Настоящая статья посвящена истории представителей одного городского производства XVII века, а именно специалистов по горячей обработке железа, - кузнецов на Белозерском посаде. Автор, насколько это возможно, попытался проследить их быт, организацию производства, ассортимент изделий, ориентацию ремесла, взаимоотношения ремесленников между собой и правительством и другие стороны их жизни.
Источниками для исследования послужили различные опубликованные и архивные материалы из фондов центральных и местных учреждений.
Во всех городских центрах Московского государства XVII века развивались прежде всего те ремесленные производства, на продукцию которых был определенный спрос со стороны городского и сельского населения. К таким производствам относилась обработка металла, дерева, продуктов животного сырья и природных минералов - глины, камня, известняка. Эти производства основывались как на местном, так и на привозном сырье. Наиболее благоприятными были условия для развития тех ремесел, которые обеспечивались местным сырьем.
Белозерский край был богат болотной железной рудой, особенно бассейн реки Уломки. Уездные крестьяне добывали железную руду и, переплавляя ее в своих домашних домницах, получали полуфабрикаты (сошное, прутовое, кричное железо, "выбойки", "полицы"). В источниках иногда упоминается также местное телепневое, лемеховое и опарошное железо. Последнее получали после переплавки криц. С середины XVII века имеются сведения о том, что в уезде "рудные железные угодья" отдавались на оброк местным жителям (1).
Издавна наметившаяся специализация западной и южной частей Белозерского уезда (Бадожская, Тумбажская, Андожская, Вадбальская и другие волости) (2) по выплавке железа обусловила и развитие там же кузнечного производства, особенно в селах Санникове, Танищах, Сямском, Мегры, Городище, Сязме, Луковцах и др. (3)
Продукцию своего железодобывающего производства крестьяне сами (или посредством скупщиков) поставляли в город Белоозеро, а также в другие города. Так, на городской белозерской ярмарке "О соборном воскресенье" (воскресенье на первой неделе Великого поста) в конце XVI - начале XVII века шла оживленная торговля укладом и расковным железом и слуги Кирилло-Белозерского монастыря покупали там сотнями сошное железо и клинья уклада (4). Это сырье приобреталось для работы монастырских кузнецов. На всем протяжении XVII века рынок города Белоозера постоянно подпитывался железными полуфабрикатами крестьянской выплавки. Кроме крестьян и скупщиков, железные полуфабрикаты привозили в город и белозерские кузнецы. Всего в 1629/30 году, по данным таможенной книги (по 27 явкам*), было привезено 908 пудов различного железа - в сохах, крицах, прутьях, выбойках. Однако основная масса "росковного" железа, измеряемого в пудах и штуках, шла "в проезд" - мимо города, и торговцы платили лишь проезжую пошлину (всего в 71 явке около 5,5 тысячи пудов на 2 тысячи рублей). Кроме "росковного" железа, в проезд шло и штучное сошное железо (в 13 явках 1342 штуки). Это железо было как "большой руки", когда 1 штука сохи-полосы весила около 1 пуда, так и "малой руки", когда 1 штука весила около 0,5 пуда. На одном возу помещалось до 30 сох "большой руки" или до 60 сох "малой руки". В 1638 году 1 соха железа "большой руки" стоила 4 алтына (5). Преобладание "проезда" железных полуфабрикатов над "привозом" в город объяснялось тем, что в уезде были распространены договорные подрядные операции о поставках железа, когда скупщики или сами крестьяне вывозили выработанную продукцию к месту доставки.
Железо из уезда шло в Каргополь, Вологду, Углич, Ярославль, Москву и другие города. Так, зимой 1634 года крестьяне Белозерского уезда и посадские люди города Белоозера привезли в Вологду на продажу 300 пудов прутового железа и 2980 штук сошного железа "большой, середней и малой руки", всего на 475 рублей (6). К. Н. Сербина отмечала, что из Белозерского уезда на Тихвинский посад на протяжении всего XVII века привозилось железо, из которого выковывался тихвинский уклад (7). В 1677 году белозерский торговец Петр Локтев "подряжал" крестьян Тумбажской волости, а Иван Ширяев - крестьян Бадожской волости выплавлять для них железо, которое они затем перепродавали (8).
Естественно, что наличие богатейшей природной базы сырья способствовало развитию и городского кузнечного производства. По сведениям С. В. Бахрушина, в конце XVI - начале ХVII века город Белоозеро был "значительным центром, вырабатывавшим металлические изделия" (9). Белозерские кузнецы в больших количествах ковали по заказу Кирилло-Белозерского монастыря гвозди однотесные и двоетесные (последние употреблялись для сбивки двух тесин при обивке судов или стен, на 1 пуд их приходилось до 1 тысячи штук), скобы барошные (судовые), топоры, косы, котлы, пищали и станки к пищалям. Кроме этого, монастырь покупал на посаде у кузнецов гвозди, скобы, топоры и другие изделия. "Ножики белозерского кузла" пользовались большой известностью и за пределами белозерской округи. Они выполнялись с деревянными (репчатыми), шадровыми, то есть неглад-
* Явка - письменное или устное заявление в таможне о привезенных товарах.
кими, пористыми, а также с костяными рукоятками. Их делали как городские, так и волостные кузнецы (10). К этому перечню изделий белозерских кузнецов В. С. Барашкова добавила и колокола местных церквей - "клепала" (11). Дозорная книга 1617/18 года упоминает в городе Сковородинную улицу в Воскресенском сороку (12). Возможно, на этой улице в XVI веке жили кузнецы - мастера по изготовлению сковородок, так как известно, что в русских городах средневековья жители расселялись по профессиональному признаку, и иногда это отражалось и в названиях улиц (13).
В конце XVI века, по подсчетам П. П. Смирнова, на основании данных дозора 1617/18 года, в городе могло находиться до 260 тяглых посадских дворов (14). В то же время в городе, по нашим подсчетам, могло насчитываться до 140 дворов беломестного населения (представители административного аппарата, служилые люди гарнизона, представители церковного причта, монастырские и церковные дворники и т. д.). Всего в городе могло находиться до 400 "живущих" дворов с населением до 2 тысяч человек обоего пола. После событий "лихолетья" 1601- 1603 годов и "литовского разгрому" дозор 1617/18 года обнаружил лишь 28 живущих посадских дворов и 100 беломестных дворов, то есть всего 128 живущих дворов (15). Со временем город оправился от всех потрясений, и в 1674-1676 годах в нем насчитывалось уже 340 тяглых дворов, а с учетом беломестного населения - 432 двора и дворовых места (16).
Таким образом, во второй половине XVII века город Белоозеро по числу населения несколько превосходил аналогичные показатели конца XVI века. Городское население пополнялось за счет возвращения "сошедших" с посада людей, за счет новоприбывших, за счет перевода в тяглецы части беломестного населения и за счет естественного прироста. Однако численность ремесленников-кузнецов была не очень велика. Например, в конце XVI - начале ХVII века посадских кузнецов могло насчитываться до 12 человек (17). Переписью 1674-1676 годов на Белоозере зафиксировано 10 таких дворовладельцев (18). В действительности кузнецов было несколько больше, чем по официальным сведениям. По данным других источников, на Белоозере, кроме "вековых", то есть коренных потомственных кузнецов (Чмутовых, Попониных, Огвоздиных, Кункиных, Агеевых и др.), можно насчитать еще несколько кузнецов "пришлых", а также непостоянно занимающихся промыслами (Алексей Борисов, Иван Кошелев, Ермол Семенов и др.). В крупнейших русских городах количество кузнецов было несравненно больше, чем в рядовых городах. Например, в 40-х годах в Вологде только тяглых кузнецов было 90 человек (19). Для Белоозера же имеющееся количество кузнецов было достаточно, так как оно соответствовало спросу населения города и частично округи на кузнечные продажные изделия и на услуги кузнецов (заказные работы). Падение спроса на кузнечную продукцию началось с уменьшения торгового значения города после перемещения грузопотоков с Онего-Шекснинской Волжской системы на Северо-Двинскую - Сухоно-Волжскую систему (в конце XVI века), а также после событий смутного времени. Конкуренция со стороны уездных крестьянских кузнецов также способствовала уменьшению спроса на городское "кузло". По воеводской росписи 1658 года, в городе было учтено 7 кузнецов-дворовладельцев, причем у 5 ремесленников учтены также взрослые братья и сыновья (всего 13 кузнецов) (20).
Посадские кузнецы во всех городах, где не было казенных кузнецов, находились на учете у воевод, так как они довольно часто выполняли в принудительном порядке заказы казны по изготовлению различных изделий. Упоминание в росписи взрослых членов семьи кузнеца свидетельствовало о том, что они помогали ему в работе, поскольку кузнечный технологический процесс требовал участия в производстве (при наличии одного горна) молотобойца и, возможно, помощника для раздувания мехов, переворачивания поковок, охлаждения в воде изделий, заточке их и т. д. Впрочем, для нетрудоемких подсобных операций кузнецы могли использовать и малолетних помощников или женщин.
Для работы кузнецов требовались специальные помещения - кузницы. Официальные описания посада, однако, содержат очень скудные сведения о них. Так, Дозорная книга 1617/18 года упоминает лишь одну "государеву" (казенную) пустую кузницу, а перепись 1674-1676 годов - только три действующих оброчных (21). На самом деле у посадских кузнецов кузницы стояли на их дворах так же, как и другие производственные помещения, - мыловарни, кожевни, солодовни у мыльников, кожевников, солодовников. За эти дворовые промысловые заведения тяглецы оброка не платили, и официальные переписи их не фиксировали. Об этом есть прямые указания для Вязьмы, где в 1617 году "14 кузниц на посаде в разных местах в оброк не положены, потому что стоят те кузницы у них у посадских людей на их на тяглых живущих дворех" (22), и для Устюжны Железопольской, где в 20-х годах "ремесленным людем в остроге и за острогом в кузницах и солоды на овинах сушить и крашенины делать и новины белить указано по все дни беспенно и без заповеди" (23). В последнем случае речь шла об отмене штрафов за производство всех видов работ (ранее запрещенных ввиду пожарной опасности на городских дворах). Впоследствии, если кузницы выносились из дворов на посад, они облагались оброком. Таким образом, число семейств кузнецов на Белоозере в XVII веке могло быть более десяти.
В 1647 году по царскому указу было "велено зделать на Белоозере 300 рогатин (ручное оружие в виде двулезвийного широкого копья на древке. - М. Б.) в добром железе с укладом по образцу, а кузнецам за те рогатины, за уклад и за железо, и за дело дата по 2 алт. 2 ден. за рогатину из кабацких и таможенных доходов". Воеводе предписывалось строго следить за качеством работы и за плохую работу на кузнецах "доправить пени" по 2 рубля 4 алтына 1,5 деньги (24).
В 1654 году шесть посадских кузнецов делали для казны различные изделия: Андрей Клементьев сын (Клишин) - два лома, 150 заступов, 8 кирок и 50 лопат - на 14 рублей 10 алтын 4 деньги, Патрикей Самойлов - два лома, 134 заступа, 8 кирок, 33 лопаты - на 12 рублей 18 алтын 2 деньги, Есип Кондрашин - один лом, 145 заступов, 9 кирок, 53 лопаты - на 14 рублей 3 алтына 4 деньги, Федор Чмутов - два лома, 265 топоров и 8 кирок - на 28 рублей 19 алтын 4 деньги, Пятой (Федоров) сын Чмутов - два лома, 250 топоров и 8 кирок - на 26 рублей 10 алтын 4 деньги, Федор (Тихонов) сын Агиев - один лом, 185 топоров и 9 кирок - на 19 рублей 20 алтын 2 деньги. Всего: 10 ломов, 700 топоров, 429 заступов, 50 кирок и 136 лопат - на 115 рублей 16 алтын 4 деньги. Деньги "за уголье и за железо, и за уклад, и за дело" были выданы кузнецам из таможенных доходов (25). Очевидно, для работы кузнецам был определен какой-то срок, но об этом в источнике не упомянуто. Количество и ассортимент изделий для работы кузнецы распределяли между собой с учетом своей квалификации и опыта. Поковка ломов и кирок из-за простоты изготовления выпала на всех кузнецов, а более сложная работа по поковке топоров была отдана самым опытным кузнецам.
Работа по правительственным заказам была всегда непредвиденной для кузнецов, нарушала их производственный ритм и "планы", создавала трудности с оплатой труда и была им в тягость. Показательно, что сразу же после получения заказа они в своей челобитной сообщали, что "их товарищи кузнецы Панька Васильев сын Чмутов да племянник ево Павка Чмутов живут Белозерского уезда волости Липинский Борок, сшед из города без государева указу, и куют всякое кузнечное дело...", и просили вернуть их на посад (26). Видимо, эта челобитная осталась без последствий, так как в 1680 году, когда белозерских кузнецов "взяли для сыску серебряной руды" (в источнике не указано, куда конкретно), то они снова жаловались, что в волости Липин Борок живет посадский кузнец Иван Павлов сын Чмутов, "на Волоке Словинском живут посадские кузнецы Афонасей да Илья Ивановы дети Чмутовы з братьею, отбегаючи государевой службы, и кормятся они кузнечным промыслом" (27). Отметим, что такое явление наблюдалось и в первой половине века. Так, в 1639 году посадский кузнец Ермолко Семенов "сшел с посада и стал в стрельцы на Москве" (28). Видимо, "отход" тяглых кузнецов из города продолжался на протяжении всего XVII века. Это было связано с тяжестью государственной податной службы, а также с тем обстоятельством, что местный спрос на кузнечную продукцию на посаде был невелик и на заказные выгодные (но не на правительственные) работы среди кузнецов существовала жесткая конкуренция.
В 1670 году для Приказа ствольных дел (Оружейной палаты) белозерские кузнецы сковали 6450 гвоздей двоетесных по 16 алтын 4 деньги за тысячу. В 1671 году для этого же Приказа "велено сковать на Белоозере и в уезде монастырскими и волостными кузнецами 20 тыс. гвоздей двоетесных". Свою долю - 6450 гвоздей - посадские кузнецы сковали, и "те гвозди с отпискою послали к Москве в Приказ с посадским человеком Петрушкою Деменовым". Уездные же кузнецы задержали изготовление своей доли, и Приказ торопил их с работой. В этом правительственном заказе принимало участие 17 посадских и уездных кузнецов (29).
Также принудительно кузнецы использовались и для местных казенных нужд. Так, в 1697 году им было приказано сделать для белозерской таможни новые торговые гири на 12 золотников тяжелее старых (30). С другими местными казенными учреждениями, например с "квасным и сусляным кабаком" в первой половине XVII века и с Белозерским рыбным двором во второй половине столетия, посадские кузнецы строили свои отношения на основе вольного найма. Так, в январе 1616 года для квасного и сусляного кабака кузнецы ковали "пятки к поваренным дверям", а в апреле - "ключ делали да пробой". Кроме того, у них же кабацкие целовальники купили два топора и висячий замок (31). С администрацией Белозерского рыбного двора у посадских кузнецов взаимоотношения были более солидные. Так, кроме выполнения разных мелких кузнечных работ на рыбном дворе, кузнецы (по данным расходных книг двора второй половины XVII века) иногда продавали тысячами скобы судовые своего производства (Алексей Ананьин, Семен Чмутов, Никита Корнашин), а также подряжались ковать скобы "на государевы прорезные суды". Так, 25 ноября 1689 года кузнец Герасим Кузьмин сын Корнашин подрядился сковать к 16 марта 7 тысяч скоб "из своего из мяхкого железа" (32), а Алексей Ананьин сын Клишин да Данило Семенов сын Чмутов 15 декабря 1696 года подрядились сковать 9 тысяч скоб к 17 марта тоже из своего железа за 16 алтын 4 деньги за тысячу. Поручителями за Алексея и Данилу выступали кузнецы Михайло Патрикеев да Федор Кункин (33). Из договоров ясно, что кузнец в месяц мог сковать 1,5-2 тысячи скоб без особой спешки, с учетом выполнения других заказных работ и поковки изделий на продажу. Обычный объем заказа для кузнеца, использующего труд членов своей семьи (брат, племянник, сын), колебался от 1 до 4 тысяч скоб при оплате за работу от 14 до 16 алтын 4 денег за 1 тысячу штук из материала подрядчика. При более крупных заказах практиковалась форма совместного выполнения работы двумя семейными артелями. Лишним доказательством простоты изготовления скоб является сопоставление их цены с ценой двоетесных гвоздей: цены эти были одинаковы.
Особенно тесные связи у посадских кузнецов были с властями Кирилло-Белозерского монастыря. Эти связи сложились с XVI века (если не раньше). На протяжении всего XVII века, по данным приходо-расходных книг, монастырь постоянно закупал на Белоозере и на монастырских ярмарках у Белозерских мастеров (Огвоздиных, Чмутовых, Попониных, Клишиных, Агеевых, Борисовых, Самойловых и др.) кузнечные изделия: тысячами - гвозди и скобы судовые, сотнями - ножи, косы, иглы, подковы конские с гвоздями подковными, десятками - колокола конские, топоры дровосечные и плотницкие, пешни (железные ломы с трубкой для вставки деревянной рукоятки), сохи с присошками и точила. Помимо этого, монастырь постоянно подряжал кузнецов для изготовления скоб барочных, гвоздей, топоров, кос, ножей и т. д., а также для ковки "разной церковной мелочи". Так, в 1651 году братья Григорий и Пятой Федоровы дети Чмутова "нанялися в Кириллов монастырь у властей на 300 пудов на церковные на железные связи и на всякую церковную железную мелочь, что понадобитца в Новоезерской монастырь (приписной монастырь к Кирилло-Белозерскому. - М. Б.) на церковь в дело к каменному храму, связи церковные и в окна решетки, и в двери подставки, и к крестам чепи, и всякое кузнечное церковное дело". Григорий со своим сыном Федором подрядился на 200 пудов, а Пятой - на 100 пудов, но не доделал "сполна", и Григорию с сыном и с монастырским слугою Богданом Булычевым по изготовлении своей доли "из своего железа" пришлось доделывать работу за Пятого Чмутова (34). Большое количество скоб барочных и гвоздей было необходимо монастырю для его судов и судов его приписных монастырей, на которых доставлялась соль с монастырских варниц и другие запасы.
Власти Ферапонтова монастыря также "подряжали" для кузнечных работ посадских ремесленников. В 1679 году Ананий Клементьев ковал для монастыря "однотесного гвоздья тысячу за 30 алт." (35). Иногда монастырские власти доставляли оборудование, требующее ремонта, прямо на посад в кузницы. Так, 1 августа 1658 года "из Никитского монастыря, что на реке Шексне, посылано на Белоозеро кузнецу ковать веретено мельнишное, та жатку, да пяльник" (снаряд для растяжки кожи, шкурок, сукон и т. п.) (36).
Реже обращались к услугам посадских кузнецов состоятельные торговцы. В 1639 году Михаило Попонин чинил котел (в источнике не сказано, какой - пивной, мыловаренный и т. д.) Ивану Мелентьеву сыну Бабину за 20 алтын (37). Нам известен лишь один случай, когда 6елозерец посадский человек Петр Яковлев сын Деменев в 1669 году подрядил кузнеца Семена Григорьева сына Чмутова ковать скобы судовые в количестве 1350 штук по цене 8 копеек за 100 штук (38). Такое положение объясняется тем, что белозерские торговцы заказывали суда у крестьян Белозерского уезда в селах Ухтоме, Великоселье, деревнях Юрки, Волково, Новцы и др., а железную оснастку для судов (скобы) изготавливали крестьяне-кузнецы этих же поселений. Из этих примеров видно, что белозерские кузнецы ковали простейшие изделия, выработка которых не требовала высокой квалификации. Разделения труда в кузнечном промысле, когда производитель специализировался бы на производстве определенного вида изделий, не было, что свидетельствовало о невысоком уровне организации ремесла. Совмещение же кузнецами работы по заказам с работой на рынок говорило о том, что феодальная форма организации ремесла была еще живуча и не вытеснялась рыночной формой организации производства.
По отдельным документам можно судить о технической оснащенности посадских кузниц. Например, в книге записей челобитных Приказной избы от 1689 года записано челобитье кузнеца Петрушки Федорова сына Кункина, у которого воры "пограбили" кузницу в ночь на 22 марта: "...покрали у него в кузнице двои клещи железные большие да четыре средних, два молотка больших, да четыре одноручных, да 20 замков клетчатых сделанных, да замок-щелкун - всего де того по цене 6 рублей с полтиною, да сверх того ж неведомые воры в той моей кузнице железа и иного чего сколько де будет покрали, того де ему не ведомо, потому что де осмотретца не успел..." В ту же ночь был ограблен другой кузнец - Иван Титов сын Попонин, у которого "неведомые воровские люди ходили в кузницу и воровали - около дульного меха обрезали кожу и снасть коноплянную от крюка отрезали ж, цена меху и снастей 1 руб. 8 алт. 2 ден." (39). Из этих документов можно заключить, что в кузнице у Петра Кункина было, очевидно, два горна (по числу молотов и клещей), каждый из которых обслуживали как минимум 2 человека - кузнец и молотобоец, что техническое оборудование было несложным и кузница являлась одновременно и хранилищем изделий, сработанных на заказ или на продажу, и сырья (полуфабрикатов железа). В оборудование кузницы входили, кроме перечисленных орудий труда и горнов, еще наковальни, гвоздильни - трафареты для выковки разномерных гвоздей, бородки для проделывания отверстий в изделиях, зубила и насеки для рубки железа, чаны с водой и другие нехитрые средства. Возле каждой кузницы находились угольники с запасом угля.
Несмотря на обилие лесов вблизи города, перед кузнецами всегда стояла проблема дров "на уголье". В 1691 году Петр Кункин со своим отцом Федором избили попа соборной церкви Елисея за то, что тот отказался продать им "на уголье" свою старую избу, и привлекались за это к суду (40).
Таким образом, кузница представляла собой мелкое производственное заведение с 1-2 горнами и простейшим оборудованием (более сложное оборудование, например плавильные печи, в источниках не упоминаются). Такое заведение могло работать, очевидно, лишь при наличии заказов или при необходимости пополнить товарную продукцию производителя по мере ее реализации.
Говоря об имущественном статусе посадских кузнецов, надо отметить, что почти все они были "молодшими" людьми, следовательно, государственные и мирские подати несли в минимальном размере, а некоторые были даже бобылями и облагались бобыльской податью, намного меньшей, чем сошная подать тяглецов. Так, по данным Окладной книги 1650 года, бобыли кузнецы Григорий Федоров сын Чмутов и Ананий Клементьев сын Клишин платили старый бобыльский оброк соответственно 6 алтын 2 деньги и 4 алтына 2 деньги. При изменении окладов, вызванном "сыском" и возвращением в тягло беглых посадских людей, первый стал платить 2 алтына, а второй - 1 алтын (41). По сыску 1642 года кузнец Патрикей Самойлов был взят в тягло из "подсоседников" Осипа Галкина и стал жить "своим двором" (42). Возможно, что его хозяин как-то использовал кузнеца для работы на себя, и в этом случае проявлялась уже не только материальная зависимость одного человека от другого, но и социальная. В 1646 году у кузнеца Петра Офонасьева сына Деревянного, который жил с племянником Федором Терентьевым "на подворничестве", проживал, например, Васька Никитин сын Хонеев (43), который мог работать у кузнеца в подсобных (подручных) при кузнице. О такой зависимости дворников прямо свидетельствует одно разъяснение источника (сыскные дела 1642 года): "...а иные дворники и захребетники на Белоозере не сысканы, потому что поехали они от тех людей, у кого живут для их и своих промыслов" (44). Возможно, свои отношения хозяева и "захребетники" оформляли кабалой и договором (45), что было обычной феодальной традицией, в рамках которой временно удерживались отношения зависимости. Такие более или менее состоятельные кузнецы, которые держали у себя на подворьях зависимых от них людей, выбирались на государственные местные службы. Так, кузнец Петр Деревянный в 1648 году был целовальником в белозерской таможне и со своими товарищами-целовальниками привлекался по делу о неправильном составлении таможенных беловых книг. Из дела видно, что он был грамотным человеком (46).
Кузнечное хозяйство требовало немалых затрат (расходы на сырье, уголь, оборудование кузниц), а промысел был не всегда прибыльным, и кузнецы нередко занимали деньги. Так, в 1637 году Федор Афонасьев сын Чмутов занял в долг 45 рублей у белозерского помещика смольнянина Гневаша Моложенникова (47), в 1647 году Тит Андреев сын Попонин брал в кабалу 10 алтын у властей Кириллова монастыря (48), в 1664 году Семен Григорьев сын Чмутов брал в кабалу 40 рублей у крестьянина Лосской волости Осипа Иванова сына Попова (49). Из последнего эпизода выясняется, что кузнец в счет долга заплатил крестьянину 30 рублей, а тот дал ему "в том платеже отпись только в 10 руб. Оманом", пользуясь тем, что Тит Попонин был неграмотным. Забота о "хлебе насущном" не оставляла времени некоторым посадским кузнецам для овладения грамотой, в результате чего они и становились жертвами обмана.
Кроме тяглых кузнецов, кузнечным делом на Белоозере занимались представители беломестного (неподатного) населения. Так, нам известен эпизод, когда в 1680 году белозерский Воскресенский поп Иван Федоров по подрядной записи сковал для Кириллова монастыря 240 кос-горбуш "из своего товару" за 10 рублей 6 алтын 4 деньги. Этот же поп продал монастырю "сверх записи" 60 кос за 2 рубля 18 алтын 2 деньги (50). Для выковки "подрядных" кос-горбуш попу понадобилось четыре зимних месяца (декабрь-март), то есть он ковал по 60 кос в месяц, при этом надо учесть, что священник занимался своим непосредственным делом - служил в церкви. Кроме "подрядных" поделок, Иван Федоров ковал также на продажу.
Незначительный спрос на кузнечные изделия в условиях небольшого феодального города, каким являлось Белоозеро в XVII веке, и, как следствие этого, относительная незанятость ремесленников в своем деле, а также жесткая конкуренция за право "подрядной" работы по заказам заставляли кузнецов заниматься неквалифицированной работой, подсобными промыслами (огородничеством, садоводством, солодоращением) и торговлей сезонными белозерскими товарами (овощами, кожей, рыбой, пушниной и пр.). Так, кузнец Федот Корнашин в 1685 году работал несколько недель в июне в Новоезерском монастыре "в подымщиках, которые кирпич и известь носили" (51). Это была случайная эпизодическая работа, за которую взялся кузнец в силу отмеченных обстоятельств. В первой половине XVII века некоторые кузнецы занимались солодоращением. Так, Микита Огвоздин и Дмитрий Кункин в 1616 году продали целовальникам белозерского "квасного и сусляного кабака" 4 четверти (24 пуда) "солода ячнова": первый - 3 четверти, а второй - 1 четверть, по полтора рубля 6 алтын 4 деньги за четверть (52). В 1621 году Микита Огвоздин ездил "в Петров день" с Белоозера на Романов торговать рыбой (53). В ноябре 1629 года Пятой Огвоздин пригнал из уезда в город "5 животин (коров. - М. Б.) да привез на возу 10 овчин, 3 кожи, 1,5 пуда сала, 38 белок чистых", а в апреле 1630 года он привез "30 лосей вялых". Его брат Василий 14 января 1630 года "явил в проезд" 2 воза "рыб чешь заозерские", а 27 января он привез в город 1 воз калачей (54). В 1658 году белозерский кузнец Федор Попов сын Кункин явил на Введенскую ярмарку Кириллова монастыря 38 кож, 9 овчин, 50 белок, 6 "горносталей" на 16,5 рубля, а в 1668 году на Успенской монастырской ярмарке он торговал луком и чесноком в двух полусаженных шалашах. На той же ярмарке другой посадский кузнец Андрей Попонин торговал в полусаженном шалаше луком, чесноком и яблоками со своего огорода и сада (55).
Иногда посадские люди для торговли объединялись в артели по 2-6 человек. Так, в 1662 году скупщик Федор Ильин и кузнец Федор Кункин купили на Белоозере в отвоз 16 тчанов просольной рыбы (тчан вмещал б пудов) и 85 кулей молю сухого (56). В 1671 году кузнец Осип Федоров сын Чмутов и торговец Петр Деменев были в Борисоглебской слободе (против Романова) по своим торговым делам на судне Петра Деменева (57). В 1677 году, по челобитью Федора Кункина, ему выделили "место под анбар для рыбного соления на берегу Белоозера подле анбара посадского человека Филата Худоежина" размером 2,5х5 саженей без четверти и обложили оброком "на год с наддачей 5 алт." (58).
Для своих торговых промыслов артели посадских людей нередко занимали деньги у состоятельных людей. В 1645 году "пайщики" артели из 6 человек, в составе которой были кузнецы Ананий Клементьев и Патрикей Самойлов, "брали в заемную кабалу" 6 рублей у белозерца Якова Панина (59). В том же году белозерский кузнец Яков Пахомов "с товарищи" занял у крестьянина Рыбоозерской волости 4 рубля "до сроку без росту" (60). В 1651 году артель пайщиков с участием кузнецов Федора Иванова Чмутова и его сына Пятова "займовала в кабалу у москвитина суконные сотни у Ивана Былинникова 90 руб." (61), а в 1655 году Пятой и Воин Чмутовы также в составе артели из 5 человек занимали в долг 27 рублей у вологжанина посадского человека Дейки Иевлева сына Маталындина (62). Как видим, долговые сделки для непрофессиональных торговцев, какими были кузнецы, являлись значительными (до 90 рублей), что свидетельствовало о более или менее крупных торговых операциях таких артелей, специализирующихся на перепродаже сезонных белозерских товаров. Отметим, что в этих временных артелях, помимо посадских кузнецов, были также представители других специальностей, в частности, плотники, кожевники, сапожники, серебряники и беломестцы - "записные" каменщики и кирпичники, священники белозерских приходских церквей.
Такое совмещение занятий приводило к тому, что некоторые кузнецы "изменяли" своей наследственной профессии и, накопив достаточный опыт и капитал, почти полностью переключались на торговые операции. Так, во второй половине XVII века кузнецы Пятой и Василий Огвоздины в документах упоминаются только как торговцы различным отпускным и привозным товаром. Кузнец Петр Афонасьев сын Деревянной в 1645 году поставил лавку в "москатильном ряду", годового оброка с которой платил 6 алтын 4 деньги (63), а дети кузнеца Тита Попонина - Андрей и Иван - полностью "ушли в торговые дела". Первый обзавелся собственным судном и торговал привозной рожью на Белоозере, а второй торговал в собственной лавке в "москатильном ряду" (64). Естественно, что торговый промысел был легче и прибыльней кузнечного, который при отсутствии стабильного спроса на изделия не всегда обеспечивал воспроизводство хозяйства кустаря-ремесленника.
Таким образом, изучение жизнедеятельности посадских кузнецов города Белоозера в XVII столетии и организации кузнечного промысла привело нас к следующим выводам. Численность кузнецов-ремесленников и объем вырабатываемых кузнечных изделий были невелики в силу слабого спроса. Такое положение, несмотря на наличие богатой сырьевой базы, не способствовало широкому развитию кузнечного посадского производства. Ремесло не специализировалось по видам продукции - один и тот же кузнец изготавливал различные железные изделия (гвозди, скобы, иглы, косы, топоры, замки и т. д.) - и не укрупнялось, так как работа была организована в форме семейной кооперации и основана на патриархальном ручном труде. Наем рабочей силы, если и существовал, то облекался в кабальные формы, типичные для феодализма (институт "захребетничества"). Деятельность кузнеца была ориентирована как на заказную работу, так и на рынок, то есть ремесленник приспосабливался к товарно-денежным условиям города и выступал как товаропроизводитель и в то же время не порывал с практикой феодального ремесла, когда работал на заказ. Правительственные принудительные заказы также не способствовали этому разрыву. Материальное положение кузнецов (они представляли далеко не состоятельную часть населения посада) вынуждало их совмещать промысел с подсобными сезонными занятиями, а то и менять кузнечное дело на другие более выгодные промыслы.
Изучение белозерского кузнечного производства XVII века показало, что оно находилось на стадии перехода от ремесла к мелкотоварному производству и развивалось, стимулируемое местным наличным спросом.
1.РГАДА. Ф. 1107 (Белозерская приказная изба). № 1159. Л. 1.
2. Сербина К. Н. Крестьянская железоделательная промышленность Северо-Западной России XVI - первой половины XIX в. Л., 1971. С. 110-111. Карта 1-2.
3. Бахрушин С. В. Очерки по истории ремесла, торговли и городов Русского централизованного государства XVI - начала XVII вв. // Бахрушин С. В.. Научные труды. Т. 1. М., 1952. С. 72-73.
4. Никольский Н. К. Кирилло-Белозерский монастырь и его устройство до второй четверти XVII в. (1397-1625). Т. 1. Вып. 2. СПб., 1910. Приложения. (Из архива Кирилло-Белозерского монастыря).
5 РГАДА. Ф. 1441 (Кирилло-Белозерский монастырь). № 232. Л. 63 об.
6. Булгаков М. Б. Вологодско-белозерские торговые связи в первой половине XVII века // Белозерье: Историко-литературный альманах. Вып. 1. Вологда, 1994. С. 85.
7. Сербина К. Н. Очерки из социально-экономической истории русского города: Тихвинский посад в XVI-XVII вв. М.; Л., 1951. С. 234-235. О привозе в Устюжну Железопольскую в первой половине ХVII в. криц из Белозерского уезда см.: Сперанский А. Н. Торговля Устюжны Железопольской в первой половине XVII в. // Русское государство в XVII в. М., 1961. С. 163, 169.
8. РГАДА. Ф. 1107. № 2556. Л. 13; № 2857. Л. 1.
9. Бахрушин С. В. Очерки по истории... С. 74.
10. Булгаков М. Б. Промыслово-торговые связи Белозерского посада с округой в ХVII в. // Русский город. Вып. 2. М., 1979. С. 201.
11. Барашкова В. С. Промыслы и ремесла г. Белоозера в XVI - начале XVII века (по новым данным) // Ученые записки МГПИ им. В. И. Ленина. Т. 229. М., 1965. С. 336.
121617/18 г. - Дозорная книга города Белоозера "письма и дозору" Г. И. Квашнина и подьячего П. Дементьева. (Подготовлена к печати Ю. С. Васильевым) // Белозерье. Историко-литературный альманах. Вып. 1.... С. 57.
13. Тихомиров М. Н. Россия в XVI столетии. М., 1962. С. 73.
14. Смирнов П. П. Города Московского государства в первой половине ХVII в. Т. 1. Вып. 2. Киев, 1919. С. 98.
15. 1617/18 г. - Дозорная книга... С. 73.
16. АЮ. СПб., 1838. № 231. С. 256. В данном издании перепись г. Белоозера 1674/76 г. опубликована с сокращениями.
17. Барашкова В. С. Промыслы и ремесла... С. 336.
18. Новгородский сборник / Под ред. П. Г. Богословского. Вып. 1-3. Новгород, 1865. Приложения (источник опубликован не полностью).
19. РГАДА. Ф. 141 (Приказные дела старых лет, 1647 г.). N 86. Л. 355.
20. Там же. Ф. 1107. № 1410. Л. 47-49.
211617/18 г. Дозорная книга... С. 41; АЮ. NB 231. С. 256. Упоминание в Дозорной книге о пустой кузнице, которая "поставлена для государева пушечного дела", свидетельствовало о степени развития местного кузнечного производства в конце XVI - начале ХVII в.
22. Веселовский С. Б. Акты писцового дела. Т. 1. М., 1913. Na 216. С. 443.
23. РГАДА. Ф. 141 (1596 г.). N. 1. Л 9 об.
24. Там же. Ф. 1107. Na 1064. Л. 15.
25. Архив СПб. ФИРИ. Ф. 194 (Белозерская приказная изба). Карт. 8. Ns 33. Л. 34-35. В скобках указаны фамилии и отчества кузнецов, восстановленные нами по другим источникам.
26 РГАДА. Ф. 1107. Na 1317. Л. 12.
27 Архив СПб. ФИРИ. Ф. 194. Карт. 23. № 4. Л. 7-8.
28. РГАДА. Ф. 396 (Архив Оружейной палаты). Стлб. 41751. Л. 213.
29.Архив СПб. ФИРИ. Ф. 194. Карт. 13. № 38. Л. 1.
30 РГАДА. Ф. 1107. Na 4262. Л. 4.
31 РГАДА. Ф. 137 (Боярские и городовые книги, г. Белоозеро). Кн. 1. Л. 10, 35.
32 Там же. Ф. 1599 (Белозерский рыбный двор). N 102. Л. 21-22 об.; № 165. Л. б об.
33. Там же. NB 392. Л 1.
34. РГАДА. Ф. 1107. N 1244. Л. 36-40.
35. Архив СПб. ФИРИ. Ф. 194. Карт. 20. № 38. Л. 5.
36. Там же. Колл. 115. N 734. Л. 53-53 об.
37. РГАДА. Ф. 1107. № 810. Л. 2.
38.Архив СПб. ФИРИ. Ф. 194. Карг. 13. N 5. Л. б.
39. РГАДА. Ф. 1107. N 3558. Л. 1 об.-3 об.
40. Там же. N 3835. Л. 7.
41. ГПИБ. ОИК-28. Л.20
42. РГАДА. Ф. 396. Стлб. 41751. Л. 117; Ф. 137 (г. Галич). Кн. 12. Л. 119.
43.Там же. Ф. 137 (г. Галич). Кв. 12. Л. 226 об.
44.Там же. Ф. 396. Оглб. 41751. А. 385.
45.Колеченкова В. Н.К вопросу о соседях как социальной категории // Русское государство в XVII в. М., 1961. С. 204.
46. РГАДА. Ф. 396. Оглб. 42163. Л. 3-12.
47. Архив СПб. ФИРИ. Ф. 194. Карт. 5. № 60. Л. 138.
48. РГАДА. Ф. 1441. № 250. Л. 186 об.
49. Там же. Ф. 1107. № 1562. Л. 3.
50. Там же. Ф. 1441. Ns 556. Л. 100.
51 Архив СПб. ФИРИ. Колл. 115. № 662. Л. 440.
52. РГАДА. Ф. 137 (г. Белоозеро). Кн. 1. Л. 35, 64-66.
53. Там же. Ф. 396. Оглб. 39865.
54. Там же. Кн. 1191. Л. 35 об., 95, 106.
55. Там же. Ф. 1441. NB 670. Л. 19; № 509. Л. 23, 25.
56. Там же. Ф. 137 (г. Белоозеро). Кн. 2. Л. 80.
57. Архив СПб. ФИРИ. Ф. 194. Карт. 13. № 29. Л. 1-9.
58. Там же. Карт. 19. № 1. Л. 37-39.
59. РГАДА. Ф. 1107. № 1297. Л. 2.
60. Архив СПб. ФИРИ. Ф. 194. Карт. 7. № 10. Л. 2.
61. РГАДА. Ф. 1107. Na 1295. Л. б.
62. Архив СПб. ФИРИ. Ф. 194. Карт, 7. № 55. Л. 1.
63. РГАДА. Ф. 137 (г. Галич). Кн. 13. Л. 153.
64. Там же. Ф. 1107. № 4100. Л. 1; № 4331. Л. 22.