ВВЕДЕНИЕ
Закончился ХХ век. Пора
подводить итоги, в том числе в русской поэзии
второй половины столетия. Тем болеее, что и в
лирике, и в критике, и в литературоведении
присутствует сейчас почти физическое ощущение
завершенности пути как поэтического поколения,
начинавшего в период "оттепели", так и
законченности целой эпохи: от 50-х годов до
разорванного нынешнего времени.
Мотив прощания - чуть ли не
главный в современной лирике. "Мне страшно, что
жизнь прожита...", - произнес незадолго до своей
смерти В. Соколов, наблюдая, как один за другим
уходили в небытие А. Тарковский, Б. Чичибабин, Д.
Самойлов, Ю. Друнина, Р. Рождественский, Б.
Примеров, Ю. Левитанский, И. Бродский... Совсем
молодыми мы потеряли А. Башлачева, В. Цоя, И.
Талькова, А. Бардодыма, А. Испольнова, А.
Шадринова. Трагичны названия лирических
сборников конца ХХ века: "Противоборство и
потрясение" А. Парпары, "Посещение" В.
Соколова, "Слезы геральдической души" Д.
Пригова, "Языческая пляска" В. Смирнова,
"Ожидая небесного знака" Ю. Кузнецова,
"Судный час" Ю. Друниной. Прощаются с эпохой -
каждый по-своему - Т. Кибиров, Ю. Кублановский, Л.
Котюков. Литературоведы приняли вызов времени: в
80-х - 90-х годах появился ряд системных
исследований истории русской поэзии (372; 388; 392; 414;
450; 649; 658; 839). Их авторы "захватывают в поле
зрения не одну творческую личность, не один жанр,
например, или ту или иную тенденцию, а как бы
целое направление, имеющее свою вполне
определенную эстетическую, идейную,
мировоззренческую ориентацию. Таким образом
намечаются очертания сублитературы -
постмодернистской, почвеннической и других... Но
предмет этот не изучен, точнее, есть только
определенные подступы к его изучению". (510,С. 9).
В данной работе главной задачей как раз и
является попытка раскрытия всей сложности
идейно-эстетических исканий "почвенного"
направления русской поэзии в процессе ее
развития во второй половине ХХ века.
Из истории почвенничества в
России
Уже два столетия в России
ведется "извечный спор о путях. Спор
славянофилов и западников, почвенников и
космополитов, русистов и гуманистов..." (Д.
Самойлов (582,С. 419)). Один из виднейших западников
Х1Х века, А.И Герцен писал: "И мы, как Янус или
как двуглавый орел, смотрели в разные стороны, в
то время как сердце билось одно". В этой
известной "поэтической формуле" речь шла о
западниках и славянофилах... Славянофильство
возникло в конце 30-х годов Х1Х века как реакция на
"философское письмо" П.Я. Чаадаева, когда в
общественном сознании произошел идейный раскол.
Хотя о двух путях литературы и культуры говорили
задолго до славянофилов и Н.М. Карамзин, и
декабристы, и В.Г. Белинский в своих
"Литературных мечтаниях"... "Изучение
философских и политических теорий славянофилов
старшего поколения - И. Киреевского, А. Хомякова,
К. Аксакова и Ю. Самарина - показывает, - отмечал
Н.О. Лосский, - насколько несправедливо обвинять
их, как это часто делается, в принадлежности к
политической реакции. Все они были убежденными
демократами и считали, что славяне, в частности,
русские, особенно способны к претворению в жизнь
демократических принципов."(498,С. 64). О
славянофилах как предшественниках
"почвенничества" писал позднее А.Ф. Лосев:
"Славянофилы выросли на русской почве, они
сотворены из русской земли, они наполнены
основательным, непреклонным духом земли, они
прочно связаны с землей, их нельзя от нее
отделить, не повредив их существа...
...Славянофильство... представляло собой
национально-романтическую идеализацию старины.
В славянофилах чувствуется спокойствие,
уравновешенность и несокрушимая надежность.
Другое дело - наша современная эпоха. Со времени
славянофилов произошло почти полное распадение
покойной деревенской жизни землевладельцев."
(496,С. 222;227). Начало этой трагедии увидели
"почвенники" Х1Х века (сразу после реформы 1861
года). "Почвенническое движение в лице Ф.М. и
М.М. Достоевских, А.А. Григорьева, Н.Н. Страхова
оформилось как реакция на стремление философов
(западников и славянофилов - в равной мере) дать
рациональное объяснение феноменам мира. Главную
роль в почвенничестве играет начало
иррациональное, интуитивное, собственно
художественное, эстетическое", - утверждает
современный исследователь (621,С. 4). Это не совсем
так. Мало кто знает, например, что термин
"русская идея" впервые был сформулирован
Ф.М. Достоевским в 1861 году, а Федор Тютчев, близкий
к "почвенникам", ввел в оборот такое понятие,
как "Восточная Европа". Почвенничество,
"литературное и общекультурное направление в
России, зародившееся в 50-х гг. 19 в., явилось
отражением поисков самобытного пути развития
страны после Крымской войны; отвергало и
крепостничество ("кошмарное прошлое") и
западную буржуазную демократию ("чуму
буржуазную"), стремилось преодолеть
односторонность как славянофильства, так и
западничества (Ф. М. Достоевский, А. А. Григорьев,
Н. Н. Страхов). Констатируя оторванность
"просвещенного общества" от народа,
Достоевский полагал, что "образованность" и
ее представители должны слиться с народной
"почвой", приняв в себя ее главный элемент -
"христианскую связь в среде народной".
Общность со славянофильством сказалась в
провозглашении религиозно-нравственной основы
русского национального характера - в первую
очередь русского крестьянства". ( , С 292-293).
Конец Х1Х века прошел под знаком
разрушения религиозно-нравственных ценностей.
Последователи славянофильства предлагали даже
"подморозить Россию". (К Леонтьев).
В начале ХХ века подлинную
трагедию пережили не только славянофилы, но и
западники: "Никак нельзя сказать, чтобы у нас, у
просвещенного слоя, - писал Б.К. Зайцев, -
воспитывалось тогда чувство России. Скорей
считалось оно не вполне уместным. Нам всегда
ставили в пример Запад. Мы читали и знали о Западе
больше, чем о России, и относились к нему
почтительнее... Мы Россию даже мало знали... С тех
пор точно бы целый век прошел. Из хозяев великой
страны, перед которой заискивал Запад, мы
обратились в изгнанников, странников,
нежелательных, нелюбимых. Не приходится
распространяться. Все тут ясно." (574, С. 375).
После 1917 г. деятельность
Советской власти по существу была
"продолжением того курса, который был взят еще
Петром 1. Как и прежде, власть видит в России
только материал для сооружения здания, план
которого совершенно не связан с русской почвой, а
прямо заимствован из Европы." (626,С. 254). Впрочем,
эта "деятельность" в известной степени была
результатом общеевропейского развития. В том же
1917 году в своей знаменитой книге "Закат
Европы" О. Шпенглер назвал "закатом"
перерастание земледельческой зоны Европы в
"мировой город". Страшны для него и
следующие метаморфозы: "Вместо души - мозг,
вместо мифа ("сельского феномена") -
городская физика, превращающая "одушевленный
мир в интеллектуальную систему", вместо
символов - понятия, вместо божества - теории,
вместо предчувствия - гипотезы." Крестьянина
"осмеивают, презирают и ненавидят." Но он,
считал Шпенглер, является "единственным о р г а
н и ч е с к и м человеком, единственным
сохранившимся пережитком культуры."
Европа - великолепная, но
мертвая в сердцевине форма, Россия - избыток, даже
переизбыток живого содержания, страдающего от
бесформенности. Как соединить два начала? Ф.
Достоевский надеялся увидеть это соединение в
недалеком будущем, В. Соловьев, посвятив проблеме
синтеза почти всю свою жизнь, испытал сильнейшее
разочарование, подорвавшее его здоровье: "Есть
ли такая мировая сила, которая могла бы истинным
соединением соединить в исторической жизни
Божеское начало с человеческим... истину Востока
с истиною Запада?" - И. Ильин ответил
категорично: нет!
Снова и снова приходится
возвращаться к мысли Ф. Достоевского: "У нас
две родины: Россия и Европа." Это не просто
слова. В этом - с у д ь б а и России, и Европы.
В 20-х годах ХХ века о
славянофилах и западниках почти не говорили. Но
неразрешимая проблема заставила о себе
вспомнить. В первый раз дискуссия вспыхнула в 1939 -
1941 г.г. на страницах исторических журналов.
Вторая волна интереса к ним возникла в конце 60-х.
В 1969 г. на страницах журнала "Вопросы
литературы" разгорелась дискуссия о
славянофильстве. Участники дискуссии разошлись
во мнениях по вопросу о происхождении
славянофильства и его объективной роли. С.
Покровский, А. Дементьев, Б. Егоров, С. Машинский
считали славянофильство течением, возникшим в
страхе перед революцией, в целом консервативным.
Другого мнения придерживались А. Янов, А. Иванов и
В. Кожинов. Славянофильство, считали они,
возникло как реакция на обожествление царской
власти . Новый всплеск интереса - начало 90-х (См.
"Вопросы литературы", 1991 г.,ь 7).
Современное славянофильство
проявило себя в теории и практике "нового
почвенничества". Вот что пишет Г. Померанц:
"Беспочвенность, поиски "почвы" и т.п. суть
следствия перехода от слабо дифференцированного
традиционного общества к сильно
дифференцированному, индивидуалистическому,
плюралистическому,
"рыночному"...Почвенничество, как всякий
романтизм, фантастично и часто реакционно, оно
пытается остановить развитие (развитие или
гибель? - В.Б.), которое остановить невозможно, и
предлагает для этого негодные средства (а кто это
проверял? - В.Б.). Но оно должно быть п о н я т о
(Выделено мной. - В.Б.) в своей истинности." (881,С.
178, 181). Г. Померанц выделяет следующие общие черты
почвенничества: 1) поиск (восстановление) идеала
(романтического), 2) образ врага ("Запад") -
несовместимый с ним (Померанц считает, что самая
главная несовместимость - религиозная), 3) протест
против отчуждения, 4) установка на внутренний мир
человека (душу). "По сути дела, почвенничество, -
продолжает Г. Померанц, - своеобразная форма
протеста против о т ч у ж д е н и я, которое несет с
собой Новое время, против бесчеловечных сторон
общественного развития, если воспользоваться
выражением современного почвенника В. Солоухина,
- против отрыва людей друг от друга и от неба..."
(881,С. 181). А вот в чем, по мнению Г. Померанца,
уязвимость почвенничества: "Парадокс
почвенничества в том, что современное
всемирно-историческое содержание выступает в
нем в локальной и архаичной форме, что против
всемирного дьявола прогресса почвенники взывают
каждый к своему старому местному богу. В таком
споре дьявол всегда будет сильнее. Нечто сходное
уже было в Древней Римской империи... Выход был
найден в христианстве." (881,С. 183). Причина
раскола объективна: "В нашей стране
сохраняется огромный, сравнительно с Западом,
слой сельских жителей и огромный разрыв между
уровнем жизни этого слоя и городским уровнем,
между провинцией и столицей, между элитой и
массой. Элита беспочвенна по-новому, от
переразвитости, массы беспочвенны по-старому, от
незавершенности модернизации. Деревня и
провинция более не патриархальны, но они и не
модернизированы. Страна напоминает дом, в
котором десятки лет продолжается капитальный
ремонт, и люди живут среди строительных лесов,
стремянок и щебня, как герои "Котлована"
Платонова, в глубокой тоске, не в силах вернуться
назад, не умея пройти вперед, и это чувство тоски
по-своему выражает новое почвенничество." (881,С.
191). А. Солженицын, оппонент Г. Померанца, приходит
к подобному же выводу: "Ослабление тяги к земле
- большая опасность для народного характера. А
ныне крестьянское чувство так забито и
вытравлено в нашем народе, что, может быть, его
уже и не воскресить, опоздано - переопоздано."
(609,С. 553). Кстати, Солженицын тут же решительно
утверждает: "Станет или не станет когда-нибудь
наша страна цветущей - решительно зависит не от
Москвы.., - а от провинции." (609,С. 559). Даже А. Янов,
убежденный противник почвенничества, признает:
"Демократия медленно, но неуклонно
проигрывает - по мере того, как углубляется
эрозия либеральных ценностей и испаряется
доверие к Западу." (655,С. 27). В 1996 г. три философа:
А.А. Кара-Мурза, А.С. Панарин, И.К. Пантин
предприняли очередную попытку найти выход из
духовного кризиса в России:
"Духовно-идеологический кризис, охвативший
сегодня широкие пласты российского массового
сознания, проявляется в двух основных формах:
- в кризисе национальной
идентичности, утрате чувства исторической
перспективы и понижении уровня самооценки нации,
резко перешедшей от мессианской самоуверенности
к историческому самоуничижению;
- в разрыве единого духовного
пространства и утрате национального консенсуса
по поводу базовых ценностей, потерявших статус
"абсолютных" ориентиров и ставших предметом
общественной полемики.
Признаки современной духовной
дезориентации населения,
политико-идеологического разочарования и апатии
связаны в первую очередь с неожиданно быстрым
крушением очередного - на этот раз
антикоммунистического,
либерально-демократического социального мифа...
Эта способность к очередному оптимистическому
мифотворчеству еще раз продемонстрировала
живость религиозного архетипа в нашей
культуре..." (742,С. 157). Философы неизбежно
возвращаются к традиционной оппозиции:
"западники" - "славянофилы"
("почвенники"): "Проблема углубляется еще
и тем, что даже пребывание на зыбком пограничье
"двух варварств" не способно уберечь
цивилизацию, ибо "варварство охранителей" и
"варварство просветителей", взаимодействуя,
перемножаются, плодя особенно отвратительные
формы квазицивилизации, которые П.Н. Милюков,
оппонируя в 20-х годах нашего века понятию
"Евразия", назвал термином "Азиопа".
Думается, что и нынешняя политическая ситуация в
России несет на себе черты "Азиопы" - как
своего рода "дурного синтеза цивилизаций";
"западный" принцип плюрализма политических
партий сочетается у нас с "восточным"
принципом их структурирования как
противостоящих кланов, выстраиваемых не снизу
(на основе трансляции наверх определенных
социальных интересов и ожиданий), а "сверху"
- под конкретного лидера, подбирающего свою
"клиентуру". (742,С. 161). Три философа в
очередной раз предлагают вариант примирения
"западников" и "славянофилов":
"либерально-консервативный синтез"...- то
есть возвращаются к исходному пункту программы
"почвенничества" Х1Х века.
В очередной раз приходится
констатировать, что русская философия
представляет собой своеобразное "хождение по
кругу". Ее формальные особенности лучше всего
выделил А.Ф. Лосев: "1. Русской философии, в
отличие от европейской, и более всего немецкой
философии, чуждо стремление к абстрактной, чисто
интеллектуальной систематизации взглядов. Она
представляет собой чисто внутреннее,
интуитивное, чисто мистическое познание сущего,
его скрытых глубин, которые могут быть
постигнуты не посредством сведения к логическим
понятиям, а только в символе, в образе
посредством силы воображения и внутренней
жизненной подвижности.
2. Русская философия неразрывно
связана с действительной жизнью, поэтому она
часто является в виде публицистики, которая
берет начало в общем духе времени, со всеми его
положительными и отрицательными сторонами, со
всеми его радостями и страданиями, со всем его
порядком и хаосом. Поэтому среди русских так мало
философов par excellence (преимущественно): они есть,
они гениальны, но зачастую их приходится искать
среди фельетонистов, литературных критиков и
теоретиков отдельных партий.
3. В связи с этой "живостью"
русской философской мысли находится тот факт,
что х у д о ж е с т в е н н а я л и т е р а т у р а
является кладезем самобытной русской
философии..." (496,С. 213-214).
Истоки "почвенного"
направления русской поэзии
Высказывание Н. Рубцова ("Я
пишу, как Лермонтов о Родине...") говорит о
многом. Прежде всего о том, что
"крестьянскую", "почвенную" линию
нельзя отделять от всей русской поэтической
классики. Лермонтовская "странная" любовь
связана с созерцанием русской природы и русской
народной жизни ("дрожащие огни печальных
деревень"), которая воспринимается поэтом "с
отрадой, многим незнакомой". Последние слова о
том, что получить эту "отраду" не так-то
просто - ключ к пониманию того, что должен быть
мистический внутренний ток, духовный контакт
между русской природой и душой человека...В этом
стихотворении впервые любовь к России связана с
тайной ("Но я люблю за что, не знаю сам!"). Этот
момент почти буквально повторяется потом в
русской лирике, например, у Есенина ("Но люблю
тебя, родина кроткая, а за что - разгадать не
могу"). Видимо, окончательная разгадка этой
тайны, если она действительно возможна в
пределах исторического бытия - дело далекого
будущего. Однако, чувство тайны России отныне
стало краеугольным камнем русской поэзии,
камнем, на котором может быть построен храм.
Собственно, с этим "чувством" тайны связано
и знаменитое тютчевское стихотворение ("Умом
Россию не понять")..." (839,С. 40).
Тайна русской души сокрыта в
национальной поэзии. "В лирике наших поэтов, -
писал Н.В. Гоголь, - есть что-то такое, чего нет у
поэтов других наций, именно что-то близкое к
библейскому... Верховный источник лиризма -
Бог", однако приходят к нему "одни
сознательно, другие бессознательно, потому что
русская душа вследствие своей русской природы,
уже слышит это как-то сама собой, неизвестно
почему." (705,С. 250).
В русской классической поэзии
тема деревенской России всегда была одной из
главных (достаточно упомянуть хотя бы
хрестоматийную пушкинскую "Деревню"). И это
не просто "пейзажная" лирика. В стихии
русской души всегда "была видна
упорядочивающая сила мифа - мифа земли, почвы,
пространства." (621,С. 6). С. Франк в своей статье
"Мудрые заветы" высказал следущую мысль:
"Пользуясь позднейшим термином, можно сказать,
что Пушкин был убежденным почвенником и имел
некую "философию почвенности", лучше всего
он выразил ее в известном стихотворении 1830-го
года:
Два чувства дивно близки нам -
В них обретает сердце пищу -
Любовь к родному пепелищу,
Любовь к отеческим гробам.
Такая укорененность в родной
почве, ведя к расцвету духовной жизни, тем самым
расширяет человеческий дух и делает его
восприимчивым ко всему общечеловеческому."
(710,С. 17).
Ряд имен крестьянской поэзии Х1Х
века обычно начинают с Кольцова и Никитина,
забывая о таком поэте начала столетия, как Федор
Слепушкин. Обратил на него внимание сам А.С.
Пушкин, он помог выкупить поэта из крепостной
зависимости. Позднее Академия наук присудила Ф.
Слепушкину за его стихи золотую медаль.
Особое место в русской поэзии
занимает Н. Некрасов. Именно он "явил собой
первый пример поэта, живущего в городе, а
страдающего о деревне.." "Некрасов потому
мне дорог, - писал Я. Полонский, - что он, так
сказать, наш домашний поэт, наш почвенник; он
потому принес нам великую пользу, что,
обрабатывая нашу народную почву и расчищая ее,
дает возможность вырастить на ней со временем не
только русскую, но и общечеловеческую поэзию."
Конец Х1Х - начало ХХ веков -
время подлинного подъема "крестьянской
линии" в русской лирике. В эти годы творили
Леонид Трефолев, Иван Суриков (автор знаменитой
"Рябины" и не менее знаменитого
"Детства" ("Вот моя деревня...")) и поэты
его круга ("суриковцы"): Савва Дерунов,
Дмитрий Жаров, Алексей Разоренов, Матвей Козырев,
Иван Родионов. К ним примыкали Иван Осокин,
Никтополион Святский, Максим Леонов, Спиридон
Дрожжин. В 20-х годах стали широко известными
"новокрестьянские" поэты: Николай Клюев,
Сергей Есенин, Сергей Клычков, Петр Орешин,
Александр Ширяевец, Михаил Артамонов, Павел
Радимов, Василий Наседкин и др. По тематике и духу
творчества были к ним близки Иван Молчанов,
Дмитрий Горбунов, ранний Александр Жаров, поэт и
художник Ефим Честняков, Павел Дружинин, Иван
Доронин, Василий Ерошенко. Последний более
известен... в Японии, где издано трехтомное
собрание его сочинений. Дело в том, что он писал
не только на русском, но и на японском языке,
много путешествовал, изучал народную культуру
многих стран, был знаком с Лу Синем и
Рабиндранатом Тагором.
Термин "новокрестьянский"
"во многом условен. Он употребляется главным
образом для того, чтобы подчеркнуть отличие
поэтов... от их предшественников,
"крестьянских" поэтов Х1Х и ХХ веков." (338,С.
15). "Новокрестьянские" поэты были в полном
смысле слова профессиональными литераторами, но
земля в их глазах отличалась "особой
святостью". Новейшими чертами их поэзии стало
явно отрицательное отношение к цивилизации
(подробный сравнительный анализ их творчества
дан в книге Т. Савченко (580)).
Наиболее величественная и
загадочная фигура среди поэтов-
"новокрестьян" - Николай Клюев.
Н.Клюев обладал богатейшими
запасами народной художественной и философской
мысли, огромной культурой. В своих текстах "он
опирался на самый широкий круг источников,
полное выявление которых требует коллективных
исследовательских усилий" (512, С 81). Но уже
сейчас очевидно, что клюевские
противопоставления: мировая культура -
варварство; традиции русской культуры - западная
цивилизация; традиции народа - "советская"
культура; крестьянская культура - промышленная
цивилизация; народная крестьянская культура -
культура официальная - определили лицо
"почвенной" поэзии второй половины ХХ века.
"Говорят, что Есенин возник
непосредственно из Кольцова, а также из глубин
народных, - отмечал М.М. Бахтин. - Но это не так.
Кольцов - это эпизод в русской литературе...
Есенин... явился как совершенно литературное
явление из Клюева..." (682,С. 113). В ХХ веке поэзия
Есенина оказала на русскую поэзию и на ее
читателей "совершенно особое воздействие"
(Ю. Мамлеев). "Все русские поэты от земли, - пишет
В. Цыбин, - в той или иной мере воплощают в себе
судьбу С. Есенина, его боль, его муку жить с
открытым сердцем..." (963,С. 220). Так, В Гусев
считал, например, что "вопрос о наличии
традиции "Кольцов- Есенин - Рубцов" не
представляется сложным". И, действительно, в
научной литературе неоднократно говорилось о
есенинской "школе", о "направлении" и
"течении" в поэзии, при этом назывались
имена А. Прокофьева, Б. Ручьева, Н. Рыленкова, А.
Жигулина, Н. Рубцова, И. Лысцова и др.
"Со времен Кольцова в русской
поэзии тянется одна золотая нить, связанная с
народным ладом, - пишет Ю. Кузнецов. - Она прошла
через Некрасова и Никитина, на краткое время
посеребренная Клюевым, дошла до Есенина, а от
него через А. Прокофьева дотянулась до Н.
Тряпкина..."(776,С. 78). Новокрестьянская поэзия -
одно из неповторимых проявлений художественного
сознания века. Во многом ее продолжением явилось
творчество А. Твардовского, М. Исаковского, Н.
Рыленкова, А. Прокофьева и А. Яшина, хотя "школы
не было, так как черты эти существовали у каждого
порознь, не объединенные общей мыслью."(702,С. 120).
Школа появилась позже: "Между последними
стихами Клюева, Есенина, Клычкова и этими
строками Рубцова ("...никогда Природа здесь не
знала потрясений"), а также других современных
ему поэтов крестьянской ориентации - расстояние
в добрую полсотню лет. Но черты, объединяющие их,
ощутимы и в музыке стиха, и в "деревенских"
образах, и в неповторимой интимно-утвердительной
интонации, в целом же их поэзия является
выражением "особого рода художественного
сознания, связанного с крестьянским трудом, с
древними крестьянскими воззрениями на природу, с
особой символикой и лексикой, освещенными
многовековым опытом, с непогасшими, невыцветшими
по сей день яркими красками языческой
образности." Генетическая связь
новокрестьянской поэзии с новейшей лирикой
"родины милой" несомненна."(525,С. 270). Н.
Сидоренко, руководитель семинара в Литинституте,
в отзыве на дипломную работу Рубцова писал:
"Может показаться, что в отдельных стихах Н.
Рубцова слух улавливает "есенинские"
интонации. Возможно. Но это не подражание, а
национальное сродство творчества, и тут С.А.
Есенин в чем-то помог младшему брату, в чем-то его
поддержал и утвердил."(347).
Некоторые проблемы типологии
литературных направлений
В 1980-м году А. Пикач с некоторым
раздражением заметил: "Все следят за сменой
"громких", "тихих", "медитативных"
и прочих. Словно бы лирику каждые пять лет
охватывают новые порывы. Но школы не меняются.
Они соседствуют." (877,С. 4). А. Пикач был прав по
существу, но использовал не тот термин.
Правильнее было бы сказать так: "Направления
не меняются. Они соседствуют." Вообще термины
"школа" и "направление" часто путают.
Например, в свое время многие отметили
"условность терминологического определения
"тихая лирика", которое, конечно, не отражало
в полной мере своеобразия поэтического
направления..." (748,С. 44). Впрочем, в большинстве
случаев критики не видели особой надобности в
четкой терминологии и пользовались
общепринятыми определениями. На пагубность
подобной практики обратил внимание В. Ковский:
"Порой критика и литературоведение
ограничиваются указанием на "стилевые
течения", хотя одной стилевой близости для
объединения писателей в художественное течение
явно не достаточно. Как правило, остается
невыясненным, на какой идейно-эстетической
основе подобная близость возникает и в какой
степени она вообще должна присутствовать, чтобы
разговор о стилевом течении получил научную
обоснованность." (452,С. 149). Хотя и он сетовал на
то, что "ни один из терминов в такой
"неточной" науке, как литературоведение, не
может претендовать на адекватно полную передачу
характеризуемого им художественного явления."
(452,С. 200).
В своих "Лекциях по
эстетике" Гегель определил литературные
направления как особые типы мировоззрения и
вместе с тем как этапы в развитии "духа". В
России в качестве термина слово
"направление" впервые было использовано в
декабристской критике. Программная статья В.К.
Кюхельбекера, напечатанная в альманахе
"Мнемозина" за 1824 г., носит заглавие "О
направлении нашей поэзии, особенно лирической, в
последнее десятилетие." В этой статье
раскрывалась общая идейно-художественная
направленность поэзии того времени,
использовалось в ней и понятие "школа". Об
общей направленности творчества писателя или
литературы определенного периода (с
использованием и другого термина: "школа")
писали А. Бестужев, И. Киреевский, В. Белинский, Н.
Чернышевский, Н Добролюбов.
В советское время в 20-х г.г. они
почти перестали употребляться, в Литературной
энциклопедии 1934 года термин "направление"
отсутствовал вообще. В дальнейшем наблюдался
разнобой в использовании понятий "течение",
"направление", "метод".
В 1957 году Б. Реизов отнес одно из
самых употребительных понятий - художественное
направление - к числу самых неразработанных. Со
временем, постепенно стало складываться
"представление о литературе как механизме
сложных взаимодействий... оно... обязывает не
ограничиваться изучением отдельного
произведения в качестве изолированного объекта,
поскольку это означает, в сущности, отказ от
научного познания." (701, С. 55).
В 1976 году П. Глинкин посвятил
проблеме поэтического направления специальную
статью. В ней он писал: "Иной уровень
представляют литературные конгрегации вида школ
и течений, а также направлений, если последнее
понимать не как синоним слова "метод", но в
более узком, традиционном смысле... Если
типологическое единство предполагает
сочетаемость определенных признаков, то на
уровне школ, течений и направлений это
обязательно с о д е р ж а т е л ь н ы е признаки."
(701,С. 61).
За рубежом также прекрасно
понимали необходимость использования в
литературоведческих исследованиях
сравнительно-типологического метода:
"Сравнительный метод... дает нам ключ к
установлению сходств и различий сопоставляемых
объектов и в этом смысле является
универсальным... Без сравнения трудно понять -
даже в пределах одной национальной литературы -
динамику процесса, проникнуть в механизм
наследования и смены традиций, накопления
художественных ценностей." (Д. Дюришин (422,С. 5));
"...любой текст обретает существование лишь
после того, как он подвергнется классификации в
соответствии со своей ценностью." (Р. Барт (359,С.
17)).
Близость типологического и
сравнительного изучения литературы как раз и
состоит в том, что "то и другое предполагает
сопоставление литературных явлений как исходное
начало их научного анализа. Однако не всякое
сравнительное исследование литературных фактов
представляет собой исследование типологическое.
В отличие от сравнительно-исторического подхода
к литературе типологическое ее изучение
предполагает выяснение не индивидуального
своеобразия литературных явлений и не просто их
сходных черт, и не связей как таковых, а раскрытие
тех принципов и начал, которые позволяют
говорить об известной литературно-эстетической
общности, о принадлежности данного явления к
определенному типу, роду." (961, С. 12). Причем
нужно учитывать и тот факт, что
"типологическое единство в литературе -
общность не статическая, а динамическая." (960,С.
59). "Структура литературного направления не
представляет собой нечто застывшее, - отмечал М.
Храпченко, - она изменяется, отражая перемены в
творческом восприятии и обобщения
действительности... Отсюда возникает
необходимость учитывать при типологическом
изучении литературных направлений этапы их
развития. Тем самым снимается противоречие между
синхронией и диахронией." (960,С. 72).
Развитие
историко-типологического подхода к явлениям
литературы началось после "оттепели"
(работы М. Бахтина, А. Лосева, В. Жирмунского, Д.
Лихачева, Г. Поспелова и др.). Однако исследований,
специально посвященных типологии определенных
литературных направлений и школ, было не так
много. В 70-е годы проблема борьбы литературных
направлений и идейных течений стала исчезать из
поля зрения исследователей, все больше времени
уделялось типологии метода, в частности,
социалистического реализма. "Практически не
нашло применения по отношению к советской
литературе 30 - 50 - 60 - х г.г. понятие
"направление" (несмотря на наличие,
например, такого значительного явления, как
"деревенская проза" 60- 70 - х г.г., имеющая ряд
признаков именно единства направленческого
типа...", - констатировал в 1990-м году Б. Кондаков
(761,С. 5).
В истории поэзии наблюдалась
еще более удручающая картина. Может быть, этому
системному анализу мешало "опасение
возможности ослабления внимания к частному,
неповторимому (при рассуждениях, что в стилевых
течениях, школах индивидуальное выступает как
элемент общего и таким образом преодолевается
субъективность формы и содержания, происходит
слияние индивидуально-своеобразного с
объективным). Но типология вычленилась из
сравнительного литературоведения, а обнаружение
расхождений и тождеств между компонентами есть,
как известно, основа любого аналитического рода
познания." (702,С. 120). Следовательно, сравнение не
только предполагает изучение специфики объекта
"(индивидуального, национального,
исторического); напротив, с помощью сравнения
можно установить, в чем заключается это
качество." (В. Жирмунский).
Одно из первых определений
термина ("течение") дал А. Соколов: "Термин
л и т е р а т у р н о е т е ч е н и е обозначает те
разновидности, разветвления, изменения
литературного направления, которые возникают в
процессе его развития, отражая идейное и
общественное развитие эпохи. Термин л и т е р а т у
р н а я ш к о л а целесообразно связать с наличием
у определенного круга писателей и поэтов,
образующих литературное направление,
определенной художественной программы,
определенной системы литературных эстетических
принципов." (925,С. 401). Г. Поспелов не видел особых
различий между терминами "течение" и
"направление": "...Идейно-литературное
течение - это творчество группы писателей той или
иной страны и эпохи (большой или совсем маленькой
группы - это бывает по-разному), отличающееся
общностью своей п р о б л е м а т и к и и обычно
развивающееся преемственно на протяжении
определенной ступени национального развития."
(556,С. 259). На взгляд И.Ф. Волкова, "понятие
художественного течения наиболее определенно
разработано в теоретических трудах Г.Н.
Поспелова. С его точки зрения, течение - это
общность художников на основе единства
социально-идеологической позиции, поскольку она
нашла выражение в содержании их художественного
творчества (в их "идеологическом
миросодержании") по терминологии Г.Н.
Поспелова." (384,С. 160). В статье А. Гуревича
(Литературоведческий энциклопедический словарь)
подробнее сказано об отличительных особенностях
направлений и школ: "В соответствии с наиболее
распространенной точкой зрения понятие
"направление" фиксирует общность глубинных
духовно-эстетических основ художественного
содержания, обусловленную единством
культурно-художественных традиций,
однотипностью миропонимания писателей и стоящих
перед ними жизненных проблем, а в конечном счете -
сходством эпохальной культурно-исторической
ситуации. Но само миропонимание, т.е. отношение к
поставленным проблемам, представления о путях и
способах их разрешения, идеологические и
художественные концепции, идеалы писателей,
принадлежащих к одному направлению, могут быть
разными. В этом отношении направления отличаются
от литературных группировок и школ,
предполагающих непосредственную
идейно-художественную близость и
программно-эстетическое единство их
участников" (491,С. 232 - 233) (т. е., отношение школы к
направлению - отношение части к целому. - В.Б.). В
данной работе за основу взято определение
направления, сформулированное И.Ф. Волковым.
* * *
Во второй половине 50-х годов в
русскую литературу вступили будущие "тихие"
лирики: В. Соколов, А. Передреев, С. Куняев. Начало
60-х - время "громкой", или "эстрадной"
поэзии (Р. Рождественский, Е. Евтушенко, А.
Вознесенский). Середина и конец 60-х годов уже
прошли под знаком "тихой" лирики (Н. Рубцов,
А. Прасолов, В. Казанцев, О. Фокина, уже
упоминавшиеся В. Соколов, А. Передреев, С. Куняев).
Критики, назвав их "тихими", тем самым
искусственно ограничили данное направление
рамками поэтической группы. Они не обратили
внимания на то, что подобная лирика появилась еще
в 50-х годах (сборники В. Соколова, Н. Тряпкина, С.
Викулова, А. Романова, ранние стихотворения Н.
Рубцова), просто ее не было слышно в шуме
"эстрады". В тот период "размежевание в
поэзии получило более острые формы, чем в
прозе". (388,С. 87). Подобно тому, как в Х1Х веке
официальная идеология "самодержавия,
православия и народности" с явным недоверием и
опаской относилась к славянофилам и
"почвенническому" направлению в литературе,
в 60-х годах ХХ века писателей, связанных с землей,
с деревней, "характеризовали как
неославянофилов, защитников регресса и
апологетов антиисторизма". (388,С. 87) А Дементьев
писал в 1969 году: "Нельзя не удивляться тому, что
целый хор критиков и поэтов с таким усердием
разрабатывает тему об уважении к старине именно
как "церковную" тему. Программа КПСС
обязывает нас вести непримиримую борьбу..." (717,
С. 235). В 70-е годы, несмотря на постепенное
разложение партийно-государственных структур,
гнет цензуры оставался по-прежнему сильным,
однако необычайный взлет интереса к истории, к
истокам, возникший в 60-х годах, затормозить было
уже невозможно. Пошли в рост "массовые
почвенные силы" (А. Ахиезер), которые "вышли
из почвы (т.е. из низов)." (352,С. 189). "Сегодня, -
писал А.С. Карпов, - когда открывающийся перед
человеком мир становится все более широким,
очень важно не утратить органической связи с
родной землей." (743,С. 259). С почвенничеством
связывал процессы, идущие в литературе, в
частности, в "деревенской" прозе и
"тихой" лирике, даже Ф. Кузнецов, называя ее
"идеологической, консервативной линией."
(799,С. 230). К середине 70-х годов термин "тихая"
лирика" почти полностью исчез из критического
обихода, одновременно в стане "тихих"
произошла дифференциация, после которой
почвенническое "ядро", "целое направление
в поэзии" (В. Акаткин) продолжило свою эволюцию
(сборники А. Передреева, Н. Тряпкина, Б. Примерова,
И. Лысцова, О. Фокиной, В. Казанцева, Ю. Кузнецова и
др.). Не прекращалась идеологическая,
эстетическая и политическая борьба и в 80-е годы, в
том числе и в литературе. Со второй половины 80-х
годов наблюдалось повсеместное стремление
разных народов нашей страны, в том числе и
русского народа, к государственной и культурной
самостоятельности. Несмотря на то, что
популярность поэзии в это время снизилась, споры
поэтические бушевали не менее яростно, чем
политические. Сохранилось размежевание поэтов и
в 80-х годах: теперь их разделили на
"традиционалистов" и "модернистов".
Терминологическая путаница
всегда мешала литературоведам. Названия двух
основных направлений в русской поэзии менялись
на протяжении трех десятилетий с невиданной
быстротой и легкостью. Каких только определений
и ярлыков они не получали: и
"интеллектуалисты" против
"описательщиков", и "громкие" против
"тихих", и "авангард" против
"народников"... Известно,что почти любой спор
в науке - это спор о терминах. Термин
"почвенное" направление с течением времени
устоялся и утвердился как в критике,
публицистике, так и в литературоведении. Еще в 1961
году Л. Аннинский в статье "Корни и побеги"
отметил, что "поэтическое направление, о
котором мы будем говорить, называют в критике
"деревенским", "почвенническим"...
Поколение это, которому не досталось огневой
военной юности Е. Винокурова и Б. Слуцкого,
почувствовало себя окончательно взрослым в
середине пятидесятых годов"..."Здесь иные,
как мы условно говорим, - крестьянские корни."
(668,С. 607-608). Восемь лет спустя А. Михайлов, чувствуя
категоричность таких определений, как
"деревенские", "крестьянские", тем не
менее свел этих поэтов в одно "крестьянское
течение", предлагая отличать лириков по
"органической связи их с землей" (846,С. 254). В
альманахе "День поэзии-76" (46), в ответах на
анкету "Сегодня и завтра нашей поэзии" В.
Кожинов выделил направление "так называемой
деревенской поэзии", А. Михайлов говорил о
"деревенском крыле" в поэзии, о
"деревенской лирике", а подвел итог В.
Чалмаев, назвав и поэтов, и прозаиков подобной
ориентации "почвенными авторами".
"Почвенное направление",
"почвенные" поэты, поэты-"почвенники" -
все это разновидности самоназвания. Может быть,
точнее всех сказал о них А. Передреев: "Конечно,
все они абсолютно разные, друг на друга не
похожие, но всех их объединяет одна почва. Эта
почва родины, природы, деревни - главный учитель
Николая Рубцова." (873,С. 351). Кстати, Н. Рубцов не
признавал термина "деревенская лирика",
хотя говорил о "деревенской теме" в своем
творчестве: "Оторвались от деревни и не пришли
к городу... А у меня есть тема своя, данная от
рождения, деревенская... Я пишу о ней, как
Лермонтов о Родине". (696). "Поэты, пишущие о
деревне, - отмечал Н. Старшинов, - уже не выглядят
сейчас такими "чисто" деревенскими, как,
скажем, поэты, писавшие двадцать и более лет
назад." (933,С. 9). Не случайно В. Солоухин выступил
против термина "деревенские поэты", хотя
считал, что есть "деревенская тема" (612,С.103).
Более последовательны в терминологическом
отношении С. Куняев и В. Цыбин. Для них поэты этого
направления (Б. Примеров, Н. Рубцов, А. Передреев и
многие другие) - "русские почвенные поэты"
(963,С. 224). Вот что по этому поводу сказал А.
Ланщиков: "Вскоре после того, как появился
термин "деревенская проза", появился было и
термин "деревенская поэзия", последний
как-то не прижился, но все же многое в творчестве
Жигулина, Рубцова и некоторых других поэтов
объяснялось их деревенским происхождением".
(480,С. 41). В 1980 году Г. Седых уже говорил о "полосе
почвенничества" у многих поэтов нашего
столетия"(911,С. 35); о "национальной почве" у
поэтов этого направления рассуждал А. Павловский
(444), широко употребляли термин И. Роднянская, Г.
Малышева(510) и другие литературоведы.
"Почвенное" направление
своими корнями связано с крестьянской культурой
и мировоззрением, но назвать его
"новокрестьянской" поэзией нельзя, т.к. этот
термин уже имеет в науке точный адресат и
временные рамки. "Почвеннической" - тоже,
из-за ассоциации с известным направлением Х1Х
века. Определение "тихая" лирика оказалось
некорректным, неточным и, в конце концов,
несостоятельным, как и определение
"деревенская" проза. Оба эти названия ущли в
прошлое, в историю литературы. "Крестьянской
линией" в русской поэзии данное направление
назвать также нельзя, т.к. в основе его -
мировоззренческие установки, а не происхождение.
К тому же многие из так называемых
"крестьянских" поэтов давным-давно живут в
городах (О. Фокина, Ю. Кузнецов, Э. Балашов и др.).
Поэтому и был выбран термин, сохраняющий и связь
с традицией, и идеологический подтекст, и не
вызывающий упреков в поверхностности. В научный
оборот он был окончательно введен в 1991 году.
Поэты этого направления
"пользовались заслуженным вниманием, так как
верно схватывали и выразительно передавали те
стороны современного сознания, которое
социальная психология называет маргинальным,
т.е. одновременно несущим в себе черты разных
общественных сфер, в данном случае - городской и
деревенской." (444,С. 234). О подобном явлении в
прозе писали В. Сурганов, А. Газизова, Л. Вильчек и
другие исследователи. Так, В. Сурганов полагает,
что "практически оно получило наиболее
ощутимый общественный импульс именно с начала
60-х. Писатели, избравшие его, обращаются к тем,
кто, по образному выражению В. Шукшина, стоит
одной ногой на речном берегу, другой же - на борту
отчалившей от этого берега лодки. Кто,
переселившись из деревни в город, приносит сюда,
в новую для него деловую, нравственную, бытовую
атмосферу крестьянские воспоминания и привычки,
представления о труде, домашнем укладе, семье.
Происходит взаимодействие, нередко
драматическое, переплав обоих начал, порождая
явление, обозначенное термином
"маргинальность", привлекшее внимание
многих современных мастеров". (616,С. 619). К
сожалению, применительно к поэзии эту тему
истолковывают исключительно "как тему
"ностальгии" по старому укладу, как тему
"раздвоения души" между городом и деревней.
Такой подход к ней был бы слишком легким.
Когда-то, как мы знаем, и поэзию Есенина пытались
уложить в эту "хитроумную" схему." (389,С. 462).
Понятие "почва" давно уже
стало многозначным. Философ И. Ильин писал о доле
русского народа: "Первое наше бремя есть бремя
земли... Второе наше бремя есть бремя природы... И
третье наше бремя есть бремя народности". (739,С.
23). Из одного только этого высказывания видно,
насколько связаны между собой эти понятия.
"Первоосновой"
почвенничества стал язык: "Многим из нас, -
говорит А. Романов, - вышедшим из деревень,
здорово повезло: с самого дня рождения наши зыбки
окунулись в народную речь, как в животворящую
купель... ...Слух деревенского детства еще не
осознанно, но уже празднично долетал до корневых
глубин родного слова, до тех сокровенных завязей,
которые звучали во времена, может, раннего
славянства." (900,С. 6). У поэтов этого направления
стремление к "почве" проявилось и в
особенном, свойственном только им почти
профессиональном отношении к фольклору. В 50-х
годах Н. Рыленков, В. Боков, С. Викулов работали
как фольклористы: собирали частушки и песни,
выпустили несколько сборников ("Живая вода"
Н. Рыленкова, "Русская частушка" В. Бокова,
"Антология вологодской частушки" С.
Викулова). Чуть ранее А. Твардовский написал
несколько "песен" для Государственного
русского народного хора им. Пятницкого, среди
которых более половины - частушки: "Шуточные
частушки подруг невесты", "Частушки жениха и
его друзей", "Плясовые частушки",
"Частушки" и др. (241). В 60-х - 70-х годах Ю.
Адрианов как фольклорист исследовал песенный
быт многих деревень и сел Приволжья, собирал
народные песни Б. Примеров, много сил отдал
изучению фольклора, мифа и пропаганде трудов А.Н.
Афанасьева Ю. Кузнецов.
В 1991 году А. Агеев в своей
концептуальной статье доказывал, что
"почвенная" поэзия представляет собой
"особый тип мышления, корни которого уходят в
глубочайшую языческую древность". (658,С. 222).
Спустя пять лет Г. Белая повторила эту мысль:
"Идеология, политическая позиция,
историко-философская концепция, тематика и
поэтика "деревенщиков" на нынешнем этапе -
все это может быть понято как особый тип культуры
со своей системой этических и эстетических
ценностей, укорененных в традиционном
крестьянском пространстве старой и новой
России." (683,С. 55). Но ведь И. Роднянская еще
тогда, в 1991 году, поправила А. Агеева, заметив:
"Почитание земли в русской культуре
давным-давно христианизировано." (897,С. 55).Так,
Соня Мармеладова умоляла Раскольникова
поцеловать землю и просить прощения у
матери-земли (смесь языческих и христианских
представлений). Святые Отцы учили, что у человека
три матери: мать по плоти, крестная мать и
мать-земля (Россия). Великий грех поэтому -
сквернословить, плевать на землю, а покидать
Россию - все равно, что бросать свою мать.
"Почвенники" скорее по зову сердца, чем
осознанно, понимали это. Духовная основа
отсутствовала, но зерна евангельских истин
падали в подготовленную почву. "Земля - смысл
земной жизни, обожение ее - вот центр
почвенничества", - писал П. Флоренский (634).
В древности слово
"крестьянин" буквально означало:
"крещеный человек", "христианин" и
только потом - земледелец. Поэтому сельчане в
советское время были не крестьянами, а
колхозниками. Религиозный смысл названия был
утерян почти полностью, хотя и в психологии, и в
мировоззрении сельских жителей (как и во всем
русском народе) в частичном, искаженном виде
христианские ценности сохранялись. Кстати,
"почвенную" поэзию и по этой причине назвать
"крестьянской" нельзя, и "деревенской" -
тоже. Тем самым все сведется лишь к тематике. В
отличие от течения, в основе которого -
социально-идеологическая позиция, литературное
направление - более протяженное во времени
явление, это "единство творчества писателей по
общему типу художественного содержания, прежде
всего в зависимости от того, в чем, в какой
стороне жизни художник видит основной, высший
смысл человеческого существования или, напротив,
корень, причину бед и мучений человека." (384,С.
161). И сейчас не над темой "деревни", а над
"темой о России" бьется немало истинных
поэтов, чье чувство - высшей, гарантированной
судьбою пробы." (А. Агеев (658,С. 221)).
* * *
Проблема эволюции поэзии - одна
из важнейших проблем современного
литературоведения.
Актуальность данной работы
определяется основной ее целью: выявить
типологическую общность направления (наиболее
общие характерные приметы в творчестве поэтов) и
проследить их мировоззренческую,
идейно-тематическую, жанрово-стилевую и
этико-эстетическую эволюцию.
Выбор объекта исследования
(творчество поэтов "почвенного"
направления, пришедших в литературу
преимущественно во второй половине 50-х годов)
мотивирован тем, что уровень осмысления этого
литературного явления не может быть признан в
настоящее время удовлетворительным. Необходимо
заполнить пробел в истории русской поэзии.
Целью исследования (выявить
истоки направления, проследить его эволюцию,
установить временные рамки) определены и его
задачи :
- выявить социокультурные
причины вызвавшие "почвенное" направление к
жизни,
- идейно-тематические,
этико-эстетические, стилевые и жанровые общности
и различия,
- преобладающие мотивы,
- доминирующий тип лирического
героя,
- место и роль Н Рубцова и Ю
Кузнецова в данном направлении и в русской
поэзии в целом,
-степень влияния и
взаимовлияния поэтов в рамках направления и в
русской поэзии второй половины столетия.
Необходимо также:
- проведение
сравнительно-типологического анализа
фольклорно-мифологической
образно-символической системы и лирики поэтов
"почвенного" направления,
- определение степени и качества
творческого заимствования (фольклоризма и
мифологизма).
Методологической,
теоретической и методической основой работы
являются труды классиков отечественной и
зарубежной филологии и философии: А. Афанасьева,
Ф. Буслаева, А. Веселовского, А. Потебни, М.
Бахтина, А. Лосева, Н. Бердяева, О. Шпенглера и др.
В работе учитываются также
основные теоретические труды ведущих
современных отечественных и зарубежных
литературоведов, критиков и философов: К.
Азадовского, В. Базанова, И.Ф. Волкова, Д. Дюришина,
Ю. Лотмана, М. Маковского, Г. Поспелова, М.
Храпченко, Г. Померанца и др.
Основные методы исследования:
сравнительно-типологический,
историко-проблемный, проблемно-тематический.
Сравнительно-исторический,
сравнительно-сопоставительный и
контекстуальный методы сочетаются с принципом
системности и целостности анализа.
Вспомогательные методы: биографический,
лингвопоэтический (лингвистическая типология).
Центральный методологический и методический
принцип исследования - принцип историзма.
В работе учтен опыт
типологического исследования русской поэзии
второй половины ХХ века (работы В. Зайцева, В.
Гусева, П. Выходцева, В. Дементьева, А. Михайлова,
В. Кожинова, Ю. Минералова, А. Павловского, П.
Глинкина, И. Шайтанова и др.); типология
конкретизирована (на материале творчества
поэтов одного направления).
Новизна работы определяется
выбором объекта исследования
(историко-типологическое исследование лирики
поэтов "почвенного" направления,
сравнительно-типологический анализ образной
системы поэтов-"почвенников"). Новым
является и объем привлекаемого для решения
поставленных задач материала, охватывающего
почти сорокалетний период развития русской
поэзии.