Когда в начале следующего года начинается дело вернувшегося в Россию царевича Алексея, то царь включает верного и сообразительного майора в число "министров" Тайной канцелярии, где тот сразу же становится ближайшим помощником П. А. Толстого. Активно участвуя в расследовании, А. И. Ушаков по приказу Петра I создает в старой столице филиал нового ведомства политического сыска, разместившийся на Потешном дворе в Преображенском. Как и все остальные участники розыска этого исключительно важного для государя дела, он по его окончании получает щедрую монаршую награду - чин бригадира и двести крестьянских дворов. В октябре 1721 г. он получает уже чин генерал-майора с оставлением майором Преображенского полка, а на следующий год его жалованье составляет уже 1755 рублей. Испытывая явную склонность к политическому сыску, А. И. Ушаков остается в Тайной канцелярии и усердно трудится в ней до самой ее ликвидации (одновременно с этим он состоит еще и членом Адмиралтейств-коллегий). Как уже отмечалось выше, фактический глава этого органа государственной безопасности П. А. Толстой в глубине души тяготился навязанной ему Петром I ролью и поэтому охотно взвалил все текущее делопроизводство на своего старательного помощника, который к тому же никогда не пытался оспорить его лидерство. А. И. Ушаков, даже оставаясь за старшего в Тайной канцелярии на время отлучек своего фактического начальника, никогда не забывал извещать его о текущем состоянии дел и в случае необходимости спрашивать совета старого дипломата. Одно из таких писем рисует следующую картину: "...в Канцелярии здесь вновь важных дел нет, а имеются посредственные, по которым тож, яко и прежде, я доносил, что кнутом плутов посекаем, да на волю выпускаем". В качестве одного из "министров" Тайной канцелярии он изредка делал доклады монархам. Так, например, дело монаха Самуила Вырубова 30 июля 1725 г. А. И. Ушаков лично рассказал Екатерине I, одобрившей проект приговора. Новая императрица благоволила к верному слуге своего покойного мужа и в мае 1725 г. сделала его - одним из первых кавалеров учрежденного ею ордена св. Александра Невского, а в феврале следующего года - сенатором.
Когда стараниями П. А. Толстого Екатерина I ликвидирует наконец Тайную канцелярию (А. И. Ушаков решает не оставлять полюбившуюся ему стезю и с осени 1726 г. переходит в Преображенский приказ. Там он становится фактическим руководителем этого ведомства вместо тяжелобольного И. Ф. Ромодановского, который с охотой уступает ему эту роль. Вместо своего официального начальника бывший "министр" Тайной канцелярии не только производит розыск, но и докладывает наиболее важные дела императрице и Верховному тайному совету. Первый такой доклад этому коллегиальному органу вместо главы Преображенского приказа А. И. Ушаков делает 21 декабря 1726 г. Некоторые исследователи предполагают, что он был официально поставлен во главе этого органа государственной безопасности не дошедшим до нашего времени указом Екатерины I. Во всяком случае, когда на следующий год А. И. Ушакова постигла опала, то он в своем "доношении" Верховному тайному совету от 8 мая 1727 г. писал: "...по именному блаженныя и вечнодостойныя памяти Ея Императорского Величества указу ведал я Преображенскую канцелярию; а ныне по указу отправлен в Ревель к команде генерал-лейтенанта Бона; и оную канцелярию кому указом поведено будет ведать? Генерал лейтенант Ушаков", Действительно, Преображенским приказом ему руководить довелось недолго, поскольку наряду с другими своими коллегами по Тайной канцелярии был втянут П. А. Толстым в интригу против А. Д. Меншикова. В мае 1727 г. А. И. Ушаков был арестован по этому делу, обвинен в том, что "знав о злоумышлении, не донес о том", но, в отличие от других участников, отделался крайне легко - не был сослан с лишением всех чинов в Соловки или Сибирь, а в звании генерал-лейтенанта отправлен в Ревель.
Причастность, хотя и косвенная, к попытке воспрепятствовать восшествию на престол Петра П делала невозможной успешную карьеру при этом монархе, но его царствование было непродолжительно, и уже при новой государыне звезда Ушакова засияла чрезвычайно ярко.
Когда в 1730 г. в столичной элите происходило политическое брожение и различные группировки аристократии и дворянства составляли и подписывали разнообразные проекты об ограничении монархии, что на краткий миг и было закреплено в кондициях Верховного тайного совета, подписанных Анной Иоанновной при избрании на царство, А. И. Ушаков держался в тени и подписывал только те проекты, которые призывали к восстановлению самодержавия в полном объеме. Когда это произошло и новая императрица разорвала подписанные ею же кондиции, лояльность бывшего "министра" Тайной канцелярии была замечена и отмечена. На А. И. Ушакова посыпался дождь наград: в марте 1730 г. ему возвращается звание сенатора, в апреле того же года он производится в генерал-аншефы, а в 1733 г. - в подполковники лейб-гвардии Семеновского полка. Однако самым главным было то, что в его руки вновь возвращается реальная власть в сфере политического сыска. Укрепившись на престоле, Анна Иоанновна поспешила ликвидировать Верховный тайный совет, а политические дела изъяла из ведения Сената и передала для расследования во вновь создаваемый особый орган, во главу которого был поставлен вернувшийся ко двору А. И. Ушаков - лучшей кандидатуры на эту ответственную роль новая императрица при всем желании не смогла бы найти. Через десять дней после этого принципиального решения, 6 апреля 1731 г., новому ведомству было присвоено название Канцелярии тайных розыскных дел, а по своему правовому статусу она была официально приравнена к коллегиям. Однако благодаря тому, что А. И. Ушаков получил право личного доклада новой государыне, возглавляемая им структура полностью вышла из-под контроля Сената, которому подчинялись коллегии, и действовала под непосредственным руководством Анны Иоанновны и ее ближайшего окружения, в первую очередь печально известного фаворита Бирона. Естественно, свой самый первый удар новая императрица направила против тех членов Верховного тайного совета, которые чуть было не лишили ее полноты самодержавной власти. Это были представители знатных аристократических родов Голицыных и Долгоруких. Первым пострадал В. Л.Долгорукий, который в 1730 г. был сослан в Соловецкий монастырь, а в 1739 г. казнен. Затем настала очередь его родственника фельдмаршала В. В. Долгорукого, который был обвинен в неодобрительном отзыве о новой государыне в домашнем разговоре. Розыск вел уже А. И. Ушаков, и на основании материалов сфабрикованного им в угоду Анне Иоанновне дела официальный манифест так формулировал вину опального аристократа:
"Бывший фельдмаршал князь Василий Долгорукий, который, презря Нашу к себе многую милость и свою присяжную должность, дерзнул не токмо Наши государству полезные учреждения непристойным образом толковать, но и собственную Нашу Императорскую персону поносительными словами оскорблять, в чем по следствию дела изобличен". За действительные или мнимые слова в адрес императрицы фельдмаршал был в 1731 г. арестован и заключен в Шлиссельбургскую крепость, в 1737 г. - сослан в Ивангород, а еще через два года заточен в уже известный нам Соловецкий монастырь.
М. М. Голицын подвергся опале сразу по воцарении Анны Иоанновны, но ему повезло умереть своей смертью в 1730 г. Его родной брат Д. М. Голицын, истинный идеолог и организатор заговора "верховников", был обвинен в служебных злоупотреблениях и привлечен к суду в 1736 г. Предъявленные главному врагу императрицы обвинения были сформулированы весьма туманно: "Отговаривался всегда болезнию, не хотя Нам и государству по должности своей служить; положенных на него дел не отправлял, а вместо того, против присяги, указы Наши противным образом толковал и всячески правду испровергать старался, от которых его, князь Дмитриевых, вымышленных коварств явились многие обмануты..." Формально за это, а фактически за попытку ограничить самодержавие, Д. М. Голицын был приговорен к смертной казни, замененной заточением в Шлиссельбургской крепости, где старый князь вскоре и скончался.
Князей Долгоруких А. И. Ушаков судил совместно с другими доверенными лицами Анны Иоанновны, в среде которых был и А. П. Волынский. Вскоре начальник Канцелярии тайных розыскных дел пытал уже своего бывшего коллегу по этому процессу, попытавшегося положить конец немецкому засилью при дворе. Изъятые у него при обыске черновики документов свидетельствовали о новом замысле ограничить самодержавную власть, а его единомышленники под пыткой "засвидетельствовали" стремление А. П. Волынского узурпировать русский трон - последнее обвинение, судя по всему, А. И. Ушакову подсказал всемогущий фаворит Бирон. Глава Канцелярии тайных розыскных дел постарался вытянуть признание и у главного обвиняемого: "23 мая (1740 г.) Волынского подвергли в застенке Тайной канцелярии пытке, но и с дыбы он отрицал намерение провозгласить себя государем. Хотя Волынскому дано было только 8 ударов и пытка его продолжалась полчаса, но Ушаков так постарался прикрутить Артемия Петровича, что правая рука у него была вывихнута из плечевой кости, и с тех пор он уже не мог подписывать своих показаний". Чтобы главный враг немецкой партии ничего не смог выкрикнуть напоследок с эшафота, перед казнью предусмотрительный А. И. Ушаков распорядился вырезать А. П. Волынскому язык. Стоит отметить, что это была далеко не единственная попытка положить конец ненавистному немецкому засилью в стране - так, например, канцлер и кабинет-министр князь А. М. Черкасский поспешил лично донести о доверившихся ему офицерах Семеновского полка, собравшихся выступить против Бирона. Всего же за десятилетнее владычество ненавистного временщика Анны Иоанновны через Канцелярию тайных розыскных дел прошло 10 512 арестованных, 820 из которых было приговорено к ссылке в Сибирь.
В страшное ведомство А. И. Ушакова попадали не только настоящие враги императрицы и Бирона, но и люди, стремившиеся облегчить жизнь своего народа. В 1732 г. был арестован "распоп" Савва Дугин, потребовавший, чтобы Анна Иоанновна прочла его "тетради", в которых архиерей и священники обличались за жадность, пьянство и сквернословие. Помимо этого расстрига "дерзнул донесть в какой бедности и гонении и непостоянстве и во гресех и в небрежении указов и повелений находитца Россия" и даже осмелился предложить конкретные пути облегчения народной доли - снизить подушную подать до 50 копеек, не взимать ее со стариков и младенцев, а также отменить телесные наказания. За все это Савва Дугин после проведенного следствия был казнен в столице на Сытном рынке в апреле 1732 г. "Книга о поступивших колодниках" за это же время дает любопытные данные о социальном положении лиц, попавших в Канцелярию тайных розыскных дел во второй год ее существования: среди арестованных 272 человек из тех, у кого указаны профессия или социальная принадлежность, большую часть составляют военные (71 человек, или 26,1 %), вслед за ними идут мелкие чиновники (43 человека, или 15,8 %), низшее духовенство (28 человек, или 10,3 %) и крестьяне (12 человек). Подобный социальный состав попавших в застенок лиц объясняется тем, что массовые народные движения были жестоко подавлены еще при Петре I и теперь власть обратила свое пристальное внимание на армейскую среду, откуда скорее всего могла исходить угроза дворцового переворота. Влюбленный в свое пыточное ремесло, А. И. Ушаков относился к своей работе не за страх, а за совесть, посвящая этому все время. Бантыш-Каменский так характеризовал главу органа политического сыска: "Управляя Тайной канцелярией, он производил жесточайшие истязания; но в обществах отличался очаровательным обхождением и владел особенным даром выведывать образ мыслей собеседников". Даже в свободное от работы время он ни на миг не забывал о своих обязанностях, о чем свидетельствует один эпизод с его знакомой. 3 июня 1735 г. Степанида Соловьева гостила у А. И. Ушакова и за обедом пожаловалась на своего зятя Василия Степанова. По словам баронессы выходило, что зять ее разорил и ограбил и вообще крайне нехороший человек. По ходу разговора гостья обмолвилась, что у себя дома ее зять хранит какое-то важное письмо. Гостеприимный хозяин немедленно насторожился и сразу же спросил: "По двум ли первым пунктам?" Хотя гостья и уклонилась от ответа на этот вопрос. Канцелярия тайных розыскных дел быстро завела на Соловьеву и ее зятя дело. За страшным руководителем застенка закрепилась такая репутация, что одно его имя заставляло трепетать каждого, притом не только русских подданных, но и пользовавшихся дипломатической неприкосновенностью иностранных послов. "Он, Шетардий, - докладывали в 1744 г. члены комиссии по выдворению из России французского дипломата, - коль скоро генерала Ушакова увидел, то он в лице переменился". Когда Анна Иоанновна в 1740 г. наконец умерла, завешав русский престол младенцу Иоанну Антоновичу, регентом при котором она назначила своего любимца Бирона, то в последовавшей за этим череде государственных переворотов А. И. Ушаков демонстрирует чудо политической выживаемости. Первоначально по старой памяти он поддерживает фаворита Бирона. Стоило во время присяги в 1740 г. поручику Петру Ханыкову пожаловаться сержанту Ивану Алфимову: "Что де мы зделали, что государева отца и мать оставили... а отдали де все государство какому человеку регенту, что де он за человек?", да после этого еще легкомысленно предположить: "А я б де гренадерам только сказал, то б де все за мною пошли о том спорить, что де они меня любят", как он немедленно оказался в Канцелярии тайных розыскных дел. Однако в зловещее ведомство А. И. Ушакова попадала только мелкая сошка типа поручика, в то время как фельдмаршал Миних всего через месяц без особого труда сверг ненавистного временщика и провозгласил регентшей Анну Леопольдовну. Чтобы придать военному перевороту вид хотя какой-то законности, победитель приказал А. И. Ушакову добыть необходимые сведения о заговоре Бирона. Застенки Канцелярии тайных розыскных дел быстро заполнились курляндцами, главными из которых были сам бывший фаворит и его двоюродный брат, пристроенный своим влиятельным родственником в капитаны Преображенского полка, им было предъявлено обвинение в том, что они хотели отравить Иоанна Антоновича, обвинить в его смерти Анну Леопольдовну, заточив ее после этого в монастырь, а затем, опираясь на войска, провозгласить Бирона российским императором. В первую очередь следователи принялись за двоюродного брата Бирона. Поскольку им было приказано костей ему не ломать и на руках и на лице знаков также не оставлять, то А. И. Ушакову пришлось прибегнуть к более изощренной пытке. На теле у допрашиваемого стали вырезать маленькие квадраты, сдирать с них кожу и сыпать на них соль. Когда "шашечки" не помогли, курляндца начали "смолить" - лить на открытые раны кипящую смолу. Несмотря на все эти пытки, признания в злодейском заговоре от бывшего Преображенского капитана вырвать не удалось. Другой курляндец во время пыток сделал необходимые признания, попутно оговорив князя С. Путятина, одного из наиболее известных вельмож того времени. Князя немедленно схватили и начали жестоко пытать, однако за того заступилась влиятельная родня. Дело в конечном итоге кончилось тем, что Бирона приговорили к смертной казни, замененной ссылкой в Пелым, а неуемное рвение членов Канцелярии тайных розыскных дел сделать мнимый заговор как можно более масштабным и обвинить в участии в нем как можно больше людей было пресечено самим Минихом, обругавшим следователей и велевшим им "прекратить болванское занятие, от коего по Российскому государству смута сеется". Несмотря на это, рвение главы заплечного ведомства было по достоинству оценено новой регентшей, наградившей А. И. Ушакова орденом св. Андрея Первозванного.
Курляндское засилье при русском дворе сменилось брауншвейгским, создавая питательную среду для недовольства. Дело кончилось тем, что в ноябре 1741 г. гвардия произвела переворот и возвела на престол Елизавету Петровну. Малолетний император Иоанн Антонович вместе с родителями и игравшими главную роль при дворе Анны Леопольдовны Минихом и Остерманом были арестованы. Когда дочь Петра была еще не у власти, А. И. Ушаков отказался примкнуть к поддерживающей ее партии, однако когда переворот в ее пользу произошел, то сумел сохранить и свой пост, и свое влиятельное положение при дворе. В то время, когда все видные представители прежней элиты были сосланы, или, в лучшем случае, лишены прежних мест, глава Канцелярии тайных розыскных дел сохраняет пожалованный ему Анной Леопольдовной орден и попадает в 1741 г. в обновленный состав Сената. Незадолго перед тем он допрашивал по воле Миниха Бирона, якобы хотевшего извести Иоанна Антоновича, а теперь расследует новое дело - "О злоумышлениях былого фельдмаршала фон Миниха на здоровье принца Иоанна Антоновича, герцога Брауншвейгского", ведя попутно и еще одно - "О происках былого канцлера графа Остермана". Оба руководителя предыдущего переворота были объявлены врагами Отечества и в свой черед отправлены в ссылку. Наряду с крупными политическими фигурами Канцелярии тайных розыскных дел приходилось разбираться и с некоторыми из победителей, опьяненных чередой военных переворотов и чувствующих свою полную вседозволенность. Так, подвыпивший девятнадцатилетний сержант Невского полка А. Ярославцев, гуляя с приятелем и дамой легкого поведения, не захотел в центре Петербурга уступить дорогу карете самой Елизаветы. "То де мы и сами, с порутчиком Зелхом тем ездовым кричали "сами де поди" и бранили тех ездовых и кто из генералов и из придворных ехали, матерно, и о той их брани изволила услышать ее императорское величество". Ореол величия и неприкосновенности носителя верховной власти в глазах части военных был уже в значительной степени размыт, и на все попреки и увещевания свиты императрицы сержант ответил: "Экая де великая диковинка, что выбранили де мы генерала или ездовых. И сама де государыня такой же человек, как и я, только де тем преимущество имеет, что царствует".
Захваченная силой оружия власть дочери Петра I на первых порах не была особо стабильна. Соблазн в очередной раз произвести переворот был велик, людей, обделенных чинами и наградами, готовых принять в нем участие хватало, так что без работы Канцелярия тайных розыскных дел не сидела. Предлог для нового переворота был более чем удобный - малолетний "законный" император Иоанн Антонович, лишенный новой правительницей трона и свободы. Уже летом 1742 г. Преображенский прапорщик Петр Квашнин, камер-лакей Александр Турчанинов и Измайловский сержант Иван Сидоров рассчитывали собрать "партию человек в триста или и больше, и с тою бы партиею идти во дворец и государыню императрицу свергнуть с престола, а принца Иоанна возвратить". Когда у сообщников возник закономерный вопрос, что же делать с самой Елизаветой Петровной, то Турчанинов ответил просто: "Где он их увидит - заколет". Вскоре, однако, в пользу малолетнего претендента был раскрыт гораздо более крупный заговор. Первоначально бывшая регентша Анна Леопольдовна находилась под сравнительно слабым надзором и переписывалась со многими близкими ко двору лицами. Надзиравший за ней барон Черкасский неоднократно советовал Елизавете Петровне вскрывать эту корреспонденцию, но императрица посчитала перлюстрацию действием, унижающим ее достоинство. Так и не добившись монаршего согласия, Черкасский на свой страх и риск начал вскрытие переписки и вскоре получил неопровержимые улики против Лопухиных, Бестужевых, Путятиных и некоторых других лиц, письменно уверявших Анну Леопольдовну, что Иоанн Антонович обязательно взойдет на русский престол. Первыми в июне 1743 г. арестовали Сергея Лопухина с женой, их сына Николая и его невесту Анну Зыбину. В Канцелярии тайных розыскных дел первым на дыбе начали пытать Николая Лопухина, но смогли добиться от него только признания в приверженности к свергнутому царевичу. Своих сообщников он назвать категорически отказывался. Однако невеста не выдержала пыток своего жениха и, чтобы прекратить истязание любимого, признала себя его сообщницей. Николая Лопухина сняли с дыбы, связали покрепче и стали на его глазах пытать его невесту. Моральная пытка быстро сломила выдержавшего физическую пытку человека, и он стал быстро называть своих действительных и мнимых сторонников. Новый прием оказался исключительно результативен, и А. И. Ушаков немедленно им воспользовался при допросах остальных обвиняемых. На глазах князя Ивана Путятина пытали огнем его единственную дочь, а в присутствии графини Анны Бестужевой на дыбу подняли ее родного брата Ивана Мошкова. Когда следствие по этому заговору было наконец окончено, Елизавета Петровна наложила на доклад свою резолюцию: "Главных злодеев сослать в Сибирь, других бить кнутом и отпустить". Последнему, самому мягкому, наказанию по этому делу было подвергнуто 286 человек. За преданность и усердие главу Канцелярии тайных розыскных дел ждала очередная награда, и в июле 1744 г. императрица дарует ему графское звание. Сам малолетний Иоанн Антонович, который даже не подозревал, какие интриги плетутся вокруг его имени, в том же году был в обстановке строгой секретности переведен сначала в Раненбург, а затем в Холмогоры. Когда же слухи о местопребывании малолетнего императора все равно распространились по стране, он был в 1756 г. переведен в Шлиссельбургскую крепость, где он и был в конечном итоге убит во время очередного заговора в его пользу.
Наряду с действительным преемником Анны Иоанновны на русский трон определенное волнение дочери Петра I доставляли различные самозванцы. В 1742 г. в Тобольске сыном Петра I громогласно объявлял себя флотский лейтенант И. Дириков, в 1747 г. то же самое заявил гвардейский подпоручик Д. Никитин. После проведения следствия этих и им подобных самозванцев заточали в монастыри "неисходно до смерти". Личная жизнь императрицы и неизбежные слухи об этом интересном предмете также доставляли немало paботы Канцелярии тайных розыскных дел. На допросе поручик Ростовского полка А. Кучкин прямо заявил А. И. Ушакову: "Ее императорское величество изволит находиться в прелюбодеянии с его высокографским сиятельством Алексеем Григорьевичем Разумовским". Еще большую осведомленность в этом вопросе проявил капитан-поручик гвардии Г. Темирязев. Своему сослуживцу он поведал о тем, что Петр I был "великий блудник", а его дочь сначала любила "арапа Аврамку", затем сына генерал-полицмейстера Девиера, потом безвестного "ездового", "а четвертого Алексея Шубина; и пятого ныне любит Алексея Григорьевича Разумовского, да это де не довольно". Репутация у Елизаветы Петровны была такая, что гренадер Преображенской роты П. Лахов мог спокойно приврать друзьям, что он "с ея императорским величеством жил блудно". Эти и многие им подобные дела приходилось разбирать А. И. Ушакову. За время своей долголетней службы в области политического сыска при пяти государях и государынях он скопил себе значительное состояние и спокойно умер в Петербурге на 77-м году жизни. Похоронен был глава Канцелярии тайных розыскных дел в Благовещенской церкви Александре-Невской лавры.
Литература: Веретенников В. И. История тайной канцелярии петровских времен. Харьков, 1910; Анисимов Е. Дыба и кнут. М., 1999; Гордин Я. Меж рабством и свободой. СПб., 1994; Кошель П. А. История сыска в России. Минск, 1996. T.I.; Курукин И. В. Поэзия и проза Тайной канцелярии // Вопросы истории. 2001. № 2.
* * *
СКОРНЯКОВ-ПИСАРЕВ Григорий Григорьевич (год рождения неизвестен - умер около 1745 г.)
В 1718-1723 гг. "министр" Тайной канцелярии.
Род Скорняковых-Писаревых ведет свое начало от польского выходца Семена Писаря, которого великий князь Василий Васильевич пожаловал поместьем в Коломенском уезде. Что касается первой половины фамилии, то с ней не все ясно, поскольку до 1715 г. как в официальных бумагах, так и в письмах Г. Г. Писарев называет себя то Скорняковым-Писаревым, то Екимановым (Екиматовым)-Писаревым и лишь после указанной даты за ним закрепляется первый вариант фамилии. Причина подобной двойственности неизвестна. Впервые он упоминается в официальных документах с 1696 г. в качестве рядового бомбардира. По всей видимости, он сумел обратить на себя внимание начальства своей сообразительностью и на следующий год был отправлен в Италию на обучение, сопровождая князя И. Урусова. Когда Петр I в составе Великого посольства был за границей, он распорядился переместить Г. Г. Скорнякова-Писарева в Берлин, где он овладел немецким языком, а затем изучил математику, механику и инженерное дело. Вернувшись в Россию в 1699 г., он получает чин сержанта бомбардирской роты Преображенского полка. Царь поручает ему теоретическое обучение бомбардиров во вверенной ему роте, и этим делом он занимался на протяжении следующих двадцати лет. Молодой сержант хорошо проявляет себя во время осады Нарвы в 1700 г., и несмотря на неудачное начало Северной войны, Петр I производит его в прапорщики. Поскольку свободных офицерских вакансий в данной бомбардирской роте в тот момент не было, то царь распорядился записать его в четырнадцатую роту Преображенского полка, с тем чтобы он продолжал числиться бомбардиром третьего капральства царской роты. Когда в 1704 г. А. Д. Меншиков выбывает из числа офицеров бомбардирской роты, то на его место незамедлительно назначается Г. Г. Скорняков-Писарев, что свидетельствует о большом расположении к нему как царя, так и его любимца. Когда Петр I отсутствовал, то за него командовал ротой бомбардир-поручик, а после принятия царем звания полковника Преображенского полка соответственно повышается в звании и его подчиненный, который начинает называться "командующим офицером бомбардирской роты". Г. Г. Скорняков-Писарев входит в сравнительно небольшой круг приближенных Петра I, и в 1705 г. Голиков отзывается о нем как об одном из немногих "доверенных" офицеров, переписывающихся с монархом.
В качестве офицера действующей армии он принимает участие в затяжной войне со Швецией. Во время тяжелого отступления русской армии из-под Гродно Г. Г. Писареву удается не потерять ни одного из находившихся в его ведении орудий. После этого он участвует в осаде Выборга, а в октябре 1706 г. посылается в Смоленск наблюдать за вооружением и укреплением городских укреплений, заведовать там артиллерийским складом, налаживать лечение больных и к раненых солдат и устраивать суда для сплава артиллерийских орудий по Днепру и Двине. Одновременно с этим Петр I, который даже в самые напряженные моменты думал о будущих задачах, поручает ему изучить возможность соединения обеих этих рек между собой и рекой Ловатью каналами. Следует отметить, что проектирование и строительство каналов становится второй специальностью Г. Г. Скорнякова-Писарева в петровскую эпоху. На следующий месяц он был послан организовывать поставку подвод из Новгорода в Москву, а в начале 1707 г. направляется со своей бомбардирской ротой и драгунскими полками из Острога в Быхов против Синицкого и за проявленную в этой операции распорядительность удостаивается личной благодарности государя в письме от 24 июня. После этого он участвует в решившем судьбу войны Полтавском сражении и за умелое руководство артиллерией производится царем в капитан-поручики. Вслед за этим он отправляется в окрестности Смоленска на реку Касплю готовить суда и организовывать перевозку на них артиллерии и провианта для осадившей Ригу русской армии. От Риги в конце 1709 г. Г. Г. Скорняков-Писарев во главе своей бомбардирской роты отправляется в Москву для участия в торжественном параде в честь Полтавской виктории, а на следующий год участвует в штурме Выборга. Когда в 1711 г. Петр I начинает Прутский поход против Турецкой империи, он вновь посылает своего офицера в Смоленск, для того чтобы вместе с собранными рекрутами и деньгами он водой сплавился до Киева, а оттуда, приняв под свое начало орудия, двинулся на юг на соединение с армией.
Г. Г. Скорняков-Писарев оперативно выполнил возложенное на него поручение и во время сражения с турками храбро командовал артиллерией в царском дивизионе. В августе 1711 г. он занимается строительством и починкой судов на Двине для перевозки армии и одновременно проводит изыскания для устройства шлюзов между Днепром и Двиною. Когда он успешно справляется с этой задачей, 20 декабря Петр I поручает ему изучить возможность соединения Двины и Ловати каналом. Этим Г. Г. Скорняков-Писарев занимается целых полгода, а в 1712-1713 гг. командует гвардейской артиллерией в продолжающейся войне со шведами. В конце 1713 г. Петр I отправляет его в Петербург командовать всей артиллерией северной столицы. 26 мая следующего года он получает от царя предписание устроить в Петербурге артиллерийскую школу для будущих навигаторов. 13 марта 1715 г. он получает от государя новый приказ - осмотреть впадающие в Волгу реки, которые в своих верховьях соприкасаются с Десной, Днепром или их притоками, а также составить точные чертежи и карты данного региона. Успешно справившись и с этим поручением, Г. Г. Скорняков-Писарев возвращается к обязанностям преподавателя артиллерии и механики в основанной им в Петербурге школе, получившей вскоре название Морской академии.
Когда началось дело царевича Алексея, то, как уже говорилось, для его расследования Петр I, не вполне доверяя опытности нового главы Преображенского приказа, создает новый орган - Тайную канцелярию. Показателен и состав руководства этой новой структуры государственной безопасности - помимо дипломата П. А. Толстого, выманившего "зверя" из-за границы, он весь целиком укомплектован гвардейскими офицерами Преображенского полка.
Подобный шаг Петра I был далеко не случаен - созданная им гвардия была единственным учреждением, на которое он мог смело положиться и откуда черпал руководящие кадры для самых разнообразных поручений. Берхгольц часто слышал как император неоднократно говорил, что "между гвардейцами нет ни одного, которому он бы смело не решился поручить свою жизнь". В 1718 г. он точно так же смело поручил им расследование самого важного политического дела того времени. Гвардейцу Г. Г. Скорнякову-Писареву Петр I доверяет самую деликатную часть следствия, касающуюся его бывшей жены Евдокии Лопухиной. Как уже говорилось, царь подозревал свою первую жену в тайной переписке с сыном, но дело это имело еще один аспект - насильно постриженная Евдокия имела любовника и это обстоятельство бросало тень на царскую честь. Понятно, что расследование столь щепетильных обстоятельств государь мог поручить лишь тому человеку, в верности которого он был абсолютно уверен. 3 февраля 1718 г. Петр I вручает выбранному для этой ответственной миссии офицеру свой собственноручный указ: "Указ бомбардирской роты капитан-поручику Писареву. Ехать тебе в Суздаль и там в кельях бывшей жены моей и ея фаворитов осмотреть письма, и ежели найдутся подозрительный, по тем письмам, у кого их вынул, взять за арест и привести с собою купно с письмами, оставя караул у ворот".
Г. Г. Скорняков-Писарев немедленно отправился в Покровский монастырь в Суздале и, после обыска в келье у бывшей царицы произвел на месте предварительное следствие. Ему не составило особого труда узнать, что насильно постриженная в 1698 г. Евдокия Лопухина монахиней себя не считала, в результате чего "ходила в иноческом платье только с полгода и, оставя монашество, скинув платье, жила все время под видом иночества скрытно мирянкою". Дальше - больше, и в 1709-1710 гг. бывшая царица сближается с С. П. Глебовым, которого ввел к ней в келью ее же собственный духовник Федор Пустынный. Активно участвовали в этой любовной интриге и некоторые монахини. Немедленно арестованный Глебов на допросе не стал скрывать своей вины и показал:
"И сошелся я с нею в любовь через старицу Каптелину и жил с нею блудно". Старицы Мартемьяна и Каптелина охотно показали, что своего любовника "инокиня Елена пускала к себе днем и ночью, и Степан Глебов с нею обнимался и целовался, а нас или отсылали телогреи кроить к себе в кельи, или выхаживали вон". У Глебова были также найдены девять писем к нему царицы. Собрав все вещественные доказательства, Г. Г. Скорняков-Писарев поспешил вернуться в Москву. Там Петр I повелел ему продолжать розыск по "суздальскому делу", и уже 20 февраля 1718 г. в Преображенском застенке состоялась очная ставка Глебова с Евдокией Лопухиной. Оба они и не думали запираться и уже на первом допросе сознались Г. Г. Скорнякову-Писареву в своей связи. Любовнику бывшей царицы ставили, помимо того, в вину письма цифирью, в которых он изливал "безчестныя укоризны, касающияся знамой высокой персоны Его царского величества, и к возмущению против Его величества народа". Расправа за посягательство на царскую честь была исключительно жестокой. Австрийский представитель Плейер доносил своему правительству, что "майор Степан Глебов, пытанный в Москве страшно кнутом, раскаленным железом, горящими угольями, трое суток привязанный к столбу на доске с деревянными гвоздями, ни в чем не сознался". Однако и этого Петру показалось мало, и Глебов был посажен на кол и, прежде чем умереть, мучался там более четырнадцати часов. Свою бывшую жену царь сослал в Ладожский девичий монастырь, а в 1725 г. она была переведена в Шлиссельбургскую крепость, где и находилась до воцарения своего внука Петра II.
Помимо этого "от бомбардир капитан" участвовал в следствии и суде над царевичем Алексеем, подписав с другими судьями сыну Евдокии Лопухиной смертный приговор. После этого на другой день он допрашивал приговоренного царевича по поводу рукописей, найденных у него в доме, - царя интересовало, не составил ли он этих рукописей для распространения в народе. Когда Алексей был казнен, то Г. Г. Скорняков-Писарев был в числе лиц, выносивших гроб с его телом из церкви. Нечего говорить, что после завершения этого столь важного для Петра I дела на него, как и на остальных "министров" Тайной канцелярии пролился дождь монарших милостей. Еще за два года до этого процесса царь распорядился за особые заслуги уравнять капитан-поручика бомбардирской роты Г. Г. Скорнякова-Писарева в ранге с майором гвардии. Теперь же, 9 декабря 1718 г. "за верные труды в бывшем тайном розыскном деле" ему был пожалован чин полковника и двести крестьянских дворов. Как и все другие "министры", по окончании дела царевича Алексея Г. Г. Скорняков-Писарев остается в Тайной канцелярии и принимает участие в работе этого органа государственной безопасности вплоть до своего падения. Он руководит расследованием некоторых незначительных дел и принимает участие в розыске по некоторым крупным делам. О его истинном положении в этом ведомстве политического сыска косвенно говорит тот факт, что определения и приговоры Тайной канцелярии Г. Г. Скорняков-Писарев подписывал всегда последним, как бы признавая самого себя младшим изо всех "министров" и воспринимаясь в этом качестве своими коллегами.
Наряду с работой в Тайной канцелярии царь возлагает на оправдавшего его надежды полковника целый ряд новых поручений. 3 декабря 1718 г. Г. Г. Скорнякову-Писареву вменяется в обязанность надзор за строительством Ладожского канала, 3 января следующего года он назначается директором петербургской Морской академии, 22 января ему поручается заведование сбором денег с денежного двора на содержание вверенного ему учебного заведения, 9 мая ему приказывают устроить бечевник от Ладоги по Волхову и Мете, чтобы по этим рекам везде можно было водить суда лошадьми до пристани, в середине 1719 г. его отправляют в Астрахань для розыску по делу Кожина и Травина, и, наконец, 6 ноября того же года его попечению вверяются псковская, ярославская и новгородская школы при архиерейских домах вместе с московской и новгородской школами навигаторов. Однако на этот раз бывший бомбардир не оправдал царских надежд и не справился почти ни с одним из этих поручений. Человек суровый и жестокий, великолепно подходящий для работы в застенке, он оказался совершенно неспособен наладить учебный процесс. Современники отзывались о нем как о холодном и педантичном исполнителе, обожающем различные обряды и формальности, однако для работы с молодежью требовались совсем иные черты характера. На новом месте Г. Г. Скорняков-Писарев первым делом написал строгую инструкцию для Морской академии, однако следовать ей было почти некому - ученики разбегались от сурового директора. Когда Петр I убедился, что полковник не подходит для обучения юношества и приказал передать заведование Морской академией флотскому капитану А. Л. Нарышкину, то при сдаче дел 26 января 1722 г. оказалось, что из 400 учеников академии, числившихся в списках, 116 попросту сбежали от своего директора.
Крайне медленно продвигалось и вверенное ему строительство Ладожского канала, который за четыре года работ к 1723 г. был проложен всего на 12 верст. Нечего и говорить, что царь был крайне недоволен с затяжкой такого важного дела и даже образовал специальную комиссию для выработки мер к скорейшему окончанию строительства. В 1723 г. Петр I лично осмотрел произведенные на Ладожском канале работы и по итогам этой ревизии снял Г. Г. Скорнякова-Писарева с руководства строительством. Новым начальником этого дела был назначен Миних, а прежний руководитель был в наказание отдан ему в помощники. Чуть раньше между Г. Г. Скорняковым-Писаревым и Шафировым I произошло скандальное выяснение отношений в Сенате, что вызвало сильнейший гнев Петра I против всех участников ссоры. Достаточно сказать, что после этого скандала Шафиров был приговорен к смертной казни и помилован царем уже на плахе. Поскольку провал работ по строительству Ладожского канала обнаружился, когда в памяти Петра была еще свежа история со скандалом в Сенате, то столь легкое наказание Г. Г. Скорнякова-Писарева, который в 1723г. был исключен из списков бомбардирской роты, причислен к артиллерийскому ведомству со званием присутствующего в артиллерийской конторе и параллельно с этим отстранен от работы в Тайной канцелярии, исследователи объявляют заступничеством А. Д. Меншикова за своего бывшего подчиненного. Однако к концу своей жизни у Петра I были более чем серьезные основания для недовольства своим бывшим денщиком, и положение светлейшего князя серьезно пошатнулось, что не могло не сказаться и на связанных с ним лицах. Тут совершенно некстати для Г. Г. Скорнякова-Писарева выяснилось, что он покрывал некоторые проступки своего бывшего начальника и вопреки указу царя о производстве розыска над подьячим Корнышевым по делу о незаконных поборах Меншикова отнесся к этому делу крайне халатно и не протестовал против приговора Сената о взятии письменного ответа у Меншикова вместо полноценного разбирательства. Это стало последней каплей, переполнившей чашу царского терпения, и он приказал разжаловать своего бывшего "доверенного" офицера в рядовые до выслуги и лишить его всех имений. Опала длилась недолго, и 7 мая 1724 г. Г. Г. Скорняков-Писарев особым указом был прощен, однако Петр I до конца своей жизни так и не забыл проступков своего бывшего любимца, в том числе и при строительстве Ладожского канала. Тем не менее, когда первый российский император умер, то во время его похорон полковник Г. Г. Скорняков-Писарев наряду с другими наиболее приближенными к покойному монарху людьми нес его гроб.
Когда влияние Меншикова на Екатерину I становится решающим, звезда его бывшего подчиненного пошла было вверх и по настоянию светлейшего он получает чин генерал-майора. Однако в 1727 г. Г. Г. Скорняков-Писарев дал втянуть себя П. А. Толстому в заговор и под влиянием своего прежнего начальника по Тайной канцелярии выступил за переход трона Росийской империи к Елизавете Петровне и против свадьбы дочери Меншикова с Петром Алексеевичем. Как уже говорилось выше, заговор бывших "министров" Тайной канцелярии, имевших все основания опасаться мести со стороны сына погубленного ими царевича Алексея, был очень быстро раскрыт, и светлейший не простил своему бывшему протеже подобной черной неблагодарности. Согласно указу от 6 мая 1727 г., подписанному им от имени умершей в тот же день императрицы Екатерины I, за то, "что дерзали определять наследника российского престола по своему произволу и замышляли противиться сватанию великого князя, происходившему по высочайшей воле", Г. Г. Скорняков-Писарев был наказан суровее большинства других заговорщиков и помимо лишения чести, чинов и имения был дополнительно бит кнутом и сослан в Жиганское зимовье, откуда до ближайшего города Якутска было целых 800 верст. 15 мая приговор был приведен в исполнение, однако находиться в якутской ссылке бывшему бомбардиру пришлось сравнительно недолго. Благодарить ему за это надо было умершую уже Екатерину I, которая снарядила экспедиции Беринга по Северному Ледовитому океану. По своему возвращению из этой экспедиции мореплаватель подал в правительство доклад, где, в частности, предлагал учредить в Охотском остроге вместо ясачной избы независимое от Якутска Охотское управление и устроить в устье реки Охоты порт. Это предложение было одобрено, и поскольку дальневосточная окраина империи испытывала острый дефицит в образованных руководителях, способных возглавить это дело, то Беринг указал на Г. Г. Скорнякова-Писарева, безо всякой пользы для правительства сидевшего в Жиганском зимовье, как на человека, которому можно было поручить эту задачу. Поскольку Петр II к этому времени уже умер и на престол вступила Анна Иоанновна, то и эта идея не вызвала возражений, и 10 мая 1731 г. последовал указ о назначении ссыльного Г. Г. Скорнякова-Писарева командиром в Охотск. Указ перечислял возлагавшиеся на него обязанности: "чтобы он заселил ту местность, завел там хлебопашество и пристань с малою судовою верфью, также несколько морских судов для перевозки на Камчатку и оттуда к Охотску казенной мягкой рухляди и купцов с товарами". Россия уверенно начинала осваивать побережье Тихого океана, и в этот процесс внес свою посильную лепту бывший петровский бомбардир, целых десять лет руководивший портом на Охотском море.
Положение бывшего "министра" Тайной канцелярии круто меняется по воцарении Елизаветы Петровны. Следует отдать должное дочери Петра I - она не забыла о своих давних сторонниках, пострадавших при попытке добыть ей корону. Вступив в результате военного переворота на русский престол 25 ноября 1741 г., она уже 1 декабря подписывает указ о прощении и освобождении из ссылки Г. Г. Скорнякова-Писарева и Девиера. Связь с Дальним Востоком в ту эпоху осуществлялась крайне медленно, и в Охотске этот указ новой императрицы получили только 26 июня 1742 г.
Г. Г. Скорняков-Писарев немедленно покинул опостылевшую ему сибирскую ссылку, где он провел целых 15 лет, и по возвращении в северную столицу незамедлительно получил чин генерал-майора, все свои ордена и имения. Последние известия о нем датируются 1745 г., и, очевидно, вскоре он умер. Следует отметить, что Г. Г. Скорняков-Писарев внес некоторый вклад и в историю русской науки, издав 20 февраля 1722 г. в типографии подчинявшейся ему тогда Морской академии "Практику художества статического или механического". Хотя сама книжка была весьма невелика по объему (36 страниц с чертежами), она стала самым первым сочинением по механике на русском языке и явилась результатом изучения этой науки автором во время его пребывания в Берлине.
Литература: Веретенников В. И. История тайной канцелярии петровских времен, Харьков, 1910; Голикова Н. Б. Политические процессы при Петре I. М., 1957.
* * *
БУТУРЛИН Иван Иванович (24 июня 1661 г. - 31 декабря 1738 г.).
В 1718-1722 гг. "министр" Тайной канцелярии.
Принадлежал к одному из древнейших дворянских родов, члены которого вели свое происхождение от "мужа честна", легендарного Ратши, служившего Александру Невскому. Его потомок, живший в конце XIV в., звался Иван Бутурля и дал название данному роду. Отец И. И. Бутурлина был ближний стольник Иван Андреевич Бутурлин, устроивший своего сына при дворе малолетнего Петра I. Там будущий "министр" Тайной канцелярии начал свою карьеру в качестве спальника, а затем и стольника молодого монарха. Когда в 1667 г. юный Петр I учреждает свои потешные полки, то он назначает И. И. Бутурлина премьер-майором Преображенского полка. В этом качестве через два года он становится одним из наиболее усердных помощников царя в его борьбе с Софьей, закончившейся поражением и заточением последней. Вместе с Преображенским полком участвовал в Азовских походах Петра I в 1695-1696 гг. Когда в 1700 г. царь начинает Северную войну со Швецией за выход к Балтийскому морю, то он производит И. И. Бутурлина в генерал-майоры. В этом звании он во главе обоих гвардейских полков первым подошел к Нарве, осада которой окончилась разгромом русской армии шведским королем Карлом XII. Хотя руководимые им гвардейские полки с честью вырвались из окружения, однако сам И. И. Бутурлин был взят шведами в плен в этом сражении. В плену он провел целых девять лет, пока шведский король не согласился обменять его на своего генерала Мардефельда.
Вернувшись в Россию в 1710 г., И. И. Бутурлин на следующий год получает под свое командование особый корпус, во главе которого он должен был идти к Каменному Затону для защиты Украины от вторжения крымских татар и изменников-запорожцев. Разбив в сражении у реки Каменки запорожцев, в 1712 г. он посылается царем в Курляндию в качестве командующего находящихся в этом регионе русских войск. За успешные действия против шведов Петр 1 13 мая 1713 г. присваивает И. И. Бутурлину звание генерал-поручика. Поскольку склоки между союзниками России и интриги великих держав сковали инициативу русской армии в Северной Германии, царь в этом году решает нанести главный удар по шведам в принадлежавшей им Финляндии. И. И. Бутурлин активно участвует в этой важной операции. В составе особого ингерманландского корпуса под началом Ф. М. Апраксина и М. М. Голицына он содействовал разгрому шведских войск под командованием генерала К. Г. Армфельта на реке Пялькяне 6 октября 1713 г., 19 февраля 1714 г. принимал участие в новом победоносном сражении у деревни Лалпола и 29 июля того же года - в знаменитом морском Гангутском сражении, завершившем очищение Финляндии от шведских войск. После этого в 1716 г. генерал-поручик под началом Ф. М. Апраксина ходил на галерах к Стокгольмским шхерам, принуждая Швецию прекратить бессмысленную войну, а 5 мая царь приказывает ему с галерной эскадрой поспешать к Ростоку. В октябре 1716 г. И. И. Бутурлин вновь получает под свое начало два своих старых гвардейских полка и во главе их сопровождает Петра I сначала в Мекленбург, а затем и в Голландию и Францию, которые царь посетил в 1717 г. Вместе с ним он возвращается в Кронштадт.
По возвращении из заграничной поездки И. И. Бутурлин остается в Петербурге, а Петр I уезжает в Москву, где в начале 1718 г. начинается дело царевича Алексея. Однако 18 марта того же года царь возвращается в северную столицу и в тот же день награждает своего старого соратника селом Спасским. Вслед за монархом следствие по делу его сына перемещается в Петербург, куда пересылается и вся связанная с ним документация. На новом месте ее принимает генерал-поручик И. И. Бутурлин, который таким образом по решению царя вводится в число "министров" Тайной канцелярии, вместе со своими коллегами по делу политического сыска принимает активное участие в допросах и суде над царевичем Алексеем, подписывая ему наряду с остальными участниками смертный приговор. По окончании этого дела, как и все остальные руководители Тайной канцелярии, получает соответствующие награды: 9 декабря 1718 г. царь присваивает ему звание подполковника лейб-гвардии Преображенского полка, а 11 января следующего года жалует ему 382 двора крепостных крестьян. Несколько лет после этого он продолжает участвовать в работе органа государственной безопасности северной столицы, но постепенно отходит от этой сферы деятельности, и с 1722 г. в документах Тайной канцелярии не встречается никаких признаков участия И. И. Бутурлина в работе этого ведомства.
12 ноября 1719 г. Петр I назначает его членом военной коллегии, и в этом качестве он вместе с остальными своими коллегами подписывает 9 февраля следующего года положение об армии. В том же 1720 г. во главе Преображенского, Семеновского гвардейских полков, а также Ингерманландского и Астраханского пехотных полков выступает в Финляндию, где под началом М. М. Голицына отличился в морском сражении при Гренгаме. В честь заключения долгожданного Ништадтского мира, положившего конец Северной войне, Петр 22 октября 1721 г. производит И. И. Бутурлина в полные генералы. В 1722 г. прекращается его участие в работе не только Тайной канцелярии, но и Военной коллегии, однако он остается начальником над теми же четырьмя элитными полками, которыми полный генерал командовал во время своего последнего похода в Финляндию в 1729 г. Эти четыре полка, сведенные в дивизию, были расквартированы на постоянной основе в С. -Петербурге и им вскоре предстояло сыграть решающую роль в истории всей страны. Последнее крупное поручение, возложенное на него при жизни Петра I, состояло в участии комиссии, образованной для суда над его бывшим коллегой по Тайной канцелярии Г. Г. Скорняковым-Писаревым в 1723 г.
Когда первый русский император умирал 26 января 1725 г., то он не успел назначить своего преемника, как это должен был сделать согласно своему же собственному установлению. Речь у Петра I отнялась, и тогда царь слабеющей рукой взял перо и начертал на листе бумаги "Оставляю все...", однако у него не хватило сил написать имя своего наследника. В отсутствие ясно выраженной воли своего повелителя вопрос о его преемнике стали решать подданные. Наиболее вероятными претендентами на русский престол была жена Петра I Екатерина I и его внук Петр II. Каждая из этих двух кандидатур имела своих влиятельных приверженцев. Этот расклад сил и последующее развитие событий великолепно описал В. О. Ключевский: "28 января 1725 г., когда преобразователь умирал, лишившись языка, собрались члены Сената, чтобы обсудить вопрос о преемнике. Правительственный класс разделился: старая знать, во главе которой стояли князья Голицын, Репнин, высказывалась за малолетнего внука преобразователя - Петра II. Новые неродовитые дельцы, ближайшие сотрудники преобразователя, члены комиссии, осудившей на смерть отца этого наследника, царевича Алексея, с князем Меншиковым во главе, стояли за императрицу-вдову. Пока сенаторы совещались во дворце по вопросу о престолонаследии, в углу залы совещаний как-то появились офицеры гвардии, неизвестно кем сюда призванные. Они не принимали прямого участия в прениях сенаторов, но, подобно хору в античной драме, с резкой откровенностью высказывали об них свое суждение, грозя разбить головы старым боярам, которые будут противиться воцарению Екатерины. Вдруг под окнами дворца раздался барабанный бой: оказалось, что там стояли два гвардейских полка под ружьем, призванные своими командирами - князем Меншиковым и Бутурлиным. Президент Военной коллегии (военный министр) фельдмаршал князь Репнин с сердцем спросил: "Кто смел без моего ведома привести полки? Разве я не фельдмаршал?" Бутурлин возразил, что полки призвал он по воле императрицы, которой все подданные обязаны повиноваться, "не исключая и тебя", добавил он. Это появление гвардии и решило вопрос в пользу императрицы. Когда в мае 1727 года Екатерина опасно занемогла, для решения вопроса о преемнике собрались чины высших правительственных учреждений; среди них появились и майоры гвардии, как будто гвардейские офицеры составляли особую политическую корпорацию, без содействия которой не мог быть решен такой важный вопрос". Следует добавить, что это эффектное появление на сцене гвардии имело свою закулисную предысторию. И. И. Бутурлин, в отличие от А. Д. Меншикова, принадлежавший все-таки к старой знати, первоначально не соглашался действовать заодно с ним в пользу Екатерины I. Судя по всему, в этих условиях главный сторонник воцарения императрицы не решался или не мог единолично призвать гвардию на ее поддержку - могла возникнуть серьезная угроза, что бывшие петровские "потешные" полки не выступят монолитной силой, а расколются на две противоборствующие части, исход борьбы между которыми не поддавался предвидению. Поэтому светлейший выбирает единственно возможный путь переговоров и уговоров И. И. Бутурлина. Скорее всего, он напомнил ему о его участии в работе Тайной канцелярии и причастности через нее к гибели родного отца кандидата аристократической партии, не сулящее ему ничего хорошего в случае воцарения Петра II. По всей видимости, этот аргумент положил конец колебаниям бывшего "министра" Тайной канцелярии, и он, отбросив все сомнения, решительно вывел гвардию на авансцену политической борьбы, заложив тем самым основы традиции, действовавшей в истории России на протяжении следующего столетия.
Оказавшись на краткий миг "делателем королей", И. И. Бутурлин был щедро вознагражден императрицей, которую он, по сути дела, и возвел на престол. Отдавая должное его роли в событиях того самого важного для нее дня, Екатерина I поручила ему на похоронах своего покойного супруга, состоявшихся 10 марта, нести корону Российской империи, которую он фактически ей доставил. После этого 21 мая 1725 года он был награжден орденом св. Андрея Первозванного, 30 августа - орденом св. Александра Невского, а на следующий год получил звание сенатора. Однако это благоденствие И. И. Бутурлина длилось весьма недолго - лишь до конца правления новой императрицы, когда он вместе со всеми своими коллегами по Тайной канцелярии был втянут П. А. Толстым в заговор против планов А. Д. Меншикова сочетать свою дочь с внуком Петра I и возвести его на российский престол. Когда заговор был раскрыт, то по воле светлейшего И. И. Бутурлин 27 мая 1727 г. был лишен всех своих чинов и знаков отличия и сослан на безвыездное жительство в свои дальние поместья. Хотя бывший денщик Петра I и одержал победу в этом раунде придворной борьбы, тем не менее его далеко идущим планам так и не суждено было сбыться: вступивший на престол внук первого русского императора очень скоро попал под влияние старинной родовой знати и отправил в ссылку как самого Меншикова, так и всю его семью. Но падение его недавнего врага не только не облегчило, а, наоборот, даже ухудшило положение И. И. Бутурлина, поскольку приобретшие доминирующее влияние на сына царевича Алексея Долгорукие отняли у него все поместья, пожалованные ему Петром I. У бывшего премьер-майора Преображенского полка осталось лишь его наследственное имение Крутцы во Владимирской губернии, где он провел последние годы своей жизни и скончался.
Литература: Веретенников В. М. История тайной канцелярии петровского времени. Харьков, 1910; Ключевский В. О. Неопубликованные произведения. М., 1983.
КАНЦЕЛЯРИЯ ТАЙНЫХ РОЗЫСКНЫХ ДЕЛ (1731-1762)
* * *
ШУВАЛОВ Александр Иванович (1710 г. - 1771 г.).
В 1746-1762 гг. - глава Канцелярии тайных розыскных дел.
Дворянский род Шуваловых начинает фигурировать в документах со второй половины XVI в., когда в Костромском уезде жил помещик Дмитрий Шувалов. Хотя в 1669 г. один из Шуваловых был пожалован в бояре, подлинное возвышение этого рода происходит при Петре I и его дочери Елизавете. Отец последнего руководителя Канцелярии тайных розыскных дел Иван Максимович - старший Шувалов - начал службу при молодом реформаторе в малых чинах, в 1714 г. выслужился до полковника и умер в 1736 г. в чине генерал-майора, успев побывать комендантом в Выборге и губернатором в Архангельске. Двух своих детей, Александра и Петра Ивановичей, он постарался причислить ко двору царевны Елизаветы Петровны. Как выяснилось впоследствии, это был исключительно предусмотрительный шаг, хотя во время десятилетнего пребывания на русском троне Анны Иоанновны сама дочь Петра I и ее ближайшее окружение пребывали в полуопальном положении. При дворе будущей императрицы А. И. Шувалов играл значительную роль и в звании камер-юнкера заведовал некоторыми хозяйственными делами дочери Петра I. Современники отмечали, что до 1741 г. он входил в тройку самых близких к Елизавете лиц. Как и большинство других ее приближенных, принимал самое активное участие в подготовке осуществленного петровской гвардией государственного переворота 25 ноября 1741 г., положившего конец немецкому засилью и доставившего русский престол дочери ее создателя. Резкое изменение статуса цесаревны незамедлительно сказалось и на ее окружении, и почти через месяц после переворота А. И. Шувалов переводится из камер-юнкера в действительные камергеры и вскоре получает чин поручика лейб-гвардии. Правда, параллельно с этим он постепенно начинает отступать на второй план в личном окружении новой императрицы, оттираемый более талантливыми и способными ее приближенными. Как отмечали современники, будущий глава Канцелярии тайных розыскных дел был человек безынициативный и нерешительный, лишенный творческого начала, не наделенный особым умом, но зато одаренный немалой жестокостью. Во всех придворных и государственных вопросах Александр Шувалов предпочитал без особых раздумий поддерживать своего родного брата Петра, который был хотя и младше, но зато гораздо умнее его и пользовался значительным влиянием на Елизавету Петровну на протяжении всего времени ее царствования.
Однако отсутствие каких-либо способностей не мешало А. И. Шувалову пользоваться милостями новой императрицы, которая не забывала своих преданных слуг, стараниями которых она получила престол. Во время коронации 25 апреля 1742 г. все участники дворцового переворота были осыпаны милостями, и новый камергер был награжден орденом св. Александра Невского. Зная о его любви к лошадям, Елизавета поручила ему также заведовать конским заводом, принадлежавшим ранее герцогу Курляндскому. В том же году происходит его первое прикосновение к сфере политического сыска, когда по высочайшему повелению он арестовал и заключил под стражу принца Людвига Гессен-Гомбургского. Участие в возведении на престол дочери Петра I надежно гарантировало А. И. Шувалову материально обеспеченную жизнь, и 15 июля 1744 г. он награждается мызами Лаудонь и Лубань и производится сразу в генерал-поручики, причем по высочайшему повелению со следующего года ему начинают выплачивать жалованье наравне с армейскими генерал-поручиками. Между тем прежний начальник Канцелярии тайных розыскных дел был уже стар, и в 1745 г. А. И. Шувалов назначается в помощь А. И. Ушакову. В начале этого года они вместе ведут расследование по делу лейб-кампанца П. Грюнштейна, что и находит свое отражение в документации ведомства политического сыска. Поскольку положение дочери Петра на отцовском престоле было не совсем стабильно из-за наличия в стране бывшего императора Иоанна Антоновича и других представителей Брауншвейгской фамилии, тайные приверженцы которой потенциально могли осуществить очередной дворцовый переворот, то неослабевающий надзор за этими претендентами и пресечение замыслов их приверженцев составляли одну из основных сфер деятельности данной структуры государственной безопасности. Поскольку от бдительности Канцелярии тайных розыскных дел напрямую зависела власть, а то и сама жизнь Елизаветы Петровны, на освобождающуюся должность руководителя этого ведомства императрица могла назначить лишь абсолютно надежного и преданного ей человека, которому бы она полностью доверяла. Этим человеком и стал А. И. Шувалов, возглавивший с 1746 г. Канцелярию тайных розыскных дел и начавший действовать теми же приемами, что и его непосредственный предшественник, "наводя ужас и страх на всю Россию", как отозвалась о нем впоследствии Екатерина II.
9 июня 1746 г. Елизавета Петровна особым именным указом назначает его своим личным генерал-адъютантом, 5 сентября того же года возводит, с нисходящим потомством, его вместе с братом Петром в графское достоинство Российской империи, а 17 декабря поручает выдавать им сверх получаемого по другим должностям вознаграждения еще и камергерское жалованье по 1 500 рублей в год. Одним из первых крупных политических дел, розыск по которому в 1748 г. провел новый глава Канцелярии тайных розыскных дел, было дело Лестока. Последний был в столь дружеских отношениях с императрицей, что довести это важное для государственной безопасности России расследование до конца А. И. Шувалов смог лишь благодаря безоговорочному доверию к нему Елизаветы Петровны и мощной поддержке канцлера А. П. Бестужева. Герман Лесток родился во Франции и у себя на родине получил специальность армейского лекаря. Видя, с какой готовностью Петр I зазывает к себе иностранных специалистов и понимая, что у себя дома он вряд ли чего добьется, он в 1713 г. отправляется в Петербург, где ему неожиданно улыбается удача и вскоре он становится личным хирургом Екатерины I. Втершись к ней в доверие, Лесток пользуется монаршией милостью и сопровождает царскую чету в их путешествиях. Однако вскоре он впадает в немилость и в 1718 г. отправляется в ссылку в Казань. Там он находится до вступления на престол Екатерины I, которая вспомнила о своем бывшем хирурге, вызвала его в северную столицу, где он становится лейб-медиком цесаревны Елизаветы Петровны. Как и другие лица из окружения дочери Петра I, Лесток активно участвует в подготовке военного переворота 25 ноября 1741 г., чем и заслужил признательность со стороны новой императрицы. С началом правления Елизаветы влияние на нее лейб-медика только усиливается, и он очень быстро находит способ конвертировать его в золотую монету. Французский посол Шетарди вручает ему крупную денежную сумму, правительство его бывшей родины назначает своему бывшему армейскому лекарю ежегодный пансион, и благодарный Лесток не только передает французам донесения русского посла в Париже А. Д. Кантемира и держит их в курсе важнейших дипломатических дел, но активнейшим образом через императрицу Елизавету воздействует в интересах Франции на всю внешнюю политику Российской империи. Пораженные резким ростом французского влияния на политику Петербурга, другие иностранные государства быстро обнаружили истинную причину этого загадочного явления, и уже в декабре 1741 г. прусский король Фридрих предписал своему послу в России барону Мардфельду обратить особое внимание на некоего хирурга Лестока, пользующегося исключительным влиянием на императрицу. Быстро забыв свои патриотические чувства, придворный лейб-медик охотно принял от прусского посла единовременный подарок в 16 тысяч рублей и ежегодный пансион в 4 тысячи рублей и взялся воздействовать на русскую императрицу в интересах Пруссии. Открыв для себя столь простой способ влияния на внешнюю политику России, в июне следующего года услуги Лестока покупает для себя и Англия. Видя, что, если подобное положение дел сохранится, страна окончательно утратит свою самостоятельную внешнюю политику, канцлер Бестужев по своей инициативе начинает слежку за приближенным Елизаветы и в начале 1745 г. предоставляет императрице объемистую переписку Лестока со всеми своими тремя хозяевами. Дочь Петра была поражена прочитанным, однако, жалея своего любимца, ограничилась лишь высылкой из страны французского посла-резидента, на которого произвела неизгладимое впечатление личная встреча с первым главой Канцелярии тайных розыскных дел, а своему лейб-медику императрица сделала лишь строгий выговор и именным указом запретила вмешиваться во внешнюю политику и даже встречаться с иностранными дипломатами иначе чем во время официальных праздников. Переждав некоторое время и убедившись, что гроза миновала, Лесток, подталкиваемый Фридрихом, возобновил свои придворные интриги в пользу Пруссии, стремясь устроить смену министров в России. Однако Бестужев осенью 1748 г. перехватил изобличающие преступные действия лейб-медика письма и предъявил их Елизавете. Императрица приказала новому главе Канцелярии тайных розыскных дел установить за Лестоком негласный надзор и арестовать вместе с сообщниками. Проведенное А. И. Шуваловым следствие полностью доказало факт получения любимцем государыни денег от иностранных правительств за выдачу им тайных сведений русской политики и иных способов сотрудничества с их посольствами в Петербурге. В официальном документе Лестоку было предъявлены обвинения по 12 пунктам, за что он был приговорен к смертной казни, замененной конфискацией имущества и ссылкой в Углич (впоследствии Лестока перевели в Великий Устюг, где он пробыл до 1762 г.).
Наряду со следствием по деятельности лейб-медика новый глава Канцелярии тайных розыскных дел проводил расследование и других дел. В отличие от своего предшественника на этом посту, А. И. Шувалов не обладал галантностью в придворном обращении и внушал страх окружающим не только своей служебной деятельностью, но и своим внешним видом, особенно непроизвольным подергиванием мускулов лица. Екатерина II впоследствии вспоминала, что "Александр Шувалов не сам по себе, а по должности, которую занимал, был грозою всего двора, города и всей империи, он был начальником инквизиционного суда, который звали тогда Тайною канцеляриею. Его занятие вызывало, как говорили, у него род судорожного движения, которое делалось у него на всей правой стороне лица от глаза до подбородка всякий раз, когда он был взволнован радостью, гневом, страхом или боязнью". Понятно, что подобная мимика внушала дополнительный страх и без того уже запуганным его жертвам.
В 1749 г. фаворитом Елизаветы Петровны становится И. И. Шувалов - двоюродный брат Александра и Петра Шуваловых, и это обстоятельство еще более усиливает положение при дворе как начальника политического сыска, так и всего рода в целом. Со следующего года А. И. Шувалов начинает появляться в Сенате в качестве генерал-адъютанта императрицы и передавать этому верховному органу России повеления государыни. 1751 г. стал годом нового крупного обогащения главы Канцелярии тайных розыскных дел, получившего от признательной дочери Петра I Истицкие и Угоцкие железные заводы в Малоярославском и Боровском уездах, а также дворцовую Вышгородскую волость в Верейском уезде. Новый заводчик не на шутку увлекся коммерцией и предпринимательством и, соответственно, начал искать человека, на которого мог бы переложить часть своих обязанностей в области политического сыска. Такой человек вскоре нашелся - им стал С. И. Шешковский, звезда которого взошла во время правления Екатерины II. Пока же начинающий заплечных дел мастер начинает с 1752 г. работать под непосредственным началом А. И. Шувалова. Его талант и преданность были замечены, и с 1757 г. он уже изредка допускается к самой императрице Елизавете Петровне с докладами о наиболее важных делах вместо своего шефа. 10 сентября 1751 г. глава Канцелярии тайных розыскных дел на время назначается в армию аншеф-командущим, но вскоре ему находится более существенное поручение. Бездетная Елизавета Петровна должна была как-то решить вопрос продолжения династии и на следующий год после переворота объявила наследником своего племянника Петра-Ульриха или Петра Федоровича, будущего императора Петра III. Он был сыном ее сестры Анны Петровны и герцога Голштейн-Готторпского Карла-Фридриха, приходясь одновременно внуком Петру I и его противнику шведскому королю Карлу XII. Прежде воспитываемый как наследник шведского престола во вражде к России, великий князь Петр Федорович по приезде в Петербург был крещен по православному обряду, но от этого больше любить свое новое государство не стал, преклоняясь перед прусским королем Фридрихом. В 1744 г. императрица женила его на принцессе Ангальт-Цербстской, ставшей в будущем известной под именем Екатерины II. Поскольку двор будущего наследника русского престола имел явную пруссофильскую ориентацию, то дочь Петра I сочла за лучшее иметь там верного человека, которым и стал ее старый приближенный.
Когда в апреле 1754 г. умер Чоглоков, бывший гофмейстером двора великого князя Петра Федоровича, то императрица назначила на его место А. И. Шувалова. Новое место службы не доставило начальнику Канцелярии тайных розыскных дел никаких приятных впечатлений. Характер будущего императора был на редкость вздорный и вспыльчивый, денежные дела его двора находились в весьма плохом состоянии, а окружавшие Петра Федоровича голштинские придворные ненавидели русского гофмейстера и всячески интриговали против него. Сам факт, что начальником их двора является глава страшного ведомства политического сыска, явно приставленный к ним императрицей Елизаветой с целью надзора, чрезвычайно нервировал молодую чету, занимавшуюся незаконными сношениями с Пруссией. Впоследствии Екатерина II вспоминала, что встречалась с А. И. Шуваловым каждый раз "с чувством невольного отвращения". Отплачивая за весь причиненный им моральный дискомфорт, будущая императрица называла гофмейстера и его супругу "существами такими пошлыми и такими скучными, что она всегда была в восторге, когда они отсутствовали". По словам Екатерины II выходило, что глава Канцелярии тайных розыскных дел пытался окончательно поссорить ее с Петром Федоровичем для того, чтобы полностью подчинить наследника трона своему влиянию и после смерти Елизаветы Петровны через него управлять государством. Учитывая умственные способности А. И. Шувалова, подобные обвинения Екатерины II кажутся весьма сомнительными, однако подобные планы действительно могли вынашивать его родной и двоюродный братья. С 1756 г. гофмейстер великокняжеского двора назначается членом Конференции при Высочайшем дворе, а вскоре произошло событие, чуть было не погубившее будущую императрицу. В 1758 г. Елизавете Петровне стали известны сношения между великой княжной Екатериной и главнокомандующим Апраксиным и Бестужевым. Следствие над двумя последними было поручено комиссии в составе начальника Канцелярии тайных розыскных дел и двух фельдмаршалов: князя Н. Ю. Трубецкого и графа А. Бутурлина. Сам главнокомандующий русской армией во время Семилетней войны фельдмаршал граф С. Ф. Апраксин, не использовавший результаты победы при Гросс-Егерсдорфе, во время следствия умер, оставив потомкам судить, были ли его действия только глупостью и робостью или государственной изменой в полном смысле этого слова. Эта более чем своевременная смерть и спасла будущую Екатерину II. Что же касается второго подследственного, руководителя русской внешней политики А. П. Бестужева-Рюмина, то он был приговорен следственной комиссией к смертной казни, замененной Елизаветой Петровной ссылкой. Параллельно с розыском императрица еще до 20 февраля 1758 г. поручила А. И. Шувалову совместно с А. Б. Бутурлиным укомплектовать "остальных от главной армии неполных батальонов и эскудронов, а также полков, находящихся в Ревеле и Финляндии". Уже к сентябрю следующего года войска были ими полностью укомплектованы и отправлены на зимние квартиры, и за успешное выполнение обоих этих ответственных поручений дочь Петра 16 августа 1760 г. назначает главу Канцелярии тайных розыскных дел сенатором.