Растягивался! Был, как хлыст.
И терпелив, как шахматная пешка.
Бледнел, как предосенний лист,
И что-то думал неутешно.
–А я тебе сварил уху.
Сварил картошку.
– Эка невидаль! –
С тревогой лез в карман.
– А где ключи? –
Ловил слова своим рыбачьим неводом.
– Ты труженик! Ты не ленивец! –
Мне говорил, одновременно миру.
– Давно у нас в стране вожди сменились,
А жизнь никак не набирает силу!
Он был аскет. Он блюл посты,
Он придавал всему значенье.
Просил:
– А ты меня прости!
– За что?
– За все без исключенья!
Не умер он, ушел в скиты,
За дальние пределы пашен,
От ежедневной суеты,
От незначительности нашей.