Внедрение гражданского, светского элемента в похоронно-поминальную обрядность началось еще в XIX в., на что указывали исследователи народной жизни (Полищук, 1991. С. 25-38). Первые гражданские похороны в России состоялись в 1877 г., когда Петербург хоронил Н.А. Некрасова. Эти похороны совершались по православному обряду, но многолюдное шествие и значение, которое придавалось участию в проводах известного поэта, сделали их особым явлением в общественной жизни страны. Однако новый похоронный обряд ("похороны-демонстрации", по удачному выражению Н.С. Полищук), вошел в жизнь как широко распространившийся обычай лишь в 1905 г., во время первой революции. Этот обряд или полностью исключал церковный ритуал, или объединял в себе церковный и гражданский ритуалы. Для гражданских и полугражданских похорон были характерны речи, произносимые у гроба, пение революционных песен во время шествия к кладбищу и введение красного цвета в похоронную символику: флаги, ленты, материя, которой обивали гроб, а в ряде случаев и красная рубашка, надевавшаяся на покойного.
В послереволюционный период гражданская похоронно-поминальная обрядность вошла в быт широких масс.
Создание нового советского общества в стране привело к разрушению тех социальных связей, которые поддерживали жизнь традиционной культуры в целом. Одна из непосредственных причин изменений, произошедших в похоронно-поми-нальной обрядности, - длившееся десятилетиями жесткое ограничение деятельности православной церкви, которое наглядно проявилось в закрытии и разрушении храмов. Немалую роль сыграла и антирелигиозная пропаганда (атеистическое воспитание); она сумела внушить не одному поколению русских людей равнодушие не только к религии, но и вообще к традициям предков.
Однако было бы неправильно объяснять изменения в похороннопоминальной обрядности, произошедшие в советское время, одними лишь идеологическими причинами. Идеологический фон сочетался с коренными преобразованиями в жизни страны в XX в. Особо следует подчеркнуть значение мощных процессов урбанизации. Рост городов препятствовал сохранению старых кладбищ. Новые же кладбища, особенно в больших городах, постепенно перемещались на далекие окраины и даже за пределы города, что, разумеется, затрудняло частое посещение их.
530
В 1921 г. в России строится первый крематорий. И хотя кремация, как уже отмечалось выше, не соответствует русскому традиционному погребальному обряду, тем не менее в Москве и Санкт-Петербурге в послевоенный период она уже вошла в обычай.
В жизни больших городов с особенной отчетливостью проявилось то пренебрежение к памяти о прошлом, следовательно, и о мертвых, которое сделалось характерным для идеологической атмосферы в нашей стране в послереволюционные годы. Массовое уничтожение церквей сопровождалось и массовым уничтожением кладбищ; постройка зданий на месте закрытых кладбищ давно вошла в обычную практику. Известны случаи, когда на месте кладбищ появлялись танцплощадки. Некогда естественная для русского человека "любовь к отеческим гробам" попала в зависимость от бюрократического аппарата. Кладбище перестало быть неприкосновенным и почитаемым местом.
Переселение неперспективных деревень и стремление крестьян переехать в город также внесли свою лепту в разрушение народных обычаев, в том числе погребально-поминального ритуала. Ликвидация деревень приводила к запустению и уничтожению старинных кладбищ. В городе или большом поселке, где до церкви, если она сохранилась, многим верующим порой сложно было добраться, не так-то легко оказывалось отпеть умерших.
Бесцеремонность по отношению к ушедшим из жизни, молчаливо возведенная в правило бюрократической системой, не могла не воспитать людей, позволяющих себе глумиться над прахом мертвых.
С начала "перестройки" в печати и на государственном уровне стал обсуждаться вопрос о введении общерусского Дня памяти (Дня поминовения). Высказывались разные соображения о том, какой день следует избрать Днем памяти для России: 21 сентября, 22 июня, 9 мая, последнюю субботу апреля? Говорили о том, что нет нужды увязывать этот день с каким-либо историческим событием давнего или недавнего прошлого. В России (как мы видели выше) издавна отмечались Родительские дни, бывшие частью церковной службы. В Иркутске в 1988 и 1989 гг. горожане собирались у памятника воинам, павшим в Великую Отечественную войну, 21 сентября - в день Рождества Богородицы, в тот самый день, когда в 1380 г. произошла Куликовская битва. Примеру иркутян последовали новосибирцы. В Хабаровске Родительский день с 1988 г. отмечают весной. Сельское же население разных областей России и в советские годы не прекращало соблюдать Родительские дни. Кроме того, почти по всей России, в особенности в областях, где оставила свой страшный след война, значение Дня поминовения приобрел День Победы - 9 мая. Во многих деревнях и поселках сооружены памятники погибшим воинам; у этих памятников люди уже многие годы совершают поминальные обряды, в особенности там, где кладбища находятся далеко.
В последние годы происходит возрождение православия в России. При всех трудностях, осложняющих деятельность церкви, в условиях проникновения в страну иных конфессий и нетрадиционных сект, возрастает значение православия в жизни русского народа, что заметно сказывается на обращении все большего числа людей к православной погребально-поминальной обрядности.
Для современной православной похоронно-поминальной обрядности характерно сохранение ряда элементов гражданских похорон, прочно вошедших в жизнь в советское время. Так, похороны по православному чину могут включать в себя и гражданскую панихиду, и музыку духового оркестра, которая перемежается с пением певчих. До сих пор в народной памяти и быту сохраняются некоторые обычаи и поверья, уходящие корнями в глубокую древность. Например, и в наши дни совершаются отдельные очистительные действия, связанные с верой в магическую силу умерших. Сохраняются и представления о том, что душа мертвого навещает дом в течение 40 дней после смерти. Не забыт и обычай "тайной милостыни". В
531
ряде местностей в гроб продолжают класть принадлежавшие покойному вещи: трубку, папиросы, костыли, а то и запасную пару белья. Распространены рассказы о том, что родственникам может явиться во сне умерший и выразить неудовольствие, если что-то из нужных ему вещей забыли положить в гроб, не так его одели или поминки прошли нехорошо. Столь же широко известны сообщения о благодарности, которую выразил приснившийся (или показавшийся то ли во сне, то ли наяву) кому-либо из близких родных покойный за соблюдение всех положенных по обычаю обрядов.
Погребально-поминальная обрядность живет в любом народе как составная часть его культурных традиций; в ней отражаются особенности человеческих связей и моральных норм, определяющих состояние общества в тот или иной период. Уважение к мертвым свидетельствует об уважении к живым. Если в обществе деформированы и ослабли семейные, родственные и дружеские узы, бессмысленно ожидать проявления глубоких чувств к тем, кто покинул этот свет. Укрепление традиций, связанных с памятью об ушедших, позволяет думать, что в нашем обществе, несмотря на все трудности и социальные эксперименты, сохранены здоровые основы.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
ОБЩЕСТВЕННЫЙ БЫТ
До 1860-х годов - эпохи реформ и бурного развития буржуазных отношений -
в России веками сохранялась феодальная структура общества, в основе г ' которого лежало его сословное деление. Эта особенность, свойственная любому феодальному обществу, определяла специфику его общественной жизни, так как каждое сословие, во-первых, было замкнутым организмом, а во-вторых, обладало особыми, только ему присущими правами, обязанностями и привилегиями (если таковые имелись). Сословное деление общества отражало его социальную структуру, во главе которой находилось сословие господствующее -дворянство, с соответствующими политическими и экономическими правами, а в основании этой иерархии - социальные слои производящего сельского и городского населения.
Замкнутость сословных групп населения порождала на праве обычая соответствующие корпоративные организации, призванные отражать интересы того или иного сословия. На различных этапах истории государства эти сословные организации по-разному вписывались в его политико-административную структуру, но так или иначе неизменно в большей или меньшей степени сохраняли свою роль в местном управлении; таким образом в общей системе государственного управления эти организации, подчинявшиеся верховной власти, своей деятельностью как бы отражали обратную связь между разными социальными слоями населения и великокняжеской или царской властью.
Само собой разумеется, сословные организации отражали специфические для отдельных сословий интересы, сплошь и рядом социально не совместимые. Под давлением государственного аппарата и тем более по мере совершенствования его структуры изменялись функции сословных организаций в административном, фискальном, судебном отношениях. Но при всем этом сохранялись традиции, сословные по своему существу и вместе с тем отражающие общественное и бытовое мировоззрение целых социальных слоев народа, составляющее важнейшую часть его духовной культуры.
Реформы 1860-х годов в значительной степени нарушили перегородки, существовавшие между сословиями. Тем не менее сословные организации сельского и городского населения сохранялись; под давлением самодержавной власти с XVIII в. они сильно изменялись, превращались в низшие звенья местной административной власти, но не теряли своей сословной сути. На протяжении второй половины XIX - начала XX в. эти социальные организации все более активно включались в общественную жизнь народа. Одновременно возникали и активно развивались общественные организации - межсословное территориальное земство, занимавшееся развитием местного хозяйства в губерниях и уездах, народного образования и медицинского обслуживания, а также огромное количество научных (медицинских, юридических, исторических и т.д.) обществ и организаций.
КРЕСТЬЯНСКАЯ (СЕЛЬСКАЯ) ОБЩИНА
История сельской общины как сословного института, руководившего всей жизнью деревни - хозяйственной, общественной, семейно-бытовоЙ, - прослеживается по историческим источникам со времен Русской Правды, своеобразного
533
первого писаного государственного кодекса ХП в. Территориальная (соседская) община была универсальной формой социально-хозяйственного бытия русского крестьянства, повсеместность ее распространения лишь свидетельствовала о ее необходимости и как бы "самовозникновении" на новых вновь заселяемых русскими крестьянами землях. Прослеживая этапы истории этого важнейшего института, следует прежде всего иметь в виду, что на протяжении веков его функции не оставались неизменными. Дело в том, что с усилением государственного аппарата и развитием феодального землевладения функции сельской общины медленно, но неуклонно сужались. Если по Русской Правде община привлекалась к судебно-следственному процессу, а ее представители - к княжескому суду и вплоть до XV в. она играла немалую роль в местном управлении (раскладка и сбор налогов, судебные разбирательства), то с расширением феодального землевладения ее роль в местном управлении все более и более умалялась. Поэтому историю сельской общины следует рассматривать в двух ракурсах - собственно государственном и внутридеревенском управлении.
Сельская община всегда оставалась основой организации земледельческого производства, и, естественно, землепользование и землевладение были для общин задачей первостепенной; поэтому разрешение этих задач играло очень существенную роль в жизнедеятельности общин, тем более когда дело доходило до государственного судебного разбирательства при возникновении споров и тяжб. Упрочению и развитию системы феодализма на Руси было свойственно правовое своеобразие разных общественных взглядов на земельную собственность. Государственная власть в лице великих князей московских неуклонно придерживалась убеждения, что вся земля составляет ее собственность и только ей принадлежит право безусловного земельного распоряжения. На этой правовой установке базировалась поместная система, когда служилый человек получал поместье на праве условного владения, до тех пор пока он (или его потомство) нес свои воинские обязательства. Феодальные владения - вотчины при всей безусловности права наследования по родственным линиям, тем не менее, находились под контролем княжеской (позднее - царской) власти, которая могла их конфисковать, ограничить права распоряжения и т.п. Только в XVIII в. господствующее сословие - дворянство добилось от верховной власти права собственности на свои земельные владения с безоговорочным распоряжением ими.
Общинное крестьянство, рассматривавшее свои владения как принадлежность всей общины, выработало на основе обычая свое право, в основе которого лежал принцип потомственного владения крестьянским двором и частью освоенных им общинных угодий.
Сохранившийся актовый материал XFV-XV вв. содержит любопытную формулу, как бы совмещавшую два принципа - государственного и обычного права. В различных документах, вышедших из крестьянской среды в связи с различными земельными спорами, эта формула звучала так - земля великого князя, а нашего (крестьянского) владения. Общины, сплошь и рядом представлявшие целые волости, жестко боролись за свои владения, и они часто обращались к великокняжескому суду.
Обращаясь к этим документам XIV-XV вв., можно увидеть некоторые черты крестьянского мировоззрения: черносошное крестьянство того времени признавало принадлежность земли великокняжеской власти и вместе с тем рассматривало землю как свою, волостную, находившуюся в его коллективном владении с правом распоряжения; оно же считало, что великокняжеская власть обязана охранять крестьянское общинное черносошное землевладение, а тем самым и саму общину (Черепнин, 1960. С. 264, 266, 268, 274, 275). По крайней мере с конца XV в. государственное писаное право учитывало нормы, определявшие положение мирских сообществ, и регулировало в той или иной степени их отношения с верховной
534
властью и ее представителями на местах. Жалованные грамоты великих князей и судебники 1497 и 1550 гг. законодательно упрочивали положение мирских крестьянских представительств в системе местного управления. Крестьянское владение угодьями в границах общины-волости в равной степени прослеживалось повсеместно, вне зависимости от того, были ли они черносошными, дворцовыми или входили в состав феодальных вотчин. Община-волость обладала немалыми правами, которые в значительной степени вытекали из структуры ее существования. Община-волость возглавлялась волостным сходом, который выбирал должностных лиц волости (старост, сотников, или соцких), раскладывал и утверждал возлагаемые на волость повинности. Эта демократично выборная организация обладала немалой и разносторонней властью; за ней оставались судебно-розыскные функции, сохранявшиеся со времен Русской Правды, организация выполнения государственных повинностей, распоряжение вымороченными и свободными земельными угодьями и прием новых поселенцев, надзор за состоянием общинных угодий и их охрана от внешних посягательств. Все эти хозяйственно-административные, фискальные и полицейские функции общины-волости силой обстоятельств заставляли считаться с ней и центральные дворцовые управления и местных феодалов-соседей. В лице своих выборных представителей община-волость выступала со своими жалобами непосредственно перед верховной властью. Она же охраняла установившийся обычай отмечать храмовые праздники с их "пирами" и "братчинами", на которых могли обсуждаться и решаться местные дела {Покровский Н.Н., 1973. Гл. 2). Вместе с тем актовые источники XTV-XV вв. позволяют судить об определенном этапе в истории сословной крестьянской организации в системе феодального государства, в котором именно общинное землепользование, как это ни парадоксально, облегчило верховной власти, не встречавшей сопротивления частных земельных собственников, объявить себя верховным собственником земли, сохраняя за общинами функции местного самоуправления и тем самым инкорпорируя их в систему государственного управления. Следует иметь в виду, что этот этап заложил в крестьянском самосознании глубокий след - двойственная основа земельного права навеки оставалась в сознании крестьян-общинников, а общинная организация оставалась основой сельского существования и хозяйствования, несмотря на серьезнейшие изменения в дальнейшем крестьянского бытия.
XVI век положил начало трансформации общинной организации. Именно с этого времени начались массовые расхищения волостных земель все более и более умножавшимися помещиками. Создание поместной системы привело к гибели общину-волость в центральных уездах России. Община из волостной организации превращалась собственно в сельскую и замыкалась в своей деятельности границами частнофеодальных владений, а жизнь крестьян-общинников регламентировалась "кодексами" помещиков и вотчинников, о чем можно судить по сохранившимся материалам более позднего времени (XVII-XVIII вв.).
В областях, где поместное замлевладение не получило развития, община-волость продолжала существовать, местами вплоть до второй половины XIX в., в ее истории основным мотивом становится борьба с все более усиливавшейся бюрократизацией местного управления. Общины-волости сохранились прежде всего в северной, заволжской части России, в Поморье - от Карелии до Урала. До середины XVI в. местное управление в этом регионе возглавлялось присылавшимися из Москвы кормленщиками, с которыми общины-волости, отстаивая свои прерогативы, вступали в острые противоречия. В середине XVI в. правительство Ивана IV распространило на северный регион земскую реформу, по которой все местное управление передавалось выборным органам общин-волостей (сходам разных рангов и выборным на них должностным лицам) {Носов; Копанев, 1978). Эта система сумела пережить террор опричнины и существовала до конца XVI в., пока в России
535
не началось введение на местах воеводского управления, с которым общины-волости фактически делили власть. В XVII в. земское управление достигло своего расцвета, о чем свидетельствует классическое исследование М.М. Богословского, в котором автор подробно исследовал земельные отношения на Севере, структуру земских миров с их многочисленными функциями как "хозяйственного союза, церковной общины и юридического лица".
Норма Соборного уложения 1649 г., прикрепившая крестьян к земле, на Севере фактически не действовала, при сохранившемся на праве обычая подворно-потомственным владении наделом и праве пользования общинными угодьями севернорусский крестьянин пользовался свободой в хозяйственной деятельности. Правительство безуспешно стремилось предотвратить переселения черносошных крестьян (особенно в Сибири), но исходило не из нормы Уложения, а из фискальных интересов казны; в конце концов для него было безразлично, где платил государственные налоги черносошный крестьянин. Сами же общины-волости вовсе не были сторонниками запрета передвижения своих членов (Копанев, 1984. С. 56-66).
В XVIII-XIX вв. севернорусская община сохранила свою внутреннюю сущность, хотя подвергалась беспрерывному давлению со стороны системы централизованного государственного управления; "попечительство" губернских властей вело к их вторжению во внутреннюю жизнь общины, которая превращалась в низшее звено административно-фискального управления.
Земские миры Севера сыграли огромную роль в сохранении гражданского самосознания в среде северного крестьянства и посадского населения, что проявилось в годы польской интервенции в начале XVII в., в активной его роли в работе земских соборов, в годы деятельности Уложенной комиссии 1760-х годов и в повседневном отстаивании своих прав. Более того, именно севернорусское крестьянство, сыгравшее первостепенную роль в хозяйственном освоении Сибири, принесло туда земские традиции.
Возникновение сельской общины в первые же десятилетия освоения Сибири севернорусским крестьянством свидетельствовало о ее необходимости для переселения и тем самым естественности ее регенерации на вновь заселяемых местах. Типологически сибирская община была близка к севернорусской, коль скоро она вырастала на основе общественных представлений первых переселенцев. Фактически она проходила тот же путь развития, как и на Севере, с той лишь разницей, что российская действительность XVII-XVIII вв. существенно ускоряла движение этой социальной организации на ее пути к низшей административной инстанции. Уже первые поколения русских переселенцев доказали местной и центральной властям всю тщетность попыток лишить их права передвижения. Было вполне очевидно, что земледельческое освоение сибирских земель может опираться только на хозяйственный опыт, принесенный переселенцами. Документы XVII в. неоспоримо свидетельствуют об использовании этого опыта не только с чисто хозяйственной точки зрения, но и с социальной.
Нарождавшееся сибирское крестьянство в своих обращениях (челобитных) к властям сплошь и рядом действовало от имени не одного селения, а нескольких, что позволяет думать об образовании общин-волостей. В процессе земледельческого освоения земель и создания пашен образовывались "повальные" объединения, явно общинного происхождения. Эти объединения, совместно проводя освоение угодий, создавали основу обычно-правового семейно-насле детве иного владения землей. О роли общины в общественной жизни сибирского крестьянства четко свидетельствуют документы, обращенные к местной и центральной власти (Александров В.А., Покровский Н.И. Гл. 1). По сути дела эти обращения касались очень разных обстоятельств местной жизни - обложения и несения повинностей, порядка землепользования, полицейско-административного надзора, личных обязательств общинников, злоупотреблений и превышения власти приказчиков,
536
назначавшихся воеводами, выборов общинами старост и выдачи им мирского "выбора" и т.п. Многообразие всех этих житейских обстоятельств, не говоря уже о прямых столкновениях общин с местной администрацией, свидетельствовало о широте мирского мышления, четко отражавшего не только сословные интересы, но и представления крестьян о значимости и возможностях своего сословного органа.
Официально территориальные общины-волости были признаны положением 1797 г., по которому в них устанавливалась численность населения, но фактически они складывались много раньше, а их выборные органы утверждались уездной или заводской администрацией и до 1780-х годов.
В процессе бюрократизации местного управления по указу 1805 г. в общегосударственном масштабе повелевалось на волостных сходах собираться только дворохозяевам; в 1822 г. было определено количество сельских поверенных, которые могли представлять свои селения на волостных сходах. Тем не менее сходы по-прежнему выражали прежде всего интересы миров. Весьма показательно в этом отношении существование выборных мирских поверенных, которым поручалось разрешение всяких сельских дел с местной администрацией и которые, по крестьянскому убеждению, обладали личной неприкосновенностью. И в XVIII и XIX вв. волостная община не только занималась раскладкой податей и повинностей, но и активно боролась за возможность их выполнения, исходя из своих трудовых и материальных ресурсов. Общины, регулируя сельскую жизнь, в Сибири даже брали на себя функции Синода и сами выносили решения о разводе мужей и жен. Таким образом, волостная и составлявшие ее сельские общины при всех возлагавшихся на них административно-управленческих функциях сохраняли свой авторитет социальной организации сибирских крестьян.
Сельская община, попавшая в центральных районах Европейской части страны в условия крепостнической, личной зависимости от феодалов-землевладельцев, шла своим путем, и ее общественная роль приобретала специфические черты, отражавшие социальную приниженность местного крестьянства по сравнению с севернорусским и сибирским. Гибель черносошных общин-волостей в центре страны особенно очевидна стала во второй половине XVI в. с развитием поместной системы. Селения замыкались в рамках сельских общин; однако, несмотря на то что административно-хозяйственные, фискальные, полицейские функции по управлению поместьями и вотчинами дворцовых и монастырских владений находились в руках их владельцев, осуществление этих функций вовсе не обходилось без участия представителей сельских общин. Старосты и целовальники, как выборные представители миров, постоянно упоминаются в самых разнообразных документах XV-XVI в., именно к ним обращаются дворцовые грамоты, отписки помещиков и вотчинников.
Так или иначе регулирование в исполнении тяглых обязанностей крестьян происходило при взаимодействии владельческого аппарата управления и общинных представителей. Разумеется, степень подчинения общинного аппарата управления аппарату вотчинному зависела от общего процесса "освоения" феодалами общины, в котором она при всех обстоятельствах попадала в ситуацию безусловно проигрышную. Первоначально даже в XV-XVI вв. общинное управление вторгалось главным образом в сферу выполнения тягла, что так или иначе влекло за собой изменения в системе общинного землепользования, когда феодал заводил собственное пашенное хозяйство. При этом распределение тяглых обязательств между отдельными дворохозяевами порождало необходимость их соответственного уравнения в землеобеспечении, а так как в силу естественной демографической изменчивости состояния рабочих возможностей каждого двора возникала потребность постоянного пересмотра уровня этого землеобеспечения (тем более сужавшегося в силу развития собственно барской пашни), то следствием
537
всего этого явилась замена наследственно-подворного принципа деревенского землевладения на принцип предельно-уравнительный. Это изменение происходило стихийно и было результатом общинной инициативы.
Одновременно происходило усиление частнофеодального надзора над общественной и семейной жизнью деревни. Феодальная регламентация поместной деревни отразилась в сохранившихся частновладельческих "кодексах", в которых владельцы по-разному определяли роль сельской общины и ее функции. В основном эти "кодексы" составлялись на протяжении XVIII в., т.е. на заключительном этапе "освоения" феодалами деревни. По этим своеобразным документам прослеживался очень разный подход частнофеодальной правовой мысли к определению функций сельской общины {Александров В.А., 1976. Гл. 2). Лишь меньшая часть русских помещиков стремилась максимально регламентировать все обстоятельства деревенской жизни и поставить общины в условия чисто полицейского мелочного надзора. Такие случаи наблюдались только в барщинных хозяйствах, где каждый шаг крестьянина подпадал под какой-либо параграф барской инструкции. В таких имениях роль общинных представителей низводилась до уровня надсмотрщиков и доносчиков, а изредка случалось даже упразднение общины. К такой системе склонялись видные политические деятели первой половины XVIII в. - А.П. Волынский, В.И. Татищев, чуть позднее - Самарины, Шепелевы и др.
В оброчных имениях, наоборот, помещики или вовсе не вмешивались во внутреннюю жизнь деревни и интересовались лишь фискальными поступлениями, либо формально передоверяли все функции управления при своем общем контроле выборным общинным представителям (бурмистрам и старостам). Такое управление известно с XVIII в. в имениях кн. Г.В. Грузинского, И.И. Шувалова, кн. С.Г. Куракина, В.Г. Орлова и многих иных. Разумеется, в этих случаях сельская община полностью сохраняла свои функции по управлению деревней, причем наблюдалось даже своеобразное взаимовлияние функций общинных и вотчинных административных "управителей". Так, у Орловых все нити управления их огромными владениями стягивались в главной конторе, за которой оставлялся общий надзор и решения по спорным вопросам. Между тем бурмистры, управлявшие отдельными вотчинами, и прочие "чины" выбирались миром; они же осуществляли все административные и судебные функции внутри поместья.
Ежегодно мир избирал комиссию счетчиков по проверке мирских расходов, комиссию по определению оброчных обязательств каждого двора, а отсюда и его земельного обеспечения. В случае необходимости решать иные наиболее важные вопросы эпизодически создавались мирские комиссии, решения которых утверждались сходом (рекрутские наборы, спорные семейные отношения и т.п.). Орловы строили свое управление вотчинами прежде всего с учетом мирских традиций и крестьянской взаимопомощи. Есть свидетельства, что именно поэтому "кодекс". В.Г. Орлова пользовался популярностью среди русских помещиков конца XVIII-началаXIX в.
Наконец, существовал третий вариант отношений между помещиками и крепостными крестьянами, когда сельское управление основывалось на смешанном вотчинно-общинном принципе, при котором за общиной сохранялись существенные права по контролю над вотчинной администрацией. По сохранившимся систематическим данным о деятельности мирских сходов в с. Писцово Не-рехтского уезда (за 1730-1790 гг.), принадлежавшем кн. Долгоруким, в с. Никольском Рыбинского уезда (за 1770-1812 гг.), принадлежавшем Орловым, и в с. Аксеново Чухломского уезда (за 1809-1820 гг.), принадлежавшем Дмитриевым-Мамоновым, отчетливо прослеживается их компетенция в тех случаях, когда общинная самодеятельность не была задавлена вотчинными управителями (Александров В.А., 1976. С. 139). Как правило, преимущественное внимание на сходах уделялось тяглому обложению, земельным и финансовым вопросам;
538
систематически на сходах осуществлялись выборы общинной администрации и мирских комиссий, а также разбирались частные жалобы, иски, просьбы по имущественным, семейным и иным делам, выносились решения по мелким судебным делам и мирской помощи; эпизодически сходы обсуждали порядок выполнения рекрутской повинности и иных натуральных государственных повинностей (дорожной, мостовой и т.п.), обеспечения приходской церкви и местного причта.
После ожесточенной полемики перед реформой 1861 г., посвященной судьбе сельской общины, она была сохранена. Законодательно были обусловлены общинное устройство и его взаимосвязь с общим государственным управлением. В целом община оставалась социальной организацией крестьянства. Более того, государственная власть при проведении судебной реформы 1860-х годов, направленной на создание общей межсословной системы судопроизводства, вынуждена была для разрешения гражданских дел между крестьянами учредить особые волостные суды, где делопроизводство осуществлялось в большей степени на основе обычного, но не государственного права.
Учреждение волостных судов объяснялось тем, что нормы деревенского общежития и семейного быта, строго соблюдавшиеся среди крестьянства, сплошь и рядом противоречили государственному гражданскому праву. Общинное крестьянское мировоззрение, сохранявшееся в эпоху развивавшегося аграрного капитализма, усложняло положение общины как социальной организации мелких производителей, где сохранялись традиционные мирское управление, порядок землепользования и бытового уклада. Освобожденная от помещичьей власти земельно-передельная община законодательно получила право коллективной собственности на землю и распоряжалась ею по своему традиционному усмотрению. Однако административный надзор местных властей и учрежденный в 1880-е годы институт земельных начальников сужали демократизм общинных сходов; переделы и выход из общины затруднялись. В регионах с наследственно-подворным общинным землепользованием в зависимости от местных обстоятельств сохранялись старые и возникали новые правила землепользования. Так, в Сибири общими чертами землепользования оставались захватные права на пахотные участки и общая собственность на все остальные угодья (сенокосы, леса, рыбные ловли и т.д.); община усиливала регулирование в пользовании наследственных усадебных участков, сенокосов и пастбищ, участков под заимками.
Во второй половине XIX в. повсеместно усиливалась распорядительная роль общины в землепользовании. Сельская община, веками проявлявшая удивительную приспособляемость к изменявшимся условиям существования деревни, в конце XIX - начале XX в. находилась в трудной ситуации. Она оставалась сословной, крестьянской организацией, но неделимая общинная собственность на землю все более вступала в противоречие с развивавшимся аграрным капитализмом. В 1906 г. царское правительство реформой П.А. Столыпина попыталось разрешить это противоречие, предложив крестьянам-общинникам выделяться вместе с наделом (на праве собственности) из общины "на хутора" и, чтобы разрядить земельный голод и социальную напряженность в центральной русской деревне, тем более способствовать переселенческому движению в Сибирь, Среднюю Азию. Однако широкие слои крестьянства, видевшие в общине социальную защиту, стали противодействовать растаскиванию общинной земли, и цель реформы П.А. Столыпина достигнута не была.
Февральская и Октябрьская революции также не способствовали дальнейшей эволюции общинной организации. Советская власть, выступая за национализацию земли и превращение общины в "демократический соседский союз" земельных пользователей, по сути дела вернулась к типологически пройденному этапу владения земли государством. По принятому в 1922 г. земельному кодексу, община признавалась самоуправляющейся преимущественно в поземельном отношении
539
организацией с уравнительным землепользованием отдельных хозяйств и совместным использованием угодий. Но уже спустя семь лет сплошная коллективизация уничтожила мелкого сельского производителя, а с ним и его общину, превратив русского крестьянина в наемного рабочего с клочком приусадебной земли. Гибель сельской общины, возможности которой не были исчерпаны на пути кооперации сельскохозяйственного производства, имела тяжелые последствия для России.
Сельская община, помимо своей социальной значимости, поддерживала традиционные представления огромной массы сельского населения о сохранении угодий и порядка их использования (сплошь и рядом экологического характера), о нормах и формах общественного и соседского поведения в разных возрастных группах (Громыко, 1986), об обрядах и праздниках, связанных с циклами сельского производства. Иначе говоря, община содержала в себе воспитательную функцию, которая с огосударствлением деревни и всевластием местных властей разных рангов размывалась в среде сельских жителей; вместе с ней исчезали целые пласты народной культуры (праздники, развлечения, фольклор, историческая память и т.п.).
ОБЩЕСТВЕННЫЙ БЫТ X - ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЫ XIX ВЕКА
Социальная структура русского общества складывалась в течение веков как структура феодальная. Верхушку общества составляли феодалы. В эпоху средневековья это были крупные землевладельцы, непосредственное окружение князей -бояре и вольные слуги, как их называли. Они владели относительно крупными массивами земли - обработанными полями, лугами - выгонами для скота, лесами, селами и деревнями.
Самое их название - "вольные слуги" - говорит о значительной самостоятельности этих землевладельцев. Имения их были наследственными- вотчинами ("отчинами" - доставшимися от отцов и дедов). "Боярам и слугам межи нас вольным воля" - гласили старые договоры между князьями. Крупные феодалы могли по собственному желанию служить тому или иному князю. По букве договора могли и никому не служить, но обычно служили кому-нибудь из князей. Князь был тем сильнее, чем больше бояр от него зависело, чем больше были их дружины. Но князь не был волен в боярских вотчинах. Не мог, например, их отнять, если боярин "отъехал" к другому князю.
В ином положении находились более мелкие феодалы - "слуги дворные", составлявшие княжеский "двор" - дружину. Их называли еще "дворянами"; они подчинялись княжескому дворскому и назывались также "слуги под дворским". Их владения— поместья (отсюда более позднее "помещик") давались лишь при условии службы князю или его сыновьям.
В XVI в. и в последующие два столетия поместья по своему правовому статусу все более приближаются к вотчинам. Бояре и дворяне слились в один класс - дворянство, занимавший в стране господствующее положение. Данная царским правительством в 1785 г. жалованная грамота дворянству и последовавший указ о вольности дворянства это положение закрепили. Дворянство оставалось главной опорой русского самодержавия до самой революции 1917 г., хотя экономическое положение дворян было значительно подорвано реформой 1861 г. Уездные и губернские дворянские собрания, избиравшиеся дворянами раз в 3 года, являлись их сословными органами и до реформы не только ведали дворянскими делами, а решали и многие общие дела. Предводитель дворянства в уезде и в губернии — фигура весьма влиятельная.
Важной социальной группой было также купечество. Уже Древняя Русь знала купеческие организации - сотни (сто). До нас дошел устав Иваньского ста - организации новгородских торговцев воском. Утвердил этот устав в 1134—1135 гг. князь
540
Всеволод Мстиславич, предоставив Иваньской общине "вес вощаной", т.е. исключительное право взвешивать воск на торгах Великого Новгорода и Торжка, право вершить торговый суд и избирать пять старост и тысяцкого, представлявших различные социальные группы горожан - купцов, мелких феодалов - "житьих людей", городские низы - "черных людей". Организационным центром общины являлась церковь Ивана Предтечи на Опоках на Петрятине дворище в Новгороде. В притворе церкви взвешивали (за определенную плату) воск. В церкви хранились также утвержденные образцы (как сейчас говорят, эталоны) мер и весов - Иваньский пуд и Иваньский локоть. Пуд - это гиря, а локоть - это мера длины. При раскопках в Новгороде нашли такую деревянную линеечку - дощечку, на которой вырезана надпись: "Святого Иваньско"; по всей вероятности, это - Иваньский локоть.
За все эти привилегии община должна была платить князю, "полтретьядцать" (т.е. 25) гривен серебра через год (в год это получалось 12 '/2 гривен - примерно 6,25 фунта серебра в слитках). Сумма довольно большая, но ведь гораздо больше собирала община со своих членов. 50 гривен (около 25 фунтов) серебра должен был внести вступавший в нее купец. Только тогда он становился полноправным членом общины,- как тогпа говорили, старшим- "пошлым купцом" (Устав новгородского князя... С. 160).
Мы остановились так подробно на устройстве Иваньского купеческого ста, чтобы дать представление об организации купцов, существовавшей больше 850 лет тому назад. Нужно думать, что таких купеческих обществ, как Иваньское, на Руси уже в XII в. было довольно много. В последующие века организация купечества развивалась и укреплялась. Примерно в XVI в. самые богатые купцы - гости - почитались важными людьми; они располагали значительными средствами и, помимо торговли, нередко занимались ростовщичеством. Впрочем, если считать ростовщиками всех, кто давал взаймы деньги под проценты ("в рост"), то круг ростовщиков окажется очень широким.
Во второй половине XVIII в. учреждены новые сословные объединения купцов - гильдии. С 1775 г. все купечество было разделено (по размерам капиталов) на I, II и III гильдии. Купец-первогильдеец - весьма значительная фигура в дореволюционной России. В целом купечество являлось той социальной прослойкой, из которой образовался в XIX-XX вв. торговый и промышленный класс- буржуазия; если первые две гильдии примерно соответствовали древним гостям и "торговым людям гостиной сотни", то третья гильдия объединяла мелких торговцев.
Рядовые горожане - большинство городского населения - назывались в России до XVIII в. посадскими людьми (от слова посад, т.е. торгово-промысловые кварталы города), а позднее мещанами (от слова место, что в некоторых славянских языках и теперь означает город). Это податное сословие охватывало большинство городского населения- ремесленников, мелких торговцев, домовладельцев. Последняя категория городских жителей представляется наименее определенной. Домовладельцем мог числиться всякий, кто имел в городе дом с участком. Но в более узком смысле под этим названием понимали горожанина, который жил на доходы от своего дома. Это могли быть и урожаи сада и огорода, но в основном доход приносила сдача внаем жилых помещений. По мере развития городов в них поселялось все больше людей, не имевших собственного жилья и вынужденных арендовать дома, квартиры, комнаты, даже "углы" и койки. Это явление особенно характерно для крупных городов с развитой промышленностью и торговлей. Иногда жилье сдавалось "со столом": квартирантам предоставлялся обед или даже полное дневное питание и уж почти всегда по требованию - подавали самовар, что специально оговаривалось условиями найма.
В 1863 г. мещане освобождаются от податей; они объединялись в общины и были связаны круговой порукой, что имело особое значение для освобождения от подушной подати.
541
Важную часть городского населения составляли ремесленники. Их в каждом городе было множество; поселялись они и в сельской местности. Влияние ремесленников на экономическое развитие страны в целом велико. Почти каждая губерния славилась особым развитием каких-либо ремесел.
Как и в Западной Европе, ремесленники одной профессии селились по соседству друг с другом, образуя ремесленную слободу со своей церковью. Как правило, группировались слободы ремесленников, в производственном процессе которых имелись общие черты. Например, на окраинах городов, нередко даже отделенных от центра речкой, располагались слободы ремесленников "горячих" профессий, в производстве которых существенную роль играли огонь (гончары, кузнецы, котельники, бронники, оружейники) или вода (кожевники, сыромятники, сапожники и т.п.), или то и другое. Река в какой-то степени защищала от опасности пожаров.
Ремесленник работал обычно с помощниками - подмастерьями, учениками. Учась у мастера, они помогали ему, выполняя подсобные, но очень важные работы. Некоторые ремесла требовали одновременной работы двух или нескольких человек. Так, кузнецу необходим молотобоец. Раздувая мехами огонь в горне, ударяя точно в указанное мастером место раскаленного куска металла, помощник постигал тайны мастерства. Проучившись несколько лет, он сдавал своеобразный экзамен, где надо было не только ответить на предложенные вопросы, но и самому изготовить "урочное" изделие, требовавшее профессионального уменья и знаний. В Западной Европе такое урочное изделие называлось chef d'oevre - шедевр (совершенство).
Для того чтобы обеспечить развитие производства, обучение специалистов-мастеров, бороться с конкурентами, в средневековой Европе была широко распространена цеховая организация ремесел. Как у купцов были свои гильдии, так и у ремесленников - свои цехи, т.е. объединения мастеров одной профессии. Цехи не только работали над улучшением производственного процесса, обучением работников, но и организовывали общую борьбу с конкурентами. Они активно
542
участвовали в экономической и политической жизни, добиваясь поддержки города и государства.
Известны средневековые западноевропейские цеховые уставы и другие документы, связанные с деятельностью цехов. Но прямых упоминаний о русских цехах, а тем более грамот, с ними связанных, пока нет, поэтому не раз уже высказывались сомнения, а существовали ли на Руси цехи или .подобные им организации. Представляется, однако, что косвенные данные об этом достаточно убедительны. Например, то обстоятельство, что по крайней мере с XII в. полноправный ремесленник назывался на Руси мастером, к тому же имеются грамоты - договоры о поступлении в ученье к мастерам детей, есть специфически русский термин подмастерье для обозначения помощника мастера. Нет упоминаний самого слова "цех", но ведь это термин только немецкий. Понятие цех может стоять и за названием "дружина", применявшимся к некоторым ремесленным организациям.
Упоминания объединений ремесленников под названием цех связаны с преобразованиями Петра I, Правительственная организация цехов относится к 1722 г. Она просуществовала до 1917 г.- почти 200лет и играла значительную роль в организации и развитии городских ремесел. Цеховые старшины избирались полноправными мастерами из всего состава ремесленников. Как правило, это были наиболее зажиточные владельцы мастерских, позднее - представители городской буржуазии.
В производственном отношении главной фигурой ремесленного цеха являлся мастер - владелец мастерской; организационными делами уже лет 200 тому назад ведала цеховая управа, состоявшая из цехового старшины и двух его помощников. Подмастерья и ученики имели в каждом цехе свою под мастерскую управу из подмастёрского выборного и двух поверенных.
Организации мастеров различных цехов объединяла ремесленная управа -ремесленный голова, избиравшийся цеховыми старшинами, и по два гласных от каждого цеха. Подмастёрские управы имели во всех делах только совещательный голос.
Состав выборных в ремесленную управу утверждал губернатор. Такое подчинение характерно для XIX в., когда цехи осуществляли через свои организации и некоторые социальные функции - заботу об обедневших ремесленниках, об их вдовах и сиротах. Однако в этот период цеховая организация не могла уже обеспечить ведущей роли ремесленников ни в экономике, ни в политике.
Крестьянская реформа 1861 г. создала условия для роста рабочего класса, без которого невозможно было развитие промышленности. Уже в 1913 г. промышленные рабочие составляли примерно седьмую часть (14,6%) населения России и играли большую роль в политической жизни страны.
Сельский пролетариат образовали наемные сельскохозяйственные работники - батраки. Промышленные рабочие и батраки находились в наихудшем материальном положении и вместе с беднейшим и средним крестьянством составляли основную силу революционного движения. С развитием капиталистической промышленности ведущая роль в экономике переходила к крупным промышленным предприятиям, с которыми ремесленники уже не могли конкурировать. Но и в конце XIX - начале XX в. еще довольно широко были распространены мастерские ремесленников, обслуживавшие бытовые запросы горожан и крестьян: кузницы и гончарные заведения в деревне, сапожные и пошивочные, столярные и часовые в городах. Некоторые ремесла (например, сапожное, портновское, ювелирное) обслуживали главным образом зажиточных горожан - рядовым горожанам и крестьянам было, что называется, не по карману одеваться и обуваться на заказ, они пользовались покупными вещами, либо уже услугами членов своей семьи.
543
В древности главой городского управления в княжеских городах был наместник князя, в городах с развитым вечевым строем - посадник, избиравшийся и смещавшийся вечем (по согласованию с князем) из живших в городе крупных землевладельцев - бояр. Сместить посадника князь мог, но только "за вину", т.е. с достаточной мотивировкой. Известны случаи, когда смещение посадника "без вины" приводило даже к восстанию горожан. Помощником посадника являлся тысяцкий, также выбиравшийся из бояр. Распространенное в научной литературе мнение, будто посадник был в основном административным и политическим, а тысяцкий - военным руководителем - воеводой, начальником городского ополчения ("тысячи"), источниками не подтверждается. Летописи не раз упоминают о походах, например, новгородского войска под командованием посадника новгородского и нескольких бояр (по числу концов Новгорода их было пять), возглавлявших полки. Среди этих бояр обычно назван и тысяцкий.
Князь являлся главным начальником всего войска, слагавшегося из княжеской дружины, боярских дружин и городских полков. Все эти военные силы не были одинаковы ни по численности, ни по вооружению, ни по родам входивших в них войск. В эпоху средневековья наилучшим образом вооружены, укомплектованы и организованы были княжеские и боярские дружины. Дружины князей - обычно конные отряды - состояли из хорошо вооруженных и обученных вассалов, которые постоянно выполняли не только военные, но и, как бы мы сейчас сказали, административно-управленческие функции.
Крупные вассалы князя - бояре собирались по его зову "конны, людны и оружны" и возвращались по домам по окончании похода. В случае же нападения неприятеля на город они должны были участвовать в обороне города, в котором жили, к которому "тянули" их вотчины.
Основу пехоты составляли ополчения городов, набиравшиеся в основном из ремесленников. Особенно славились отряды крупных городов. "Новгородцы и смоль-няне дерзки суть к боеви" - говорили в XIII в. (Новгородская IV летопись. С. 189).
В целом принципы комплектования русского войска периода феодальной раздробленности устарели к XVI в. На смену княжеским полкам пришло стрелецкое войско, включавшее пешие и конные полки. Стрельцы являлись служилыми людьми, которых первоначально набирали из свободного городского и сельского населения, а затем превратили в особое военное сословие, так что дети наследовали родителям и во владении городскими дворами и в обязанности нести военную службу. Получая "государево денежное и хлебное жалованье", они несли в мирное время караульную и полицейскую службу, занимались ремеслами и торговлей. Они имели казенное единообразное вооружение, в котором ведущую роль играло огнестрельное оружие - пищали. Холодное оружие стрельцов составляли сабли и бердыши. Единообразной была и их форменная одежда, - длинные кафтаны, шапки-колпаки, сапоги. Цвет кафтанов, шапок и сапог был у каждого полка свой- красный, зеленый, лазоревый, желтый и т.п.,- только ему присвоенный. Командовал полком стрелецкий голова; при нем состояли помощник -полуголова и младшие командиры - сотники и десятники.
Стрелецкие полки расквартировывались особыми стрелецкими слободами в Москве и в других городах Московского государства, преимущественно ближе к границам. Органично входя в состав городского населения, стрельцы составили новое, активное его пополнение. В целом это были довольно зажиточные посадские люди (встречались и просто богатые), активно способствовавшие развитию торговли, ремесел, городского быта, игравшие большую роль в общественной жизни города. После стрелецкого восстания в Москве в 1698 г., которое было жестоко подавлено, стрелецкое войско расформировали.
544
В XVII в. наряду с дворянским ополчением и стрелецким войском появились и "полки иноземного строя", вооруженные и обученные на западноевропейский лад. Перестройка армии в этом направлении была завершена военными реформами Петра I. В конце XVII - начале XVIII в. создается регулярная армия, доказавшая с первых же шагов свою высокую боеспособность рядом блестящих побед даже над шведской армией, считавшейся тогда непобедимой.
Эта армия формировалась путем рекрутских наборов. Ее солдаты были преимущественно из крестьян, причем рекрутов поставляли дворяне - помещики, для которых обязанность пополнять таким образом армию оборачивалась возможностью избавиться от неугодных, а подчас и опасных крепостных - и это не могло не влиять негативно на качество рекрутов. Офицерами служили в основном дворяне, для которых военное образование было бесплатным; при поступлении в военно-учебные заведения дворяне имели ряд льгот (даже тогда, когда новорожденного дворянина уже не записывали по обычаю в полк, где ему с детства шли чины, и ко времени действительной службы он оказывался уже офицером). Купечество и молодая русская буржуазия вообще в формировании армии фактически не участвовали, широко пользуясь правом денежного выкупа.
Всесословная воинская повинность введена лишь с 1874 г. уставом Александра II и занимала немаловажное место в системе реформ, проведенных в его царствование. Высокие боевые качества русского солдата общеизвестны. Однако военная служба даже в мирное время была для него нелегка, и народные массы в целом относились к ней как к неизбежной тяжелой повинности.
Призыв обычно проводился осенью, по окончании уборки урожая (между 15 октября и 15 ноября). Мужчины призывного возраста проходили в воинском присутствии медицинский осмотр, зачастую сводившийся к проверке соответствия физических данных предъявляемым требованиям. Проводы в армию продолжались две-три недели. Наряду с родными новобранца в них принимали участие его друзья, сверстники, соседи. Основным развлечением рекрутов были вечерки и катание на лошадях. Проводы новобранцев в деревне и в городе носили разгульный, но в общем невеселый характер. В последние дни рекрутчины новобранцы ездили прощаться с родственниками и знакомыми, которые одаривали их деньгами на дорогу.
В назначенный воинским присутствием день рекруты, получив благословение родителей, покидали свой дом в сопровождении родных и друзей, соседей, знакомых и даже посторонних людей - любителей посмотреть проводы. Матери в надрывающих душу причетах оплакивали уходящих в армию сыновей.
Еще в Древней Руси город являлся обычно и административным центром, к которому "тянула", как тогда говорили, его округа. Древнейшей формой самоуправления в городе было народное собрание - вече. По мере того как реальная власть сосредоточивалась в руках феодалов, роль народных собраний уменьшалась. Практически она не была одинаковой во всех русских княжествах уже в древности. Вечевыми феодальными республиками были Новгород, его "младший брат" Псков и колония Вятка. Князья в феодальной республике были фактически воеводами, приглашаемыми на известных условиях, зачастую фиксировавшихся письменно (сохранились, например, некоторые договоры Новгорода с князьями). И даже в период расцвета вечевого строя (Х-ХШ вв.) в этих городах роль местных крупных феодалов - бояр оставалась весьма велика. Постоянным органом власти являлся совет, куда входили избранные вечем "степенные" посадники и тысяцкие, а также "старые" (отбывшие свой срок) посадники и тысяцкие. Председательствовал в нем владыка - архиепископ, фактически бывший главой такой феодальной республики.
Большинство же княжеств были феодальными монархиями, с наследственным главой - князем ("великим князем"). Все вместе они составляли уже в конце XV в.
545
Великое княжество Московское (с конца XII в., когда Андрей Боголюбский перенес столицу из Киева во Владимир, существовало Великое княжество Владимирское). Князь распоряжался княжеством как своей собственностью. Он мог расширить его границы прямым захватом, покупкой или выгодным браком, передать по наследству, что-то обменять, что-то "уступить". Мог назначить посадника и тысяцкого. Но все же "по старине" должность тысяцкого считалась как бы закрепленной за представителями какого-то из боярских родов, и передача ее в другой род могла вызвать столкновение князя с боярством и с городом в целом, как случилось, в частности, в XIV в. в Москве.
В вече с самого начала участвовали не все горожане, а только полноправные члены общины - главы семейств. Собиралось оно обычно под открытым небом на центральной площади города. Но в Новгороде, например, где часты были острые внутренние противоречия, иногда собирались два несогласных между собой веча - одно "у святой Софии" - главного собора города, другое - на противоположном берегу Волхова "на Ярославле Дворе", где когда-то жил князь Ярослав.
Голосование проводилось криком (каждый выкрикивал имя своего кандидата), причем возможность точного подсчета голосов была невелика. В процессе обсуждения и голосования нередко возникали потасовки, а иногда и настоящие сражения. В частности, Новгородская летопись не раз упоминает, что на вече сходились "в доспесех, аки на рать".
В городах, образовавшихся от слияния нескольких поселков и сохранивших древнее деление на самоуправляющиеся районы - концы, кроме главного ("центрального", как мы бы сейчас сказали), долго сохранялись и кончанские веча, нередко вступавшие в противоречия между собой и с главным вечем. Во главе конца стоял староста, который представлял конец во всех делах и возглавлял его боевой отряд.
Если городское вече бывало и оживленным, и относительно многочисленным, то выполнявший аналогичную роль на селе сход был далеко не так многолюден и разноречив, как вече, поскольку и сами сельские поселения были тогда невелики. Свободные крестьяне с древнейших времен избирали своих старост и эти старосты в мирное время "ведали" целый ряд общих дел сельского общества, а на войне возглавляли приводимые ими отряды. Еще от начала XI в. (1016 г.) дошло летописное известие о том, что, заняв Киевский великокняжеский стол, Ярослав отпустил участвовавших в его походе новгородцев обратно в их землю и дал "старостам по 10 гривен, а смердам по гривне, а новгородцам по 10 всем" (Новгородская первая летопись... С. 15). Как видим, крестьяне участвовали в этой кампании во главе со своими старостами, но рядовые горожане получили вознаграж-дание такое же, как сельские старосты - в 10 раз большее, чем крестьяне - смерды. Всесословная воинская повинность уравняла в отношении военной службы крестьян и горожан.
Привилегия быть офицером в известной мере сохранялась еще для дворян, которые могли становиться офицерами, окончив военно-учебные заведения –
546
кадетские корпуса, а затем - и юнкерские училища. Это были заведения закрытые: учащиеся здесь и жили, уезжая домой только на каникулы.
Трудно сказать, как именно шла религиозная жизнь рядового русского человека в глубокой древности, когда господствовало почитание многих богов -язычество, как его называли церковники. Но после принятия христианства в конце X в. большую роль на Руси стала играть православная церковь. К XVIII в. церкви имелись не только в каждом городе, но и во многих сельских поселениях. Церковный звон (в древности колокола были редки, их заменяли "била" - куски металла) по нескольку раз в день собирал верующих на молитву- заутреню, обедню, вечерню. Еще в XVI в. Домострой, содержавший много полезных советов зажиточному домохозяину, не обходил вниманием и эту сторону жизни, рекомендуя, в частности, молодым людям в храме не заглядываться на девиц, стоять тихо, устремив очи "дблу", т.е. вниз: тогда очи духовные будут устремлены "горе", т.е. вверх. Церковные обряды- крещение, венчание, погребение- были важнейшими вехами в жизни каждого. На все службы, вероятно, ходили немногие. Но, как думают, горожане посещали церковь не реже раза в неделю. Ни один праздник, ни одно важное событие (например, военные победы) не отмечались без торжественной церковной службы. В каждом доме самым почетным местом был "красный угол", где висели иконы.
Течение жизни, в общем довольно монотонное (труд или учение - отдых -церковь- семья), разнообразилось гостеваниями- взаимными посещениями в целях общения, проведения досуга. В старину гостевания бывали только по праздникам, а праздников насчитывалось не очень много. Отмечались в основном церковные праздники: прежде всего торжественным молебном, колокольным звоном во всех церквах - городских и сельских. В праздники не полагалось работать и было в обычае приглашать гостей, как и в дни семейных торжеств.
Кроме званых обедов или вечеров (реже — завтраков), люди, хорошо знакомые, зачастую заходили друг к другу запросто посидеть, поболтать. Угощения в таких случаях не полагалось, можно сказать, что сама дружеская беседа рассматривалась, как угощение; в хорошую, теплую погоду, особенно в сельской местности, в обычае было посидеть на завалинке или на скамеечке у ворот, даже не заходя в дом.
В целом взаимные посещения - запросто или по приглашению в гости - были не так уж редки, особенно в городах.
А можно сказать точнее? Можно ли теперь установить, как часто бывал человек в гостях и как часто он принимал у себя гостей лет 200 тому назад? Оказывается, можно. Некоторые записывали каждый раз, что они побывали в гостях или что у них были гости, и кто именно.
Перед нами дневник зажиточного горожанина, купца Ивана Алексеевича Тол-ченова, долгое время бывшего бургомистром в Дмитрове, а под конец жизни поселившегося в Москве. "В пору своей фортуны", как тогда говорили, Толченое был едва ли не самым уважаемым человеком в родном Дмитрове. За 16 лет (с 1780 по 1796 г.) он, если верить дневнику, побывал в гостях 905 раз, т.е. каждый 6-й или 7-й день. А когда он оставался дома, едва ли не каждый день кто-нибудь "сидел" у него. Нередко бургомистр устраивал и званые вечера, на которые приходили даже дворяне и чиновники; и сам главнокомандующий Москвы, герой многих войн генерал Захар Григорьевич Чернышев, посетив Дмитров, "кушал чай" у Тол-ченова.
Но вот Толченов разорился, вынужден был покинуть Дмитров и поселился в Москве. Он стал частным лицом и, конечно, вел более скромный образ жизни. За 14 лет (с 1797 по 1811 г.) он побывал в гостях 457 раз, т.е. каждый 11-й или 12-й день, почти вдвое реже, чем раньше, но все же достаточно часто даже по нашему современному счету.
547
Словом, если мы даже, учтя живой, общительный нрав Толченова, предположим, что зажиточный горожанин ходил в гости в среднем раза два в месяц, то горожане победнее гостнлись реже, может быть один раз в месяц или даже не каждый месяц. И вероятно, столько же раз зажиточные горожане принимали гостей у себя.
Но те, кто вел "светский" образ жизни (еще в прошлом столетии - преимущественно дворяне, офицеры некоторых привилегированных частей, верхушка чиновников, лет 100 назад - и богатые буржуа), проводили в гостях гораздо больше времени. Если считать, что пушкинский Евгений Онегин - это тип русского дворянина начала XIX в., то нужно думать, что "в сезон" (т.е. в осенне-зимний сезон, как сказали бы теперь, когда в города съезжалось больше дворян) гостеванья бывали почти ежедневно по вечерам, и модный денди не мог даже всюду поспеть.
Простые же люди - в городе и в деревне - гостились только по некоторым особо почитаемым праздникам (например, на масленицу, на пасху) и дням семейных торжеств (именины, свадьба и т.п.).
Приглашение в гости считалось обязательным. "Незваный гость хуже татарина" - гласила пословица. (Речь здесь не о татарской национальности, а о многочисленных и жестоких татаро-монгольских разорениях в далеком прошлом.)
Приглашения (особенно в среде простых людей) передавались и устно. Хозяева не всегда лично приглашали гостей. Это делалось и через "позыватых" - людей, специально посылаемых, чтобы приглашать от имени хозяина и его семьи. Познакомимся с этим обычаем на примере старого русского города Белоозера (Белозерска, как его называли позже). Здесь быть позыватыми просили обычно кого-нибудь из соседских детей, но иногда и взрослых. Приглашаемый давал позыватому копейку (если это был ребенок) или "урезок" хлеба, вообще какой-нибудь гостинец (если взрослый). Соглашаться с первого приглашения считалось дурным тоном: надо было заставить звать себя несколько раз. "По первому зову в гости не ходят" - гласила пословица.
В зависимости от того, сколь большой и престижный предполагался прием (по составу гостей), женщины надевали соответствующий наряд. Идти к назначенному часу не торопились: приходить первыми считалось дурным тоном: "не рано ли пойду? Поди-ка еще богачихи нащипывают брови" (АРГО. Р. 24. Д. 25. Л. 44—52).
Гостей принимали в лучших помещениях дома: в переднем углу избы или в горнице (если было несколько комнат). В городах до конца XIV в. в летнее время -на сенях (своеобразной террасе второго этажа). До XVII в. дом редко выходил прямо на улицу. Встречали гостя (в зависимости от его положения) у ворот, у крыльца, наконец у сеней или у двери в горницу. Вежливый гость должен был выйти из повозки (или сойти с лошади) у ворот и пройти через двор к крыльцу пешком. Обычно он привозил хозяину какой-нибудь недорогой подарок - "поминки". Иногда же гости оделяли хозяйских детей мелочью - монетами "за любовь" или, как говаривали позже, "в знак приязни".
"Ходить в гости всей семьей" не означало ходить вместе мужчинам и женщинам. В древности, если судить по источникам того времени, в гости ходили только мужчины. С конца XVII в. в обычае стало ходить в гости и женщинам. Но тогда устраивались как бы одновременно два приема: мужчины пировали отдельно, женщины отдельно. "Боярыни, - писал один современник, - так же обедают и пьют меж себя, а мужского полу у них не бывает... кроме свадеб... разве которые гости бывают самые сродственные, а чужих людей не бывает и тогда обедают вместе" (Котошихин. С. 118-119).