|
Седова А. / А. Седова // Автограф : лит.-худож. журн. / Рубцов. центр г. Вологды. – Вологда, 2010. – [Вып.] 57. – С. 20-21 : ил. – (В мире Рубцова).
«Литература не признает смерти» (И. Тургенев) Познакомил нас Герман Фоминский, который жил в том же доме и подъезде, что и я. С Рубцовым Герман учился в Тотемском лесотехническом техникуме и продолжал знакомство в Вологде.
«Землячка», – представил меня Рубцову, когда мы случайно встретились у
подъезда. Я знала, что он пишет стихи, слышала его выступления на литературных вечерах, которые проходили то в обществе «Знание», то в городском Доме культуры. В те годы Вологодская писательская организация набирала силу. На слуху были имена Александра Яшина, Сергея Викулова, Василия Белова, Александра Романова, Ольги Фокиной и др. Николай Рубцов мало печатался и был в тени общепризнанных литераторов. У молодежи были свои кумиры: Евгений Евтушенко, Андрей Вознесенский, Роберт Рождественский, Белла Ахмадулина, Юлия Друнина, Римма Казакова и прочие. Мы, студенты историко-филологического факультета увлекались поэзией и с удовольствием покупали книги стихов этих авторов. Наш однокурсник, Виктор Коротаев, уже выпустил первый сборник стихов «Экзамен», и каждому из нас подарил его. Начинали печататься Леня Беляев, Юра Заверткин, Леня Андреев... Герман Фоминский показал мне небольшой сборничек стихов «Душа хранит», подаренный ему Николаем Рубцовым, где одно стихотворение было посвящено Герману. Я прочла стихи, но не оценила их по достоинству. Может быть потому, что сам Н. Рубцов не соответствовал сложившемуся у меня образу поэта. Вот Яшин – другое дело! С каким уважением и даже трепетом относились к нему писатели и поэты! Н. Рубцов и на встречах был одет более, чем скромно. Маленький, тщедушный, лысеющий мужчина с постоянно нахмуренным, угрюмым лицом и прищуренными глазами не вызывал у меня симпатий. Теперь, когда среди моих любимых стихов – «Журавли», «Чудный месяц», «Утро», «Далекое», «Звезда полей», «В минуты музыки», написанные поэтом, я бы точно не так смотрела на своего земляка и общалась бы с ним по-другому. Зная, зачем Рубцов приходит к Герману, я неприветливо здоровалась с ним и старалась поскорее пройти мимо. Однажды позвонил в нашу квартиру. Я открыла. Он стоял слегка смущенный и, поздоровавшись сказал: «Я к вам пришел с одной целью...» «Чтоб занять денег на вино», – продолжила я его мысль. Рубцов улыбнулся, вероятно, потому, что не надо объяснять причину неожиданного появления. И, хотя улыбка сделала его лицо более открытым и приветливым, рука в гипсе, подшитые валенки, мятое пальто и серый шарф – по-прежнему вызывали у меня неприязнь. Этот визит Николая Рубцова не был последним. Я никогда не отказывала ему в просьбе, чтобы он не чувствовал себя униженным. Да и деньги он всегда возвращал. В последний раз оставил расписку. Я долго хранила ее, пока не узнала, что мой однокурсник Ю.С. Широковский, учитель Ермаковской школы, собирает материал для школьного музея Николая Рубцова. Расписку с памятным автографом поэта я дала Широковскому для снятия копии, надеясь на ее возвращение... Осенью мне довелось проходить мимо дома, где последнее время жил Николай Рубцов. Я увидела вместо обычных цветов на полочке у мемориальной доски бутылку водки, два огурца и кусок хлеба. Такой вот поминальный дар... Народ наш не лишен памяти и чувства сострадания.
Алла Седова |
 |
Жил
одиноко он в мире жестоком,