На одном из Менделеевских съездов приобрел я книгу "Химики. Биографический справочник", изданную Киевским издательством "Наукова думка" в 1984 году. Более 1200 имен ученых мира, сделавших славу химической науке и промышленности, вошли в этот справочник. С долей удивления прочел незнакомое имя: Тертий Степанович Борноволоков (1764-09.01.1813).
Далее следовало, что он был членом-корреспондентом Академии наук, родился и служил в Вологде, исследовал месторождения нефти, угля, сланца и точильного камня в Вологодской и Архангельской губерниях. Погиб при кораблекрушении у берегов Аляски.
Почему-то подумалось: научную судьбу М. В. Ломоносова и Д. И. Менделеева хорошо знают все, а вот кто был "между ними"? Рискну предположить, что редкий читатель назовет хоть пять фамилий русских химиков, трудившихся на стыке XVIII и XIX веков? А ведь это был период бурного развития знаний о природе. Захотелось и мне узнать подробнее о судьбе ученого-земляка из той далекой и славной поры. Так начался многолетний поиск.
В Вологодском областном архиве любезно сообщили: коллежский советник Т. С. Борноволоков с 1799 по 1808 год служил в Вологде. Кем бы вы думали?.. Губернским прокурором! Прокурор - химик? Впрочем, чему удивляться? Вологодские краеведы помнят губернского прокурора, затем вице-губернатора поэта Николая Федоровича Остолопова. Это ему принадлежала поэтическая строчка, которую в 1812 году повторяла вся читающая Россия: "Нам зарево Москвы осветит путь к Парижу...". Значит, прокурор-химик передал свою должность прокурору-поэту. А кто же был до них? Короткий поиск в библиотеке - и опять знакомое имя: Николай Львович Батюшков - отец знаменитого поэта, человек, известный высокой образованностью и культурой. Вот уж воистину золотые звенья в цепи бюрократического аппарата просвещенной монархии...
Но вернемся к нашему герою. В архивной описи Вологодского архива губернского суда тех времен оказалось множество дел о неповиновении крестьян помещикам, о взыскании недоимок... На таких делах почти не встречаются подписи прокурора Борноволокова. Зато есть его постановления по делам иного свойства: наказана помещица Изыскова за притеснение крестьянина Иванова, защищены имущественные права незаконнорожденного младенца, взыскано за нерадивость с чиновников земского суда, осуждены купцы, подмешивавшие песок в соль, наконец, наказаны полицейские чины за нарушение законов...
Особого внимания заслуживает "Дело по рапорту губернского прокурора о перемещении за черту города кожевенных и салотопных заводов ввиду вредности их для населения". Возможно, это одно из первых в России дел в защиту окружающей среды! А в этом деле - рапорт Борноволокова министру юстиции России Гавриилу Романовичу Державину, письма графа Кочубея. Имена, известные в России!
Приведем еще одно актуальное в наши дни постановление прокурора: "Вологодскому магистрату подтвердить указом, чтобы он стоящие на очереди дела... старался решать в скорейшем времени, через что сблизится очередь... В противном же случае, если и за сим на медленность будет принесена жалоба, то употребить неминуемо уже строгость закона".
Из краеведческих справочников узнаю, что был Т. С. Борноволоков избран членом-корреспондентом Академии в 1809 году по представлению трех выдающихся современников, академиков: математика Николая Фусса, естествоиспытателя Николая Озерецковского, химика и минералога Василия Севергина. Они рекомендовали коллежского советника "...яко мужа, желающего споспешествовать успехам наук, доставлением оной разных естественных произведений Вологодской губернии, также опытов и наблюдений своих по разным частям Естественной Истории и Технологии".
Наконец, передо мной том IV "Летописи Севера", изданный в 1964 году. В нем статья уфимского инженера К. В. Кострина "Забытый русский ученый Тертий Борноволоков". Это - самая подробная публикация об ученом прокуроре. К сожалению, из-за ранней смерти К. В. Кострина многие собранные им материалы погибли. Некоторые документы, вероятно, утрачены с пожаром Костромского областного архива. На мой запрос в архив МГУ им. М. В. Ломоносова, не был ли Т. С. Борноволоков вольнослушателем университета, мне ответили, что все архивы до 1812 года сгорели в московском пожаре... Послужного списка чиновника Т. С. Борноволокова пока не удалось найти. Вот почему в его биографии и по сей день есть белые пятна.
Род Борноволоковых еще в 1619 году за службу московскому царю был жалован поместьями. Были в нем стольники Петра I. К концу XVIII века род обеднел, хозяйство пришло в упадок. В 1764 году в семье помещика Костромской губернии артиллерии штык-юнкера в отставке Степана Борноволокова родился сын, названный Терентием. Заметьте: не в Вологде родился, а в Костромской губернии, близ Галича. По обычаям того времени мальчика в одиннадцать лет записали на службу в Преображенский полк русской армии. А двадцати одного года от роду он начал службу адъютантом ярославского губернатора. Но звали его уже Тертий (на римский манер...).
Кстати, на любопытные мысли наводит и сама фамилия. Она явно происходит от старого русского слова "борноволок". Так издавна называли беднейших крестьян, которые в трудные годы нанимались в монастыри и к крупным землевладельцам: вместо лошадей эти люди впрягались в упряжь, пахали и боронили. Не оттуда ли, не от крестьянского ли трудолюбия ведет начало "...неограниченное усердие к споспешествованию успехам наук и открытию произведений нашего отечества", о которых позднее писал сам Борноволоков?
Занятия юриспруденцией тесно переплетались с увлечением химией, минералогией, технологией. Обширные познания он имел в ботанике, сельском хозяйстве и медицине. Немецким и французским языками владел свободно, был любителем изящных искусств. Ко всему этому его отличали практичность, личная предприимчивость и, как писал Пушкин, "охота к перемене мест".
Конец века XVIII и начало XIX столетия были в истории России временами знаменательными. При Московском университете возникло "Московское общество испытателей природы". С 1765 года было организовано "Вольное экономическое общество", первое независимое от правительства либерального толка общество, членами которого в разное время были Гавриил Романович Державин, Михаил Илларионович Кутузов, Дмитрий Иванович Менделеев, Василий Васильевич Докучаев, наконец, Лев Николаевич Толстой. Издавались труды этих обществ, "Технологический журнал или собрание сочинений и известий, относящихся до технологии и приложения учиненных в науке открытий к практическому употреблению, издаваемое императорскою Академией Наук".
Пусть читатель простит, что я привел полностью название журнала, более известного по первым двум словам: "Технологический журнал", но мне захотелось этим подчеркнуть, что рубеж XIX века для России стал периодом нарождения будущей первой промышленной революции: развивающаяся экономика потребовала расширения сырьевой базы, звала к жизни новые технологии, искала новые рынки. Сбывались ломоносовские предсказания: Россия прирастала Севером и Сибирью.
Не сиделось дома молодому вологодскому прокурору: практически ежегодно он совершал дальние путешествия по Вологодской губернии, Архангельским землям и Печорскому краю. Это позволило ему в 1808 году, оставляя казенное место, написать: "Я, проживший в Вологодской губернии девять лет и употребляя все способы, старался узнать богатства сего края, в чем частию и успел... Многотрудная должность доселе мною отправляемая, отвлекала меня от подобных исследований, но ныне, получа полную свободу, обращу все свое внимание на сии и сим подобные предметы, а предварительные сведения, в течение десяти лет мною собранные, сгладят много путь к оному..."
Действительно, до 1808 года Т. С. Борноволоков не публиковал результатов своих исследований и путешествий. Но затем в течение трех лет одна за другой появляются девять его статей в ведущих русских журналах, сделавших научное имя вчерашнему провинциалу.
В 1809 году появилась "Записка о доманите, горном масле и каменном угле, находящихся в Вологодской губернии при реках Выме и Ухте". В этой работе Т. С. Борноволоков приводит результаты своих наблюдений в дальних экспедициях, результаты личных экспериментов с горючими сланцами Печерского края, описывает месторождения каменного угля и нефти на Севере Европейской России. Для минерала доманита, "...который по горючести своей весьма удобен для употребления", он устанавливает научное название "ардезия битуминоза вологдиензис", т. к. именно в Вологде этот минерал был впервые подвергнут тщательному анализу и по достоинству оценен.
Во многих источниках, в том числе в третьем издании Большой Советской Энциклопедии, говорится, что изучение воркутинских углей началось лишь в двадцатых годах нашего века. Но вот что писал в 1809 году Т. С. Борноволоков: "...соображение заставило меня догадываться, что там должен быть каменный уголь; догадка моя, впрочем, на правилах минералогических основанная, была справедлива; ибо и подлинно каменного угля там изобильно; но жители тутошние рачительно скрывают оной, опасаясь разработки; однако же успел я добыть небольшое количество и угля тамошнего, который по испытанию моему и сравнению хотя не столь хорошего качества, как Английский, но лучше Шотландского, ибо горит жарче и дольше; а как обыкновенно верхний слой онаго всегда бывает не столь добротен, то и можно надеяться, что при разработке достигли бы до лучшего. Тогда в Архангельске как тамошнее Адмиралтейство, так и хозяева сахарных заводов, может статься, не имели бы надобности платить Англии за уголь дорогу цену.., ибо до Архангельска доставление водяным путем удобно и не дорого. Сверх того Сергеевский соляной завод купца Рыбникова, по близости от тех мест находящийся, на коем ежегодно вываривается до 500 000 пудов соли, мог бы, вместо большого количества дров, на нем сжигаемых, пробавляться с лучшими выгодами и успехом в солеварении сим углем".
Таким образом, наука об угольных залежах Печерского края становится на сто с лишком лет старше. В этой статье привлекает не только геологический прогноз, но разумный и масштабный по тем временам экономический анализ перспектив промышленного развития русского Севера.
В доме Борноволокова была, видимо, неплохая химическая лаборатория. Об этом можно судить по тому, что сланец-доманит Тертий Степанович подвергал сухой перегонке, сжигал в реторте оставшийся уголь, а пепел выщелачивал последовательно горячей водой, серной кислотой, щелочью и спиртом, обрабатывал нитратом серебра. Все опыты проводились с учетом веса образовавшихся продуктов, в том числе и газообразных.
Продолжая исследования, Тертий Степанович находит способ превращать доманит в черный мел, т. е. "карандаш ..., за который мы платим иностранцам весьма дорого". Он обращается к читателям: "Известные ученые химики могут усовершенствовать сие исследование, поистине поверхностно сделанное, может быть, сколько от недостатка сведений, а не меньше того от неимения способов, в рассуждении химических орудий и снарядов, которые иметь не всегда в состоянии частной человек".
Можно без труда представить, сколь трудно было Т. С. Борноволокову отрывать от семейного бюджета средства на такие исследования. Ведь к 1812 году у него уже было 9 детей.
В статье "Хозяйственные замечания по Вологодской губернии" Борноволоков анализирует развитие сельского хозяйства, отмечает высокий опыт местных крестьян в травосеянии и скотоводстве, которому они научились не у зарубежных ученых, а "у иных ближайших к ним наставников - у Нужды и Природы".
Им же разработаны технология производства пигмента для красок из местного сырья. Им же разведаны месторождения точильного камня в Усть-Сысольском округе: "Они хотя и известны, но оставлены без внимания, а могли бы, напротив, составить немаловажные отрасли промышленности и приносить казне доход без отягощения жителей... Наши Вологодские точилы гораздо лучше вывозимых из-за моря".
Дальнейший мой поиск привел к одной из последних публикаций Т. С. Борноволокова в "Технологическом журнале". Это была статья "О камнях, падающих из атмосферы", обобщающая данные более тридцати источников от древних до новейших времен и включавшая собственные изыскания автора. Статья эта убеждает в том, что, начав с прикладных исследований, ее автор поднимается до широких философских обобщений.
Т. С. Борноволоков и в этой работе верен краеведческим традициям. Так, в "Бытописании Устюга Великого", XIII век, он отыскивает такие строки: "Тучи страшные с блистаниями и громами, отъидоша на пустыннае места, отстоящая от града за два-десять поприщ, и там одождивше камение велие, разжженное, многие леса сокрушиша и пожгоша...". Не правда ли, похоже на описание падения Тунгусского метеорита! А ведь было такое под Устюгом. В "Летописце Белозерского Кирилловского монастыря" Борноволоков находит описание факта падения сразу двух метеоритов: один монахи заложили в монастырскую стену, а другой поместили на паперти как реликвию.
Чтобы убедиться в правильности таких сведений, Т. С. Борноволоков выезжал в места падения метеоритов, а несколько метеоритов подверг химическому анализу. Падение метеоритов, утверждает он, "не являет ни малейшего вида чудесности".
Сделаю маленькое отступление. Мою первую публикацию о герое настоящего очерка редакция журнала "Изобретатель и рационализатор" (1987. № 2) именно в этом месте снабдила любопытным примечанием: "До сих пор, говоря о невозможности создания вечного двигателя I рода, мы частенько упоминаем знаменитое решение Французской академии наук - не рассматривать проекты таких двигателей. Решение было принято в 1775 году... только на том основании, что все многовековые попытки построить вечный двигатель не удались. Но забываем другой пример с той же Французской академией. В те же годы та же академия решила не рассматривать и сообщения о камнях, падающих с неба, ибо "на небе камней нет".
Так вот, у Тертия Степановича на этот счет было иное мнение: "Что необразованного ума, непросвещенному и малосведущему человеку кажется в природе отступлением от законов ея - нарушением оных или игрою ея, - то самое глубокомысленный исследователь природы находит как согласным с законами ея, так имеющим соотношения и связь с отдаленнейшими звеньями сей неизмеримой цепи. Дальновидное око его поразит как самыя глубочайшая бездны, так и в бесконечное то пространство, где вращаются миллионы миров".
В статье приводятся три таблицы, в которых собраны сведения о химическом составе известных метеоритов, о фактах падения крупных метеоритных камней, а также мнения различных ученых. Заканчивается статья философским обобщением, по масштабам своим сравнимым с ломоносовскими суждениями:
"- Физика повествует ему о началах и силах, употребляемых природою как на составление, так и на ознаменование произведения ея;
- Химия, разлагая все оныя смешения и крепко соединенные начала, показывает ему их раздельно, и каждое в перьвородном его виде;
- Математика открывает ему все сокровеннейшие законы природы и перед очами его делает безошибочные начертания даже тех путей, кои совершают в Эфире и не оставляют видимых еледов - одной минутою исчисляет сотни веков...
Все же сии три науки совокупно делают, так сказать, осязаемым то, чего не озаренный ими ум ни постигнуть, ни вообразить не может, - но для всего потребно время, а иногда и случай".
Вологодский этап жизни Тертия Степановича Борноволокова закончился в 1808 году. Около года он прослужил в Архангельской палате уголовного суда, изучая в то же время "торговые дела" богатых северных купцов. Еще два года заняла служба в Министерстве юстиции, но Петербург не привлекал его: в это время с важными государственными поручениями он побывал на Мурмане, в Коле, выезжал на Новую Землю и Шпицберген. По заданию двух российских министров он снова выезжал в Архангельск "для изучения производства торговли".
Вероятно, именно в этих поездках родилась у него мысль о поездке в Русскую Америку. Выйдя в отставку, Т. С. Борноволоков предложил свою кандидатуру директорaм Российско-Американской компании: по традиции лучших российских умов он решил посвятить себя укреплению экономического могущества страны, применить на практике свои обширные познания. Кандидатуру сочли весьма подходящей: Т. С. Борноволоков был единогласно "определен в помощники к правителю Русской Америки со значительным жалованьем, с тем, что в случае смерти или выезда господина Баранова из Америки, займет его место". А первому правителю Русской Америки Александру Андреевичу Баранову было в то время шестьдесят лет. На смену ему ехал не просто чиновник и коммерсант, а серьезный ученый, член-корреспондент Академии наук, коллежский советник, орденов Святой Анны и Святого Владимира кавалер.
Дорога от Петербурга в Америку лежала через Урал и Сибирь: от Перми на Иркутск, далее 2500 верст по Лене к Якутску, оттуда - в Охотск. Многомесячное путешествие было полно приключений, многие из которых сродни тем, что испытывали американские пионеры на диком Западе: то возок вместе с лошадью проваливался в полынью на плохо замерзшей реке, то на путешественников неожиданно нападал медведь, то тяжкие болезни прерывали путь... В одном из писем Т. С. Борноволоков писал: "Пребывание мое в Охотске и мысль, что скоро буду в Америке, изгладили из памяти моей дорогу, на которой я чуть-чуть не простился с жизнью".
Вместе с Борноволоковым в Америку собрались моряк Даниил Калинин - человек отменной личной храбрости, участник кругосветного плавания под командованием знаменитого мореплавателя Лисянского, гардемарин Терпигорев, несколько промышленников с семьями и пассажирами, направлявшиеся на дальний континент.
Здесь следует сказать, что исследователь биографии Т. С. Борноволокова К. В. Кострин после долгих поисков обнаружил в библиотеке Ленинградского университета весьма редкую книгу "Описание несчастного кораблекрушения фрегата Российско-Американской компании "Нева", изданную в Петербурге в 1817 году. Автор не был указан на обложке издания, но Кострину удалось доказать, что книга принадлежит перу известного историка русского флота Василия Николаевича Берха. На той же "Неве" он вместе с Даниилом Калининым ранее обогнул земной шар. Встречался он и с Борноволоковым, который по дороге в Сибирь гостил у него в Перми.
Из этой книги стало известно, что фрегат "Нева", обладавший отличными мореходными качествами, после кругосветного плавания по просьбе Российско-Американской компании был направлен к Тихоокеанскому побережью для защиты торговых путей и перевозки важных грузов. Кораблем в те годы командовал лейтенант русского флота Яков Подушкин.
24 августа 1812 года "Нева" вышла в море. Курс на Аляску Подушкин проложил вдоль Алеутской гряды, рассчитывая в штормы укрываться в прибрежных бухтах. Но получилось так: жесточайший ураган унес корабль в открытый океан, порвал паруса, сломал мачты. Только в середине ноября удалось бросить якорь в бухте маленького острова, пополнить запасы пресной воды и хоть немного отремонтироваться.
27 ноября снова вышли в море. Через три дня, наконец, увидели вулканическую гору Этжком: это означало, что до конечной цели - порта Ново-Архангельска оставалось около ста миль. Но судьба распорядилась иначе: корабль был снова унесен в океан. Трагедия разыгралась 9 января 1813 года: команда и пассажиры опять увидали Этжком, но радость их оказалась преждевременной. Шквальный ветер бросил истерзанный пятимесячным плаванием фрегат на скальные берега острова Ситхи...
Сохранились сведения о том, что из 62 пассажиров и членов экипажа "Невы" до Аляски добрались 28 человек. Ни Борноволокова, ни Подушкина в числе спасшихся не было. Мытарства живых на этом не кончились: они попали в плен к местным индейцам. Канониру с "Невы" и одному из промышленников удалось бежать и достичь русского форта. Баранов тут же снарядил за пленниками свою экспедицию. Лишь 10 россиян достигли Ново-Архангельска. Всю эту трагедию "Невы" поведал Берху чудом спасшийся гардемарин Терпигорев.
Весть о гибели "Невы" пришла в Россию с большим опозданием и не сразу попала в печать, заслоненная бурными событиями Отечественной войны с Наполеоном. Посудите сами: "Нева" вышла в плавание за два дня до Бородинского сражения под Москвой, а погибла уже тогда, когда "великая армия" Наполеона под ударами русских войск в Европе перестала существовать. Вероятно, этим отчасти можно объяснить, почему судьба Тертия Степановича Борноволокова на долгие годы оставалась малоизвестной соотечественникам и землякам.
Со времен первых экспедиций капитан-командоров Витуса Беринга и Алексея Чирикова к берегам Аляски и Алеутским островам прошло более 250 лет. За ними шли другие. Мы знаем лучше имена тех, кто проделал свой путь до конца. Так, может быть, настало время вспомнить и тех, кто не достиг цели, но ценой своих жизней заслужил, чтобы на Американском континенте, на бывшем острове Ситхи, носящем ныне имя Баранова, им был поставлен памятник. И чтобы было на этом памятнике славное имя Тертия Степановича Борноволокова - Человека и Гражданина.
Совсем не случайно попало оно на страницы киевского справочника вместе с именами выдающихся ученых мира. И очень жаль, что в последующих изданиях этого справочника упоминание о Борноволокове отсутствует.
ПЕРЕЧЕНЬ РАБОТ Т. С. БОРНОВОЛОКОВА
Изобличенный Вольтер. (1792)*.
Отцовский подарок дочери при вступлении ее в свет. (1808)*.
Советы семидесятилетней бабки внуке. (1809)*.
Хозяйственные замечания по Вологодской губернии // Труды Вольного экономического общества. 1809. Т. 61. С. 96-102.
Записки о Доманите, горном масле и каменном угле, находящихся в Вологодской губернии в Яренском округе при реках Выме и Ухте с присовокуплении правил, как из Доманита приготовлять карандаши или черный мел // Труды Вольного экономического общества. 1809. Т. 61. С. 103-115.
О составлении краски для крашения деревянных кровель, которая дешевле обыкновенной масляной краски и в некотором отношении имеет перед нею преимущество // Труды Вольного экономического общества. 1810. Т. 62. С. 237-244.
Описание брусяных гор Печорской и Войской, находящихся в Вологодской губернии в Усть-Сысольском округе // Технологический журнал. 1809. Т. 6. Ч. П. С. 135-140.
О сохранении птичьих чучел и насекомых // Технологический журнал. 1809. Т. 6. Ч. II. С. 96-110.
О Доманите или вологодском слюдянистом сланце (шифере) // Технологический журнал. 1809. Т. 6. Ч. П. С. 111-118.
О приготовлении из Доманита черного мела или карандаша для рисования // Технологический журнал. 1809. Т. 6. Ч. II. С. 118-122.
О камнях, падающих из атмосферы // Технологический журнал. 1811. Т. 8. Ч. IV. С. 101-145**.
О Доманите или Вологодском битуминозном сланце // Memoires de la Societe imperiale des Naturalistes de Moscou. 1812. Т. 3. С. 299-302.
Описание Окаменелого или Окаменевшего дерева // Архив АН СССР. Ф. I. Оп. III. 1809. № 58. Л. I.
*См.: Словарь русских писателей XVIII века: Вып. I. Л.: Наука, 1988. С. 122.
** К статье даны три приложения.
ЛИТЕРАТУРА О Т. С. БОРНОВОЛОКОВЕ
Ельчанинов И. Н. Материалы для генеалогии ярославского дворянства: Ярославль, 1913. Т. 2. С. 254.
Описание несчастного кораблекрушения фрегата Российско-Американской компании "Невы", последовавшего близ берегов Ново-Архангельского порта. СПб. 1817.
Кострин К. В. Забытый русский ученый Тертий Борноволоков // Летопись Севера. М.: Мысль, 1964. Т. IV. С. 128-142.
Кострин К. В. Глубокие корни. Уфа, 1971.
Словарь русских писателей XVIII века. Вып. I. Л.: Наука, 1988.
Подольный И. А. Забытое имя в русской истории // Изобретатель и рационализатор. 1987. № 2. С. 30-32.
Подольный И. А. Прокурор-химик, или Жизнь, как недописанная страница // Химия в школе. 1991. № 6. С. 19-22.