Однако на запад со своим полком П. А. Шувалов не отправился, поскольку 18 августа был назначен адъютантом военного министра В. А. Долгорукова и незамедлительно возвратился в Петербург. Уже в новом качестве по поручению министра в декабре 1854 г. он отправляется в Киев и другие города для ускорения выступления в поход резервных бригад 8-й, 16-й и 17-й пехотных дивизий, резервных батарей 3-й и 6-й артиллерийских дивизий, равно как для наблюдения за транспортировкой из Киева в Крым пороха. Отправившись в Севастополь, он некоторое время находится там, после чего в марте 1855 г. командируется в Казань для наблюдения за скорейшей отправкой пороха в Киев. 20 июня он вновь направляется в Севастополь "в помощь свиты Его императорского Величества генерал-майору Чернышеву для наблюдения за введением в Крымской армии нарезного оружия и успешным образованием нижних чинов в его употреблении, а равно и для принятия мер к соблюдению правил, на сей предмет установленных". Пробыв там месяц, адъютант военного министра отправляется по ряду русских городов для осмотра сшитых для войск вещей, на поверку оказавшихся бракованными. В августе-сентябре 1855 г. П. А. Шувалов вновь находится в Севастополе перед его взятием противником и за участие в обороне города получает орден Владимира 4-й степени с мечами и звание флигель-адъютанта императора. В новом качестве в феврале-марте 1856 г. он сопровождает графа А. Ф. Орлова на переговоры в Париж и после заключения мирного договора получает от французской стороны офицерский знак ордена Почетного легиона, а от русского правительства - чин полковника и серебряную медаль за защиту Севастополя.
В столице Франции П. А. Шувалов приобрел не только офицерский знак Почетного легиона, но и некоторые сведения по устройству местной полиции, пригодившиеся ему в дальнейшем. А. А. Половцев констатирует: "Сопровождая князя Орлова в 1856 г. на Парижский конгресс, он изучил полицейское устройство Парижа и вскоре был назначен петербургским оберполицмейстером, начав здесь обновление прежних кулачных и взяточнических порядков..." Перед новым назначением полковник был еще командирован в 6-й армейский корпус для наблюдения за расформированием его по штату мирного времени, а 3 февраля 1857 г. стал исправляющим делами обер-полицмейстера северной столицы. 6 декабря того же года П. А. Шувалов был официально утвержден в должности главного полицейского Петербурга, произведен в генерал-майоры и зачислен в императорскую свиту. Как утверждают исследователи, с этого времени начинается влияние П. А. Шувалова на внутреннюю политику государства, которое постепенно все более и более усиливалось. В отличие от статс-секретаря А. А. Половцева, П. В. Долгоруков дает негативную оценку трехлетнего руководства генерал-майора столичной полицией: "Деятельность Шувалова на поприще должности обер-полицмейстерской была серьезно и исключительно обращена на очищение и содержание в отличном порядке мостовых тех улиц, по коим обыкновенно проезжают так называемые "августейшие" фамилии; о прочих улицах и о прочих отраслях своей должности Шувалов не заботился нимало". 12 ноября 1860 г. он оставляет данный пост в связи с назначением директором Департамента общих дел Министерства внутренних дел, заняв второй по важности пост в этом ведомстве. Вскоре после этого новый директор Департамента общих дел становится членом Комиссии о губернских и уездных учреждениях и Комиссии о переводе банковских долгов выбывших из крепостной зависимости крестьян. Хотя П. А. Шувалов вместе со своим отцом принадлежал к крайне консервативным кругам и был одним из самых ярых противников отмены крепостного права, это незначительное обстоятельство не помешало Александру II 23 апреля 1861 г. наградить его золотой медалью "За труды по освобождению крестьян".
Дальнейшему возрастанию влияния этого консерватора на дела страны способствовало его назначение начальником штаба Корпуса жандармов и управляющим Третьим отделением, состоявшееся 18 апреля 1861 г. Только вступив в должность, он успел печально прославиться "усмирением" волнений студенчества северной столицы. Как замечает по этому поводу П. В. Долгоруков, "он сумел в одно и то же время сделаться и отвратительным и смешным: отвратительным по той причине, что приказал ударить в штыки на студентов; смешным потому, что прискакал с пожарными трубами, за что посыпались на него насмешки и по-русски, и по-французски: прозвали его "пожарная кишка"". Помимо этого П. А. Шувалов руководил арестом и ссылкой поэта-демократа М. Л. Михайлова, дважды замещал начальника Третьего отделения и принимал участие в работе Комитета железных дорог и Главного комитета по устройству сельского состояния. На этом его первое пришествие в сферу государственной безопасности закончилось, и 15 декабря 1861 г. он был уволен от должности начальника штаба Корпуса жандармов и управляющего Третьего отделения. Когда в начале 1863 г. вспыхнуло очередное восстание в Польше, П. А. Шувалов был немедленно назначен военным начальником железной дороги Петербург-Вильно и 9 мая лично принимал участие в бою с мятежниками на р. Лукне под Свенцянами. За этот бой он был награжден золотым палашом "За храбрость" и в декабре 1864 г. произведен в генерал-лейтенанты, также получил светло-бронзовую медаль в память усмирения польского мятежа. 15 декабря того же года новый генерал-лейтенант назначается исправляющим делами Лиф-ляндского, Эстляндского и Курляндского генерал-губернатора и командующего войсками Виленского военного округа (официально утвержден в этих должностях 17 мая следующего года). На этом посту он получает первый серьезный административный опыт, что, впрочем, не помешало Д. А. Милютину отозваться о его способностях так: "Граф Петр Шувалов принадлежал к той блестящей молодежи 50-х и 60-х годов, которая, не получив серьезного образования, мало знакома с делами государственными и порядками служебными, брала своей беспредельной самонадеянностью, ловкостью, способностью к интриге, умением бойким разглагольствованием пустить пыль в глаза".
Очевидно, не без помощи этих способностей П. А. Шувалов производит на императора хорошее впечатление своим управлением Прибалтикой, после чего стремительно идет на повышение. 27 марта 1866 г. он становится генерал-адъютантом государя, а 10 апреля того же года, после отставки В. А. Долгорукова, назначается шефом жандармов и главным начальником Третьего отделения, войдя на следующий день в состав Государственного совета. Напуганный покушением на свою жизнь, Александр II искал опытного в сыскном деле человека, способного обеспечить его безопасность, которому ради этого он был готов предоставить самые широкие, почти диктаторские полномочия. Моментально оценив сложившуюся ситуацию, новый руководитель государственной безопасности немедленно использовал ее в личных интересах для практически бескрайнего роста своего влияния. Об этом свидетельствуют многие современники того времени. Так, Е. М. Феоктистов писал, что, использовав подозрительность Александра II, П. А. Шувалов "стращал его, стараясь убедить, что только неутомимой деятельности III отделения обязан государь своей безопасностью"; "указывая беспрерывно государю на опасность со стороны революционного движения и преувеличивая его размеры, &;lt;он&;gt; стоял на весьма твердой почве, выставляя себя человеком необходимым для борьбы с ним". В результате этого глава политического сыска очень быстро добился полного доверия императора и стал "первым лицом в государстве". Д. А. Милютин и А. В. Головнин также свидетельствуют, что П. А. Шувалов "запугал государя ежедневными своими докладами о страшных опасностях, которым будто бы подвергаются и государство, и лично сам государь. Вся сила Шувалова опирается на это пугало". Опираясь на это, начальник Третьего отделения практически полностью прибрал к рукам всю внутреннюю политику, и уже в ноябре 1866 г. А. В. Никитенко констатирует в своем дневнике следующее положение вещей: "Возвысился граф Шувалов и делает, что ему заблагорассудится, помимо закона и всех установленных государственных учреждений. Он прямо идет к государю с докладом и получает его согласие на меру, хотя бы та была в полном разногласии и с тем и с другим". Объясняя причину взлета нового всесильного временщика, М. И. Венюков писал: "Его сила, как некогда Бориса Годунова, в умении понимать слабости самодержавия и самодержца и пользоваться ими с иезуитской ловкостью, иногда прикидываясь "просвещенным, умеренным либералом", но всегда оставаясь по существу прямым наследником Мал юты Скуратова".
Вскоре после своего назначения в качестве руководителя государственной безопасности П. А. Шувалов представляет свою записку с анализом сложившегося положения дел и мерами по выходу из кризиса. Покушение 4 апреля 1866г. в первую очередь показало, что "под внешностью общего спокойствия и порядка некоторые слои общества подвергаются разрушительным действиям вредных элементов, выпускаемых отчасти из извращенных ученых и учебных заведений", которые, "проникнутые самым крайним социализмом, не верящие ничему... образуют себе приверженцев, распространяющих в народе вредные теории". Во вторую очередь, попытка цареубийства показала "всю громадность силы... которой должно серьезно воспользоваться для искоренения язвы, точащей общество". Поскольку основы общественного порядка срочно нуждались в укреплении, глава Третьего отделения намечает целый ряд конкретных мер:
"восстановить власть, преобразовать полицию, изменить направление Министерства народного просвещения и поддержать органы землевладения, а следовательно, и дворянство".
Для восстановления власти он рекомендовал правительству "прекратить развившиеся в последнее время нападки печати и враждебные выходки дворянских и земских собраний против правительства, его принципов и представителей" и тем самым проявить себя "сильнее вожаков общественного мнения, потому что люди всегда льнут к силе и прислушиваются к ее голосу". Поскольку полиция обеих столиц была "лишь пассивным зрителем развития... вредных элементов и стремлений", П. А. Шувалов видел "главную цель преобразований" в создании "по мере возможности" политических полиций "там, где они не существуют" и в сосредоточении "существующей полиции в Третьем отделении". Революционная зараза, распространявшаяся из вузов, по мнению шефа жандармов "скрывается главнейше в политических и нравственных убеждениях тех личностей, в руках которых (находится) воспитание молодого поколения", и поэтому "личный состав как преподавателей, так и учебного начальства должен быть... значительно изменен". Данная мера представлялась ему настолько необходимой, что, по его мнению, было "лучше на некоторое время приостановиться на пути просвещения, чем выпускать тот недоучившийся уродливый слой, который в настоящее время обратил на себя внимание правительства". В том разделе записки, который был посвящен "восстановлению земледельческого класса и дворянства", руководитель политического сыска отмечал, что поскольку "правительство одно не будет в состоянии открыть повсеместную борьбу с вредными началами", то ему необходимо, во-первых, опираться на дворянство, которое "представляет собою лучшее орудие для противопоставления демократии... социализму и революционным стремлениям, как консервативный элемент", а во-вторых, "поставить этот класс снова на ту ступень, которая подобает для поддержания равновесия государства". Как видим, в этой записке главный начальник Третьего отделения достаточно далеко вышел за пределы компетенции своего ведомства и начал претендовать на определение основных направлений всей государственной внутренней политики. Данная записка была обсуждена на первом же заседании Особой комиссии 28 апреля 1866 г., т. е. всего через две недели после назначения П. А. Шувалова на новый пост, и получила одобрение этого органа. В результате этого идеи шефа жандармов легли в основу нового правительственного курса, первым проявлением которого стал императорский рескрипт от 13 мая того же года, ознаменовавший переход от реформ к реакции.
Поскольку, по отзыву Е. М. Феоктистова, честолюбие главы политического сыска "было безгранично и он всячески старался оттеснить людей, которые могли бы быть ему опасными соперниками", то П. А. Шувалов не удовольствовался одним лишь концептуальным изменением курса правительства, а произвел в последнем целую кадровую революцию, проталкивая всюду куда только можно своих ставленников. Одним из его первых протеже был А. С. Грейг, назначенный на должность товарища министра финансов. Потом всесильным временщиком был "посажен в министры и постоянно поддерживаем" министр путей сообщения А. П. Бобринский и министр почт и телеграфов А. Е. Тимашев, который в начале 1868 г. сменил П. А. Валуева ("Виляева", как прозвали в обществе этого приспособленца) в кресле министра внутренних дел. "В ведомстве Валуева, - констатировал М. И. Венюков, - граф Шувалов распоряжался как хозяин. Губернаторы стали назначаться не иначе как с его согласия, причем он стал давать ход одним людям богатым". Всецело поддерживали шефа жандармов министр юстиции К. И. Пален и министр просвещения и обер-прокурор Синода Д. А. Толстой. Поскольку, по мнению части общества, все эти министры, за исключением П. А. Валуева, были "не в состоянии подняться выше точки зрения полицмейстера или даже городового", то все они, по отзыву современников, покорно следовали за П. А. Шуваловым, "как оркестр по знаку капельмейстера".
Военный министр Д. А. Милютин так описывал эту эпоху: "Граф Шувалов брался за все, судил и рядил в делах всех ведомств; в совещаниях высказывался с самоуверенностью человека, имеющего за собой могущественную опору... Голос его получил преобладающее влияние в вопросах о личных назначениях на должности. Конечно, он воспользовался этим влиянием, чтобы выдвигать своих друзей и товарищей и чтобы занять сколь можно более видных мест людьми своей партии. (...) Под предлогом сохранения личности государя и монархии граф Шувалов вмешивается во все дела, и по его наушничеству решаются все вопросы. Он окружил государя своими людьми; все новые назначения делаются по его указаниям".
Констатируя, что всесильного временщика "в публике... называли даже вице-императором", А. А. Половцев уже в январе 1867 г. так оценивает положение:
"Полновластие Шувалова безгранично. Его называют не Петром Андреевичем, а Алексеем Андреевичем (Аракчеевым)". Сходство с последним бросалось в глаза многим, и по отзывам лиц, близко знавших начальника Третьего отделения, "в нем под лоском навыка светского, под блеском мишуры салонной много свойств аракчеевских: бездушие, жестокость, алчная жажда к власти неограниченной, бесконтрольной...". Очевидно, именно по этой причине особой популярностью в обществе стала пользоваться сочиненная все в том же 1867 г. эпиграмма Ф. И. Тютчева на П. А. Шувалова:
Над Россией распростертой
Встал внезапною грозой -
Петр, по прозвищу Четвертый,
Аракчеев же - второй.
Подобной безграничной властью могущественный временщик пользовался все восемь лет своего пребывания во главе государственной безопасности. В 1869 г. Е. М. Феоктистов в письме сообщал М. Н. Каткову, что "всем управляет, всем двигает и над всем царит Шувалов", а в марте 1874 г., всего за несколько месяцев до падения вице-императора, П. А. Валуев описывал в дневнике ту бесцеремонность "с которой граф Шувалов все более вмешивается в дела всех ведомств, где он не предусматривает отпора". "Страшно становится, - записал в своем дневнике Д. А. Милютин 21 декабря 1873 г., - когда подумаешь, в чьих руках теперь власть и сила над судьбами целой России".
Активно занимаясь всей внутренней политикой Российской империи, П. А. Шувалов не забывал и о собственном ведомстве, в котором провел реорганизацию. Для начала он расширил 5-й секретариат Третьего отделения, сотрудники которого должны были реагировать на все общественные события. Вслед за этим он добился строгой централизации полиции и Отдельного корпуса жандармов. Для обеспечения более полного контроля вся страна была разбита на жандармские округа и была создана сеть из 31 наблюдательного пункта. В секретной декабрьской инструкции 1866 г. шеф жандармов приказывает своим подчиненным следить за населением, особенно за низшим духовенством, работниками образования, прессой и офицерством, "доводить до сведения начальства о всяком покушении взволновать умы изустными проповедями с помощью речей" и не передоверять политические дела судебному разбирательству, если есть возможность провести расследование собственными силами. Когда о содержании этой инструкции, несмотря на ее секретность, стало известно в обществе, там поднялось возмущение против двуличного Шувалова, который сделал своих жандармов всеобщими "судьями, распорядителями всем, дает права вмешательства во все без исключения". Наконец, новый руководитель Третьего отделения обратил внимание на организацию наружного наблюдения и секретную агентуру. Как в Петербурге, так ив Москве была установлена слежка за всеми подозрительными лицами при помощи сотрудников, которые негласно были приняты на службу еще при прежнем руководителе государственной безопасности. В значительной степени П. А. Шувалов возлагал свои надежды на добровольных осведомителей из числа верноподданных граждан, которым обо всех подозрительных фактах предлагалось сообщать в жандармские наблюдательные пункты. 9 сентября 1867 г. император узаконил предложения своего нового начальника государственной безопасности по реорганизации вверенного ему ведомства. Отныне жандармы объявлялись национальной полицией, которая обязана была действовать в соответствии с Уголовным кодексом и судебной реформой. При этом законодательство особо подчеркивало роль Отдельного корпуса как наблюдательную, благодаря чему жандармерия официально освобождалась от необходимых формальностей, налагаемых на нее Уголовным кодексом. Хотя по новому закону жандармы должны были только наблюдать за обществом, а не наводить в нем порядок, хитрый Шувалов предусмотрительно обговорил лазейку из этого общего правила, благодаря которой его подчиненные имели право заниматься преступниками, когда местной полиции не оказывалось на месте или когда последняя самостоятельно не могла справиться с беспорядками и обращалась к местной жандармской власти за помощью.
Реорганизация была проведена П. А. Шуваловым и в Третьем отделении. Четвертая экспедиция была в 1872 г. упразднена, а третья экспедиция из органа наблюдения за проживающими в России иностранцами превратилась в важнейшую часть данного ведомства, координирующую карательные меры по борьбе с массовым движением крестьян, наблюдением за общественным и революционным движением и деятельностью революционных организаций. Вынужденное приспосабливаться к новым правовым условиям, сложившимся в стране после судебной реформы, и увеличению числа политических процессов в судах, Третье отделение с 1871 г. обзаводится собственной юрисконсультской частью. Помимо общего архива в данном органе государственной безопасности образуется Секретный архив, где сосредотачивались дела по политическим преступлениям и данные перлюстрации корреспонденции. Служащие первой и третьей экспедиций систематически обновляли картотеку, или "Алфавит лиц, политически неблагонадежных", и альбомы с их фотографиями. Согласно секретному циркуляру 1871 г. начальники губернских жандармских управлений были обязаны присылать в Третье отделение фотографии "всех вообще лиц, которые почему-либо обращают на себя внимание". Дело Нечаева и участников его кружка наглядно показало, как плохо политический сыск вписался в новые правовые условия, в результате чего по инициативе шефа жандармов Александр II 19 мая 1871 г. издал новый закон, значительно расширявший полномочия этого ведомства. Согласно ему Отдельный корпус жандармов открыто получал "полицейскую" функцию и его сотрудники получали право задерживать как политических, так и "гражданских" предполагаемых преступников. При рассмотрении политических преступлений новый закон предписывал жандармам в обязательном порядке проводить предварительное дознание.
Наиболее крупным делом, которым пришлось заниматься П. А. Шувалову в бытность его начальником Третьего отделения, было дело С. Г. Нечаева, автора знаменитого "Катехизиса революционера". Теоретик "казарменного коммунизма" начал свою антиправительственную деятельность во время студенческих волнений 1866-1869 гг., когда он вместе с П. Н. Ткачевым возглавлял радикальное меньшинство. Вскоре после этого, распуская слухи о своем мнимом аресте и последующем побеге из Петропавловской крепости, молодой революционер отправляется за границу и, выдавая себя за представителя якобы действующего в России революционного комитета, вошел в доверие к М. А. Бакунину и Н. П. Огареву. Знаменитый теоретик анархии дал впоследствии следующую характеристику своему бывшему знакомому: "Нечаев - один из деятельнейших "и энергичнейших людей, каких я когда-либо встречал. Когда нужно служить тому, что он называет делом, для него не существует колебаний; он не останавливается ни перед чем и бывает столь же безжалостен к себе, как и к другим... Нечаев не мошенник, это неправда! Это фанатик преданный, но фанатик опасный... способ действия его отвратительный... Он пришел мало-помалу к убеждению: чтобы создать общество серьезное и ненарушимое, надо взять за основу политику Макиавелли и вполне усвоить систему иезуитов: для тела - насилие, для души - одна ложь..." Вернувшись в сентябре 1869 г. в Москву, С. Г. Нечаев представился местной революционно настроенной молодежи как доверенный русского отдела "Всемирного революционного союза" (никогда не существовавшего в действительности) и, действуя от его имени, создал собственное тайное общество "Народная расправа", в которое завербовал около 80 человек. Целью общества, якобы имевшего свои отделения повсеместно, была народная революция, которую глава "Народной расправы" наметил на 19 февраля 1870 г. Столкнувшись с тем, что студент И. И. Иванов, один из членов тайного общества, не только не верит его рассказам о "Всемирном революционном союзе", но и пытается публично поставить их под сомнение, Нечаев обвиняет его в предательстве и 21 ноября 1869 г. организует убийство сомневающегося, в которое он втянул еще четырех членов "Народной расправы".
Когда тело И. И. Иванова нашли, полиция начала следствие и вскоре вышла на след тайного общества. Когда начались аресты его последователей, сам С. Г. Нечаев в декабре того же года бежал за границу. После раскрытия "Народной расправы" жандармы помогли полицейским Москвы и Петербурга задержать 300 предполагаемых членов тайного общества и им сочувствующих. Улик для официального ареста смогли собрать только против 152 человек, а вторая половина задержанных была сразу отпущена на свободу. Поскольку ложь и коварное убийство во имя революции здесь были налицо, то для дискредитации в глазах общества революционной идеологии правительство решило организовать открытый судебный процесс над обвиняемыми. Дальше дело стало разваливаться с нарастающей скоростью, в соответствии с действующими законами прокуратура нашла основание для привлечения к судебной ответственности только 79 из 148 арестованных. Когда наконец по этому громкому делу состоялся суд, то обвинение старалось показать подсудимых хитрыми и умелыми конспираторами, сплотившимися для ниспровержения существующего государственного строя, в то время как адвокаты характеризовали их как молодых, наивных и горячих революционеров, чье членство в тайном обществе нельзя приравнивать к участию в политическом заговоре. Агрументы адвокатуры показались судьям гораздо более убедительными, в результате чего только 34 человека были признаны виновными и приговорены к различным срокам тюремного заключения, каторжных работ и ссылки. Крупномасштабного процесса, существенно дискредитирущего в глазах общества революционную идею, о котором мечтали император и шеф жандармов, так и не получилось. Негодующему на необъективность суда П. А. Шувалову пришлось утешиться тем, что почти всех из 51 оправданных по суду он в административном порядке отправил в ссылку. Глава государственной безопасности приложил все силы для того, чтобы поймать за границей виновника всей этой истории и доставить его для суда на родину. В Европу были отправлены агенты Третьего отделения, установившие наблюдение на всех крупных вокзалах. Поскольку эти меры успеха не принесли, один из агентов, поляк Стемпковский, был внедрен в среду революционеров, где мог появиться Нечаев, и в конечном итоге сообщил русскому правительству, где именно он будет встречаться с последним в Цюрихе. Поскольку С. Г. Нечаев был виновен в уголовном преступлении, то швейцарское правительство в августе 1872 г. арестовало его и выдало России. В начале следующего года он был уже судим в Москве и приговорен к 20 годам каторжных работ.
Однако справившееся с нечаевским революционным кружком Третье отделение оказалось совершенно не подготовлено к массовому антиправительственному движению народников, получавшему название "хождение в народ". В принципе подобную форму ведения революционной агитации государственная безопасность предусматривала заранее (еще 31 мая 1869 г. П. А. Шувалов и 4 июня того же года А. Е. Тимашев циркулярно предписали всем местным властям брать под "усиленный надзор" студентов, отъезжающих в разные места на каникулы, поскольку там они "намереваются распространять ложные понятия между фабричными рабочими и бывшими помещичьими крестьянами"), но явно была захвачена врасплох масштабом начавшегося движения. Весной 1874 г. после окончания занятий тысячи студентов, скромно одевшись и вооружившись фальшивыми паспортами и прокламациями, отправились агитировать народ за социализм и свержение самодержавия. "Хождение в народ" захлестнуло почти всю страну, и жандармские власти первоначально даже растерялись перед лицом революционной пропаганды, одновременно развернутой более чем двумя сотнями подпольных кружков в пятидесяти губерниях Российской империи. 7 мая 1874 г. помощник П. А. Шувалова граф Н. В. Левашов в докладе Тимашеву с сожалением констатировал: "Отсутствие внешней (т. е. централизованной. - Авт.) организации пропаганды крайне затрудняет ее преследование и искоренение, и направленная к тому деятельность полицейской, следственной и судебной властей обрываются в каждом отдельном случае на относительно малой группе лиц..." Однако уже 31 мая во время случайного рейда в мастерской сапожника, оказавшейся достаточно неумело законспирированной явкой, жандармы арестовали несколько революционеров, у которых при себе оказались не только революционные памфлеты, но десятки адресов и шифров. Благодаря этому Третье отделение напало на след нелегальной типографии в Москве и большого числа кружков, разбросанных по различным губерниям. Проведя широкомасштабную операцию, власти арестовали большое число пропагандистов (различные источники оценивают число схваченных на этом этапе народников от тысячи до восьми тысяч человек).
Однако этот крупный успех уже не смог спасти репутации начальника Третьего отделения. Хотя надежды народников на всеобщую народную революцию так и не оправдались, их деятельность имела один важный побочный результат, на который они и сами не рассчитывали, - падение всесильного временщика. Александр II был весьма недоволен тем, что возглавляемое П. А. Шуваловым ведомство политического сыска оказалось не в состоянии не только пресечь "хождение в народ", но даже своевременно собрать сведения о подготовке этой акции. Сам факт начала охватившей всю страну революционной агитации, в которой участвовали многие тысячи человек, наглядно показал всю тщетность восьмилетней диктатуры начальника Третьего отделения. К этому объективному обстоятельству примешались еще и субъективные факторы. Очевидно, весьма близко к истине объяснение А. А. Киреева: "Шувалов действительно надоел государю постоянной своей опекой". Относительно последней капли, переполнившей монаршее терпение, Б. Н. Чичерин сообщает, что "княжна Долгорукая... бывшая уже тогда в фаворе, сообщила государю все толки, ходившие тогда в обществе, о всемогуществе Шувалова, о том, что его зовут Петр IV. Государь... был очень щепетилен на счет своей власти и своего авторитета. Он не терпел, чтобы кто-нибудь его затмевал". По версии К. П. Победоносцева, это сделал немецкий кайзер Вильгельм, показавший Александру II германскую газету, в которой упоминалось о главе русского политического сыска как о всемогущем временщике Петре IV. Так или иначе, но находившийся в Эмсе русский император совершенно неожиданно для многих 22 июля 1874 г. уволил П. А. Шувалова с поста главного начальника Третьего отделения и шефа жандармов и назначил своего недавнего любимца и фактического диктатора чрезвычайным и полномочным послом в Лондон, удаляя его от своей особы. По сути дела, это была почетная ссылка.
За время своего пребывания во главе государственной безопасности П. А. Шувалов, как и его предшественники, неоднократно сопровождал императора в его многочисленных путешествиях и 1 января 1872 г. получил чин генерала от кавалерии. Помимо разнообразных иностранных орденов, которые иноземные правительства охотно вручали всемогущему фавориту, за этот период он получил от Александра II орден Св. Владимира 3-й степени с мечами (16 апреля 1867 г.), орден Св. Александра Невского (17 апреля 1870 г.) и 11 января 1874г. - алмазные знаки к нему. Хорошо знавший его А. А. Половцев впоследствии писал, что П. А. Шувалов "после каракозовского выстрела... в звании шефа жандармов скоро сделался влиятельнейшим из окружавших государя лиц. Он стал во главе тех, кои не разделяли передовых увлечений Милютина... но его неприготовленность, легкомыслие, бесцеремонность в обращении с мыслями и быстрота в ведении дел лишили его деятельность той доли пользы, на которую выдающиеся его способности могли давать право надеяться. Он не сумел найти и выдвинуть людей труда, не будучи приучен сам к труду... Его живая, умная речь, полная сведений, почерпнутых из личного опыта, всегда доставляла мне большое удовольствие. За последние годы он хорошо понимал свое положение, чуждое каких-либо надежд на политическую деятельность, и это соделывало его суждения еще более твердыми, беспристрастными. Рядом с обширным умом в нем говорило снисходительное, прощающее, увлекающееся, но всегда незлобивое чувство... Он всегда был расположен оказать услугу, сказать доброе слово, помочь нуждающемуся совершенно бескорыстно... Оценивая свою деятельность, он не раз повторял мне весьма меткое слово: "Меня использовали в незрелом состоянии и отбросили, когда я созрел"".
В отличие от А. Ф. Орлова, его предшественника на посту начальника Третьего отделения, дипломатическая деятельность П. А. Шувалова была исключительно неудачной. Будучи противником вмешательства России в дела на Балканах и преувеличивая опасность вооруженного конфликта с Великобританией и возможного успешного соглашения с ней, способствовал затягиванию русско-турецкой войны 1877-1878 гг., что дало время Турции лучше подготовиться к войне. Помимо односторонних уступок англичанам в Афганистане, бывший "Петр IV" дал возможность Великобритании получить от России обещание не переносить военных действий в Средиземное море, в результате чего русский флот в Балтийском море так и не был задействован в этой войне. Когда, несмотря на все эти обстоятельства, война все-таки кончилась полной победой России и ее результаты, дающие свободу славянским народам Балканского полуострова, были закреплены в Сан-Стефанском мирном договоре, то Запад оказал на Петербург мощное дипломатическое давление, требуя созыва международного конгресса для пересмотра результатов этой освободительной войны. Оставленная Германией и под угрозой войны с Великобританией и Австро-Венгрией, Россия была вынуждена пойти на этот шаг, но еще до начала работы конгресса П. А. Шувалов 30 мая 1876 г. подписал с английским министром иностранных дел Р. Солсбери тайное соглашение, капитулянтское для русской стороны и предварявшее основные решения Берлинского конгресса. Русскую делегацию на этом международном конгрессе в качестве второго уполномоченного возглавлял все тот же П. А. Шувалов (первым был впадающий в старческий маразм А. М. Горчаков), чем и объясняется катастрофический для победившей стороны исход Берлинского конгресса 1878 г. В результате подписанного там трактата послевоенное устройство Балканского полуострова было существенно изменено в ущерб России и южным славянам, а значительные уступки были сделаны не только в пользу проигравшей войну Турции, но и совсем не воевавшей Австро-Венгрии, которой позволили оккупировать Боснию и Герцеговину. На следующий год бывший временщик еще ездит с дипломатическими поручениями в Германию и Австрию, однако его карьера и на этом поприще была окончена, и 19 октября 1879 г. он был уволен от должности чрезвычайного и полномочного посла в Великобритании.
Видя плачевное завершение его политической карьеры, нельзя не согласиться с мнением, высказанным о бывшем начальнике Третьего отделения сенатором Е. М. Феоктистовым: "Обладал он, кажется, умом блестящим, но поверхностным, не способным к серьезному мышлению; если о каждом государственном человеке следует судить по его делам, то Шувалов, сойдя с поприща, не оставил по себе ровно ничего, что могло бы быть поставлено ему в заслугу. Но честолюбие его было безгранично..." По окончании дипломатической работы он с 1879 г. присутствовал в Государственном совете. Когда революционерами был убит Александр II и корона перешла к его наследнику, то 14 марта 1881 г. П. А. Шувалов был послан к австрийскому императору и итальянскому королю с письмами, извещающими этих монархов о вступлении на престол Александра III. По исполнении этого протокольного поручения в конце того же года он был назначен присутствовать в Департаменте законов Государственного совета, но через год был уволен от этой обязанности. 7 ноября 1884 г. П. А. Шувалов получает новое назначение - в члены Особой комиссии для составления проектов местного самоуправления, а под конец жизни, 13 апреля 1886 г., вновь зачисляется в лейб-гвардии Конный полк. После своей смерти некогда всесильный временщик был похоронен в Софийской церкви собственного имения Вартемяги под Петербургом. П. А. Шувалов был женат на дочери шталмейстера Елене Ивановне Чертковой (1830-1891 гг.), которая до этого была женой графа М. В. Орлова-Давыдова. От этого брака родился сын Андрей (1865-1928).
Литература: Долгоруков П. В. Петербургские очерки. М., 1992; Оржеховс-кий И. В. Третье отделение // Вопросы истории. 1972, № 2; Оржеховский И. В. Самодержавие против революционной России (1826-1880 гг.). М., 1982; История дипломатии. М., 1963. Т. 2; Кони А. Ф. Петр IV // Собрание сочинений. М., 1968. Т. 5; Рууд Ч., Степанов С. Фонтанка, 16: Политический сыск при царях. М., 1993; Троицкий Н. А. Безумство храбрых: Русские революционеры и карательная политика царизма 1866-1882 гг. М., 1978; Шилов Д. Н. Государственные деятели Российской империи 1802-1917 гг. СПб., 2001.
* * *
ПОТАПОВ Александр Львович (16 сентября 1818 г., село Семидубровное Землянского уезда Воронежской губернии - 24 октября 1886 г., Петербург).
В 1874-1876 гг. - главный начальник Третьего отделения собственной его императорского величества канцелярии и шеф корпуса жандармов.
Будущий глава политического сыска Российской империи был вторым сыном богатого воронежского помещика генерал-майора Льва Ивановича Потапова (1773-1831), которому удалось определить своего десятилетнего отпрыска пажом к императорскому двору. В сентябре 1835 г. А. Л. Потапов поступает на службу в лейб-гвардии Гусарский полк с одновременным зачислением в Школу гвардейских подпрапорщиков. 6 декабря 1838 г. он заканчивает это учебное заведение и в звании корнета возвращается в свой полк, где последовательно получает звания поручика (6 декабря 1839 г.), штаб-ротмистра (13 апреля 1842 г.) и ротмистра (6 декабря 1845 г.). На следующий год А. Л. Потапов увольняется в бессрочный отпуск, но уже в 1848 г. возвращается в свой полк и назначается адъютантом к главнокомандующему действующей армией генерал-фельдмаршалу И. Ф. Паскевичу. Когда в 1849 г. Николай I решает оказать помощь австрийскому императору в подавлении венгерской революции, то будущий глава Третьего отделения в составе своего полка вступает на территорию Австро-Венгрии и участвует в ряде стычек и сражений с повстанцами. За венгерскую кампанию он награждается золотой саблей "За храбрость" и австрийскими орденами Леопольда с лаврами и Железной Короны 3-й степени. Во время Крымской войны 1853-1856 гг. он принимает участие в боевых действиях в составе Дунайской армии и исправляет должность траншей-майора правого фланга осадной линии при штурме турецкой крепости Силистрии, за что 30 мая 1854 г. награждается орденом Св. Владимира 4-й степени с бантом.
2 ноября 185") г. А. Л. Потапов производится в полковники и назначается исправляющим должность начальника штаба 1-й и 3-й пехотных дивизий. Этот пост он занимает достаточно недолго и 17 мая 1856 г. жалуется флигель-адъютантом к императору и сопровождает нового монарха на коронацию в Москву. Со следующего года будущий глава Третьего отделения выполняет целый ряд поручений: в феврале-марте участвует в прекращении беспорядков, возникших между раскольниками во Ржеве; в марте-апреле производит в Пензенской губернии следствие над рядовым Преображенского полка, а в Саратовской губернии - о буйстве местных крестьян; с июня заседает в Москве в составе комиссии для рассмотрения следственных дел и постановления приговоров о беспорядках и злоупотреблениях по снабжению войск бывших Крымской и Южной армий. В июне-июле 1858 г. он командируется в Казань для производства следствия о бывших там пожарах и произошедших на них беспорядках. 14 июня 1860 г. А. Л. Потапов назначается исправляющим обязанности обер-полицмейстера северной столицы, а 30 августа того же года производится в генерал-майоры и зачисляется в императорскую свиту. 12 ноября 1860 г. Александр II назначает его обер-полицмейстером Москвы, однако и на этой должности он долго не задерживается, поскольку 11 июля следующего года командируется в Варшаву для производства реорганизации местной полиции.
22 октября 1861 г. А. Л. Потапов назначается исправляющим должность начальника штаба Корпуса жандармов и управляющего Третьим отделением (утвержден в ней 15 декабря того же года) и занимает ее до 15 июля 1864 г. За деятельность на этом посту он награждается орденами Св. Анны 1-й степени (31 августа 1862 г.) и Св. Владимира 2-й степени с мечами (19 апреля 1864 г.). В 1862 и 1864 годах неоднократно исправлял должность главного начальника Третьего отделения и шефа жандармов во время отсутствия последнего, а также участвовал в работе Следственной комиссии А. Ф. Голицына в 1863 г. Главной заслугой его на этом посту было дело Н. Г. Чернышевского, окончившееся осуждением писателя. Карьера А. Л. Потапова в Третьем отделении была временно прервана 14 июля 1864 г. назначением его помощником по гражданской части виленского генерал-губернатора М. Н. Муравьева. Карательные меры последнего против поляков вызвали сначала тайное, а затем и явное противодействие со стороны его помощника, должность которого 17 апреля следующего года была упразднена, а сам он в связи с этим уволен. Видя, что с М. Н. Муравьевым он не ужился, Александр II в августе командирует его на Дон для ревизии положения бывших крепостных крестьян, а 13 октября назначает А. Л. Потапова наказным атаманом Войска Донского. Ровно через год он жалуется в генерал-адъютанты к императору, а 28 октября 1866 г. производится в генерал-лейтенанты и назначается войсковым атаманом Войска Донского с правами и обязанностями генерал-губернатора и командующего войсками местного военного округа.
2 марта 1868 г. следует новое назначение Виленским генерал-губернатором и командующим войсками Виленского военного округа. Эту должность А. Л. Потапов занимал до июля 1874 г. и в короткий срок добился смещения с важнейших административных постов приверженцев репрессивной политики своего предшественника М. Н. Муравьева. За деятельность на этом нелегком посту Александр II награждает генерал-губернатора 17 апреля 1870 г. орденом Св. Александра Невского, а через два года жалует алмазные знаки к нему. Когда император решил избавиться от опеки "Петра IV", то на его место 22 июля 1874 г. он назначил А. Л. Потапова, учитывая как его опыт работы в Третьем отделении и полиции трех столиц, так и успешно завершенное им дело Чернышевского. Оценки современников личности нового главного начальника Третьего отделения и шефа жандармов подчас просто исключают друг друга. С одной стороны, военный министр Д. А. Милютин описывал А. Л. Потапова как человека ничтожного, спокойного, бесцветного и не гонящегося за влиянием и властью, а другие наблюдатели вообще находили у нового главы государственной безопасности лишь "канареечный ум"* С другой стороны, П. В. Долгоруков находил, что шеф жандармов "умен и весьма хитер; очень сметлив, одарен замечательной проницательностью, честолюбив и властолюбив в высшей степени... На деньгу честен: взятки не возьмет, но суров и безжалостен; сверх того, подобно почти всем людям малого роста, он весьма склонен к гордости. Обхождение его с людьми, судьбой от него поставленными в зависимость, отменно вежливо: он всегда учтив, никогда не скажет оскорбительного слова, но вечно остается безжалостным и неумолимым", при этом "высоко ценит формы вежливости, но ни мало не дорожит человечеством".
От своего предшественника А. Л. Потапову досталось достаточно большое число арестованных участников "хождения в народ". Наученные горьким опытом суда над участниками нечаевского общества, жандармы и следователи вели расследование чрезвычайно осторожно, в результате чего дело пропагандистов продвигалось крайне медленно. В результате этого 267 молодых революционеров, которых следствие решило привлечь к судебной ответственности, в ожидании суда провели в предварительном заключении целых три года. За этот долгий срок, проведенный в тюрьме, многие из агитаторов умерли или сошли с ума, и в итоге перед судом предстали только 193 человека, три из которых скончались во время процесса. Это обстоятельство широко комментировалось в отечественной и зарубежной прессе, часть которой прямо обвиняла правительство в том, что оно решило уморить своих противников в тюрьме безо всякого суда. Тем не менее широкие аресты 1874 г. и печальная участь схваченных агитаторов оказались не в состоянии немедленно прекратить революционную пропаганду. Ореол мученичества за правое дело оказался весьма притягателен, и на следующий год новые массы студенчества устремились "в народ". "Движение не только не уменьшается, но идет crescendo, - сообщал Лаврову Д. А. Клеменц после первой волны арестов. - Вместо паники вы встречаете энтузиазм, люди вырастают словно из-под земли". Для выработки мер, способных уменьшить влияние революционной пропаганды, в декабре 1874 г. было образовано совещание начальника Третьего отделения и семи министров, однако ничего путного они придумать так и не смогли.
Понимая, что что-то делать все-таки надо, А. Л. Потапов 14 февраля 1875 г. разослал начальникам губернских жандармских управлений секретный циркуляр № 17. По сути дела, это была новая инструкция "по наблюдательной части", содержащая "общие разъяснения по этому предмету". Циркуляр гласил:
"Деятельность чинов корпуса жандармов в настоящее время представляется в двух видах: в предупреждении и пресечении разного рода преступлений и нарушений закона и во всестороннем наблюдении. Первый из этих двух видов деятельности опирается на существующее законодательство, и все действия жандармских чинов в этом отношении определены законом 19 мая 1871 г. Второй же вид... не может подчиняться каким-либо определенным правилам, а, напротив того, требует известного простора и тогда лишь встречает ограничения, когда материал, добытый наблюдением, переходит на законную почву и подвергается оценке, т. е. уже является предметом деятельности первого вида". Поскольку руководство политического сыска не видело "возможности... указать какой-либо инструкцией на все явления, требующие надзора", то оно требовало от своих подчиненных наблюдать "за духом всего населения и за направлением политических идей общества", раскрывать и преследовать любые попытки "к распространению вредных учений, клонящихся к колебанию коренных основ государственной, общественной и семейной жизни". В силу этого объектами постоянного жандармского наблюдения должны быть "школы, публичные лекции и чтения для народа, дабы верно знать их направление и иметь возможность всегда указать вредных деятелей на этом поприще"; "книжная торговля, особенно вразнос, кабинеты для чтения и вообще все подобного рода заведения, имеющие возможность сбыта книг преступного или вредного содержания", и "лица, путешествующие для собирания разных сведений с научной целью, которой можно иногда прикрывать другую, преступную цель".
Усиление надзора дало некоторый результат, и осенью 1875 г. в старой столице была раскрыта "Всероссийская социально-революционная организация", делавшая упор на революционную пропаганду среди рабочих крупных центров европейской части империи. 50 членов этой подпольной организации были арестованы, и впервые среди них большой удельный вес составляли рабочие (14 человек) и женщины (16 человек). Следствие было проведено в соответствии с требованиями закона, и на состоявшемся в феврале-марте 1877 г. судебном процессе оправдано было только 3 человека, а в ссылку в Сибирь было отправлено 26 человек, на каторгу - 10, еще 10 человек были приговорены к тюремному заключению, а один - к заключению в смирительном доме. Однако насладиться заслуженным триумфом глава Третьего отделения не успел - у него открылось "разжижение мозга", перешедшее вскоре в "буйное помешательство", и 30 декабря 1876 г. А. Л. Потапов был уволен от должности руководителя государственной безопасности в связи с явно выраженным "умственным расстройством". За время своего пребывания на посту шефа жандармов и главного начальника Третьего отделения он по занимаемой должности стал членом Государственного совета (10 августа 1874 г.) и 17 апреля 1876 г. был произведен в генералы от кавалерии. После отставки никакими делами вследствие умственного расстройства не занимался и был похоронен под церковью Воскресения Христова в Троице-Сергиевой пустыни под северной столицей. Женат А. Л. Потапов был на Екатерине Васильевне Оболенской (1820- 1871), но детей не имел.
Литература: Длуголенский Я. Военно-гражданская и полицейская власть Санкт-Петербурга. СПб., 2001; Долгоруков П. В. Петербургские очерки. М., 1992; Оржеховский И. В. Третье отделение // Вопросы истории. 1972. № 2; Оржеховский И. В. Самодержавие против революционной России (1826- 1880 гг.). М., 1982; Рууд Ч., Степанов С. Фонтанка, 16: Политический сыск при царях. М., 1993; Троицкий И. А. Безумство храбрых. Русские революционеры и карательная политика царизма 1866-1882 гг. М., 1978; Шилов Д. Н. Государственные деятели Российской империи 1802-1917 гг. СПб., 2001.
* * *
МЕЗЕНЦЕВ Николай Владимирович (11 апреля 1827 г., Петербург - 4 августа 1878 г., Петербург).
В 1876-1878 гг. - главный начальник Третьего отделения собственной его императорского величества канцелярии и шеф корпуса жандармов.
Дворянский род Мезенцевых происходит от Дениса Мезенцева, жившего во второй половине XVII в., сын которого дослужился до чина подьячего в Смоленске. Отцом будущего руководителя государственной безопасности был Владимир Петрович Мезенцев, участвовавший в Отечественной войне 1812 г. и вышедший в отставку в звании генерал-майора, а по матери он был правнуком великого русского полководца А. В. Суворова. Н. В. Мезенцев был вторым сыном в семье, его старший брат, Михаил Владимирович Мезенцев, стал гофмейстером императорского двора. Государственная служба Н. В. Мезенцева началась 3 октября 1845 г., когда в звании унтер-офицера он поступает в лейб-гвардии Преображенский полк. Через два года он становится прапорщиком, а в 1849 г. в составе гвардии участвует в походе к западной границе России в связи с участием Николая I в подавлении венгерского восстания в Австрии. В конце того же года будущий начальник Третьего отделения производится в подпоручики и в этом же чине встречает начало Крымской войны 1853-1856 гг.
В кампанию 1854 г. под командованием князя М. Д. Горчакова Н. В. Мезенцев участвовал в переправе через Дунай у Браилова, за что был награжден орденом Св. Анны 3-й степени с мечами; в осаде Силистрии, за что получил орден Св. Владимира 4-й степени с мечами, а в октябре того же года был командирован курьером к главнокомандующему Южной армией князю А. С. Меншикову и по прибытии участвовал в отступлении армии к Севастополю. Ставший новым главнокомандующим Южной армией М. Д. Горчаков 8 января 1855 г. делает знакомого ему поручика своим адъютантом, и уже в данном качестве в марте-апреле того же года он участвует в защите Севастополя во время бомбардировки земляных верков, за что 17 апреля 1855 г. производится в штабс-капитаны и награждается золотой полусаблей "За храбрость". После этого штабс-капитан продолжает принимать активное участие в обороне города от войск союзников и в сражении на реке Черной, за что 10 сентября того же года награждается орденом Станислава 2-й степени с мечами. Когда в начале 1856 г. М. Д. Горчакова назначили главнокомандующим Западной и Средней, а затем Первой армиями, начальник берет сработавшегося с ним адъютанта на новые места службы. 17 апреля 1860 г. Н. В. Мезенцев получает очередной чин капитана с переименованием в подполковники армии и назначается офицером для особых поручений к главнокомандующему Первой армией. Когда его любимый начальник на следующий год скончался, то именно он сопровождал гроб с телом покойного из Варшавы в Севастополь. 26 ноября 1861 г. подполковник становится флигель-адъютантом Александра II и уже на следующий год посылается инспектировать состояние войск Корпуса внутренней стражи в Казанскую, Пермскую, Самарскую, Саратовскую и Пензенскую губернии. 30 августа 1862 г. Н. В. Мезенцев производится в полковники и на следующий год отправляется в Область Войска Донского для наблюдения за правильностью исполнения рекрутского набора, а 9 августа 1863 г. прикомандировывается для занятий к управлению шефа жандармов.
Хотя в конце того же года он еще раз инспектирует состояние частей войск Отдельного корпуса внутренней стражи в Харьковской, Черниговской, Полтавской и Киевской губерниях, однако вся его дальнейшая карьера все в большей степени начинает связываться со сферой политического сыска. С 16 ноября 1863 г. по 24 мая 1871 г. Н. В. Мезенцев состоял членом Следственной комиссии в северной столице и, в частности, принимал участие в расследовании покушения Каракозова в 1866 г. С 1 февраля по 4 марта 1864 г. он временно исправлял делами начальника штаба шефа жандармов и управляющего Третьим отделением, за что на следующий месяц был награжден орденом Св. Анны 2-й степени с мечами и императорской короной и 14 июля был назначен исправляющим должность начальника штаба. На время отпуска В. А. Долгорукова в августе-октябре того же года Н. В. Мезенцев временно уже руководит всей системой государственной безопасности Российской империи. 4 апреля 1865 г. он производится в генерал-майоры и через два дня после этого утверждается в должности начальника штаба Корпуса жандармов и управляющего Третьим отделением. В 1867-1870 гг. начальник штаба неоднократно исправлял должность шефа жандармов и главного начальника Третьего отделения. На этот период падает наибольшее количество наград, полученных Н. В. Мезенцевым за службу в этом ведомстве: орден Св. Владимира 3-й степени с мечами (27 марта 1866 г.), орден Станислава 1-й степени с мечами (26 августа того же года), орден Св. Анны 1-й степени с мечами (31 марта 1868 г.), орден Св. Владимира 2-й степени с мечами (17 апреля 1870 г.).
17 мая 1871 г. Н. В. Мезенцев был пожалован в генерал-адъютанты к Александру II с отчислением от занимаемой должности, однако этот перерыв в его карьере по сыскной части оказался непродолжителен. В качестве генерал-адъютанта в 1872 г. он командируется в Харьков для расследования бывших там беспорядков, а 30 августа следующего года производится в генерал-лейтенанты. В начале 1874 г. он вновь состоит при императоре, однако уже 5 августа назначается товарищем шефа жандармов и главного начальника Третьего отделения. В последующие годы Н. В. Мезенцев вновь неоднократно замещает своего начальника на время его отсутствия и 28 января 1875 г. назначается председателем Комитета для определения района действий жандармской полиции управлений железных дорог; в августе того же года получает орден Белого Орла. Когда А. Л. Потапов в связи с болезнью был уволен со своего поста, то 30 декабря 1876 г. главным начальником Третьего отделения и шефом жандармов становится Н. В. Мезенцев. Параллельно с этим он становится членом Государственного совета и членом комитетов по делам Кавказа и Царства Польского. Хотя на некоторых знавших его людей новый руководитель государственной безопасности производил впечатление "сонного тигра", а в советской литературе неизменно характеризовался как каратель, однако военный министр Д. А. Милютин воспринимал его совершенно иначе: "Мезенцев вел дела гуманно, не имел личных столкновений с преступниками. Мне даже всегда казалось, что он, по своей натуре, совсем непригоден для своего поста. С молодых лет он был повеса и в то же время набожен".
Понимая, что одними арестами революционную агитацию не победить, новый глава Третьего отделения 21 января 1878 г. предложил Александру II развернуть по всей стране правительственную контрпропаганду: в простонародье - книжным путем, а в обществе - через "кружки, имеющие целью препятствовать дальнейшему развитию революционных замыслов". Однако план этот показался императору слишком смелым и был им отвергнут. Для выработки стратегии в борьбе с народниками в июле того же года было созвано Особое совещание, в состав которого вошел шеф жандармов, министр юстиции и помощник министра внутренних дел. На нем Н. В. Мезенцев предложил расширить штат секретных агентов, полагая, что лучшим способом борьбы с революционерами является проникновение в их подпольные организации, особенно в таких городах, как Харьков, Одесса и Киев. Эти агенты не только смогут опознать заговорщиков и раскрыть их планы, но в случае, если они сумеют войти в доверие к антиправительственным элементам, они смогут спровоцировать революционеров на те действия, которые вызовут общественное негодование и будут способствовать их изоляции. Поскольку местные власти не имеют средств, а местные полицейские не обладают необходимыми навыками, то эти секретные агенты должны находиться в полном распоряжении Третьего отделения. Когда Особое совещание закончило свою работу, то оно рекомендовало императору увеличить число жандармов и секретных агентов Третьего отделения, и Александр II немедленно выделил на эти цели 400 тысяч рублей в дополнение к бюджетным ассигнованиям.
Однако пока царские сановники обсуждали стратегию борьбы, революционеры перешли к новой тактике. Разочарованные тем, что их агитация не привела к немедленному народному восстанию, и озлобленные репрессиями власти, они переходят к политике индивидуального террора против представителей царской администрации. Начало ей положила Вера Засулич, стрелявшая в петербургского градоначальника Ф. Ф. Трепова, схваченная и оправданная судом присяжных. Пример оказался заразительным, и вскоре в Киеве революционеры осуществили неудачное покушение на товарища прокурора М. Котляревского и удачное покушение на адъютанта начальника Киевского губернского жандармского управления штабс-капитана Г. Э. Гейкинга, которого закололи кинжалом. Быстро оценивший этот поворот тактики народников полковник В. Д. Новицкий предупредил начальника Третьего отделения, что в скором времени следует ожидать покушений на высшее руководство данного ведомства, столь ненавистного для противников самодержавия. В ответ на это Н. В. Мезенцев самоуверенно заявил, что "власть шефа жандармов так еще велика, что особа шефа недосягаема, обаяние к жандармской власти так еще сильно, что эти намерения стоит отнести к области фантазий и бабьих сплетен, а не к действительности". Эта самоуверенность и стоила жизни руководителю политического сыска, убитого террористами 4 августа 1878 г. на Михайловской площади в Петербурге. Как вспоминал впоследствии военный министр Д. А. Милютин, начальник Третьего отделения "имел привычку по утрам гулять пешком в этой части города вместе с приятелем своим Макаровым. Два неизвестных человека, подъехав в дрожках, бросились на Мезенцева и Макарова; один нанес кинжалом рану в грудь Мезенцеву, другой выстрелил из револьвера в Макарова, но промахнулся, и оба, вскочив опять на дрожки, ускакали. Не случилось тут ни полицейского, ни даже извозчика, так что едва отыскался экипаж, чтобы довезти раненого домой. Я поспешил навестить бедного Мезенцова; нашел его окруженным врачами и подчиненными. Он был очень бледен; пульс слаб; показал мне свою рану, которая не казалась очень опасною; кровоизлияние было уже остановлено. Врачи обнадеживали, что рана неопасна. Однако в 6-м часу приехал ко мне адъютант Мезенцова, молодой граф Гейден, с известием о кончине его".
Это дерзкое убийство, по свидетельству князя В. П. Мещерского, "повергло в ужас правительственные сферы". Военный министр в своем дневнике зафиксировал собственное видение этого события, которое разделяли довольно многие: "Убийство подобного человека не может быть иначе объяснено как сатанинским планом тайного общества навести террор на всю администрацию. И план этот начинает удаваться". По северной столице поползли настойчивые слухи о том, что к 15 ноября революционеры готовят "варфоломеевскую ночь" своим противникам. На фоне паники, охватившей все высшее общество Петербурга, Третье отделение демонстрировало потрясающую беспомощность, оказавшись не в состоянии схватить даже убийцу своего руководителя, который, уехав за границу, ушел от преследования и под псевдонимом Степняк потом описал свой подвиг в брошюре, мотивируя это убийство казнью революционера И. М. Ковальского. О том, в каком жалком состоянии оказалась государственная безопасность в тот момент, красноречиво свидетельствует письмо Н. Д. Селиверстова, на которого после этого убийства были временно возложены обязанности начальника Третьего отделения, в русское посольство в Лондоне: "Печальное событие 4 августа поставило меня в роли шефа жандармов, впредь до возвращения государя из Крыма. Его величеству угодно, чтобы я действовал как хозяин всего дела и приступил к некоторым преобразованиям. При существующей обстановке действовать успешно - дело невозможное, и я прошу Вашего содействия. Все то, что было заведено Шуваловым, запущено, а пресловутый Шульц (управляющий Третьим отделением. - Авт.), - может быть, в свое время имевший способности, - теперь никуда не годится, - он только сплетничает, жалуется. Агентов у нас вовсе нет ни единого добропорядочного, и я обращаюсь к вам за помощью. Не можете ли вы отыскать таких, кои хотя по-польски говорят, - нельзя ли обратиться к знаменитому Друсквицу за указаниями? Благонадежному агенту я в состоянии платить до 20 тысяч франков, и при этом этот агент может работать непосредственно со мной, пока я шефом, или за сим с моим заместителем. Если бы возможно было нанять двоих, то было бы им, я полагаю, еще удобнее все дела направлять; второму агенту можно назначить 10 тысяч франков. Не откажите для пользы родины помочь. Шульц уверяет, что агентов-сыщиков и вообще агентов в России вовсе нельзя найти, что до известной степени справедливо, извините за лаконизм: со дня убийства Мезенцева я работаю по 18 часов в сутки и боюсь свалиться с ног, я совершенно изнемогаю и проклинаю тот день, в который принял назначение товарища шефа жандармов. Ответ пришлите через Министерство внутренних дел, - иначе даже ко мне адресованные письма по почте приятель Шульца Шор все вскрывает". Как говорится, данный документ говорит сам за себя и в комментариях не нуждается.
Н. В. Мезенцев жил холостяком, детей не имел и похоронен был в Троице-Сергиевой пустыни под Петербургом.
Литература: Кравчинский С. М. Смерть за смерть. Пг., 1920; Оржеховский И. В. Самодержавие против революционной России (1826-1880 гг.). М., 1982; Рууд Ч., Степанов С. Фонтанка, 16: Политический сыск при царях. М., 1993; Троицкий Н. А. Безумство храбрых: Русские революционеры и карательная политика царизма 1866-1882 гг. М., 1978; Шилов Д. Н. Государственные деятели Российской империи 1802-1917 гг. СПБ, 2001.
* * *
СЕЛИВЕРСТОВ Николай Дмитриевич (1830 г., Симбирская губ. - 17 октября 1890 г., Париж).
Временно исправляющий должность начальника III Отделения с.е.и.в. канцелярии и шефа корпуса жандармов (август-октябрь 1878 г.).
Имя этого жандармского генерала, руководившего тайной полицией в течение двух месяцев после убийства Мезенцова, было мало знакомо современникам и сегодня плохо известно даже специалистам (историки часто пишут его фамилию неправильно - Селивестров, Сильвестров). А человек этот не был стереотипным жандармом.
Николай Дмитриевич Селиверстов родился в богатой дворянской семье Симбирской губернии. От родителей ему достались родовые имения в Тульской (500 дес.), Саратовской (1 150 дес.). Тамбовской (850 дес.) и Симбирской (7 500 дес.) губерниях, мериносовый и конный заводы. В Карсунском уезде Симбирской губернии ему принадлежали суконная фабрика, производившая ежегодно 500-700 тыс. аршин сукна, механическая мастерская, чугуноплавильный, кожевенный и клеевой заводы. Это был один из самых богатых людей на посту руководителя органов безопасности в России. С 1843 г. он учился в Школе гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров в Петербурге (его соучеником был знаменитый географ П. П. Семенов-Тян-Шанский, ставший близким другом, а впоследствии душеприказчиком Селиверстова) и по окончании школы в августе 1847 г. начал службу в чине корнета лейб-гвардии Гусарского полка. В апреле 1849 г. Селиверстов был произведен в поручики и в том же году вместе с полком и всей императорской гвардией (в качестве полкового казначея) участвовал в походе к западной границе, предпринятом в связи с интервенцией русской армии в Венгрию. В 1852 г. он был произведен в штаб-ротмистры и в 1854 г. назначен адъютантом генерал-адъютанта Николая I графа Ф. В. Ридигера, с февраля 1855 г. занявшего пост главнокомандующего гвардейским и гренадерским корпусами. Уже через два месяца после этого, в апреле 1855 г., Селиверстов выехал в заграничный отпуск (в Германию и Италию) и вернулся в Россию только в августе 1856 г. За это время в декабре 1855 г. он стал ротмистром, а в октябре 1856 г. был переведен в лейб-гвардии Кирасирский полк в чине подполковника и назначен состоять по особым поручениям при шефе жандармов и начальнике III отделения В. А. Долгорукове. При нем Селиверстов прослужил пять лет, стал полковником в 1859 г., и в декабре 1861 г. был назначен "для особых поручений" при министре внутренних дел, бывшем управляющем HI отделения, А. Е. Тимашеве. Служил Селиверстов в столице, хотя бывал и в провинции - с августа по октябрь 1864 г., после откомандирования в распоряжение генерал-адъютанта барона Врангеля, "исправлял должность" начальника штаба войск в Самарской, Казанской и Саратовской губерниях. "За отлично-усердную службу и особые труды" в ноябре того же года Селиверстов получил свой первый орден Св. Анны 2-й степени.
В июле 1867 г. Н. Д. Селиверстов был произведен в генерал-майоры, с зачислением по армейской кавалерии, и назначен пензенским губернатором. Губернией он управлял около пяти лет, до марта 1872 г., когда был уволен в отставку "согласно его прошению, по расстроенному здоровью". За это время генерал был награжден двумя орденами - Св. Станислава 1-й степени (30 августа 1869 г., в день именин Александра II) и Св. Анны 1-й степени (1 января 1872 г.), а также получил от императора "высочайшее соизволение" на присвоение звания почетного гражданина 12 городов вверенной губернии, и стал почетным мировым судьей по уездам Саратовской и Пензенской губерний. Уже после увольнения, в июне 1872 г., по докладу Тимашева, Александр II выразил бывшему губернатору "высочайшее благоволение" за меры по расквартированию войск в губернии.
Получив после отставки заграничный отпуск на восемь месяцев и зачисление в запасные войска, П. Д. Селиверстов через несколько лет возвращается на службу в Отдельный корпус жандармов. 19 апреля 1878 г. он был назначен товарищем Главного начальника III отделения и шефа корпуса жандармов Н. В. Мезенцова, после убийства которого 4 августа 1878 г. генерал-лейтенант Селиверстов был назначен Александром II исполняющим обязанности начальника III отделения и шефа корпуса жандармов. По его инициативе (вместе с министром внутренних дел Л. С. Маковым) дела о революционных террористах передавались по подсудности в военно-полевые суды, что вело к ужесточению наказания. В то же время в конце сентября новый руководитель тайной полиции издал секретный приказ о запрещении жандармам расширительно толковать принятые 1 сентября 1878 г. временные правила о производстве арестов, и без того давшие жандармам достаточно широкие полномочия для арестов "подозрительных лиц".
Селиверстов считал, что такие меры могут настроить против правительства общественное мнение.
Селиверстов не оправдал надежд императора и 15 сентября 1878 г. был заменен А. Р. Дрентельном. 3 октября того же года он получил отставку и с должности товарища Главного начальника III отделения и шефа корпуса жандармов. Выйдя в отставку, Селиверстов подолгу жил за границей, последние годы - в Париже, где 17 октября 1890 г. был убит выстрелом из револьвера в своем номере в гостинице польским социалистом Сигизмундом Падлевским, отсидевшим ранее четрые года в варшавской тюрьме.
Существуют разные версии этого убийства. Известный жандармский генерал В. Д. Новицкий, в своих записках характеризовавший Селиверстова как "полнейшего самодура, крайне невоздержанного характера и скупости", считал, что убийство было организовано известными польскими социалистами С. Мендельсоном и М. Янковской, посчитавшими факт присутствия Селиверстова на процессе по делу русских эмигрантов-народовольцев в парижском суде свидетельством выполнения им специального задания русского правительства, - "чего в действительности вовсе и безусловно не было", по утверждению Новицкого.
Бывший чиновник Департамента полиции Л. П. Меньшиков, порвавший со своими коллегами, и другие современники, принадлежавшие к либерально-революционному лагерю, утверждали, что Селиверстов действительно выполнял специальную миссию в Париже - ревизию деятельности руководителя заграничной агентуры Департамента полиции П. И. Рачковского, который руками польского эмигранта (то ли покончившего с собой в США, то ли утонувшего, но в любом случае бесследно исчезнувшего) организовал убийство нежелательного для себя генерала.
Незадолго до смерти, в Петербурге Селиверстов составил завещание, по которому в собственность г. Пензы переходили 300 тыс. рублей (также и половина всех денежных сумм, которые должны были остаться после выполнения всех назначений завещания) и коллекция собранных генералом книг и картин с условием организации художественной школы, которая должна была носить имя дарителя. Вся коллекция Селиверстова, в которую входили полотна таких мастеров, как Коро, "барбизонцы", А. ван Остаде и другие "малые голландцы", была перевезена из имения генерала в с. Румянцеве Карсунского уезда Симбирской губернии в Пензу, и при активном участии П. П. Семенова-Тян-Шан-ского составила основу Пензенской картинной галереи имени Н. Д. Селиверстова (1892-1897), а затем музея при Пензенском художественном училище им. Селиверстова (1898-1918). После революции музей носит имя первого директора училища художника К. А. Савицкого.
Н. Д. Селиверстов был женат на дочери тайного советника, фрейлине императорского двора Каваньковой, брак с которой был расторгнут Синодом с "дозволением мужу вступить в новое супружество".
Литература: Лурье Ф. М. Полицейские и провокаторы. СПб, 1992; Новицкий В. Д. Из воспоминаний жандарма. М, 1991; Рууд Ч., Степанов С. Фонтанка, 16. М., 1993; Троицкий Н. А. Безумство храбрых. М., 1978; А. Фатыхова, С. Шишлов. Картинная галерея им. Н. Д. Селиверстова (1892-1897). // Пензенский временник любителей старины. 1992. №№ 4, 5; Формулярный список о службе пензенского губернатора Н. Д. Селиверстова // Там же. № 5.
* * *
ДРЕНТЕЛЬН Александр Романович (7 марта 1820 г., Киев - 15 июля 1888 г.,
Киев).
В 1878-1880 гг. - главный начальник Третьего отделения собственной его императорского величества канцелярии и шеф корпуса жандармов.