Крестовский В.В. Выставка картин г. Верещагина (Туркестан) // Семейные вечера. – 1874. – №5

Мы посетили выставку картин г. Верещагина и рекомендуем ее читателю, в полной уверенности, что он вынесет оттуда, кроме удовольствия, много еще и поучительного, много такого, что обогатит и, так сказать, иллюминует его этнографические сведения о наших отдаленнейших окраинах, которые в настоящее время вообще возбуждают большой интерес в образованном обществе.

Здесь разом встает пред вами среднеазиатская природа, вы видите пески и, по резким, коротким теням как бы чувствуете всю жгучесть тамошнего солнца, льющего вертикальные лучи на сухую землю; вы видите берега степных рек и озер, ущелья громадных горных хребтов, виды городов и селений, кочевые юрты киргизов; присутствуете при домашней обстановке их быта, знакомитесь с базарами, с уличною жизнью глиняных городов, со множеством типов, со множеством обыденных сцен из жизни, с костюмами, вооружением и утварью, поражаетесь размерами и характером оригинальной архитектуры дворцов и мечетей, – архитектуры, напоминающей несколько изящный и роскошный мавританский стиль; но, кроме того, вы еще знакомитесь с боевою жизнью и обстановкой нашего русского солдата, заброшенного судьбою в этот неприветливый край; тут, пред вами, целая эпопея степной войны, – эпопея тех тяжких трудов, лишений и доблестных подвигов, живые описания которых так редко приходится встречать нам в печати, ибо официальные донесения, несмотря на весь свой интерес, не передают нам тех красок, тех впечатлений, которые только и можно бы встретить в талантливом рассказе или на картине. Г. Верещагин в целом ряде картин, этюдов и рисунков, охватывает по возможности всю жизнь и всю природу Туркестана, со всеми их типическими особенностями.

Что касается художественной стороны этой выставки, то о ней нечего и говорить, так как кисть и манера г. Верещагина достаточно всем известны. Многие из картин производят сильное впечатление; таковы, например: №4, Б, № 4, Е, №4, Ж, №4, З и №4, И. Надо заметить, что подписи к картинам сделаны не совсем удачно, и далеко не объясняют мысль художника. Первая из этих картин представляет кучку русских солдат, ощетинивших штыки против напора громадных полчищ кочевников, которые, однако, не осмеливаются приблизиться к этой горсти храбрецов, а только, держась на почтительной дистанции, окружают их плотным живым кольцом своих сил. Степное солнце стоит прямо над головою, яркие облики на кителях и короткие, резкие тени на земле заставляют вас словно бы чувствовать всю гнетущую силу этого жаркого солнца; в раскаленном воздухе глубокая тишина, ни малейшего дуновения ветерка, отчего дым выстрелов тонкими туманными полосами стелется в пространстве. Один солдат уже убит; та же самая участь, вероятно, ожидает и всех остальных его товарищей, запотелых, жаждущих, утомленных, израненных, но они стойко, героически, хотя, по-видимому, совершенно просто решились умереть, но не посрамить позорною сдачей имени русского. Этот момент боевой жизни, при всей его простоте исполнен большого драматизма, и вполне удался художнику.

Вторая из упомянутых нами картин представляет галерею дворца одного из среднеазиатских властителей: ряд стройных, тонких и высоких колонн оригинальной формы, поддерживает изящный навес, испещренный арабесками. То же самое жгучее солнце заливает всю картину. Властитель, окруженный безмолвною и почтительною толпою халатников, бесстрастным, апатичным взором рассматривает трофеи битвы. Эти трофеи – целая груда отрубленных голов, сваленных в кучу, словно груда арбузов; головы принадлежат русским солдатам той самой горсти храбрецов, которые решились все до одного лечь костьми во славу русского имени.

Затем следует «Торжество победителей». Картина представляет базарную площадь пред высоким порталом древней мечети, которая вся рисуется пред вами со своими минаретами, дыневидным куполом и со всем своим фасадом грандиозных размеров и оригинальной архитектуры. Площадь наполнена среднеазиатским народом всякого звания и состояния. Группы расположены очень искусно, живописно и вполне передают вам характер типа, одежды и базарной восточной жизни. Весь этот народ с торжеством смотрит на ряд высоких шестов, из которых каждый увенчан насаженною на него отрубленною головою, и в каждой голове вы узнаете все тот же знакомый славянский тип русского солдата.

Следующая картина переносит вас во внутренность древней мечети. Вы находитесь в той часовне, где покоятся останки великого завоевателя Тамерлана, памятного не только Азии и России, но и Европе. Группа магометан, с муллою во главе, предстоит пред мраморным саркофагом и возносит к Богу благодарственную молитву за победу, дарованную над врагами. Освещение этой часовни и вся внутренняя обстановка ее как нельзя более способны возбуждать тихо-благоговейное молитвенное настроение, и таково же точно впечатление, которое невольно передается вам при взгляде на картину. Но, кроме того, вы залюбуетесь в ней на изящную ажурную резьбу каменной массивной балюстрады, на мраморную мозаику нижнего карниза стены, на нишу глубокого окна, испещренную арабесками. Все архитектурные детали этой часовни, списанные с натуры, открывают вам такие сокровища древнего азиатского искусства и изящного вкуса, о существовании которых в мире этих кочевых варваров вы, быть может, и не подозревали доселе.

Но вот – и №4, И. Пред вами голая, выжженная степь, по которой раскинуто несколько сухих остовов деревьев, спаленных жгучим солнцем. Горизонт тонет в знойной мгле; раскаленное небо обливает землю потоками невыносимого зноя. Так и кажется, будто эта пустыня – место, проклятое Богом. Вдали развалины городской глиняной стены, а на первом плане – высокий курган, сложенный из черепов человеческих. Степной ветер давно уже высушил и выветрил эти побелелые кости; солнце бьет на них своими отвесными лучами; стаи голодных ворон тщетно отыскивают себе в этом кургане каких-нибудь остатков мяса. Но, вглядитесь в некоторые из черепов этой громадной массы, – и вас невольно поразят разнообразные выражения и экспрессии этих глубоких глазных впадин и оскаленных челюстей: тут вы встретите и выражение страдания, и ужас, и сомнение, и какое-то тупое недоумение, и глубокий, бесстрастный покой, и саркастическую улыбку... Впечатление тяжелое, неприятное, но... картина с поразительною верностью передает вам эту ужасную действительность среднеазиатской жизни, нравов и древнего обычая.

К числу произведений, не удовлетворяющих своими размерами требованиям искусства, мы должны отнести три картины г. Верещагина. Каждая из них представляет громадное полотно, тогда как самый сюжет потребовал бы полотна самых скромных размеров. Первая и последняя из этих трех картин имеют между собою много общего: и та, и другая представляют стену, в которой находится затворенная дверь, а пред дверью по две фигуры среднеазиатских обывателей. Фигуры эти обращены к зрителю более спиною, чем профилем; две из них представляют нищих и две воинов; но, как те, так и другие замечательны только со стороны костюма, т.е. представляют интерес исключительно этнографический; но вы не видите никакой драмы, никакого особенного движения, – словом, ничего такого, что оправдывало бы вам громадные размеры полотна. Единственное оправдание этим размерам можно найти разве в том, что художник хотел представить нам замечательную резную работу обеих дверей, но нам кажется, что это могло бы быть передано столь же наглядно и отчетливо на полотне значительно меньших размеров, отчего картины нисколько не проиграли бы.

Самаркандский зиндан точно также грешит своими размерами. Зиндан – это подземная тюрьма, в которую спускали по веревке, чрез небольшое отверстие сверху, и которая ныне засыпана и сравнена с землею, по приказанию русских властей. Пред вами опять-таки громадное полотно, сплошь покрытое черною краской, и в этой тьме слабо, почти чуть-чуть выделяются контуры каких-то человеческих фигур.

Общая тьма не позволяет вам различить ни выражения лиц этих людей, ни каких-либо аксессуаров этой тюрьмы. Впечатление, положим, на вас сделано, но оно легко могло бы быть достигнуто при несравненно меньших размерах картины.

Из жанровых картин мы рекомендуем читателю обратить особенное внимание на «Продажу невольника-ребенка» (№11), на двух мулл, едущих на осликах и ссорящихся между собою (№12), на типичную фигуру киргиза с кречетом (№13), на хор дуванов, т.е. местных дервишей (№60), и на политиков в шумной лавочке в Ташкенте (№61). Все эти жанровые картинки в высшей степени удачно передают оригинальные, типические стороны среднеазиатских нравов и быта. Вообще, эта выставка необыкновенно живо и наглядно знакомит вас с природой, бытом и типами Средней Азии, и нельзя не поблагодарить от всей души г. Верещагина за счастливую мысль представить общественному вниманию во всей совокупности результаты его многолетних художественных работ в малоизвестной и столь интересующей нас стране. Это с его стороны – большая заслуга и пред наукою, и пред обществом, которое, конечно, отнесется с полным сочувствием и вниманием к нашему неутомимо-трудящемуся и столь даровитому художнику.

В.В. Крестовский

назад