ГЛАВА ТРЕТЬЯ.
Правительственные экспедиции
В результате, плаваний В. И. Беринга и А. И. Чирикова стало известно, как писал М. В. Ломоносов, что «Америка против Камчатки лежащая начинается островами, каков есть Берингов и его соседственные, и потому не без основания утвердить можно, что виденные места, мимо коих шли помянутые мореплаватели, суть острова и составляют Архипелаг»1 [М. В. Ломоносов. Краткое описание разных путешествий по северным морям и показание возможного проходу Сибирским океаном в Восточную Индию. - В кн.: Проект Ломоносова и экспедиция Чичагова. СПб, 1854, с. 65]. Последующие плавания подтвердили высказывание великого ученого.
Сведения об этих плаваниях, о новых открытиях в Тихом океане, о богатых промыслах на Курильских и Алеутских островах становились достоянием сибирской администрации. Сибирские же губернаторы того времени Д. И. Чичерин, В. А. Мятлев и Ф. И. Соймонов не только посылали подробные отчеты Екатерине II о походах промышленников и купцов, но и сами всемерно помогали развитию промыслов и освоению приобретенных земель и островов.
Движение русских к Америке осуществлялось в XVIII веке в двух направлениях: по Алеутской гряде и через Берингов пролив. Наиболее интенсивно обозначилось в истории первое направление, несмотря на то, что впервые Гвоздев и Федоров подошли к Америке в 1732 году именно в районе Берингова пролива и раньше, чем это было сделано Берингом и Чириковым. Объясняется это тем, что алеутский путь приносил больше доходов промышленникам и, несмотря на большие трудности мореплавания, осваивать его было все-таки легче из-за в общем доброжелательного отношения местных жителей к мореходам и промышленникам. Второй путь, через Берингов пролив, таил в себе множество не только природных опасностей, но и был связан с проблемой «немирных чукоч».
Сибири в те годы везло на губернаторов. С 1753 по 1757 год губернатором Сибири был вице-адмирал Василий Алексеевич Мятлев, передавший эстафету замечательному ученому, гидрографу, моряку и выдающемуся государственному деятелю, воспитаннику петровской школы и его сподвижнику Федору Ивановичу Соймонову, который занимал эту должность до 1763 года. С 1763 года Сибирским губернатором стал также один из выдающихся деятелей екатерининской эпохи Денис Иванович Чичерин. Особенно много потрудился для развития Сибири вообще и для распространения русского мореплавания в Северном Ледовитом и Восточном океанах Ф. И. Соймонов.
По его распоряжениям была снаряжена экспедиция в район Берингова пролива под руководством И. Б. Синдта; он всемерно поддерживал неоднократные попытки Н. П. Шалаурова и Ф. Вертлюгова совершить плавание по пути С. Дежнева и Ф. Алексеева; он принимал самое живое участие в разработке инструкций для купцов, снаряжавших боты и шитики в плавание по Берингову морю и Тихому океану; он же требовал от них не только отчетов о промыслах, не только отчета о собранном ясаке и приведенных в подданство России людях, но также и карт и описаний посещенных мест. Ф. И. Соймонов сам беседовал со многими мореходами и купцами, побывавшими на островах.
Он выступил инициатором сбора сведений о Чукотке, Беринговом проливе, Северной Америке, Северном Ледовитом океане. Благодаря этому получили известность путешествия сержанта С. Андреева, «сказки» казаков, ходивших с Д. И. Павлуцким по Чукотке, «сказка» Бориса Афанасьева Кузнецкого, жившего в плену у чукчей, расспросные речи чукотской девки Иттени о Большой Земле - Америке, чукчи Хешгигита и другие замечательные документы. К ним же, несомненно, нужно отнести карты Н. И. Дауркина и его рассказы о пребывании на Чукотке, сведения о Северной Америке, документы, связанные с деятельностью сотника Ивана Кобелева.
Но наибольший интерес для сибирских губернаторов представляли все же известия с Камчатки, откуда в основном уходили в плавание к Алеутским островам и берегам Америки промышленники, казаки и мореходы. Еще в 1759 году известному ученому-собирателю Т. И. Шмалеву они предложили собрать сведения, «чьи именно купеческие и протчие партикулярные суда в морской вояж отпусканы были, по каким указам и наставлениям, давно ль возвратились, где были и что видели и описали, и какие с собой вновь сысканные вещи вывезли»1 [Л. А. Гольденберг. Федор Иванович Соймонов. М., 1966, с. 163]. Как известно, Т. И. Шмалев охотно откликнулся на это предложение и составил. «Ведомость, учиненную в Камчатской Большерецкой канцелярии об отпущенных в море судах, сколько оных с прошлых с 745 по 760 год имелось в отпуске в морские вояжи», а затем и «Продолжение описаний купеческих походов с 1775 по 1781 год» 1 [А. И. Алексеев. Братья Шмалевы. Магадан, 1958, с. 72].
Однако не следует думать, что только сибирские губернаторы проявляли инициативу в американских делах. Конечно, они докладывали правительству о плаваниях, но интересна и реакция правительства. Уже 28 июня 1749 года, - передает Р. В. Макарова, - когда в Петербурге стало известно об открытии М. Неводчиковым трех Ближних Алеутских островов, сибирскому губернатору был послан указ с предписанием выяснить у вывезенного с этих островов «иноземца» следующие вопросы: «Те острова в чьем подданстве, или каждой имеет особого владельца и какого имянно, какую дань платят или властвуют обще собою без владельцев, и какого те народы праву и закону, и сколько которой велик и многолюден, и какое оружие имеют, и каким изобилием пользуются, и с кем собственными землями и островами коммерцию и купечество имеют, и есть ли какие знатные и многочисленные минералы и звери и о прочем, что через ево взять можно»2 [Р. В. Макарова. Указ. соч., с. 137].
С тех пор как в Петербурге были получены первые известия об открытии Алеутских островов и о промыслах на них промышленников и. мореходов, русское правительство не оставляло без внимания эти вопросы и постоянно запрашивало сибирских губернаторов. Те с большим старанием собирали сведения, анализировали их и посылали в Петербург. В 1761 году 6 марта Ф. И. Соймонов по случаю посещения русскими купцами Курильских островов сообщал правительствующему сенату следующее и об Алеутских островах, имея в виду трудности сбора необходимых сведений: «...изо всего вышепоказанного высокоправительствующей сенат соизволит милостиво усмотреть, что о предписанных островах (Курильские. - А. А.) из Охоцка такой ответ прислан, которой Охоцкой канцелярии главному командиру весма предосудителен, то есть, как возможно, за оправдание почесть то, что Охоцкой канцелярии прежней командир (1) имев главную команду над Болшерецкою канцеляриею пишет, что от оной не толко о том едином судне (имеется в виду плавание П. Башмакова в 1756-1758 годах. - А. А.), но и о протчих никакова известия не имеет... а дабы такое и тому подобное впредь происходить не могло, то ныне вновь определенному главному Охоцкому командиру флота капитану Ртищеву (Василий Алексеевич - участник экспедиции М. П. Шпанберга. - А. А.) наикрепчайше подтверждено. Чтоб не только о том судне, но и о всех сколко их в отпуску на промысле ни бывало: 1. Чьи суда, 2. По скольку людей, 3. С которых чисел отпусканы, 4. Куда ходили и что где видели, 5. И с какими промыслами возвращались, 6. Сколко с кого десятой части взято, и по каким указам, 7. Куда и когда во отпуску, 8. Ныне сколко таких судов при портах или вояжах, с которых чисел и куда иттить позволение дано было, равным же образом и впредь как в отправляющихся судах в морския вояжи для промыслов какое судно и куда в коликом числе людей русских и камчадалов отправитца, а напротиву того когда из вояжу возвратитца и с каким промыслом, где были и что видели брав обстоятельныя скаски с первою оказиею ко мне присылать, а для лутчего знания и примечания отправлять из находящихся при Охоцком порте из штурманских учеников по одному, которых содержать на коште тех промышленников и об описании и примечании всего того, что на тех землях найдено будет, давать полное наставление, и с тех их журналов присылать точные копии...»1 [АВПР, ф. 339, оп. 888, д. 7, лл. 50 об. - 51].
В результате принятых правительством и сибирским губернатором Ф. И. Соймоновым мер значительно увеличился пушной промысел на Алеутских островах, возросло число промышленников и появились новые купеческие компании, возникли постоянные связи с местными жителями, которые в большинстве своем приводились в подданство России и платили ясак, появились первые карты и описания островов. Правительство с середины 60-х годов стало систематически оказывать денежную помощь компаниям промышленников. Иными словами, оно держало под своим контролем «новоприобретенные» острова и земли.
В 1764 году новый губернатор Сибири Д. И. Чичерин, отправляя донесение о новых открытиях С. Глотова и С. Пономарева, ходатайствовал о более точном определении новооткрытых земель2 [«Российское купечество, которым имянной список при сем подношу, сочиня компанию и отправили поверенных и работников в Камчатку, где построили бот своим коштом, назвав ево св. Улиан, день того святаго как спущен был на воду. Отпустили в сороке дву человеках к востоку чрез Командорской и Медной описанные капитаном Берингом острова для изыскания неизвестных мест. И в том вояже продолжались до прошедшаго 1763 года до августа м-ца... По возвращении их в Болшерецкой канцелярии объявили доношением, что они будучи в том вояже чрез четыре года изыскали неизвестные острова называемые Уналакша и Умнак» (АВПР, ф. 339, оп. 888, д. 16, л. 6)]. Он писал о необходимости «назначать на промысловый суда морских офицеров, которые ни в чем не препятствуя производству промыслов и не принимая команды над судами, вели бы только обстоятельныя журналы и описания путешествий»3 [П. А. Тихменев. Указ. соч., с. 4-5].
Заинтересовался Алеутскими островами и М. В. Ломоносов. В 1763 году он обратился к малолетнему наследнику царского престола Павлу, считавшемуся генерал-адмиралом, с «Письмом о северном ходу в Ост-Индию Сибирским океаном». По мысли Ломоносова, можно было в высоких широтах пройти Северным морским путем к Камчатке и выйти через Берингов пролив в Тихий океан. Морская комиссия, в составе которой находился и основоположник русской научной гидрографии и морской картографии адмирал А. И. Нагаев1 [А. И. Алексеев. Адмирал Нагаев. Магадан, 1959], согласилась с некоторыми оговорками с его доводами.
4 мая 1764 года Екатерина дала Адмиралтейств-коллегии указ: «Недавно полученныя известия из Сибири от губернатора Чичерина уведомляют нас о преполезном открытии доныне неизвестных разных островов. Которое все де плоды употребленного труда, и положеннаго немалого иждивения прошедшей Камчатской експедиции почесть должно. Но как оное обретение сделано людми морскаго знания и науки не имеющими2 [Д. И. Чичерин написал в представлении: «Благословением божиим всемилостивейшая государыня сей до ныне скрытой талант подданным вашего императорского величества выходит на театр чрез самых простых и неученых людей» (АВПР, ф. 339, оп. 888. д. 16, л. 8)], которых описании и примечании не столь достаточны, чтоб всю могущую пользу приобрести можно было, чево для приложа при сем все ныне оттуда полученныя известия, повелеваем нашей Адмиралтейской коллегии, по представлению губернатора Чичерина исполнить, отправя немедленно туда по своему разсуждению, сколько надобно офицеров и штюрманов, поруча над оными команду старшему котораго бы знание в морской науке и прилежание к оной известно было»3 [АВПР, ф. 339, оп. 888, д. 16, л. 5].
В развитие данного указа Адмиралтейств-коллегия назначила начальником секретной экспедиции Петра Кузьмича Креницына и его помощника Михаила Дмитриевича Левашова и составила подробнейшую инструкцию. По первоначальному плану предполагалось, что офицеры сядут на промышленные купеческие суда и, не мешая промыслу, будут вести научные наблюдения. В инструкции записано было буквально следующее: «Тогда для желаемого успеху очень надобно будет ему (Креницыну. - А. А.) по тем торговым судам разпоряжение таким образом зделать. А имянно из тех судов самому ему сесть на одно судно. А капитан-лейтенанту Левашову на другое; из штурманов или подштурманов ему себе взять и Левашову дать по два человека на судно. Затем достальных штурманов и подштурманов разпределить на торговыя ж суда, чтоб на каждом было по человеку, на сколько судов оных станет. Оное ево Креницына и подчиненных ево по судам разпоряжение состоять будет не для того, чтобы над теми судами и будущими на них людми иметь какую команду, но токмо для единого порядочного и прилежного во всех путях счисления, и всех приключений наблюдений, и примечания надлежащих к описи окрестностей, чему и те промышленники противны быть не могут, ибо в том их самих целость, а может быть и совершенное избавление от погубления состоит. Однако накрепко ему подтверждается, чтоб он Креницын и команда ево отнюдь ни в какие разпорядки оных судовщиков и промышленников ни под каким видом не вступали. И на их судах (кроме помянутого особо порученного ему дела) не инако как пассажиры»4 [Там же, д. 15, лл. 5-6].
Далее Креницыну рекомендовалось взять с собой С. Пономарева, описать все Алеутские острова до островов Умнака и Уналашки и «разведать им от жителей о пространстве моря к северу, к полудню и к западу от них лежащего, нет ли на нем в близости от Умнака Большей Земли или еще неведомых островов, и не имеют ли умнацкие жители с жительми тех земель какова-нибудь знакомства и сообщения»1 [АВПР, ф. 339, on. 888, д. 15, л. 20].
Инструкция была подписана 16 июня 1764 года С. Мордвиновым, И. Чернышевым, А. Нагаевым и И. Демидовым. Но поскольку в это же время вышел указ об экспедиции под начальством В. Я. Чичагова, назначенной в соответствии с проектом М. В. Ломоносова, то решено было дополнить инструкцию П. К. Креницыну пунктами на случай встречи с экспедицией Чичагова. Как известно2 [См., например, В. А. Перевалов. Ломоносов и Арктика. М., 1949], в результате двух попыток Чичагову не удалось пройти к востоку от Шпицбергена, и на этом плавание его закончилось. Дополнительная инструкция Креницыну в связи с этим осталась невыполненной. Как мы увидим далее, пришлось Креницыну отступить и от основной инструкции, когда он появился в Охотском порту и на Камчатке.
Для Креницына были приготовлены выписки из плаваний Беринга и Чирикова и карты Елагина (1741 год) о плавании Чирикова, карта о плавании Беринга, карта Петра Шишкина (1762 год), карта «Северовосточной стороны Сибирских городов Иркуцкой губернии и Японских островов» Филиппа Вертлюгова, «Карта морей арктических с приложением новообретенных островов на Камчатском море» (вероятно, Ф. И. Соймонова).
В соответствии с указом П. Креницын и М. Левашов3 [П. К. Креницын родился в 1728 году в Псковской губернии, а М. Д. Левашов в1738 году], назначенный помощником начальника экспедиции, выбрали штурманов и основных специалистов. 16 июня 1764 года Адмиралтейств-коллегия утвердила следующий состав: капитан 2-го ранга Петр Кузьмич Креницын, капитан-лейтенант Михаил Дмитриевич Левашов, штурманы прапорщичьего ранга Афанасий Андреевич Дудин-больший, Афанасий Иванович Дудин-меньший, Яков Иванович Шабанов, Михаил Федорович Крашенинников, штурманы Сергей Кузьмич Чиненов, Александр Артемьевич Степанов, Иван Никитьевич Срылов, подштурманы Конон Дмитриевич Ларионов, Петр Михайлович Страхов, квартирмейстеры Родион Иванович Абрамовский, Кирилл Иванович Лошкарев, Евдоким Иванович Иванов, Егор Агафонович Моторный, капрал Иван Леонтьевич Шипицын4 [И. В. Глушанков. Секретная экспедиция. Магадан, 1972, с. 52]. В эти чины участники экспедиции были произведены перед отправлением в экспедицию. Всего 16 человек должно было ехать до Тобольска. Там Д. И. Чичерин дал дополнительную инструкцию Креницыну.
В Тобольск прибыли 17 сентября 1764 года. Чичерин вручил Креницыну секретную инструкцию, в которой подробно излагалось, что надлежит делать на Алеутских островах. Адмиралтейств-коллегия, предусматривая неудобство использования промышленных судов для научных наблюдений и исследований, предлагала и такой вариант, как организация на месте морской экспедиции, если представится возможность нанять промышленные суда или использовать казенные в Охотске или на Камчатке.
Сибирский губернатор дополнил инструкцию своими замечаниями и рекомендациями. Среди этих дополнений важное место занимает его предложение организовать самостоятельную экспедицию по исследованию Алеутских островов, а не идти в море вместе с промышленниками. Губернатор рекомендовал также привлечь к экспедиции промышленников, уже побывавших на островах, и взять из Иркутска из навигацкой школы девять учеников, предварительно их проэкзаменовав.
15 февраля из Тобольска выехала партия Левашова, а 5 марта 1765 года отправился и Креницын. В Иркутске был организован сплав от Качуга по Лене. По этой могучей реке основной состав экспедиции спустился до Якутска. Пополнив экспедицию 30 казаками, Креницын направился в Охотск, куда и прибыл в конце октября 1765 года. В инструкции Д. И. Чичерина было написано: «За главнейшее основание порученной вам экспедиции поставляю несколько уже известных, сысканных купцами Алеутских островов, основательное описание и положение оных на карту сделать, а особливо большого и многолюдного острова Кадьяк; приложив всевозможное старание, обходя его вокруг описать весьма нужно: остров то или матерая земля, ибо на показании бывших на том острову наших людей, утвердиться не можно»1 [А. П. Соколов. Экспедиция к Алеутским островам капитанов Креницына и Левашова. Записки Гидрографического департамента. Ч. X. 1852, с. 78-79].
Охотские власти предоставили в распоряжение экспедиции все средства и в том числе строившиеся на охотских верфях бригантину и гукор. В конце августа 1766 года подготовка экспедиции была завершена. Всего было снаряжено четыре судна: вновь выстроенные - бригантина «Св. Екатерина» (73 человека, командир - начальник экспедиции П. К. Креницын), гукор «Св. Павел» (53 человека, командир М. Д. Левашов) и два имевшихся в порту - галиот «Св. Павел» (командир А. И. Дудин-меньший и 44 человека команды), бот «Св. Гавриил» (22 человека под командой А. А. Дудина-большего).
Плавание по Охотскому морю было несчастливым. Вышли из Охотска 10 октября и вскоре потеряли друг друга из виду. Всем им не удалось благополучно подойти к Камчатке: осенние охотские штормы сделали свое дело. «Св. Екатерину» в ночь на 25 октября море выбросило в 25 верстах выше Большерецка. Команда с большим трудом перебралась на берег. Гукор «Св. Павел» сумел войти в устье реки Большой, но вынужден был также выброситься на берег, так как лопнули оба якорных каната. «Св. Гавриила» постигла та же участь, что и гукор «Св. Павел».
Самая же интересная судьба у галиота «Св. Павел». Он был вынесен в Тихий океан через Первый Курильский пролив, и его около месяца носило по океану. 21 ноября галиот сумел подойти к Авачинской губе, но из-за встречного ветра принужден был стать на два якоря. 24 ноября из Авачинского острога приезжал к судну на байдаре казак Василий Усов. А. И. Дудин послал его за пресной водой, которую тот и привез. Тогда Дудин приказал ему немедленно идти в Петропавловск и собрать побольше байдар, чтобы отбуксировать галиот в бухту.
Но пока тот выполнял поручение, поднялся шквалистый ветер, началась подвижка льда, лопнул один якорный канат и галиот начал дрейфовать. Пришлось уходить в море. Галиот более месяца носило в океане. Кончились запасы продуктов и пресной воды, четверо умерло и один погиб, да и все остальные считали себя обреченными. И вот 9 января 1767 года неожиданно увидели землю, а еще через какое-то время галиот бился о каменистые скалы.
Всем удалось выбраться на кекур. Казалось, спасение уже совсем близко, но нахлынувшая океанская волна смыла большую часть только что перебравшихся с гибнущего судна измученных людей. Теперь им уже ничем нельзя было помочь. Оставшиеся в живых, чудом уцелевшие 13 человек, были спасены местными жителями1 [Из рапорта А. И. Дудина П. К. Креницыну от 3 августа 1767 года: «Список служителям прибывшим со мною: штюрман ранга ундер офицерской Иван Смалев, штюрманской ученик Алексей Шабалин, за квартирмейстера казак Никита Дурынин, салдат Дмитрий Малцов, за матроз казаки: Василей Тарабыкин, Егор Шелудяков, Семен Мясников, Дмитрей Новиков, Иван Новиков, Федор Яцкой, Иван Корякин, промышленной Леонтей Дружинин. Итого 12 человек. В море померли своею смертию: штюрман ундер афицерскаго ранга Александр Степанов, казаки - Никифор Пастухов, Михаил Соловаров, Гаврила Колесников. С судна валом сшибло и утонул Михайло Касимов. При разбитии судна сошедшия на кекур прибывшею водою потоплены: штюрманские ученики Михайло Моршинцов, Иван Еремин, Алексей Плотников, квартирмейстер Андрей Жданов, за камисара сын боярской Андрей Климовской, за матрозов казак Василей Данилов, Петр Пушкарев, Афонасей Сургуцкой, Василей Калинин, Алексей Данилов, Иван Попов, Василей Чеботнягин, Михайло Пинегин, Михайло Брусенин, Михайло Луковцов, Афонасей Хлепятин, Алексей Новгородов, Леонтей Дьяконов, Максим Ремязов, Алексей Турбин, Еким Корякин, Федор Новиков, Иван Дранишников, Никифор Олесов, промышленной Петр Анфилатов» (АВПР, ф. 339, оп. 888, д. 16 лл. 64 об. -65)]. Галиот выбросило т седьмой Курильский остров, жители которого сначала приютили поте певших крушение, в конце мая перевезли их на байдарах на вторе остров, а 3 августа 1767 года доставили на Камчатку.
Неудачи не сломили воли руководителей экспедиции. В Большерецке приготовили к дальнейшему плаванию гукор «Св. Павел» и бот «Св. Гавриил». 17 августа 1767 года суда вышли из Большерецка и, обогнув Камчатку, 8 сентября прибыли в Нижнекамчатск. По пути выяснилось что бот «Св. Гавриил» дал течь: он был старой постройки и для дальнего плавания непригоден. Креницын воспользовался галиотом «Св. Екатерина», оставшимся здесь после плавания к Беринговому проливу И. Б. Синдта.
Зима в Нижнекамчатске ушла на ремонт судов, подготовку экспедиции к дальнему вояжу. Особое внимание руководители экспедиции уделили расспросам промышленников и мореходов, уже побывавших на Алеутских островах. Незадолго до выхода в море, 27 июня 1768 года, П. К. Креницын сообщал в Адмиралтейств-коллегию: «...в бытность мою в Нижнекамчатском остроге 9-го того ж сентября 767-го года бывшия наперед сего во открытом море для сыскания незнаемых островов и на них живущих народов к промыслу зверей промышленныя разных городов люди... скаскою мне показали... что до Умнака и Уналашки вскоре дойти не можно, а на Ближних островах гаваней нет и дабы в такое глубочайшее осеннее время случившимися противными ветрами куда на остров незнаемой те суда занести и повредить не могло, то к непотерянию их и всего высочайшаго ея императарскаго величества интереса по общему консилиуму я со всею командою зимовал в Нижнекамчатском остроге, а отколе выехал и нахожусь на устье реки Камчатки...»1 [АВПР, ф. 339, оп. 888, д. 16, лл. 66-67].
Но и весной 1768 года экспедиции не удалось сразу выйти в море. Дело все было в том, что на устье реки Камчатки намыло большую песчаную мель, через которую не могли пройти тяжело нагруженные суда экспедиции. Выход был один: ждать, пока поднимется уровень воды в устье реки, так как разгружать суда и снова нагружать их на открытом рейде байдарами было очень опасно. Только 23 июля 1768 года галиот «Св. Екатерина» и гукор «Св. Павел» сумели выйти в море. На галиоте под командой Креницына было 75 человек, а на гукоре под командой Левашова - 65. Из промышленников в экспедицию отправлялись Степан Гаврилович Глотов, Петр Акимович Анфилатов, Никифор Михайлович Новоселов, Алексей Иванович Безруков, Леонтий Иванович Дружинин, Василий Данилович Штинников, Иван Трофимович Шеинов, Михаил Алексеевич Лебедев, Гавриил Гаврилович Пушкарев, Михаил Михайлович Авдеев, Алексей Иванович Дружинин, Дмитрий Афанасьевич Панков, Алексей Леонтьевич Хомяков, Алексей Иванович Удачин, Иван Максимович Соловьев2 [И. В. Глушанков. Секретная экспедиция. Магадан, 1972, с. 88].
28 июля пришли на видимость Берингова острова, куда послали людей за пресной водой, после чего 30-го числа прошли проливом, разделяющим остров Беринга и остров Медный, в котором встретили промышленников купца Трапезникова.
Между тем погода все чаще начинала портиться, и после трехнедельного плавания суда в тумане разлучились и дальнейший путь совершили самостоятельно. «Св. Екатерина» подошла к Алеутским островам 14 августа, и моряки опознали Андреяновские острова, затем описывали Четырехсопочные острова, а 21 августа вошли в пролив между островами Умнак и Уналашка. Тут впервые встретились с местным населением, которое отнеслось к пришельцам настороженно.
На следующий день, 22 августа, к галиоту пришла байдара с алеутом с Уналашки, который сообщил, что он прислан с острова Кадьяк от промышленников судна купцов Лапина и Шилова, там зимовавших. В этот же день появился и гукор под командой М. Д. Левашова. За время разлуки «Св. Павел» прошел вдоль Алеутской гряды, пеленговал попадавшиеся острова, моряки отмечали различные явления, а 21 августа подошли к большому острову, в котором бывавшие здесь промышленники опознали Уналашку. И снова некоторое время суда плавали вместе.
Во время стоянки у Уналашки А. И. Дудин ходил на байдарке на берег за пресной водой и свои впечатления от встречи с местными жителями описал следующим образом: «Сего острова жители росту больше среднего, плотны и жиловаты, лица круглы, похожи на сибирских якутов только скул не имеют, глаза черные средние и быстрые, волосы черные на теме выстрежены... а на затылке до плеч волосы подстрижены. В нижнюю губу вставляют сделанные из белого плотного камня два плоских прямых зуба... одежду носят камлеи длинные и птичьи парки (камлея - одежда из кишок морского зверя, надевается поверх меховой в дождливую погоду, а парка - верхняя меховая одежда, мехом вверх. - А. А.). На голове носят тонко выделанные деревянные шапки без верху и без тульи, наперед с длинным книзу загнувшим козырьком. Верх шапки расписан черной, красной, зеленой и белой простой краскою и утыкан длинными тонкими сиучьими усами, по концам надеты корольки, а местами перьями вороньими и чаичьими... ходят без рубах в одних только парках и босиком с такой удобностью ходят по каменьям и щебню как по хорошей дороге. Юрты летние до половины врыты в землю, верх покрыт травою...»1 [Цит. по кн.: И. В. Глушанков. Секретная экспедиция. Магадан, 1972, с. 98].
За время недолгого совместного плавания экипажи «Св. Екатерины» и «Св. Павла» прошли и частично описали острова Уналга, Акутан, Акун, некоторую часть побережья Аляски («Алякса», или «Алахшак»), открыли остров Моржовый, откуда повернули на юг и вскоре подошли к острову Унимаку, первые сведения о котором принес Дмитрий Афанасьевич Панков, а чуть раньше сообщал и известный Глотов, побывавший на Уналашке. Участники экспедиции нанесли Унимак на карту, после чего Креницын решил следовать к острову Кадьяк Исаноцким проливом, но шедший впереди «Св. Павел» сел на мель. Пришлось разгружаться на берег, а затем нагружать все снова.
На состоявшемся 31 августа консилиуме Креницын высказался за необходимость срочно подыскивать место для зимовки. Четыре байдары осматривали ближайшие побережья Аляски и Унимака, но ничего подходящего разыскать не могли. Тогда суда направились на запад и во время тумана к северу от Унимака снова потеряли друг друга - теперь уже до конца экспедиции. После долгих поисков Креницын решил стать на зимовку в заливе на юго-восточном побережье острова Унимак в Исаноцком проливе. 14 сентября судно стало там на зимовку.
После того как были устроены земляные юрты, начались исследовательские работы: описывали остров Унимак, близлежащие острова и полуостров Аляску. Особенно много потрудился отряд штурмана Михаила Крашенинникова в составе 38 человек при участии мореходов Глотова и Лисенкова. Плавая на трех байдарах, мореходы описали побережье Аляски на расстоянии 150 верст. Печальным было то обстоятельство, что не удалось завязать отношения с местными жителями: неоднократно мореходы встречали их жилища, но селения были пустыми - при приближении русских жители уходили оттуда.
Отношения с местными жителями так и не улучшились в течение всей зимовки. Это привело к трагическим последствиям, так как отсутствие свежей пищи, которую можно было достать только у алеутов, вызвало острую вспышку цинги. Болезнь начала свирепствовать после нового, 1769 года, когда в конце января больных было уже 22 человека. И хотя со временем удалось немного наладить отношения с местными жителями и те изредка привозили мясо убитых сивучей, но этого было далеко недостаточно. Скоро люди начали умирать: в январе умерло 3, в марте- 9 человек, а в апреле только 20 человек могли выходить на работу. 11 апреля скончался штурман А. А. Дудин, 23 апреля штурман С. К. Чикенов, а 5 мая - С. Г. Глотов и Н. М. Новоселов - отважные мореходы, первооткрыватели Алеутских островов.
10 мая неожиданно получили через алеутов письмо от М. Д. Левашова с острова Уналашка. Из него выяснилось, что, прождав неделю на месте разлуки с Креницыным, Левашов направился к острову Уналашка, где и выбрал подходящую бухту для зимовки. К его великой радости с самого начала между моряками и алеутами установились очень хорошие дружеские отношения, что благоприятным образом сказалось на исходе зимовки. Цинга хотя и появилась, но не приняла таких размеров, как у Креницына, а свободное обращение с алеутами помогло узнать многое о них. Левашов написал записки: «О промысле российских людей на острове Уналашке разных родов лисиц», «Описание острова Уналашки», «О жителях того острова», «О ясаке», составил вместе со штурманами карту гавани, где стояло судно, и сделал множество уникальных зарисовок из жизни алеутов.
Пользуясь расположением алеутов, Левашов уговорил одного из тойонов съездить на остров Унимак и проведать, не зимует ли там русское судно. Жители Унимака и близлежащих островов не пропустили посланцев Левашова, но тем не менее всем стало ясно, что русское судно зимует где-то на Унимаке. Тогда-то Левашов и послал письмо Креницыну, а 21 мая получил от него ответ, сильно всех опечаливший.
Известие о 31 умершем и значительном числе больных у Креницына заставило Левашова поторопиться с выходом в море. За время зимовки у него умерло только три человека и двое пропали без вести. 1 июня гукор покинул стоянку, а на берегу был поставлен крест с надписью: «С 1768 г на 1769 г зимовал здесь с судном флота капитан-лейтенант Левашов». Уже 6 июня увидели галиот «Св. Екатерина», а 7-го числа произошла долгожданная встреча. Некоторое время ушло на то, чтобы помочь команде Креницына подготовиться к выходу в море, к выходу на Камчатку, так как на консилиуме было решено исследовательских работ не продолжать.
22 июня суда снялись с якоря и, выйдя из Исаноцкого пролива, взяли курс на запад мимо южной стороны Унимака, Уналашки, Умнака. 29 июня суда снова разлучились в густом тумане и продолжали свой путь до Камчатки самостоятельно. Креницын пришел в устье реки Камчатки 30 июня, а Левашов 27 августа1 [Дата возвращения судов на Камчатку приводится по рапорту М. Д. Левашова: «Прошлаго 1769 года из порученной флота г-ну капитану Креницыну морской секретной экспедиции с островов он флота капитан Креницын 30 июля, а я 27 числа августа пришли в реку Камчатку» (АВПР, ф. 339, оп. 888, д. 16, л. 68)]. Зиму экспедиция провела в Нижнекамчатске «за неимением провианта и других харчевых припасов, також и за слабостию служителей здоровья»2 [Там же]. И все-таки к лету 1770 года суда были готовы отправиться в Охотск. И тут произошло непредвиденное.
4 июля 1770 года П. К. Креницын (теперь уже капитан 1-го ранга, произведен 4 июня 1769 года) выехал в исходе первого часа на лодке-однодеревке из Нижнекамчатска к тому месту, где стояла «Св. Екатерина», для осмотра судна перед выходом в море. Вместе с ним были казаки Семен Каюков - на носу лодки, Василий Сизов - на корме, Иван Черепанов, алеут, стоял сзади Креницына и греб. Четвертый казак, Михаил Замятин, был послан за травой, но что-то замешкался и остался на берегу. Возвращаясь назад, он видел, что лодка перевернулась, «а его высокоблагородия (Креницын. - А. А.) только одну голову по бровей и руками раза з два кверху бултыхающаго и потом опустился вниз»3 [ЦГАВМФ, ф. 214, д. 86, л. 157]. Вместе с Креницыным утонул и Иван Черепанов. Каюков и Сизов сумели выбраться на берег. Так неожиданно погиб руководитель экспедиции.
«После ж смерти капитана Креницына, - докладывал впоследствии М. Д. Левашов, - главную команду принял я, а данные ему секретныя инструкции, веденныя морския журналы и все письменные дела запечатав взял в свое смотрение, приходные и расходные денежной казне книги мною обще со штюрманами ранга прапорщичя Дудиным Меншим и Шебановым по транспортам сочтены... А галиот Св. Екатерину для проводу ис Камчатки в Охоцкой порт поручил я штюрману Дудину Меншову, и по учреждении всего вышеписанного при первом благополучном ветре того же июля 9 числа обеими судами вышли из устья реки в море, и сего августа 3 числа... пришли в Охоцкой порт благополучно»4 [АВПР, ф. 339, оп. 888, д. 16, л. 68 об.].
В Охотске суда были сданы, команда отправлена к местам своих служб, а Левашов вернулся в Петербург 22 октября 1771 года. По пути он останавливался у Д. И. Чичерина в Сибири на две недели. 22 ноября 1771 года Левашов был произведен в капитаны 1-го ранга. Он прослужил на флоте до 1773 года, когда был уволен по болезни в чине капитан-командора. Умер он предположительно в 1774-1776 годах.
Экспедиция П. К. Креницына - М. Д. Левашова имела огромное научное и политическое значение. Русское правительство продемонстрировало перед всем миром свою решимость закрепить за Россией завоевания русских мореходов. Достоверные сведения о природе, жителях, расположении Алеутских островов и части Аляски возбудили еще больший интерес к ним и послужили толчком к организации других русских экспедиций. Эта экспедиция положила начало научному картированию Алеутских островов и Аляски. Она вызвала новый толчок в исследовании островов: мореходы и промышленники, видя, какое внимание уделяет правительство их деятельности, с новой энергией принялись осваивать открытые земли.
Открытия и исследования русских мореходов в северной части Тихого океана и у берегов Америки не прошли незамеченными за пределами России. Особенно ими заинтересовались морские державы - Англия, Франция, Испания. «Три державы, - как написал американский писатель Г. Шевиньи, - независимо друг от друга, но почти одновременно, быстро приступили к действиям»1 [Цит. по кн.: Р. В. Макарова. Русские на Тихом океане во второй половине XVIII в. М., 1968, с. 147]. Испанцы направили сразу пять экспедиций - две сухопутные и три морские - с целью не допустить проникновения русских в Калифорнию. В 1775 году к западному берегу Северной Америки отправилась испанская экспедиция во главе с де ла Бодегой и Квадрой.
Англичане срочно стали интересоваться проблемой северо-западного морского пути, и адмиралтейство объявило о том, что того, кто его откроет, ждет вознаграждение в 20 тысяч фунтов. Едва отдохнув от второго своего плавания, на это предложение откликнулся известный мореплаватель Джеймс Кук, который в 1776 году отправился в третье свое плавание для исследования Тихого океана и поиска путей из Тихого океана в Атлантический вокруг Северной Америки. Во время этого плавания Кук описал побережье Северной Америки от Калифорнии до Берингова пролива, встречался с русскими мореходами и без всяких на то оснований давал английские названия географическим объектам, давно уже открытым и названным русскими промышленниками и мореходами. Он вообще усомнился в выдающихся открытиях русских.
Естественно, что сибирская администрация и русское правительство не могли проходить мимо таких вызывающих действий испанцев и англичан. В конце мая 1777 года премьер-майор К. М. Бем получил приказание от сибирского губернатора Ф. Немцова привести гарнизон Камчатки в повышенную готовность и не допустить прихода в Петропавловск иностранных военных судов. В этой связи двукратное посещение в 1779 году Петропавловска кораблями Д. Кука вызвало там немалый переполох и большую тревогу командира Петропавловского гарнизона В. И. Шмалева.
Наряду с административными мерами по укреплению русского влияния на вновь открытых островах и землях сибирские власти, а в конечном счете и правительство всемерно поощряли плавания промышленников. Из многочисленных промысловых компаний постепенно образуется всего лишь несколько, но зато мощных купеческих компаний: купцов Пановых, Лебедева-Ласточкина, Ив. Голикова и с середины 70-х годов - Г. И. Шелихова. Постепенно сильнее других оказалась компания Голикова и Шелихова, которая в конце века положила начало известной Российско-Американской компании.
Между тем интерес иностранцев к русским открытиям не прекращался. В 1775-1778 годах в северную часть Тихого океана направился французский мореплаватель Ж.-Ф. Лаперуз, который побывал в районе Сахалина, приняв последний за полуостров, посетил Петропавловск-Камчатский. Шныряли вдоль западного берега Америки и испанские суда. Через десять лет в северной части Тихого океана плавала английская экспедиция под начальством У. Р. Браутона.
Эти и другие факты иностранного вмешательства в русские дела на севере Дальнего Востока принуждали русское правительство принимать более эффективные меры. Прежде всего увеличилось число войск на Камчатке, а для охраны побережья Екатерина II в августе 1785 года поручила Адмиралтейству снарядить в Северо-Восточную Азию и в бассейн Тихого океана научную экспедицию, а годом позже, в декабре 1786 года, последовало решение об организации кругосветной экспедиции. В указе Екатерины II от 22 декабря 1786 года эта мера объяснялась необходимостью защиты «права нашего на земли, российскими мореплавателями открытые... по случаю покушения со стороны аглинских промышленников и производство торгу и промыслов звериных на «Восточном море»1 [Р. В. Макарова. Русские на Тихом океане во второй половине XVIII в. М., 1968. с. 151].
К осени 1787 года были готовы пять кораблей: «Турухан», «Смелый», «Холмогор», «Сокол» и «Соловки». Командующим эскадрой назначался опытнейший и один из самых образованных морских офицеров того времени капитан 1-го ранга Григорий Иванович Муловский. Адмиралтейская коллегия в своем наставлении начальнику экспедиции предписывала наряду с описанием и нанесением на карту Курильских островов и других земель объявить их «формально» владением «Российского государства, поставя или укрепив гербы и зарыв медали в пристойных местах с надписью на Российском и Латинском языках». То же самое они должны были сделать и на Американском побережье до «Аляксы». В случае, если здесь будут обнаружены «гербы и знаки других держав, ни по какому праву в сих странах обладать не могущих, срыть, разровнять и уничтожить»2 [Там же, с. 152]. Начавшаяся война с Турцией и весьма обостренные отношения с Швецией приостановили отправку экспедиции Муловского, эскадра была отправлена в Средиземное море, а Муловский вскоре убит.
Промышленникам, как и мореходам, вменялось в обязанность в это же самое время принимать формальные меры по закреплению освоенных и осваиваемых территорий за Российским государством. Наибольшее распространение все это получило во время плавания Г. И. Шелихова к берегам Северной Америки и основания там постоянных русских поселений. Вне всякого сомнения, плавание Г. И. Шелихова в 1783-1785 годах и его отчет об этом замечательном плавании послужили непосредственным поводом к решению правительства об организации экспедиции Г. И. Муловского.
В то время, когда была прекращена экспедиция Муловского, выходила в море астрономическая и географическая экспедиция под начальством И. И. Биллингса. Несмотря на успехи экспедиции П. К. Креницына - М. Д. Левашова, она все-таки не сумела выполнить всех поставленных перед нею задач. Поэтому, исходя из новых условий, в указе Екатерины II от 8 августа 1785 года были записаны научные и политические задачи экспедиции Биллингса. Географическая и астрономическая экспедиция,- говорилось в указе, - назначается в «Северовосточную часть России для определения степеней долготы и широты устья реки Колымы, положения на карту берегов всего Чукотского носа до мыса Восточного (то есть северного побережья Чукотки. - А. А.), також многих островов, в Восточном океане к Американским берегам простирающихся, и совершеннаго познания морей между матерою землей Иркутской губернии и противуположными берегами Америки»1 [Г. А. Сарычев. Путешествие флота капитана Сарычева по Северовосточной части Сибири, Ледовитому морю и Восточному океану..., ч. 1. СПб, 1802, с. 1-2].
Более конкретно и четко главная задача экспедиции записана в статье X «Наставления» начальнику экспедиции: «Вы должны поставить себе главною должностию сочинение точнейшей сим островам (Алеутским. - А. А.) карты, определяя их расстояние частыми наблюдениями и стараясь паче всего проведать о находящихся там лучших пристанях. Вы должны простирать сии изыскания даже до берегов Америки и паче всего обращать внимание на острова, редко еще посещаемые и не совершенно известные, лежащие вдоль и под ветром сих берегов на восток острова Унимака и Большого носа Аляски, составляющего часть матерой земли, как, например: Саннах, Кадьяк и Лесной, острова Шумагинские и Туманный, виденные Берингом, и другие»2 [А. И. Алексеев. Гавриил Андреевич Сарычев. М., 1966, с. 38-39].
Чтобы дать более ясное представление о задачах этой несомненно крупнейшей со времен Беринга экспедиции на востоке Русского государства, приведем еще один пункт (10) из указа Екатерины II от 8 августа 1785 года. «Буде посредством сей экспедиции открыты будут вновь земли или острова, населенные или ненаселенные и никакому государству Европейскому непокоренные и непринадлежащие, то по мере ползы и выгод от такового приобретения ожидаемых, стараться оныя присвоить скипетру Российскому; и буде тамо есть дикие или непросвященные жители, то, обходяся с ними ласково и дружелюбно, вселить хорошия мысли о Россиянах, и одарить разными вещами, по надобностям или обычаю им нужными; а тоенам или старшинам или лучшим и почетным из числа тех жителей дать сделанныя на таковой случай медали, чтоб носить на шее в знак всегдашней к ним дружбы Россиян; поступая впрочем осторожно, дабы не подвергнуться нещастию, от озлобления и зверства диких происходящему, что самое наблюдать и при обхождении с дикими островитянами, России принадлежащими»1 [Г. А. Сарычев. Путешествие флота капитана Сарычева..., ч. 1, 1802, с. 8].
Начальником экспедиции был назначен англичанин Иосиф Иосифович Биллингс (1761-1806 годы), астроном, принятый на русскую службу мичманом в 1783 году. Помощниками Биллингса были назначены лейтенанты Роберт Галл, Гавриил Андреевич Сарычев и Христиан Тимофеевич Беринг (внук Витуса Беринга). В составе экспедиции были: натуралист доктор Карл Генрих Мерк, его помощники Данила Гауз, Иван Меин, Карл Кребс, лекари Михаил Робек, Петр Алегретти, Антон Лейман, Василий Волошанов, штурманы Гавриил Прибылов, Сергей Бронников, Антон Батаков, геодезисты Алексей Гилев и Осип Худяков, художник Лука Воронин, капитан Тимофей Шмалев, ученый-самоучка чукча Николай Дауркин, сотник Иван Кобелев и другие - всего 141 человек. Сюда не входит большое число местных жителей, солдат, привлеченных Биллингсом.
Участникам экспедиции были даны большие привилегии. По достижении устья Колымы все офицеры производились в следующий чин, а по прибытии к берегам Северной Америки - в последующий. Кроме того, всем чинам экспедиции выплачивалось двойное жалованье и предусматривалось особое денежное вознаграждение. Экспедиция была хорошо снабжена астрономическими, навигационными, метеорологическими, геодезическими инструментами, имела все новейшие карты и описания районов плавания и другое снаряжение. Все планы ее держались в строжайшем секрете.
И. И. Биллингс родился в Англии в 1761 году в местечке Тернем-Грин близ Лондона. С 1776 года он на военной службе в составе экспедиции Д. Кука. По окончании экспедиции был приглашен на русскую службу. Обстоятельства его появления в России связаны не столько с военной службой, сколько с использованием его, как участника 3-го плавания Кука, при организации экспедиции на Дальнем Востоке. Сам Биллингс не скрывал этого, когда писал графу И. Г. Чернышеву в 1783 году: «Я полагаю, что г. Бакстер (посол Великобритании в России. - А. А.) имел уже честь предупредить ваше превосходительство, что я прибыл в Россию не столько служить ее величеству в качестве офицера флота, сколько с надеждой, что я буду использован в какой-либо экспедиции в соседние с Камчаткой моря. Прослужив во флоте 12 лет, из которых пять лет сопровождал знаменитого капитана Кука в его последнем вояже с целью открытия северо-западного прохода между Азией и Америкой, я льщу себя надеждой, что меня сочтут способным открыть торговлю мехами с островами, открытыми во время этого плавания, которые изобилуют этой ветвью торговли, в особенности мехами котиков, которые, хотя и расположены близко у побережья Камчатки, никогда не посещались европейцами. Этими мехами, равными по качеству камчатскому, можно установить торговлю, очень выгодную, с Северным Китаем. Вполне возможно распространить эту торговлю и на Японию, что сделает ее еще более прибыльной. Самые драгоценные шкурки могут быть получены самыми простыми и дешевыми средствами. Нужно очень мало времени, чтобы добыть от 5 до 7 тысяч штук шкурок котиков, продажа которых будет настолько же прибыльной, как и бесспорной. В то время как занимались добычей пушнины, я мог бы продолжить исследования капитана Кука в этих морях, определить точное положение этих островов, о которых говорилось выше. Поскольку астрономия всегда была моим делом, я надеюсь, что и в этом я оправдаю оказанное мне доверие. В заключение я прошу ваше превосходительство в качестве первого знака вашего покровительства подвергнуть меня самому строгому экзамену, чтобы устранить всякое сомнение в моей опытности и способности»1 [Л. И. Алексеев. Гавриил Андреевич Сарычев. М., 1966, с 71].
Видимо, это письмо возымело свое действие, так как вскоре Биллингс был назначен начальником экспедиции. Кроме первостепенных задач, отмеченных в инструкции и наставлении, Биллингсу поручалось также постараться, «сколько возможно, сведать о земле чукчев, силе и правах, сего народа, а при случае потрудитесь своим поведением склонить к утверждению сего народа в зависимость от России и о добром мнении о прочности правления, под которым они находятся»2 [М. И. Белов. История открытия и освоения Северного морского пути. Т. 1. Л., 1956, с. 422]. Со времен постройки Семеном Дежневым в 1649 году Анадырского острога чукчи стали близко известны русским людям, многие из них платили ясак. С этим острогом связана дальнейшая, более чем вековая история взаимоотношений чукчей и русских. «Чукчи жили родовым строем... Оленные чукчи, имели большие стада оленей. Пешие чукчи занимались главным образом рыболовством. Во время войн возникали более крупные объединения чукчей, юкагиров и коряков, но они не были постоянными»3 [А. В. Ефимов. Из истории русских экспедиций на Тихом океане, М., 1948, с. 113]. Свободолюбивый чукотский народ, никогда не знавший никакой другой власти,, кроме власти старейшины своего рода и священных обычаев и законов, не хотел ни с того ни с сего подчиняться русскому царю, платить ясак государевым людям. Чукчи, юкагиры, коряки - основное население Чукотки - гостеприимно встречали пришельцев, они рады были гостям, делили с ними все, что сами имели, выручали в трудную минуту, позволяли селиться в искони их местах. Но вот почему они за все это должны были платить ясак русскому царю, давать аманатов-заложников государевым людям, - этого чукчи никак не могли понять. Отсюда и пошло: «немирные чукчи».
Несмотря на существование Анадырского острога, Гижигинской крепости, Охотского острога и других русских поселений, о чукчах русские люди знали сравнительно мало. По существу, первые достоверные и довольно полные сведения о них поступили сибирской администрации лишь в начале XVIII столетия. К этому времени не только материковое Охотское побережье, но и Камчатка были присоединены к России. Только жители Чукотского полуострова никак не хотели примириться со случаями насилия и вероломства казаков. Виноваты во всем этом были прежде всего представители местной администрации, что признавали и чины высшей администрации. Так, иркутский губернатор бригадир Федор Глебович Немцов доносил сенату в 1782 году историю взаимоотношений русских с чукчами и, между прочим, писал: «...однако ж нельзя сказать, чтоб сей народ был не примирим, ибо в мщение почти всегда подавалась им от тамошних воинских команд причина»1 [ЦГАДА, Госархив, разряд, 7, д. 2539, л. 27 об.]. Подобные признания можно было услышать и из уст других деятелей России того времени.
В связи с этим понятно, почему Биллингс должен был заняться чукотскими делами. Для того чтобы хоть в какой-то степени облегчить себе исполнение этой задачи, Биллингс привлек к экспедиции знатока Чукотки сотника Ивана Кобелева и ученого-чукчу Николая Дауркина, составившего целую эпоху для чукотского народа. Участие их, а также и представителя местной администрации - известного собирателя материалов по истории Охотско-Чукотско-Камчатского края и корреспондента академика Г. Ф. Миллера, капитана Т. И. Шмалева сулило много полезного и в проверке сведений о связях чукчей и коряков с жителями Америки. Со времени похода Дежнева такие сведения поступали к сибирским властям. После плавания Беринга и Чирикова отпала необходимость искать пути в Америку через Чукотку и Берингов пролив, но получить доказательства связей чукчей с представителями Американского материка было крайне желательно. Немалое значение имело также и то обстоятельство, что промысел оленей и моржового зуба приносил казне большие доходы. Все это, если учесть еще, что в 1764-1771 годах Анадырский острог был ликвидирован, создавало дополнительные трудности для экспедиции И. И. Биллингса.
В половине сентября 1785 года головной отряд экспедиции, возглавляемый Г. А. Сарычевым, выехал из Петербурга, а 27 марта 1786 года он появился в Охотске. За это время был проделан огромный путь по Сибири. Вскоре, в первых числах июля того же года, в Охотск прибыл И. И. Биллингс с остальною, главною частью экспедиции. Выполняя данную ему инструкцию, Биллингс распределил силы экспедиции таким образом, чтобы шла подготовка в двух направлениях: Роберт Галл, приняв команду от Сарычева, продолжал строительство судов в Охотске для плавания к Алеутским островам и берегам Америки, а Сарычев готовился выйти в поход на Колыму. Оттуда, с ее устья, предполагалось выйти в плавание вдоль Чукотки, попытаться повторить путь С. Дежнева и решить некоторые чукотские проблемы. Согласно указу царя по прибытии в Охотск все офицеры были произведены в следующий чин.
1 августа Сарычев в сопровождении Бакова, Робека, Батакова и Воронина отправился в Верхнеколымск во главе 20 казаков. За ними выехал Биллингс с Мерком, Меином и казаками. Вскоре они соединились, а затем Биллингс налегке поехал вперед. Путешествие Сарычева по неисследованным местам, само по себе весьма интересное, привело ко многим географическим открытиям, одно из которых - открытие хребта (теперь хребта Сарычева).
4 сентября Биллингс, а 14 сентября Сарычев прибыли в Верхнеколымск, где уже был Беринг, направленный сюда летом непосредственно из Якутска для заготовки леса для строительства судов. В конце ноября 1786 года на берегу реки Ясашной заложили судно, названное впоследствии «Паллас», а в апреле 1787 года было заложено судна поменьше (соответственно 45 и 28 футов длиной), названное «Ясашной». Во второй половине мая река вскрылась, и суда оказались спущенными на воду. Командование «Палласом» принял на себя Биллингс, а «Ясашной» он поручил командовать Сарычеву. Беринг же отбыл в Якутск для отправки всего необходимого оттуда в Охотск.
25 мая оба судна снялись с якоря и по течению реки пошли в Ледовитый океан. Во время короткой стоянки в Среднеколымске к экспедиции присоединился штурман С. Бронников, которого Биллингс принял к себе на «Паллас». А на летовье при впадении в Колыму реки Омолон экспедицию поджидали капитан Т. И. Шмалев, чукча Н. И. Дауркин и сотник И. Кобелев с сопровождавшими их казаками. Сарычев принял к себе Т. И. Шмалева, а Дауркин и Кобелев попали к Биллингсу.
Необходимо остановиться на том, почему в экспедицию были приняты Шмалев, Дауркин и Кобелев и какую роль играли эти люди в истории отношений чукчей с русскими. Шмалева и Дауркина связывала давнишняя дружба, начавшаяся тогда, когда чукотский юноша Тангитан, выросший в семье русского Дауркина и получивший после крещения имя Николай Иванович Дауркин, встретился в 1763 году с прапорщиком Тимофеем Шмелевым. Оба они были в составе отряда, направлявшегося с Ф. X. Плениснером в поход по реке Анадырь.
От русских Дауркин научился не только читать и писать, но имел представление о картографии. Некоторое время он был в поле зрения Ф. И. Соймонова, который сумел освободить его из рабства от Павлуцкого и направить в Анадырск, «а оттоле со временем в чукоцкие и в протчие бунтовщицкие улусы к родникам ево для вышеупомянутого их увещевания и мирного склонения по прежнему в Российское подданство»1 [1 ЦГАДА, ф. 199, 528, 1, д. 6, л. 17. О Н. И. Дауркине и Т. И. Шмалеве см.: А. И. Алексеев. Ученый чукча Николай Дауркин. Магадан, 1961; его же: Братья Шмалевы. Магадан, 1958].
В 1763-1764 годах Дауркин совершил замечательное путешествие по Чукотке. От устья реки Анадырь он пошел по берегу на север. Добравшись до губы Ночан (залив Креста) и переправившись через нее, он побывал на островах Меэчхин (коса Меечкен). Затем путь его лежал к урочищу Ретькину (Редькину) и мысу Сердце-Камень. Отсюда Дауркин предпринял поход «по жилищам чюкоцким во все стороны». Он побывал во время этих походов в Колючинской губе и на острове Колючин. К островам Берингова пролива он не поехал. Возвратившись к мысу Сердце-Камень, Дауркин уже в апреле 1764 года переправился на байдарах на остров Иныучгиен (Св. Лаврентия) и только после того тем же путем, то есть через мыс Сердце-Камень и губу Ночан, возвратился к устью реки Анадырь. Перед отъездом в Якутск Дауркин составил карту Чукотки и написал «сказку» о Чукотской земле. Оба документа были представлены 11 марта 1765 года Ф. X. Плениснеру.
Поражает карта Дауркина. Она сохранилась в сравнительно хорошем состоянии. На ней изображены Чукотка от устья Колымы до устья Анадыря, Берингов пролив и часть Северной Америки. В то время господствовало мнение, что к северу от Чукотки берега Америки и Азии сходятся. Поэтому и на карте Дауркина американский берег не поворачивает сразу после Берингова пролива к востоку, а продолжается на северо-запад, образуя длинный пролив на всем протяжении Чукотки до реки Колымы включительно.
Островам Берингова пролива и Американской земле соответствуют надписи на карте: «105. Остров Имягълин на коим живут люди зубатые, кои живут накладные, а что принадлежит кушать или спать и те зубы скидают а разговор их как на Болшой земле (то есть Америке. - А. А.)», Под номером 106: «Остров Иняльлин на коем живут люди такие ж как на Имягълине тоже зубатые и диалект у них один». 107-й номер - «Остров Отпрядыш пустой, а название по их Окивахой; збор токмо тут бывает моржовой и всякого морского зверя». Это, несомненно, острова Диомида или Гвоздева. А на Американском берегу при устье реки Хеуверен «крепость состроена а строение деревянное, а у них имеетца старшина по их названию Инахлун, кои ростом невелик, токмо собою толст, а токмо силен собою, кои де из далных из их земель не в давных в годах прибыл, а именно по моему спросу сказывают о нем 1761-го году прибыл и оной состроил крепость»1 [ЦГВИА, ф. ВУА, № 23435. Цит. по кн.: А. И. Алексеев. Ученый чукча Николай Дауркин. Магадан, 1961, с. 33-34].
Не станем приводить других надписей на карте Дауркина. Ясно одно, что чукчи считали совершенно Нормальным явлением походы в Америку через Берингов пролив и, как указывает Дауркин, лучшими временами года для этого были, по их мнению, март - зимой, а май - летом. Несомненно, талантливый Дауркин бывал, наверное, и сам на островах Берингова пролива, а возможно, и в самой Америке. Ведь не случайно же, когда решался вопрос о посылке трех геодезистов – Ивана Леонтьева, Ивана Лысова и Алексея Пушкарева на Медвежьи острова, с ними отправился Дауркин. Дело в том, что господствовавшая тогда гипотеза о соединении Америки с Азией севернее Берингова пролива вынуждала брать с собой человека, знающего не только народ Чукотки, но и американских жителей. Таким и был Дауркин который «в случае изобретения Болшой Американской земли на Ледовитом море (так называемая пресловутая Земля Тикеген, миф о которой возник, вероятно, в связи со сведениями о земле, получившей впоследствии название острова Врангеля. - А. А.) и на оной людей, признан за способного в переводе с российского и американского разговоров»1 [Л. И. Алексеев. Ученый чукча Николай Дауркин. Магадан, 1961, с. 45].
В 1774 году Н. И. Дауркин, вероятно с помощью Т. Шмалева, составил новую карту Охотско-Чукотско-Камчатского края. На ней нанесено побережье от Шантарских островов до устья реки Алазеи, а также острова Берингова пролива и часть противолежащего берега Северной Америки. В экспликации к карте, в частности, написано (после рассмотрения маршрутов, по которым чукчи возили маленького Дауркина-Тангитана): «Оные чукчи объявляют от устья Анадырского до называемого до Болшой матерой земли вперед и назат в одно лето обратитца можно нашими байдарами без опасности что называетца Северная Америка»2 [Там же, с. 60].
Третий участник экспедиции Биллингса, присоединившийся к ней на устье Омолона сотник Иван Кобелев, в 1779 году побывал на островах Берингова пролива, но «за незнанием конпаса» карты никакой сам не составил. По его журналу маршрут путешествия был положен на карту другими людьми, и то неполностью. 20 июля 1779 года Кобелев был на Чукотском носу и перебрался на остров Имеглин, «до которого от берегу примерно до сорока верст, в длину оной до пяти верст, шириною з две версты, на оном жительствуют в дву острошках мужеска полу с малолетними 203 человека, женска полу с малолетними 195, говорят как пешие чукчи, лесу на острове никакого не имеется; зверей кроме голубых песцов нет, китами питаются, нерпой и моржами»3 [ЦГАДА, Госархив, разряд 7, д. 2539, л. 63].
Пробыв на острове десять дней и обстоятельно с ним познакомившись, Кобелев 31 июля переплыл на второй остров. На нем было 85 душ мужского пола и 79 женского. С него виден был как американский, так и чукотский берег. Старшина этого острова рассказал Кобелеву, что он уроженец американской земли и объявил, «якобы на американской земле по реке Хеуверене острожке называемом Кымговен жительство имеют Российские люди, разговор имеют по-российски ж, читают книги, пишут, поклоняются иконам, и прочая; собою от американцев отменны, ибо у американцев бороды редкие, да и те зыщипывают, а у живущих там россиян бороды густыя и большие»4 [Там же]. Кобелев просил старшину перевезти его к тем русским людем, но старшина не согласился. Кобелев ограничился посылкой к ним письма.
Что это: легенда или быль? Русские могли оказаться в Америке с пропавших без вестей кочей Дежнева и Алексеева. Но почему тогда все последующие путешественники не говорили о них? Кобелев написал им письмо, но ответа не получил. А может быть, это и не русские, а индейцы? Загадку никто не разрешил.
Эти три сведущих в чукотских и американских делах человека сопровождали Биллингса и Сарычева в плавании вдоль побережья Чукотки, а затем одного Биллингса - во время его сухопутного путешествия по Чукотке. Они во многом помогли успешному окончанию похода Биллингса. Как справедливо заметил И. С. Вдовин, подготовка к проведению экспедиции «и сама экспедиция сблизили русских с чукчами»1 [И. С. Вдовин. Очерки истории и этнографии чукчей. М. - Л, 1965, с. 138].
В Нижнеколымске окончательно проверили снаряжение судов, подготовку припасов и выучку личного состава. Большой бедой было то, что в экспедицию вошли казаки, не знакомые с морским делом. Особенно плохо было на судне Сарычева, где кроме него моряком был только боцман. 19 июня 1787 года суда вышли в плавание и скоро достигли устья Колымы. Согласно царскому указу Биллингс стал теперь капитаном 2-го ранга. Это произошло 24 июня.
Сразу же по выходе суда встретили льды, которые ветром и течением тянуло к берегу. Продвигаться вперед стало очень трудно - больше стояли на месте, чем плыли. 1 июля с неимоверными трудностями добрались до Баранова Камня. Глядя с высоты его, начальник экспедиции убедился, что море на северо-востоке сплошь покрыто непроходимыми льдами и нужно пока возвратиться к устью Колымы. Новая попытка, предпринятая 17 июля, ни к чему не привела, и поэтому на совете офицеров было решено возвращаться в Нижнеколымск. Во время этого неудачного плавания Т. И. Шмалев впервые сообщил Г. А. Сарычеву о земле, лежащей к северу от Чукотки. Такое известие он получил от чукчей. Сарычев же написал об этом в своем сочинении.
Неудачное плавание Биллингса и Сарычева по следам похода Дежнева и Алексеева вызвало при жизни мореплавателей, а еще более у историков следующих поколений немало нареканий в адрес руководителя экспедиции. Нареканий, можно, пожалуй, сказать, несправедливых. История плаваний в этом районе Северного Ледовитого океана показала: выпадают довольно редко такие годы, когда льды освобождают проход из устья Колымы до Берингова пролива. Упреки же в адрес только одного Биллингса также несостоятельны, потому что решение о возвращении в Нижнеколымск подписали Бронников, Батаков, Баков, Шмалев, Сарычев и Биллингс. В рукописи Сарычева есть слова: «К щастию нашему приписывать должно, что во все наше плавание не случилось крепкаго севернаго ветра; в таком случае не избежать бы нещастия от разбития лдами, ибо закрытия от сего ветру - нет по всему берегу»2 [А. И. Алексеев. Гавриил Андреевич Сарычев. М., 1966, с. 51].
По окончании этого плавания все усилия участников экспедиции во главе с начальником были направлены на организацию плавания из Охотского порта вдоль Алеутских островов и к берегам Америки. Что же касается Чукотки, то Биллингс предусматривал два варианта: если позволят льды, то пройти этот путь в обратном направлении, то есть из района Берингова пролива в Нижнеколымск; если же не позволят, то организовать сухопутное путешествие вдоль северного побережья Чукотки до устья Колымы и далее до Нижнеколымска. Оба эти варианта и будут рассмотрены после исследования Алеутских островов.
В Охотском порту строились два судна, получившие при спуске на воду названия: «Слава России» и «Доброе намерение». Подготовка к плаванию, как и само строительство, продолжалась долго. Биллингс дважды выезжал в Якутск, и только летом 1789 года все было готово. «Славой России» командовал сам Биллингс, а «Добрым намерением» - Галл; Сарычев попал на «Славу России», а Беринг - на «Доброе намерение».
При выводе судов из совместного устья рек Охоты и Кухтуя произошло несчастье, частое во времена парусного флота. Застигнутое страшной силы буруном, судно «Доброе намерение» при выходе было выброшено на отмель. Когда утих шторм, выяснилось, что судно совершенно разбито. Для того чтобы не пропадало железо, судно сожгли, предварительно перегрузив все имущество на «Славу России». Часть личного состава перешла тоже туда, так как сразу же возникла проблема постройки на Камчатке второго судна.
19 сентября «Слава России» вышла в свое историческое плавание. Курс - на Второй Курильский пролив, а оттуда в Петропавловск. Утром 22 сентября вахтенный увидел в правой стороне от курса землю... Когда подошли к ней, то оказалось, что это небольшой скалистый островок, неизвестный и не нанесенный на карты. По имени святого того дня назвали остров именем Святого Ионы. Погода благоприятствовала дальнейшему плаванию, и 27 сентября судно было уже в районе Курильских островов. Пользуясь такой хорошей погодой, Биллингс рекогносцировочно осмотрел первые пять островов, а затем взял курс к Авачинской губе. 5 октября 1789 года «Слава России» стала на якорь в Петропавловской гавани.
Сразу же стали готовиться к зиме. Для нижних чинов строили казарму, баню и кузницу. Использовали постройки времен Беринга. В Петропавловске к тому времени было 12 частных деревянных домиков, казенные дома для армейского гарнизона, магазины и амбары, юрты местных жителей. Судно разоружили и готовили к ремонту. 29 октября Биллингс в соответствии с указом объявил Сарычева, Галла и Беринга капитанами 2-го ранга с 19 октября, то есть с момента выхода из Охотска.
Зимой офицеры и сам Биллингс совершали путешествия по Камчатке. Целью этих путешествий было знакомство с бытом местных жителей, а также по их жалобам с действиями местной администрации. Решался также вопрос о постройке второго судна, для чего в Нижнекамчатск был командирован судостроитель Усков. Туда же было переправлено железо от «Доброго намерения» и доставленные припасы. К 1 мая все работы были закончены, и оставалось ждать попутного ветра.
9 мая 1790 года «Слава России» вышла в плавание по Восточному океану. «По данному предписанию следовало нам идти к Ближним Алеутским островам, - писал Сарычев, - и продолжать плавание к Америке вдоль гряды оных, описывая и полагая их на карты: но как, по выходе нашем из Авачинской губы продолжались безперебойные туманы, то капитан Биллингс, с совету всех офицеров, решился, не тратя напрасно времени в осмотрении Ближних островов, продолжать путь далее к Америке, придерживаясь сколько можно, южной стороны Алеутских островов, и осматривая из них только те, которые туман не воспрепятствует видеть»1 [Г. А. Сарычев. Путешествие флота капитана Сарычева..., ч. II, 1802, с. 1-2].
Так было и решено. Плавание проходило успешно. 23 мая подошли к первому из Алеутских островов - Амчитке и в дальнейшем шли все время вдоль и в виду Алеутских островов. 28 мая открылись острова Амля, а затем Атха из группы Андреяновских островов, 30-го подошли к Четырехсопочным островам, а к вечеру того же дня открылся остров Умнак. 3 июня у острова Уналашка стали на якорь для пополнения запасов и продовольствия. «Перед полуднем приехали к нам на судно, - писал Сарычев, - в одноместных байдарках 7 человек уналашкинских алеутов, из коих двое говорили довольно хорошо по-русски»1 [Г. А. Сарычев. Путешествие флота капитана Сарычева..., ч. II, 1802, с. 8].
Так как недалеко от Бобровой губы, где стали на якорь, находилось селение Илюлюк, расположенное по берегам Капитанской гавани, где зимовал в свое время М. Д. Левашов с командой, то Сарычев, описав Бобровую губу, с Мерком отправились туда через горы. 8 июня Сарычев описал Капитанскую гавань (там он нашел крест, поставленный Левашовым), а Мерк описывал жизнь и быт алеутов. 10 июня они возвратились на судно, где было уже все готово для продолжения плавания, произведен текущий ремонт, пополнены запасы пищи и пресной воды, и оставалось только дождаться попутного ветра.
17 июня снялись с якоря, взяв с собой двух алеутов и алеутку. Один из алеутов «изрядно говорил по-русски».
21-го числа подошли к Шумагинским островам, но на них путешественники не высаживались. С островов прибыли на нескольких байдарах островитяне и с ними один русский с зимовавшего в Исаноцком проливе промышленного судна.
29 июня подошли к острову Кадьяку, где при самом входе в гавань Трех Святителей встретили представителей только что основанного там Г. И. Шелиховым русского селения, вышедших на своем судне навстречу экспедиции. С помощью правителя селения и острова Евстрата Ивановича Деларова втянулись в гавань и стали на якорь. «В вечер по положении якоря, - отмечал Сарычев в своих записях, - съехали мы на берег и осматривали селение купца Шелихова, которое построено по берегу в южной стороне гавани. Оно состоит из нескольких землянок, одного амбара, и двух изб, построенных из елового лесу, который привозили за неимением здесь, с восточной стороны острова, на галиотах. В сем селении живут русские промышленники под управлением грека Деларова»1 [Г. А. Сарычев. Путешествие флота капитана Сарычева..., ч. II, 1802, с. 36]. Время стоянки использовали для отдыха, пополнения воды,, продовольствия, знакомства с островом, а Сарычев успел описать залив Ляхик.
6 июля 1790 года, взяв с собой отправлявшегося в Кенайский залив Е. И. Деларова, Биллингс направился в дальнейший путь, непосредственно к материку Америки. 13 июля, находясь вблизи Кенайского залива, высадили на байдару Деларова, который поплыл к берегу. 19 июля подошли к входу в залив Нучек при самом входе в Чугацкий залив и стали на якорь вблизи острова Цукли. Начался неизбежный торг с местными жителями, «американцами», которые буквально осаждали судно. Отношения экипажа судна с ними были самые дружественные.
Биллингс, получавший при достижении Америки (мыс Св. Ильи) чин капитана 1-го ранга, 21 июля объявил об этом. Сарычев пошел на байдарах описывать Чугацкий залив, а сам Биллингс с Мерком занялись сбором материалов по естествознанию, статистике, описанием острова Цукли. Стоянка у острова несколько задержалась: Сарычев, исполнив поручение, появился 27 июля. Между прочим, он интересовался у местных жителей, не к этому ли месту подходило судно Беринга - первое европейское судно. Один из «американцев» слышал от своего отца о таком судне, но будто бы оно подходило, по преданиям, к острову Каяк, а не к острову Цукли. Последними исследованиями историков-географов установлено, что «американец» говорил правду - Беринг подходил именно к Каяку.
30 июля снялись с якоря и пошли к Каяку, куда и прибыли 3 августа. Здесь Биллингс собрал совет, на нем обсуждался вопрос о продолжении экспедиции. Ввиду наступающей осени и из-за недостатка продуктов, а особенно свежей воды, единогласно решено было, не мешкая, направиться прямо в Петропавловск, куда, по словам Биллингса, должно было прийти казенное судно из Охотска со всем необходимым для продолжения исследований.
Погода между тем портилась, дули все время противные ветры, задерживавшие продвижение вперед и наносившие повреждения кораблю. Так, 4 сентября всему экипажу причинил много хлопот сильный шквал, сломавший топ у фок-мачты и фор-стеньгу. Стал ощущаться недостаток воды. К 6 октября, когда до Петропавловской гавани оставалось еще 350 миль, на корабле было всего шесть с половиной бочек воды. В день выдавалось по восемь чарок на человека. Сарычев передает, что для утоления жажды многие держали во рту свинец. Люди страшно радовались дождю, выходили на палубу и собирали воду всеми возможными способами.
10-го увидели наконец-то долгожданный Шипунский мыс, а в ночь с 13-го на 14-е «Слава России» заняла то же самое место в Петропавловской гавани, откуда она ушла почти год назад. В гавани уже дожидался прибывший из Охотска казенный галиот с продовольствием и оставшимися в Охотске членами команды «Доброго намерения». Галл отправился с этой командой в Нижнекамчатск, где строилось новое судно. 34 человека были отправлены зимовать в Большерецк.
Если первое плавание в 1790 году можно было считать своего рода разведкой, то в 1791 году намечалось детальное описание большей части Алеутских островов, района Берингова пролива и северного берега Чукотки до устья реки Колымы.
К весне начали готовиться к плаванию, и в начале мая все было готово. Из Нижнекамчатска от Галла Биллингс получил известие об успешном строительстве судна, которое было названо «Черным орлом», но так как все назначенные сроки для его спуска на воду уже прошли, то Биллингс, отправив Галлу предписание идти по готовности к Командорским островам, а затем к Уналашке, 16 мая 1791 года снялся с якоря и направился к Командорским островам, куда и прибыл 27 мая, сначала на остров Беринга, а затем на Медный.
Начиная с 4 июня и до конца месяца «Слава России» находилась в лабиринте Алеутских островов от острова Атту до Уналашки включительно. Так как офицеров на корабле оставалось два и два штурмана, то вся тяжесть гидрографических работ легла на долю талантливого Г. А. Сарычева, ставшего впоследствии выдающимся русским гидрографом, единственным в истории России генерал-гидрографом. Он занимался гидрографическими работами, обходя на байдарах острова, делая промеры бухт, заливов, определяя астрономические пункты и так далее. Биллингс производил астрономические определения, но большую часть времени ему, как командиру судна и начальнику экспедиции, приходилось проводить на корабле.
25 июня «Слава России» вошла в Капитанскую гавань на острове Уналашка. Сразу же выяснилось, что «Черный орел» сюда еще не приходил. Его ждали две недели, в течение которых шла обычная исследовательская деятельность, устанавливались дружеские отношения с местными жителями. 8 июля Биллингс распорядился идти на север, к Берингову проливу, а прежде зайти к открытым в 1786 году штурманом Г. Л. Прибыловым островам, названным его именем. В селении Илюлюк Биллингс оставил доктора П. Алегретти с одним из служителей. С ними он отправил продовольствие и необходимое снаряжение для Галла, а также предписание о дальнейших действиях.
12 июля подошли к одному из Прибыловых островов - острову Св. Павла. Этот остров, как и другой - остров Св. Георгия, описали с корабля, не высаживаясь на берег. Через два дня были уже у острова Св. Матвея, лежащего к северу от островов Прибылова. Этот остров поразил путешественников обилием морских птиц, преимущественно ар. В ночь на 15 июля двинулись дальше и попали в густой туман, который стойко держался несколько суток. 17 июля заметили, что глубины начали резко уменьшаться, почему и пришлось срочно останавливаться. Стали сначала на один якорь, а затем и на второй, потому что первый плохо держал. 20 июля туман разошелся, и все увидели в миле от корабля низменный берег острова Св. Лаврентия. На следующий день на берег съезжали Биллингс, доктор Мерк, шкипер Батаков и подмастерье Бакулин, которые пробыли там до вечера, но никакого селения не нашли. Обойдя остров с юга и тщательно описав его, судно направилось к берегам Северной Америки.
Американский берег увидели 28 июля, и к вечеру этого дня стали на якорь неподалеку от мыса Родней и острова Следж (Аяк). Биллингс, оставив, как всегда, на судне Сарычева и взяв с собой Мерка, Батакова и Воронина, сразу же отправился на берег. Это было первое посещение европейцами Северной Америки в районе Берингова пролива. В. Беринг во время Первой Камчатской экспедиции вообще не видел берега; Гвоздев и Федоров хотя и видели его очень близко, но не высаживались. И. Синдт во время своего плавания не дошел до берега, а видел только острова в Беринговом проливе, причем отдельные вершины острова Св. Лаврентия, связанные с низменным берегом, принял за острова, почему на его карте такое обилие их в этом районе.
Биллингс и его спутники оставались на берегу двое суток. Они хорошо были приняты местными жителями. Моряки отмечают, что «американцы» здесь оказались более общительными, более откровенными, чем в Чугацком заливе. И по внешнему виду они значительно от них отличались: лицом смуглы, более напоминают европейцев, роста среднего. Распрощавшись с аборигенами и одарив их подарками, путешественники 31 июля снялись с якоря и пошли проливом между островом Следж и материком и 1 августа увидели прямо по носу остров Кинга.
Обойдя его справа на расстоянии двух миль, направились в Берингов пролив. На утро увидели первый из островов Гвоздева, а вскоре и остальные два. День пролавировав в Беринговом проливе, 4 августа были уже у входа в залив Св. Лаврентия на Чукотке. Здесь уместно сообщить, что Биллингс во время неудачного плавания на «Палласе» и «Ясашне» принял решение отправить Кобелева и Дауркина через Гижигинскую крепость из Нижнекамчатска в Чукотскую землю, «чтобы предварить чукоч о прибытии Российских судов к их берегам»1 [Г. А. Сарычев. Путешествие флота капитана Сарычева..., ч. I, 1802, с. 2], иными словами, подготовить почву для плавания или сухопутного путешествия. Биллингса по Чукотке.
Согласно приказанию Биллингса, Дауркин и Кобелев вышли из Охотска морем и 2 октября пришли в Гижигинскую крепость. 19 декабря отправились «для ожидания чукоч в коряцкие стойбища». С коряками они провели всю зиму. 10 марта 1790 года к корякам прибыли оленные чукчи с берегов Северного Ледовитого океана. Кобелев и Дауркин старались договориться с ними, это им удалось. Кобелев писал: «Из коих Северного Ледовитого моря лутчие люди Погранче и Млялянтын согласились со своими родственниками, кои при том были, весть меня с переводчиком дворянином Дауркиным в их землицу. А потом выговаривал тем чукчам - можно ль морем подле берега байдарами или сухим путем провесть начальника до реки Колымы. Кои объявили: за препятствующими превеликими льдами что байдарами пройти никак неможно, а самого начальника, или от него кто послан будет, весь берегом от чукоцкого Восточного мыса даже до самого устья реки Ковымы для описания берега на оленях со охотою согласными себя учинили»1 [М. Б. Черненко. Путешествие по Чукотской земле и плавание на Аляску казачьего сотника Ивана Кобелева в 1779 и 1789-1791 гг. - «Летопись Севера», 1957, т. II, с. 128].
4 апреля 1790 года путешественники вместе с оленными чукчами пошли на север, пересекли Чукотку и 19 мая были против острова Колючин. Лето, осень и зиму кочевали между Колючинской губой и рекой Чаун, а наступившей весной 1791 года были уже в районе Берингова пролива. Распоряжение Биллингса, таким образом, было успешно выполнено.
Находиться так близко от столь желанной Америки и не побывать там, не проверить сведений, слышанных Дауркиным от чукчей и нанесенных на его карту, казалось ему невозможным. Как утверждают многие исследователи, оленные чукчи с Чукотского носа совершали частые набеги на жителей островов Берингова пролива и Северной Америки. Есть свидетельство участника экспедиции Биллингса доктора Мерка, что в 1791 году летом такой поход состоялся. «В нынешнем году, - упоминает Мерк, - оседлые чукчи отправились на нескольких байдарах в набег в Америку, но нашли только пустые, оставленные жилища»2 [Ю. Бронштейн и Н. Шнакенберг. Записки доктора Мерка - участника экспедиции Биллингса - Сарычева в 1785-1794 гг. - «Советская Арктика», 1941, № 4, с. 85].
В фондах Центрального государственного исторического музея в Москве хранится уникальная реликвия: письмо Н. И. Дауркина на моржовом клыке. Вот его содержание: «1791 года 1 июня дня на месте жил Ноняхъмуне во ожидание секретных экспедицких ж судов итого июня 11 был на американских берегах и на островах на Имяхдине Инельлине Окибяне 17 байдарах верноподданными с чукоцким народом и с товарищем сотником Иваном Кобелевым Сибирской дворянин и чукоцкой перевотчик Николай Дауркин подписал тогож июня 30 в ожидании были и паки дожидались до 15 июля»3 [С. Г. Федорова. Письмо на моржовом клыке. - Ежегодник государственного исторического музея за 1958 год. М., 1960, с. 147-149].
Дауркин не оставил больше никаких записей об этом плавании. Но зато сохранился дневник Кобелева. По нему можно установить этапы похода на Аляску. Кобелев сообщает, что с помощью чукчи Опрея вышел 4 июня на десяти байдарах на остров Имаглин (Ратманова) и пробыл там 6 дней. 10-го переехал на остров Иняллин, откуда перебрался на Аляску. Устье Хеуверена (залив Кларенс) оказалось забитым льдом, жители, боявшиеся набегов чукчей, ушли. 12 июня Кобелев переплыл на остров Окибянь (Кинга) и 14-го ушел оттуда к Азиатскому материку. На острове Кинга он встречался с приехавшими сюда американскими эскимосами, которые снова говорили о каких-то бородатых людях, живущих внутри Аляски. В Уэлен Кобелев прибыл 16 июня. Если сравнить данные путешествия Кобелева с тем, что написал Дауркин на моржовом клыке, то бросается в глаза разница в дате отплытия (1 и 4 июня) и в количестве байдар (10 и 17). Зато дата прибытия на Аляску совпадает - 11 июня. Можно предположить, что Кобелев и Дауркин, будучи между собой в ссоре, а это подтверждается архивными материалами, плавали с разными группами чукчей.
Возвратившись на Азиатский материк, Дауркин и Кобелев до 15 июля ждали прихода «Славы России» на берегу залива Св. Лаврентия и затем совместно с оленными чукчами, не соглашавшимися больше ждать, вынуждены были уйти. Обо всем этом Кобелев оставил Биллингсу через сидячих чукчей докладную записку. Несомненно, что именно в это время, ожидая экспедицию, вырезал на моржовом клыке свое редкостное письмо и Николай Дауркин.
Когда участники экспедиции - Биллингс, Сарычев и Мерк съехали на берег, чукчи их приветливо встретили и объяснили, что Кобелев и Дауркин ожидали здесь долго и теперь кочуют с чукчами. Интересно, что Кобелев не упомянул в своем рапорте о Дауркине. «Сотник Кобелев ни слова не написал в своем рапорте о толмаче Дауркине, - писал Сарычев, - почему спрашивали мы о нем здешних чукоч, которые сказали, что он живет у оленного чукчи, называемого Имлерата Киренева, кочующего не очень далеко от здешнего места, и обещали в тож время послать нарочного дать ему знать о нашем прибытии»1 [Цит. по кн.: А. И. Алексеев. Ученый чукча Николай Дауркин. Магадан,. 1961. с. 75-76].
За ним послали нарочных. К вечеру 5 августа Дауркин вместе с оленными чукчами Имлерата Киренева прибыл на 12 байдарах к месту стоянки «Славы России». Они вытащили свои байдары на берег и расположились под ними недалеко от судна. Сам же Кобелев отправился с другими чукчами, которые не соглашались больше ждать, морем к острову Колючину, где у них было главное стойбище. Он писал, что там пробудет до 15 августа, а затем с чукчами отправится внутрь Чукотки. Характерно, что после возвращения из Америки Кобелев и Дауркин жили у разных чукчей. Это еще раз подтверждает факт, что они были в ссоре. Фамилия Кобелева на моржовом клыке полустерта, хотя ее можно прочитать и сейчас.
Мерк пишет, что чукчи съездили на американские берега безрезультатно, так как застали там только пустые юрты - жителей не было. Видимо, этим и можно объяснить, что нигде больше не встретились документы, говорящие что-либо о пребывании Дауркина и Кобелева на Американском материке. Хотя, впрочем, косвенных указаний имеется предостаточно. Так, Сарычев в нескольких местах намекает на факт посещения чукчами Америки. Он говорит, что прибывшие с Дауркиным чукчи «лицом очень похожи на тех американцев, которых мы видели у мыса Роднея»2 [А. И. Алексеев. Гавриил Андреевич Сарычев. М., 1966, с. 62]. Мартин Соур добавляет: «У них было множество шкурок лис, куниц, зайцев, и американских ондатр, в Америке они добывают большую часть мехов...»3 [Переведено из книги М. Соура. Цит. по кн.: А. И. Алексеев. Гавриил Андреевич Сарычев. М., 1966, с. 62]. Дальше он пишет о женщинах, бывших вместе с чукчами на байдарах: «Это, однако, были не их жены, а пленницы, взятые у их американских соседей, с которыми они часто находились в состоянии войны. Причиной последнего столкновения между ними было следующее: две группы, встретившиеся на охоте за морскими животными, поссорились, произошла, стычка, в ходе которой американские чукчи захватили одну байдару и взяли в плен ее команду; группа их противников на обратном пути получила подкрепление, сделала набег на американское побережье и увезла несколько женщин, после чего восстановился мир»4 [Там же, с. 63]. Мы обратили внимание на карту, сочиненную по журналу «Славы России» при плавании ее от острова Уналашка до Берингова пролива в 1791 году. На ней есть примечательное указание, что «селении ж американского берега от Кыгмылле до острова Аяк и реки Хеуверен назначены по сказкам чукоч острова Имеглина, бывших сего ж лета в Америке»1 [ЦГВИА, ф. ВУА, № 23766].
Почему же тогда ни Биллингс, ни Сарычев не рассказали о путешествии Кобелева и Дауркина в Америку, хотя они, несомненно, от них самих неоднократно слышали со всеми подробностями о походе сотника и Сибирского дворянина в Америку вместе с чукчами? Ответ на этот вопрос надо искать в обстановке, сложившейся в экспедиции в то время, в воззрениях самого Сарычева. Экспедиция достигла впервые берегов Америки 21 июля 1791 года у мыса Св. Ильи. Именно здесь Биллингс стал капитаном 1-го ранга. Первых американцев участники экспедиции повстречали на американском берегу у мыса Родней 28 июля. А Дауркин с Кобелевым были в Америке 11 июня 1791 года. Сопоставление этих фактов, этих дат наводит на мысль, что Биллингс и Сарычев, очевидно, умышленно не упоминали об этом походе, ибо он был не в их пользу: Кобелев и Дауркин побывали на берегах Америки более чем на полтора месяца раньше Биллингса и Сарычева. Сознание того, что какой-то низший чин и крещеный чукча могут помешать офицерам пожинать лавры перводостигателей Америки, решило участь похода Дауркина и Кобелева к берегам Америки. И надо сказать, что такое замалчивание плавания Дауркина и Кобелева вполне удалось Сарычеву. Слухи о походе были, но доказать его реальность никто не мог до настоящего времени. Только письмо Дауркина на моржовом клыке, сохраненное Сарычевым или Мерком, многое объясняет. Это одна сторона дела.
Другая же причина заключается в следующем. Сарычев, а вероятно, и Биллингс считали Кобелева и Дауркина «людьми второго сорта». Особенно не внушал им доверия непосредственный и «дикий» чукча Дауркин. Их услуги Сарычев и Биллингс принимали как должное, как само собой разумеющееся. Но рассказывать об их и только об их открытиях было совсем не обязательно. Вот если бы Кобелев и Дауркин сопровождали его, Сарычева, или Биллингса в таком плавании, пусть даже на байдарах, тогда о них можно было бы упомянуть.
Вот, на наш взгляд, двуединые части ответа на вопрос. Сарычев не написал о походе Дауркина и Кобелева вместе с чукчами в июне 1791 года потому, что считал недостойным упоминать об этом. Он не признавал таких плаваний, а в данном случае и не хотел признавать, так как Кобелев и Дауркин оказались в Америке раньше самого Сарычева.
Итак, Дауркин и прибывшие с ним чукчи сказали Биллингсу, что «Ледовитое море всегда почти бывает покрыто множеством льда, и что по сему морю нет возможности плавать не только на больших судах, но и на байдарах: по сей причине капитан Биллингс отменил предполагаемое плавание Ледовитым морем к Шелагскому носу, а вознамерился ехать сухим путем и осмотреть весь берег Ледовитого моря» 2 [Г. А. Сарычев. Путешествие капитана Биллингса чрез Чукотскую землю от Берингова пролива до Нижнеколымского острога... СПб, 1811, с. 3]. В связи с таким решением изменился несколько и план экспедиции. «Главной целью путешествия, - как справедливо свидетельствует М. И. Белов, - было знакомство с чукотским народом и с тем, чтобы склонить его к переходу в русское подданство»1 [М. И. Белов. История открытия и освоения Северного морского пути Т. I. М., 1956, с. 423]. Это было исключительно смелое решение. Оно говорило о храбрости Биллингса, о его готовности пожертвовать своей жизнью для выполнения наказа русского правительства. В спутники себе он выбрал доктора Мерка, его помощника Мейна, штурмана Батакова, лекаря Леймана, рисовального мастера Воронина, переводчика Дауркина и трех служителей.
11 августа 1791 года Биллингс послал вперед отряд под начальством сержанта геодезии Алексея Гилева описывать берег Чукотки до Колючинской губы, а 12-го - Батакова в губу Св. Лаврентия для описи и промера.
13 августа Биллингс сдал судно «Слава России» Сарычеву, а сам на чукотских байдарах отправился к Мечигменской губе. 15-го к отряду присоединился А. Батаков, выполнивший возложенное на него задание по описи губы Св. Лаврентия. 4 сентября произошла встреча Биллингса с чукчами, с которыми он и проделал весь трудный путь по Чукотке, завершившийся 22 февраля 1792 года в Нижнеколымске.
Сарычев же, выполняя предписание Биллингса, на следующий день после ухода начальника экспедиции в путешествие по Чукотке снялся с якоря, и «Слава России» пошла описывать Чукотское побережье и, в частности, Анадырский залив. После окончания работы Сарычеву предписывалось идти на Уналашку, там зимовать, ожидая прихода «Черного орла», а затем идти непосредственно к Камчатке, где ждать Биллингса. Если же его не будет, идти в Охотск, предприняв плавание «между Курильскими островами, Япониею и матерой землей Китая».
29 августа «Слава России» стала на якорь в Капитанской гавани, а 2 сентября произошла долгожданная встреча с «Черным орлом» под командованием Роберта Галла. Этому судну пришлось повторить весь путь «Славы России». Вот как это было.
25 июня 1791 года «Черный орел» вышел из устья Камчатки в море, но штиль помешал ему тотчас же уйти в плавание. Только на следующий день пошли к острову Беринга, 30-го прошли в восьми милях севернее его, 2-го июля видели остров Медный, далее мореходы плыли вне видимости берегов.
В середине июля открылся остров Акутан, а 17-го - Уналашка. При входе в Капитанскую гавань 22 июля алеуты сообщили Галлу, что «Слава России» уже была здесь и оставила людей в селении Илюлюк. Тогда Галл перешел в западную часть гавани, где встретил доктора Алегретти с запасами и предписанием от Биллингса идти в губу Св. Лаврентия и ждать его там до 20 августа. С Уналашки сразу уйти не удалось из-за противных ветров: 31 июля «Черный орел» вышел из гавани, но для выхода в море пришлось ждать хорошей погоды.
Только 4 августа удалось направиться к островам Прибылова. 7-го видели остров Св. Павла, 11-го - Св. Матвея, а 18-го в пяти милях в тумане открылся неожиданно берег. Когда туман рассеялся, 19-го числа «открылись все три Гвоздевы острова и восточный мыс Азии»1 [Г. А. Сарычев. Путешествие капитана Биллингса..., с. 85]. 21 августа вошли в устье Св. Лаврентия, ожидая встречи с Биллингсом. Но опять неудача. Чукчи сообщили последние новости, причем один из них вручил Галлу предписание идти снова к Уналашке, чтобы взять предписание у Сарычева, а другой - два моржовых зуба (уж не тот ли зуб, на котором было письмо Дауркина?). Ждать тут Галл долго не стал и сразу же ушел к Уналашке, куда и прибыл без особых приключений 2 сентября, встретившись наконец-то со «Славой России».
Зимовали вместе, жили на судах. Сарычев и Худяков описывали остров.
Во время зимовки исполняли статью XVII «Наставления» Адмиралтейской коллегии: «В бытность вашу на принадлежащих Российской империи местах осведомляться, как можно вернее, о числе мужеска полу, обитающих там людей и положить основание к собиранию с них впредь ясака, или подати»2 [Г. А. Сарычев. Путешествие флота капитана Сарычева..., ч. II, 1802, с. 122]. Именно тогда, несмотря на принимаемые меры, участников экспедиции поразила цинга. К концу марта более половины команды обоих судов были больны, а 14 человек умерло.
Еще 1 декабря 1791 года, исполняя предписание Биллингса, Сарычев передал командование «Славой России» Галлу, а сам принял «Черный орел». Под таким командованием оба судна и готовились к плаванию на Камчатку.
15 апреля 1792 года на совете офицеров было постановлено «при следовании ныне в Камчатку, сделать сей путь сколько можно полезным»1 [Г. А. Сарычев. Путешествие флота капитана Сарычева..., ч. II, 1802, с. 122]. Иными словами, решено было со всей возможной тщательностью описывать Алеутские острова, производить перепись населения и собирать ясак с жителей островов.
16 мая 1792 года суда вышли в море. 25 мая они потеряли друг друга из виду и до Камчатки добирались самостоятельно. 16 июня в Петропавловскую гавань вошла «Слава России», а через три дня и «Черный орел». За время зимовки и плавания было выявлено на 20 островах (Уналашке, Умнаке, Спиркине, Уналге, Акутане, Акуне, Танаге и других) 1178 человек мужского пола - плательщиков ясака2 [Р. В. Макарова. Русские на Тихом океане во второй половине XVIII века. М., 1968, с. 155].
Теперь нужно было выполнить предписание Биллингса об описи Корейского (Японского) моря. Так как провизии оставалось мало, то решили заключительную часть экспедиции провести на одном судне и с этой целью «Славу России» оставили в Петропавловске. С нее перенесли все лучшее вооружение на «Черный орел». Со «Славой России» и частью команды оставался Беринг. Ему поручалось сдать судно портовому начальству, а после этого на одном из казенных судов направиться в Охотск.
6 августа «Черный орел» вышел из Петропавловска и 15-го приступил к описи Курильских островов, но успешно выполнить это задание не смог из-за густого длительного тумана и осенних штормов. Удалось дойти лишь до 14-го или 15-го острова. 18 сентября «Черный орел» стал на якорь в устье Охоты и Кухтуя. В Охотске узнали о благополучном окончании путешествия Биллингса, которому был послан подробный отчет обо всем происшедшем. Экспедиция завершила свою грандиозную работу.
Огромный политический итог этой экспедиции очевиден: все открытые и освоенные русскими промышленниками острова и земли закреплялись за Россией.
Экспедиция в значительной степени укрепила позиции создаваемой Российско-Американской компании, хотя между Биллингсом и Шелиховым возникали трения. Экспедиция имела большое значение для внесения ясности во взаимоотношения русской государственной власти с местными жителями. Экспедицией были подробно описаны многочисленные острова северной части Тихого океана и Берингова моря, поправлена карта Синдта. Участники экспедиции достигли Северной Америки и побывали там. Был сделан большой и важный шаг на пути к Русской Америке.
далее. |