Сталин, Хрущев, Жуков – лишь немногие исторические фигуры, с которыми маршала Конева сталкивала судьба. Каковы были их взаимоотношения до и после войны?

ДВАЖДЫ Герой Советского Союза, кавалер ордена Победы, участник обороны Москвы, взятия Берлина, командующий Объединенными вооруженными силами стран Варшавского договора, строитель  Берлинской стены – дела и награды маршала Конева можно перечислять очень долго.

О легендарном военачальнике рассказывает его дочь Наталия Ивановна КОНЕВА.

– НАТАЛИЯ Ивановна,  отец рассказывал, как складывались его отношения со Сталиным перед войной?

– В 37-м году отец командовал дивизией в Белорусском военном округе. Его начальником был И. П.  Уборевич, впоследствии репрессированный. Отец догадывался, что рано или поздно репрессии могут коснуться и его. В его личном деле я видела донос на него: отец якобы неправильно и не к месту употребил имя Сталина. В том же году, каким датирован донос, в штабе дивизии раздался звонок: «Иван Степанович, срочно выезжайте в Москву». Так состоялась его первая встреча со Сталиным. Отец вспоминал, что у того был пронзительный взгляд, словно он хотел просверлить человека насквозь.

Разглядывая, он иногда задавал вопросы на совершенно посторонние темы. К счастью, после того разговора отца ждала командировка в пустыню  Гоби, в Монголию. Позже на Дальнем Востоке он сменил командующего ДальВО Блюхера.

Если бы не эта пустыня, папа едва ли дожил бы до начала войны. Отца уберегла судьба.

– Константин Симонов в своих мемуарах вспоминает, что с началом войны маршал Конев разочаровался в Сталине.

– В тяжелейшие дни защиты Москвы отец был командующим Западным фронтом.

Однажды, когда нашим дивизиям грозило окружение, он позвонил в Ставку.

Трубку поднял Сталин, и отец доложил, что необходим отход войск на Гжатский рубеж.  В ответ Сталин сказал: «Товарищ Сталин не предатель, товарищ Сталин не изменник, товарищ Сталин – честный человек. Он виноват только в том, что доверился конникам». После чего положил трубку. У отца не могло не возникнуть мысли об ослаблении воли вождя...

Cвой человек в Берлине

– В ПОСЛЕВОЕННЫЕ годы Иван Степанович был отправлен Хрущевым на возведение Берлинской стены. Почему?

– Со стороны казалось, что это было странное решение. Между ним и Хрущевым существовали противоречия. В свое время Никита Сергеевич проводил реформу армии, сделав упор на строительство ракет и подводных лодок. У отца был свой взгляд на реформы. Так вот,  уже будучи в отставке, на правительственном приеме в Кремле по случаю полета космонавта Германа Титова Хрущев сказал ему: «Иван Степанович, собирайтесь, нужно лететь в Берлин». «Когда нужно ехать?» – спросил отец. «Как можно быстрее. Либо сегодня вечером, либо завтра утром», – ответил Хрущев. Хрущеву потребовался человек в Берлине, который имеет авторитет у союзников. Американскую сторону в оккупированной Западной Германии представлял генерал Кларк. Отец, будучи командующим Центральной группой войск, знал его еще по Вене. У них сложились весьма неплохие отношения.

В последующем отец не раз говорил, что ситуация  в Берлине была настолько накалена, что, «если бы кто-нибудь случайно пальнул из пушки, могла бы начаться новая война».

– А вы с мамой жили вместе с отцом в Берлине?

– Нет, в Москве. Но, когда были каникулы, мы летали в Германию. Эти поездки дали мне возможность посмотреть Дрезденскую галерею. Спустя много лет, когда мы подошли с отцом к этим картинам, он рассказал историю спасения полотен. В 1945 году отец побывал в штольнях, где его солдаты нашли испорченные грунтовой водой картины из собрания галереи. Из Москвы была срочно вызвана группа реставраторов во  главе с Натальей Соколовой. Они просмотрели находки и сказали, что их надо срочно эвакуировать. Среди них, кстати, была картина Рафаэля «Сикстинская мадонна» – любимое полотно отца. Папа предложил: «Я дам вам свой самолет». Соколова всплеснула руками: «Иван Степанович, это же страшно!» «Почему страшно? Самолет надежный. Я сам на нем летаю», – ответил отец. «Ну, вы же маршал, а она Мадонна», – ответила реставратор. После этого на фронте солдаты шутили, если надо было сделать что-то трудное: «Ну, я же маршал, а не Мадонна».

«После статьи в “Правде” отец сильно переживал»

– ПОСЛЕ войны ваш отец сменил маршала Жукова на посту командующего Сухопутными войсками.  Их сознательно сталкивали друг с другом?

– Пожалуй, да. Обстоятельства, поссорившие Жукова и отца, случились уже при Хрущеве. Жуков, в свое время поддержавший приход к власти Хрущева, оказался в опале. В «Правде» была напечатана статья, подписанная моим отцом, хотя статью писал  не он. Папа пытался как-то подправить ее, ведь большая часть материала строилась на обвинении Жукова в том, что он не понимает роли партии в вооруженных силах. Но, к сожалению, все было  безуспешно. Эта история страшно испортила их отношения. Отец сильно переживал. Долгое время они не общались.

– Потом  все-таки помирились?

– В 67-м году (прошло около 10 лет  после выхода той статьи) у отца был юбилей, который он поначалу не хотел праздновать. Писатели Константин Симонов и Борис Полевой все-таки убедили его собрать фронтовых друзей. Один из присутствовавших гостей начал упрекать всех в том, что командующие фронтами  ползали на брюхе по передовой. Это, мол, неправильно, командующий должен находиться на командном пункте. Жуков сидел, краснел, потом не выдержал и сказал: «А я вот, будучи командующим фронтом, всю передовую исколесил». Отец его поддержал, а потом они подошли друг к другу и обнялись. Все восприняли это как знак примирения. Кстати, в свое время в прессе появились материалы о покаянном письме отца к Жукову, которое он доверил передать одному человеку. А Георгий Константинович якобы ответил: «Бог простит». Это неправда, такого письма отец не писал. Более того, когда папа умер, Георгий Константинович прислал нам с мамой очень теплые слова соболезнования. До этого, когда он сам тяжело заболел, его жена Галина Александровна позвонила отцу: «Иван Степанович, спасите Георгия!». И папа тут же  бросился искать помощи у кремлевских медиков.