Алексей Федорович Пахомов (1900–1973) – станковый и книжный график и живописец. Первая книжка для детей с его рисунками: Евг.Шварц. Лагерь (Л.: ГИЗ, 1925). Некоторые из лучших своих работ в детской книге художник упоминает в беседе сам (выходные данные этих книжек – в примечаниях). К этому перечню можно добавить следующие издания: Р.Киплинг. Кошка, гулявшая сама по себе. Перевод с англ. К.Чуковского. Стихи в переводе С.Маршака (М.-Л.: ГИЗ, 1926), Н.Тихонов. От моря до моря (то же), Д.Свифт. Гулливер у лилипутов. Пересказали Т.Габбе и 3.Задунайская (М.-Л.: Мол. гвардия, 1931), Л.Будогоская. Как Саньку в очаг привели ([Л.]: Мол. гвардия, 1933), Л.Пантелеев. Часы ([Л.]: Детгиз, 1934, и М.: Сов. Россия, 1976), С.Маршак. Школьные товарищи ([Л.]: Детиздат, 1937). Высказывания А.Пахомова о себе, о своей работе в детской иллюстрации можно найти в довоенном и в новом журнале «Детская литература»: Алексей Федорович Пахомов [Автобиография] (1937, №23, с. 41-43), Художник в детской книге (1939, №4, с. 54-58), Как возникла книга «Раз, два, левой» (она же «Утро в избушке лесника»), названная впоследствии одним словом – «Так» (1941, №1, с. 23-25), Записки художника (1967, №4, с. 40-45), «Минька и Леля» (1968, №4, с. 50-51), «Азбука» Льва Толстого (1969, №11, с. 48-50), в других журналах: Праздник Красной Армии в детском саду [О рисунках в книжке «Наш отряд»] (Творчество, 1938, №2, с. 20-21), [Замыслы. О рисунках в книжках «Так» С.Михалкова и «Минька и Леля» М.Зощенко] (Искусство и жизнь, 1940, №12, с. 40-41), а также в автобиографии, напечатанной в книге «Советские художники, том 1. Живописцы и графики» (М.: Изогиз, 1937, с. 245-246). Но самый полный его рассказ о себе содержит, конечно, автомонография «Про свою работу» (Л.: Художник РСФСР, 1971). «Меня часто спрашивают, – писал художник в 1937 году, – почему я стал изображать детей? Мне трудно дать себе в этом вполне ясный отчет. Возможно, одной из причин было то, что я очень рано, с десяти лет, один-одинешенек попал в город и жил на «казенных» харчах, т.е. ежедневно недоедал, всегда думал о пище, ходил в рваных сапогах и грязном белье. Поэтому мое детство до десяти лет, проведенное в деревне, у родителей, мне всегда представлялось самым счастливым и беспечным временем моей жизни. Весной я прудил ручьи, устраивал мельницы, пускал плотики и лодочки, летом ловил рыбу, купался, бегал в поле за горохом, в лес искать птичьи гнезда, зимой катался на салазках и в любое время, прибежав домой, мог взять кусок хлеба с солью и снова бежать и играть.

С десяти лет все это круто оборвалось. Бурса, голод, побои старших товарищей (я был всегда самым маленьким в своем классе), холод, грязь, кашель, насморк и никакой радости, никаких развлечений. С щемящим сердцем и со слезами я вспоминал всегда светлые и счастливые годы в деревне, и мне казалось, что радость в жизни никогда не вернется» (Детская литература, 1937, №23, с. 42-43). 11 июля 1960 года я записал рассказ художника о себе, но моя запись осталась неавторизованной (напечатана в «Искусстве книги 1970/1971», выпуск 9. М.: Книга, 1979, с. 126, 132-133). Предлагаю читателю свои заметки о беседе с художником, которые, как и опубликованную запись, я назвал «Люблю крупный план».

Когда летом 1960 года я приехал в Ленинград, чтобы собрать статьи художников, писателей и редакторов для сборника «Рождение детской книги», то, конечно, думал повидать и Алексея Федоровича Пахомова. До отъезда я пересмотрел все книжки, которые он иллюстрировал за тридцать пять лет (а это многие десятки), и наметил себе, о каких из них спрошу его. То были, на мой взгляд, самые интересные работы художника в книге для детей.

Я позвонил Пахомову, и встреча была назначена на одиннадцатое июля. Алексей Федорович принял меня в своей просторной мастерской на Кировском проспекте, уставленной картинами, фрагментами панно и т. д. Кажется, мастерская примыкала к его квартире. Алексей Федорович усадил меня за небольшой столик (он был у левой стены), потому что я должен был записывать. А сам в продолжение всей беседы стоял у этого столика и говорил стоя. Похоже, он привык к кафедре.

Замысел сборника предполагал, что в нем пойдет речь прежде всего о взаимоотношениях художника и редактора (и соответственно: писателя и редактора). Поэтому мой первый вопрос к Пахомову был о Владимире Васильевиче Лебедеве.

– У Лебедева, – сказал Пахомов, – я учился до издательской работы, когда еще не был организован Детский отдел при ГИЗе. Я учился у него в двадцатом – двадцать первом годах. В двадцать втором произошло слияние бывшего Училища Штиглица, где Лебедев преподавал, с Академией художеств, и я перешел в Академию художеств.

Я попросил Пахомова сформулировать, в чем, по его мнению, заключалось искусство Лебедева-редактора.

– Самое положительное в лебедевском методе, – ответил он, – было, мне кажется, следующее: Лебедев ориентировал художника на то, чтобы он сам увидел в жизни и очень точно это видение передал. Это нужно отметить прежде всего.

В 1929 году вышла книга «Ведро» Евгения Шварца [1]. Мной были сделаны первые рисунки, чрезвычайно легко акварелью нарисованы, и белая бумага просвечивала. По мнению Лебедева, хорошо, что был передан ребенок и что как бы сквозь него солнце проходило. Помню, как он отстаивал мои картинки перед начальством ГИЗа. Главный художник тогда сказал: «Если б у меня был «Аквилон», то я бы с удовольствием это напечатал. Но сейчас речь идет о массовом читателе, и ему будет непонятно, ему надо дать более доступную картинку». Лебедев, однако, мои рисунки отстоял.

– С Лебедевым, – продолжал Пахомов, – я виделся часто. Лебедев, Тырса, Лапшин, Николай Николаевич Пунин [2] и я, – мы вот группой регулярно, раз в неделю (обычно это была, кажется, среда) встречались друг у друга и по очереди показывали свои работы, обмениваясь мнениями. Это были очень плодотворные встречи, это было творческое содружество, атмосфера. И я как самый молодой много черпал от старших товарищей.

Только в одном случае я почувствовал официальный нажим со стороны Лебедева, – в самой первой и самой неудачной своей книге – «Лагерь» Евгения Шварца [3]. Я делал много вариантов, и Лебедева это все не удовлетворяло. В конце концов он надавил на меня. В чем это заключалось? Я был обуреваем любовью к классике. А он несправедливо обвинил меня в том, что в моих иллюстрациях – петроводкинство. «Лагерь» – это книжка, сделанная «под Лебедева». Я уж решил: эх, пусть! А моя любовь к классике вполне сказалась и в трактовке тела, и в моделировке во всех моих последующих работах (и в том же «Ведре»). В дальнейшем же всегда были очень точные, верные, профессиональные указания. И все они касались конкретных неточностей в рисунке. В смысле же общего направления он предоставлял полную свободу.

Алексей Федорович вспомнил в этой связи свою книжку «Лето» [4], насквозь пронизанную светом. Одни рисунки, без текста. В ней художник изобразил, как дети в деревне играют в лапту, ходят в лес по грибы, пасут стадо, поливают огород и так далее.

– «Лето». Была у меня такая книжка-картинка, моя. Лебедев целиком, без поправок принял замысел художника и автора, которые совместились здесь в одном лице.

Видимо, вопрос, каким редактором был Владимир Васильевич, по душе Пахомову. Он продолжает:
– Что замечательно, это что Лебедев тут же, на листе бумаги показывал, как должно быть. Тем более по поводу животных, лошадей – это была его стихия: рисует тут же мышцы, из каких частей скелет состоит, мышечный покров... Вот такие-то мышцы, так-то идут, это так-то должно быть.

Разговор переходит на книжки, которые иллюстрировал художник.

– Если говорить о решении той или иной книги, я, насколько помню, каждую книгу старался делать по-особому.

Некоторые вещи, как «Топор» и «Коса» Кругова [5], – в одной манере. А вот «Мастер» и «Мастер-ломастер» Маршака [6] – в разной художественной манере. Кстати, это название подсказал Маршаку я. Я ему сказал, что один мальчик говорит: «Какой же это мастер? Это ломастер!» Маршаку это очень понравилось.
То же могу сказать о книжках «Лето» и «Ведро», – художник перебирает в памяти свои книги, – они были совсем в другой манере.

Я спросил Алексея Федоровича о книжках Г.Кругова, про которого был наслышан от Маршака. Кругов был одним из авторов, привлечением которых редакция гордилась. Свой жизненный опыт и свои знания крестьянина он сделал материалом детской книжки, и этот материал таким образом попадал к детям из первых рук.

Вспоминая книги крестьянина Кругова, Алексей Федорович сказал:

– Среди художников существует мнение: надо иллюстрировать классику. А я исхожу из того, какой текст мне дает возможность рисовать то, что мне нравится. Вот «Топор», «Коса» – это деревня, то, что я знаю. Я делаю картинки, превращаю их в серию картинок...

С первых же минут, как я увидел А.Ф.Пахомова, я не мог отделаться от впечатления, что передо мной – интеллигентный крестьянин, ибо во всем облике Алексея Федоровича, во всех его спокойно-уверенных жестах чувствовалось, несмотря уже на долгую жизнь в городе, что-то добротное, крестьянское.
Мысль о серии картинок повлекла за собой рассказ о главной его работе последних лет – Лев Толстой для детей.

– Я беру Толстого. Я сделал семь толстовских книжек и два сборника: один для Москвы, другой – для Ленинграда [7]; причем на каждой странице – рисунок. Я делаю страничный рисунок, потому что я как-то люблю нарисовать лицо, чтоб лицо было, и глаз, и нос. Терпеть не могу фигурки. Люблю крупный план. Это, как хотите, требует размера. Вот детское лицо, – Алексей Федорович показывает мне свою иллюстрацию. – Приоткрыты губы, зубы, и рука, видите, как нарисована. А уж меньше – прямо-таки невозможно.

Я ведь как делал Толстого? Для всех книг, кроме двух сборников, я брал рассказы из «Азбуки». Сидел в Публичной библиотеке и выбирал то, что я могу иллюстрировать, то, что мне как художнику нравится. Этого принципа я всю жизнь и придерживался, касалось ли это классика или современного автора. Мне, например, нравится «Война и мир» и «Анна Каренина», но как художнику это мне чуждо, я не могу это иллюстрировать. Или: я перечитывал специально «Записки охотника» и все-таки нашел, – это не для меня [8].

Готовя книжку Льва Толстого «Для маленьких», я выбирал рассказы на шестнадцать рисунков. По поводу «Филипка» был у меня разговор с Чевычеловым [9]. Он говорит: «Вы превращаете Толстого в автора подписей к вашим рисункам». Это, мол, обидно для Толстого. А по-моему, нет. Текст с рисунком, как правило, печатается на одной странице. И я отстаиваю точку зрения, что это не неуважение к Толстому, а наоборот, понимание его задач. Это написано для ребят, которые только начинают читать, и я брал это из «Азбуки». А попробуйте тем, кто начинает читать, дать целую страницу! Ребенок сядет читать, когда видит, что вот начало фразы – вот конец. Припомните «Войну и мир», – там нередко периоды на целую страницу. А «Кавказский пленник»?! Сама задача – «Азбука» – чтобы «Филипок» не одним духом прочитывался. Вот фраза – вот картинка. Ребенок читает и видит: рядом текст и картинка. Он прочитал – это как-то связано с картинкой, – ему и легко дается. Для начинающего читать это, по-моему, то, что надо. Вот он видит и Жучку, и «большую собаку Волчок». По смыслу я разбиваю, чтобы создать отдых для читающего. Вот он одолел какой-то период, этап – он останавливается, смотрит. И даже школу, – я даю событие не на одной странице, а на две разбиваю.

Или «Котенок» – рассказ, который так же разбит, разумно и оправданно. Такая маленькая вещь, как «Котенок», – а у меня она целая книга [10], – говорит Пахомов.

Я тороплюсь писать, записать этот монолог, краем глаза кося в демонстрируемые рисунки из «Филипка» и «Котенка».

Конечно, я спрашиваю Алексея Федоровича не только о Толстом. Спрашиваю его о Пантелееве, Маяковском, Гайдаре, об Иване Шорине [11], Тихонове, Михалкове... – словом, о многих, кого ему пришлось иллюстрировать, и Пахомов отвечает мне иногда очень подробно (например, рассказывая историю книги «В те дни» Н.Тихонова [12]) или припоминает какой-нибудь небольшой эпизод из своей встречи с автором.

Меня же, по правде, больше интересует Маршак. Может быть, потому, что я знаю его самого, и лучше, чем других авторов. А может быть, потому, что в его содружестве с Пахомовым вижу возможность уловить взаимоотношения художника и писателя, а эта связь – тоже в замысле сборника. И Пахомов рассказывает:
– Из современных авторов мне интересно было работать с Маршаком. С Маршаком у нас встречи были чаще всего по поводу иллюстрируемых мною книг: «Мастер», «Мастер-ломастер»... После того, как Маршак посмотрел мои рисунки к «Мастеру-ломастеру», он в тексте переменил немало строк.

Очень интересно было слушать его профессиональный, поэтический разбор стихов. Он всегда читал Пушкина, Некрасова, Кольцова, показывал, как это хорошо.

Помню работу над книжкой «Лодыри и кот» [13]. Вначале я думал, что лодыри должны быть отрицательные персонажи, у них на лице должно быть написано, что они лодыри. А Маршак отстаивал точку зрения, что это простые, симпатичные ребята, милые. Я спорил, а теперь считаю, что Маршак прав; что если речь идет о восьмилетнем [14] ребенке, то он действительно еще не сложился.

В «Мяче» ему нравилось, как я распределил

Я

Ты

Тебя

Пятнадцать

Ладонью

Раз

Хлопал

Подряд

Ты

Прыгал

Скакал

В угол

И звонко

И назад [15]

Топал

Ему нравилось, что много картинок, все позы. А в других случаях ему не нравилось, что я будто делаю из его стихов подпись к рисункам, что картинка разрушает стих. А меня интересовало сделать рисунок.

Иногда и моя картинка ему что-то подсказывала. Вот старик в «Мастере». Я нарисовал старика. У него в стихах старика не было. Он ввел этого старика специально для меня. И я изобразил тогда старика не в одном рисунке, а во всех. Маршак отмечал, как старик бьет, по-стариковски. Ему это нравилось [16].

На прощанье Алексей Федорович дарит мне монографию о себе с такой надписью: «Владимиру Иосифовичу, автору моей будущей статьи в сборнике „Рождение детской книги». А.Пахомов. 11/VI 60» [17] и обещает прислать для сборника репродукции рисунков и – для сведенья – кое-какие из своих опубликованных статей. Это обещанье художник вскоре исполнил.

1960, 1985 Владимир Глоцер Печатается впервые. Некоторые мысли, высказанные в беседе со мной, А.Ф. Пахомов потом зафиксировал в «Записках художника» (Детская литература, 1967, №4) и в монографии «Про свою работу». См. в ней с. 18-19 (о еженедельных встречах В.Лебедева, Н.Тырсы, Н.Лапшина, Н.Пунина и А.Пахомова), 53-54 (о Лебедеве-редакторе и своей первой книге), 253-256 и 292 (о работе над рассказами из «Азбуки» Л.Толстого) и другие.

Примечания

1 Е. Шварц. Ведро. Рис. А.Пахомова. [Л.]:ГИЗ, 1929.

2 Николай Николаевич Лунин (1888–1953) – искусствовед и художественный критик, автор книг и статей о русском и зарубежном искусстве, в том числе монографий «Андрей Рублев» (Пг.: Аполлон, 1916), «Татлин (Против кубизма)» (Пг.: ГИЗ, 1921), «Новейшие течения в русском искусстве», I – II (Л.: 1927–1928), «Владимир Васильевич Лебедев» (Л.: 1928), «Александр Иванов» (неоконч., 1947–1949, впервые в сб.: Н.Н. Пунин. Русское и советское искусство. Составитель И.Н. Пунина. М.: Сов. художник, 1976) и других.

3 Евг. Шварц. Лагерь. Рисунки А.Пахомова. Л.: ГИЗ, 1925.

4 А. Пахомов. Лето. [Л.]: ГИЗ, 1927.

5 Г. Кругов. Топор. Рисунки А.Пахомова. [Л.]: ГИЗ, 1929; Г. Кругов. Коса. Рисунки А.Пахомова. [Л.]: ГИЗ, 1929.

6 «Мастер» ([Л.]: ГИЗ, 1927) – первоначальный вариант книжки «Мастер-ломастер» (под этим названием издается с 1930 года).

7 Ко времени беседы А.Пахомов проиллюстрировал следующие книги Л.Толстого: Для маленьких. Л.: Детгиз, 1954.

Корова. Л.: Детгиз, 1957.

Косточка [и другие рассказы]. М.: Детгиз, 1957.

Котенок. Л.: Детгиз, 1955.

Пожар. Рассказы и басни. [Л.]: Детгиз, 1958.

Птичка. М.: Детгиз, 1959. Рассказы. [Л.]: Детгиз, 1959.

Филипок. (Быль). Л.: Детгиз, 1955.

Ясная Поляна. Рассказы из «Азбуки»... M.: Детгиз, 1960.

8> Из «Записок охотника» А.Пахомов иллюстрировал только «Бежин луг» (дважды) в отдельных изданиях (И.Тургенев. Бежин луг: М.-Л.: Детиздат, 1936, и М.: Детгиз, 1959) и сделал обложку к отдельному изданию «Бирюка» (И.Тургенев. Бирюк. М. – [Л.]: Детгиз, 1948).

9 Дмитрий Иванович Чевычелов (1903–1970) – с 1945 года директор Ленинградского отделения Детгиза (позднее – «Детская литература»), а с 1959 – его главный редактор.

10 Л.Н. Толстой. Котенок. Рисунки А.Пахомова. Оформление В.Зенькович. Л.: Детгиз, 1955.

11 Иван Васильевич Шорин (1910–1939) – детский писатель. А.Пахомов иллюстрировал его книжку «Одногодки» (1-е изд.: Л., Детгиз, 1934), переизданную с теми же рисунками (обложка по 2-му изданию) в 1978 году (4-е изд.: Л., Дет. лит.).

12 В те дни. Ленинградский альбом. Рисунки А.Пахомова. Текст Николая Тихонова. М.-Л.: Детгиз, 1946.

«Когда издательство решило издать эти мои рисунки книгой, – рассказывал мне А.Пахомов, – то возник вопрос, кто сделает к ним текст. Решили, что лучше всех Тихонов. У него были и стихи, и ленинградский дневник. Он тогда сказал: «Я не буду описывать, что на рисунке нарисовано, а буду говорить что-то параллельно рисункам». И я согласился: текст не является иллюстрацией к рисункам, а рисунки – к тексту.< ...> Он просил сосчитать, какое количество печатных знаков может быть к рисунку. Это автору делает честь...»

А. Пахомов: «Люблю крупный план»

– Если говорить о решении той или иной книги, я, насколько помню, каждую книгу старался делать по-особому.

Я

Ты

Тебя

Пятнадцать

Ладонью

Раз

Хлопал

Подряд

Ты

Прыгал

Скакал

В угол

И звонко

И назад [15]

Топал