А. Камакин
Однажды семь веков спустя

Захламленный, заброшенный пустырь заговорил. Заговорил, правда на отнюдь не для всех понятном языке — языке археологов, но ведь только они и могли вызвать речь в неприметном, поросшем сорняками клочке земли. Заговорил о том, что было на его месте много-много лет назад...
Тихая улица вологодского городища неподалеку от реки. Скрип телег на деревянной мостовой. Теплый летний ветер разносит над градом звон колоколов, сзывающий народ к обедне, покрывает рябью воды Вологды, по которым величаво плывут груженные товаром ладьи. Небогатый маленький деревянный дом с узкими, затянутыми бычьим пузырем оконцами...
Так или почти так было 700 лет назад. Каменный фундамент со следами топившейся по-черному печки, остатки мостовой, мелкая домашняя утварь — результат недавних раскопок вологодских археологов в Парковом переулке (что неподалеку от памятника 800-летию Вологды) — все, что донесло до нас время. Ничтожно мало, чтобы в полной мере воссоздать образ жизни наших пра-пра... прадедушек и бабушек, современников татаро-монгольского ига. И все-таки много, если принять во внимание масштабы, существующие в археологии.
Возглавляет раскопки Игорь Кукушкин, окончивший в этом году исторический факультет ВГПИ, а ныне — научный сотрудник научно-производственного центра «Клио», действующего «под крышей» вологодского отделения Северорусской археологической экспедиции. Это первые самостоятельные раскопки молодого ученого, им предшествовали долгие месяцы работы в архивах. И сразу — удача! Точно было выбрано место раскопок, спасли от ковша экскаватора. Развернувшееся здесь в конце зимы строительство было, благодаря вмешательству городских властей, вовремя приостановлено. Те же власти выделяют необходимую сумму денег на проведение раскопок. И, наконец, главная удача — сами находки: остатки дома и древней мостовой, стеклянные и бронзовые браслеты (женские украшения), рыболовные снасти, костяные рукоятки ножей и мечей, посуда.
Кто были хозяева этих вещей, дома, как добывали хлеб свой насущный: рыбачили, ремесничали, торговали? С некоторой долей вероятности можно предположить, что раскопано жилище рыбака. Об этом позволяют говорить и река, и найденные рыболовные снасти: острога, блесна, грузила, кочедык (приспособление для плетения сетей). Но окончательный ответ, по всей видимости, невозможен: рыбная ловля могла и не быть основным занятием хозяина дома. Жил он не в самое сытое на Руси время, а рыбачил тогда всякий, кто имел голову на плечах да пару крепких рук. Никогда нам не узнать и имен этих людей. Забвение нередко постигает и героев эпох, что тогда говорить о простых людях, для которых нет места в анналах истории. Впрочем, одно имя все-таки выплыло из глубин веков в ходе раскопок.
Рядом с остатками дома найдена костяная печать некоего Завирки, с именем владельца и изображением воина на ней. Вряд ли она имела какое-то отношение к хозяевам жилища: собственная печать говорит о гораздо более высокой ступеньке социальной лестницы ее владельца (вероятно, военачальника). Обронил, скорее всего, незадачливый Завирка свою канцелярскую принадлежность на улице, спеша по важным государственным делам.
Крохи оставляет неумолимое время нам, потомкам, из того, что позволяло бы узнать путь, пройденный далекими предками. Но нередко не удается спасти и их. Как о большой беде говорил мне Игорь о бездумном нарушении культурного слоя города, который хранит в себе всю многовековую историю Вологды с момента ее основания. Тяжелые глинистые северные почвы прекрасно сохраняют археологический материал, что компенсирует сравнительно небольшую толщину культурного слоя — примерно 1,5—2 метра: в Вологде не было большого городского строительства (по сравнению, скажем, с Москвой или Новгородом). Но тем большей опасности подвергается он при соприкосновении с современной строительной техникой. Один замах ковша экскаватора может привести к непоправимым потерям нашего исторического наследия, А таких замахов... Иногда, как в данном случае, удается предотвратить этот неприметный с виду вандализм, Но отсутствие действенного механизма воздействия на нарушителей «Закона об охране культурного слоя» вовсе не дает оснований для оптимизма.
Проблема эта при всей своей остроте далеко не единственная, как можно догадаться, в современной российской археологии. Когда говорят пушки, музы молчат. Когда в стране закрываются фабрики и заводы, археология (как во многом и вся гуманитарная наука) становится для общества чем-то вроде жалкой падчерицы в семье, которую из-за неурядиц в доме держат впроголодь, а частенько для того, чтобы больше досталось любимым детям, и вообще оставляют без еды. По всей стране прекращается финансирование экспедиций, без работы сидят археологи Москвы и Петербурга. Вологодским ученым повезло: область не бросила их на произвол судьбы, повинуясь диктату наших пусть и нелегких, но все-таки преходящих буден. А, может быть, больше повезло нам? Ведь из всех ценностей цивилизации утрата культурно - исторического наследия, пожалуй, наименее восполнима.

Источник: Камакин А. Однажды семь веков спустя / А. Камакин // Русский Север. – 1992. – 11 июля. – С. 3.