на главную | назад

«...В настоящее время проблема сбережения лесов сохраняет свою остроту, как и во все времена. Еще в 2002 году развернулась дискуссия вокруг проекта новой редакции Лесного кодекса. Камнем преткновения стало разграничение полномочий, в котором приоритет отдается федеральной собственности, и регионы лишаются права распоряжаться лесным фондом. Это вновь породит проблемы с вложениями инвесторов в лесопромышленный комплекс, к тому же коснется и поставщиков оборудования для лесопереработки».

В России до XVII века не было торгового обращения лесоматериалов. Необходимое добывалось в ближайшем лесу, другие материалы поставлялись в порядке натуральной повинности. Очевидно, что при таком раскладе хозяйства и не могла вырасти иная техника производства лесоматериалов. Ведь распилка дерева на пильных мельницах по европейскому образцу экономила сырье и, требуя меньших затрат, давала более дешевые пиломатериалы. Но этот дешевый материал не пользовался спросом, его некуда было девать. Эта дешевизна должна была покупаться за деньги, но деньги тратились на то, чего не производилось дома. И даже заработать на огромных запасах леса было почти невозможно. Обилие лесов при отсталой технике деревообработки не могло нести прибыль, а почти дармовой «топорный» лес не способствовал развитию иной техники. Огромные лесные богатства привлекали только иностранных купцов. Еще в XVI веке англичане, появившиеся в Московском государстве через Белое море, а вслед за ними и голландцы, организовали вывоз леса, главным образом для постройки кораблей. Закупали лес в виде бревен, а распилку производили дома. При этом часть древесины шла в отходы. Поэтому вполне естественно, что было более выгодно производить распилку на месте, притом получая прибыль и от распилки. Поэтому еще в 1624 году три амстердамца сделали попытку организовать лесопилку на Северной Двине и в течение 20 или 30 лет «пилами, которые водяными мельницами трут, и ручными пилами лес тереть на доски и на иное дело» для отправки за море. Они обещали платить пошлины, а кроме того, обучать русских людей новой технике, с тем чтобы позднее они наладили столь выгодное производство. Но, очевидно, это предложение не было принято. Вероятно, на внутреннем рынке еще не было спроса. Ведь распилка, особенно на пильных мельницах, должна была дать большое количество более дешевого материала, а массового потребителя еще не было. При отсутствии организации сплава по водным сообщениям вывоз леса не был рентабелен, а сухопутная перевозка была слишком дорога! Крестьянин, не щадя древесины, по-прежнему топором заготавливал лес для себя и для господ. Поэтому в это время негде было привиться ручной или механической распилке. Введение новой техники требовало нового инструмента, оборудования, которого не было в государстве, квалифицированных рабочих, которых тоже не было, и вложения средств, при устройстве пильных мельниц, — значительных. Рисковать при основании нового производства можно было только при наличии обеспеченного спроса на доски. При ручной распиловке производительность труда возрастает не очень значительно. Но экономия сырья, а значит и труда, по сравнению с вытесыванием досок, заметна, что приводит к удешевлению продукции. Это имело особенное значение в районах с недостатком леса. Но и здесь против новшества было обилие лесов и почти дармовой труд.
Единственный пильщик в Москве, зарегистрированный в 1638 году, только подчеркивал случайность такой профессии. Таким же случайным одиночкой выглядит «пильщик», служивший при Покровском девичьем монастыре в Суздале в конце 1620-х годов. Даже в Нижнем Новгороде, крупнейшем торговом центре, переписные книги 1622 и 1678 годов не отметили такой специальности.
Очевидно, лесопильное производство должно было зародиться на более крупном предприятии. В 1630-х годах на реке Тулице в 15 верстах от Тулы был устроен первый доменный и молотовый завод, затем молотовый завод недалеко от Каширы и вепрейский завод на Вепрейке, между Тарусой и Алексиным. Все эти заводы требовали большого количества дерева, причем спрос на материал был постоянный. Поэтому удешевление досок, брусьев разных сортов имело здесь большое значение. Строителями и управляющими этих заводов были голландцы А. Винниус и П. Марселис. А Голландия была в то время одной из самых передовых стран по развитию техники. И руководители заводов, конечно же наряду с технологиями и мастерами, привозили и инструменты, и инструкторов для лесопильного производства. Однако до 1690-х годов описания не отмечают пильной мельницы. Вероятно, распилка леса велась ручными пилами в 2—3 аршина длиной. Руководителем этого производства в 1660-х годах был «пильного дела мастер» А.Ю. Трофимов. Также на царских заводах в Звенигородском уезде в начале 70-х годов работают 8 пильщиков. Это заставляет предположить, что и на других заводах была в ходу распиловка бревен. В 1666 году в Архангельск был послан полковник Кампен для поиска «рек, на которых мельницы строить для растирки лесу при лесных местах», однако у нас нет сведений о пильных мельницах. И только в самом конце XVII века впервые встречаются указания на пильные мельницы в Поморском крае. В районе Архангельска в документах 1691 года упоминаются три пильные мельницы. Относительно цели их организации нет сомнений - это поставка на экспорт: «с продажи досок иметь с продавцов и купцов, кто у них те доски у города купит, таможенные пошлины по уставу». Пильные мельницы принадлежали крупным предпринимателям — владельцу Олонецких железных заводов фон-Бутенанту, купцу В. Трудцыну и О.А. Баженину. Как раз водяная лесопилка и была устроена в вотчине Бажениных в деревне Вавчуге в 1 3 верстах от Хол-могор. И, вероятно, она была голландская, так как именно голландцы со второй половины XVII века успешно торговали в Поморье.
В 1693 году Петр I впервые посетил Архангельск. Он не скрывал своего намерения поскорее увидеть иностранные корабли и строить свои. С грустью взирал он, как «иностранцы» увозят свои грузы за море, а русских нет. В этом же году он заложил верфь на острове Со-ломбале вблизи Архангельска.
При посещении Холмогор Петр пожелал увидеть пильную мельницу братьев Осипа и Федора Бажениных. Им мельница досталась от отца, но она была ветряная. В 1692 году братья Баженины перестроили мельницу на водяную, и принялись «тереть» доски для продажи за море. Другую мельницу они в том же году поставили на правом берегу реки. Лесопильные мельницы Бажениных стали известны Петру при следующих обстоятельствах.
Зная о желании Петра развернуть лесопиление в Архангельской губернии, посольский переводчик А. Крафт получил в 1692 году монопольную двадцатилетнюю привилегию на устройство в России мельничных и пильных заводов, действующих при помощи воды и ветра. Узнав об устройстве мельниц Бажениных, Крафт пишет царю жалобу на нарушение монопольных привилегий. Реакция Петра была прямо противоположной. Узнав, что мельница существовала до 1693 года, Петр дает О. Баженину в 1693 году жалованную грамоту, указав «мельницами в двинском уезде в старинной его деревне Вавчуге ... лес растирать и продавать в Холмогорах и у Архангельского города русским людям и иноземцам». Он по достоинству оценил предприимчивость Бажениных, и впоследствии они станут легендой Архангельской губернии. Тогда у них еще не было верфи. Первый, кому Петр дал жалованную грамоту на постройку кораблей, был голландец Франц Тиммерман, наставник Петра в математических науках. Согласно челобитью, в 1693 году ему первому в России была дана грамота на постройку кораблей в течение 20 лет, с правом рубить лес беспошлинно и учить русских людей корабельному искусству. Тогда же с А. Креветом он выразил желание строить пильные мельницы, на что и получил грамоту.
Однако их планам не суждено было сбыться. В дальнейшем А. Кревет был задействован на казенных пильных мельницах, а Тиммерман строил корабли на воронежских верфях. Постройка кораблей была задачей государственной важности, и Петр с нетерпением ожидал чертежей из Голландии на их постройку. В 1692 году он получил из Европы модель пильной мельницы — «чем из бревен доски трут». Следующий приезд Петра в Архангельск состоялся в 1694 году. Вероятно, он встречался с Бажениными и обсуждал с ними вопросы кораблестроения. Поощренные царем в лесной торговле и видя начало судостроения в Соломбале, Баженины решают основать в Вавчуге верфь для развития лесного промысла и постройки кораблей. Они обращаются в 1696 году к Петру за разрешением построить верфь, мотивируя тем, что «тесовое промыслишко остановилось» и лес никто не покупает. Они обязались строить корабли по заморскому образцу и на этих кораблях отпускать «С той нашей пильной мельницы тертых досок на море в иные земли», а к корабельному строению нанять иноземных мастеров. Однако Петр не ответил на их челобитную. Вторично они обратились лишь в 1 700 году и получили разрешение на строительство верфи. Жалованная грамота ставила Бажениных в исключительное положение. Они получали монопольное право на строительство кораблей. Осип Баженин оказался талантливым техником-самоучкой. Он перестроил мельницу по последнему слову технических достижений. Она представляла собой сложное сооружение - огромные рамы с пилами, каждая о нескольких колесах, пилы с подъемными снастями, сани, на которые кладутся бревна, или, как тогда писали, «по коим бревна ходят», два вала, ворот, которым «после распилки подымают лес с помоста в реку». Лесопильное дело он использовал для нового предприятия - собственно кораблестроения. Его верфь была первой частной школой кораблестроения.
В своей челобитной Баженины писали: «Из многих-де лет есть у них намерение у того своего заводу строить из тех досок корабли и яхты, для отпуску тех досок и иных русских товаров за моря». На основании этого челобитья Петр в 1700 году дал им жалованную грамоту, в которой, в частности, сказано: «Мы повелели им в вотчине своей, у водяной пильной мельни, для отпуску из города Архангельска за море русских указанных товаров корабли и яхты строить иноземцами и русскими мастерами...».
В 1704 году Баженины просили разрешить рубить им лес по Двине в количестве 4 тыс. бревен, что они и производили по 1 752 год. В этом | же году Сенат подтвердил право Бажениных строить корабли и рубить для того сосновые и прочие леса, только дубовых заповедных лесов не трогать. Лесной и корабельный промысел Бажениных прекратился в 1862 году.
Получив жалованную грамоту, О. Баженин тут же заложил на верфи два корабля, которые были готовы к приезду Петра в 1 702 году. За это О. Баженин получил звание корабельного мастера, звание «именитых людей гостиной сотни», мог строить и отправлять корабли за море с товарами, беспошлинно вывозить товары из-за моря.
В 1 702 году Петр в третий раз приезжает в Архангельск. На Соломбале к этому времени были готовы б торговых кораблей. На одном из них Петр совершает плавание по Белому морю. Руководил строительством кораблей Е. Избрант - основной соперник Бажениных. Он вместе с предпринимателем А. Стелье строит свою верфь и лесопилку.
Надо сказать, что корабли Бажениных постигла неудача. В 1703 году они отправляют корабль «Андрей Первозванный» с тесом за море, но он был разграблен французами, второй — утонул по пути в Голландию. Затем неудача постигла еще несколько кораблей.
Можно только удивляться предприимчивости братьев Бажениных. Они стали строить корабли для английских и голландских предпринимателей. Это были люди новой формации, которые умудрялись продавать свои корабли даже в Голландию. А их конкурент А. Стелье разорился, так как его корабли «в морском хождении зело малу крепость имеют».
В 1711 году Баженины заложили три корабля, в следующем - три фрегата. После спуска на воду они ходили с товарами в Англию, Голландию, Норвегию и на Шпицберген.
В 1 711 году на должность вице-губернатора Архангельской губернии был назначен А. Курбатов, а в числе главных помощников был Ф. Баженин — один из основателей пильной мельницы. А когда в 1 724 году был учрежден Магистрат, то первым его президентом был тот же Ф. Баженин, с жалованьем 400 рублей в год. Его дети - Никифор и Денис - также пойдут по стопам отца. В 1 725 году они построят три корабля, а в 1 731 - еще четыре.
В 1690-х годах судостроение особенно широко развернулось в районе Воронежа. Петр готовился к походу на Азов. С постройкой судов для Азовского похода надо было спешить, а распилка дерева, даже ручная, была более продуктивной, чем вытесывание топорами. Кроме того, ценный материал — корабельный дуб рос в окрестностях Воронежа в ограниченном количестве. Поэтому экономия древесины становится первостепенной задачей.
Однако пильных мельниц вначале здесь не было, и лес пилили вручную. Но и ручных пил и пильщиков было мало. В инструкции говорилось, чтобы «тот лес вдоль и поперек тереть пилами» с оговоркой. Так как «в скорых числах такое множество пил сыскать негде», то в первое время суда строить из топорного леса. Находились русские мастера, которые брались изготовить пилы, однако больше приходилось рассчитывать на покупку за границей. Торговому человеку Михаилу Николаеву было поручено купить «пил разных рук, какими пилами деревья растирают: 28 кран-пилы, что стоючи трут, 28 трен-пилы, что сидючи трут, 100 пил по 2,25 аршина, 1 00 пил по 2 аршина, всего 256 пил».
Кроме того, пришлось наладить обучение искусству распилки, так как опытных пильщиков было мало. Сама же лесопилка в Воронеже появилась только в 1 698 году.
На реке Яузе была оборудована лесопилка у села Преображенского, упоминаемая как действующая в 1696 году. Пиломатериалы от нее посылали и к Воронежу. Обслуживание пильных мельниц требовало специалистов. Еще до путешествия Петра I за границу были приглашены из Голландии мастера по устройству и обслуживанию пильных мельниц, причем они должны были обучать и русских мастеров. Также посылали учеников в Голландию для обучения «всяким водяным мельницам и отъемам». Таким образом, обучение осуществлялось и дома, и за границей, по передовой технике и технологии голландского лесопильного дела.
До строительства Петербурга лесопильное дело было мало распространено в России, где даже самые простые поперечные пилы приходилось вводить в указном порядке. Обычно обходились топором, действуя им поистине виртуозно.

Введение механической распиловки увеличило скорость изготовления досок и уменьшило трудоемкость. Успешное строительство Петербурга потребовало огромного количества материалов, особенно дерева. Уже в сентябре 1 703 года в Петербурге работала «пильная мельница», как это видно из письма А. Меншикова в Канцелярию городовых дел, в котором он просит выбрать 6 лучших плотников и послать их на пильную мельницу к архитектору И. Матвееву, одному из руководителей строительных работ.
Леса для строительства требовалось огромное количество — для домов, мостовых, набережных, столярных изделий. Первоначально он заготавливался возле Петербурга. Вырубались ценные породы дерева: дуб, ясень, клен, липа.
Потребности флота и строительство столицы требовали устройства пильных мельниц и вдали от верфей, в районе дубовых лесов. В начале века были поставлены казенные пильные мельницы в Алатырском уезде, откуда пиломатериалы доставляли в Казань. С этих же мельниц предписывалось «возить в Санкт-Петербург пиловальные доски на корабельное строение». Возле Архангельска пиловальная мельница была поставлена в 1706 году сначала с коммерческими целями - для вывоза досок за границу. Вскоре в казну была взята ветряная мельница, сооруженная иноземцем Артманом. Но в 1710 году и позже мельницы обслуживали архангельскую верфь, и только часть сбывали за море. В 1721 году здесь была построена новая мельница.
К сожалению, не известны данные об объемах выпускаемой продукции. На двух мельницах братьев Бажениных, основанных еще в конце XVII века, в год обрабатывалось 4 тыс. бревен. Если часть бревен без распилки шла на строение кораблей, то около 3 тыс. шло на распиливание. При производительности в несколько тыс. бревен в год, пильные мельницы могли создаваться только в условиях обеспеченного спроса. Поставка пиломатериалов за границу была главной целью братьев Бажениных. Коммерческий дух постепенно захватывал и казенные предприятия возле Архангельска. Безусловно, в расчете на сбыт в Европу построил мельницу в Нарве известный делец петровской поры А. Меншиков. Работу на экспорт можно предполагать и на других его мельницах - в Ораниенбауме и на реке Назья. В районе Петербурга к 1724 году было уже около десятка мельниц. Они поставляли пиломатериалы для новой столицы в течение всего царствования Петра. На потребности столицы работали и две мельницы в Новгородском уезде. И все же обеспечение Петербурга было недостаточным, и на постройки приходилось употреблять топорный лес.
Несмотря на указы, нерациональное употребление леса продолжалось. Известного французского архитектора Ж.Б. Леблона, приглашенного в 1716 году лично Петром I, поражало хищническое расходование дерева. Например, бревно диаметром 18 дюймов раскалывали вдоль на две части, и из каждой вытесывалась доска 4-5 дюймов. Такую заготовку столяры или плотники снова стесывали до толщины 1 -2 дюйма. При такой технике большая часть дерева уходила в стружку. Если так происходило в Петербурге на глазах Петра, то не лучше было и в других местах. Новое дело налаживалось медленно. Кроме лесопилок, обслуживающих верфи и порты, в стране еще мало было лесопильных заведений. В 1 71 7 году кабинет-секретарь Петра Макаров просил комиссионера в Голландии купить для него готовые «две мельницы пильных: одну водяную, другую ветряную, с пилами». Вероятнее всего, он хотел наладить производство для сбыта.
Как и в XVII веке, крупные промышленные предприятия обеспечивали себя материалами собственного изготовления. На выстроенном Екатеринбургском заводе была двухрамная мельница, которая распускала около 1200 штук бревен в год. Доменные и молотовые предприятия истребляли столько леса на строительство и топливо, что даже на Урале возникали опасения за их обеспечение лесом. Встречаем мы пильные мельницы и на других предприятиях. В Москве на полотняной фабрике Тамеса была своя ветряная лесопилка. В первой четверти XVIII века были устроены пильные мельницы на парусной и бумажной фабриках Филатова в Малоярославском уезде и при полотняной фабрике Затрапезного в Ярославле.
Внимательный к своему детищу - флоту, Петр I издает в 1703 году указ о сбережении лесов. В разных местах появляются «заказные» леса, в которых запрещалось рубить строевой лес, устанавливались сроки вырубки, за которыми следил штат хранителей. Это были первые шаги по рациональному использованию лесных богатств. Запрещалось использование «топорной» древесины. Для строения кораблей теперь должны были использовать только пиленые материалы, и у верфей всюду стали строиться пильные мельницы, обычно водяные. В начале века у Воронежской верфи появилась новая мельница, а старую перенесли на реку Осередь, потом была построена еще одна на реке Белый Колодец, третья — в селе Ступине. В Азове при строительстве флота поставили ветряную мельницу. После первых успехов на Балтике, на Неве, близ Нотебурга, были получены шведские мельницы.
С основанием Адмиралтейства на Васильевском острове создается ряд пильных мельниц.
Когда в 1 718 году в связи с намечаемым персидским походом было усилено судостроение в Казани, то там вдобавок к одной мельнице было решено поставить еще две. Петр I обратил внимание на хищническое уничтожение лесов. В 1 714 году была запрещена рубка леса возле Петербурга, по реке Славянке, а через год по всей Ингерманландии. Ценные породы дерева были взяты на учет. Все эти меры содействовали сохранению лесов, но они вызвали в Петербурге сильную дороговизну лесоматериалов. Вследствие невозможности заготавливать лес возле Петербурга, его приходилось привозить издалека — от Ладожского озера, из Казанской и Нижегородской губерний.
Невиданные в России масштабы работ по строительству Петербурга вызвали огромный спрос на пиломатериалы, а в результате - и их дороговизну. Остро встал вопрос о промышленной заготовке дерева. По указанию Петра в Петербурге была налажена механическая распиловка лесопильными рамами. Они приводились в действие при помощи ветра или воды и назывались «ветряными» или «водяными мельницами». В «Описании» Петербурга (1710-1711) говорится: «На стройке Васильевского острова, против крепости, сверх нескольких маленьких домов, — три прекрасные новопостроенные голландские ветряные мельницы преимущественно для пилки бревен и досок». Позднее эти мельницы, принадлежавшие Адмиралтейству, были перенесены на Мойку. По соседству с адмиралтейскими мельницами стояли и другие. Некоторые принадлежали казне, часть князю Меншикову. На реке Ижоре стояла «водяная пильная мельница», учрежденная в 1 71 0 году. В архивных документах постоянно встречаются упоминания об отпуске материалов с этой мельницы не только для Адмиралтейства, но и по другим ведомствам. По-видимому, это была очень мощная по тем временам лесопилка. Остальные мельницы упоминаются гораздо реже. На ижорской мельнице работали 36 плотников и 30 пильщиков, 4 ученика, 50 работников, 3 кузнеца, мастер мельничного и машинного дела и 10 человек «при разных работах». Общее количество превышало 1 00 человек. Это уже был настоящий завод.
Технике развития лесопиления мешало отсутствие купеческой торговли лесоматериалами, особенно торговли за границей. Необходимые для купца знания он приобретал в ходе «домашнего» обучения. Причем поскольку опыта самостоятельной заграничной торговли у него не было, то и передаваемые знания касались только внутренней торговли. Государственных форм обучения до XVIII века не было. Когда в 171 7 году Петр I распорядился послать для обучения в Италию 12 человек, то поиск подходящих кандидатов растянулся на несколько лет. Отбор был возложен на Главный магистрат. Московские бурмистры доносили, что купцы своих детей в обучение не отдают, так как опасаются, что все издержки по обучению падут на них. Поиск средств вызвал оживленную переписку между коммерц-коллегией и Главным магистратом. Лишь четверо отбыли в 1 721 году в Амстердам, так как именно с Голландией были давние торговые связи. Вернувшись в 1 725 году в Петербург, они заявили, что не имели за границей пропитания и не получали жалования. Вскоре выяснилось, что они «никаких дел не смыслят, и в делах от них вспоможения нет». Вынужденные считаться с выходом России к Балтике, иностранные купцы препятствовали установлению прямых контактов русских купцов, используя различные средства, в том числе обучение купеческому делу.
Трудности, которые выявил первый опыт обучения за границей, не охладили пыл Петра. Он потребовал постоянно содержать за границей учеников. Но отсутствие средств на обучение не позволило выполнить указ, а торговое городское население обучение за границей восприняло как еще одну повинность. Самостоятельная торговля за границей была доступна лишь небольшой части купечества, в результате для массы купцов посылка их сыновей на обучение не была связана с собственными интересами.
Позднее, в 1 764 году один из немногочисленных учеников Иван Кабацкий не смог поступить на службу в купеческие конторы Данцига и Любека и пришел к выводу, «что иностранное купечество российскому не желает открыть в том знания». Лишь в 1 772 году Прокофий Демидов выделил 205 тыс. рублей на открытие коммерческого училища в Москве, которое затем перевели в Петербург.
В 1 71 9 году встал вопрос о передаче Адмиралтейству и другой лесопилки, на реке Назье, так как было опасение, что ижорская мельница не обеспечит потребностей Адмиралтейства, но передачи не произошло. В 1 725 году Канцелярия от строений заключила с мастером Гершбергером договор на переделку этой мельницы по образцу ижорской. Работы затянулись на три года. Испытывая постоянный недостаток в пиломатериалах, правительство всячески стимулировало строительство лесопильных заводов. В 1718 году принимается решение о строительстве мельницы на реке Тосне. В 1 71 8 году Александро-Невский монастырь начинает постройку новой пильной ветряной мельницы о трех рамах по шести пил каждая. В 1725 году Канцелярия от строений начинает строительство водяной мельницы в Ораниенбауме.
Всячески поощрялось и строительство частных лесопилок. В 1 721 году был издан специальный указ, разрешающий отводить участки на государственных землях под строительство пильных мельниц, при этом давалась льгота — «с продажи с тех мельниц тесу пошлин не брать». В 1 722 году жителю Оштанского погоста Тишину было разрешено строить пильную мельницу на реке Свири, ему была выдана на постройку 1 тыс. рублей. Ему же принадлежала и мельница на реке Сегоже. Кроме того, существовало еще 12 частных мельниц близ Петербурга. Но все эти мельницы, и казенные и частные, не могли удовлетворить спрос на пиломатериалы. В 1 719 году недостаток дерева был настолько острым, что правительство разрешило Адмиралтейству разбирать полати и лавки в избах населения.
Самые строгие меры принимались по охране деревьев в Петербурге. В «Описании» Петербурга 1 720 года приводится случай с порубкой березовой рощи, которая находилась на месте нынешнего Гостиного двора. Дороговизна и острая потребность в топливе заставила жителей Петербурга начать вырубать деревья на дрова. Разгневанный Петр I приказал разыскать виновных и повесить каждого десятого. В последний момент смертная казнь была отменена — виновных наказали кнутом.
Сам воевода И. Феофилатьев, допустивший порубку рощи, был бит кнутом и сослан на 10 лет с конфискацией поместий. Этот случай - свидетельство того, насколько суровы были наказания за порубку леса.
Подводя итог петровской эпохе, нужно признать, что тесная связь пильных мельниц с военным судостроением сослужила в дальнейшем плохую службу. Хотя ветряные и водяные мельницы были для того времени техническим новшеством, пришедшим к нам из Голландии, но они слабо заинтересовали частного предпринимателя. Многие частные лесопилки были лишь вспомогательными предприятиями при более крупных казенных заведениях. Лишь немногие не были связаны с другими производствами, как, например, мельница А. Меншикова в Клинском уезде, но и с нее в напряженный момент Петр предписывал брать 1 тыс. досок на строящийся корабль. Правда, часть работала на внешний рынок, мало уделяя внимания внутреннему спросу. Частично потребность в пиломатериалах снижалась пильщиками, работавшими вручную.
Дворянская реакция, начавшаяся после смерти Петра, отразилась на флоте, а через него и на пильных мельницах. Корабли сгнивали в гаванях, верфи не работали, казенные лесопилки умирали одна за другой, и до середины века дожили только мельницы адмиралтейства на Ижоре.
Несостоятельность внешней торговли потребовала создания в 1719 году Коммерц-коллегии, которая занималась бы всеми вопросами торговли. Придавая первостепенное значение городу Архангельску, Екатерина I командирует туда в 1 726 году президента коллегии Шафирова. Однако его приезд мало что изменил. В 1 726 году прекратилось судостроение на первой казенной верфи в Соломбале.
Однако постепенно лесопильное производство начинает развиваться. Под воздействием дворянских жалоб институт по охране лесов был упразднен в конце 1 726 года. Казенные леса стали безжалостно уничтожаться. Одновременное развитие дворянских прав привело к полновластью над наделами, включая и леса. Строительство усадеб потребовало леса. Также с естественным приростом населения все больше земли требовалось под пашни, и пошла энергичная порубка. Расширяющиеся города, внутреннее торговое судоходство, а значит и судостроение, рост промышленных предприятий все более ускоряли истребление лесов. В результате все это приводило к росту цен на древесину, который стимулировал заготовку леса для продажи.
Наказы в Комиссию 1767 года от дворян, горожан и сельского населения чуть ли не обязательным пунктом имели жалобы на оскудение лесов.
Впрочем, еще при Елизавете стали обнаруживаться результаты хищнического истребления лесов. Ее правительство в 1748 году указывало, чтобы доски применяли пильные, а не топорные, а для того помимо использования ручных пил «водяные и ветряные пильные мельницы заводить». Свободная продажа топорных досок устанавливалась только на пять лет. Однако «пилование» досок не вошло в обычай даже через 10 лет, потому что в 1758 году к сплаву в Петербург категорически запрещалось готовить «топорный лес» под угрозой конфискации.
В указе 1756 года отмечается слабое развитие лесопильных предприятий. Только возле Петербурга и в ближайших местах «пильных мельниц немало». Одно заведение указано у купца Тавлеева в Новоторжском уезде. Оставались еще мельницы Баженина вблизи Архангельска, 3-4 у Нарвы, образованные еще в 1730-е годы, а также мельницы в Выборгской провинции, пильные мельницы при казенных железных заводах. Но эта картина утешала мало. Эти мельницы располагались или при верфях и портах, или при заводах, производивших распилку для своих нужд. Петр I приказывал строить пильные мельницы, и во исполнение указов этим занимались Меншиков и Макаров. Правительство Елизаветы объявило войну топорному лесу, не обеспечив его замены пильными досками. В ее время было построено 2 мельницы, и она постепенно отступила от своих указов.
Изменения начались при воцарении Екатерины II. О насильственном изгнании топорного леса теперь не говорили, зато рассылались на места и распространялись среди населения пилы. Строение судов из пильного леса поощрялось разрешением отпускать из Петербургского порта за границу треть хлеба беспошлинно, а на топорные суда был особый денежный сбор.
Документы тех лет отражают картину протеста части населения против распилки. Вот, например, что писали крестьяне Симбирского и Сызраньского уездов: «По указам велено для пилования лесов иметь нам ручные пилы и пильные мельницы... отчего понесли мы немалые отягощения, убытки и разорения напрасные, потому что из нас у некоторых селений в дачах и лесов не имеется и пиловать нечего». И все же в 1760-х годах распилка применяется все более широко. Тульские оружейники, как вольные производители, в своем ассортименте имели «для пилования лесу разные пилы». В это же время конструируют лесопилку с конским приводом, а «Ежемесячные сочинения и известия о ученых делах» за 1763 год дают чертеж этой мельницы.
Пильные мельницы при крупных мануфактурах середины XVIII века были довольно распространенным явлением. Например, при металлургических заводах часто встречаются упоминания пильной мельницы. Мельницы были и на полотняной фабрике Гончаровых в Мало-ярославецком уезде, при комбинатах Затрапезного в Ярославле и Земского в Московском уезде. Были мельницы в Вологодском и Со-левычегодском уездах. Об успехе лесопиления говорит тот факт, что в Москве уже не было мельниц, вероятно, она обеспечивалась пиломатериалами от работавших на рынок лесопилен.
Особый интерес представляли именно лесопилки, работавшие на рынок. Часть мельниц около Архангельска работали на иностранный рынок и одновременно обслуживали верфи. В архангельском порту отправляли доски и две вологодские мельницы, в Мезени лесопилка была построена в расчете на «отпуск заморский», у Нарвы три мельницы работали на экспорт. Семь пильных мельниц Петербургской губернии давали продукцию и для вывоза, и для столицы. Также распределялся пильный материал и в Новгородской губернии. Однако внутри страны было немного пильных мельниц. В Оренбургской губернии была лишь одна мельница, в громадной Воронежской губернии не было ни одной самостоятельной, то же самое в Смоленской губернии. На всю Сибирь было две — казенная около Иркутска и частная около Туринска.
Если присмотреться к карте расположения пильных мельниц, то все они сосредоточены в районах, богатых лесом, и у рек, по которым возможна доставка на рынки. В производство лесоматериалов вкладывали капитал купцы, рассчитывая сбывать чужой лес, устраивали лесопилки помещики, используя лес, не отставали и монастыри.
Интересна и техническая сторона лесопильного производства. Описания приспособления мельниц 1720-х годов и мельниц конца XVIII века показывают, что основы техники пиления не менялись. Как правило, они были вододействующими, и лишь изредка, как в каширском уезде, — ветряными. Пильной мельнице река была нужна для отправки материала, кроме того, все железные заводы имели мощные запруды, где было удобно ставить мельницы. Почти совсем не использовались лесопилки с конным приводом. Поэтому в XVIII веке имели дело только с водяными мельницами.
Силовой установкой в мельнице являлось большое вертикальное колесо, снабженное ящиками, в которые вода падала по желобу и вращала колесо силой своей тяжести. Вал, на котором вращалось колесо, имел кулачковое колесо. При помощи шестерен оно передавало движения валу с установленными на него пильными рамами. Это были довольно тяжелые деревянные конструкции, двигавшиеся вверх и вниз. Пилили они, только опускаясь вниз, как при ручной распиловке. Для лучшего использования энергии, рамы навешивались так, что в то время как одна поднималась, вторая опускалась. Поэтому мельницы снабжались обычно парами рам, но были и многорамные, как Ижорская мельница с 14 рамами.
Бревно для распиловки укладывалось на сани, двигавшиеся по неподвижным зубчатым полосам. Сани тянулись вперед канатом, который наматывался на деревянный вал с зубчатым колесом. Рамы снабжались разным числом пил, в зависимости от того, сколько хотели получить резов. Так, одна четырехрамная лесопилка около Калуги перерабатывала в доски 2 тыс. бревен в год, другая, двухрамная, - 2,5 тыс. бревен в год. Таким образом, все лесопилки, работавшие на внутренний рынок, связанные с верфями, заводами, портами, не распиливали и 100 тыс. бревен, что не покрывало потребности потребителя.
Ввиду наличия большого количества деревянных частей, лесопилки часто останавливались из-за поломок. Влияло на работу и плохое качество стали. К тому же надо учитывать не всегда достаточное количество воды. Понятно, что при таких условиях производительность пильных мельниц не была значительной.
И в конце XVIII - начале XIX веков оскудение лесов, вследствие бесхозяйственного использования, продолжалось усиленными темпами. Мало действовали убеждения сверху о «сбережении лесов», не удерживали штрафы за порубки, исчезали заповедные леса. Чем дальше, тем больше лес становился хозяйственной статьей большой ценности. В Петербурге, окруженном громадными лесами и получавшем больше строительных материалов, цены за 50 лет выросли вчетверо, в то время как железо, кирпич подорожали лишь в два раза, мука - в два раза.
Вот эта быстро растущая дороговизна пиломатериалов была лучшей пропагандой распиловки леса. Теперь вместо тесаных двух досок из бревна получали четыре или пять досок. Увеличился объем экспорта. С 1749 по 1804 годы он увеличился почти в шесть раз, причем пильные доски и брусья занимали все более видное место, что вызвало новый стимул к развитию лесопиления. Экспорт через Архангельскую и Выборгскую губернии, а также через Балтийское море, с более коротким путем до центров потребления русского леса в Европе, сильно стимулировал устройство пильных мельниц. Только в Выборгской губернии к концу XVIII века было 52 лесопилки.
Таким образом, лесопильное производство сильно выросло со второй половины XVIII века. В начале XIX века в России уже насчитывалось около пятисот мельниц. Но и такое количество не могло удовлетворить спроса в материале. В это время заметной фигурой становится переходный пильщик. Из богатых строевым лесом районов вывозили бревна, и в местах потребления работу выполняли пильщики специальными пилами. Потребление досок и брусьев росло не только для домашних потребностей, но и для развивающейся промышленности, речного и морского флота. Поэтому значительно увеличивалось поле деятельности ручных пильщиков не только в районах, не имевших пильных мельниц, но и рядом с ними.
Но наряду с новыми технологиями лесопиления оставался еще и топорный способ обработки. Средние и мелкие помещики проводили заготовки в своих лесах, используя труд крепостных. Постепенная ликвидация этого старого способа изготовления досок началась с середины XIX века, когда техника распиловки на паровых лесопильных заводах получила широкое распространение по стране, и вопрос о бережном использовании леса приобрел особую остроту.
П.И. Шувалов, приближенный Елизаветы Петровны, выдвинул проект освоения лесных массивов в северной части Архангельской губернии для вывоза за границу лесоматериалов, так как, по его мнению, много леса гибнет на корню. Идея такого проекта была ему внушена англичанином В. Гамом. В 1752 году ему была дана грамота рубить казенные леса и строить пильные мельницы. П.И. Шувалову разрешалось рубить и отпускать лес за море в следующем количестве: 250 тыс. сосновых и еловых брусьев и бревен, 1 тыс. деревьев мачтовых, 200 тыс. досок пильных, 5 тыс. сажен березовых дров и 200 тыс. еловых шестов. В 1762-1768 годах в Усть-Онеге нагружен лесом 251 корабль, с 1768-1774 годов — 95 кораблей. В свою очередь Шувалов передает контракт Гаму, который в 1755 году строит две водяные мельницы о 14 рамах в устье реки Пончи. С 1761 года по 1768 год Гам построил 18 кораблей и б гальотов и отправил их с лесом за границу. Но ощутимой прибыли это не принесло. Новые пильные мельницы были построены в 3 местах: на реке Онеге, на Анде и Усть-Онеге. Но к 1774 году Гам окончательно расстроил все торговые дела. Лес лежал в штабелях еще долгие годы. Истребление лесов в Архангельской губернии приобрело громадные размеры. Особенно много вырубалось молодого леса для смолокурения. К 1790 году лес для распилки на онежских мельницах привозили уже за 150 верст. Один из путешественников, прибывших на Онегу в 1791 году, увидев огромный штабель леса, сложенный на берегу реки - в одну версту длиной, в полтораста саженей в ширину и две сажени высотой, с горечью воcкликнул: «Содрогнуться должно, увидев, сколько сей зловредный бродяга на чудодеял».

Современное лесопиление

В настоящее время проблема сбережения лесов сохраняет свою остроту, как и во все времена. Еще в 2002 году развернулась дискуссия вокруг проекта новой редакции Лесного кодекса. Камнем преткновения стало разграничение полномочий, в котором приоритет отдается федеральной собственности, и регионы лишаются права распоряжаться лесным фондом. Это вновь породит проблемы с вложениями инвесторов в лесопромышленный комплекс, к тому же коснется и поставщиков оборудования для лесопереработки.

На рынке все более завоевывает позиции ленточная технология тонкого пропила. Изменилась и структура лесопильных комплексов. Стало появляться все больше мелких и средних предприятий, и вместо традиционных лесопильных рам с возвратно-поступательным движением стали применяться ленточные и круглопильные станки. В настоящее время возросло требование к качеству и ассортименту продукции. Именно это не может уже удовлетворить старая техника распиловки. Сам принцип распиловки с недостаточно точной фиксацией бревна не способен обеспечить точность геометрических размеров, содержит много ручных операций, что удорожает работу при ухудшении качества пиломатериалов. И ленточные и круглопильные станки, оснащенные мощными гидравлическими упорами, при условии точного монтажа элементов подачи, решают проблему и экономии дерева, и улучшения качества продукции. Особенно это ощутимо на фоне роста цен на пиломатериалы. Заметно преимущество ленточных станков при распиловке крупномерных бревен. Достаточно часто необходимо обеспечить не только точные размеры сечения, но и определенное направление годичных слоев. Например, для качественного клееного оконного бруса требуется радиальный распил. Здесь более выгодно применять круглопильные станки — отечественный «Барс» или словацкий станок «ИР-600». Такие станки делают сначала надрез на заданную глубину, а затем вертикальный надрез, чтобы отделить заготовку или горбыль. Это делается или после поворота пильного узла на 90°, или второй пилой. Такой способ позволяет получить максимальный выход материала. Станки «Барс», выпускаемые в Челябинске, успешно конкурируют с лесопильными, так как имеют угловой принцип пиления двумя дисками с микропроцессорным управлением. Такой станок позволяет добиться до 60% выхода полезного пиломатериала.

В настоящее время на рынке успешно работает фирма «Пилотек», поставляющая как ленточные, так и дисковые станки. Большим успехом пользуются ленточные станки фирмы Wood-Mirer (США). Эта же фирма выпускает и пилы для своих станков, причем с рекомендациями, какие преимущества имеют пилы разной ширины. Отработанная годами технология, высокая культура производства позволяют выпускать чистую сталь для пил и соблюдать ее неизменность в каждой партии. Лучше всех зарекомендовала себя полосовая сталь для пил трех фирм: Wood-Mirer (США), Hakansson и Uddeholm (Швеция).
Шведские пилы почти не уступают по качеству лучшим американским образцам. Особенный режим обработки стали обеспечивает оптимальное сочетание вязкости и твердости полотна, способствующее ее долговечности.
Хорошо показали себя пилы из Англии, прежде всего пилы фирмы Simonds. Также на рынке в ходу пилы из Германии от Womaco Morse и Bahnholren. Все известные зарубежные производители обязательно маркируют свои пилы. Стоимость пил примерно одинакова - 5-6 у.е. за 1 погонный метр. Отечественные пилы стоят до 2 у.е. за 1 метр.
Помимо стоимости пил необходимо учитывать и удельную стоимость переподготовки инструмента. Ленточные пилы через 2—3 часа работы рекомендуется вывешивать для снятия внутренних напряжений. Как правило, их перезатачивают после распила 5-6 м3 бревен. Круглые пилы диаметром до 1 тыс. мм, оснащенные твердым сплавом, имеют ресурс до перезаточки до 400 м3. Кроме того, для пил большого диаметра периодически возникает необходимость правки и проковки. Это могут выполнять только самые опытные специалисты — пилоправы, которых в России крайне мало, и их услуги стоят дорого.
Производительность оборудования рассматриваемых классов зависит не столько от скорости подачи бревна, сколько от времени на вспомогательные операции. Само время пиления составляет до 30%, а остальное - это процесс подготовки. Если станки оснащены вспомогательными механизмами и оборудованием, то это значительно увеличивает производительность.
Таким образом, все проблемы лесопиления сохранили свою актуальность: это ресурсосбережение, удешевление самого производства, улучшение качества и количества материала. Поэтому лесные богатства всегда будут иметь непреходящую ценность.