15 февраля 1989 года – день полного вывода советских войск с территории Афганистана. Война, длившаяся почти десятилетие, завершилась. Сейчас еще очень сложно давать объективную оценку этому событию – это предстоит сделать историкам, политикам, военным теоретикам. Однако некоторые выводы напрашиваются уже сегодня.
Я не знаю, когда впервые возникло в нашем обиходе это простонародное словечко – «афганец», часто заменяющее сугубо официальное «воин-интернационалист». Может быть, оно родилось там, за кордоном, а может, пошло гулять по свету с легкой руки какого-нибудь журналиста... Точное слово, меткое. В нем – все: и земля, каждая пядь которой давалось ценой нечеловеческих усилий, и люди, революцию которых пришлось защищать с оружием в руках, и выворачивающий душу ветер с одноименным названием...
Война. Она всегда страшная. Страшна не только своими разрушениями и жертвами, сколько тем, что она уже никогда не кончается в памяти тех, кто принимал в ней участие. Это на веки вечные рубец на сердце, незаживающая рана души. Наверное, поэтому ребята, воротившиеся «оттуда», и в мирной жизни продолжают оставаться «афганцами». Нет, если присмотреться, то они такие же, как и все мы, и все-таки чуточку другие. Честнее, может быть, добрее, и как-то по-своему нетерпимее к «досадным мелочам» жизни, к которым мы, остальные, исподволь привыкли...
Сегодняшний мой собеседник – один из таких ребят, прошедший афганскую «школу», как говорится, от звонка до звонка: с августа 1985-го по май 1987-го. Почти два года. И каждый – как десять...
– А чего рассказывать?.. Уж и без меня все вроде бы говорено-переговорено. Ну, был, участвовал, стрелял. В меня стреляли. Там ведь как было: не ты – значит тебя. Конечно, как и все, хотел выжить: лишний раз под пули не лез, хотя и за спины чужие тоже никогда не прятался. Поначалу, конечно, страшновато было, но потом как-то привык постепенно...
Без малого два года живет Сергей Бабарыкин дома – в поселке Климовское. Работает сварщиком на птицефабрике. Недавно с женой Леной и сыном Андреем справил новоселье в новой благоустроенной квартире. Жизнь идет своим чередом, и на пороге – новые, уже сугубо мирные заботы: дом, работа, семья... Но вот – заговорил про Афганистан – и напрягся сразу же внутренне, занервничал. Нет, не отпускает, цепко держит в жестких руках памяти недавнее прошлое.
– Что больше всего запомнилось? Первые дни «там». Тяжело было. Да еще не успели пообтесаться – сразу же в рейд. Вот там-то я впервые и понял, куда попал. Был у нас один парень – разведчик по кличке Князь. Ну, звали его так все... Как сейчас помню: я стою, а он мне навстречу идет, красивый такой, здоровый. Метров пятьдесят до меня осталось и вдруг – взрыв! Мина в земле была. Пыль рассеялась, а он лежит не боку, стонет, нас зовет, чтобы помогли. А мы глядим на него, а у него вместо ног ленты какие-то. Я тогда просто в шоковом состоянии был, долго не мог опомниться. Потом много раз видел, как людей убивают, калечат, но уже не было такого потрясения. И вообще со временем начинаешь ко всему этому относиться философски: ну, убьют – значит, судьба, жив остался – значит, на этот раз пронесло...
О себе Сергей говорит: «Я – везучий». И действительно, сколько раз в бою бывал, в какие только переделки не попадал, а ни одна пуля не задела, ни один осколок не догнал. Правда, однажды в горах сильно обморозил ноги – «Думал: отрежут». Но и в тот раз повезло...
– Страшнее всего погибать в самом конце службы, когда уже начинаешь понимать, что все позади и до дома – рукой подать.
Один знакомый «афганец» как-то рассказывал мне: «Знаешь, каждый день там за месяц идет, а через год начинает казаться, будто всю жизнь свою в этих песках живешь. А потом, когда возвращаешься домой, первое время кажется, что вот этот березняк, эта речка, эти с детства знакомые поля – все это и есть «заграница», а дом – где-то там, среди раскаленных камней Афгана...»
– Первое чувство на Родине? Да, пожалуй, чувство удивления. Особенно в первые дни. Всему удивлялись: домам пятиэтажным, шумным улицам, что можно так ходить, одеваться, смеяться в полный голос... Долго потом находил в себе еще что-то «афганское». Например, пошел как-то раз с другом в лес – за грибами, а он отстал немного и свистит: подожди, мол, не спеши. А у меня как сработало что-то внутри: мина! Ну и присел по привычке. Потом смешно было.
Долго не решаюсь задать последний вопрос Сергею, боюсь невзначай обидеть, задеть за больное место. И все-таки... «Кем ты ощущал себя в Афганистане: защитником революции, освободителем, оккупантом?»
– Знаешь, чисто мое мнение: мы там были абсолютно не нужны. Да и не только мое, наверное. Так даже многие наши офицеры считали. Я еще до армии слышал очень много ура-патриотических речей, читал о том, какие мы все молодцы, а когда попал туда – на многое посмотрел совсем другими глазами. Сколько жертв было... А во имя чего?..
Да, далеко не все еще сегодня ясно с Афганистаном. Много предстоит додумать, осмыслить, пересмотреть. А пока... Пока живут рядом с нами молодые ребята, до срока познавшие, «почем фунт лиха», опаленные военным дымом в «мирные» восьмидесятые... Просто «афганцы». И один из них – Сергей Бабарыкин.