Дименштейн И. Повернитесь лицом к России, или Как Александр II Риге 2 миллиона дал
// Вести. – Рига, 2010. – 6 октября
  

В 1870-е рижское купечество, городская управа не жалели средств на развитие порта: строились дамбы, пристани, углублялся фарватер. Но денег не хватало – пришлось обложить дополнительными налогами торговлю. Торговцы стонали, а самоуправлению приходилось еще сильнее закручивать гайки – для развития порта снова требовались деньги. Что делать? Неожиданно на помощь пришел начальник департамента таможенных сборов Николай Александрович Качалов, который был направлен в Ригу из Петербурга. Об этом он рассказал в своих записках, которые мне на днях передала его праправнучка Вера Войцеховская. Она обнаружила их в архивах Академии наук в Москве.

Автор записок честно признает, что отношения с остзейскими немцами у него не складывались, и в Министерстве финансов его называли «заклятым врагом немцев». А все потому, что Качалова не устроило негласное право остзейского купечества переписываться с госучреждениями на немецком языке.

«Это требовало много переводчиков, замедляло и увеличивало переписку и вообще путало дело. Я справился с законом, и оказалось, что правом этим пользуются произвольно. Я представил министру подробный доклад и просил уничтожить этот неудобный произвол. Михаил Христофорович Рейтерн согласился со справедливостью моего требования, но объяснил, что государь Александр II не желает поднимать этот вопрос, и потому министр не может его возбуждать», – вспоминал Качалов. Но и нежелание императора его не остановило. Справки, адресованные по-немецки в департаменте стали подолгу оставлять без ответа. А вот по тем, что были на русском, быстро принимались распоряжения. Когда немцы стали интересоваться, почему так, им объяснили, что перевод занимает время. И в конце концов из Риги в таможню начали поступать документы на русском.

А вскоре Качалову пришлось столкнуться с остзейцами в самой Риге. В 1870-е он поехал туда по поручению министра финансов «на разведку»: «Узнать о готовившихся к приезду Рейтерна просьбах и отклонить те, которые окажутся неисполнимыми... Такая широкая программа была, конечно, лестна – как доказательство уверенности министра в правильном понимании дела, но она меня удивила, так как министр знал о моих натянутых отношениях с немцами».

«Мне известно, что рижское городское управление, едва ли не единственное в России, заботится не только о благосостоянии города, но также об общих интересах торговли своего порта, и на устройство пристаней и других приспособлений употребило до полумиллиона рублей, – сказал Качалов на встрече, которая проходила в старом здании таможни {по-видимому, в нынешней Болдерае. – И.Д.).

– Биржевое купечество пошло еще дальше – на устройство пристаней, дамб и очистку фарватера оно употребило до 2 миллионов рублей, причем все работы произведены прочно и экономно... Капиталов этих как у города, так и у биржевого купечества собственных не было, и капиталы эти заняты, и для погашения их пришлось обложить торговлю весьма значительным дополнительным налогом. Техническими улучшениями судоходство значительно улучшено, а значительными налогами торговля стеснена, и накладные расходы на товары увеличены... Я знаю, что выработан подробный план полного улучшения Рижского порта и все до сих пор сделанное составляет только половину общих технических работ. Для окончания их купечеству придется снова приступить к займу, а для погашения его – к новому налогу и отягощению торговли, и, конечно, окажется тот же неудовлетворительный результат». Что делать? – повис в зале риторический вопрос.

Качалов без обиняков сказал, что государство готово предоставить Риге значительные средства, но для этого и местные немцы должны уяснить, что Рига – русский город, и повернуться годом к России. «Разрешение всех ваших политических и экономических вопросов зависит единственно от уяснения себе, что Рига – город чисто русский и что торговля ваша может развиваться от расчистки товарного движения отпускной, преимущественно пред провозной торговлей, – сказал он. – ...Купец все свои распоряжения должен основывать на коммерческих расчетах, политика не его дело. Между тем рижское купечество отстаивает вопрос о своих устаревших привилегиях и тем запирает приток русских капиталов и людей. Затем, все стремления этого купечества направлены на расширение и укрепление своих отношений с заграничными фирмами, и в сущности это конкуренты. Так, все порты Германии развиваются на счет наших портов, и преимущественно Риги и Либавы. С другой стороны, Рига отворачивается от своих естественных союзников, русских фирм. На этом основании, по моему твердому убеждению, на чисто провозную торговлю правительство не должно давать ни копейки, а на отпускную, в видах тесного сближения Риги с Россией, сколько потребуется. Речь моя произвела на купцов сильное впечатление, все заговорили по-русски и между прочим высказали, что они не привыкли ждать помощи от правительства, а от газет получали только нападки и были уверены, что все русское общество относится к ним враждебно, и потому и сами питали те же чувства.. Они были окончательно поражены, когда я объявил, что имеют право просить об отпуске 2 миллионов рублей и, по-моему, министр финансов должен их отпустить».

Однако министр финансов Рейтерн – даром что сам был обладателем немецкой фамилии – поморщился, узнав о крупной сумме, подлежащей отпуску, и пожелал лично на месте осмотреть все предполагаемые работы. В юнце концов он «согласился просить государя об отпуске просимой Ригой суммы... В ту же осень деньги были ассигнованы и начались работы. Обстоятельство это установило отличные отношения с рижским купечеством, – завершает автор записок. – но я не изменял своей системы, с немцами не любезничал, популярности не заискивал, но исполнял все их справедливые просьбы, а в незаконных отказывал, объясняя причину отказа, а другой системы немцы и не требовали», на деньги, выделенные царем, были не только продолжены работы по модернизации порта, но и построена новая таможня (у нынешнего Байтового моста). Для ее работы, для прокладки железнодорожной ветки к порту пришлось ликвидировать террасу дома генерал-губернатора. Тогдашний губернатор, князь Багратион, по воспоминаниям автора записок, долго противился этом но в конце концов уступил.

В 1882 году Качало» вышел отставку, занялся общественной деятельностью и засел за мемуары. Часть из них и передала мне его праправнучка Вера Войцеховская.

– Прапрадед больше не бывал в Риге, – рассказывает она. – А мои дед с бабушкой переехали сюда в 1924 году из Швейцарии. Там они оказались накануне Первой мировой войны из России, да так и застряли.

Сама Вера в Риге бывает редко, – живет и работает в Англии.