Хорошо сохранившиеся архивы Вологодской и Великоустюгской епархии позволяют восстановить генеалогическое древо рода Шаламовых. Это был старинный и разветвленный священнический род, ведущий свое начало из Великого Устюга, северного оплота православного христианства.
Упомянутый в клировой ведомости Сретенского собора Великого Устюга за 1849 год умерший дьячок Максим Шаламов Харлампиев сын был, конечно, еще не самым дальним предком писателя, т. к. более углубленные исследования на этот счет пока не проводились. В те же годы и ранее в храмах Великого Устюга служили Михаил Максимов Шаламов (Сретенский Собор), Дмитрий Максимов Шаламов (церковь Симеона Столпникова). В 1846г. был рукоположен в сан протоиерея священник Устюжского Прокопиевского собора Павел Иоанов Шаламов, окончивший духовную академию в Москве. Все это свидетельствует о том, что род Шаламовых был достаточно известным.
Прадед писателя Иоанн Максимов Шаламов (1790—1849), уроженец Великого Устюга, служил священником Васильевской церкви Шасской волости неподалеку от города (50 километров по реке Юг). Его сын Николай (р. 1827 г.), пойдя по стопам отца, окончил Вологодскую духовную семинарию и некоторое время служил в церкви Параскевы Пятницы Великого Устюга. Здесь он женился (на дочери местного пономаря Андрея Мценикова) и в 1867г. «по жребию» был направлен в Вотчинский приход Усть-Сысольского уезда Вологодской губернии (ныне территория Коми республики).
Эти сведения важны для уточнения некоторых фактов, фигурирующих в автобиографической книге В, Т. Шаламова «Четвертая Вологда». Несомненно, что писатель, называя своего отца из «усть-сысольской глуши», следовал семейной легенде — вероятно, шедшей от самого отца, любившего подчеркивать неординарность своей карьеры и ее сходство с карьерой известного социолога
Питирима Сорокина. Но если Сорокин действительно был «полузырянином» (его мать коми-зырянка), то Тихон Николаевич по крови был, несомненно, русским, учитывая, что брак его родителей был заключен еще в Великом Устюге.
Нуждаются в уточнении и факты «Четвертой Вологды», касающиеся деда писателя Николая Иоанновича. Упоминаемая здесь причина смерти деда („умер на крыльце собственного дома, замерз, поскольку, его, пьяного, не пустила домой бабка") скорее всего тоже является легендой, т. к. деду в то время было 8 3 года и его жена умерла раньше. Возможно, что он был в некоторой степени подвержен известной слабости, но она имела другую подоплеку: его жена страдала сильным нервным расстройством (после того, как на ее глазах убило молнией одного из ее детей). Во всяком случае дед Шаламова оставил о себе добрую память прихожан, что подтверждает книга «Церковно-историческое описание Вотчинского прихода Усть-Сысольского уезда Вологодской губернии», изданная в 1911 г. в Усть-Сысольске. Как явствует из нее, приехав в дальний неустроенный приход, где царили «полное невежество и темнота народа», он за сорок лет бессменной службы немало сделал для просвещения зырян: при нем в селе Вотча были открыты церковно-приходская школа, земское училище, приобретена новая утварь, колокол-благовестник и т. д. Самое же главное — дед Шаламова отличался бескорыстием и добротой — «нищие не имели отказа у него дома», «пешком ходил совершать требы за много верст, чтобы утешить больных и умирающих», «хоронить его пришли все — от стара до мала»...
Можно сделать вывод, во всяком случае, что дед писателя был типичным сельским священником, исполнявшим свой долг вполне добросовестно. Это подтверждает и некролог в «Вологодских епархиальных ведомостях» (№ 1 за 1911 г.) под названием «Венок на могилу доброго пастыря». Характерно, что оба его сына — Тихон и Прокопий, продолжившие семейную стезю, были незаурядными, развитыми людьми.
Их судьбы сложились по-разному. Тихон, родившийся в 1868 г., рано в 17 лет, уехал из Вотчи и поступил в Вологодскую духовную семинарию. Закончив ее в 1890 г. , он был учителем в церковно-приходской школе, а после рукоположения в священники в 1893 г. получил направление в Североамериканскую православную миссию на о. Кадьяк. В дополнение к тому, что сообщает о своем отце Шаламов в «Четвертой Вологде», следует привести данные из его послужного списка на Кадьяке: «за крепкостоятельное служение на пользу православия среди инославия награжден скуфьею (1898 г.), камилавкою (1901 г.) и золотым наперстным крестом (1904 г.)1
[1. Гос. архив Вологодской обл. , ф. 496, оп. 1, д. 18474, л. 609/об.].
Тихон Николаевич состоял смотрителем и законоучителем Иосафовского и Германовского детских приютов, был председателем общества трезвости, руководил братством взаимопомощи. Небезынтересно отметить, что одновременно с о. Тихоном Шаламовым службу в Американской православной миссии проходил будущий патриарх Тихон (Белавин). Весьма показательно письмо с Кадьяка, опубликованное в «Вологодских епархиальных ведомостях» (№ 16, 1911 г. ), где о. Тихона Шаламова называют «лучшим батюшкой на Аляске».
При всем этом отец писателя был далек от церковной ортодоксии. Вернувшись в Вологду в 1904 г., он активно включается в общественную деятельность. «Крамольная» панихида по М. Герценштейну, убитому в 1906 г. черносотенцами, почитание трудов П. Флоренского и С. Булгакова, участие в обновленческом движении — все это, описанное в «Четвертой Вологде», свидетельствует, что о. Тихон принадлежал к новому типу просвещенного духовенства, рожденному общественным подъемом начала XX века.
Есть основания полагать, что тот же тип представлял и его брат Прокопий. Окончив Вологодскую духовную семинарию, он вернулся в Вотчу, где продолжал дело отца. Именно он был автором книги об истории Вотчинского прихода, что характеризует его просветительские устремления. Прокопий Николаевич и получил в награду серебряную медаль Красного Креста за благотворительную деятельность во время русско-японской войны. Он прослужил священником в Вотче до 1929 года. В 1930 г. он был арестован и расстрелян за «антисоветскую агитацию». Из недавно опубликованных материалов следует, что это было совершенно бездоказательное обвинение
2 [2. Раскулачен был за невыполнение плана хлебозаготовок, которых не имел. «Я задет тем, что конфискацию провели в 2 часа ночи и унесли все имущество». (Из протокола допроса П. Н. Шаламова — «Красный Север», 17 января 1992 г.)].
Отец Шаламова после революции тоже подвергался гонениям. «Отцу мстили все и за все — за грамотность, за интеллигентность», — писал Шаламов в «Четвертой Вологде». Но умер Тихон Николаевич своей смертью — от воспаления легких в 1933 г. Его пощадили, вероятно, из-за слепоты, которая началась у него еще в 20-е годы.
Два гнезда Шаламовых — в Вологде и Вотче, разделенные сотнями километров, по-видимому, совсем не общались. Грозные события еще
более отдалили их друг от друга. В настоящее время ни в Вологде, ни в Вотче представителей рода Шаламовых не осталось.
По признанию писателя, наибольшее влияние на него в детстве оказала мать Надежда Александровна (девичья фамилия Воробьева). Она была коренной вологжанкой, происходила из культурной учительской семьи. Однако, нельзя недооценивать и влияние отца, за которым стояла крепкая семейная традиция. Гены русского священничества, несомненно, сказались в Шаламове — в его нравственной твердости и духовной стойкости.
И. СИРОТИНСКАЯ,
В. ЕСИПОВ.