ВВЕДЕНИЕ
В наш век всеобщей урбанизации ведущая роль города в жизни любого народа очевидна. И не только потому, что неуклонно растет процент городского населения, что в промышленно развитых странах горожан намного больше, чем крестьян, но и потому, что бесспорным стало огромное влияние, которое город оказывает на все решительно стороны жизни народов.
Однако до настоящего времени город сравнительно редко бывал объектом изучения этнографов. Если в работах зачинателей русской этнографии и в особенности после Отечественной войны 1812 г. использовались материалы не только о сельском, но и о городском населении, то в 60—70-х годах XIX в. носителем национальных традиций стали считать только крестьянство, и основные усилия исследователей долгое время были направлены преимущественно на изучение деревни. Такая позиция ученых, в частности в России, являлась в большой мере результатом влияния народнического экономического романтизма, против которого еще в прошлом столетии выступал В. И. Ленин, «...преобладание города над деревней,— писал он, возражая известному теоретику народничества Н.-ону,— (и в экономическом, и в политическом, и в интеллектуальном, и во всех других отношениях) составляет общее и неизбежное явление всех стран с товарным производством и капитализмом, в том числе и России: оплакивать это явление могут только сентиментальные романтики. Научная теория указывает, напротив, ту прогрессивную сторону, которую вносит в это противоречие крупный промышленный капитал»1.
Отмеченное В. И. Лениным преобладание города складывалось постепенно, в течение веков. И, ставя в качестве одной из важных задач этнографической науки изучение современного городского населения в целом 2, естественно уже в самом начале этой работы обратить внимание на корни тех явлений, которые так развились в эпоху капитализма, т. е. на город феодальный.
Изучение русского феодального города с экономической, социальной, политической, географической и демографической точек зрения далеко продвинуто советскими учеными. Этой важнейшей проблеме истории нашей страны посвящено множество книг и статей3. Собственно же этнографический и особенно бытовой аспекты изучения русских городов привлекали гораздо меньше внимания. Со времени так называемой историко-этнографической или историко-бытовой школы прошлого столетия, давшей несколько очень ценных работ, мы почти не имели крупных обобщающих исследований о городе и горожанах 4. В силу ряда причин эти исследования посвящены в основном быту крупных феодалов и их окружения, верхушки городского населения. Быт широких слоев посадского люда остался по существу не изученным.
Изучение городов и городского населения эпохи феодализма помогает лучше понять особенности развития русского города и в более поздние периоды. Ведь формирование и развитие класса наемных рабочих в городах хотя и шло в основном за счет притока сельского люда, но протекало под сильным влиянием уже сложившихся местных городских традиций, городского населения, значительная часть которого также пролетаризировалась5.
На формирование рабочего класса большое влияние оказали культурно-бытовые традиции города. На них же росли и революционные разночинцы, а не только купцы и мещане. Большое значение для конкретизации наших знаний в этой области имеет воссоздание реальной бытовой обстановки, в которой протекала жизнь горожан в период феодализма. Горожане были и тогда одним из активных элементов слагающейся русской народности и нации и сыграли, несмотря на относительную свою малочисленность, большую роль не только в развитии экономики, в сплочении нации (ведь начало буржуазному развитию страны положил город), но и в складывании некоторых существенных разделов русской национальной культуры, в формировании ряда культурно-бытовых особенностей народа в целом. В городах яснее всего выявляются и те влияния, которые испытывала русская культура со стороны других, соседних и отдаленных народов, те связи, без которых не складывается ни одна нация. В. И. Ленин неоднократно подчеркивал, что именно «трудящаяся и эксплуатируемая масса» в силу самих условий своей жизни является носителем элементов передовой культуры (хотя бы и неразвитых) 6. И в период феодализма в производстве и в быту народных масс лучше всего отражаются складывающиеся национальные особенности. Но городской быт создавался в постоянном тесном взаимодействии многих, различных по своему социально-экономическому и этнокультурному характеру групп населения, которые также будут рассмотрены.
Изучение жизни городского населения следует начинать, разумеется, с того времени, когда такое население возникло. В настоящее время большинство исследователей считает, что первые русские города возникли не ранее IX в. и что возникли они как города феодальные7. Согласно принятой в советской исторической науке периодизации отечественной истории, период феодализма заканчивается серединой XIX в. Этот рубеж отмечен крестьянской реформой; он имел большое значение и для городов. Хотя элементы капитализма были к тому времени в русских городах уже очень значительны, все же быт (особенно в городах средних и мелких), как мы постараемся показать в этой книге, сохранил еще многие живые черты феодальной формации.
Таким образом, изучаемый нами период охватывает примерно тысячу лет — с IX по XIX вв. Внутри этого огромного периода намечаются хронологические рубежи, характеризующие исторический путь развития русских городов: 1) IX—XIII вв. — возникновение и рост юродов в составе Древнерусского государства, земель и княжеств периода феодальной раздробленности; 2) XIV—XVI вв.— города в период создания централизованного Русского государства, в условиях постепенной ликвидации феодальной раздробленности; 3) XVI—XVII вв. — города феодальной России к началу формирования всероссийского рынка; 4) XVIII — середина XIX в.— русские города в период позднего феодализма и перехода к капитализму
На последнем этапе капиталистические отношения в городах развились уже настолько, что стали (особенно в городах крупных) определяющими и для культурно-бытового облика города; в городах же средних и мелких еще сильны были элементы феодализма. Полная характеристика этого этапа развития городов с их мануфактурами и капиталистической промышленностью, оказавшими огромное влияние на все области городской жизни,— особая тема, выходящая за рамки нашей работы. Мы рассматриваем материалы, относящиеся к четвертому этапу, в основном ретроспективно, для выявления развития отношений феодальных.
В дальнейшем, говоря о тех или иных явлениях городской жизни, мы будем иметь в виду их развитие на указанных четырех этапах.
Не одинаково для нашей темы и значение различных городов. Если на первых трех этапах наиболее яркие примеры большинства явлений городской жизни можно найти в крупных городах, то для четвертого этапа по изложенным выше причинам главное значение будут иметь города средние и особенно мелкие.
Территория русского государства за рассматриваемый нами период серьезно менялась, менялся и национальный характер городов. Первые русские города возникли в процессе образования Древнерусского государства. В дальнейшем они оказались на территории различных земель и княжеств, многие даже на длительный период вошли в состав нерусских феодальных государств (достаточно назвать Львов, Киев, Полоцк, Минск, даже Смоленск) и вернулись в границы России только в XVII—XVIII вв., а то и позже. Другие города появились в период феодальной раздробленности, в крупных княжествах, позднее вошедших в централизованное Русское государство. Третьи возникли уже в составе этого государства. Наконец, четвертые были созданы в процессе заселения русскими соседних земель, среди нерусского населения (в Прибалтике, Поволжье, Приуралье и Сибири).
Из изложенного видно, что для общей работы по этнографии русского города трудно выделить какую-то компактную территорию или определенный хронологический отрезок. Ведь те бытовые этнографические черты, которые развились впоследствии в Московском государстве, зародились еще в государстве Киевском, и даже в города Урала и Сибири их русское население принесло бытовые особенности, сложившиеся совсем на других территориях. А в хронологическом отношении эволюция городского быта была не очень быстрой, и еще в середине XIX в. в городах сохранялись, например, древние аграрные обряды, не говоря уже о типе жилища, пищи и т. п. Основные материалы для нашей работы получены с территории Европейской России, где сформировалось и развилось этническое ядро русских. Лишь иногда мы привлекаем для сравнения города Урала и Сибири, которые заслуживают отдельного исследования.
«Очерки этнографии русского феодального города» посвящены таким крупным разделам историко-этнографической характеристики, как основные занятия горожан, их семейный и общественный быт, материальная и духовная культура. В каждом очерке привлекается по мере надобности материал различных территорий и хронологических периодов. При этом мы стремимся выявить культурные взаимосвязи и взаимовлияния городского и сельского населения, роль городов в складывании русской народности и нации.
Как уже было сказано, городское население этнографически изучено слабо. Причиной этого в значительной мере было отношение ученых к городу, как к явлению для русского народа внешнему и не очень характерному. Городская культура считалась элементом цивилизации, стирающим традиционные особенности народной культуры, а не необходимым элементом самой этой культуры. Изучая город, исследователи меньше всего искали в нем черты традиционной народной культуры. Больше занимались проблемой нивелирующего влияния городской культуры на областные традиции.
Только к шестидесятым годам XIX в. появились первые работы по истории быта горожан. Среди них на первом месте стоит многотомное исследование И. Е. Забелина «Домашний быт русского народа». Предпринимая этот труд, исследователь исходил из мысли, что «домашний быт человека есть среда, в которой лежат зародыши и зачатки всех так называемых важных событий его истории». Он считал, что необходимо вести подробное описание по крупным социальным категориям, которых выделял три:
1) господари — царь, князь, дружина;
2) земец-кормитель, гости, посадские люди (о крестьянах при характеристике этой категории упомянуто лишь вскользь);
3) казачество.
Во 2-й и 3-й категориях И. Е. Забелин выделял три имущественные группы — лучшие, средние и молодшие8. Известно, что самому исследователю удалось выполнить эту задачу лишь в отношении первой намеченной категории — «господарей», издав два тома — «Домашний быт русских царей» и «Домашний быт русских цариц»9. Однако оказалось, что быт царей XVI—XVII вв. так тесно связан с бытом других категорий тогдашнего общества, что в описание попали и гости, и посадские люди, хотя, разумеется, лишь как фигуры эпизодические. Работа И. Е. Забелина, основанная на огромном количестве разнообразных письменных источников, является поэтому самым ценным до настоящего времени исследованием старого русского городского быта.
Книга Н. И. Костомарова «Очерк домашней жизни и нравов великорусского народа в XVI—XVII столетиях» носит иной характер. Она задумана скорее как научно-популярный очерк для неисториков и, хотя вышла раньше 1-го тома исследования И. Е. Забелина, находится под большим влиянием его предварительных публикаций. Однако автор, будучи сам крупным историком, расширил и круг источников, и охват социальных групп, касаясь зачастую и крестьян, и посадских людей. Все же основное внимание он уделил быту верхов русского общества, считая, что именно они более полно выражали культуру народа. Основным недостатком книги Костомарова является то, что он не делал разницы между городом и деревней и описывал те или иные явления, не указывая, распространены они преимущественно среди сельского или среди городского населения. Работами И. Е. Забелина и Н. И. Костомарова по существу ограничивается круг исследований традиционной культуры и быта горожан.
Начиная с семидесятых годов XIX в. исследования народного быта сосредоточиваются, как уже было сказано, на русской деревне, в городах же исследователи изучали преимущественно ремесленное производство и быт рабочих 10.
Тем более заслуживают самого серьезного внимания попытки специально-этнографического исследования городского населения, предпринятые этнографическими учреждениями в середине и в конце XIX в. Первая из них принадлежит Отделению этнографии Русского географического общества. Вскоре после организации Общества, в 1848 г., группой ученых, в которую входили Н. И. Надеждин, В. И. Даль, П. И. Мельников, Н. А. Милютин и др., была разработана «Программа для собирания местных этнографических сведений», предназначенная как для сельского, так и для городского населения. «Само собою видно,— говорилось в ней,— подобные сведения должны быть собираемы на самих местах и при том лицами, которые близко знакомы с образом жизни, языком, правами и обычаями тех классов населения, в коих народные особенности сохраняются наиболее; таковы в племени Русском: весь так называемый простой сельский народ, а также и средние классы горожан: мещане, купцы и разночинцы; одним словом, все те, о которых говорится, что они живут еще попросту, по-русски» и. И хотя во втором издании программы, вышедшем через четыре года, эта фраза отсутствовала, все же программа дала толчок к собиранию этнографических сведений о городах, составляющих ныне заметную часть архива Географического общества СССР. Благодаря этому фонду, включающему собранные по единой программе сведения более чем о 100 русских городах середины XIX в., мы имеем довольно ясное представление об этнографических чертах малых и средних русских городов в последние десятилетия феодализма 12.
В конце XIX в. известным этнографом и социологом князем В. Н. Тенишевым была сделана еще одна попытка этнографического изучения горожан. В. Н. Тенишев исходил, подобно И. Е. Забелину, из необходимости раздельного изучения разных слоев населения (как он сам говорил, крестьян, солдат, чиновников и т. п.) и разработки для каждого из них особой программы. Но если составленная В. Н. Тенишевым программа для сбора сведений о крестьянах была дважды издана, разослана и на нее поступило множество ответов, хранящихся ныне в архиве Государственного музея этнографии народов СССР, то для изучения городского населения он успел только разработать очень подробную программу, касающуюся «городских жителей образованного класса», под которыми понимал преимущественно чиновников 13.
Программа эта не была напечатана, и ценность ее для нашей работы заключается главным образом в том, что многие пункты ее сформулированы так, что позволяют узнать уже сложившееся по этому вопросу мнение автора — очевидца и знатока городской жизни второй половины XIX в.
Важным аспектом изучения русского феодального города является историко-архитектурный аспект. В особенности следует отметить исследования по истории планировки и застройки городов как с точки зрения общеградостроительной, так и специально военно-оборонительной. Основные работы в этой области выполнены советскими учеными14. В известной мере близко нашей теме блестящее исследование советского историка Б. А. Романова 15. Оно содержит интереснейшие характеристики деятелей, социальных групп и институтов домонгольской Руси, в меньшей степени — быта. Однако собственно городского материала Б. А. Романов привлек сравнительно немного.
Предлагаемая книга построена на всей совокупности исторических источников, доступных современному исследователю: археологических (вещественных), письменных и изобразительных, причем для каждого из намеченных выше этапов развития городов значение различных групп источников неравноценно.
Для первого периода (IX—XIII вв.) весьма важны источники вещественные — подлинные сооружения и вещи (в основном добытые путем археологических раскопок). Нужно отметить, что археологически древнерусский город изучен гораздо лучше, чем деревня. Раскопками исследованы не только крупнейшие города — Киев, Новгород, Чернигов, Владимир, Суздаль, Ярославль, Смоленск, Рязань, Москва, но и множество мелких городков в различных районах интересующей нас территории 16. Велика роль археологии, в частности, в разрешении вопроса о становлении русских городов. Материалы раскопок содержат много важных сведений как по материальной, так и по духовной культуре горожан и по социальной структуре города. Но для более поздних периодов возрастает важность другой категории вещественных источников — коллекций подлинных вещей (переходивших веками из рук в руки), собранных в наших музеях.
Автору хотелось бы, однако, избежать обвинения в профессиональном пристрастии к вещественным источникам. Он придает особое значение комплексному исследованию, сочетанию изучения вещевого материала со свидетельствами источников письменных и изобразительных. Только такое исследование позволяет воссоздать с возможной полнотой характер быта русского феодального города за тысячу лет.
Уже для первого периода огромное значение имеют источники письменные17. Первый среди них, разумеется, русские летописи. Однако собственно этнографический материал в них гораздо беднее, чем материал для экономической и политической истории. Этнограф, изучающий древнерусский город, вынужден довольствоваться косвенными указаниями летописи на те или иные явления.
Значительно больше дает многообразный актовый материал. Здесь прежде всего следует назвать законодательные акты, начиная с Русской Правды, в которой ярко очерчен городской юридический быт, и кончая Соборным уложением 1649 г. и Городовым положением 1785 г. Для нас важны также разного рода юридические акты, например жалобы и судебные разбирательства, так как в них выступают зачастую и сами предметы быта, и всякого рода юридические нормы относительно владения и пользования ими, и разные обычаи, и отношения к этим обычаям. Пожалуй, не меньшее значение имеют и завещания, и споры о наследстве. Известно, что даже князья в своих завещаниях подробно перечисляли не только феодальные владения, но и весь свой гардероб, а рядовые горожане не забывали упомянуть не только усадьбу в целом, но, в случае нужды, и отдельные помещения.
Много материала содержится в разного рода переписных Книгах и иных актах феодального землевладения и хозяйства. Можно сказать, что вся хозяйственная жизнь города отразилась в них. Общественный и домашний быт различных слоев городского населения очень полно охарактеризован воеводскими наказами, купчими, мировыми и меновными грамотами, разного рода памятями, порядными и поручными. Немало ценных сведений дают челобитные и расспросные речи — эти своеобразные судебные протоколы средневековья.
Из этого далеко не полного перечня видно, что разнородные акты характеризуют материальную культуру и разные стороны городского быта. Если для XIV—XVI вв. число известных нам актов все же ограниченно, то для XVII—XVIII вв. обилие их не позволяет даже надеяться на возможность сколько-нибудь полного использования. Поэтому мы учли только акты изданные и совсем не касались архивных материалов, которые настолько богаты и ярки (например, столбцы Преображенского приказа), что, несомненно, послужат еще не для одного исследования по нашей теме.
Трудно переоценить важность сравнительно нового для науки источника — берестяных грамот, представляющих собой частные письма и разного рода акты, характеризующие быт одного из крупнейших русских городов — Великого Новгорода и его обширной области в первый и второй периоды.
Значение письменных источников возрастает для каждого из намеченных нами четырех этапов периодов развития городов. Увеличивается и разнообразие этих источников. Важным для нас документом являются переписные и строельные книги городов XVI и XVII вв., содержащие, в частности, сведения о социальной топографии, повинностях, иногда — о составе городской усадьбы, а также разного рода сметы и расходные книги. Последние содержат и множество ярких бытовых деталей. Особое место среди письменных источников для этнографии города занимает знаменитый Домострой — эта своеобразная энциклопедия жизни зажиточной городской семьи середины XVI в. Значение ее далеко выходит за рамки узкосемейного быта. В ней обрисованы и важные черты жизни города в целом.
Из частных документов очень интересны разного рода дневники, записки, мемуары (часть их издана в серии «Русский быт в воспоминаниях современников»), но для первых трех периодов они почти отсутствуют. Среди этого рода источников выделяются как своим деловым характером, так и большей близостью к широким слоям городского населения (и по стилю изложения, и по содержанию) немногочисленные записки купцов. Иногда мы находим в них описание весьма архаичных семейных порядков (например, в доме купцов Вишняковых) 18. Особенно сочно обрисован быт различных русских городов — от маленького Дмитрова до Москвы и Петербурга в недавно изданных записках купца И. А. Толченова.
Несколько особняком стоят записки иностранцев XIII— XVII вв., начиная от итальянцев, посетивших Русь непосредственно после нашествия татаро-монголов, и кончая англичанами, голландцами, поляками, немцами, бывавшими и жившими в России как в XVII, так и в XVIII—XIX вв. Эти люди гораздо меньше знали русский быт, но именно любознательный взгляд чужака порой выхватывал из жизни русского города интересные детали. Книга «О России в царствование Алексея Михайловича» известного перебежчика Григория Котошихина представляется чем-то средним между свидетельством очевидца-соотечественника и иностранца. Его познания были очень глубоки в отношении царского двора и поверхностны в других областях, а то, что он писал свою книгу для иностранцев и был очень недоволен русскими порядками того времени, наложило на излагаемые им сведения некую печать отстраненности.
Некоторые ценные для нашей темы сведения содержатся в русской публицистике и сатире XVI—XVII вв., и не только в тех произведениях, которые обличают греховность древних обрядов и обычаев или роскошь городской жизни и вольность нравов; интересные бытовые детали есть и в произведениях совсем иного характера, например в переписке Курбского с Иваном Грозным.
Особое место среди письменных источников занимают архивные материалы, представляющие собой ответы на разного рода программы-опросы, разосланные специально с целью собрать сведения о русских городах. В середине XVIII в. были предприняты две такие попытки. В январе 1759 г. Санкт-Петербургской академией наук была разослана составленная М. В. Ломоносовым «Географическая академическая анкета», а в декабре того же года — так называемая Географическая анкета Шляхетного кадетского корпуса, или «Вопросник для географического описания России», составленный, как думает Б. Д. Греков, Г. Ф. Миллером 13.
В последней четверти того же столетия некоторые губернаторы предприняли сбор аналогичных сведений по единой программе. До нас дошло описание Московской губернии 1775— 1777 гг. и описание Воронежской губернии 1776 г. Губернии эти были в ту пору гораздо обширнее, чем в более поздние времена, и описания характеризуют множество городов Центра и Юга Европейской России. Позднее сбор подобных материалов производился от случая к случаю (например, при подготовке путешествия по России кого-либо из членов царской фамилии). Материалы эти, хранящиеся в Ленинграде в архивах Академии Наук СССР и Географического общества СССР, представляют для нашей темы определенный интерес, несмотря на свою чисто географическую направленность, так как содержат и отдельные сведения по этнографии.
Наконец, один из главных письменных источников — ответы на «Программу» Географического общества 1848 г., о которой уже было сказано. Этот архивный фонд является для нас terminus ante quern, характеризуя быт средних и малых русских городов в середине XIX в.
Трудно переоценить значение для нашей темы изобразительных материалов. Миниатюры и орнамент русских лицевых рукописей XI—XVII вв., невзирая на подчас очень условную манеру исполнения, содержат чрезвычайно точные изображения различных бытовых деталей и целых сцен из домашнего и общественного городского быта. Немало ценного находим и в альбомах иностранных путешественников. Для XVII—XIX вв. важны лубочные рисунки, изразцы, пряничные доски. В XVIII и XIX вв. бытовым картинам уделяли большое внимание профессиональные художники, и сцены уличной жизни городов зачастую запечатлены в их полотнах, рисунках и гравюрах.
Для вопроса о планировке и топографии городов важны как планы-рисунки XVI—XVII вв., так и позднейшие инструментальные планы городов.
В заключение краткого обзора источников хочется сказать о значении для нашей темы фольклора и профессиональной художественной литературы. Несмотря на то, что большинство фольклорных произведений записано в сельской местности, городской элемент в фольклоре очень силен, и часто мы находим здесь интересные бытовые зарисовки из жизни городов. Чего стоит, например, состязание в франтовстве Чурилы и Дюка или драки на новгородском мосту с участием Васьки Буслаева, или характеристика новгородского торга, который не мог выкупить Садко, или частушки о Подновинском гулянье. Трудность использования фольклорных материалов объясняется слабой хронологической и топографической атрибуцией большинства их.
Приметы места и времени гораздо определеннее в художественной литературе конца XVIII и XIX в. Достаточно упомянуть бытописание дореформенной Москвы и губернских городов в произведениях Н. Щедрина, Москвы, Петербурга, Одессы — у Пушкина, Петербурга, Калуги, Киева и Миргорода — у Гоголя, Орла и Москвы — у Тургенева, Петербурга — у Достоевского. Широко привлекая современную художественную литературу, мы рассматриваем писателей как очевидцев, особого рода информаторов, которые так ценятся этнографами. Несколько иного подхода требуют те произведения, в которых писатель выступает скорее как публицист или сам становится как бы этнографом и дает описание городской жизни хотя и в художественной форме, но не конкретно, а более обобщенно и эмоционально. Их мы рассматриваем наряду с научной литературой 20.
Краткий обзор разнохарактерных источников показывает, однако, что при всем кажущемся избытке материалов они не являются сплошными и оставляют множество пробелов как в территориальном, так и в хронологическом, и в социальном отношении. Например, второй период — XIV—XVI вв.— хуже освещен, чем предыдущий и последующие периоды, так как письменные источники еще бедны, а археологических материалов больше по IX—XIII вв. Северо-восточные города до XIX в. остаются слабо изученными.
Не в одинаковой степени освещены и различные социальные группы горожан. Так, письменные источники содержат гораздо больше сведений о жизни зажиточных слоев городского населения, чем о быте городских низов. Сохранившиеся в музеях реалии также принадлежали в большинстве богатым и знатным горожанам. О жизни средних и беднейших слоев населения говорит массовый археологический материал, добытый при раскопках больших и малых городов и относящийся чаще всего к первому, отчасти — ко второму и лишь изредка — к третьему и четвертому из намеченных нами периодов. Неравномерность освещения социальных групп усугубляется тут неравномерностью освещения хронологических периодов. А главное, надежного сплошного материала нет ни для одного периода, и автору приходится зачастую пользоваться материалом выборочным, иллюстративным.
Таково современное состояние источников, и надежда на их пополнение сейчас невелика. Все эти обстоятельства и определили в основном форму, в которую вылилось наше исследование,— форму очерков, каждый из которых посвящен той или иной области этнографии русского феодального города и сообразуется прежде всего с наличием соответствующего фактического материала. При этом, пользуясь разнохарактерными историческими источниками, мы стремимся каждый раз сохранить своеобразие подхода к ним, обусловленное этнографической спецификой нашего исследования.
В центре нашего внимания — городской быт во всем его многообразии. Понимая быт широко, как внешнее выражение общественных отношений, мы исходим при этом из существующего в этнографической науке определения быта как сферы непосредственного потребления, удовлетворения материальных и духовных потребностей людей". Каждый очерк освещает один из крупных разделов жизни города, материальной и духовной культуры его населения. Производственная деятельность горожан рассматривается нами также преимущественно с ее бытовой стороны: характеризуются не сами производства, а их роль в жизни города, отношение к ним горожан (например, не техника и организация ремесел, а особенности быта ремесленников, их влияние на быт и облик города, не сама торговля, предметы ввоза и вывоза, а жизнь городского торга и торговых людей, не само управление городами как часть государственного управления, а приказная изба, церемонии смены воевод и т. п.).
Широкие хронологические и территориальные рамки дают возможность проследить явления городской жизни в их развитии, показать, как сложился тот городской быт, который исследователи застали в середине XIX в. Однако это обусловливает и другую особенность работы: в развитии каждого явления мы можем показать лишь общую тенденцию, а отнюдь не все многообразные варианты его; в нашей книге они лишь намечаются. Нам представляется, что такая конкретизация — задача последующих работ.
Задумав и подготовив очерки материальной и духовной культуры, мы по техническим причинам помещаем в этой книге лишь те из них, которые посвящены городу как поселению, общественному и семейному быту горожан. Очерки материальной культуры составят следующую книгу.
1
ГОРОД И ГОРОЖАНЕ
Русский феодальный город не был явлением исключительным. Его характеризовали в основном те же главные черты, что и города Западной Европы и Востока - вообще все города эпохи феодализма. Вместе с тем он имел и множество особенностей, присущих славянским и, в частности, русским городам. В эпоху феодализма это своеобразие было выражено ярче, чем в последующий, капиталистический, период.
*
ГОРОД КАК ПОСЕЛЕНИЕ
ОСНОВНЫЕ ЗАНЯТИЯ ГОРОЖАН
ПОДСОБНЫЕ ЗАНЯТИЯ ГОРОЖАН
НЕКОТОРЫЕ ЭТНИЧЕСКИЕ ПРОЦЕССЫ
ГОРОД КАК ПОСЕЛЕНИЕ
Становление, возвышение и упадок городов
Планировка и застройка
Рассматривая город в этнографическом аспекте, нужно попытаться уяснить, что он представляет собой как поселение, что отличало его от других типов поселений. По этому вопросу существует обширная научная литература, но к единому мнению исследователи пока не пришли. Одни из них считают определяющим количество населения, другие — развитие промышленности и торговли 1. Существует и мнение, что, хотя экономические процессы и являются важнейшей предпосылкой образования городов, понятие - город» не совпадает ни с понятием «торгово-промышленный пункт», ни с понятием «селение с большим числом жителей», но определяется наличием городского уклада жизни, включающего как экономическую, так и внеэкономическую сферы 2.
«Основой всякого развитого и товарообменом опосредствованного разделения труда,— писал К. Маркс в «Капитале»,— является отделение города от деревни. Можно сказать, что вся экономическая история общества резюмируется в движении этой противоположности...» 3 Нам хочется особенно подчеркнуть тезис К. Маркса о движении противоположности между городом и деревней потому, что такой подход представляется более перспективным, чем попытки фактически перенести (целиком или частично) определение города эпохи капитализма в прошлое, говоря об «истинных экономических городах» или «городах в научном смысле слова», противопоставляя это понятие «городам в древнерусском смысле слова»4, т. е. считать городами только пункты, удовлетворяющие определенным, заданным самими исследователями требованиям. Отсутствие сколько-нибудь полных данных (в особенности для ранних периодов) не позволяет выработать в этом отношении точные критерии и приводит в ряде случаев к субъективным определениям.
С разделением труда тесно связаны, в частности, и такие важные функции города, как административно-политические, военно-оборонительные, культурно-бытовые. Развитие их оказало значительное влияние на характер городских поселений (в том числе — на их людность) на разных этапах их существования. И этот процесс получил отражение в исторических источниках, выражавших отношение к поселению современников.5
Для нас вопрос не и том, являлся ли тот или иной указанный источниками город «настоящим», а в том, что представляло собой городское поселение в данную эпоху в данной стране, почему современники считали его городом, каковы были его основные функции, особенности разделения труда, степень развития ремесел и торговли, соотношение основных и подсобных занятий, планировка и застройка, городское хозяйство, тип жилища и одежды его жителей, каков был городской образ жизни, который и является основным объектом нашего исследования.
СТАНОВЛЕНИЕ, ВОЗВЫШЕНИЕ И УПАДОК ГОРОДОВ
Процесс отделения города от деревни был длительным и многообразным. Он шел различными путями в одной и той же стране или области.
Город представляет собой тип поселения, стадиально более поздний, чем поселения сельские. У русских города возникли вместе с классовым обществом и поэтому с самого начала носили ярко выраженный феодальный характер. Еще в Древней Руси город возникал обычно как центр местной сельской округи, непосредственно с ней связанный. Феодально эксплуатируемая деревня была средой его развития, накладывавшей весьма заметный отпечаток на все стороны городской жизни.
Конкретные пути происхождения восточнославянских городов были разнообразны и во многом сходны с аналогичными процессами, протекавшими у других народов Европы и Востока. Город мог возникнуть и из рядового сельского поселения, и из центра сельской общины («погоста»), и из феодального замка, и из пограничной крепости, и из промысловой слободы, и из торгово-ремесленного «ряда», и из религиозного центра. Наконец, возможно образование города путем слияния нескольких, поселений, даже принадлежащих к разным перечисленным выше категориям.
В нашу задачу не входит анализ происхождения всех русских городов или даже наиболее значительных их групп. Эта работа в значительной мере уже проделана исследователями 6.
Напомним лишь, что такие крупные древнерусские города, как Киев, Чернигов, Великий Новгород, возникли, по-видимому, в результате слияния нескольких поселков, а Владимир был основан князем 7, что множество небольших городков Киевской, Ростово-Суздальской и Новгородской земли происходит от сторожевых крепостей 8, другие были некогда племенными центрами, как древлянский Овруч, или стольными городами удельных княжеств, как Севск, Трубчевск, Брянск, или княжескими замками, как Белгород или Любеч; а такие сравнительно крупные города, как Старая Руса, Великие Луки, Ростов и Суздаль, произошли От древних центров ремесла и торговли й. Не отличались существенно процессы городообразования и на втором, намеченном выше этапе — в княжествах Тверском, Московском, Суздальско-Нижнегородском. Это можно показать на примере некоторых городов Московского княжества.
Одни возникли из пограничных крепостей (Тушков, Перемышль, Руза, Верея, Радонеж), другие — как опорные пункты княжеской власти (Можайск, Звенигород, Дмитров), третьи-— прежде всего как торговые центры на водных путях (Волок Ламский, Коломна). Был тут и город, специально основанный удельным князем, давшим горожанам определенные льготы (Серпухов), и город, выросший у стен крупного монастыря (Троица — будущий Сергиев Посад, современный Загорск) 10. Рост посадов у монастырских стен московское правительство тщетно пыталось остановить и в XVI в.11
Наконец, некоторые города возникли как опорные пункты Руси в землях с нерусским, неславянским населением. В древности таким городом была, например, Белая Вежа, построенная на развалинах хазарского Саркела после его взятия Святославом в 965 г. Еще дальше на юг, у самого моря, лежала таинственная Тмутаракань 12. В Поволжье крупнейшим из таких городов был Нижний Новгород13. Позднее, в XVI—XVII вв., много таких городов появилось на русском Севере, в Среднем и Нижнем Поволжье, на Урале, в Сибири.
На Севере городами становились некоторые погосты — древние центры сельских общин14, такие, как, например, Вышний Волочек или Олонец. В XVI в. там создаются и портовые города (Архангельск) и промышленные центры, связанные с разработкой полезных ископаемых (Устюжна Железнопольская, возникшая первоначально как княжеская слобода) 15.
Наши источники позволяют составить представление о том, как именно — по решению правительства или по частной инициативе — создавались новые города.
Например, в 1649 г. по утвержденным царем «росписи и чертежу» строили заново Олонец при впадении в р. Олонец речки Мегречи, где ранее находился Большой Олонецкий погост. К заселению его были приняты меры, характерные для эпохи феодализма: в окрестных погостах из сыновей торговых людей «набраны» человек 60 (из 3—4 детей брали двоих, из 2—3 — одного; бездетные должны были выставить наймитов). Кроме того, было «набрано» 20 пушкарей из окрестных бобылей. Для всех этих людей строились дома: на первое время — один двор на несколько человек, которым предстояло еще обзавестись семьями 16. Известно, что Олонец никогда не стал крупным городом, но значение небольшого местного центра он сохранял и в эпоху капитализма.
В городах, которые основывались промышленниками сразу как торгово-ремесленные центры, также обычно строилась крепость и располагался военный гарнизон. В 1564 г. царь Иван IV дал жалованную грамоту Г. А. Строганову: «Пожаловал велел... ему на том пустом месте ниже Великия Перми... по Каме реке... на черных лесех городок поставити, где бы место было крепко и усторожливо, и на городе пушки и пищали учинити, и пушкарей, и пищалыциков и воротников велел... ему устроити собою (т. е. самому, без помощи государства.— М. Р.) для береженья от Нагайских людей и от иных орд, и около б того городка распахивати, и дворы ставити, и людей ему в тот городок неписменных, нетяглых называти» 17.
Так был основан Орел-городок. Селившимся там людям разрешалась беспошлинная торговля, свободное добывание соли («рассол варити»). На 20 лет они освобождались от всех податей, ямской посольской службы («и подвод послам не делать»), городового дела (не чинить укреплений). На них не распространялась юрисдикция областного Пермского суда (суд отдавался в руки Г. Строганова). Через 20 лет подати и повинности стали взимать, но только через Строгановых 18.
В XVII—XVIII вв. множество городов-крепостей возникло на засечной черте, продвигавшейся в южнорусские степи, защищая население от крымских татар. Только в 30—40-х годах XVII в. там было учреждено 28 новых городов. Но расцветом своим города Юга России обязаны внутреннему экономическому развитию страны. В XVIII в. процветали только те из них, где развивались промышленность, торговля, товарное земледелие 19. Подобную же картину можно было наблюдать на Поволжье и в Причерноморье.
Конкретные обстоятельства становления городов были по-прежнему весьма разнообразны. Поясним это на примере Воронежской губернии. Лишь один из ее городов (Богучар) был учрежден сразу как город (в 1779 г.); большинство — Коротояк, Острогожск, Бирючь, Валуйки, Новохоперск, Бобров возникли в XVII—XVIII вв. из крепостей-острожков, в которых селилось пришлое население (иногда «из черкас» — украинское, чаще — русские служилые люди). Горожанам иногда предоставлялись те или иные хозяйственные льготы. Из сельских поселений выросли в XVIII в. Землянск и Нижнедевицк, из слобод — Задонск и Старобельск. В 1708 г. после неудачного Прутского похода построена крепость и учрежден город Павловск, где поселены люди, выведенные из отошедших к Турции городов, и некоторое число пленных шведов. Переведенцы из Азова были размещены особой слободой и в Боброве, который также сделан городом 20.
Разнообразие путей возникновения и развития городов отмечают и исследователи западноевропейского средневековья, в частности у западных славян — поляков и чехов, которые, разумеется, не отличались в этом отношении сколько-нибудь существенно от других народов Европы 21.
Но с точки зрения формирования города как поселения все эти пути приводили в общем к одному результату. Если город возникал из сельского поселения, то на известном этапе он должен был защитить себя укреплениями и стать владением какого-либо феодального сеньора. Укрепления, однако, охватывали обычно не всю территорию города. За их пределами находилось «предградье», или посад, жизненным центром которого была торговая площадь — торг. Если город был специально основан феодальным сеньором и для привлечения в него населения давались какие-то льготы, то все начиналось с устройства укрепленного центра, под защитой которого вырастал посад, развивался торг. Если город образовывался из крепости, то ремесленники и иной люд, обслуживавший гарнизон, селились вне укреплений, на посаде, где возникал также большой или малый торг для окрестного населения. Наконец, если город возникал вокруг культового центра, например почитаемого монастыря, то укрепления монастыря становились его центром, а «светское» население образовывало посад или слободы вокруг него и, конечно же, здесь тоже создавался торг.
Независимо от особенностей происхождения города в нем возникали свойственные этому типу поселений общественные и частные сооружения для благоустройства, которые принято называть сооружениями городского хозяйства: водоотводы, мостовые, набережные, мосты, колодцы, позднее — водопроводы22.
В городах складывались и иные типы жилища, иная манера одеваться, иной распорядок дня, иные формы общественной и семейной жизни, отличавшиеся меньшей замкнутостью, словом, то, что мы называем городским образом жизни. Разумеется, не везде степень этих различий была одинакова. Она зависела прежде всего от развития города. В крупных, развитых городах городской быт выявлялся гораздо ярче, чем в маленьких городках.
Были и особенности, обусловленные различием путей происхождения городов. Так, в городах, развившихся из крепостей или феодальных замков, более мощными были укрепления центра. В городах, образовавшихся из нескольких поселений, долгое время прослеживались следы прежней их самостоятельности, выражавшиеся, в частности, в наличии кончанской организации с патрональным храмом, общественными зданиями, а иногда — и с особыми укреплениями 23.
Русские города были центрами развития ремесла и торговли, центрами военными и административными, центрами культурными и религиозными. Эти функции были в большей или меньшей степени свойственны всякому городу. Но не всякий город обязательно сочетал их все. У русских, как и у других народов, известны средневековые феодальные города, значение которых было преимущественно военным и административным, другие были в основном торговыми, третьи — ремесленными, наконец, четвертые (относительно немногие) — преимущественно культурными и религиозными центрами. И достаточно было одного из этих многообразных значений, чтобы поселение стало городом, чтобы в нем сложились те черты городского быта, о которых мы говорили выше.
Однако устойчивость города как поселения, его долговечность определялась главным образом тем, насколько тесно этот город был связан с округой, насколько прочен был создавшийся вокруг него рынок.
Остальные факторы могли со временем отпасть. Отодвигалась государственная граница и охранявшие ее города теряли свое военное значение. Изменялось направление торгового пути — и утрачивалось «международное» торговое значение многих городов. Прекращало свое существование даже мелкое феодальное княжество — и главный его городок уже не был «стольным», а мог и вообще утратить административное значение. Иссякали запасы важного сырья (болотной железной руды, глины, ценных пород дерева и т. п.) или исчезала в близлежащих лесах пушнина — и город переставал быть центром промышленности и торговли. Перемещали монастырь или почитаемую «святыню» — и уже не стекались на старое место паломники.
Если при этом вокруг него не было устойчивого местного рынка, город переставал быть городом. Он либо становился сельским поселением, с которого кто-либо из окрестных феодалов взимал специфические сельские доходы и повинности, либо вовсе исчезал с лица земли. Вслед за княжеским двором, военным гарнизоном или монахами покидали город купцы и ремесленники, которым становилось не на кого работать, не с кем торговать. А те жители, которые оставались, вынуждены были искать другие занятия.
Ветшали укрепления, приходили в негодность сооружения городского хозяйства. Оставшиеся жители предпочитали селиться вне старой крепости, поближе к пашням. И лишь старые, заросшие валы где-нибудь на окраине села напоминали, что тут когда-то был город. Такое место называли городищем24.
Если же создавшийся вокруг города местный рынок был достаточно прочен, то даже разоренный дотла неприятелем город восстанавливался из развалин в сравнительно короткий срок. В научной литературе трактуются преимущественно вопросы превращения негородского поселения в город. Но процесс становления городов обратим, и не только сельское поселение может стать городом, но и город может обратиться в сельское поселение. Изучение этого процесса во всем многообразии путей его развития весьма важно для нашей урбанистики.
В свете вышесказанного нам представляется затруднительным определить число русских городов в каждый из намеченных нами периодов. Тенденция к увеличению этого числа несомненна, но если учесть обратимость процесса развития городских поселений, то возникновение и рост одних городов могли в определенный период уравновешиваться упадком и исчезновением других. Учесть точно количество тех и других, с нашей точки зрения, не представляется возможным. Сведения разновременных источников относятся не к одной и той же территории, так как многие области и города часто оказывались надолго оторванными от русского государства, потом возвращались; на присоединившихся землях возникали новые города.
Кроме того, сведения источников не полны: летописцы, например, упоминали города лишь в связи с важными событиями, и значительное число городов остались не упомянутыми: археологами учтено значительно больше заброшенных городищ, чем названо летописями городов. По этим причинам вряд ли целесообразно сопоставлять результаты исследований в этой области, полученные за последние десятилетия25. Можно все же думать, что указанное летописями число русских городов IX— X вв.— два с лишним десятка — несколько занижено, названная же для середины XIII в. цифра — 271 город — весьма вероятна. После татарского разорения до XVII в. число городов (на менявшейся территории русского государства) колебалось в пределах 170—232, а ко второй половине XVIII в. достигло 336. В первой половине XIX в. число городов продолжало расти, и к 1856 г. в России насчитывалось 547 городов «штатных», 131 «заштатный» и 28 посадов — всего 706 поселений городского типа.
В целом тенденция роста числа городов лучше прослеживается при изучении ограниченных территорий в течение длительного времени.
ПЛАНИРОВКА И ЗАСТРОЙКА
В общих чертах сходной была планировочная структура городов, обусловленная их феодальным характером. Укрепленный центр — собственно «город», «детинец», «кремль» — занимал обычно господствующую возвышенность и имел, как правило, кучевую планировку: строения его группировались вокруг резиденции феодального сеньора и городского собора. Посад же имел планировку уличную. Улицы образовывались вдоль сухопутных дорог, соединявших город с другими городами или пристанью./ Количество и направление их обусловливались ограниченным числом ворот в городских укреплениях и числом линий укреплений. Улицы соединялись переулками; у ворот образовывались узлы улиц и переулков, запутанная сеть которых так характерна для всех средневековых городов вообще 26.
Некоторые особенности планировки русских городов были обусловлены характером их классовой структуры. Так, в русском городе очень силен был феодальный элемент. Крупные и мелкие феодалы, группировавшиеся вокруг верховного сеньора, не противопоставлялись городу, как это бывало в Западной Европе, а органически входили в состав его населения. Поэтому в русских городах был, как правило, один центр — кремль, или «град»,— а не два центра — феодальный замок и городской рынок с ратушей, как это бывало в западноевропейских городах, принявших так называемое Магдебургское право 27.
М. X. Алешковский различал и в древнерусских городах особенности планировки, связанные с их феодальным устройством: в княжеском городе улицы ориентированы на княжеский центр, в некняжеском — на реку28 (нужно думать, на речную пристань и торг).
Другой особенностью русских городов, сказавшейся на их планировке, было то, что участки, отводившиеся под усадьбы горожан всех сословий, были больше, чем соответствующие участки в Западной Европе и на Востоке. Застройка русского города была поэтому более свободной, и он занимал большую площадь, чем западноевропейский или восточный город примерно с таким же населением 29.
Свобода застройки обусловливала и другую особенность русских городов — относительно малую этажность жилых домов. В зависимости от географических условий жилой дом мог быть поземным, на низком или на высоком подклете, но даже у феодальной верхушки городского населения общее число этажей редко было более трех (считая и терема, и повалуши). Дороговизна земельных участков и связанное с ней господство высотных зданий для многих русских городов не наступили никогда. В городе имелись даже значительные незастроенные площади: широкие полосы вокруг укреплений, необходимые для успешной их обороны, пустыри между улицами, топографически неудобные места (напр. заболоченные участки вдоль реки и т. п.).
В начальный период существования городов планировка их была связана с особенностями происхождения. Города, образовавшиеся вокруг крепости или замка, чаще имели в плане вид треугольника (с детинцом на мысу в его вершине), вытянутого к берегу реки, где находилась пристань города. Города же, происходившие из нескольких поселков, имели обычно более округлый план с детинцом в центре. В дальнейшем, когда приобрели большое значение сухопутные дороги, для большинства русских городов стала характерной так называемая радиально-кольцевая планировка 30: от кремля и торга расходились улицы, ведущие к речной пристани, к сухопутным дорогам в различные другие города или сельские поселения. Если были другие линии укреплений, то они шли, применяясь к условиям местности (так, чтобы их защищали болота, реки, овраги), пересекая эти улицы, в общем, образуя круг более широкий, чем кремль (или сектор такого круга).
По мере роста города улицы-дороги продолжались за второй линией укреплений в том же направлении. Пространства между улицами долго оставались незастроенными. Наиболее полное впечатление о радиально-кольцевой планировке городов дают планы Москвы XVI—XVII вв., планы Великого Новгорода. Оба города как бы берут в кольцо своих укреплений часть реки. Но бывали города, располагавшиеся только на одном берегу реки. Это разновидность радиально-кольцевой планировки, представляющая собой не полный круг, а часть его. Общее — в направлении улиц от центра к периферии и укреплений — по дугам. Примером такой планировки могут служить Киев, Владимир.
Радиально-кольцевая планировка характерна не только для русских городов. Различные варианты ее наблюдаются и в средневековых городах Западной Европы. Л. М. Тверской видит сходство с планировкой Москвы в планах Амстердама, Кельна, Вены и особенно Милана 31.
Само центральное укрепление города — его кремль или детинец, как, впрочем, и вообще все городские укрепления, получало свою конфигурацию в зависимости от конкретных топографических условий и развития военной стратегии того времени 32. Древнейшие детинцы просто отгораживали какую-то часть мыса при впадении в реку другой реки или оврага и представляли собой в плане фигуру, близкую к сектору круга или треугольнику. Начиная с XII в. развились укрепления более правильного, геометрического — округлого, подковообразного, трапециевидного — плана, на которых могли эффективнее размещаться стрелки и оборонительные орудия. Примером могут служить кремли Дмитрова, Перемышля Московского.
Эта линия развития плана центральных укреплений городов продолжалась и в XVI—XVII вв. (городки, построенные Грозным в Полоцкой земле в середине XVI в., Тульский кремль 1514—1521 гг., города Сибири) 33. В старых городах с уже сложившейся планировкой центра новые укрепления в XV— XVII вв. перестраивались не один раз, но каменные или кирпичные их стены сохраняли, однако, в общих чертах конфигурацию древнего мысового городища, поскольку каждый раз мастерам приходилось считаться с существовавшей издавна планировкой города (Москва34, Псков, Смоленск, Серпухов и др.).
Для нашей темы важно, что каковы бы ни были городские укрепления — деревянно-земляные или каменные — их строительство, содержание и ремонт были делом горожан. Разумеется, работой руководили специалисты — мастера «городники» или «горододельцы», но все тяжелые работы выполняли горожане и окрестные крестьяне. Так было со времени появления городов и до тех пор, пока обветшавшие укрепления не были заброшены или разобраны. В 1522 г. вятчане жаловались на местных феодалов, что те, имея в городе осадные дворы, «сторожи с ними городовые не стерегут и города не делают, и потугов городовых не тянут, и улиц городовых в осадное время не чистят» 35.
Главная тяжесть содержания и обороны городских укреплений ложилась на горожан. В 1535—1538 гг. средства на строительство второй линии укреплений Китай-города были лишь частично даны из великокняжеской казны. Духовенство, московские феодалы, купцы дали равные доли общей суммы 36. Рядовые москвичи участвовали в строительстве своим трудом. Так же бывало при строительстве вторых линий укреплений и в западноевропейских городах37.
С появлением стрельцов, пушкарей, воротников охрана укреплений была с горожан снята, но оборона и повинности городоставления — строительства и ремонта укреплений — остались. Впрочем, ведь и эти служилые люди стали горожанами.
Итак, радиально-кольцевая планировка городов, исторически сложившаяся в процессе их развития, была характерна для России в X—XVII вв. К XVIII в. она устарела, путаница улиц и переулков основательно мешала жизни города; система обороны городов стала совершенно иной и старые укрепления не имело смысла поддерживать. Каменные стены многих городов в XVIII в. были разобраны (их материал использован для строительства общественных зданий и церквей) или стояли в развалинах, и лишь некоторые поддерживались как исторические памятники или резиденции феодалов. Деревянно-земляные укрепления остались в виде заросших валов, на которых в XVIII—XIX вв. обычно разбивали бульвары и городские сады, о которых еще будет идти речь в этой книге.
В середине XVIII в. правительство предприняло обширные работы по перепланировке старых городов, стараясь заменить лабиринт улочек квартальной «шахматной» системой или иными вариантами «регулярной» планировки городов. При этом приходилось сносить многие дома, и местные власти относились к планам перестройки обычно без энтузиазма. Есть любопытные свидетельства о пассивном сопротивлении горожан. В Дмитрове, например, оно длилось десять лет38. Все же под нажимом правительства перепланировка городов по составленным проектам велась, хотя в большинстве городов эти «проектированные планы» до конца осуществлены не были. Сама Москва осталась со старой радиально-кольцевой планировкой39, в Новгороде Великом Софийская сторона тоже почти не была затронута перепланировкой, а Торговая перестроена.
Так или иначе, во многих русских городах перестройка XVIII — начала XIX в. дала ощутимые результаты. К этому времени относятся сохранившиеся до сих пор архитектурные ансамбли новых центров городов с соборами, зданиями присутственных мест, гостиными дворами и иными постройками, возведенными в стиле классицизма или ампира, в целом удачно сочетавшиеся с традиционной свободной застройкой города. Их дополняли особняки живших в городе дворян и богатых купцов.
Такой облик русские города сохраняли до конца изучаемого нами периода. Застройка крупного города тесно стоящими «доходными» домами, создание фабричных кварталов — все это характерно для последующего этапа развития городов в эпоху капитализма. Однако и в XVIII —начале XIX в. в районах интенсивного развития промышленности (например, на Урале) возникают и развиваются иные города, изучение которых выходит за рамки нашей книги 40.
ОСНОВНЫЕ ЗАНЯТИЯ ГОРОЖАН
Ремесла
Ремесленники и купцы в быту города
Грузчики, лодочники,
возчики, ямщики
Военные и духовные
Домовладельцы
Отход
«Разделение труда в пределах той или иной нации,— писали в «Немецкой идеологии» К. Маркс и Ф. Энгельс, — приводит прежде всего к отделению промышленного и торгового труда от труда земледельческого и, тем самым, к отделению города от деревни и к противоположности их интересов» 41.
Говоря конкретно о русских городах эпохи феодализма, исследователи обычно ставили на первое место их торговое и промышленное значение. Так, Б. Д. Греков считал, что «город есть населенный пункт, в котором сосредоточено промышленное и торговое население, в той или иной мере оторванное от земледелия» 42. М. Н. Тихомиров также определял первоначально города как «постоянные населенные пункты, сделавшиеся центрами ремесла и торговли» 43.
Мы уже говорили, что каков бы ни был характер города, на определенном этапе важнейшими занятиями его жителей были промышленность (первой формой которой является ремесло) и торговля.
РЕМЕСЛА
Нам нет нужды характеризовать развитие ремесел и торговли в русских феодальных городах — этой важнейшей проблеме посвящена обширная научная литература, трактующая как общие вопросы развития городского ремесла, так и особенности ремесел отдельных городов и земель, а также крупных ремесленных специальностей44. Мы затронем здесь лишь довольно узкий и специфичный, но важный аспект этой проблемы — значение ремесел для самого городского быта, их роль в формировании народной культуры.
О том, какую роль играли ремесла в жизни развитого русского города, говорит, например, то обстоятельство, что названия ремесел буквально пронизывают всю городскую топонимику. Так, целый небольшой город мог называться по развитому в нем оружейному ремеслу — Бронницы. Характерно, что такие городки располагались вблизи другого крупного города, нуждавшегося в подобной продукции45. В больших городах целые районы и улицы назывались по важнейшим ремеслам — Бронная, Оружейная (позднее — Ружейная), Кузнецкие слободы в Москве, Щитная улица в Новгороде Великом и т. п. Моде указать также Гончарский и Плотницкий концы Новгорода, Гончарную слободу в Москве, Кирпичную — в Балахне, Красильницкую улицу — в Новгороде, Кузнецкие ворота — в Переяславле Южном и т. д. Эти древние названия сохранились до на го времени, несмотря на настойчивое стремление к переименованиям улиц, свойственное многим эпохам.
Большую важность представляет развитие в городах та ремесел, как ткацкое, портновское, скорняжное, кожевенное, ложное, литейно-ювелирное, обслуживавших не только окрестное крестьянство, но и горожан (в особенности сапожное крестьяне до XIX в. ходили в лаптях), благодаря чему в городе быстрее, чем в деревне, вытеснялись такие домашние занятия, как ткачество, шитье одежды, изготовление обуви.
Пожалуй, не меньшее, если не большее значение для наш темы имеет появление в городах особой группы ремесленных профессий, связанных с приготовлением пищи,— хлебников, пирожников, блинников, калачников, мясников, квасников, сытников, пивоваров и т. п. Можно даже сказать, что развитие подобных профессий является показателем «качественной» урбанизации поселения, поскольку указывает на значительно! преодоление замкнутости домашнего хозяйства, которое первоначально стремилось само удовлетворять все потребности членов семьи и особенно долго воздерживалось от приобретения на рынке готовой пищи. В то же время наличие ремесленников, специализировавшихся по изготовлению еды, говорит о развитии общественного, в частности торгового, быта (приезжие, да м сами горожане могли питаться вне дома, прямо на торгу), а стало быть — и о развитии денежного обращения, позволяющего подобные мелкие траты. В Туле в середине XVI в. почти треть всех лавок на рынке торговала разного рода продуктами и готовой едой 46.
Наконец, о развитии городов говорит и распространение профессии строителей — плотников, а позднее и каменщиков, поскольку деревенские жители вплоть до XIX в. относительно редко пользовались услугами специалистов.
Нужно сказать, что официальные данные, относящиеся к средневековью, неизбежно занижают количество живущих в городе ремесленников. Специалисты-ремесленники были и среди челяди живших в городе феодалов. Ремеслами и торговлей занимались многие «дворники», жившие в осадных дворах этих феодалов, а с XVI в., когда появились стрельцы и иные служилые люди по прибору — пушкари, воротники и т. п., многие из них также занимались ремеслами и торговлей.
С этой точки зрения следует корректировать как сами официальные сведения о наличии в городе ремесленников и торговцев, так и выводы о социальной топографии, о размещении ремесел, которые могли развиваться не только в ремесленных, но и в стрелецких слободах. Так, в середине XVII в. стрелецкому голове (полковнику) в Архангельске предписывалось особо следить за взаимоотношениями стрельцов с посадским населением, и в частности «мастеровым людем, которые в стрельцах (курсив мой.— М. Р.), платья и сапогов, и иного никоторого рукоделья, и плотничать, и работать без могорца... никоторыми делы не велеть» 47. Таким образом, среди архангельских стрельцов были и плотники, и портные, и сапожники, и иные ремесленники. В. А. Александров отмечает также большую роль, которую играли стрельцы в промышленном и торговом развитии городов Юга России 48.
Нельзя также совершенно исключать и наличие ремесленников даже, в таких традиционно «аристократических» районах городов, как детинцы, или кремли, поскольку ремеслом могли заниматься те же стрельцы и упомянутые нами «дворники». Однако в целом «классическим» местом средоточия ремесел были городские посады с их ремесленными кварталами и слободами.
В эпоху средневековья ремесленниками считались также мясники и рыболовы.
Представление о многообразии ремесел в русском феодальном городе дает перечень их, составленный для XVI в. Н. Д. Чечулиным. Ремесленники составляли тогда в среднем 20—25% всего населения города. Всего встречено 210 названий профессий. Наиболее значительная группа — 34 наименования — характеризует производство разного рода еды: хлебники, калачники, пирожники, пряничники, блинники, мучники, крупяники, мясники, рыбники, сметанники, сырники, квасники, кисельники и др. 32 профессии связаны с изготовлением одежды и обуви: шелковники, суконники, холщевники, ветошники, сырейщики, сыромятники, кожевники, сапожники, -башмачники, чоботники, подошвенники, лапотники, скорняки, портные швецы, шубники, кафтанники, епанечники, сарафанники, шляпники, колпачники, рукавичники и др. Много строителей: плотники, каменщики, кирпичники, оконнишники и др. Пожалуй, еще больше металлистов и оружейников: кузнецы, гвоздочники, замочники, ре-шеточники, игольники, булавочники, бронники, лучники, саадачники, стрельники, мечники, сабельники, железники, укладники (сталевары), котельники, золотари, серебряники, медники, оло-вянники, колокольники и др. К этим «горячим» профессиям примыкали гончары, горшечники, черепенники. С обработкой дерева связаны бочарники, ведерники, кадники, токари, столяры, веретенники, бердники и др. К художественным ремеслам нужно отнести иконников. Были ремесленники-грамотеи: «знаменщики», «пишут книги», «пишут на камени» и т. п.49
Рассматривая роль города в постепенной ликвидации изолированности, разобщенности деревни, обычно принято отмечать огромное значение в этом процессе торговли, городских купцов, привозивших и разносивших товары в самые глухие уголки сельской местности. Но ведь они торговали не только привозными товарами, но и изделиями ремесленников своего города. Именно городским ремесленникам, создававшим новые формы орудий труда и предметов потребления, принадлежит большая заслуга в общем прогрессе страны в целом и в каждой конкретной области. Известно, например, что в развитии сельского хозяйства большую роль сыграло распространение массивных железных рабочих частей для сельскохозяйственных орудий — сошников, плужных лемехов, резаков, серпов, лопат, топоров и т. п. Значительная, если не большая часть их привозилась из городов, при раскопках которых находят эти изделия, не бывшие в употреблении и, вероятно, изготовленные для продажи в деревню 50.
Многие новые изделия или новые формы старых изделий, выработанные городскими ремесленниками, стали в дальнейшем неотделимой частью русской народной культуры. Сюда следует отнести, например, развитие форм керамической, металлической и деревянной утвари, в частности посуды. Старое деревенское ремесло производило лишь несколько форм посуды — горшок, сковороду-«латку», миску. Городские гончары создали на основе этих народных традиций и знакомства с восточными, южными и западноевропейскими сосудами несколько десятков форм кухонной, столовой и парадной посуды51, без которых невозможно себе представить ни интерьера русского жилища, ни тем более праздничного русского стола.
Нет нужды говорить, какой вклад внесли русские городские ремесленники-строители в развитие русской национальной архитектуры, и в особенности в складывание внешнего облика русских городов с высокими шатрами крепостных башен и церквей, затейливыми кровлями домов, фигурными колонками крылец, нарядными наличниками окон. Но и гончары прибавили к этому рельефные терракотовые и сверкающие поливные изразцы, сочетавшие лучшие достижения мастеров Запада и Востока со специфически русскими сюжетами и традиционным орнаментом.