«Неревнивая, непонятная…»

О.З.

* * *

«Ваш нежный рот — сплошное целованье…»
М.И. Цветаева

Вы вся — комочек нежности и страха,
Вы вся — кусочек розового шелка,
Бессонница цветаевского толка,
Дыхание ласкающего взмаха.
И мне опять не спится от надежды
Увидеть Вас совсем не одинокой.
Вы вся — покой цветаевского Блока,
Вы вся — в моих ладонях или между.
Но ускользать — вот признак умиленья,
Улыбкой незабвенно–виноватой
Вы превращаетесь в осколки от заката,
Не позволяя мне поймать мгновенье.
А я считаю слоников до тыщи
И убеждаюсь в том, что Вы любимы,
И чем единей, тем неповторимей,
И чем недосягаемей, тем чище.

Альба*

На сердце очень тяжело
И в то же время очень нежно.
Ты — на руке моей, Подснежник,
Я вижу, что тебе тепло.
Как рано нынче рассвело!
Но солнца луч сегодня вежлив:
Он бережет тебя, Подснежник,
Хоть в комнате уже светло.
И будит он совсем не зло,
Стремясь коснуться безмятежней,
И распускается Подснежник,
Как лебединое крыло,
И сразу говорит: «Прости,
Но я должна уже уйти».

На сердце очень тяжело
И в то же время очень нежно…
Был на руке моей Подснежник,
И было от него тепло.

* * *

Сними усталость с губ моих,
Я боли нежной не боюсь.
Затихли руки, сонный стих
К себе притягивает грусть.
Кто знает, может, тишина
Сильнее нас соединит.
Хотя… конечно, и она
Проникновенье запретит.
И больно понимать подчас,
Что людям это не дано,
Что никогда из разных нас
Не выйдет вечное одно.

* * *

Мои окна на север выходят,
А душа глядит на восток.
Этот день так бесцельно проходит,
Так он грустен и так одинок.
Задержалась зима до апреля,
Задержалось солнце вдали.
Слишком злы воробьиные трели,
Не спешат прилететь журавли.
Каждый вечер грозят оборваться
Наши встречи — хрупкая нить.
Все нелепей попытки смеяться,
Все нелепей попытки любить.

* * *

Как серо, как пустынно, как безлистно,
Как холодно от наших незвонков,
За новый круг, за зелень мертвых листьев,
За голос Ваш я все отдать готов.

Мне снился дождь в алмазном представленье,
В сапфировом сиянии листвы,
Мне снились на пустом пространстве тени
Любимых рук, еще мне снились Вы.

Вы зонт несли под цвет небесной сини,
Под цвет необъяснимого тепла,
Держа в ладонях ягоды рябины,
Которая подарена была.

Сметая с луж спокойную поверхность,
Забравшись на поребрик в каблуках,
Вы говорили что–то и про верность,
И о себе самой в моих руках.

Наверно, кто–то ждал воспоминаний,
А кто–то — зов укрыться от дождя.
Здесь не осталось места для признаний,
Но все равно Вы были лишь моя…

Как серо, как безлистно, как пустынно,
Как холодно от наших незвонков.
За Ваши руки с гроздьями рябины,
За голос Ваш я умереть готов.

* * *

То ли все отдал, то ли ничего,
Но хотел ли сберечь свои силы я?
На моей душе — сорок восемь швов,
Непонятная моя, неревнивая.

Ты ли ранила, или только сам? —
И никак не шел на попятную.
Но тогда ли было до каких–то ран,
Неревнивая моя, непонятная?!

На какие только я безумства не шел!
Даже вспомнить страшно, не под силу, а…
А тебе всегда это очень шло,
Непонятная моя, неревнивая.

Ты давно не моя — каждый, впрочем, рад,
Что не видит впредь ненаглядного.
Что же это было: счастье или ад?
Неревнивая, непонятная…

* Песнь рассвета в средневековой лирике трубадуров