям дворян.
В Великом княжестве Литовском процесс замены рабства постничеством начался в XV веке и продолжался вплоть до середины XVI века. Это подготавливало почву для полной отмены рабовладения.
Тесный союз между Литвой и Польшей, который был провозглашен на Люблинском сейме 1569 г., в значительной мере способствовал ограничению рабства в Литве.
Третий Статут (1588 г.) постановил, что отныне обратить в рабство можно только военнопленных. Однако дети пленников рабами не считались и должны были быть расселены на земле в качестве крепостных, как и все остальные рабы «по наследству» (Раздел XII, статья 21). Рабы, расселенные на земле и привязанные к ней, получили статус отчичей – то есть, наследственных крепостных. 51 [Лаппо, Великое княжество Литовское, 1, 443; Kutrzeba, 2, 74-75]. В результате этих законодательных мер число рабов в Великом княжестве Литовском резко сократилось. Рабство, однако, не было полностью искоренено. О рабах в Великом княжестве Литовском иногда упоминается вплоть до 1710 г. 52 [Лаппо, Великое княжество Литовское, 1, 443].
Оценивая законодательные попытки отменить рабство в Великом княжестве Литовском с точки зрения возрастания личной свободы людей из низших классов, нам следует принять в расчет одновременное прикрепление значительной части крестьян к земельным угодьям, находившимся во владениях вельмож и шляхты. Стараясь изменить к лучшему положение рабов, правительство великого княжества в то же самое время лишало свободы крестьян, о положении которых речь пойдет в следующем разделе.
8. Крестьяне
Так же, как и формирование дворянства, становление крестьянского класса в Великом княжестве Литовском было сложным и длительным процессом. Исторически, в его основе лежало многообразие различных групп сельского населения, занимающегося не только обработкой земли, но и пчеловодством, охотой и рыбной ловлей. В земельных правах отдельных групп была значительная разница.
В киевский период землей могли владеть как отдельные лица, так и объединенная группа простых людей. Кроме того, человек мог обрабатывать участок земли, который юридически принадлежал не ему, а князю, церкви или боярам. Арендатор такого участка мог пользоваться им либо по соглашению с владельцем, либо на основании обычного сельскохозяйственного права расчищать, занимать и обрабатывать пустующий и никем не занятый земельный участок. Это право занимать участок стало известно как заимка, или трудовое право.
Свободные люди, обрабатывающие землю, принадлежавшую им или общине, членами которой они являлись, назывались люди. 53 [Киевская Русь]. В Новгороде человек, лично владевший землей, назывался своеземцем (т.е. «имеющим свою землю»). Широко распространенной формой землепользования было коллективное владение угодьем, совладельцев называли сябры. Совладельцами земли становились либо родственники, либо соседи.
Помимо людей и сябров в киевский период на Руси была отдельная группа земледельцев, известная как смерды. В монгольский и ранний постмонгольский периоды в Центральной Руси такого понятия уже не было, но оно сохранилось в Новгороде, Пскове, а также в Великом княжестве Литовском. Смерды проживали на землях, принадлежащих государству – то есть, на землях князя, который являлся главой государства или города (если это был город-государство, вроде Новгорода и Пскова).
Наряду с этими четко определяемыми группами существовал некий «текучий» класс земледельцев, которые не владели достаточными площадями земли для того, чтобы обеспечить себе существование, или вовсе не владели землей и в связи с этим вынуждены были предлагать землевладельцу свои услуги либо в качестве наемных работников, либо издольщиков. В Пскове последняя группа была известна как изорники (т.е. пахари). Люди этого класса имели также право на более или менее постоянное жительство на княжеских или боярских землях в положении крестьян-арендаторов.
Определений групп населения, имеющих отношение к сельскому хозяйству, в Великом княжестве Литовском было больше, и эта классификация отличалась своеобразной пестротой. В документах литовского периода мы обнаруживаем знакомые термины: люди, сябры и смерды. Людей иногда называли «черными людьми», что подчеркивает их низкое положение. Следует вспомнить, что это название использовалось в отношении низших классов в Московии и Новгороде. Другие определения, не упоминающиеся в документах киевского периода, но имевшие хождение в Великом княжестве Литовском – мужики («малые люди»), кмети и хлопы. Название «мужик» («муж») обозначало человека низшего класса (в Московии после XVI века это понятие стало общеупотребительным). Определение «кметъ» использовалось в большинстве славянских языков, сначала оно обозначало благородного землевладельца или рыцаря, позднее (в Польше и Литве) – крестьянина. 54 [Vasmer, REW, I, 578. В «Слове о полку Игореве» (конец XII века) словом «кметь» обозначался воин-всадник: см.: G. Vernadsky, «The Origins of Russia», pp. 91, 283]. Слово «хлоп» и в киевский период, и в Московской Руси обозначало раба. В Великом княжестве Литовском для людей, занимавшиеся другими промыслами, были свои обозначения, например, бортники (пчеловоды), рыболовы, бобровники и так далее.
Основной тенденцией исторической эволюции крестьянского класса была постепенная утрата крестьянами их земельных прав. Вся та земля, которой первоначально владели либо лично, либо на условиях найма некоторые группы земледельцев, со временем была присвоена великим князем или дворянами. К концу XI века большая часть земледельцев стала крестьянами – арендаторами государственных или принадлежавших знати земель. 55 [О крестьянах в Великом княжестве Литовском см.: Ф.И. Леонтович, Крестьяне Юго-западной России по Литовскому праву XV и XVI веков (Киев, 1863); его же, «Крестьянский двор в литовско-русском государстве», ЖМНП (1896), 2-4, 7, 12 (1897), 4-5; И.П. Новицкий, «Очерк истории крестьянского сословия Юго-западной России в XV-XVIII веках», АИЗР, 6, 4.1 (Киев, 1876); Любавский, Очерк, сс. 102-115, 137-143; Довнар-Запольский, Государственное хозяйство Великого княжества Литовского; Грушевский (выше, сн. 34), 5, 107-121; Kutrzeba, 2, 72-85; Греков, Крестьяне на Руси, сс. 250-390].
Крестьянин должен был либо работать на своего господина, либо платить ему за аренду (продукцией или деньгами), либо и то и другое. Было два основных налога, которые крестьяне отдавали продукцией: дякло и mezleva. Дякло выплачивалось зерном (рожью, пшеницей или овсом), сеном, пенькой, льном и дровами. Налог mezleva был животноводческим – крестьяне отдавали телок, свиней, овец, цыплят и яйца.
Значительное число крестьян обязано было исполнять барщину во владениях вельможи. Их называли тяглыми людьми (от слова «тягло», т.е. бремя). В разгар земледельческого сезона все остальные крестьяне обязаны были определенное время работать вместе с тяглыми: косить траву, заготавливать сено, убирать зерновые и пахать землю. Такая помощь называлась толока. Обычной нормой пахотной толоки было шесть дней в году (три дня весенней и три дня осенней пахоты). Для уборки зерновых обязательными были еще шесть рабочих дней (три дня на уборку ржи или пшеницы и три дня на уборку овса или ячменя). Во время заготовки сена помощники должны были работать до завершения уборки сена. Вдобавок, все крестьяне должны были принимать участие в работах, необходимость в которых возникала из-за непредвиденных обстоятельств, например, восстанавливать разрушенную наводнением мельничную плотину. От крестьян также требовалась помощь в охоте и рыбной ловле (они должны были участвовать в облавах, закидывать и тащить сети и т.д.).
Для лучшей организации работы крестьян и контроля за уплатой ими налогов, они были распределены по группам. Каждая группа называлась «службой». В XV и первой половине XVI века размеры службы не были конкретно определены ни по количеству людей, ни по земельным площадям, и варьировались в разных землях и даже внутри одной и той же земли. Были службы, каждая из которых включала в себя от двух до десяти крестьянских хозяйств и от двух до десяти земельных волок. 56 [Довнар-Запольский, сс. 202, 203, 212-216]. Одна литовская волока равнялась примерно 21 гектару. Служба, в среднем, составляла приблизительно три крестьянских хозяйства.
Две основные категории крестьян составляли те, что проживали на господаревых землях, и те, что были арендаторами во владениях дворян. Крестьяне первой категории номинально находились под властью великого князя, но фактически – под властью местных должностных лиц великого князя, таких, как державцы и их помощники. В больших владениях вельмож крестьянами руководили судебные приставы и управляющие имением. В мелких владениях наблюдение за работой крестьян часто осуществлял сам дворянин.
Разграничение между крестьянами господарских земель и крестьянами дворянских владений было определено грамотой великого князя Казимира 1447 г., которая запрещала переход крестьян из государственных земель в дворянские владения и наоборот. 57 [Владимирский-Буданов, Хрестоматия, 2, (8-е изд., Киев, 1915), 27-28. В этом издании грамота ошибочно отнесена к 1457 г. См.: Любавский, очерк, сс. 77].
Крестьяне, независимо от того, на чьей земле они проживали, были разделены на две группы: похожие, имеющие свободу передвижения, и непохожие, прикрепленные к земле.
К похожим относились люди самого разного рода: свободные, тем или иным путем лишившиеся земли, которой они прежде владели или которую арендовали; безземельные сельскохозяйственные работники; бывшие рабы, которым их владельцы даровали свободу. Переселенцы из Восточной Руси, Молдавии или Польши также входили в эту группу.
Как мы знаем, в киевский период все земледельцы (за исключением рабов) были свободными. Процесс прикрепления части свободных крестьян к господаревым землям или к дворянским угодьям начался в Литве в XV веке. Прикрепление крестьянина к угодью расширяло привилегии дворян, особенно в отношении их власти над своими подчиненными.
Крестьянин, который жил на том же участке земли, что его отец и дед, считался отчичем – то есть, наследственным жителем в этом владении, фактически – наследственным крепостным крестьянином.
Согласно Первому Литовскому Статуту, предъявить претензии на землю можно было в течение десяти лет (давность земская). Если за это время человек не заявлял о своих правах на владение конкретным участком, он их утрачивал (Раздел I, статья 27). Этот принцип применялся по отношению к крестьянским наделам как на господарских землях, так и во владениях дворян. По закону вся земля принадлежала либо «короне», либо дворянству. Поэтому если крестьянин не мог предоставить официальных доказательств того, что участок земли, который он обрабатывает, является его собственным, его лишали всяких прав на эту землю, даже если он проживал на ней более десяти лет. Кроме того, его прочно прикрепляли к службе. Он мог уйти с позволения вельможи, если найдет кого-либо, кто согласится выполнять требуемый для службы объем работ вместо него.
Такую замену можно было найти в своей или другой службе, или среди похожих. Непохожий крестьянин мог также поменяться своей службой с непохожим в другой службе. Однако обе эти службы должны были принадлежать одному хозяину.
Такие обмены были не частыми и имели место, главным образом, среди крестьян, проживавших на господарских землях. Что касается тех, что проживали в дворянских владениях, то замещение крестьян, принадлежавших разным хозяевам, могло произойти только в случае взаимного соглашения между этими хозяевами. Предложение об обмене такого характера могло исходить только от хозяина. Крестьян вообще могли поставить перед фактом, не спрашивая их согласия. 58 [Любавский, Очерк, с. 138].
После всего сказанного становится ясно, что к середине XVI века большинство крестьян в Великом княжестве Литовском стало либо государевыми крепостными, либо дворянскими. Число похожих крестьян быстро уменьшалось. Третий Литовский Статут постановлял, что если свободный крестьянин проработал на дворянских угодьях более десяти лет, он не имел права уйти, разве что заплатив за себя выкуп (Раздел XII, статья 13).
Условия жизни крестьян в разных землях были неодинаковы. Как показывает И.П. Новицкий, бремя, которое несли крестьяне, было тяжелым в густо населенных местностях и легче там, где население было редким, а земля плодородна, особенно в «дикой степи» на левом берегу Днепра. 59 [Новицкий, «Очерк истории крестьянского сословия», с. 159].
Следует отметить, что несмотря на утрату законных прав на участки земли, которые они обрабатывали, крестьяне, будучи крепостными, продолжали считать землю своей собственной и на протяжении долгого времени вступали по ее поводу в разнообразные сделки, такие, как обмен участками земли, сдача в аренду, закладывание или продажа земли.
Поступая таким образом, крестьяне действовали в духе древнерусских юридических установлений, а также в традициях обычного русского права. С точки зрения новой системы в Великом княжестве Литовском, такие сделки были незаконными. Однако великокняжеские должностные лица допускали подобную практику, когда сделки касались крестьян, относившихся к господарским землям, и если эти сделки не были в ущерб службам. От имени великого князя его чиновники всегда могли аннулировать любую сделку как незаконную, если она была во вред интересам великого князя.
Во владениях вельможи, как и в угодьях дворянина, существовали схожие тенденции в отношении к крестьянской земле. Однако крестьяне, подчинявшиеся вельможе, находились в более зависимом положении, и можно было ожидать, что дворяне, особенно мелкие землевладельцы, будут контролировать сделки своих крестьян более жестко, чем чиновники великого князя.
Крестьяне часто объединялись для совместной обработки земли. Когда семья разрасталась и состояла уже из нескольких поколений, живущих в одном хозяйстве по типу задруги 60 [О задруге см.: Киевская Русь] она образовывала общину сябров. Таким же образом могли объединиться и соседи, не находящиеся в кровном родстве друг с другом. Чаще всего такие общины складывались в лесной зоне, что было обусловлено экономической необходимостью. Расчистка леса под пахотные земли была не под силу средней семье, требовались усилия большего количества людей.
Семья могла также пригласить работников со стороны, но не в качестве полноправных членов хозяйства, а на условиях определенной доли в доходе.
Малые группы могли быть признаны должностными лицами великого князя отдельной «службой», а большие считались за две «службы» и более.
Власти терпимо относились к пережиткам традиционных русских представлений о правах земледельцев на их земли вплоть до аграрной реформы 1550-х гг. и прикрепления крепостных крестьян к постоянным крестьянским хозяйствам, устроенным по польскому образцу.
9. Горожане
В киевский период город был составной частью управления землей (government of a land). Одной из форм управления было вече. 61 [О вече см.: Киевская Русь]. В Новгороде и Пскове народное собрание пользовалось большим влиянием, чем князь и бояре, и город становился городом-государством.
В монгольский период политическое значение города в Восточной Руси было подорвано стараниями как монгольских ханов, так и русских князей, а вече было отменено. 62 [См.: Монголы и Русь]. Только Новгород и Псков не были затронуты этой переменой. Но, как мы знаем, в свое время оба этих города, соответственно в конце XV и начале XVI века, были присоединены к Москве.
В Западной Руси упадок городов также начался в монгольский период. Многие из них, такие как Киев, были разрушены монголами, а позднее разграблены крымскими татарами. Некоторые старые русские города, такие как Смоленск, Полоцк и Витебск, избежали разрушения и смогли сохранить на некоторое время свое старое устройство. Постепенно, однако, вече в этих городах утратило характер демократического института. Делами от имени всего населения заправляли бояре и купцы.
Как мы знаем, правительство Великого княжества Литовского в основе своей было связано с правами и привилегиями дворянства. Политический климат в великом княжестве не способствовал сохранению конституционных прав городов. Никто из горожан не допускался на совет вельмож, и в сейме не было представителей городского населения.
Большие города в Великом княжестве Литовском располагались на государственных землях. Малые города относились либо к владениям короны, либо к землям знати. Город был лишен всякого участия в политической жизни, хотя и сохранял свое муниципальное самоуправление. Постепенно старые русские институты были упразднены, и в большинстве городов, в соответствии с германским правом, стало действовать муниципальное правительство. 63 [О западнорусских городах и горожанах см.: Грушевский (выше, сн. 34), 5, 223-251; Любавский, Очерк, сс. 115-117; Kutrzeba, 2, 96-101].
Население городов в Польше и Литве было этнически разнородным. В средневековой Польше короли поддерживали образование немецких колоний в городах и сельских районах для того, чтобы способствовать развитию коммерции, ремесла и сельского хозяйства. По тем же причинам русские князья в Галиции и Волыни приглашали немецких поселенцев в свои города в XIII и начале XIV века. Великие князья литовские продолжали ту же самую политику.