Сергей Михайлович Соловьев
"История России с древнейших времен" Том 4
ГЛАВА ПЕРВАЯ
КНЯЖЕНИЕ ВАСИЛИЯ ДИМИТРИЕВИЧА (1389-1425)
Присоединение к Москве княжества Нижегородского.- Столкновение
великого князя с дядею Владимиром Андреевичем Донским.- Договоры
великого князя с родными братьями.- Отношения к Новгороду Великому.-
Внутренние движения в Новгороде.- Ссора Новгорода со Псковом.- Отношения
Москвы к Рязани и Твери.- Усобицы между тверскими князьями.- Нашествие
Эдигея на Москву.Отношение великого князя к татарам после Эдигеева
нашествия.- Отношения литовские: взятие Смоленска Витовтом; намерение
Витовта овладеть Новгородом; битва Витовта с татарами на Ворскле;
вторичное взятие Смоленска Витовтом; борьба московского князя с
литовским и мир на Угре; взгляд летописца на литовские и татарские
отношения.- Отношения Литвы к Польше и Тевтонскому ордену.- Борьба
Пскова и Новгорода с Ливонским орденом.- Борьба Новгорода со шведами.-
Смерть Василия Димитриевича.- Его духовные грамоты.Бояре Василия
Молодой сын Донского в самом начале княжения своего показал, что
останется верен преданию отцовскому и дедовскому. Через год после того,
как посол ханский посадил его на великокняжеский стол во Владимире,
Василий отправился в Орду и купил там ярлык на княжество Нижегородское,
которое незадолго перед тем выпросил себе в Орде же Борис
Константинович. Услыхав о замыслах Васильевых, Борис созвал к себе бояр
своих и стал говорить им со слезами: "Господа и братья, бояре и друзья
мои! вспомните свое крестное целование, вспомните, как вы клялись мне".
Старшим боярином у него был Василий Румянец, который и отвечал князю:
"Не печалься, господин князь! Все мы тебе верны и готовы головы свои
сложить за тебя и кровь пролить". Так он говорил своему князю, а между
тем пересылался с Василием Димитриевичем, обещаясь выдать ему Бориса.
Василий на возвратном пути из Орды, доехавши до Коломны, отправил оттуда
в Нижний Тохтамышева посла с своими боярами. Борис сначала не хотел
пускать их в город, но Румянец стал говорить ему: "Господин князь! посол
ханский и бояре московские идут сюда за тем, чтоб мир покрепить и любовь
утвердить вечную, а ты сам хочешь поднять брань и рать; впусти их в
город; что они могут тебе сделать? Мы все с тобою". Но только что посол
и бояре въехали в город, как велели звонить в колокола, собрали народ и
объявили ему, что Нижний принадлежит уже князю московскому. Борис,
услыхав об этой новости, послал за боярами и стал говорить им: "Господа
мои и братья, милая дружина! вспомните крестное целование, не выдайте
меня врагам моим". На это отвечал ему тот же Румянец: "Господин князь!
не надейся на нас, мы уже теперь не твои и не с тобою, а на тебя". Борис
был схвачен. Немного спустя приехал в Нижний Василий Димитриевич,
посадил здесь своих наместников, а князя Бориса с женою, детьми и
доброхотами велел развести в оковах по разным городам и держать за
крепкою стражею. По тому же ярлыку кроме Нижнего Василий приобретал
Городец, Муром, Мещеру, Тарусу.
Но у Бориса нижегородского оставалось двое племянников - Василий и
Семен Димитриевичи, родные дядья по матери московскому князю; как видно,
они оставались княжить в Суздальской волости, обхваченной теперь со всех
сторон московскими владениями, или по крайней мере оставались жить в
Суздале; но в 1394 году, тотчас по смерти Бориса Константиновича, оба
племянника его вследствие притеснений от московского князя, как шел
слух, выбежали из Суздаля в Орду добиваться ярлыков на отчину свою -
Нижний, Суздаль и Городец. Московский князь послал за ними погоню, но им
удалось избежать ее и благополучно достигнуть Орды. В 1399 году князь
Семен Димитриевич вместе с каким-то татарским царевичем Ейтяком, у
которого было 1000 человек войска, подступил к Нижнему Новгороду, где
затворились трое московских воевод; три дня бились татары под городом, и
много людей пало от стрел, наконец нижегородцы сдали город, взявши с
татар клятву, что они не будут ни грабить христиан, ни брать в плен. Но
татары нарушили клятву, ограбили всех русских донага, а князь Семен
говорил: "Не я обманул, а татары; я в них не волен, я с ними ничего не
могу сделать". Две недели пробыли татары в Нижнем с Семеном, но потом,
услыхавши, что московский князь собирается на них с войском, убежали в
Орду. Василий Димитриевич послал большую рать с братом своим князем
Юрием, воеводами и старшими боярами; они вошли в Болгарию, взяли города:
Болгары, Жукотин, Казань, Кременчук, в три месяца повоевали всю землю и
возвратились домой с большою добычею.
После этого Семен крылся все в татарских местах, не отказываясь от
надежды возвратить себе родовое владение. Это заставило московского
князя в 1401 году послать двоих воевод своих, Ивана Уду и Федора
Глебовича, искать князя Семена, жену, детей, бояр его. В земле
Мордовской отыскали они жену Семенову, княгиню Александру, на месте,
называемом Цыбирца, у св. Николы, где бусурманин Хазибаба поставил
церковь. Княгиню ограбили и привели вместе с детьми в Москву, где она
сидела на дворе Белеутове до тех пор, пока муж ее не прислал к великому
князю с челобитьем и покорился ему. Василий, быть может по увещанию св.
Кирилла белозерского, дал ему опасную грамоту, получивши которую Семен
приехал в Москву, заключил мир с великим князем, взял семейство и
больной отправился в Вятку, издавна зависевшую от Суздальского
княжества: здесь он через пять месяцев умер.
Этот князь, говорит летописец, испытал много напастей, претерпел
много истомы в Орде и на Руси, все добиваясь своей отчины; восемь лет не
знал он покоя, служил в Орде четырем ханам, все поднимая рать на
великого князя московского; не имел он своего пристанища, не знал покоя
ногам своим - и все понапрасну. Брат Семенов, Василий, как видно, также
помирился с великим князем московским, потому что под 1403 годом
встречаем известие о смерти его, случившейся в Городце, и в некоторых
летописях он называется прямо князем городецким; но Василий не мог
оставить Городца сыну своему Ивану, которого мы видим после в изгнании,
а Городец в числе московских владений.
Неизвестно, каким образом освободились сыновья Бориса Константиновича
- Иван и Даниил. Имеем, впрочем, право отнести к Ивану Борисовичу
следующее место в договорной грамоте великого князя с дядею своим
Владимиром Андреевичем: уступая дяде Городец с волостями, великий князь
говорит: "А чем я пожаловал князя Ивана Борисовича, в то князю Владимиру
и его детям не вступаться". Но в 1411 году встречаем уже известие о бое
между сыновьями Борисовыми и князем Петром Димитриевичем на Лыскове;
изгнанники с союзниками своими, князьями болгарскими и жукотинским,
остались победителями. В том же году князь Даниил Борисович, призвавши к
себе какого-то татарского царевича Талыча, послал вместе с ним ко
Владимиру тайно лесом боярина своего Семена Карамышева. Татары и дружина
Даниилова подкрались к городу в полдень, когда все жители спали,
захватили городское стадо, взяли посады и пожгли их, людей побили
множество. В соборной Богородичной церкви затворился ключарь, священник
Патрикий, родом грек; он забрал сколько мог сосудов церковных и других
вещей, снес все это в церковь, посадил там несколько людей, запер их,
сошел вниз, отбросил лестницы и стал молиться со слезами пред образом
богородицы. И вот татары прискакали к церкви, кричат по-русски, чтоб им
ее отперли; ключарь стоит неподвижно перед образом и молится; татары
отбили двери, вошли, ободрали икону богородицы и другие образа, ограбили
всю церковь, а Патрикия схватили и стали пытать: где остальная казна
церковная и где люди, которые были с ним вместе? Ставили его на огненную
сковороду, втыкали щепы за ногти, драли кожу - Патрикий не сказал ни
слова; тогда привязали его за ноги к лошадиному хвосту и таким образом
умертвили. Весь город после того был пожжен и пограблен, жителей повели
в плен; всей добычи татары не могли взять с собою, так складывали в
копны и жгли, а деньги делили мерками; колокола растопились от пожару,
город и окрестности наполнились трупами. В 1412 году Борисовичи успели
выхлопотать себе в Орде ярлыки на отчину свою; но один ярлык давно уже
потерял значение на Руси, ив 1416 году приехали в Москву нижегородские
князья Иван Васильевич, внук Димитрия, и Борисович Иван, а сын
последнего Иван приехал еще за два года перед тем; в следующем году
явился и князь Даниил Борисович, но в 1418 году убежал отсюда опять
вместе с братом Иваном. Дальнейших летописных известий о судьбе князей
суздальских не встречаем; но имеем право заключать, что Суздальская
волость оставалась за ними, потому что великий князь Василий в завещании
своем ни слова не говорит о Суздале, отказывая сыну только два примысла
свои - Нижний и Муром.
Утверждение нового порядка вещей не обошлось без сопротивлений и в
самом роде князей московских: в первый же год княжения Василиева
встречаем известие о ссоре великого князя с дядею Владимиром
Андреевичем, который выехал из Москвы сперва в свой наследственный город
Серпухов, а потом в новгородскую область, в Торжок. Но в начале
следующего года находим уже известие о мире между дядею и племянником:
Василий придал Владимиру к его отчине два города - Волок и Ржеву.
Договор дошел до нас: великий князь выговаривает себе право посылать
дядю в поход, и тот должен садиться на коня без ослушания. Следующее
условие показывает сильную недоверчивость между родственниками. "Если я,
- говорит великий князь дяде, - сам сяду в осаде в городе (Москве), а
тебя пошлю из города, то ты должен оставить при мне свою княгиню, своих
детей и своих бояр; если же я тебя оставлю в городе, а сам поеду прочь,
то я оставлю при тебе свою мать, своих братьев младших и бояр".
Предположение "Если переменит бог Орду" находится в договоре; видно
также, что при заключении договора Василий уже имел намерение примыслить
Муром, Торусу и другие места: "Найду я себе Муром, или Торусу, или
другие места, то ты (князь Владимир) не участвуешь в издержках, которые
я понесу при этом; если же тебе бог даст какие другие места кроме Мурома
и Торусы, то мы (великий князь с братьями) не участвуем в твоих
издержках". Потом заключен был второй договор с Владимиром, по которому
он уступил великому князю Волок и Ржеву и взял вместо них Городец,
Углич, Козельск и некоторые другие места. Владимир обязался не
вступаться в примыслы великого князя - Нижний Новгород, Муром, Мещеру и
ни в какие другие места татарские и мордовские, которые были за дедом
Василиевым Димитрием Константиновичем и за ним самим. Владимир обязался
в случае смерти великого князя признать старшим, отцом, сына его, а
своего внука, Ивана; здесь, впрочем, выговорена небольшая перемена в
отношениях. "Если, господин! - говорит Владимир, - будет сын твой на
твоем месте и сядет сын твой на коня, то и мне с ним вместе садиться на
коня; если же сын твой сам не сядет на коня, то и мне не садиться, а
пошлет детей моих, то им сесть на коня без ослушанья". В 1410 году умер
князь Владимир Андреевич. В завещании он разделил свою волость на пять
частей по числу сыновей своих, которых вместе с княгинею своею и боярами
приказал великому князю Василию с просьбою печаловаться об них; споры
между сыновьями решает княгиня, мать их, и великий князь должен привести
в исполнение приговор ее, причем завещатель прибавляет: "А вотчине бы их
и уделам было без убытку". В случае смерти одного из сыновей завещатель
распорядился так: "Если не будет у него сына и останется дочь, то все
дети мои брата своего дочь выдадут замуж, а брата своего уделом
поделятся все поровну".
До нас дошли также договорные грамоты Василия Димитриевича с родными
его братьями. В них нет отмен против прежних подобного же рода грамот.
Для объяснения последующих событий нужно заметить, что князья Андрей и
Петр Димитриевичи обязываются в случае смерти Василия блюсти великое
княжение и под сыном его, тогда как в договорной грамоте Юрия этого
условия не находится. Подобно Юрию, и самый младший брат
великокняжеский, Константин, не хотел сначала отказаться от прав своих в
пользу племянника. Мы видели, что Константин родился незадолго до смерти
отца, так что ему в духовной Донского не было назначено никакого удела,
и Василий Димитриевич в первом завещании своем, распорядившись насчет
родного сына, говорит: "А брата своего и сына, князя Константина,
благословляю, даю ему в удел Тошню да Устюжну по душевной грамоте отца
нашего, великого князя". Но когда Василий в 1419 году потребовал от
братьев, чтоб они отреклись от прав своих на старшинство в пользу
племянника, то Константин оказал явное сопротивление. "Этого от начала
никогда не бывало", - говорил молодой князь; Василий рассердился, отнял
у него удел, и Константин ушел в Новгород, убежище всех недовольных
князей; однако скоро он уступил требованиям старшего брата и возвратился
в Москву.
С Новгородом Великим началась у московского князя вражда в 1393 году.
Давно уже новгородцы одним из главных условий своих с великими князьями
ставили, чтоб не звать их к суду в Низовые города; в 1385 году они
вздумали приобресть то же право и в отношении к суду церковному;
посадник и тысяцкий созвали вече, где все укрепились крестным целованием
не ходить в Москву на суд к митрополиту, а судиться у своих владык по
закону греческому; написали об этом и утвержденную грамоту. Когда в 1391
году митрополит Киприан приехал в Новгород, то целые две недели
уговаривал граждан разодрать эту грамоту. Новгородцы отвечали одними
устами: "Целовали мы крест заодно, грамоты пописали и попечатали и души
свои запечатали". Митрополит говорил им на это: "Целованье крестное с
вас снимаю, у грамот печати порву, а вас благословляю и прощаю, только
мне суд дайте, как было при прежних митрополитах". Новгородцы не
послушались, и Киприан поехал от них с большим гневом. Московский князь,
хорошо зная, что зависеть от митрополита значило зависеть от Москвы, не
хотел позволить новгородцам отложиться от суда митрополичьего:
примысливши Нижний Новгород, он послал сказать гражданам Великого, чтоб
дали ему черный бор, заплатили все княжеские пошлины (княжчины) и чтоб
отослали грамоту о суде к митрополиту, который снимет с них грех
клятвопреступления. Новгородцы не согласились, и великий князь отправил
дядю своего Владимира Андреевича и брата Юрия с войском к Торжку.
Новоторжцы побежали с женами и детьми в Новгород и другие места, и много
народу из новгородских волостей сбежалось с домочадцами своими в
Новгород. Князь Владимир и Юрий сели в Торжке, а рать распустили воевать
новгородские волости; взяты были Волок Ламский и Вологда. Остальные
жители Торжка возмутились было и умертвили великокняжеского боярина
Максима; но Василий послал перехватать убийц, которые были привезены в
Москву и казнены различными муками. Между тем новгородская охочая рать с
двумя князьями (Романом литовским и Константином белозерским) и пятью
своими воеводами начала воевать великокняжеские волости, взяла Кличен
городок и Устюжню, а из Заволочья новгородцы с двинянами взяли Устюг.
Много было кровопролития с обеих сторон, и новгородцы, по словам их
летописца, не желая видеть большего кровопролития между христианами,
отправили послов к великому князю с челобитьем о старине, а к
митрополиту отослали грамоту целовальную; митрополит отвечал: "Я грамоту
целовальную беру, грех с вас снимаю и благословляю вас". Великий князь
также принял новгородское челобитье и взял мир по старине. Новгородцы
дали князю черный бор по своим волостям, заплатили 350 рублей князю и
митрополиту зато, что последний благословил их владыку и весь Новгород;
те, за которыми были княжчины, поклялись не утаивать их.
Три года прошло мирно: в 1395 году митрополит Киприан приехал в
Новгород вместе с послом патриаршим и запросил суда; новгородцы суда ему
не дали, и несмотря на то, при отъезде он благословил владыку Ивана и
весь Великий Новгород. Но в 1397 году великий князь вдруг послал за
Волок на Двину бояр своих, приказавши объявить всей Двинской свободе
(колонии): "Чтоб вам задаться за великого князя, а от Новгорода бы
отняться? Князь великий хочет вас от Новгорода оборонять, хочет стоять
за вас". В дошедших до нас летописях выставлена одна причина такого
поступка великокняжеского: Василий Димитриевич вместе с Витовтом
литовским отправили послов своих к новгородцам с требованием разорвать
мир с немцами; новгородцы не послушались князей и дали такой ответ в
Москву: "Князь Василий! С тобою у нас мир, с Витовтом другой, с немцами
третий!" Но есть очень вероятное известие, что великий князь решился
захватить Заволоцкую свободу, узнавши о сношениях новгородцев с Витовтом
литовским, который склонял их поддаться ему. Как бы то ни было, бояре
двинские и все двиняне задались за великого князя и целовали ему крест;
но Василий не удовольствовался этим, послал войско захватить Волок
Ламский, Торжок, Бежецкий Верх, Вологду, после чего сложил с себя
крестное целование к Новгороду и крестную грамоту скинул. Новгородцы
сделали то же самое, но хотели кончить дело миром, и когда митрополит
прислал ко владыке, чтоб тот ехал в Москву по святительским делам, то
вместе с архиепископом новгородцы отправили к великому князю послов
своих: владыка подал великому князю благословение и доброе слово, а
послы - челобитье от Новгорода; владыка говорил Василию: "Чтоб тебе,
господин сын князь великий, мое благословение и доброе слово и
новгородское челобитье принять, от Новгорода от своих мужей вольных
нелюбье отложить, принять их в старину; чтобы при твоем, сын, княжении
другого кровопролития между христианами не было; а что ты, сын князь
великий, на крестном целовании отнял у Новгорода Заволочье, Торжок,
Волок, Вологду, Бежецкий Верх, того, князь великий, отступись, пусть
пойдет то к Новгороду по старине, и общий суд на порубежьи отложи потому
что это не старина". Но великий князь не принял ни благословения, ни
доброго слова от владыки, ни челобитья от послов новгородских и мира не
взял.
Тогда на следующий (1398) год, весною, новгородцы сказали своему
господину владыке отцу Иоанну: "Не можем, господин отец, терпеть такого
насилия от своего князя великого, Василия Димитриевича, что отнял у нас,
у св. Софии и у Великого Новгорода пригороды и волости, нашу отчину и
дедину, хотим поискать их", - и целовали крест все за один брат, что
отыскивать им пригородов и волостей св. Софии и Великого Новгорода,
сказали: "Или найдем свою отчину, или головы свои положим за св. Софию и
за своего господина, за Великий Новгород". Владыка Иоанн благословил
своих детей, и новгородцы с тремя воеводами отправились за Волок, на
Двину, к городку Орлецу. На дороге встретил их вельский волостель
владыкин, Исаия, и сказал: "Господа воеводы новгородские! наехал князя
великого боярин Андрей с двинянами на Софийскую волость Вель в самый
велик день, волость св. Софии повоевали, а на головах окуп взяли; от
великого князя приехал в засаду, на Двину, князь Федор ростовский
городок беречь, судить и пошлины брать с новгородских волостей, а
двинские воеводы, Иван да Конон, с своими друзьями волости новгородские
и бояр новгородских поделили себе на части". Услыхавши об этом,
новгородские воеводы сказали друг другу: "Братья! если так вздумал
господин наш князь великий с клятвопреступниками двинскими воеводами, то
лучше нам умереть за св. Софию, чем быть в обиде от своего великого
князя", - и пошли на великокняжеские волости, на Белоозеро, взяли их на
щит, повоевали и пожгли; старый городок белозерский пожгли, а из нового
вышли князья белозерские с великокняжескими воеводами и добили челом
воеводам новгородскими всему войску, заплативши 60 рублей окупа.
Новгородцы захватили и Кубенские волости, воевали около Вологды, взяли и
сожгли Устюг, где оставались четыре недели; отсюда двое воевод с детьми
боярскими ходили к Галичу и только одного дня не дошли до него. Добычу
взяли новгородцы страшную; пленников отпустили на окуп, потому что уже
лодьи не поднимали, и многое принуждены были бросить. С Устюга Двиною
пошли новгородцы к городку Орлецу, стояли под ним четыре недели, но
когда начали бить пороками, то двиняне вышли из городка с плачем, и
воеводы, по новгородскому слову, приняли их челобитье, схватили только
воевод заволоцких, которые водили Двинскую землю на зло, по словам
летописца: одних казнили смертию, других сковали, у князя Федора
ростовского взяли присуд и пошлины, которые он побрал, а самого с
товарищами оставили в живых; у гостей великокняжеских взяли окупа 300
рублей; у двинян за их вину взяли 2000 рублей да 3000 лошадей. С
торжеством возвратилось новгородское войско домой, из 3000 человек
потерявши только одного. Пленный воевода заволоцкий Иван Никитин как
главный переветник скинут был с моста; братья его Герасим и Родион
выпросили себе у Великого Новгорода жизнь с условием постричься в
монахи; четвертый, Анфал, убежал с дороги; за ним погнался Яков
Прокофьев с 700 человек и пригнал к Устюгу, где в то время был
ростовский архиепископ Григорий и князь Юрий Андреевич; Яков спросил
владыку Григория, князя Юрия и устюжан: "Стоите ли за беглеца
новгородского Анфала?" Те отвечали, что не стоят. Тогда Яков пошел
дальше за Анфалом и настиг его за Медвежьею горою, где беглец с
товарищами своими устроил себе острог и бился из-за него с новгородцами;
устюжане обманули Якова и в числе 2000 человек пришли на помощь к Анфалу
и бились с новгородцами крепко на реке Сухоне, у порога Стрельного: Яков
победил, убил 400 человек устюжан и дружины Анфаловой, перетопил других
в Сухоне, но сам Анфал убежал в Устюг. Это было уже в 1399 году; но еще
в предыдущем 1398 новгородцы, несмотря на свои успехи, отправили к
великому князю архимандрита, посадника, тысяцкого и двоих житых людей со
вторичною просьбою о мире и получили его на старинных условиях.
назад
вперед
первая страничка
домашняя страничка