Уладивши дело с дядею,  Изяслав поехал опять в Киев,  ударил в трубы,
созвал киевлян и пошел против Владимирка:  "Кто ко мне ближе,  на того и
пойду прежде",  - говорил он. Сначала Изяслав стал у Звенигорода; потом,
слыша о приближении галичан, перешел к Тумащу, куда пришли к нему черные
клобуки,  затворивши  жен и детей своих в городах на Поросьи.  На другой
день на рассвете Изяслав выстроил войско и повел его против  Владимирка,
который   стоял   у   верховьев  реки  Ольшаницы;  стрельцы  начали  уже
перестреливаться через реку,  как  вдруг  черные  клобуки,  увидав,  что
галичан очень много,  испугались и стали говорить Изяславу: "Князь! Сила
у Владимирка велика,  а у тебя дружины мало;  как  вздумает  он  перейти
через реку,  то нам плохо придется;  не погуби нас, да и сам не погибни;
ты наш князь,  когда силен будешь,  и мы тогда с тобою, а теперь не твое
время,  поезжай прочь". Изяслав отвечал им: "Лучше нам, братья, помереть
здесь,  чем такой стыд взять на себя"; но киевляне начали то же говорить
и побежали;  черные клобуки бросились за ними к своим вежам; оставшись с
одною дружиною,  Изяслав также  пошел  назад  в  Киев.  К  счастию  его,
Владимирко  никак  не  мог  подумать,  что противное войско побежало без
битвы, счел это хитростию и не велел своим гнаться за Изяславом, который
поэтому  благополучно  доехал  до  Киева;  пострадал только задний отряд
дружины,  часть которого была захвачена,  а другая перебита  галичанами,
Изяслав застал в Киеве дядю Вячеслава;  потолковавши друг с другом,  они
сели  вместе  обедать,  как  вдруг  пришла  весть,  что  Юрий  со  всеми
Черниговскими  -  у  Киева,  и  уже множество киевлян поехали в лодках к
Юрию,  а другие стали перевозить его дружину на эту сторону.  Видя  это,
Вячеслав и Изяслав сказали:  "Теперь не наше время", и поехали из Киева:
Вячеслав - в Вышгород,  а Изяслав - во Владимир,  занявши места по  реке
Горыне и посадивши сына Мстислава в Дорогобуже.
   На другой  день Владимирко галицкий подошел к Киеву и стал у Ольговой
могилы;  сюда приехал к нему Юрий со всеми Черниговскими и  здоровались,
не  сходя  с  коней.  Введя Юрия в Киев,  Владимирко объехал все святыни
киевские,  был и в Вышгороде у  Бориса  и  Глеба  и  потом,  расставшись
приятельски  с  Юрием  в Печерском монастыре,  отправился назад в Галич.
Услыхав об  его  приближении,  Мстислав  Изяславич  бросился  бежать  из
Дорогобужа  в  Луцк  к дяде Святополку;  Владимирко,  побравши города по
Горыне и отдавши их Мстиславу Юрьичу,  которого взял с собою  из  Киева,
подошел  было  к Луцку,  но не мог взять его и ушел в Галич,  а Мстислав
Юрьич оотался в Пересопнице; но скоро потом Юрий отдал этот город вместе
с Туровом и Пинском сыну Андрею, который и сел в Пересопнице; цель этого
перемещения  и  предпочтения  Пересопницы  Турову  ясна:  Андрей,  самый
храбрый  из  Юрьевичей,  должен был оберегать границу со стороны Волыни,
откуда Юрий ждал  нападения  от  племянника.  Зимою  Изяслав  прислал  в
Пересопницу просить Андрея:  "Брат!  Помири меня с отцом: мне отчины нет
ни в Венгрии,  ни в Польше, а только в Русской земле; выпроси мне у отца
волость по Горынь".  Он послал в Пересопницу как будто за этим,  а между
тем наказал послу рассмотреть хорошенько весь наряд Андреев и как  город
стоит:  ему  уже  удалось  раз  напасть здесь врасплох на брата Андреева
Глеба,  то же хотелось теперь сделать и с Андреем;  но у этого было  все
крепко  и  дружина  большая.  Не подозревая хитрости,  Андрей стал опять
просить отца за Изяслава, но Юрий не хотел ничего дать племяннику; тогда
Изяслав стал думать:  "Дядя мне волости не дает, не хочет меня в Русской
земле,  а Владимир галицкий по его приказу  волость  мою  взял,  да  еще
сбирается придти на меня к Владимиру",  и, подумав таким образом, послал
брата Владимира сказать зятю своему,  королю венгерскому:  "Ты  мне  сам
говорил,  что  Владимирке не смеет головы высунуть;  но я выгнал Юрия из
Киева,  Юрий  передо  мною  бегает,   а   Владимирко,   согласившись   с
Ольговичами, пришел, да погнал меня из Киева; теперь, брат, исполни свое
обещание, сядь на коня". Король немедленно собрал всю свою силу и сел на
коня,  пославши  сказать  Изяславу:  "Я  уже  выступил  с  братом  твоим
Владимиром, выступай и ты; узнает Владимирко, кого затронул".
   Но у Владимирка были приятели в Венгрии;  они  дали  ему  знать,  что
король идет на него,  и галицкий князь,  бросив обоз свой у Бельза,  где
стоял тогда,  поскакал с дружиною к  Перемышлю,  где  уже  король  начал
воевать.  Владимирко видел,  что ему нельзя бороться с венграми, и начал
посылать к архиепископу да еще к двум епископам венгерским и к боярам  с
просьбою,  чтоб уговорили короля возвратиться,  не жалел золота и достиг
своей цели.  Король послушался подкупленных  епископов  и  бояр  и  стал
говорить:  "Теперь уже не время воевать, реки замерзают; вот, когда реки
установятся, тогда пойдем опять". Отпуская Владимира Мстиславича в Киев,
король  наказал  ему:  "Отцу  моему  и своему брату Изяславу поклонись и
скажи ему:  царь на меня греческий встает ратью,  и потому этою зимою  и
весною  нельзя  мне  сесть на коня для тебя;  но твой щит и мой не будут
розно;  если мне самому нельзя,  то  помощь  пошлю,  10000,  больше  ли,
сколько хочешь,  а летом,  бог даст, в твоей воле буду, отомстим за свои
обиды".  Изяслав,  выслушав эти речи от Владимира,  отправил его назад в
Венгрию.  "Брат! - говорил он ему, - бог тебе помоги, что потрудился для
моей и своей чести;  ты был в Венгрии у зятя своего короля,  ведаешь там
всю мысль их и думу;  так потрудиться бы тебе,  брат,  и теперь, поехать
туда опять для моей чести и своей".  Владимир отвечал: "Я, брат, этим не
тягочусь;  для  твоей  чести  и  для  чести  брата Ростислава с радостию
поеду".  Владимиру было наказано говорить королю: "Если царь встал ратью
и тебе самому нельзя приехать ко мне, то отпусти помощь, как обещался, а
мне бог поможет на Юрия,  на Ольговичей и на галицкого князя; твоя обида
- моя, а моя - твоя". Король отпустил с Владимиром десятитысячный отряд,
с которым Изяслав и отправился опять к Киеву, потому что звали его бояре
Вячеславовы, берендеи и киевляне. На дороге у Пересопницы получив весть,
что Владимирко галицкий идет за ним с войском,  Изяслав собрал на  совет
дружину. "Князь! - говорили бояре, - сам видишь, что нам пришлось плохо:
ты идешь на Юрия, а сзади за тобою идет Владимир; очень трудно будет нам
справиться!" Изяслав отвечал им: "Вы за мною из Русской земли вышли, сел
своих и животов лишились, да и я своей дедины и отчины не могу покинуть:
либо голову свою сложу,  либо отчину свою добуду и ваши все животы; если
нагонит меня Владимир,  то,  значит, бог дает мне с ним суд; встретит ли
меня Юрий, и с тем суд божий вижу; как бог рассудит, так и будет".
   Отпустив брата Святополка оберегать Владимир,  Изяслав пошел вперед к
Дорогобужу с братом  Владимиром,  сыном  Мстиславом,  с  князем  Борисом
городенским,   внуком   известного   Давыда  Игоревича,  и  с  венграми.
Дорогобужцы вышли к нему навстречу с  крестами  и  поклонились;  Изяслав
сказал  им:  "Вы  люди деда моего и отца,  бог вам помощь".  Дорогобужцы
сказали на это:  "С тобою,  князь,  чужеземцы,  венгры;  как бы  они  не
наделали  зла нашему городу?" Изяслав отвечал:  "Я вожу венгров и всяких
других чужеземцев не на своих людей,  а на врагов;  не бойтесь  ничего".
Миновав Дорогобуж,  Изяслав перешел Горынь,  жители Корсуни вышли к нему
также с радостию и с поклоном; Изяслав миновал и их город, не желая, как
видно,  пугать  жителей  приводом  иноземной  рати  и  подавать  повод к
враждебным столкновениям.  Между тем Владимирко  галицкий  соединился  с
Андреем  Юрьичем,  которого  вызвал  из Пересопницы,  и скоро к Изяславу
пришла весть,  что князь галицкий,  Андрей Юрьич  и  Владимир  Андреевич
(изгой,  сын младшего из Мономаховичей) переправляются с большими силами
через Горынь; когда Мстиславичи переправились через реки Случь и Ушу, то
на   противоположном  берегу  последней  уже  показались  неприятельские
стрельцы и стали биться об реку,  а иные поудалее  перебирались  даже  с
одного берега на другой: один из галицких стрелков был схвачен, приведен
к Изяславу и на спрос:  "Где твой  князь?",  отвечал:  "Вот  за  городом
Ушеском первый лес,  тут он остановился; узнав, что ты близко, не посмел
пойти через лес,  говорит:  как пойдем сквозь лес,  то нападут на нас, а
сила наша далеко назади, подождем ее здесь". Услыхав это, Изяслав сказал
своим:  "пойдем на него назад". Но дружина отвечала: "Князь! Нельзя тебе
на него идти,  перед тобою река,  да еще злая,  как же ты хочешь на него
ехать?  Он же стоит лесом заложившись! Это уж оставь теперь, а поезжай к
своим в Киев;  где нас Владимирко нагонят, там и будем биться, сам же ты
так прежде говорил, что если и Юрий встретится, то и с ним будем биться.
А теперь,  князь,  не мешкай,  ступай;  когда будешь на Тетереве, то вся
тамошняя дружина к тебе приедет;  а если бог даст, дойдешь до Белгорода,
то еще больше дружины к тебе приедет, больше будет у тебя силы".
   Изяслав послушался,  пошел вперед,  Владимирко за ним;  когда Изяслав
стал у Святославовой криницы,  то  его  сторожа  видели  галицкие  огни;
Изяслав велел раскласть большой огонь, чтоб обмануть неприятеля, а сам в
ночь двинулся к городу Мичьску,  где встретило его  множество  народа  с
берегов Тетерева с криками:  "Ты наш князь!" Перешед за Тетерев, Изяслав
дал себе и коням отдых и потом пошел ко Вздвиженску,  где держал совет с
дружиною:  "Владимирко едет за нами,  - говорил он, - так скажите, здесь
ли нам остановиться и ждать его или уже не жалеть сил,  выступить в ночь
дальше?  Если  здесь  остановимся  и  будем дожидаться Владимира,  то не
дождаться бы нам с другой стороны Юрия:  тогда будет нам  трудно;  лучше
уже,  по-моему,  не давать себе отдыха, ехать; как будем в Белгороде, то
Юрий непременно побежит;  тогда мы поедем в свой Киев,  а как в  сильный
киевский  полк  въедем,  то  уже я знаю,  будут за меня биться;  если же
нельзя будет ехать на Белгород,  то поедем  к  черным  клобукам,  а  как
приедем  к черным клобукам и с ними соединимся,  то уже нечего нам будет
бояться ни Юрия,  ни Владимирка". Венгры отвечали ему на это: "Мы у тебя
гости;  если  надеешься  на  киевлян,  то  тебе лучше знать своих людей;
лошади под нами: доброе дело, когда друг прибудет и новая сила, поедем в
ночь".  Тогда  Изяслав  сказал  брату  Владимиру:  "Ступай  ты наперед к
Белгороду; мы все отпустим с тобою свою младшую дружину и пойдем за вами
вслед;  если придешь к Белгороду и станут с тобою биться,  то ты дай нам
знать,  а сам бейся с утра до обеда;  я же между  тем  либо  перееду  на
Абрамов мост, либо въеду к черным клобукам и, соединясь с ними, пойду на
Юрия к Киеву; а если ты займешь Белгород, то дай нам также знать, и мы к
тебе поедем". Владимир приехал к Белгороду, а тамошний князь Борис Юрьич
спокойно пировал на сеннице с дружиною да с попами  белгородскими:  если
бы  мытник  (сборщик  податей)  не  устерег и не развел моста,  то князя
захватили бы.  Владимирова дружина, подъехав к мосту, затрубила в трубы;
Борис  вскочил  в  испуге  и  ускакал  с дружиною из города,  а горожане
побежали к мосту,  кланяясь Владимиру и  крича:  "Ступай,  князь,  Борис
бежал",  и  тотчас  же  опять навели мост.  Въехав в Белгород,  Владимир
послал,  как было улажено,  гонца к брату: "Я в Белгород въехал, а Борис
выбежал;  он  ничего  не  знал  о моем приходе,  и Юрий ничего не знает:
ступай скорее".  Изяслав тотчас же поехал к нему,  до  света  переправил
полки  через  мост  и,  оставив  в Белгороде Владимира на случай приезда
галицкого князя,  сам с венграми отправился к  Киеву.  Между  тем  Борис
прибежал к отцу с вестью, что рать идет; Юрий был в это время на Красном
дворе,  в испуге не нашелся за что приняться,  сел в лодку,  переплыл на
другой  берег  и  спрятался  в  Городке,  а  киевляне  вышли  с радостию
навстречу к Изяславу. Есть очень вероятное известие, что Юрий поведением
своим  возбудил у них сильное негодование,  рассердил и черных клобуков,
которые  вместе  с  киевлянами  и  стали  звать  к   себе   Мстиславича.
Перехвативши дружину Юрьеву,  Изяслав поехал к св.  Софии, а оттуда - на
Ярославов двор,  куда позвал на обед венгров и киевлян; было тут большое
веселье:  после обеда венгры,  славные всадники, удивляли киевский народ
своим искусством в ристании!
   Между тем Владимирко  и  Андрей  Юрьич,  ничего  не  зная,  стояли  у
Мичьска,  как  вдруг  пришла им весть,  что Юрий в Городке,  а Изяслав в
Киеве;  сильно раздосадовало это Владимирка,  он сказал князьям Андрею и
Владимиру Андреевичу: "Не понимаю, как это княжит сват мой: рать идет на
него с Волыни,  как об этом не узнать?  И вы, сыновья его, сидели один в
Пересопнице,  а другой в Белгороде,  - как же это вы не устерегли?  Если
так княжите с отцом своим, то управляйтесь сами, как хотите, а я не могу
один  идти на Изяслава;  он хотел вчера со мною биться,  идучи на вашего
отца,  а на меня оборачиваясь;  теперь же у него вся Русская земля, я не
могу  один  на  него  ехать!"  Причина изумительного в самом деле успеха
Изяславова заключалась не столько  в  оплошности  Юрия  и  сыновей  его,
сколько  во  всеобщем  нерасположении  к  ним народа и в старании многих
людей вводить их в эту оплошность.
   Владимирко выполнил свою угрозу,  оставил дело Юрия и пошел  назад  в
Галич;  он хотел, однако, чем-нибудь вознаградить себя за поход и потому
объявил жителям города Мичьска:  "Дайте мне серебра,  сколько хочу, а не
то  возьму  вас  на  щит";  у  них  не было столько серебра,  сколько он
запрашивал,  и потому они принуждены были вынимать серьги из ушей жен  и
дочерей   своих,  снимать  ожерелья  с  шеи,  слили  все  это  и  отдали
Владимирку, который пошел от них дальше и по всем городам на дороге брал
также  серебро  до  самой своей границы;  а сын Юрьев Андрей и племянник
Владимир  Андреевич  поехали  на  устье  Припяти  и  оттуда  к  отцу   в
Городец-Остерский.  Между  тем  Изяслав на другой же день,  как въехал в
Киев,  послал сказать дяде Вячеславу:  "Батюшка! Кланяюсь тебе; если бог
отца моего Мстислава взял,  то ты у меня отец, кланяюсь тебе; согрешил я
пред тобою сначала тогда,  а теперь каюсь;  и снова,  когда мне бог  дал
победить Игоря у Киева,  то я на тебе чести не положил же, и потом опять
у Тумаща;  но теперь,  батюшка,  во всем том каюсь перед богом  и  перед
тобою:  если ты меня,  батюшка,  простишь, то и бог простит; отдаю тебе,
батюшка, Киев, поезжай, сядь на столе деда и отца своего!" Этими словами
Изяслав  признал полное господство права по родовому старшинству,  право
дядей пред сыновьями старшею брата,  право,  против которого  ничего  не
могли  сделать  ни  личные  достоинства,  ни  уважение  и любовь народа.
Вячеслав велел отвечать племяннику;  "Сын!  Бог тебе помоги, что на меня
честь положил, давно бы тебе так сделать; если ты мне честь воздал, то и
богу честь воздал;  ты говоришь, что я твой отец, а я тебе скажу, что ты
мой сын; у тебя отца нет, а у меня сына нет; ты мой сын, ты мой и брат".
Здесь старый дядя ясно также выразил господствующее  представление,  что
сыновья  от  старшего  брата  считаются  братьями  дядьям своим,  хотя и
младшими.  Дядя и племянник целовали крест - не разлучаться ни в  добре,
ни в зле (1150 г.).
   После ряду  с  племянником  Вячеслав  въехал  в  Киев  (1151  г.)  и,
поклонившись св. Софии, позвал к себе на обед сына своего Изяслава, всех
киевлян  и венгров:  и дядя и племянник оказали большую честь последним,
богато одарили их сосудами,  платьем,  лошадьми,  паволоками  и  всякими
дарами.  На  другой  день  после  пира Вячеслав послал сказать Изяславу:
"Сын!  Бог тебе помоги, что воздал мне честь, как отцу; а я вот что тебе
скажу:  я уже стар и всех рядов не могу рядить; останемся оба в Киеве; а
какой нам придется ряд рядить, между христианами или погаными, то пойдем
оба по месту;  дружина и полки будут у нас общие,  ты ими ряди;  где нам
можно будет обоим ехать, оба поедем, а где нельзя, там ты один поедешь с
моим  полком  и с своим".  Изяслав с великою радостию и с великою честию
поклонился отцу  своему  и  сказал:  "Батюшка,  кланяюсь  тебе;  как  мы
уговорились,  так нам дай бог и быть до конца жизни". На третий день оба
князя отпустили венгров домой и вслед за ними отправили сына  Изяславова
Мстислава,  который  должен был сказать королю:  "Ты нам то сделал,  что
может сделать только брат родному брату или сын отцу; дай нам бог быть с
тобою  неразлучно  во всем;  где будет твоя обида,  там дай нам бог быть
самим и мстить за твою обиду,  или,  если не самим,  так братьям нашим и
сыновьям,  а  нам тебе нечем больше заплатить за твое добро,  как только
своею головою;  теперь же докончи доброе дело:  самого  тебя  не  зовем,
потому  что  у тебя война с греками;  но отпусти к нам войско на помощь,
или такое же,  какое теперь было,  а хорошо, если и побольше, потому что
Юрий  силен:  Давыдовичи  и  Ольговичи с ним,  и половцы дикие,  которых
приманивают золотом;  теперь, брат, этою весною помоги нам; если этою же
весною мы управимся с своим делом, то пойдем с войском к тебе на помощь,
а если ты управишься с греческим царем,  то будь нам помощник; остальное
все  расскажут  тебе твои мужи и брат твой Мстислав,  как нам бог помог,
как встала за нас вся Русская земля и черные клобуки". Отрядив Мстислава
в  Венгрию,  Вячеслав послал в то же время бояр своих в Смоленск сказать
Ростиславу Мстиславичу: "Брат! Бог соединил нас с твоим братом, а с моим
сыном Изяславом;  добыв Русскую землю,  он на мне честь положил, посадил
меня в Киеве; а я, сын, тебе скажу: как мне сын брат твой Изяслав, так и
ты;  потрудись приехать сюда к нам, чтоб всем вместе подумать о том, что
вперед делать".  Изяслав с своей стороны послал сказать Ростиславу:  "Ты
меня, брат, много понуждал положить честь на дяде и на отце; и вот когда
бог привел меня опять в Русскую землю,  то я посадил дядю нашего в Киеве
для тебя и для всей Русской земли;  а теперь я скажу тебе:  там у тебя в
Новгороде сын мой и твой сын же  крестный  Ярослав,  там  же  у  тебя  и
Смоленск;  так,  урядивши  все  в верхних землях у себя,  приезжай к нам
сюда, посмотрим вместе, что нам бог даст".
   Изяслав с дядею не ошибались,  призывая к  себе  отовсюду  союзников:
Юрий  не  думал  оставлять  их  в  покое  и послал сказать Давыдовичам и
Ольговичам:  "Изяслав уже в Киеве, ступайте ко мне на помощь". Святослав
Ольгович  выступил  немедленно,  соединился  в  Чернигове  с  Владимиром
Давыдовичем и на лодках приплыли вместе в  Городок  к  Юрию.  Но  другой
Давыдович,  Изяслав, перешел на сторону Вячеслава и Изяслава: как видно,
этот Давыдович поневоле был до сих пор с Юрием,  на которого сердился за
отнятие дреговичских земель в пользу Святослава Ольговича. Скоро приехал
в Киев и Ростислав Мстиславич с полками смоленскими;  а между  тем  Юрий
выступил  с  союзниками  из  Городка  и  стал у Днепра,  при устье речки
Радуни,  куда пришло к нему на помощь много диких половцев.  На этот раз
Изяслав был осторожен,  не дал неприятельскому войску переправиться чрез
Днепр, и потому с обеих сторон начали биться в лодках, от Киева до устья
Десны.  В  этой  речной  битве  Юрий не мог получить успеха,  потому что
Изяслав,  по выражению летописца,  дивно исхитрил свои лодки: гребцов на
них не было видно,  видны были только одни весла,  потому что лодки были
покрыты досками,  и на этой крышке стояли ратники в бронях и стреляли, а
кормчих было по двое на каждой лодке - один на носу,  а другой на корме,
- куда хотят,  туда и пойдут,  не оборачивая  лодок.  Видя,  что  нельзя
переправиться  через  Днепр против Киева,  Юрий с союзниками решили идти
вниз к Витичевскому броду; но, не смея пустить лодок мимо Киева, пустили
их в Долобское озеро, оттуда волокли берегом в реку Золотчу и по Золотче
уже впустили их в Днепр,  а половцы шли по лугу.  Но Мотиславичи с дядею
Вячеславом,  с  Изяславом  Давыдовичем,  с  городенским  князем Борисом,
киевлянами и черными клобуками шли рядом  с  ними  по  западной  стороне
Днепра, по нагорному берегу, а лодки плыли по реке, так что когда войско
Юрия достигло Витичевского брода,  то уже там стояла  киевская  рать,  и
опять  началась  речная  битва  за  переправу.  Тогда Юрий позвал к себе
союзников и сказал: "Стоим мы здесь, и чего достоимся? Лучше постараемся
перехватить  у  них  Зарубский  брод  и  перейти  на  ту  сторону".  Все
согласились  и  отпустили  к  броду  сыновей  Юрьевых  с  половцами,  да
Святослава Всеволодовича;  а сами,  выстроивши полки,  пошли подле лодок
берегом.  Между тем передовой  отряд  их  приехал  к  Зарубскому  броду,
который  стерег  боярин  Изяславов Шварн с небольшою дружиною:  половцы,
видя,  что сторожей мало,  бросились на лошадях и в полном вооружении  в
реку,  под их прикрытием переехали и русские в лодьях; а Шварн испугался
и побежал к своему князю;  по замечанию летописца,  вся  беда  произошла
оттого,  что при броде был не князь,  а боярин, тогда как боярина не все
слушались.  Переправившись чрез Днепр,  Юрьевичи послали  сказать  отцу:
"Ступай  скорее,  мы  уже  перешли  Днепр;  чтоб  не ударил на нас одних
Изяслав!" Юрий пошел немедленно к Зарубу и также  переправился.  Получив
весть  об  этой  переправе,  Мстиславичи  возвратились  в  Киев и начали
думать,  что теперь делать? Оба Мстиславича хотели идти навстречу к дяде
и биться,  но дружина всех князей не соглашалась,  особенно отговаривали
от этого черные клобуки, они говорили Изяславу: "Князь! Нельзя нам ехать
к ним,  потому что наши ратники не все на конях; ты к ним поедешь, а они
перед тобою поедут к Роси; тогда тебе надобно будет оставить свою пехоту
и  ехать за ними с одною конницею.  По-нашему,  надобно вот что сделать:
ступайте вы все в Киев,  а к нам приставьте брата своего  Владимира;  мы
поедем с ним к своим вежам,  заберем их жен, детей, стада и пойдем тогда
к Киеву;  побудьте там только до вечера,  мы к  вам  придем  непременно,
хотим за отца вашего Вячеслава, за тебя, за брата твоего Ростислава и за
всю вашу братью головы  свои  сложить;  либо  честь  вашу  отыщем,  либо
изомрем  с  вами,  а  Юрия  не  хотим".  Мстиславичи с дядею послушались
дружины, киевлян и черных клобуков, отрядили брата Владимира за вежами с
торками,  коуями,  берендеями  и  печенегами (имена варварских народцев,
слывших под общим именем черных клобуков),  а сами пошли  к  Треполю  и,
переночевавши здесь,  на солнечном восходе отправились к Киеву;  в город
не вошли,  а стали около  него:  Изяслав  Мстиславич  -  перед  Золотыми
воротами,  Изяслав  Давыдович  -  между  Золотыми и Жидовскими воротами;
Ростислав с сыном Романом - перед Жидовскими воротами, Борис городенский
- у Лядских ворот; киевляне, конные и пешие, стали между князьями. Скоро
пришел и Владимир с черными  клобуками,  с  вежами  и  стадами  их;  эти
союзники наделали вреда не меньше врагов,  вламывались в монастыри, жгли
села,  огороды  все  посекли;  Мстиславичи  велели  Владимиру  пойти   с
берендеями,  вежами  и  стадами  их  к Ольговой могиле и стать от нее до
Ивановского огорода и потом до Щековицы;  а коуи, торки и печенеги стали
от Золотых ворот до Лядских и потом до Клова,  Берестова, Угорских ворот
и Днепра,  Таким образом,  князья,  дружина,  киевляне и черные  клобуки
решили  не  ходить  к  неприятелю навстречу,  но подпустить его к себе и
биться под Киевом;  Изяслав говорил:  "Если бог нам поможет, отобьем их,
то  ведь  они не птицы:  перелетевши Днепр,  должны сесть где-нибудь;  а
когда поворотят от нас, тогда уже как бог нас с ними управит".