В.В. Верещагин – В.В. Стасову. 12/24.11.1881 // Переписка В.В.Верещагина и В.В.Стасова. – Т.2. – М., 1951.

12/24 ноября 18811

Студенты не унимаются, прислали мне телеграмму: Tchestvouia vas kak Rousskoslavianskago genialnago choudojnika velikago spodvijnika na poprische razvitia tchelovietchestva, slavianskie stoudenty Vienni oustroivaiout v piatnitzou 25 Noiabria v salah Zum Grunen Thor Lerchenfelderstrasse v tchest vachou torjestvenny vetcher na kotory pokorneiche priglasit vas tchest imeiet Comittet2.

Я ответил «Приветствую господ студентов, благодарю за честь, но приехать не могу; будем все по мере наших сил трудиться для дел развития человечества».

Посылаю отрывок сравнения меня с Пилоти3, не в пользу последнего4. Со стороны немца это сильно. Вообще, заметьте, первые статьи писаны робко, с очевидною боязнью провраться. Один почтенный критик говорил мне, поздравляя с огромным успехом: «а я, признаюсь, побаивался...» Да как не побаиваться: в самый центр подражательности Веронезе5, Рембрандту и др. вдруг ворвался художник с красками свежими, сильными, с живописью вчерашнего дня, а не двухсотлетнею. Все в последнюю пору выставки писанные статьи в один голос говорят: «Самый всесторонний, самый оригинальный гений»... Есть ли у Вас статья6 (вторая) в берлинской «Трибюне»? Что Вы так напали7 на Матушинского, так натурально с его стороны желание обогнать Вас – оставьте его. Не троньте, пожалуйста, и Суворина – ну его! Статьи венских газет – лучший ответ на его отзыв о моих картинах, как о навозных кучах – по живописи – и тенденциозном вранье – по мысли. Здесь в Париже выставлю, вероятно, ненадолго и несколько новых картин и потом всю лавочку отправляю в Берлин. Если Вы получили мои последние статьи, то знаете, что крестьяне окрестностей Вены тронулись по чугункам на выставку мою и рассказывают, что у них много толков об этих картинах.

По сегодняшнему известию цифра входа за последний день8, с неплатящими, доходит до 20 000.

Еще масса картин в голове, буду продолжать и продолжать. Это будет своего рода «Памятник», к которому «не зарастет народная тропа». До свиданья.

В. Верещагин

Коли Александр не послал Вам «Tribune», я могу послать. Он писал мне, что эту и другие газеты послал?

Примечания

1 На автографе пометка В. В. Стасова: «Париж».

К письму приложен конверт с почтовыми штемпелями: Мезон сюр Сэн, 24 ноября 1881 г. и Петербург, 16 ноября 1881 г.

На конверте пометки В. В. Стасова: «12 ноября 1881. («Народная тропа»). Телеграмма славянских студентов. Масса картин в голове».

2 Верещагин передает Стасову содержание телеграммы Товарищества славянских студентов в Вене:

«Чествуя Вас как русско-славянского гениального художника, великого сподвижника на поприще развития человечества, славянские студенты Вены устраивают в пятницу 25 ноября в залах Цум Грюнен Тор Лерхенфельдерштрассе в честь Вашу торжественный вечер, на который покорнейше пригласить Вас честь имеет Комитет».

Приглашения на вечер были разосланы в редакции многих венских периодических изданий.

Телеграмма славянских студентов и ответ Верещагина были опубликованы в газете «Порядок» (1881, 18 ноября, №318).

3 Пилоти Карл-Теодор (1826–1886) – известный немецкий исторический живописец позднеакадемического направления, являвшийся главой целой школы живописцев. Его произведения отличаются мастерством передачи материального мира, театральностью и эффектностью, яркостью красок. Однако глубокого воссоздания исторических эпох его картины не давали.

О Пилоти Стасов писал, что «у него нет ни настоящего исторического смысла, ни истинного драматизма, и он пишет все только огромные машинищи, где присутствует мейерберовский элемент декоративности и внешности, но с потухшим огнем и шириною (иногда бывающими у Мейербера) и с беспощадною его же сушью, так целиком и выдвинувшейся наружу» (Стасов В.В., Нынешнее искусство в Европе, Собр. соч., т.I, отд.2, СПБ, 1894, стб.434–435).

4 О сравнениях Верещагина с Пилоти уже было упомянуто в пояснительном тексте к предыдущему письму.

5 Веронезе (Калиари) Паоло (1528–1588) – знаменитый венецианский художник, автор большого числа картин и монументально-декоративных росписей. Произведения Веронезе, даже в религиозно-мифологических сюжетах, отображают преимущественно жизнь, типы, празднества, архитектуру родины художника. Они замечательны по жизненности изображения, мастерству композиции, блестящему колориту.

6 Как уже указывалось в пояснительном тексте к предыдущему письму, Стасов в статье «Венская печать о Верещагине» привел выдержки из газеты «Трибюне».

7 Еще в 1877 г. в статье «Прискорбные эстетики» («Новое время», 1877, 8 января, №310; см. также: Стасов В.В., Собр. соч., т.II, отд.3, СПБ, 1894, стб.373–384) Стасов резко выступал против Матушинского, нападавшего на Репина за недооценку и отрицание в письмах к Стасову некоторых «общепризнанных» образцов старого искусства.

В настоящем письме Верещагин, вероятно, отвечает на упоминание о Матушинском и Суворине в одном из неизвестных нам писем Стасова к Верещагину.

Матушинский привез статьи о выставке, посланные Стасову Верещагиным, и сообщил ему сведения о новых произведениях художника, которые Стасов поспешил передать П.М. Третьякову в письме от 15 ноября 1881 г.:

«Многоуважаемый Павел Михайлович!

Художественный критик «Голоса», Матушинский, воротившийся недавно из Вены рассказывает мне, что в числе новых картин, написанных Верещагиным в последнее время, есть две новых – индийских: обе представляют по индийскому воину верхом, небольших размеров, но так написанных (особливо материи, лошади и освещение), как даже редкие из прежних. Спешу сообщить Вам это на тот случай, если бы Вы вздумали пополнить этими двумя небольшими chef d'oeuvrе'ами Вашу индийскую коллекцию.

А что эти 2 вещи написаны, пожалуй, еще лучше прежних или по крайней мере наравне с наилучшими прежними, я этому верю, читаю множество отзывов венской прессы (штук 50 у меня под руками – из них делаю теперь статью для газеты), где все в один голос говорят, что Верещагин делает все новые и новые успехи и последние три его картины (натурально, еще не бывшие в Петербурге), «Перевязочный пункт» «Турецкий лазарет» и «Перед Плевной», кажется, еще выше по письму, чем все прежние. Про вторую из них пишут, что это сущий Рембрандт, по волшебному ночному освещению. Первую же, «Перевязочный пункт», я собственными глазами видел в прошлом году в мастерской Верещагина. Хотя вещь была еще не совсем кончена, но и тогда представляла изумительный chef d'oeuvre. К сожалению, нынче осенью я приехал в Париж (из Испании), когда Верещагин увез уже все картины в Вену, а в Вену я не мог попасть из Голландии, куда ездил с Антокольским, потому что из газет не мог узнать, когда открывается выставка, письма Верещагина нигде в Европе меня не поймали (я их получил позже), и притом мне пора было в Петербург на службу. Такая досада!! Я так выставки Верещагина и не видал теперь, а в Россию он бог знает когда приедет (кажется, больше не хочет), и теперь покажет все свои картины в Берлине, Гамбурге, может быть в Праге, а потом у него еще плана никакого нет. Знаю только, что он напишет еще несколько заключительных картин из болгарской войны, а потом примется за другое.

Весь Ваш В. Стасов».

(«Переписка П.М. Третьякова и В.В. Стасова», М.-Л., 1949, стр.61–62).

8 О последнем дне выставки Стасов опубликовал заметку в газете «Порядок» (1881, 20 ноября, №320, отдел «Дневник», без подписи):

«В последний день выставки Верещагина в Вене залы «Künstlerhaus» были переполнены такой массой народа, какой не было ни разу ни в один из всех предыдущих 24 дней выставки. Венские газеты сообщают, что в этот день перебывало на выставке, по одним известиям, – свыше 13 000, по другим – даже около 20 000 человек, – цифра, какой не достигала никогда никакая выставка в Вене. Оно и не мудрено, когда вспомнить, что в последние дни выставки стали приезжать в Вену, по железным дорогам, специально для выставки целые массы окрестных жителей из небольших городов и даже деревень. В последний день вся широкая набережная перед «Künstlerhaus» буквально была запружена народом на протяжении от Elisabethenbrücke до самого дома выставки, от самого утра и до вечера. Ни запертые двери, ни многочисленная полиция, ни выставленные объявления о том, что залы переполнены – ничто не помогало. Все было смято, сломано, стоптано. Архитектор и секретарь «Künstlerhaus'a» положительно опасались за целость полов и потолков, которые уже накануне дали трещины, так что штукатурка валилась на головы семействам, живущим в нижнем этаже».

назад