Я прошел по Каме и Вишере вверх и вниз не один раз и пешим, и конным, на плотах, на пароходе и на челноке-долбленке.
Мертвые коряги, частью вынесенные течением, а частью умершие на месте, загромождали все берега Камы – от Чердыни до Перми.
Я сам принимал участие во взрывах двух Строгановских солеварен – в Усолье и в Дедюхине. Просоленные бревна не поддавались топору. Плесень счищали лопатой, и бревна обнажались белые-белые, костяные, но вовсе не похожие на матовый желтоватый живой отблеск слоновых или мамонтовых бивней, а были похожи на человеческую руку незахороненного северного мертвеца, обнаженную руку умершего Гулливера.
Просоленные бревна строгановских времен не поддавались топору, бревно только звенело, и лезвие топора тупилось. Взрывали солеварни – динамитом.
Вот эту Усольскую плесень – ярко-ярко зеленую молодую стройку, рыжую бегущую Каму, главную реку Советского Союза, ибо нет Волги без Камы, вода реки желта от камского цвета – Кама встретила, вмешалась, покорила волжский цвет. А Кама без Волги – есть со своей отдельной гордой историей. Вот все это мне и хотелось вспомнить в стихах. Я и тогда, в тридцатом году, писал стихи о Каме, об Урале, какими я их видел тогда.
Я был в посаде Орел, в том самом поселке, где жил Ермак перед походом в славу и в смерть. Мне показывали его избу, где казачий атаман снимал комнату, стоял на квартире. Это не было шуткой и не было абстракцией – ведь в Строгановской солеварной шахте я спускался в забой, дотрагивался пальцем до тех самых бревен, которых касался и Ермак, – шахта узка, лестницы круты. Огромный строгановский склад на берегу Камы – высокий склад, бревна в обхват, собранные «в лапу» без единого гвоздя уральскими плотниками навечно. Ни топор, ни пила даже не царапали бревенной склад. Склад, как и солеварни, был взорван, уничтожен, – в тридцатые годы было «не до музеев».
Музей – оскорбительное название в городском и промышленном строительстве тех лет.
В отличие от многочисленных котлованов, ставших символом всякой тогдашней стройки, Березниковский химкомбинат начинался с подсыпки. На Березниках не рыли никаких ям, а ставили фундамент и засыпали все песком – с окружных гор. Желтый песок тысячи якутских лошаденок возили день и ночь на строительство местной железной дороги. Эта железная дорога вела с песчаных карьеров, и песок, чтоб засыпать фундамент собственной стройки, возили с ближайшей горы – Адамовой горы.
Материала для стихотворения было достаточно, и нужно было только спичку – рифму, техническую задачу надо было себе поставить и решать стихотворную тему. Этой спичкой была рифма «Коненкова – каемкою». Дактилическая рифма – усугубляет трудность. Мягкость рифмы, ее шероховатость – своеобразная удача, находка. Для поэта внимательная работа над рифмой – признак не только культуры стиха.
Я писал «Каму» уже после того, как познакомился с отказом Б. Л. Пастернака о г своих ранних стихов, с «опрощением» Бориса Леонидовича, возвратом к глазной пушкинской рифме. Я до сих пор не понимаю, как Пастернак мог думать, что на новые ею пути пойдут за ним ценители его раннего творчества. Это было бы неуважением к самому Пастернаку прежде всего»,
«Детский страх в тот миг короткий...». Впервые: Знамя, 1968, № 12.
Комментарий автора: «Написано в 1955 году в поселке Туркмен Калининской области. Входит в «Колымские тетради».
Поэзии Впервые: Дорога и судьба. М., 1967.
Комментарий автора: «Стихотворение написано в 1956 году в Калининской области. Да, я верю, что именно мое искусство, моя религия, вера, мой нравственный кодекс сохраняли мою жизнь для лучших дел. Кроме бога поэзии, никому более я не благодарен за мою судьбу, за мои победы, удачи, ошибки и провалы. Вероятно, если б жизнь моя сложилась иначе, я раньше нашел бы возможности публичной исповеди в стихах. Я пишу стихи с детства».
40'. Впервые: Огниво. М., 1961.
Комментарий автора: «Одно из важных для меня стихотворений. Написано в 1956 году в поселке Туркмен. Входит в «Колымские тетради».
Цыганский романс. Впервые: Юность, 1969, № 3.
Комментарий автора: «Написано в 1956 году в поселке Туркмен Калининской области».
«Подростком сюда затесался клен...». Впервые: Московские облака. М., 1972.
Комментарий автора: «Стихотворение написано в 1956 году в Калининской области».
Сосна в болоте. Впервые: Дорога и судьба. М., 1967.
Комментарий автора: «Написано в 1956 году в Калининской области. Входит в «Колымские тетради». Полностью соответствует художественным принципам моей поэтики».
«Кто ты? Руда, иль просто россыпь...». Впервые: День поэзии. М., 1967.
Комментарий автора: «Стихотворение написано в 1956 году в Калининской области».
484
«Еще в покое все земное...». Впервые: Московские облака. М., 1972.
Комментарий автора: «Написано в 1956 году в Калининской области. Входит в «Колымские тетради».
«Похолодеет вдруг рука...». Впервые: Кодры, 1989, № П.
Комментарий автора: «Написано в 1954 году в Калининской области, в поселке Туркмен».
1957 – 1981
Вверх по реке. Впервые: Шелест листьев. М., 1964.
Комментарий автора: «Написано в 1957 году в Москве. Одно из «постколымских» стихотворений. Здесь – две новинки, две находки, две новых поэтических истины. Первая – челнок-стрела, пущенная тетивой рук, а вторая – путешествие вверх веков.
Удовлетворяет меня и в ритмическом отношении. Единственное мое стихотворение, которое по просьбе редактора было расширено. Сейчас печатается по первоначальному истинному тексту».
Каюр. Впервые: Огниво. М., 1961.
Комментарий автора: «Написано в 1957 году в Москве. Продолжает серию «постколымских» стихов».
Бивень. Впервые: Сельская молодежь, 1964, № 10.
Комментарий автора: «Стихотворение написано в Москве в 1957 году. Одно из «постколымских» обязательных для меня стихотворений. Полностью соответствует моей тематике и поэтике».
Прямой наводкой. Впервые: День поэзии. М., 1962.
Комментарий автора: «Написано в 1957 году в Москве и относится к «постколымским» стихотворениям итогового характера в поэтическом смысле. В сборник включено для «полноты характеристики». У меня нет стихотворений, написанных прямой наводкой, со столь малой аллегоричностью, без подтекста. «Прямой наводкой» нравится поэтам, далеким от поэзии».
Ветер в бухте. Впервые: Москва, 1958, № 3.
Комментарий автора: «Написано в 1957 году. Из «постколымских» стихотворений, продиктованных Колымой. Бухта – эго бухта Нагаева».
Каменотес. Впервые: Огниво. М., 1961.
Комментарий автора: «Написано летом 1957 года в Сухуми. Поэту не надо бояться вступать на торные дороги. В любом сто раз описанном пейзаже поэт найдет что-то свое – без этой способности поэт не был бы поэтом. Если уж стихотворение пишется – значит, в «материале» найдена какая-то новизна, которая и привлекает поэта, ощутившего в себе силу эту новизну передать на бумагу. О дороге, об облаках, о дожде, о море русские поэты писали миллион раз. Напишите в миллион первый. И это не дань традиции, а уверенность в себе – ты видишь и нашел то, чего не заметил Баратынский и Фет».
Память. Впервые: Москва, 1958, № 3.
Комментарий автора- «Написано в 1957 году в Москве. Сразу же напечатано – в марте 1958 года в журнале «Москва».
У меня несколько стихотворений о памяти. Это – считаю своим вкладом в русскую лирику, моей находкой в трактовке и художественном решении этой важнейшей человеческой темы, , острейшей темы нашего времени. «Память» входила во многие антологии».
Духовой оркестр. Впервые: Дорога и судьба. М., 1967.
Комментарий автора: «Написано в 1957 году в Москве. Одно из «постколымских» стихотворений».
Ручей. Впервые: Огниво. М., 1961.
Комментарий автора: «Написано в 1957 году в Москве. Одно из «постколымских» стихотворений. Его хвалили в печати, но не по существу, а за «новые реалии» (Л. Озеров в «Вопросах литературы»). Мне же кажется, что тут дело не в «реалиях».
Шоссе. Впервые: OIHHBO. M., 1961.
Комментарий автора: «Написано в 1957 году. «Постколымское» стихотворение. «Шоссе» встретило печатную похвалу чи-тателей-колымчан: «Наша дорога – трудяга». Отвечая одному из моих магаданских корреспондентов, я подчеркнул, что главное в «Шоссе» – то, что горы «тащат море в небеса».
Закладка города. Впервые: Шелест листьев. М., 1964.
Комментарий автора: «Стихотворение написано в 1957 году в Москве. Принадлежит к числу «постколымских» стихотворений».
Горный водопад. Впервые: Литературная газета, 1966, 30 июля.
Комментарий автора «Написано в 1957 году в Москве. «Горный водопад» из «постколымских» стихотворений, одна из главных моих поэтических формул. Думаю, что от державинского «Водопада» с его символикой и аллегоричностью мое описание водопада отличается краткостью, лаконичностью. Стихотворение – одна из особенных удач пейзажной лирики. Напечатано впервые в «Литературной газете» С. С. Наровчатовым в подборке «Северные стихи».
Разведка. Впервые: Огниво. М., 1961.
Мой архив. Впервые: Литературная газета, 1968, 3 апреля.
Комментарий автора: «Стихотворение написано в 1957 году. Из «постколымских».
«Немилосердное светило...». Впервые: Знамя, 1968, № 12.
Комментарий автора: «Написано в Москве в 1957 году».
«Где роса, что рукою сотру...». Впервые: Знамя, 1968, № 12.
Комментарий автора: «Написано в Москве в 1957 году».
«Когда рождается метель...». Впервые: Дорога и судьба. М., 1967.
Комментарий автора: «Одно из «постколымских» стихотворений. Написано в 1957 году в Москве. Печатается по полному тексту».
«В дожде сплетают нити света...». Впервые: Дорога и судьба. М., 1967.
Жест. Впервые: Дорога и судьба. М., 1967.
Комментарий автора: «Написано в 1957 году в Москве. Одно из «постколымских» стихотворений по содержанию, чувству и «итоговости».
«Я выходил на чистый воздух...». Впервые: День поэзии. М., 1967.
Комментарий автора: «Написано в 1957 году в Москве. Дневниковая запись».
«Ни зверя, ни птицы... Еще бы!..» Впервые: Шелест листьев. М., 1964.
Комментарий автора: «Стихотворение написано в 1957 году в Москве. Относится к «постколымским» стихам. Это – необходимая фиксация чего-то просмотренного раньше и жизненно важною. Одно из самых необходимых стихотворений сборника».
Некоторые свойства рифмы. Впервые: Огниво. М., 1961.
Комментарий автора: «Написано в 1957 году в Москве и требует подробного разговора. В пятьдесят втором и третьем годах я жил на Дальнем Севере и, переписываясь с Б. Л. Пастернаком, обсудил одну важную проблему поэтического творчества, вовсе не замеченную нашим литературоведением. Эта проблема – роль рифмы в процессе творчества. Ни в одном учебнике, ни в одной монографии о рифме суть этой проблемы даже не затрагивается. Великолепная энциклопедическая работа Жирмунского о русской рифме – это работа Карла Линнея, дающая немного поэту в понимании этого важного вопроса. Маяковский – «Как делать стихи» и Асеев – «Наша рифма» прошли только рядом с истиной. Маяковский считал рифму мнемоническим приемом, облегчающим запоминание. Вычурная рифма Маяковского и служила этой цели. Другая точка зрения на рифму – бальмонтовская, разделяемая и Пастернаком, состояла в том, что рифма – «средство благозвучия», как выражался Пастернак, или средство музыкальности, по формуле Бальмонта. Маяковский в полемике с Бальмонтом и заострил мнемоническое начало рифмы как инструмента стихосложения. Однако обе точки зрения проходят мимо главного. А главное заключается в том, что рифма – поисковый инструмент.
В тот неизмеримо малый миг, когда мозг поэта ищет рифмы, с помощью этого рычага в мозгу поэта пролетают миллионы сочетаний – миры исторический, физический; бесконечное количество проб, пластов затрагивает, приподнимает, освещает в мозгу поэта за эту миллионную долю мша.
Творческий процесс – это процесс отбрасывания, а не поисков. Поэт ничего не ищет. Он только отбрасывает все эти пролетающие мимо, потревоженные рифмой миры.
Поэт только тормозит в своем сознании какую-то часть этих ощущений более чем с космической скоростью – картины жизни природы, истории, собственная душа.
Ассонанс – та же рифма и назначение его, (нрзб) роль в стихе – одинакова с рифмой.
С помощью звуковых соответствий ведется отбор нужного с крайним напряжением, с мобилизацией всего внимания, ума, чувства.
Рифма – поисковый инструмент – наподобие магнита, высунутого в мир. Вот эту проблему мы и обсуждали с Пастернаком в 1952 – 1956 годах--и в личных встречах, и в письмах. Я думал, что записи остались только в моих дневниках. Оказывается, Пастернак написал по этому поводу письмо. Сейчас это письмо в моих руках. 7 марта 1953 года.
«Благодарю за пересылку письма Шаламова. Очень интересное письмо. Особенно верно и замечательно в нем все то, что он говорит о роли рифмы в возникновении стихотворения, о рифме как орудии поисков. Его определение так проницательно и точно, что оно живо напомнило мне то далекое время, когда я безоговорочно доверялся силам, так им охарактеризованным, не боясь никакого беспорядка, не заподозревая и не опорачивая ничего, что приходило снаружи из мира, как бы оно ни было мгновенно и случайно».
Но TGI да я этого письма не знал и думал написать заметку по этому важному вопросу, вовсе не тронутому авторами по вопросам психологии творчества, не говоря уже об учебниках стихосложения. Заметки я так и не написал. Зато я написал стихотворение «Некоторые свойства рифмы», чтобы хоть как-нибудь фиксировать суть проблемы. Стихотворение посвящено академику Л. И. Тимофееву, автору ряда работ по теории русского стиха».
Ода ковриге хлеба. Впервые: Москва, 1958, № 3.
Комментарий автора: «Написана в 1957 году в Москве и сразу же напечатана в журнале «Москва» – редкая участь моих стихов.
В стихотворении отражены мои художественные вкусы и принципы, моя поэтика. Главное тут в использовании природой языка стихов как всеобщею языка, но не своеобразного эсперанто, а языка универсума, где каждое явление природы, человеческой жизни находит возможность высказаться самым убедительным образом для решения задачи поэта как пророка и как обывателя. Для стихов это все равно.
Многие мои читатели говорили, что «Ода ковриге хлеба» – разговор о творчестве. Этого слишком мало для настоящею стихотворения. Тема творчества, тема упоре 1ва, душевной крепости, закаленности – только одна из тем «Оды».
Стихотворение это многопланово. В природе нет такого явления, которое не соответствовало бы любому мигу духовной, нравственной, общественной, физической жизни человека. Все, чем живет и волнуется человек, – есть в природе, во внешнем мире и приходит к человеку на помощь в любой момент ею жизни – слесарь ли это или поэт, пишущий стихи.
Этот процесс настолько вне нас самих, что каждая находка кажется вершиной, удачей. Возможно, любым стихотворением, которое пишется, можно из природы и больше получить – глубже, шире, тоньше найти ответы, ведь всякое стихотворение – это тот минимум, который дает возможность полу отделаться от темы.
Исследование природы с помощью стихов – это только одна сторона дела. Вторая, и м. б. главная, – желание сказать что-то прямо читателю, хотя и закутанное в аллегории, в намеки, в сравнения.
В стихотворении всегда борьба этих двух начал и равнодействующих проходит по чертежу параллелограмма сил обычной Ньютоновой механики.
Поэзия далека от Эйнштейна. Эйнштейн ей даже не нужен Даже Ньютон ей не нужен Ей нужен Птолемей, Гиппарх.
Вот этот консерватизм материала всегда встречается в поэтическом творчестве с полетом далеко за эйнштейновский мир.
Никакие научные откровения не могут испугать поэзию, т.е. не могут наполнить ее своим содержанием.
Наука и поэзия – разные миры.
Я свои стихи пишу, а не сочиняю «в уме», как Маяковский или Мандельштам. Привычка записывать – не экономная в высшей степени привычка, вынужденная обстоятельствами моей жизни.
Опыт показал, что все незаписанное исчезает бесследно. Пастернак уничтожал все черновики. Но я не уничтожаю. В самой черновой записи есть какой-то важный для меня элемент судьбы, памяти, настроения.
«Ода ковриге хлеба», как и все мои стихи, имеет большое количество поправок, вариантов, проб. Вариант опубликованный, конечно, не последний, но у меня нет сил возвращаться к уже написанному стихотворению, к тому наименьшему, что уже закреплено, – все равно, опубликованы ли эти стихи или нет. «Ода» не обошлась без потерь. Из окончательного варианта автором выброшены вовсе целых три строфы, усиливающие трудовую сторону «Оды».
Пусть тесто терпит муки,
Валяется в муке,
Его людские руки
Терзают на доске.
Урок ему вколочен
Катком и кулаком,
Десятками пощечин
Открыто и тайком.
Еще одна задача –
Вцепиться в кирпичи
Неистово горячей
Истопленной печи.
Были судьи «Оде» и натуралистического плана. Поэт Боков заметил, что опару не покрывают тряпьем, ибо тряпье – это обрывки грязной одежды, грязной ткани. Между тем и в быту и в словаре Даля тряпьем называют лоскуты чистой изношенной ткани, обрывки выстиранной ткани, простыни, платья, ко-1да-го служившие для других, более важных, дел, а сейчас превращают в чистое тряпье, еще годное, впрочем, для покрышки квашни с опарой. Без «тряпья» в первой строчке первой строфы «Оды» не было бы стихотворения. Тряпки тут к месту не только как удачно найденный символ, образ, знак. Вместе с «творилом» и «творчеством» в той же строфе создается необходимый звуковой фон. Без звуковой организации стихи не рождаются – пушкинские доказательства должны быть широко известны. В предпоследней строфе «Оды» коврига лежала сначала на «письменном» столе. Потом письменный стол был заменен на «кухонный» И только с вариантом «вымытый стол» образная система стихотворения пришла в равновесие.
Арбалет. Впервые: Дорога и судьба. М., 1967.
Голуби. Впервые: Огниво. М., 1961.
Комментарий автора: «Написано в 1957 году в Москве. Печатается по первоначальному тексту».
«Я сегодня очень рад...». Впервые' Дорога и судьба. М., 1967.
«Этот дождик городской.. ». Впервые: Юность, 1969, № 3.
Радуга. Впервые: Огниво. М., 1961.
Комментарий автора: «Написано в 1957 году в Москве. Третья строфа полностью отражает мои тогдашние настроения».
Речные отраженья. Впервые: Знамя, 1965, № 3.
Комментарий автора: «Стихотворение написано в 1957 году в Москве. Жизнь знает очень мало случаев, когда вмешательство звезд изменило бы речные донные и поверхностные течения. Впрочем, луна влияет на морские приливы. Но ручаюсь головой, что никакие светила не влияют на поток горной реки, разве что обессиливая ее истоки».
Весна в Москве. Впервые: Огниво. М., 1961.
Комментарий автора: «Написано в 1957 году в Москве. Стихотворение, в котором нет никаких купюр и никаких авторских вариантов. Предполагалось к печатанию журналом «Москва», но «неграмотный маляр» был забракован высшей тогдашней журнальной властью».
Шесть часов утра. Впервые: Москва, 1958, № 3.
Комментарий автора: «Написано в Переделкине в 1957 году.
Московские липы. Впервые: Огниво. М, 1961.
Комментарий автора: «Написано в 1957 году в Москве».
Зима. Впервые: Огниво. М., 1961.
Комментарий автора: «Написано в 1957 году в Москве. Чуть-чуть не было исключено из «Огнива» из-за последней строфы, ради которой и написано все стихотворение».
«Птица спит, и птице снится...». Впервые: Литературная газета, 1968, 24 июля.
Комментарий автора: «Написано в 1957 году в Москве».
Притча о вписанном круге. Впервые: Дорога и судьба. М., 1967.
Кристаллы. Впервые: Юность, 1965, № 10.
Комментарий автора: «Написано в 1958 году в Москве. Стихотворение – пример исследования с помощью моей системы, с включением правил стихосложения в их классической форме Это стихотворение могло бы быть более четким, более убедительным, если бы заменить две первых строки последней строфы, как и предлагал мой редактор. Но оказалось, что этого почему-то сделать нельзя, и я пожертвовал логикой и законченностью. Эта логика и законченность есть в моих вариантах».
Ледоход. Впервые: Сельская молодежь, 1965, № 4.
Комментарий автора: «Стихотворение написано в 1958 году в Москве».
«Вот солнце в лесной глухомани...». Впервые: Знамя, 1965, № 3.
Комментарий автора: «Написано в 1958 году в Москве».
Тропа. Впервые: Знамя, 1966, № 7.
Комментарий автора: «Написано в 1958 году в Москве. Принадлежит к «постколымским» стихам и к «постколымским» настроениям».
«Взад-вперед между кручами...». Впервые: Знамя, 1966, № 7.
Черский. Впервые: Огниво. М., 1961.
Комментарий автора: «Написано в 1958 году в Москве. Первые две строфы и последняя – строфы старого стихотворения. Только надо «багровый», а не «пурпурный» по звуковым соображениям. Одно из «постколымских» стихотворений, долг Черскому, на могиле которого я бывал (проезжая мимо)».
За брусникой. Впервые: Литературная газета, 1968, 24 июля.
Комментарий автора: «Написано в 1958 году в Москве. Относится к «постколымским».
Заросли стланика обманчивей любого леса, все поляны там похожи одна на другую, и очень трудно ходить по таким горным скатам и не заблудиться Местные жители – якуты – так же бродят, теряя дорогу в стланике, как и мы, горожане, жители центра страны. Мне случалось спрашивать об этом якутов. Старики говорят: «Просто у якутов больше терпения, чем у русских. Мы с детства выучены ждать, пока стланик не кончится, он обязательно кончается. Или выходим на ручей и не теряем ручья».
«Гиганты детских лет...». Впервые: Юность, 1969,№ 3.
Комментарий автора: «Написано в 1958 году в Москве. Из «постколымских» стихотворений».
«Огонь – кипрей! Огонь – заря!..». Впервые: Знамя, 1968, № 12.
Комментарий автора: «Написано в Москве в 1958 году. Одно из «постколымских» стихотворений, с желанием понять суть Дальнего Севера, немного отступая по времени».
Сестре. Впервые: Точка кипения. М., 1977.
Круговорот. Впервые: Дорога и судьба. М., 1967. Лунная ночь. Впервые: Огниво. М., 1961. Комментарий автора: «Написано в 1958 году в Сухуми. Из моих «морских тетрадей».
«Это чайки с высоты...». Впервые: Московские облака. М., 1972.
Комментарий автора: «Написано в 1958 году в Москве».
Приморский город. Впервые: Огниво. М., 1961.
«Куда идут пути-дороги!..». Впервые: Юность, 1965, № 10.
Виктору Гюго. Впервые: Огниво. М., 1961.
Комментарий автора: «Стихотворение написано в 1958 году и даже косвенного отношения к Дальнему Северу не имеет, как сочла В. М. Инбер в своей рецензии на сборник «Шелест листьев». Однако в этом стихотворении закреплена очень важная подробность моей жизни. Я родился в Вологде и провел там детство и юность. Вологда – особый город России. Царское правительство в течение столетий поколение за поколением ссылало в Вологду революционеров. Оседавшие там, приезжавшие или привезенные, уезжавшие или увезенные ссыльные постепенно {подняли} нравственный климат города, его культурные запросы и вкусы.
«Эрнани» Виктора Гюго – моя первая встреча с театром. Для этой первой встречи о гец мой выбрал драматурга, в возвышенном образе мыслей которого отец не сомневался. Значение первого удара в детскую душу такого сильнейшего рода искусства, как театр, – было отцом учтено. В годы гражданской войны в Вологде шли гастроли знаменитого русского трагика Н.П. Россова – одного из последних могикан театрального романтизма Актер и режиссер театра Шекспира, Шиллера и Гюго был уже седым стариком. В «Эрнани» Россов играл девятнадцатилетнего короля Карла. Я был потрясен театром. Впоследствии мне удалось прочесть замечание Анатоля Франса по адресу Виктора Гюго: «Гюго жил и умер мальчиком с церковною клироса». Франс, много меньшею таланта в масштабе, чем Гюго, развязно похлопывал по плечу романтика драматурга.
Стихо1ворение «Виктору Гюго» – мой ответ Франсу.
«Крупный детский почерк гения» – мой собственный вклад в эту проблему. «Эрнани» я смотрел в Вологде зимой в битком набитом театре, нетопленом, отогревая руки дыханием и завороженно глядя на сцену, где белый пар шел изо рта и короля Карла, и Эрнани – что придавало лишнюю романтичность, лишнюю приподнятость, лишнюю условность этому замечательному спектаклю. Я сидел рядом с товарищем по классу Алексеем Веселовским, внучатым племянником Александра Веселов-ского. Алеша часто сплевывал в платок и бережно засовывал руку с сухими пальцами за пазуху. А на следующий день шли «Разбойники» Шиллера, где Россов играл не Карла (как миллион раз раньше), а Франца, Франца Моора. Свои роли Россов играл без суфлера».
«Я верю в предчувствия и приметы...». Впервые: Московские облака. М., 1972.
Комментарий автора: «Написано в Москве в 1958 году. Одна из главных моих поэтических формул искусства и жизни». Слеза. Впервые: OIHHBO. M.. 1961.
Комментарий автора: «Написано в 1958 году в Москве, правлено летом 1960 года. На эту «тему» я собирался писать много раз. Вся моя работа и поэтическая, и в прозе не доставляет мне никакого удовольствия. Всякий рассказ, чуть ли не всякое стихотворение пишется со слезами, в нервном таком подъеме. Малейшая задержка вызывает приступы слез. Вот об этом, об этой увеличительной линзе, крайне нервном напряжении, с которым связаны стихи, я и написал». Ивы. Впервые: Огниво. М., 1961.
Комментарий автора: «Стихотворение написано в 1958 году в Москве и дорого мне тем, что выражает одну из моих главных тем».
До восхода. Впервые: Огниво. М., 1961. Паук. Впервые: Шелест листьев. М., 1964. Комментарий автора: «Написано в 1958 году в Москве». «Я знаю, в чем моя судьба...». Впервые: Стихотворения. М., 1988.
Комментарий автора: «Стихотворение из «постколымских». Написано в 1958 году в Москве».
Листопад. Впервые: Знамя, 1968, № 5. Комментарий автора: «Написано в 1958 году в Москве». Лицо. Впервые: День поэзии. М., 1964. Комментарий автора: «Написано в 1958 году в Москве. Одна из моих заветных мыслей об искусстве и живой жизни, с ее непонятностью, случайностью, неповторимостью. Это стихотворение хвалили рецензенты за новую мысль, внесенную в русскую лирику. Но ни один из рецензентов не обмолвился о том, что «Лицо» – стихотворение насквозь инструментованное, посаженное на крепкие звуковые опоры. Критики подошли к «Лицу» как к прозе, в то время как «Лицо» – стихотворение».
Пушкинский вальс для школьников. Впервые: Юность, 1968, № 5.
Комментарий автора: «Первоначально стихотворение называлось «Пушкинский вальс» и трактовало эту тему гораздо шире. Но какие-то причины технического порядка помешали мне закончить стихотворение так, как хотелось. Пришлось его закончить и переменить название.
«Пушкинский вальс» долго, не один год, лежал в моих бумагах, чтобы вот-вот вернуться к работе над ним. Сделать этого не пришлось. Пушкин – это долг каждого поэта. У меня есть и стихотворение «Пушкин», где я даю свою формулу Пушкина».
Стеклодувы. Впервые: Московский комсомолец, 1968, 13 сентября.
Басня про алмаз. Впервые: Шелест листьев. М., 1964.
Комментарий автора: «Написано в Москве, в 1958 году. Относится к «постколымским» стихам».
Огниво. Впервые: Огниво. М., 1961.
Комментарий автора: «Написано в 1958 году, в г. Сухуми».
«Покамест нет дороги льдинам...». Впервые: Знамя, 1968, № 12.
Комментарий автора: «Написано в 1958 году в Москве».
«Стихи – это стигматы...». Впервые: Дорога и судьба. М., 1967.
Комментарий автора: «Стихотворение написано в 1959 году в Москве. Одно из моих прозаических произведений».
Вечерняя звезда. Впервые: Сельская молодежь, 1963, № 12.
Комментарий автора: «Написано в 1959 году. Неоднократно переводилось. Для меня ценна только – «Запахом, который громче грома» – сближением, отыскиванием подобного в разных человеческих чувствах, а также скипидарным запахом вечернего леса. К Колыме отношения не имеет. Отражает пейзаж Калининской области, настроения, связанные с этим пейзажем, или пейзаж, связанный с тогдашним моим настроением, – для поэта это одно и тоже».
Гарибальди в Лондоне. Впервые: Дорога и судьба. М., 1967.
Комментарий автора: «Написано в Москве в 1959 году по известному рассказу Герцена. Как и «Прямой наводкой» – чисто прозаическое произведение».
Устье ручья. Впервые: Юность, 1967, № 5.
Комментарий автора: «Написано в 1959 году. Из тех стихотворений, в которых я пытался наверстать упущенное, вспомнить и закрепить этот трехметровый зеленый лед в багровом свете северной вечерней зари, который видел столько раз, так часто, что и не подумал записать этот лед для памяти ума и чувства».
Бирюза и жемчуг. Впервые: Юность, 1968, № 3.
Комментарий автора: «Написано в 1959 году в Москве. «Домашняя» философия. Я избегал пользоваться примерами такого рода, ибо для всех буквально формул – настоящих и возможных – был безграничный выбор северного, таежного, вовсе не экзотического материала, а быта, обыкновенной жизни, освещенной сильным солнцем поэзии. Я прочел где-то о смерти бирюзы и попробовал написать стихи».
Кипрей. Впервые: Огниво. М., 1961.
Комментарий автора: «Написано в 1959 году в Москве. Как и «Горная минута», относится к числу «постколымских» моих стихов».
Горная минута. Впервые: Огниво. М., 1961.
Комментарий автора: «Я берусь угадать в лирическом стихотворении любого русского поэта – от Пушкина до Фета, – какая строфа писалась первой. «Горная минута» написана ради первой строфы. Это привычная трактовка взаимозаменяемости родов искусства. «Горная минута» написана в 1959 году в Москве.
Я пробыл на Колыме с 1937 по 1953 год, а в Москву вернулся в конце 1956 года. С 1953 года по 1956 я писал день и ночь, и все написанное в это время -самое наиколымское, но уже раскрепощенное, когда самый тон стихов и их зашифровка способами искусства изменились в сторону большей смелости, большей нравственной обязательности, когда каждое новое стихотворение было не только исповедью, не только проповедью, но и гаданием, предсказанием. Этой цели я подчинил всю свою дальнейшую жизнь. В это время мне стало ясно, что без моих свидетельств время не обойдется. Полное бессилие Пастернака в этом отношении тоже было тяжелым примером. Пастернак, как и многие другие писатели, не совсем ясно представлял себе всю серьезность моего материала.
«Горная минута» – стихотворение о Колыме, но написанное позднее. Граница моих «Колымских тетрадей» – 1956 год. «Горная минута» относится к числу моих «постколымских» стихотворений (как и «Память», «Ода ковриге хлеба», «Горный водопад»), когда я вспоминал какую-то упущенную ранее важную сторону дела в колымской философии, какую-1о значительную сторону нашей тогдашней жизни, о которой еще не заходила речь».
Нитроглицерин. Впервые. Шелест листьев. М., 1964.
Комментарий автора: «Написано в 1959 году уже после заболевания, уложившего меня в больницу. Нравилось В. М. Инбер за новизну».
«Он тащит солнце на плече...». Впервые: Шелест листьев. М., 1964.
«Мятый плюш, томленый бархат...». Впервые: Знамя. 1990, № 7.
На память. Впервые: День поэзии. М., 1985. ,
Юг о-Запад. Впервые: Шелест листьев. М., 1964.
Комментарий автора: «Написано в 1959 году в Москве».
Первый снег. Впервые. Сельская молодежь, 1966, № 6.
«Золотой, пурпурный и лиловый...». Впервые: Юность, 1969, № 3.
Комментарий автора: «Написано в Москве в 1959 году».
«Да, рукопись моя невелика...» Впервые: Шелест листьев. М., 1964.
Комментарий автора: «Стихи написаны в 1959 году в Москве и назывались «Представление рукописи». Печатается по истинному тексту этою важною для меня стихотворения».
«Не спеши увеличить запас...». Впервые: Юность, 1966, № 9.
Комментарий автора: «Это – одна из моих формул искусства. Я прочел «Дневник Дюгара» (Мартен дю Гар Роже. – И. Сиропинская.) и поразился его подходу к своей работе. Сбор материала – это отнюдь не писательский подход к делу. Не один Дюгар так делает, к сожалению.
«Записные книжки» Блока и его дневники – -это другой жанр, чем сбор материала к роману, повести, рассказу. «Записные книжки» Блока не могут мешать поэту работать над стихами. Стихотворение написано в 1960 г.».
Бухта Нагаева. Впервые: Шелест листьев. М., 1964.
Комментарий автора: «Описан момент прибытия парохода в 1937 году из Владивостока, во всей типичности тогдашних ощущений, предзнаменований и заглядывания в будущее. По своей уплотненности, тонкости иносказаний – одно из лучших моих стихотворений Написано в Москве в 1960 году.
К этому времени выяснилось, что, пока я не пишу каких-то вещей, не отделаюсь от каких-то воспоминаний, – мне не уйти от самого себя и от своей главной тематики».
Речь Кортеса к солдатам перед сражением. Публикуется впервые.
Андерсен. Впервые: Литературная газета, 1968, 3 апреля.
Комментарий автора: «Написано в 1960 году в Москве».
«Мне снова жажда вяжет губы...». Впервые: Знамя, 1968, № 5.
Комментарий автора: «Написано в Москве в 1960 году».
Старая Вологда. Впервые: Шелест листьев. М., 1964.
Комментарий автора: «Стихотворение написано в Москве в 1960 году. Вологда – мой родной город. Я провел там детство и юность, там встретил революцию десяти лет от роду. Вологда – особый город России. Это город, где столетиями, многими поколениями «отстаивалась» в царское время политическая ссылка; каждый известный политический ссыльный в разное время побывал в Вологде – от Лаврова и Лопатина до Савинкова, Луначарского и Марии Ульяновой. Нравственный климат города был особым. Моральный уровень – высоким. Культурные требования и вкусы – не ниже уровня двух столиц.
Островский посылает в «Лесе» Несчастливцева из Керчи в Вологду. Именно потому, что Вологда в театральном и общекультурном смысле никогда глушью не была, а была вершиной, пиком, по которому могла бы равняться Россия. Вологда – город со стойкими традициями освободительного движения – имела несколько ипостасей, несколько сторон своей жизни и своей истории. Одна сторона – это Вологда церквей, Вологда старинных храмов, город, где Иван Грозный выстроил старинный собор и сам присутствовал при освящении храма. Собор, где трубы ангелов, зовущих на Страшный Суд, запомнятся каждому, кто эти ангельские трубы видел, стоит и сейчас в центре города. Мне показывали кирпич, выпавший из пальца ноги ангела во время богослужения в присутствии Ивана Грозного. Камень из ангельской ноги, по преданию, раздробил большой палец ноги у царя. Иван Грозный в бешенстве уехал, вняв ангельскому предупреждению, и Вологда не стала столицей России. Столицей стала Москва. Для меня не было сомнения, что все именно так и происходило. С Вологдой исторической, храмовой уживалась Вологда неяркой северной природы, Вологда кружевная, деревянная, со старым бытом. И была еще третья Вологда, тяготеющая к обеим столицам, а через эти столицы – к Западу, к миру. Вологда освободительного движения сосуществовала с первыми двумя Вологдами – не противоречащая им, ибо главное для третьей Вологды определялось Европой, Западом, столицами, в худшем случае. Интересы этой третьей Вологды, кодекс ее морали меньше всего был связан с русской стариной, с северной географией. Вот к этой третьей Вологде я и принадлежу. Я небольшой знаток церквей и церковной истории, никогда не бывал ни в Прилуцком, ни в Кирилло-Белозерском монастырях. Но зато я знаю по имени и отчеству всех деятелей освободительного движения России».
Корни даурской лиственницы. Впервые: Знамя, 1970, № 1.
Комментарий автора: «Написано в Москве в 1960 году. Продолжает дополнять какие-то важные стороны Севера, которые прошли мимо стихов ранее».
Рояль. Впервые: Дорога и судьба. М., 1967.
Комментарий автора: «Стихотворение написано 2 июня 1960 года в Переделкине».
«Толпа гортензий и сирени...». Впервые: Шелест листьев. М., 1964.
Комментарий автора: «Написано 2 июня 1960 года в Переделкине, на похоронах Пастернака».
«Будто выбитая градом...». Впервые: Дорога и судьба. М., 1967.
Комментарий автора: «Стихотворение написано 2 июня 1960 года в Переделкине».
«Орудье высшего начала...». Впервые: Юность 1969, № 3.
Комментарий автора- «Написано 2 июня 1960 года в Переделкине на похоронах Пастернака.
«Стихи к Пастернаку» составляют большой цикл стихов, из которых большинство опубликованы. «Орудье высшего начала» дает мою формулу понимания роли и значения поэта».
Капля. Впервые: Юность, 1969, № 3.
Комментарий автора: «Написано в 1960 году в Москве. «Капля» – существенная страница моего поэтического дневника. Сама метафора очень шаблонна. Тем дороже та несомненная удача, которая получена мной при работе над этой темой. Поэту трудно только на торных дорогах, но природа помогает и на торных самым энергичным и даже решающим образом».
Бурение огнем. Впервые: Шелест листьев. М., 1964.
Комментарий автора: «Написано в 1960 году в Москве. У меня много стихов о стихах – процент чуть поменьше пушкинского по моим подсчетам, да и у какого поэта нет стихов о стихах. Ведь кроме того, что стихи – всеобщий язык, не попробовать написать о самом главном в жизни, о своем инструменте, о своем исповедании веры, о своей религии, ибо для поэта стихи – религия, значит обеднить и свой, и читательский мир, насильственно, искусственно ограничить круг тем.
Поэзия – тема для поэта хорошо известная, дело, о котором поэт много размышлял, страсть, наилучше им пережитая Почему же об этом не рассказать? И именно в стихах? Почему? Дело еще и в том, что, чуть сойди с позиций рифмованных описаний, сейчас же вступает в силу закон обнаженной души, где самым естественным образом выходит вперед то, что имеет отношение к искусству, стихам, даже мастерству. Всякое освоение нового материала в поэзии – это прежде всего проба – годится ли этот новый материал в стихи, не в смысле рифмовки, а как почва для искусства. Искусство имеет донные глубины, донные течения Находит ли место новый материал в этих донных глубинах, или он – на поверхности, легко видимый всеми, – ответ на этот вопрос получается незамедлительный. Всегда оказывается, что любому новому явлению жизни в стихах есть место
Мир поэта расширяется, растет».
«Бесплодно падает на землю...». Впервые Московские облака. М., 1972.
Комментарий автора: «Написано в Москве в 1960 году. Запись моего дневника».
«Мы предтечи, мы только предтечи...». Публикуется впервые.
Комментарий автора: «Написано в 1961 году в Москве. Запись в моем дневнике».
«Ручей питается в дороге...». Впервые: Шелест листьев. М., 1964.
«Пусть чернолесье встанет за деревнями...». Впервые: Знамя, 1968, № 5.
«Часы внутри меня...». Впервые: Шелест листьев. М., 1964.
«Жить вместе с деревом, как Эрзя...». Впервые: Шелест листьев. М., 1964.
«Тихий ветер по саду ступает...». Впервые: Шелест листьев. М., 1964.
«Стихи – это судьба, не ремесло...». Впервые: Шелест листьев. М., 1964.
Комментарий автора: «Первая строка, ставшая названием стихотворения, – это известные слова Блока об Аполлоне Григорьеве: «У поэта нет карьеры. У поэта есть судьба» – одна из мыслей, которую я разделяю всей душой. Стихотворение написано в 1962 году. Включает пропущенную ранее последнюю строфу:
И даже Пушкин тех,
лицейских, лет,
Он – только обещанье света,
Он- обещанье боли, бурь и бед.
Всего, что вписано в
судьбу поэта
«Поэзия – дело седых...». Впервые: Неделя, 1963, 6 октября.
Комментарий автора: «Стихотворение написано в 1962 году. Это мой личный вклад в обсуждение проблемы. Все стихотворение – находка и новинка. В литературных изданиях развивается взгляд о том, что поэзия – дело молодых. Я постарался этот взгляд опровергнуть. Действительно, существует ходячее выражение – «поэзия молодости». В искусстве, для того чтобы выразить эту поэзию молодости, надо обладать большим личным и жизненным творческим опытом, обладать поэтической зрелостью».
«Когда после разлуки...». Впервые: Знамя, 1965, № 3.
Комментарий автора: «Написано в 1962 году в Москве. Пример стихотворения, в котором короткая строка служит вовсе не для плясового мотива, как уверял Маяковский».
«Летний город спозаранку...». Впервые: Точка кипения. М., 1977.
«О подъезды, о колонны...». Впервые: Шелест листьев. М., 1964.
Комментарий автора: «Написано в 1962 году в Москве. Первой писалась строфа:
Будто после треска, хруста
На поверженный пустырь,
Приводя природу в чувство,
Выливают нашатырь.
С ампулами разбитыми дождь еще никто не сравнивал, а между тем это – самый естественный образ для горожанина».
«Свяжите мне фуфайку...». Впервые: Шелест листьев. М., 1964.
Комментарий автора: «Запись этого стихотворения в 1962 году доставила мне истинное удовольствие. Я категорически отрицаю легкомысленное утверждение Маяковского в книжке «Как делать стихи», что короткая строка служит для выражения веселого содержания или тона, а длинная – для торжественного или печального. Еще Полежаев показывал прямо противоположные примеры. Работа над короткой строкой, на суженном словесном плацдарме, доставляет поэту большое удовольствие, если удается победить технические трудности или втиснуть в короткую строку какое-нибудь длинное, многосложное слово. Ритмические колебания строки тут превращаются в увлекательную задачу:
«Горизонтальная вода»
«Тысячелетний след»
«Черносмородинным агатом»
и т.д.».
Роса. Впервые: Шелест листьев. М., 1964.
Комментарий автора: «Стихотворение написано в 1962 году в Москве. Продолжает мой пейзажно-поэтический дневник».
Арктическая ива. Впервые: Сельская молодежь, 1963, № 12.
Комментарий автора: «Стихотворение написано в 1962 году в Москве. В отличие от работы над «Школой в Барагоне» между виденным и описанным прошло десять лет.
Неоднократно переводилось и входило в разные антологии».
«Упала, кажется, звезда...». Впервые: День поэзии. М., 1962.
Комментарий автора: «Написано в 1962 году в Москве. Шуточное стихотворение, закрепившее одно из давних моих ночных колымских наблюдений».
«В годовом круговращенье...». Впервые: Шелест листьев. М., 1964.
Комментарий автора: «Стихотворение написано в 1962 году. Выражает мое мнение по этому важному вопросу».
«Не в Японии, не на Камчатке...». Впервые: День поэзии. М., 1962.
Комментарий автора: «Написано в 1962 году в Москве. Продолжает мой поэтический дневник. Образ считаю своей находкой, удачей».
«Костер сгорел дотла...». Впервые: Дорога и судьба. М., 1967.
«У деревьев нет уродов...». Впервые: Юность, 1965, № 10.
Комментарий автора: «Написано в 1962 году в Москве. Вслед за Бернардом Шоу я не считаю людей лучшей разновидностью живых существ».
Над старыми тетрадями. Впервые: Юность, 1966, № 9.
Комментарий автора: «Написано в 1962 году в Москве после грустного чувства при переборке моих тетрадей. Запись давних лет сама становится поэтическим мотивом. А сейчас я с почти тем же чувством листаю тетрадь 1962 года, где написано стихотворение «Над старыми тетрадями». Эта тетрадь тоже пожелтела».
«Я под облачной грядою...». Впервые: Юность, 1965, № 10.
«Стихотворения – тих о творения...». Впервые: Дорога и судьба. М„ 1967.
«Да, театральны до конца...». Впервые: Шелест листьев. М., 1964.
«Я думаю все время об одном...». Впервые: Москва, 1964, № 5.
Комментарий автора: «Написано в 1963 году в Москве. Стихотворение это – одна из удач моего пейзажно-поэтического дневника. В обзорах «Литературной газеты» его хвалил С. С. Наровчатов, а в письмах – Ф.А. Вигдорова и В. Л. Андреев. В. Л. Андреев хвалил изображение света как зла – новинку в русской лирике».
«Я вовсе не бежал в природу...». Впервые: Москва, 1964, № 5.
Комментарий автора: «Написанное в 1963 году, стихотворение это – ответ на многочисленные рецензии, зачислявшие меня в «певцы природы», в пейзажные лирики, в продолжатели линии Баратынского, Тютчева, Фета, Пастернака, Анненского.
Немалая честь – быть продолжателем поэтической линии этих русских лириков. Однако круг моих поэтических идей, понимание пейзажа, погоды и природы в искусстве отличается от поэтических формул названных русских поэтов. Принципиальное отличие я и пытался передать в этом коротком стихотворении.
Привлечение, вовлечение мира в борьбу людей, в злободневность считаю своей заслугой в русской поэзии. Тут речь идет не об антропоморфизме моей поэзии (какой поэт не антропомор-фист?), как сказано Г. Г. Краснухиным в рецензии на мою книжку (журнал «Сибирские огни», № 1, 1969). Тут речь идет о более сложном и важном. То наблюдение, что «Пока пейзаж не говорит по-человечески,//Его пейзажем я не назову», – тоже не исчерпывает сути этой поэтической идеи.
В «Этике» Спиноза делит природу на «природу природ-ствующую» и «природу оприродованную», оговоренную для человека. Природа же природствующая, по мысли Спинозы, – это камень, ветер, облака, живущие сами по себе, вне человека.
Вопрос этот – о двух природах – всегда интересовал поэтов. Михаил Кузмин в сборнике «Форель разбивает лед» написал даже особое стихотворение на эту тему, так и названное «Природа природствующая и природа оприродованная». Однако Кузмин, истый горожанин, ничего не мог предложить в качестве природы оприродованной, как городские вывески на улицах.
Зачем искать зверей опасных. Ревущих из багровой мглы, Когда на вывесках прекрасных Они так кротки и милы.
Пейзажи Пастернака – это пейзажи по памяти. Кроме того, в них нет возможности орешнику высказаться, как кусту орешника, как явлению природы. При всем моем уважении и любви к Пастернаку-пейзажисту я не могу в его кустах слышать голос самого орешника, Пастернак – горожанин.
Роберт Фрост, пишущий всю жизнь пейзажи американские, тоже остановился на прост ом описании, не проникая в душу дуба или секвойи.
Я, пробывший столько лет наедине с природой, с камнем, с облаками, с травой, я пытался выразить их чувства, их мысли на человеческом языке, пытался перевести на русский язык язык травы и камня. При ближайшей, лобовой встрече с природой оказалось, ч го она вовсе не равнодушна. Что пресловутой пушкинской, равнодушной природы – в мире нет. А природа всегда или за человека, или против человека. Природа всегда активная сила. И не только в космических далях, но и за окном, за порогом дома, во время грозы, бури. Природа необыкновенно связана с душой человека, с его духовным миром, с его нервной системой. Совершенно не изучена роль метеорологических факторов в борьбе человеческих воль. Тут речь идет не о ботанике. Наоборот, знание ботаники угробит поэзию. В каких пределах поэт должен знать ботанику – неясно. Но в очень небольших, иначе не будет угадывания, поэтических сюрпризов и находок.
Этот голос камня и реки переведен на человеческий язык. В этом – единственная возможность ввести этот огромный мир в стихи.
Научная революция последних десятилетий показала, как безграничны человеческие возможности и как легко открывать в наше время. Искусство и наука живут по разным законам, и сближение этих законов – напрасная грата времени. «Конвергенция» – это утопия. В моих стихах речь идет не о том, как прославить науку или не разойтись с ее модными оценками или популяризировать космонавтику. В моих стихах речь идет о новой стороне мира, которую осваивает поэзия, о пути, предсказанном в прошлом только Тютчевым в его озарениях. И ветер, и камень, и река еще не говорили своим языком в русской поэзии. Русские пейзажные лирики привлекали природу для своих художественных аргументов. Но это была не природа природы, а природа человека».
«Кровь солона, как вода океана...». Впервые: Дорога и судьба. М., 1967.
Амундсену. Впервые: Знамя, 1972, № 11.
Рязанские страдания. Впервые: Юность, 1968, № 5.
Комментарий автора: «Написано в Солотче осенью 1963 года».
«Сосен светлые колонны...». Впервые: Московские облака. М., 1972.
Комментарий автора: «Написано в Солотче, Рязанской области, в 1963 году».
«Я хочу, чтоб средь метели...». Впервые: Знамя, 1968, № 5.
Комментарий автора: «Написано в Москве в 1963 году».
«Не удержал усилием пера...». Впервые: Юность, 1967, № 5.
Комментарий автора: «Бессилие человеческой памяти, ничтожество человеческой натуры, «благие порывы» в некрасовской терминологии. Не потому, что это «Рассея», а потому, что это извечное человеческое свойство. Искусство жить – это искусство забывать. Память всегда готова предать человека. Я много помню, но это – миллиардная доля того, что я видел. Написано в Москве в 1963 году. Одно из опорных стихотворений сборника «Дороха и судьба».
«Я иду, отражаясь в глазах москвичей...». Впервые: Знамя, 1965, № 3.
Комментарий автора: «Написано в 1964 году в Москве. Продолжает мой пейзажно-поэтический дневник».
«Осенний воздух чист...». Впервые: Знамя. 1965, № 3.
Комментарий автора: «Написано в 1964 году в Москве. Начато ради каламбура «лист – листовка», но закончено без всякого желания острить».
«Он чувствует собачья кожей...». Впервые: Знамя, 1965, № 3 (под назв. «Гравер»).
Комментарий автора: «Написано в Москве в 1964 году. Это тоже одна из формул моего поэтического искусства – доверие к самому себе, напряженность восприятия, предсказание погоды».
«От кухни и передней...». Впервые: Дорога и судьба. М., 1967.
Комментарий автора: «Написано в 1964 году в Москве».
«Выщербленная лира...». Впервые: Дорога и судьба. М., 1967.
Комментарий автора: «Написано в 1964 году в Москве. Домашние животные входят в мир человека – таково мое давнее, давнее убеждение, выросшее в самом раннем детстве»
Таруса. Впервые: Точка кипения М., 1977.
Комментарий автора: «Написано в Москве в 1964 году. Имеет миллион вариантов».
«Я – северянин. Я ценю тепло...». Впервые: День поэзии М., 1968.
Комментарий автора: «Написано в Москве в 1964 году. Важная страница моего дневника».
«Вчера я кончил эту книжку...». Впервые: Юность, 1968, № 5.
Комментарий автора: «Написано в Москве в 1964 году». «Я не искал людские тайны...». Впервые: Юность, 1969, № 3.
Комментарий автора: «Написано в Москве в 1964 году. Стихотворение – одна из многочисленных записей о Дальнем Севере, сделанная много позже, при обдумывании. Поэтическое мышление, обдумывание есть прежде всего попытка воскресить чувство, тон тогдашнего времени».
«Рассказано людям немного...». Впервые Юность, 1968, № 5.
Комментарий автора: «Написано в Москве в 1965 году. Печатается по полному тексту».
«Не линия и не рисунок...». Впервые: Юность, 1965, № 10.
Нерест. Впервые: Сельская молодежь, 1965, № 10.
Комментарий автора: «Стихотворение написано в 1965 году в Москве об одной из величайших тайн природы. Немалой тайной является иногда и поведение людей».
«Кета родится в донных стойлах...». Впервые: Юность, 1965, № 10.
Комментарий автора: «Написано в 1965 году. Время от времени возвращаешься в северный мир, вспоминаешь что-то важное, какую-то существенную сторону тогдашней жизни. По .своему содержанию, внутреннему тону стихотворение относится к «постколымским», но написано значительно позднее. И тут дело не в т ом, что не подведены итоги, а в том, что остался запас неизрасходованного, и вот этот запас тратится не в той, может быть, форме и тоне, как тратился бы раньше.
Непосредственный толчок к написанию стихотворения «Кета» – покупка в букинистическом магазине книжки о ловле и воспроизведении кеты и лососевых – с их вечной тайной, поражающей до наших дней и науку, и искусство».
«Я ищу не героев, а тех...». Впервые: Знамя, 1990, № 7.
«Как гимнаст свое упражнение...». Впервые: Юность, 1965, № 10.
Комментарий автора: «Написано в 1965 году в Москве. Попытка фиксации одной из норм поведения».
«Я не лекарственные травы...». Впервые: Юность, 1965, № 10.
«Пусть свинцовый дождь столетья...». Впервые: Знамя, 1990, № 7.
Вариант стихотворения:
Без чернил и без бумаги
Мы твердим грозы азы,
В колдовском универмаге
Укрываясь от грозы.
Мы запоминаем навык,
Перепад температур,
Часовой торговый график
И безмолвие скульптур.
И свинцовый дождь столетья
Как начало всех начал
Ледяной жестокой плетью
Нас колотит по плечам.
И по обнаженной коже
Марш выстукивает град,
И Москва с метелью схожа
В этот ливень – снегопад.
(Далее по публикуемому тексту.)
«Не покончу с собой...». Публикуется впервые.
«Любви случайное явленье...». Впервые: Юность, 1987, № 3.
«Взад-вперед ходят ангелы в белом...». Публикуется впервые. Посвящено А. А. Ахматовой.
Живопись. Впервые: Знамя, 1968, № 5. Б. Биргер в 1967 г. написал портрет В. Шаламова.
Комментарий автора: «Написано в 1967 году. Печатается полным текстом».
«В судьбе есть что-то от вокзала...». Впервые: Знамя, 1990, № 7.
«По старому следу сегодня уеду...». Впервые: День поэзии. М., 1969.
Комментарий автора: «Написано в 1968 году в Москве. Одно из немногих моих стихотворений о смерти».
«Нет, память не магнитофон...». Впервые: День поэзии. М., 1968.
Комментарий автора: «Написано в 1968 году».
«Я тоже теплопоклонник...». Впервые: Московские облака. М., 1972.
Комментарий автора: «Написано в 1968 году в Москве».
«Не шиповник, а пионы...». Публикуется впервые.
Комментарий автора: «Написано в 1968 году в Москве. Тоже относится к стихам, где я как-то пытался вспомнить и фиксировать что-то важное для меня в горных пейзажах Колымы, о чем я еще не успел написать».
«Грозы с тяжелым градом...». Впервые: Знамя, 1968, № 12. Посвящено И. П. Сиротинской.
Комментарий автора: «Написано в 1968 году в июне. Одно из важных для меня стихотворений».
«Три корабля и два дельфина...». Впервые: Московские облака. М., 1972.
Комментарий автора: «Написано в Москве в 1968 году».
«На память черпнул я пол-океана...». Впервые: Московские облака. М., 1972.
«Усиливающийся дождь...». Впервые: Московские облака. М., 1972.
Комментарий автора: «Написано в 1968 году в Москве».
«Усиливающийся ливень...». Впервые: Знамя, 1990, № 7.
«Быть может, и не глушь таежная...». Впервые: Знамя, 1968, № 12.
Комментарий автора: «Написано в 1968 году в Москве. Формула психологии творчества».
«Все осветилось изнутри...». Впервые: Знамя, 1968, № 5 (под назв. «Восход солнца»).
«В лесу листок не шелохнется...». Впервые: Юность, 1970, № 7.
Комментарий автора: «Написано в Москве в 1969 году».
«Я живу не по средствам...». Впервые: Московские облака. М., 1972.
Комментарий автора: «Написано в Москве в 1969 году».
«Я одет так легко...». Впервые: Московские облака. М., 1972.
«Как на выставке Матисса...». Впервые: Московские облака. М., 1972. Разночтения в первой строфе.
«Как пишут хорошо: «Испещрено...»...». Впервые: Юность, 1987, № 3.
«Суеверен я иль нет – не знаю...». Впервые: Московские облака. М., 1972.
«Приглядись к губам поэта...». Впервые: Московские облака. М., 1972.
Комментарий автора: «Написано в Москве в 1969 году. Попытка фиксировать один из этапов поэтического творчества в его наиболее постижимой части».
«Дорога ползет, как червяк...». Впервые: Московские облака. М., 1972.
Комментарий автора: «Написано в Москве в 1969 году».
«На небе бледно-васильковом...». Впервые: День поэзии. М., 1969.
«Волна о камни хлещет плетью...». Впервые: Шелест листьев. М., 1964.
«Как в фехтовании – удар...». Впервые: Знамя, 1970, № 1.
«Ведь в этом беспокойном лете...». Впервые: День поэзии. М.. 1985.
Вечерний холодок. Впервые: День поэзии. М., 1970.
«Летом работаю, летом...». Впервые: Московские облака. М., 1972.
«Не чеканка – литье...». Впервые: Юность, 1971. № 11.
«Мир отразился где-то в зеркалах...». Впервые: Московские облака. М., 1972.
Воспоминание о ликбезе. Впервые: Московские облака. М., 1972.
«Моя мать была дикарка...». Впервые: Московские облака. М., 1972.
Прачки. Впервые: День поэзии. М., 1972.
«И мне на плече не сдержать...». Публикуется впервые.
«Три снежинки, три снежинки в вышине...». Впервые: Московские облака. М., 1972 (разночтения).
«Хранитель языка...». Впервые: День поэзии. М., 1972.
«Острием моей дощечки...». Впервые: День поэзии. М., 1985.
«Пусть лежит на столе...». Впервые: Юность, 1981, № 8 (под назв. «Для биопсии»).
«Как Бетховен, цветными мелками...». Впервые: Точка кипения. М., 1977.
«Уступаю дорогу цветам...». Впервые: Юность 1973 № 8
«Стихи – это боль и защита от боли...». Впервые: Точка кипения. М., 1977.
«Я не люблю читать стихи...». Впервые: Юность, 1981, № 8.
«Я поставил цель простую...». Впервые: Юность, 1973, № 8.
Топор. Впервые: Точка кипения. М., 1977.
«Ветер по насту метет семена.. ». Впервые: Точка кипения. М., 1977.
«Она ко мне приходит в гости...». Впервые: Точка кипения. М., 1977. Посвящено И. П. Сиротинской.
«Не суеверием весны...». Впервые: Точка кипения. М., 1977. Посвящено И. П. Сиротинской.
«Письмо из ящика упало...». Публикуется впервые.
«Хоть стал давно добычей тлена...». Публикуется впервые.
«Я, пожалуй, рад безлюдью...». Публикуется впервые.
«Просто – болен я. Казалось...». Впервые: Знамя, 1990, № 7.
Славянская клятва. Впервые: Несколько моих жизней. М., 1996.
«Коктебель невелик. Он родился из книг...». Впервые: День поэзии. М., 1975.
«Я скитаюсь по передним...». Впервые: Несколько моих жизней. М., 1996.
«Слышу каждое утро...». Публикуется впервые.
«Зови, зови глухую тьму...». Впервые: Литературное обозрение, 1990, № 10.
«Вот так умереть...». Впервые: Юность. 1987, № 3.
«Мизантропического склада...». Впервые: Точка кипения. М., 1977.
«Судьба у меня двойная...». Впервые: Советская библиография, 1990, № 6.
Сверчок на печи. Впервые: Литературное обозрение, 1989, № 8 (без назв.).
«В гулкую тишину...». Впервые: Знамя, 1990, № 7.
«Яблоком, как библейский змей...». Впервые: Литературное обозрение, 1990, № 10.
«Не буду я прогуливать собак...». Впервые: Литературное обозрение, 1990, № 10.