Сергей Михайлович Соловьев
   "История России с древнейших времен" Том 2
   ГЛАВА ПЯТАЯ

   СОБЫТИЯ ОТ СМЕРТИ ЮРИЯ ВЛАДИМИРОВИЧА ДО ВЗЯТИЯ КИЕВА ВОЙСКАМИ АНДРЕЯ
   БОГОЛЮБСКОГО (1157 - 1169)

   Изяслав Давыдович вторично княжит в Киеве;  причины этого явления.  -
Перемещения в Черниговской волости. - Неудачный поход князей на Туров. -
Изяслав Давыдович заступается за галицкого изгнанника Ивана  Берладника.
Это  вооружает против него многих князей.  - Неудачный поход Изяслава на
князей Ярослава  галицкого  и  Мстислава  Изяславича  волынского.  -  Он
принужден  оставить  Киев,  куда Мстислав Изяславич волынский перезывает
дядю своего  Ростислава  Мстиславича  из  Смоленска.  -  Уговор  дяди  и
племянника  насчет  двоих  митрополитов-соперников.  - Война с Изяславом
Давыдовичем.  - Смерть последнего.  - Ссора великого князя Ростислава  с
племянником,   Мстиславом   волынским.  -  Смерть  Святослава  Ольговича
черниговского и смута по этому случаю на  восточной  стороне  Днепра.  -
Смерть  великого  князя Ростислава;  характер его.  - Мстислав Изяславич
княжит в Киеве.  -  Неудовольствие  князей  на  него.  -  Войско  Андрея
Боголюбского  изгоняет  Мстислава  из  Киева и опустошает этот город.  -
Смерть Ивана  Берладника.  -  Смуты  полоцкие.  -  События  в  Новгороде
Великом.  - Борьба новгородцев со шведами. - Война Андрея Боголюбского с
камскими болгарами. - Борьба с половцами. - Дружина.

   В другой  раз Святославич,  теперь племени Давыдова,  получил родовое
старшинство и Киев;  успехом своим Изяслав Давыдович был обязан  тем  же
самым   обстоятельствам,   какие   дали   возможность  получить  Киев  и
двоюродному брату его Всеволоду Ольговичу; старшим в племени Мономаховом
был  Ростислав  Мстиславич,  нисколько  не  похожий на доблестного брата
своего,  могший с успехом  действовать  только  при  последнем  и  резко
обнаруживший свою незначительность,  когда пришлось действовать одному в
челе родичей;  бегство его пред полками Изяслава  Давыдовича  по  смерти
Вячеславовой  могло  ли  ручаться за успех вторичной его борьбы с тем же
князем?  Нет сомнения,  что,  заключая союз против Юрия  с  черниговским
князем,  Ростислав отказался от старшинства в пользу последнего, который
по родовым счетам,  точно,  приходился ему  дядею;  Мстислав  Изяславич,
самый  даровитый  и  деятельный  князь  в  племени Мстиславичей,  не мог
действовать один ни в пользу дяди против воли последнего,  тем менее - в
свою   собственную   пользу:  пример  отца  показывал  ему,  что  нельзя
затрагивать господствующих понятий о правах дядей,  особенно старших,  И
вот  вследствие  этих-то  причин Изяслав Давыдович в другой раз въехал в
Киев,  теперь уже по согласию всех Мономаховичей:  о сыне  Юрия,  Андрее
Боголюбском,  не было,  по крайней мере,  ничего слышно.  Но перемещение
Давыдовича на стол киевский не могло не повлечь за собою  перемещений  в
Черниговской  волости:  по  родовым счетам Чернигов должен был перейти к
Святославу  Ольговичу,  не  только  старшему  по  Изяславе   в   племени
Святославовом,  но  и  в  целом  роде  Ярославичей,  и  вот  Ольгович  с
племянником своим Святославом Всеволодовичем явился перед Черниговом, но
не   был   впущен   туда   родным   племянником   Изяслава,  Святославом
Владимировичем,  которого дядя,  отъезжая в Киев,  оставил здесь со всем
полком  своим;  летописец  говорит  оставил,  а  не посадил - знак,  что
Изяслав не передал ему Чернигова во владение,  но не хотел  только,  как
видно,  впускать  туда Ольговича,  с которым был не в ладах,  потому что
последний не согласился  идти  с  ним  вместе  на  Юрия.  Ольговичи,  не
впущенные  в Чернигов,  отступили от города и стали за Свиною рекою,  на
противоположном  берегу  которой   скоро   показались   полки   Изяслава
Давыдовича,  пришедшего вместе с Мстиславом Изяславичем.  Дело не дошло,
однако,  до битвы;  Давыдовичу трудно было удержат.  Чернигов за  собою,
странно  отдать  племяннику  вместо дяди:  оба действия одинаково сильно
противоречили  современным   понятиям;   вот   почему   Давыдович   стал
пересылаться  с  Ольговичем  и положили на том,  что Чернигов достанется
последнему,  а  Северская  область  -   Святославу   Всеволодовичу;   но
Святославу  Ольговичу  досталась  не  вся Черниговская волость:  большую
часть ее удержал Изяслав за собою и за  родным  племянником  Святославом
Владимировичем;  Мозырь,  уступленный  прежде  Юрием  Святославу,  также
отошел к Киевской волости.
   На западе,  в области Туровской,  произошло также любопытное явление:
мы  видели,  что  Юрий,  утвердившись  в Киеве,  отдал Туров сыну своему
Борису; по смерти отца, при всеобщем нерасположении к нему на юге, Борис
не   мог  удержаться  в  Турове  и  был  сменен  здесь  известным  Юрием
Ярославичем,  представителем Изяславовой линии; очень вероятно даже, что
Юрий выгнал Бориса.  Но ни Давыдович, ни Мстиславичи не хотели позволить
этому изгою владеть такою важною волостию, тем более что, как видно, они
прежде  уговорились  отдать  ее  младшему  Мстиславичу  - Владимиру,  не
имевшему стола.  Вследствие этого Изяслав  отправился  на  Ярославича  к
Турову;  с ним пошел Владимир Мстиславич,  Ярослав Изяславич - из Луцка,
Ярополк Андреевич - от брата из Дорогобужа,  Рюрик Ростиславич - от отца
из  Смоленска,  пошли  полоцкий  и  галицкий  отряды;  не пошел Мстислав
Изяславич  волынский:  верно,  не  хотел  он  добывать  сильной  волости
враждебному  дяде,  который  в  случае удачи похода должен был сделаться
опасным ему соседом.  Туровская и Пинская волость  были  опустошены;  но
Юрий  бился крепко на вылазках из Турова.  Несмотря на то он видел,  что
ему одному не устоять против союзников и посылал с просьбою к  Изяславу:
"Брат!  Прими  меня  к  себе  в  любовь!"  Изяслав не соглашался,  хотел
непременно взять Туров и Пинск,  но,  простоявши 10  недель  понапрасну,
принужден  был  отступить,  потому  что в войске открылся конский падеж;
изгой Ярославич остался спокойно княжить в Турове, а Владимир Мстиславич
- по-прежнему без волости.
   В следующем  1158  году  встала  смута  в  Галиче,  подавшая  повод к
изгнанию Изяслава Давыдовича из Киева и переходу последнего опять в  род
Мономахов.  Не  раз  упоминали  мы  об  изгнанном  галицком  князе Иване
Ростиславиче Берладнике,  который принужден был служить  разным  князьям
русским;  в  последний  раз  мы  видели  его  на  севере,  в службе Юрия
Долгорукого,  который посылал его перехватывать новгородцев.  Когда Юрий
окончательно  утвердился  в  Киеве,  то,  нуждаясь в помощи зятя своего,
Ярослава  галицкого,  согласился  выдать  ему  несчастного   Берладника,
которого  уже  и привели в оковах из Суздаля в Киев,  где дожидались его
послы от Ярослава с большею дружиною.  Но духовенство вооружилось против
такого гнусного поступка; митрополит и все игумены сказали Юрию: "Грешно
тебе, целовавши крест, держать Ивана в такой нужде, да еще теперь хочешь
выдать его на убийство". Юрий послушался, не выдал Берладника галичанам,
только отправил его назад в  Суздаль  в  оковах.  Но  Изяслав  Давыдович
черниговский,  узнав,  что  Берладника  ведут  опять  в Суздаль,  послал
перехватить его на дороге и привести  к  себе.  По  смерти  Юрия,  когда
Изяслав  занял его место в Киеве,  Берладник оставался здесь на свободе,
имел полную  возможность  сноситься  с  недовольными  галичанами.  Легко
понять, что Ярослав не мог оставаться при этом покойным: он начал искать
двоюродного брата своего Ивана,  говорит  летописец,  и  подмолвил  всех
князей  русских,  короля  венгерского,  польских  князей,  чтоб были ему
помощниками на Ивана;  трудно теперь объяснить,  что заставило всех этих
князей  и  короля  согласиться  на  просьбу Ярослава?  Что возбуждало их
ненависть против несчастного Берладника?  Разве то, что, взявши деньги у
одного  князя,  он  переходил к другому,  потом к третьему;  быть может,
также Ярослав подобно отцу действовал хитро,  каждому князю умел обещать
что-нибудь выгодное. Как бы то ни было, один Изяслав Давыдович продолжал
защищать Берладника,  и когда явились к нему послы от всех почти  князей
русских    (Ярослава   галицкого,   Святослава   Ольговича,   Ростислава
Мстиславича,  Мстислава  Изяславича,  Ярослава   Изяславича,   Владимира
Андреевича,  Святослава  Всеволодовича),  от венгерского короля и князей
польских с требованием выдачи Берладника,  то Изяслав переспорил их всех
и  отпустил с решительным отказом.  Берладник,  однако,  испугался почти
всеобщего союза князей против себя,  убежал в степь к половцам,  занял с
ними  подунайские  города,  перехватил  два  судна галицкие,  взял много
товару и начал преследовать галицких рыболовов. Собравши много половцев,
присоединивши к ним еще 6000 берладников, таких же изгнанников, Козаков,
как он сам,  Иван вошел  с  ними  с  Галицкую  область,  захватил  город
Кучельмину  и осадил Ушицу:  засада (гарнизон) Ярослава крепко билась из
города,  но  смерды  начали  перескакивать  через  стену  к   Ивану,   и
перескочило  их  300  человек;  половцы  хотели взять город,  но Иван не
позволил,  за что варвары озлобились на него и ушли, а между тем Изяслав
прислал  звать  его  с  остальным  войском  в  Киев,  готовясь  к войне.
Мономаховичам южным,  главным из которых на деле был Мстислав  Изяславич
волынский,  открылся теперь удобный случай изгнать Давыдовича из Киева и
опять перевести этот город в свое племя:  все  князья  были  сердиты  на
Изяслава за отказ выдать Берладника, и вот Мстислав и Владимир Андреевич
согласились с Ярославом галицким идти на киевского князя.  Изяслав, видя
беду, спешил по крайней мере примириться с собственным племенем и послал
сказать Святославу Ольговичу,  что уступает ему два города  -  Мозырь  и
Чичерск,  в  Киевской  волости.  Святослав  велел отвечать ему:  "Правду
сказать,  брат,  я сердился на тебя за  то,  что  не  отдаешь  мне  всей
Черниговской волости, но лиха тебе не хотел; а если теперь хотят на тебя
идти,  то избави меня бог волоститься (помогать тебе из волости): ты мне
брат,  дай мне бог с тобою пожить в добре". В Лутаве (4 версты от Остра)
съехались все Святославичи - Ольгович с сыновьями и  родным  племянником
Всеволодовичем,  Давыдович  с  своим  племянником  Владимировичем,  была
любовь  великая  между  ними  три  дня  и  дары  большие,  по  выражению
летописца:  они немедленно отправили послов в Галич и на Волынь объявить
тамошним князьям о своем тесном союзе,  и это объявление достигло  цели:
Ярослав и Мстислав отложили поход.  Но Изяслав видел,  что он может быть
покоен только на короткое время;  вести приходили к нему  из  Владимира,
что  Ярослав  галицкий  и Мстислав волынский все думают идти к Киеву,  и
потому он решился предупредить  их;  обстоятельства  были  благоприятны,
потому  что Берладник получил приглашение от галичан:  "Только покажутся
твои знамена,  то мы тотчас же отступим от Ярослава",  - приказывали они
говорить  ему.  Только  свергнувши  Ярослава  и  посадивши  на его место
Берладника,  Давыдович мог спокойно  сидеть  в  Киеве  и  потому  послал
сказать Ольговичам, чтоб шли к нему с войском на помощь. Но черниговский
князь не умел или не хотел понять необходимости  войны  для  Изяслава  и
посылал  не раз говорить последнему:  "Брат!  Кому ищешь волости - брату
или сыну?  Лучше б тебе не начинать первому;  а если пойдут  на  тебя  с
похвальбою,  то и бог будет с тобою,  и я, и племянники мои". Мало того,
когда Изяслав,  не послушавшись этих увещаний,  выступил в поход,  то  в
Василев  явился  к  нему посол от Святослава с такими словами:  "Брат не
велит  тебе  начинать  рати,  велит  тебе   возвратиться".   Справедливо
раздосадованный  Изяслав не удержался и с сердцем отвечал послу:  "Скажи
брату,  что не возвращусь,  когда уже пошел, да прибавь еще: если ты сам
нейдешь со мной и сына не отпускаешь,  то смотри: когда, бог даст, успею
в Галиче,  то уже не жалуйся  тогда  на  меня,  как  начнешь  ползти  из
Чернигова  к  Новгороду-Северскому".  Святослав сильно разобиделся этими
словами:  "Господи!  - говорил он,  - ты видишь мое смирение:  я на свои
выгоды  не  смотрел,  хотел  только  одного,  чтоб кровь христианская не
лилась и отчина моя не гибла,  взял Чернигов с семью городами пустыми, в
которых сидят только псари да половцы,  а всю волость Черниговскую он за
собою держит,  да за своим племянником;  и того ему мало:  велит мне  из
Чернигова выйти;  ну, брат, бог рассудит нас и крест честный, который ты
целовал,  что не искать подо мною Чернигова никаким образом; а я тебе не
лиха хотел, когда запрещал идти на войну, хотел я добра и тишины Русской
земле".
   Между тем  Изяслав,  отойдя  немного  от  Киева,  остановился,   чтоб
дождаться племянника,  которого послал за половцами, и когда тот пришел,
то двинулся к Белгороду,  уже занятому союзными  князьями,  волынским  и
галицким.  Изяслав  осадил  их  в городе и не сомневался в успехе,  имея
20000 половцев,  как измена берендеев переменила все дело;  или  надеясь
выиграть  с  переменою,  или  действительно  доброхотствуя сыну любимого
князя своего Изяслава,  они вошли  в  сношения  с  осажденными,  послали
сказать Мстиславу:  "От нас теперь зависит,  князь,  и добро твое и зло;
если хочешь нас любить,  как любил нас отец твой,  и дашь нам по  городу
лучшему,  то  мы  отступим  от  Изяслава".  Мстислав  обрадовался такому
предложению и в ту же ночь поцеловал крест, что исполнит все их желания,
после  чего  берендеи  не стали медлить и в полночь поскакали с криком к
Белгороду.  Изяслав понял,  что варвары затеяли недоброе,  сел на коня и
поскакал к их стану; но, увидав, что стан горит, возвратился назад, взял
племянника   Святослава   Владимировича   с   безземельным    Владимиром
Мстиславичем  и  побежал к Днепру на Вышгород;  в Гомеле дождался жены и
бросился  в  землю  вятичей,  которую  занял  за   то,   что   Святослав
Всеволодович  ни  сам  не пришел к нему на помощь,  ни сына не отпустил;
Святослав отомстил дяде на боярах его,  велел побрать всюду  их  имение,
жен и взял на них окуп.
   Освобожденный берендеями от осады,  Мстислав с двумя союзниками вошел
в Киев,  захватил имение дружины Изяславовой,  отправил его  к  себе  во
Владимир-Волынский  и послал в Смоленск звать дядю Ростислава на старший
стол.  потому что прежде похода еще союзники  целовали  крест  -  искать
Киева   Ростиславу.   Но   последний  понимал  затруднительность  своего
положения в Киеве,  где его после бегства  перед  Давыдовичем  не  могли
много  любить и много уважать;  на первом месте здесь стоял деятельный и
храбрый племянник,  который теперь подобно  отцу  своему  добыл  головою
Киева и только по необходимости уступает его дяде; Ростислав мог думать,
что племянник захочет смотреть на него,  как прежде Изяслав  смотрел  на
старого  дядю Вячеслава:  оказывать наружное уважение,  называть отцом и
между тем на деле быть настоящим князем-правителем; вот почему Ростислав
послал сказать союзным князьям:  "Если зовете меня вправду с любовию, то
я пойду в Киев на свою волю,  чтоб вы имели меня отцом себе вправду и  в
моем  послушаньи  ходили;  и  прежде всего объявляю вам:  не хочу видеть
Клима митрополитом,  потому что он не взял благословения от св.  Софии и
от  патриарха".  Но  Мстислав  крепко держался за Клима и никак не хотел
признать митрополита грека Константина за то,  что  последний  проклинал
отца  его,  Изяслава.  Тогда  Ростислав  послал в Вышгород старшего сына
своего Романа,  уговариваться с  Мстиславом  насчет  митрополита;  после
долгих  и  крепких  речей  князья  положили  свести  обоих,  и  Клима  и
Константина, и принять нового митрополита из Константинополя.
   Уладившись с племянником,  Ростислав въехал в Киев в 1159 году и  сел
на столе отцовском и дедовском;  а Мстислав получил из киевских волостей
Белгород,  Торческ,  Триполь.  Имея одного врага в Изяславе  Давыдовиче,
князья  киевские  и  черниговские  должны  были необходимо соединиться и
действительно скоро съехались в Моравске на великую любовь, по выражению
летописца;  князья  обедали  друг у друга без всякого извета и дарились:
Ростислав дарил  Святослава  соболями,  горностаями,  черными  куницами,
песцами, белыми волками, рыбьими зубьями; Святослав отдаривал Ростислава
барсом и двумя борзыми конями в кованых седлах;  летописец  счел  нужным
прибавить, что князья - Мономахович и Ольгович - угощали друг друга безо
всякого извета;  странен и подозрителен казался этот союз  в  Киеве,  не
ждали  здесь  ничего доброго от Святослава Ольговича,  постоянного врага
Мстиславичей, постоянного союзника Юрьева, не думали, чтоб он мог забыть
убийство  брата  своего,  Игоря,  Чтоб  успокоить  киевлян  и берендеев,
Ростислав  должен  был  взять  к   себе   Всеволода,   сына   Святослава
Всеволодовича, взамен своего сына Рюрика, которого отправил к Святославу
в Чернигов на помощь против  Давыдовича.  Последний  не  остался  сидеть
спокойно в земле вятичей:  он набрал множество половцев и стал с ними по
Десне,  но принужден был ограничиться одним опустошением сел, потому что
войска Ольговича не пустили его через реку.  Несмотря на то, однако, оба
Святослава - и дядя и племянник,  видели  недостаточность  своих  сил  и
послали  в  Киев  за  новою  помощию,  Ростислав отправил к ним Ярослава
Изяславича  луцкого,  Владимира  Андреевича  дорогобужского  и  галицкий
отряд;  Давыдович  испугался  и  ушел с половцами в степь,  но на дороге
нагнал его гонец от черниговских приятелей,  которые велели сказать ему:
"Не уходи,  князь,  никуда;  брат твой Святослав болен,  а племянник его
пошел в Новгород-Северский,  отпустивши  дружину".  Получив  эту  весть,
Изяслав немедленно поскакал к Чернигову,  а Святослав Ольгович ничего не
знал и стоял спокойно перед городом в палатках с  женою  и  детьми,  как
вдруг пришли сказать ему,  что Изяслав уже переправляется через Десну, и
половцы жгут села; Святослав тотчас же выстроил полки, послал возвратить
с  дороги  Владимира  Андреевича  и  Рюрика,  и те явились в тот же день
вместе с галичанами. Таким образом, Изяславу не удалось напасть врасплох
на  Ольговича:  тот  ждал  с  многочисленными и выстроенными полками,  а
берендеи между тем напали на половцев и побили  их;  видя,  что  половцы
бегут  раненые,  а  другие  тонут  в  Десне,  Изяслав спросил:  "Что это
значит?" и,  получив в ответ, что у города стоят сильные полки, бросился
опять  за Десну и потом в степь,  а союзники стали опустошать занятые им
волости;  но  Изясляв  скоро  опять  явился  с  толпами   половцев,   из
Черниговской прошел в Смоленскую волость и страшно опустошил ее. Половцы
повели в плен более 10000 человек, не считая убитых.
   Видя против себя и  Мстиславича  и  Ольговича,  Изяслав  обратился  к
северному  князю,  Андрею Юрьевичу,  сидевшему во Владимире-Клязменском:
Изяслав послал просить у него дочери в замужество за  племянника  своего
Святослава Владимировича,  князя вщижского,  и вместе помощи, потому что
жених был осажден в своем городе Ольговичами - дядею  и  племянником,  и
Рюриком  Ростиславичем.  Андрей  отправил  к нему на помощь сына своего,
Изяслава,  со  всеми  своими  полками  и  муромскою  помощию;  весть   о
приближении   большой   ростовской   силы  заставила  сначала  Ольговича
отступить от Вщижа;  но когда Андреевы полки  ушли  назад  в  Ростовскую
землю, то Ольговичи с союзниками опять обступили Вщиж, стояли около него
пять недель и заставили Владимировича отстать от союза с  родным  дядею,
признать  старшинство  двоюродного,  Ольговича,  иметь его вместо отца и
ходить в его воле.
   Несмотря, однако,  на все неудачи,  Изяслав не думал еще уступать;  в
Киеве и в степной Украйне смотрели с неудовольствием и подозрительностию
на  тесный  союз  Ростислава  с  Ольговичем;  этим  нерасположением  мог
воспользоваться   Давыдович,  чтоб  разорвать  союз  киевского  князя  с
черниговским,  союз,  отнимавший у него всякую надежду  на  успех;  есть
известие,  что он действительно воспользовался им,  успел подкупить бояр
киевских и черниговских,  которые взялись перессорить князей  своих;  но
сначала им это не удалось:  князья не верили наветам,  переслались между
собою  и  еще  крепче  утвердили  союз  свой.  Чтоб  сблизить,  помирить
Ольговича   с  киевлянами  и  пограничным  варварским  народонаселением,
принимавшим такое важное участие в делах Южной  Руси,  Ростислав  послал
сказать  черниговскому князю:  "Отпусти ко мне сына своего Олега,  пусть
ознакомится с лучшими  киевлянами,  берендеями  и  торками".  Святослав,
ничего  не  подозревая,  отпустил сына,  который был принят очень хорошо
Ростиславом, два дня сряду обедал у него; но на третий день, выехавши из
стана на охоту,  Олег встретил одного киевского боярина,  который сказал
ему:  "Князь!  Есть у меня до тебя важное дело;  поклянись,  что  никому
ничего  не  скажешь";  Олег  поклялся,  и  боярин  объявил ему,  чтоб он
остерегался, потому что хотят его схватить. Олег поверил и под предлогом
материнской  болезни  стал проситься у Ростислава назад в Чернигов;  тот
сначала не хотел отпустить его, но потом отпустил; надобно заметить, что
летописец  совершенно  оправдывает  Ростислава  и складывает всю вину на
бояр:  князь,  говорит он,  не имел на сердце никакого злого умысла; все
это  сделали  злые люди,  не хотевшие видеть добра между братьею.  Когда
Олег приехал назад в Чернигов,  то не  сказал  ничего  отцу,  но  втайне
сердился  на него и стал проситься в Курск;  Святослав,  ничего не зная,
отпустил  его  туда;  на  дороге  Олега  встретили  послы  Давыдовича  с
дружелюбными  речами,  с  приглашением  вступить  в союз с их князем,  с
известием, что двоюродные братья его, Святослав и Ярослав Всеволодовичи,
уже приступили к этому союзу. Олег объявил обо всем этом своим боярам, и
те отвечали: "Князь, разве это хорошо, что хотели схватить тебя в Киеве,
а  Чернигов отдают под отцом твоим;  после этого вы оба правы в крестном
целовании к ним".  Олег послушался и вступил  в  союз  с  Изяславом  без
отцовского   совета.   Когда  старик  Святослав  узнал,  что  племянники
Всеволодовичи и родной сын  его  Олег  соединились  с  Изяславом,  то  с
большим  горем  рассказал  об  этом  боярам  своим,  но те отвечали ему:
"Удивительно нам,  князь,  что жалуешься на племянников и  на  Олега,  а
жизни  своей  не  бережешь;  уж  это  не ложь,  что Роман Ростиславич из
Смоленска посылал попа своего  сказать  Изяславу:  отдает  тебе  батюшка
Чернигов, живи со мною в мире; а потом сам Ростислав хотел схватить сына
твоего в Киеве;  ты, князь, волость свою погубил, держась за Ростислава,
а  он  тебе очень лениво помогает".  Таким образом,  Святослав по неволе
отведен был  от  Ростиславовой  любви  к  Изяславу,  говорит  летописец.
Давыдович  спешил  пользоваться  выгодным  оборотом дел,  собрал большие
толпы половцев,  соединился  со  Всеволодовичами  северскими,  с  родным
племянником Владимировичем,  с Олегом Святославичем; но отец последнего,
несмотря ни на что,  не пошел вместе с Изяславом,  остался в  Чернигове.
Давыдовичу хотелось поднять на Ростислава и зятя своего, Глеба Юрьевича,
княжившего в Переяславле;  но тот  не  поехал  с  ним,  вследствие  чего
союзники подошли к Переяславлю, простояли под ним две недели и ничего не
сделали.  Этим временем воспользовался Ростислав, собрал большое войско,
выступил  к Днепру и находился в Триполе,  когда Изяслав,  узнавши о его
приближении,  обратился в бегство  и  все  половцы  его  ушли  в  степь;
вероятно,    бегство   половцев,   которые   не   любили   сражаться   с
многочисленными   войсками,   и   заставило   Давыдовича   бежать   пред
Ростиславом.  Но  как  скоро  последний,  возвратясь  в Киев,  распустил
войско,  то Изяслав опять собрал союзных себе князей и половцев, перешел
замерзший Днепр за Вышгородом и явился у Киева.  Здесь с Ростиславом был
только один двоюродный брат его Владимир Андреевич; после кровопролитной
схватки,  которая показалась летописцу вторым пришествием, Изяслав начал
одолевать,  и половцы пробивались уже сквозь  частокол  в  город,  когда
дружина Ростислава сказала своему князю:  "Князь! Братьев твоих еще нет,
нет ни берендеев,  ни торков, а у неприятелей сила большая; ступай лучше
в  Белгород  и  там  поджидай  помощи".  Ростислав послушался,  поехал в
Белгород с полками и с княгинею, и в тот же день пришел к нему племянник
Ярослав  Изяславич  луцкий  с  братом  Ярополком,  а  Владимир Андреевич
отправился в Торческ за торками и берендеями.  Давыдович вошел в  третий
раз  в  свой любимый Киев,  простил всех граждан,  попавшихся в плен,  и
пошел   немедленно   осаждать   Белгород   Ростиславов;   но   Святослав
черниговский  опять прислал ему сказать,  чтоб мирился:  "Если даже и не
помирятся с тобою,  во всяком случае ступай за Днепр;  когда  будешь  за
Днепром,  то вся твоя правда будет". Изяслав велел отвечать ему: "Братья
мои.  возвратившись  за  Днепр,  пойдут  в  свои  волости;  а  мне  куда
возвращаться?  К  половцам нельзя мне идти,  а у Выря не хочу помирать с
голоду;  лучше мне здесь умереть".  Четыре недели понапрасну простоял он
около белгородского кремля;  а между тем Мстислав Изяславич из Владимира
шел на выручку к дяде с галицкою помощию;  с другой  стороны  шел  Рюрик
Ростиславич  с  Владимиром  Андреевичем и Васильком Юрьичем из Торческа,
ведя с собою толпы пограничных  варваров  -  берендеев,  коуев,  торков,
печенегов;  у  Котельницы  соединились они с Мстиславом и пошли вместе к
Белгороду.  На дороге черные клобуки стали проситься у  Мстислава  ехать
наперед:  "Мы посмотрим,  князь, говорили они, велика ли рать?" Мстислав
отпустил их,  а между тем дикие половцы Изяславовы с своей стороны также
подстерегали  неприятельское войско и,  прискакавши к Изяславу,  сказали
ему,  что идет рать огромная.  Давыдович испугался  и,  не  видавши  сам
Мстиславовых полков, побежал от Белгорода; осажденные князья вышли тогда
из  города  и,  дождавшись  своих  избавителей,  погнались   вместе   за
Черниговскими;  торки  нагнали  их,  стали бить и брать в плен;  один из
торков,  Воибор Негечевич, нагнал самого Изяслава и ударил его по голове
саблею;  другой  торчин  проколол  его в стегно и повалил с лошади;  при
последнем издыхании  уже  нашел  его  Мстислав  и  отправил  в  киевский
Семеновский монастырь, где он и умер; тело его отослали в Чернигов (1160
- 1161 гг.).