В буфете на станции было тепло и светло. Тщательно вытертые деревянные
столики блестели; на них стояли корзинки с соленым печеньем в бумажных
пакетиках. Стулья были резные, с залоснившимися от времени, но удобными
сиденьями. На стене висели резные деревянные часы, а в глубине комнаты была
буфетная стойка. За окном шел снег.
За столиком под часами двое носильщиков пили молодое вино. Вошел третий
носильщик и сказал, что восточно-симплонский экспресс идет из Сен-Мориса с
часовым опозданием. Сказав это, он вышел. К столику мистера Уилера подошла
кельнерша,
-- Экспресс на час опаздывает, сэр, -- сказала она. -- Может быть,
выпьете кофе?
-- А вы не думаете, что это не даст мне уснуть?
-- Простите? -- переспросила кельнерша.
-- Принесите кофе, -- сказал мистер Уилер.
-- Пожалуйста, сэр.
Она принесла кофе из кухни, а мистер Уилер повернулся к окну и стал
смотреть, как падает снег на освещенную платформу.
-- Вы говорите еще на каких-нибудь языках, кроме английского? --
спросил он кельнершу.
-- Как же, сэр! Говорю по-немецки, по-французски и на местных
диалектах.
-- Хотите что-нибудь выпить?
-- Нет, что вы, сэр! Нам не разрешается пить с посетителями.
-- Может быть, сигару?
-- Нет, что вы, сэр! Я не курю, сэр.
-- Это хорошо, -- сказал мистер Уилер. Он снова посмотрел в окно, выпил
кофа и закурил сигарету.
-- Fraulein, -- позвал он. Кельнерша подошла к столику.
-- Что вы желаете, сэр?
-- Вас, -- сказал он.
-- Что за шутки, сэр!
-- Я не шучу.
-- Тогда не надо говорить такие вещи.
-- Не будем терять времени, -- сказал мистер Уилер. -- До прихода
поезда осталось сорок минут. Если вы подниметесь со мной наверх, я дам вам
сто франков.
-- Как можно говорить такие вещи, сэр! Я позову носильщика.
-- Носильщик мне не нужен, -- сказал мистер Уилер. -- Ни носильщики, ни
полицейские, ни разносчики сигарет мне не нужны. Мне нужны вы.
-- Если вы не перестанете, сэр, вам придется уйти отсюда. Здесь нельзя
вести такие разговоры.
-- Зачем же вы тут стоите? Если б вы тут не стояли, я не мог бы
разговаривать с вами.
Кельнерша отошла. Мистер Уилер следил, подойдет ли она к носильщикам.
Она не подошла.
-- Mademoiselle! -- позвал он. Кельнерша вернулась. -- Бутылку
сионского, пожалуйста.
-- Сейчас, сэр.
Мистер Уилер смотрел ей вслед. Когда она вернулась и поставила вино на
столик перед ним, он взглянул на часы.
-- Я вам дам двести франков, -- сказал он.
-- Пожалуйста, оставьте это, сэр.
-- Двести франков -- большие деньги.
-- Перестаньте сказать такие вещи. -- От волнения кельнерша стала
путать слова чужого языка. Мистер Уилер смотрел на нее с интересом.
-- Двести франков.
-- Какой вы противный.
-- Зачем же вы тут стоите? Если б вас тут не было, я не мог бы говорить
с вами.
Кельнерша отошла и направилась к стойке. Мистер Уилер пил вино и
улыбался про себя.
-- Mademoiselle! -- позвал он немного погодя.
Кельнерша сделала вид, что не слышит.
-- Mademoiselle! -- позвал он снова.
Кельнерша подошла.
-- Вам что-нибудь нужно?
-- Очень даже. Я вам дам триста франков.
-- Вы противный.
-- Триста швейцарских франков.
Она ушла. Мистер Уилер смотрел ей вслед. В дверях показался носильщик.
Это был тот, которому миcтер Уилер поручил свой багаж.
-- Поезд подходит, сэр, -- сказал он по-французски. Мистер Уилер встал.
-- Mademoiselle! -- позвал он. Кельнерша подошла к столу. -- Сколько с
меня за вино?
-- Семь франков.
Мистер Уилер отсчитал восемь франков и положил их на стол. Потом надел
шляпу, пальто и вышел вслед за носильщиком на платформу, где по-прежнему
падал снег.
-- Au revoir, mademoiselle! -- сказал он. Кельнерша оглядела ему вслед.
"Вот урод, -- подумала она. -- Урод, да еще какой противный. Триста франков
за такой пустяк. Сколько раз я это делала даром. Да и негде тут. Если б у
него хоть капля соображения была, он бы понял, что тут негде. И негде и
некогда. Триста франков. Ну и чудаки эти американцы".
Стоя на асфальте платформы возле своих чемоданов, сквозь хлопья снега
глядя на огни приближающегося паровоза, мистер Уилер думал о том, что
развлечение обошлось ему очень недорого. Кроме обеда, он истратил всего лишь
семь франков на вино и франк на чаевые. Хватило бы семидесяти пяти сантимов.
Жаль, что он не ограничился семьюдесятью пятью сантимами.
Швейцарский франк равен пяти французским. Мистер Уилер направлялся в
Париж. Он был очень расчетлив, и женщины его не интересовали. На этой
станции он бывал раньше и знал, что наверху там помещений нет. Мистер Уилер
никогда не рисковал.
II. МИСТЕР ДЖОНСОН ОТКРОВЕННИЧАЕТ В BEBE
В буфете на станции было тепло и светло; тщательно ко вытертые столики
блестели; на некоторых были скатерти в белую и красную полоску, а на других
скатерти в белую и синюю полоску, н на всех стояли корзинки с соленым
печеньем в бумажных пакетиках. Стулья были деревянные, резные, с
залоснившимися от времени, но удобными сиденьями. На стене висели часы, в
глубине была оцинкованная буфетная стойка, а за окном шел снег. За столиком
под часами двое носильщиков пили молодое вино.
Вошел третий носильщик и сказал, что Восточно-симплонский экспресс идет
из Сен-Мориса с часовых опозданием. К столику мистера Джонсона подошла
кельнерша.
-- Экспресс на час опаздывает, сэр, -- сказала она. -- Может быть,
выпьете кофе?
-- Если вас не затруднит.
-- Простите? -- переспросила кельнерша.
-- Хорошо, дайте мне чашку кофе.
-- Пожалуйста, сэр.
Она принесла кофе из кухни, а мистер Джонсон повернулся к окну и стал
смотреть, как падает снег на освещенную платформу.
-- Вы говорите еще на каких-нибудь языках, кроме английского? --
спросил он кельнершу.
-- Как же, сэр! Я говорю по-немецки, по-французски и на местных
диалектах.
-- Хотите что-нибудь выпить?
-- Нет, что вы, сэр. Нам не разрешается пить с посетителями.
-- Может быть, сигару?
-- Нет, что вы. сэр. -- Ока рассмеялась. -- Я не курю, сэр.
-- Я тоже, -- сказал Джонсон. -- Это дурная привычка.
Кельнерша отошла от стола, а Джонсон закурил сигарету и стал пить кофе.
Часы на стене показывали без четверти десять. Его часы немного спешили.
Поезд должен был прийти в десять тридцать; час опоздания, -- значит, он
будет в одиннадцать тридцать. Джонсон подозвал кельнершу.
-- Signorina!
-- Что вы желаете, сэр?
-- Вы бы не согласились поразвлечься со мной? -- спросил Джонсон.
Кельнерша покраснела.
-- Что вы, сэр!
-- Я не думал ничего дурного. Вы не составили бы мне компанию -- пойти
посмотреть ночное Веве? Если хотите, пригласите подругу.
-- Я не могу уйти отсюда, -- сказала кельнерша. -- Ведь я на службе.
-- Я знаю, -- сказал Джонсон. -- По, может быть, вы кого-нибудь
поставите за себя? Во время Гражданской войны это часто делалось даже
мобилизованными.
-- Нет, нет, сэр. Я сама должна быть здесь.
-- Где вы изучили английский язык?
-- На курсах Берлица, сэр.
-- Расскажите мне о них, -- сказал Джонсон. -- там, должно быть,
учились большое шалопаи? Приставали, наверно, с нежностями? Много среди них
было франтов? Не приходилось ли вам встречать Скотта Фицджеральда?
-- Простите?
-- Я хотел бы знать, считаете ли вы студенческие годы лучшими в вашей
жизни? А какую команду выставили курсы Берлица прошлой осенью?
-- Вы шутите, сэр?
-- Чуть-чуть, -- сказал Джонсон. -- Вы славная девушка. Так не хотите
со мной поразвлечься?
-- Нет, нет, сэр. Что-нибудь вам еще подать, сэр?
-- Да., -- сказал Джонсон. -- Принесите мне, пожалуйста, карту вин.
-- Сию минуту, сэр.
С карточкой в руке Джонсон направился к столу, за которым сидели
носильщики. Они оглянулись на него. Все трое были пожилые люди.
-- Wollen sie trinken? (1) -- спросил он. Один из них кивнул головой и
улыбнулся.
-- Oui, monsieur (2).
-- Бы говорите по-французски?
-- Oui, monsieur.
-- Что же мы будем пить? Connais vous des champagnes? (3)
-- Non, monsieur (4).
-- Faut les connaоtre (5) -- заметил Джонсон. -- Fraulein! -- окликнул
он кельнершу. -- Мы будем пить шампанское.
-- Какое вам угодно, сэр?
-- Самое лучшее, -- сказал Джонсон. -- Какое тут самое лучшее? --
обратился он к носильщикам.
-- Le meilleur? (6) -- спросил тот, который заговорил первым.
-- Непременно.
Носильщик вытащил из кармана золотые очки и стал смотреть карту. Он
провел пальцем по четырем напечатанным на машинке строчкам с названиями и
ценами.
-- "Sportsman", -- сказал он. -- "Sportsman" -- самое лучшее.
-- Согласны, господа? -- спросил Джонсон других носильщиков. Один из
них кивнул в ответ. Другой сказал по-французски:
-- Самому мне не приходилось пробовать, но я много слыхал про него.
Вино хорошее.
-- Бутылку "Sportsman", -- сказал Джонсон кельнерше. Он посмотрел цену:
одиннадцать швейцарских франков. -- Ну, давайте две бутылки. Ничего, если я
посижу тут с вами? -- спросил он носильщика, предложившего "Sportsman".
-- Пожалуйста. Присаживайтесь вот здесь. -- Носильщик улыбнулся ему.
Затем он снял свои очки и спрятал их в футляр. -- Что, monsieur сегодня
празднует день рождения?
-- Нет, -- сказал Джонсон. -- Праздновать мне, собственно, нечего, Моя
жена потребовала развода.
-- Что вы? -- сказал носильщик, -- Не может быть. -- Другой носильщик
покачал головой. Третий, по-видимому, был туг на ухо.
-- Дело, конечно, обычное, -- сказал Джонсон. -- Вроде первого
посещения зубного врача или первого нездоровья у девушки, но меня это выбило
из колеи.
-- Да оно и понятно, -- сказал старший из носильщиков.
-- Я вас понимаю.
-- Из вас, господа, никому не приходилось разводиться? -- спросил
Джонсон. Он уже перестал умышленно коверкать слова и говорил теперь на
хорошем французском языке.
-- Нет, -- сказал носильщик, назвавший "Sportsman". -- Здесь разводы
бывают редко. Попадаются, конечно, разведенные мужья, но их немного.
-- У нас иначе, -- сказал Джонсон. -- Почти все разводятся.
-- Это верно, -- подтвердил носильщик. -- Я читал об этом в газетах.
-- Я сам немножко запоздал, -- продолжал Джонсон, -- развожусь только
первый раз. А мне тридцать пять.
-- Mais vous etes encоrе jeune (7), -- сказал носильщик, -- Monsieur
n'a que trente cinq ans (8) -- пояснил он двум другим. Те закивали в ответ.
-- Он совсем молодой, -- сказал один из них.
-- И вы в самом деле разводитесь в первый раз? -- спросил носильщик.
-- В самом деле, -- сказал Джонсон. -- Откройте, пожалуйста, бутылку,
mademoiselle.
-- А дорого стоит развестись?
-- Десять тысяч франков.
-- Швейцарских?
-- Нет, французских.
-- Ara. Значит, на швейцарские деньги две тысячи. Все-таки не дешево,
-- Да.
-- Зачем же это делать?
-- Потому что этого требуют.
-- А для чего требуют?
-- Чтобы выйти замуж за кого-нибудь другого,
-- Да ведь это же глупо.
-- Вполне согласен, -- сказал Джонсон. Кельнерша налила всем четверым
вина. Они подняли стаканы.
-- Prosit! -- сказал Джонсон.
-- A votre santй, monsieur (9), -- сказал носильщик.
Двое других прибавили: -- Salut.
Шампанское было на вкус точно сладкая фруктовая водица.
-- Это что, швейцарский обычай -- отвечать всегда на другом языке? --
спросил Джонсон.
-- Нет, -- сказал носильщик. -- По-французски выходит вежливее. Кроме
того, ведь здесь французская Швейцария.
-- Но вы говорите по-немецки.
-- Да, в моей деревне говорят по-немецки.
-- Понимаю, -- сказал Джонсон. -- Так вы, значит, никогда не
разводились?
-- Нет. Это слишком дорого. И потом, я никогда не был женат.
-- Вот как! -- сказал Джонсон. -- А эти господа?
-- Они женаты.
-- Вы довольны, что женаты? -- спросил Джонсон второго носильщика.
-- Как вы сказали?
-- Вам нравится быть женатым?
-- Oui. C'est normal (10).
-- Именно, -- сказал Джонсон. -- Et vous, monsieur? (11)
-- Зa va (12), -- сказал третий носильщик.
-- Pour moi, -- сказал Джонсон, -- зa ne va pas (13).
-- Monsieur собирается развестись, -- объяснил первый носильщик.
-- О, -- сказал второй носильщик.
-- Ага, -- сказал третий.
-- Ну, -- сказал Джонсон, -- тема, по-видимому, исчерпана. Вам
неинтересно слушать о моих огорче-ниях, -- обратился он к первому
носильщику.
-- Нет, почему же, -- возразил носильщик.
-- Давайте говорить о чем-нибудь другою.
-- Пожалуйста.
-- О чем же нам поговорить?
-- Вы занимаетесь спортом?
-- Нет, -- сказал Джонсон. -- Вот жена моя спортсменка.
-- А вы как развлекаетесь?
-- Я -- писатель.
-- Это хорошо оплачивается?
-- Нет. Но потом, когда приобретешь известность, -- да.
-- Интересно.
-- Нет, -- сказал Джонсон, -- совсем неинтересно. Очень сожалею,
господа, но я должен проститься с вами. Прошу вас распить н вторую бутылку.
-- Да ведь поезд придет не раньше чем через три четверти часа.
-- Я знаю, -- сказал Джонсон.
Подошла кельнерша, и он уплатил за вино и за свой обед.
-- Вы уходите, сэр? -- спросила она.
-- Да, -- сказал Джонсон. -- Хочу немного пройтись. Чемоданы я оставлю
здесь.
Он надел кашне, пальто и шляпу. На платформе густыми хлопьями валил
снег. Он оглянулся назад и в окно увидел трех нссилыциков, которые все еще
сидели у стола. Кельнерша выливала им в стаканы остатки вина из начатой
бутылки. Неоткупоренную бутылку она унесла обратно. На этом они заработают
по три с лишним франка на душу, подумал Джонсон. Он повернулся и пошел вдоль
платформы. Когда он сидел в буфете, ему казалось, что боль притупится, если
он будет говорить об этом; но она не притупилась; только на душе у него
стало скверно.
III. СЫН ЧЛЕНА ГЕОГРАФИЧЕСКОГО ОБЩЕСТВА В ТЕРРИТЭ
В буфете на станции Территэ было слишком тепло: буфет был ярко освещен,
и чистенькие столики отполированы до блеска. На столиках стояли корзинки с
соленым печеньем в бумажных пакетиках и лежали картонные подставки для
пивных кружек, чтобы мокрые донышки не оставляли следов на дереве. Стулья
были деревянные, резные, с залоснившимися от времени, но очень удобными
сиденьями. На стене висели часы, в глубине комнаты была буфетная стойка, а
за окном шел снег. За столиком под часами какой-то старик пил кофе и читал
вечернюю газету. Вошел носильщик и сказал, что Восточно-симплонский экспресс
идет из Сен-Мориса с часовым опозданием. К столу мистеры Гарриса подошла
кельнерша. Мистер Гаррис только что кончил обедать.
-- Экспресс на час опаздывает, сэр. Может быть, выпьете кофе?
-- Если вам угодно.
-- Простите? -- переспросила кельнерша.
-- Да, будьте добры, -- сказал мистер Гаррис.
-- Пожалуйста, сэр, -- сказала кельнерша.
Она принесла из кухни кофе. Мистер Гаррис положил сахар в чашку,
раздавил его ложечкой и, повернувшись к окну, стал смотреть, как падает снег
на освещенную платформу.
-- Вы говорите еще на каких-нибудь языках, кроме английского? --
спросил он кельнершу.
-- Как же, сэр! Я говорю по-немецки, по-французски и на местных
диалектах.
-- Какой язык вам больше всех нравится?
-- Они очень похожи, сэр. Я не могу сказать, что тот или другой мне
нравится больше.
-- Хотите что-нибудь выпить-- вина или чашку кофе?
-- Нет, что вы, сэр! Нам не разрешается пить с посетителями.
-- Может быть, сигару?
-- Нет, что вы, сэр! -- Она засмеялась. -- Я не курю, сэр.
-- Я тоже, -- сказал Гаррис. -- Я не согласен с Дэвидом Беласко.
-- Простите?
-- Беласко. Дэвид Беласко. Его легко узнать, потому что воротнички на
нем всегда задом наперед. Но не согласен с ним. К тому же он умер.
-- Я могу идти, сэр? -- сказала кельнерша.
-- Безусловно, -- сказал Гаррис. Он наклонился вперед и стал смотреть в
окно.
Старик, сидевший за дальним столиком, сложил свою газету. Он поглядел
на мистера Гарриса, потом взял свою чашку с кофе и направился к его столу.
-- Прошу извинить за навязчивость, -- сказал он по-английски, -- но мне
пришло в голову -- не состоите ли вы членом Национального географического
общества?
-- Присаживайтесь, пожалуйста, -- сказал Гаррис.
Старик сел за столик.
-- Может быть, выпьете еще чашку кофе или ликеру?
-- Нет, благодарю вас, -- ответил старый джентльмен.
-- Тогда разрешите угостить вас рюмкой кирша?
-- Пожалуй. Но только уж разрешите мне вас угостить.
-- Нет, позвольте мне. -- Гаррис подозвал кельнершу.
Старый джентльмен вынул из внутреннего кармана кожаный бумажник,
перетянутый широкой резинкой. Сняв резинку, он вытащил несколько карточек,
выбрал из них одну и протянул ее Гаррису.
-- Вот моя членская карточка, -- сказал он. -- Вы знавали в Америке
мистера Фредерика Дж. Русселя?
-- Как будто нет.
-- Я полагал, что он очень известное лицо.
-- А откуда он? Из какого города?
-- Из Вашингтона, конечно. Разве не там находится главный совет
Общества?
-- Кажется, там.
-- Кажется? Вы не уверены в этом?
-- Я давно уже не был в Штатах, -- сказал Гаррис.
-- Так, значит, вы не член Общества?
-- Нет. Но мой отец состоит в нем много лет.
-- Тогда он, наверно, знает Фредерика Дж. Русселя. Это один из
руководителей Общества. Позволю себе упомянуть, что именно мистер Руссель
рекомендовал меня.
-- Очень приятно слышать.
-- Как жаль, что вы не член Общества! Но ваш отец мог бы дать вам
рекомендацию.
-- Наверно, -- сказал Гаррис. -- Как только я вернусь, нужно будет
заняться этим.
-- Очень, очень вам советую, -- сказал старик. -- Журнал вы, конечно,
читаете?
-- Безусловно.
-- Видали вы номер, посвященный североамериканской фауне, с
иллюстрациями в красках?
-- Да. Он у меня есть, в Париже.
-- А номер с панорамой вулканов Аляски?
-- Совершенно изумительно.
-- Я с большим удовольствием смотрел там фотографии диких животных,
сделанные Джорджем Шайресом-третьим.
-- Да. Шикарные зверюги.
-- Простите, как вы сказали?
-- Превосходные фотографии. Этот миляга Шайрес...
-- Вы зовете его "миляга"?
-- Мы с ним старые друзья.
-- Ах, вот как! Вы знакомы с Джорджем Шайресом-третьим? Вероятно, очень
интересный человек?
-- Еще бы! Таких интересных людей не часто приходится встречать.
-- А Джорджа Шайреса-второго вы тоже знаете? Что, он такой же
интересный человек?
-- Нет, он не такой интересный.
-- А я думал, что он, наверно, очень интересный.
-- Представьте -- нет. Знаете, даже странно. Он совсем не такой
интересный. Я часто удивлялся, почему это так.
-- Гм, -- сказал старый джентльмен, -- казалось бы, в этой семье все
должны быть интересными людьми.
-- А вы помните панораму пустыни Сахары? -- спросил Гаррис.
-- Пустыни Сахары? Да это было лет пятнадцать назад.
-- Совершенно верно. Она особенно нравилась моему отцу.
-- Разве более поздние номера ему меньше нравятся?
-- Нет, наверно, не меньше. Но эту панораму Сахары он очень любил.
-- Она была прекрасно выполнена. Но я нахожу, что ее художественные
достоинства значительно прешли ее научную ценность.
-- Вот не знаю, -- сказал Гаррис. -- Этот песчаный вихрь, и этот араб
со своим верблюдом, на коленях, лицом к Мекке...
-- Мне помнится, араб там стоял, держа верблюда под уздцы...
-- Ах, вы правы, -- сказал Гаррис. -- Я спутал с книгой полковника
Люуренса.
-- Книга Лоуренса посвящена как будто Аравии?
-- Безусловно, -- сказал Гаррис. -- Араб мне напомнил о ней.
-- Полковник, должно быть, очень интересный человек.
-- Несомненно.
-- Что он сейчас делает, вы не слыхали?
-- Он поступил в Королевский воздушный флот.
-- Зачем он это сделал?
-- Захотелось.
-- Вы не знаете, он состоит в Национальном географическом обществе?
-- Вот этого не могу вам сказать.
-- Он был бы очень полезным членом Общества. Как раз такие люди там
нужны. Я с радостью рекомендовал бы его, если вы думаете, что его
кандидатура встретит одобрение.
-- О, я уверен в этом.
-- Я рекомендовал одного ученого из Веве и одного своего лозаннского
коллегу, и оба были избраны. Думаю, это встретит одобрение, если я
рекомендую полковника Лоуренса.
-- Превосходная мысль, -- сказал Гаррис. -- Часто вы бываете здесь, в
станционном буфете?
-- Я прихожу сюда пить кофе после обеда.
-- Вы преподаете в университете?
-- Я уже отошел от практической деятельности.
-- А я жду поезда, -- сказал Гаррис. -- Еду сейчас в Париж, а потом
через Гавр в Штаты.
-- Я ни разу не был в Америке. Но мне бы очень хотелось туда попасть.
Может быть, еще придется бывать на заседании Общества. Буду очень рад
познакомиться с вашим отцом.
-- Он, наверно, был бы в восторге от этого знакомства, но он умер в
прошлом году. Застрелился, представьте себе.
-- Весьма прискорбно слышать. Не сомневаюсь, что это была тяжелая
утрата -- как для семьи, так для научного мира.
-- Научный мир стойко перенес эту потерю. Вот моя карточка, -- сказал
Гаррис. -- Мои инициалы Э. Д., а его были Э. Дж. Я уверен, что он был бы в
восторге от знакомства с вами.
-- Это и для меня было бы чрезвычайно приятно.
Старый джентльмен достал из бумажника карточку и подал ее Гаррису. На
карточке стояло:
__________________________________________________
Д-Р СИГИЗМУНД ВАЙЕР.
д-р Философии
Член Национального географического общества
Вашингтон, Колумбия, США
________________________________________________
-- Я буду очень бережно хранить ее, -- сказал Гаррис.
Примечания
(1) Хотите выпить? (нем. }
(2) Да, сударь (франц. ).
(3) Знаете ли вы марки шампанского? (искаж. франц. )
(4) Нет, сударь (франц. ).
(5) Надо знать (франц. ).
(6) Лучшее? (франц. ).
(7) Да вы еще молоды {франц. ).
(8) Господину всего тридцать пять лет (франц. ).
(9) Ваше здоровье, сударь (франц. )
(10) Да. Это в порядке вещей (франц. )
(11) А у вас как. сударь? (франц. )
(12) Все благополучно (франц. )
(13) А у меня неблагополучно (франц. )