Лапти - лапоточки: «в лес идут - клеточки кладут, из лесу идут - перекладывают».
      Просится о них доброе слово. Древнейшая обувь, по крайней мере три тысячи лет служившая простонародью, подкупала дешевизной и легкостью изготовления. Раньше по одному ее виду отличали, откуда ходок. Лапти косого плетения с высоким задником, «вёрзени», изготовленные из ракитной или ивовой коры, носили новгородцы; «липовики», плетенные из липы, - жители средней полосы.
      В Присухонье лапти плелись из березовых лык: зимние - на суконную подвертку и шерстяной носок; летние - облегченные. Плелись также и лапти попроще, иначе ступни, без обор, надеваемые на босу ногу. «Оборы» - лыки или бечевки, завязывающиеся крест-накрест на ноге. Женщинам для ухода за скотом плели лыковые полусапожки.
      На Руси почитали эту немудреную обутку высоко, ревнители древних уставов завещали хоронить себя исключительно в лаптях. Вывешенный в хлеву, в курятнике лапоть, словно божество, якобы охранял скот и птицу. В лапте вывозили семена огурцов на гряды.
      Что до валенок - катаников, они в обиходе где-то с XVII века.
     
      4 апреля - Василий теплый.
      В устных календарях - солнечник и парник, еще раз капельник. Вспомнилось детское, деревенское: сидим на припеке, звонко выкликаем:
     
      Солнышко, Колоколышко!
      Прикатись ко мне
      На проталинку,
      На приваленку...
     
      Что ж, свет восторжествовал, черед за победой тепла: «в апреле и под снегом земля преет».
      Ну, далеко не всюду. В Неноксе либо Мезени намерзнут с крыш сосульки -|и уже событие.
      Напряглись, чтоб пышней распушиться, барашки верб, словно огоньки свечей, теплятся негасимо...
      С елок, хвойных колоколен, проблескивая дымчато, порошат семена - крылатки, и тишь, тишь - до звона в ушах!
      Весна, везде у нее свой облик, и для всех она своя.
      Устные численники хранили мужикам для востребования:
      «При восходе солнца на небе красные круги — год обещает плодородие».
      «На сходе снега ложится на траву лонской (прошлогодний) тенетник, лягушки заквакают, да замолкнут от возврата холодов — будет помеха урожаю».
     
      5 апреля - Яковы, Захары и Василий Мангазейский.
      С первых проталин сороки на стройке. Кому бы с одним гнездом справиться, а белобокие затевают сразу несколько: прочное, с крышей, фундаментом из глины - птенцов пестовать, еще два-три - для отвода завидущих глаз. Гораздые стянуть что плохо лежит, никому не верят, по себе они о других судят. Кто ни едет, ни идет, запускают вертячки вслед бранчливый стрекот. Остается махнуть на них рукой:
      - Заладила сорока в день Якова одно про всякого!
      В прошлом этот день был знаменателен для северян-землепроходцев, промышленников, основавших в Сибири на реке Таз славимый Русью город, «златокипящую Мангазею» (по племени мангазеев). Через торжища, таможню за его деревянными стенами до 1671 года проходили кипы мехов соболей, черных лисиц, песцов, белок, бобров, тысячами пудов вывозились бивни ископаемых мамонтов, клыки моржей - дорогой «рыбий зуб». Не находилось исстари города без местного святого заступника. Праведного Василия Мангазейского чтили 5 апреля от Холмогор до Устюга, до Тотьмы, по сибирским промысловым становищам.
     
      6 апреля - Предпразднество Благовещения, так называемая Похвала, известная присловьем: «На Похвалу курочка первым яичком похваляется». Хохлатки несутся? Надо отметить! «Коли ночь тепла, весна будет дружная» - надо запомнить.
     
      7 апреля - Благовещение Пресвятой Богородицы.
      Большой праздник в честь Пресвятой Богородицы, в строю первых православного чина.
      В устных календарях этот день назывался зимобор.
      Народные календари, обособлявшие зимобор третьей встречей весны, являли очередной пример срастания доисторической мифологии с новой для своего времени христианской верой. Матерь Божия, закономерно или в силу преемственности, обрела черты древнеславянских Живы, Лады, Девы-Зори. Чтилась как заступница мира сирых, обездоленных. Она дарует свет, повелевает вешними молниями. К ней предки-пахари припадали с мольбой:
     
      Матерь Божия!
      Гавриил-Архангел!
      Благовестите,
      Благоволите,
      Нас урожаем благословите:
      Овсом да рожью,
      Ячменем, пшеницей
      И всякого жита сторицей!
     
      По вековым преданьям, Гавриил на пахоте с сохой, Дева Мария с лукошком - хлеба сеет...
      Свят труд земледельца - вряд ли поэтичнее выразишь сокровенную мысль далеких пращуров!
      В третью встречу весны красочные в узорном многоголосье, торжественно величавые песнопения, веснянки и хороводы славили пробуждение природы, радость жизни на земле, обильно политой трудовым потом, суровой, горькой и такой родной, что в горле комок.
      По городам и селам велся обычай «отпущения птиц на волю». Покупали на рынках дети и взрослые пташек и растворяли клетки:
     
      Синички-сестрички,
      Тетки-чечетки,
      Краснозобые
      Снегирюшки,
      Щеглята-молодцы,
      Воры-воробьи!
      Вы по воле
      Полетайте,
      Вы на вольной
      Поживите,
      К нам весну
      Скорей ведите!
     
      Накануне праздника горожанами посещались тюрьмы для раздачи милостыни заключенным сквозь решетки. И нищенка-побирушка, и царь-государь соблюдали заветы милосердия. Как знать, быть может, неподъемная копейка, медный грош бедняка способны были легче всего достучаться до сердца закоренелого преступника, пробудить душу живу?
      В древней Руси перед Благовещеньем держался обычай окуривать можжевельником зимнюю одежду, домашний скарб, сжигать соломенные постели, дабы обезопаситься от тлетворной нечисти, последышей зимы. «Под дымом не сидят», - не топили печей, спать укладывались в холодных горницах, сенях.
      Южные, «украинные» местности к Благовещенью разворачивали полевые работы, там справлялся «вдовий тыждень»: пахота, сев на сирот, на вдов (в Поморье вдовьи помочи, естественно, протекали позднее).
      Зимобор окружался приметами о весенней страде, о трудовом лете.
      Земля... Земля-кормилица, хотелось видеть ее изобильной, щедрой. Лес -полон красного пушного зверя, грибов, ягод; озера, реки - рыбы густо; луга, поскотины - травостой духмян, что коня скрывает. А нива - золотые колосья, а деревня - без бедноты нищей!
      Не этими ли, у сердца лелеемыми мечтами порождены некоторые строки месяцесловов?
      «В Благовещенье дождь — уродится рожь колосиста, умолотиста».
      «Мокрое Благовещенье - на губину, к грибному году».
      «Солнышко с утра до вечера — об яровых тужить нечего: благая весть — будет чего поесть».
      «В Благовещенье мороз - под кустом овес».
      «На крышах снег лежит, в полях лежать ему до Егорья (6 мая)».
      «Во что погодой зимобор, во то и Фекла запрядальная (7 октября)».
     
      8 апреля - Отдание праздника Благовещения. Собор Архангела Гавриила.
      Благовестником поименован духовными святцами Архангел Гавриил. Устные календари определяют его день несчастливым. «Прясть на Гаврилу - работа не впрок». «Что ни родится на Гаврилу - уродливо, криво». «Из благовестного теляти добро не ждати». «Благовестное яйцо - болтун».
      Налицо противоречие с предыдущей датой, одно в них наслаивается на другое: наследие древности, ничего не скажешь, таковы уж крестьянские численники.
      Солнце и дождь...
     
      Дождик, дождик, пуще,
      Дам тебе я гущи.
     
      А бывает и по неделям пурга, ветер валит с ног...
      Вечером стояла теплынь, ошалевшие воробьи дрались за пушинки, соломинки - в гнездо волочь; мычали в хлевах коровы, просясь на волю. Утром выгляни-ка в окно - густа изморозная мгла, отяжелели от мохнатого инея деревья.
     
      9 апреля - Матрена.
      В устных календарях - настовица, полурепница.
      «С Благовещенья впереди сорок заморозков, каленых утренников». Наведывается-таки холод под покровом темноты, жмет стужа сильнее при луне и звездах.
      Глубоко промерзают талые пласты за ночь. Бывает, наст выдерживает лошадь, человека и подавно.
      Вытаивали остожья, натрушенное с возов сено, солома по обочинам дорог. Вооружившись граблями, впрягшись в салазки, по насту ходили собирать кормину.
      Овсянка с куста выпевала с грустинкой в голосе:
      - Вези-и... вези-сено-да-не-труси-и-и...
      Спасибо, милая, за подсказку, только без тебя знаем, что сейчас и клок сена дорог!
      Под пологом хвои, в лесах сугробы, а на холмах, скатах полей черным - черно. Не сегодня-завтра захлопают крыльями, взмывая с проталин, чибисы, каждому знакомые прилетные птицы-настовицы.
      Посылала Матрена хозяек в подпол перебирать репу.
      Картофель, «чертово яблоко» старины, проник у нас в севооборот с XIX века. По волостям Присухонья репу сеяли даже в лесу, на гарях - участках былых пожарищ. Словом, везде, лишь найдись уголок свободной земли.
      С капустой, огурцами, морковью, луком, чесноком репа долго составляла русский овощной стол, употреблялась для начинки выпечных изделий, в качестве гарнира к мясным блюдам, к рыбе. Никто ее, как теперь картофель, не возвышал до «второго хлеба», наоборот - «капуста да репа брюху не крепа».
      А ее любили, что ни говори: «Шибу шибком, вырастет дубком, заолешничком». «В землю крошки, из земли лепешки...» Репка, все репка, ядрена и крепка! Девицу, славнуху на выданье, деревня ласково кликала «репушкой»!
      В картину движения времен года настовица вносила живописную черточку: «Щука хвостом лед разбивает». Близок ледоход, с ним половодье и нерест рыб. Остряки подтрунивали: «Гола Матрена для всех страшна». О разливах намек, мол, «полую воду никому не унять», «без рук, без ног в гору лезет».
      То-то горячи настали денечки у нас в Богоявленской волости и окрест! «От безделья руки виснут, губы киснут»: из 8 тысяч человек населения волости до пахоты в межсезонье 1339 человек занимались местными, 212 - отхожими промыслами (данные 1911 года). Изготовляли резные и расписные прялки, сельскохозяйственный инвентарь, домашнюю утварь. Лес рубили, охотились. Гнали деготь и смолу. Смола нужна, побольше смолы! Исстари в Дмитриеве, Копылове, Бобровском строились лодьи, барки. Подчас на них же земляки плавали до Великого Устюга, Архангельска, к Тотьме, Вологде.
      Много северян трудилось на воде, добывая копейку прокормить семьи, вложить ее в хозяйство. Печора, Мезень, Вычегда, озера Белое, Воже, Ладога, потом Мариинская водная система, Северо-Двинский канал требовали в навигацию бурлаков, лоцманов, грузчиков. Конечно, размах не тот, что на Волге, которая одних бурлаков принимала около полумиллиона, пока не были освоены паровые суда. Однако путь через Вологду, по Сухоне, Двине в XVII веке не зря иноземцы считали Великим речным путем Московии.
      Прежде Присухонье оглашалось визгом пил, перестуком топоров, горели остры под канами смолы, стояли ряды барж, готовые к спуску на воду.
      Горы бревен, плоты над кручами, по берегам речек, изготовленные для плава, а лошади везут и везут сосновые, еловые кряжи.
     
      12 апреля - Иоанн Лествичник.
      В устных календарях - остатняя вечеринка или отвально, простины Беломюръя.
      Отмечая день преподобного Иоанна Лествичника, пекли из теста лестнички: восходить на небо в жизни загробной, вечной.
      Веровали деды-прадеды, что земное бытие наше - дар Божий, потому жив ем, чтобы душа трудилась без урыву. Содей жизнь постоянным творчеством, уда б ни определила тебя судьба.
      «Отвально», «простины», обряд проводов рыбацких артелей на Мурман, на есенние промыслы, не обязательно приурочивался к этому дню. Отправляясь рыбаки на путину, смотря по погоде, с Евдокии- плющихи до Вешнего Николы (22 мая).
      Девушки отъезжающим парням устраивали «остатнюю вечеринку» - с весельем напоказ, подарками кисетов, наволочек и прочего рукоделья, с тайными слезами в темных сенцах.
      «Отвально» собирало в избу родню рыбака. Под божницей горит лампада, тол скатерти накрытого стола загнут в знак доброго возвращения, стоит хлеб с солью.
      Коротко «отвально». Речи стариков, звон стаканов, напутствия - и разом молчанье. Наглухо закрываются окна, двери, вьюшки печей, ворота. Каждый (наедине с сокровенными думами, с тревогой на сердце: чего там Бог судит, свидимся еще либо нет?
      Поднесла родня рыбаку гостинцы к попутью доброму, помолились, отец с матерью благословили сына иконой, и вот плач, вот жена о пол хлещется.
      Выпив напоследок с мужиками чару отвальную, спускается рыбак с крыльца, держа на руках самое малое свое дитя, к саням с поклажей.
      Лошадь выводили к проезжей дороге. Снова чокались стаканами, бил промышленник поклоны на четыре стороны, прощаясь с родным посадом. Чего уж, «ловцы рыбные - люди гиблые».
      Проводив обоз версты на две, при возвращении ломали женщины ветки :сосен, дома втыкали над воротами, в сенях. О, зеленели хвоей избы Нюхчи, Кеми, Сороки, Карельского берега!
     
      13 апреля - канун пролетья.
      Солнце во все небо. Ведреная погода, слепит сияние полей, покатые холмы словно полымем объяты. В низинах безумолчен ропот мутных потоков.
      Приспел пролог лета красного, о нем дальше сказ.
     
      14 апреля - Марья.
      «Пришла Марья - зажги снега, заиграй овражки».
      И свет, и звуки - все схвачено с пронзительной поэтичностью, кратко и емко.
      Холодное сердце, черствая душа не создаст вдохновленной строки. Между тем хранились месяцесловы народом, сносившим нужду, тяготы, унижения. Над «подлым сословием», как значилось крестьянство еще в просвещенном ХУШ веке, постоянно тяготели заботы о земле, о хлебе.
      «Пустые щи» - значатся в устных численниках.
      Напусто-пусты щи, раз капуста кончается, и щец не досыта, раз длится пост, по-деревенски великое говенье.
      Его соблюдали истово, вопреки присловью, что «пост - не мост, можно и объехать». Чтобы детям легче его перенести, допускали кое-какие поблажки. На четвертой, Средокрестной, Крестопоклонной неделе Великого поста выпекалось особое печенье в виде крестиков, серпиков, кос и т.д. Детей отправляли поздравлять соседей, родственников. Стихами, понятно:
     
      Тетушка Анна,
      Садись на окошко
      В осиново лукошко.
      Чем хошь поливай,
      Только крест подавай!
      Кто не даст креста –
      Упадет изба!
     
      Брызнут на них водой - смех и визг, ну а за испуг, за стишки на - ка в ручку печенюшку.
      Деревенские святцы для других местностей содержали такую радостную весть: «Говенье ломается, на печи Христос обувается». Вместо крестиков пекли блины. Кушая их, приговаривали - «Божьи онучки».
      В шестую неделю говенья, Вербную, когда «Лазарь за вербой лазал», дети и взрослые заготовленные пруточки носили освящать в церковь.
      «Без вербы - не весна» - поучали земледельческие календари.
      К Вербнице, Вербной субботе каждый край Руси, как всегда, поставлял прогнозы.
      — На Вербной мороз — яровые хлеба хороши будут, — загадывали новгородцы.
      - Если Вербная неделя ведреная, утренники морозные, то яровые будут хорошими, - судили ярославцы заодно с ними.
      «Верба распутицу ведет, гонит с реки последний лед» — пожалуй, это нам тоже годилось.
     
      15 апреля - Тит и Поликарп.
      «Пустые щи» по старому стилю приходились на 1 апреля, оттого в деревенских святцах: «не обманет и Марья Тита, что завтра молотить позовут: по гумнам на Поликарпов день одна ворона каркает».
      Цепы бездействуют. У голытьбы закрома голы: что ушло в уплату податей, недоимок, что приели. В хлевах скот от бескормицы в лежку.
      Чего уж, «ворона каркала, каркала да Поликарпов день и накаркала».
      Насчет серой и с поглядкой вокруг деревня прохаживалась: «Где вороне не летать, все навоз клевать». «Попалась ворона в сеть, попытаюсь, не станет ли петь». «3аймовать - очи сокольи, а платить - и вороньих нет».
     
      16 апреля - Никита.
      В устных календарях этот день - ледокол.
      Бурлят, бушуют овраги и ручьи. С мокрым снегом, дождями, под солнцем в теплынь растревожились заносы в хвойных недрах. Взыграли реки: первыми те, что поуже, на подъем полегче, следом - которые шире, могутней. Болота залило: в них кочки, всплывший лед, словно пристань стаям гусей, уток - с дороги отдых дать, зобы зеленью, подснежными ягодами набить.
      «Не пройдет на Никиту лед, весь весенний лов на нет сойдет».
     
      17 апреля - Осип песнопевец.
      «Цок-цок сверчок, с огорода под шесток...»
      А, знаем песнопевца, честь ему и место!
      «После Федула бабе стряпать веселее: в горшке пустые щи, зато под печкой сверчок поет».
     
      18 апреля - Федул.
      В устных календарях - ветреник.
      Возвраты холодов в русле движения весны.
      Сушь, мелели лужи, но в одночасье перемена: и снег белит бревна избы, и метель - зги не видать.
      С чего «Федул губы надул»? Наверное, кто-то поторопился зимние рамы выставить: «Окна настежь - теплу дорогу застишь».
      За Москвой по уму совсем противоположное: «На Федула растворяй оконницу». «Пришел Федул, теплый ветер подул, окна растворил - избу без дров натопил».
     
      19 апреля - Евтихий и Ерема.
      Приметам дополнение:
      «На Евтихия день тихий - к урожаю ранних яровых».
      «Ерема ярится, ветром грозится, хоть не сей ярового, семян не соберешь».
     
      20 апреля - Акулина.
      «На Акулину дождь - хороша будет калина, коли плоха яровина».
      Утешение, называется!
      - Ох, Окуля, что ж ты шьешь не оттуля?
      - А я, батюшка, еще пороть буду.
      Сразу в слезы мастерица, поперек слова не молви...
      Жжет Марья снега без дыма, без пламени, Никита лед колет, Окуля не шьет, не порет, дождями облилась - на дворе по-прежнему предпасхальное время.
      В Страстную неделю хозяева запасались кормами для скота, дровами. Хозяйки скоблили, чистили в избах потолки и стены, столы, скамьи, белили печи. Работали тихо, без громких разговоров. Главное, впроголодь.
      Как же, пост!
      К исповеди и причастию отправились: надето лучшее, что есть в сундуках. О девицах промолчим: в святки на игрищах переодевались не раз за вечер, тут-то им вынь да положь обновы. Волосы распущены по плечам, у полусапожек венский каблук, плывут красавицы, благонравно очи потупив...
      С четверга Великого, Чистого, исполняя заветы предков, полагалось умываться «с серебра», бросив в рукомойник серебряную монету или украшение, детишек малых мыть в воде, почерпнутой, пока «ворон воронят не купал». Жилье окуривалось можжевельником с раскаленной сковороды и заготавливались яйца: крашенки и писанки. Помнится, у нас крашенки. Яйца варили с луковой шелухой. Деревенский Север почти не знал расписных пасхальных яиц, часто выточенных из дерева. В искусстве изготовлять писанки изумительного совершенства достигли южные ремесленники.
      В Кремле мастера Оружейной палаты писанки отливали из золота, серебра, украшали самоцветами, сканью, финифтью. Ясно, к селянам подобные сокровища не закатывались.
     
      21 апреля - Родион, Агафа и Руфа.
      В устных календарях - ледолом, воды ревучие, дорогорушителъ, ледоноска.
      «Пришел день Агафы и Руфы - земля рухнет...»
      Ну, страхи! Только из-за того, что пропадает санный путь!
      Встреча солнца с месяцем. Свидание дневного светила с ночным, дата предкам-пращурам достопамятная, впоследствии полузабытая, несла предзнаменования:
      «Встреча в погожий денек — хорошее лето; при тумане, в ненастье — на худо, к лету холодному, дождливому».
      По-доброму свиданье обставилось - путь светилам одному на восток, другому на запад. Повздорили - не обернулась бы распря[ землетрясением.
      «Горденек ясный месяц, и красному солнцу не уступит; задорен рогатый пастух - все звездное стадо перессорит».
      Акулину хули и хвали: нужны дожди стронуть из лесу снег, помочь ручьям пробиться через суметы, насытить талицей реки в зачин ледохода и вод ревучих.
      Поворотные, всей Руси известные даты годового круга, в зависимости от местных условий, движения времен года пополнялись местными же приметами, обычаями, обрядами.
      Бывало, очищаются малые реки, по порожистым речушкам, которые зимой замерзают единственно на участках плесов, тихих заводей, и то лед несет - в Поморье это праздник. Новожены, холостая молодежь на берегу.
      Парни, мужики в броднях по пах причаливают льдины, дробят их колунами и зачерпывают саками, сделанными на сети на обручах, зеленовато-синие сверкающие глыбы. Эти глыбы носят в ведрах молодайки и девушки.
      Заправлять ледники - рыбу хранить - дело будничное, тяжелое. Превращали его в увеселенье, где выказывали прилюдно рабочую сноровку, ловкость и неутомимость.
      Ледоноска - это ли не черточка живая, красочная к характеру поморов?
     
      23 апреля - Терентьев день.
      Чему он посвящался, не нашлось концов. Но мне в детстве было на моих «терентьев» смотреть - не насмотреться, слушать их - не наслушаться.
      Спозаранок выскочи на крыльцо, и вот они, во - на Лесных по проталине черными клубочками катаются, пять либо шесть. Утренний воздух налит глухим воркованьем: «Ур-р... Ур-ру-ру. Ур-ру-ру!» Брови красные, точно гребешок на точеной головке, крылья распущены, волочатся, хвост с косицам вздернут торчком. То один, то другой черныш с кличем «чуф-фы» подпрыгивает, любо поглядеть!
      Оборвалось урчанье, взлетели Терентии на березы. Заяц, косой гуляка, с токовища поднял, затесавшись в чужую компанию? Лиса набежала?
      Ужо она возьмется краснобровых дурить:
      - Терентий, Терентий, я в городе была.
      - Бу-бу, бу-бу, была так была.
      - Терентий, Терентий, я указ добыла.
      О лукавом лисьем указе от бабушки известно: чтобы им, тетеревам, не с деть по деревам, всё гулять по зеленым лугам.
      Кому в корысть указы? Город их пишет деревне, поди ослушайся. Тетерев птицы вольные, а не посмели: с берез сперва урчали, да спустились-таки наземь, на проталины - лови, лиса, хватай, рыжая, простаков!
      Терентьев день раньше мужиков сна лишал.
      «Взойдет солнце в туманной дымке — к хлебородному году, выкатите что на ладони, — не пришлось бы озими перепахивать, засевать яровыми».
     
      24 апреля - Антипы.
      В этот день в Вологде совершается память местночтимых преподобных Евфимия и Харитона Сянжемских.
      В устных календарях - полеводы, водополы.
      В срок прошли реки, разлив широк, по мнению деревенских святцев, - знак к изобилию.
      «Антипы-водополы - подставляй подолы, жита будет некуда сыпать»
      Зима бесснежная, сушь, заминки в течении весны, напротив, во пагубу.
      «Антип без воды - закрома без хлеба».
      «По Антиповой воде о хлебушке гадай: если вода не вскроется, то лето плохое».
      Значение воды в устных месяцесловах соответствовало воззрениям крестьянина-пахаря на влагу земную и небесную как на неиссякаемый источник жизни, залог плодородия. «Вода - кровь земли». Вода обладает и силой предсказывать судьбу колоса на ниве, и силой дать человеку здравие духовное и телесное.
      Крестьянин, коли хворь одолевала, себя воде вручал, будто последней надежде: «Матушка-вода!.. Обмываешь ты круты берега, желты пески, бел-горюч камень своей быстриной и золотой струей... Обмой ты... все хитки и притки, уроки и призеры, скорби и болезни, щипоты и ломоты, злу худобу; понеси-ка их, матушка быстра река, своей быстриной - золотой струей во чисто поле, на синее море, за топучие грязи, за зыбучие болота, за сосновый лес, за ос новый тын!»
      С половода, что «Антипа в овражки топит», у мужиков лесных деревень багры в ходу. Там скатывают с берега бревна, тут разбирают залом - нагромождение еловых, сосновых кряжей, набившихся в затон крутой излуки, застрявших на мелях, камнях перекатов. Когда горизонт воды низок, течение бурно заломы достигали громадной длины.
      Ни бревна не оставляли гнить на берегах, в воде топляками! И бревна были - «красный лес», ведь под топор ложился древостой возраста не менее 250 лет.
      Во избежание потерь лесопромышленники, помимо молевого сплава, старались транспортировать древесину на бумагоделательные фабрики, лесопилки, в порты плотами, на баржах.
     
      25 апреля - Василий.
      В устных календарях - парник.
      «.Пришел Василий — выверни оглобли».
      В тундре, на Колгуеве, Новой Земле пурга. Боже упаси промысловику покинуть зимовье: насидишься в «куропачьем чуме», то есть зарывшись в снег, пережидая непогодь!
      Коль распогодится, растения тундры в «ледовых парничках» идут в рост. Полярное солнце невысокое, свет его, сверканье снега режут глаза, легко подорвать зрение.
      У нас, в полосе тайги, если весна запаздывает, наступит распутица - ни колесом, ни полозом. Выверни оглобли и лежи себе на печи, лясы точи.
      Погудки ко дню нынешнему из месяцесловов:
      «Антип воду льет на поймы, Василий пару земле поддает».
      «На Василъя и земля запарится, как старуха в бане».
      Коли весна ранняя, торопил Василий мужика. Ну-ка, коня в оглобли да в поле пары пахать! Босая нога не зябнет, землю терпит - пора... «Кто ленив с сохой, тому весь год плохой!»
      Северная Русь из самородной руды выплавляла черный металл сотнями тысяч пудов. Варницы Вычегды, Неноксы, Тотьмы добывали соль. Поставлялись на внутренний и внешний рынок меха, дичь, рыба. Но все же важнее подчеркнуть: до освоения черноземов наш край числился в житницах страны. По Ваге, Мологе, Шексне, Кубене, Сухоне, Северной Двине столетиями накапливались местные традиции возделывания зерновых, льна, овощей. Железо и пушнина, куделя и смола - добро, но «только ангелы с неба не просят хлеба!»
      Первая борозда - событие сродни празднику.
      Из деревни стегает ребятня наперегонки. Может, позволят за ручки плуга подержаться? Предел мечтаний, если усадят верхом на коня, и ты, сжимая в ладошке ременный повод оброти, проедешься по загону, внимая чирканью камушков по лемеху.
      Воздух тепел, от сбруи тянет дегтем, от хомута - конским потом. Душист маслянистый, перевернутый плугом отвал, сырой и пряный запах кружит голову.
      Сядут пахари «залоговать»: подкрепиться тем, что дети в узелках принесли, коням дать роздых. Кто-нибудь скажет, подмигивая:
      - Слабо вам, мужики, зайца позвать.
      Мужикам слабо? Надрываются, голосят босоногие:
      - Заяц, заяц, выскочи из куста, дай место Михаиле Ивановичу-у-у! Случалось, криком выпугивали косых, кого — кого, а их возле полей хватало.
      Календарное разнословье оправданно напоминало о медведе: вылезши из берлоги, бурый космач по кустам шастает.
      Устными святцами медведь помянут не раз. Это в сказках, притчах косолапый увалень, недотепа. Обращение к топтуну в угрюмых заколоженных дебрях - по имени-отчеству, с суеверной опаской: «он», «сам». «Медведь - лешему родной брат». «Медведь-думец. В медведе думы много, да вон нейдет». Стадо постиг урон: «не прав медведь, что корову задрал; не права и корова, что за осек пошла». «Худа корова, что за осек зашла, а плох и медведь, что корову не съел».
      Стало быть, топтыгину уделялась вотчина в полную собственность, куда без спросу рисково забираться.
     
      У медведя на бору
      Грибы-ягоды беру,
      А медведь-то услыхал
      И за мною побежал.
     
      26 апреля - Артамон.
      Чествовался «через дорогу прядыш». «Заяц сед - навидался бед», - сочувствовала крылатая молва. «Заяц не трус - себя бережет».
      В численниках без чисел - приметы, существенные для хлебороба:
      «Когда леший зайцев нагонит - мышей прогонит».
      «Встречаются белые (не успевшие перелинять) зайцы - на возврат снега, холодов».
      Как угодно толкуйте, у ушастых именины: зайчихи дали приплод, крошек-«артамошек». Может, зря малюток так назвал, они были известны деревне за «настовиков». Премилые видом, препушистые, зайчата появляются на свет, когда еще снег не сошел.
     
      27 апреля - Мартын.
      В устных календарях - лисогон. День посвящен рыжей Лисавете Патрикеевне и птице черной, вещей.
      По заслугам: иконы изображали, как ворон Илью Пророка в пустыне снабжал пропитанием.
      «Старый ворон мимо не каркнет» - опасливым было к черному отношение. «Ворона каркает к ненастью, ворон - к несчастью».
      Нынче у черного торжество: вытаивает падаль, жертвы зимы, гибнут дикие животные в половодье — то-то ему пир-столованье!
      А у рыжей беда. По грехам ее пало помраченье, страдает кума куриной слепотой: трои сутки снует, на людей натыкается.
      Это и правда, и неправда. Действительно, обзаведясь норами, лисы, погруженные в хлопоты, теряют на какое-то время пугливость. Среди бела дня их видишь подле селений, на пашне, лугах.
      «В чистом поле увертыш», Патрикеевна в сказках, пословицах щедро награждена хитростью: «семерых волков обманет» и «от дождя под бороной ухоронится». Ловка, умна, одно темное пятно: «и во сне кур щиплет».
      Вне сомнения, апрель - снегогон. Солнечник, он землю парит. Реки, озера вскрывая, водолей «всех напоит».
      Ну а если на дворе холод, стынь промозглая?..
      Лес виноват: снег осевший, зернистый, пластами лежит под укрытием елок, сосен, едва-едва пропускающих лучи солнца сквозь хвою.
      Вся надежда, что «Пуд снег пугнет» - не дождями, то ветреной теплынью!
     
      28 апреля - Пудов день, пасечник.
      «У кого медок и маслице, у того праздничек». Приспевают труды: «На святого Пуда доставай пчел из-под спуда».
      Будто расступились хвойные теснины, потекла снеговица топить поймы.
      Возрос напор вешней воды, бушуют реки: то мост снесет, то обрушит подмытый берег. Дрожат верхушки затопленного ивняка, в пене, реве стремнина тащит вырванные с корнем деревья, обломки каких-то строений...
     
      29 апреля - Ирина.
      В устных календарях - рассадница, водоноска, урви берега.
      Прорвало затор у Орлецов, шумит ледоход в Никольском устье, судоходном рукаве Северной Двины - Маймаксе. Угрожает подъем воды Архангельску, а на Уделе, в Соломбале, бывало, ребятишки, сколотив плоты, плавают уж по улицам.
      Рыбацкое Поморье справляло водоноску. Перед спуском судов на воду пополнялись запасы пресной воды. Мало в ледоноску мокли, теперь нарочно водой окатывали друг друга под смех и шутки. В событии участвовало все селение. Хозяин судна выставлял на радостях вина, угощал и команду - артельщину, и землячкам-водоноскам доставалось, говорят, сластей, орехов, пряников. Веселье целый день - морем ведь поморы жили!
      Под Ярославлем на Ирину огородниками исполнялся завет старины: «Сей капусту на рассадниках».
     
      30 апреля - Зосима, Соловецкий чудотворец.
      В устных календарях - пчельник.
      «Расставляй ульи на пчельнике» - звучало в деревенских святцах.
      По преданьям древности, иноки-черноризцы Зосима и Савватий (XV в.) -основатели величайшего в Поморье Соловецкого монастыря - первые, кто упорядочил русское пчеловодство. До них-де занимались дикими пчелами, жившими в лесных дуплах-бортях. На самом деле перелом в пчеловодстве произошел не сразу, в XIV-XV веках, пасеки проникли на Север позднее.
      Как ремесла, земледелие обзаводились святыми покровителями, так пасечники от церкви получили «двоицу» - Зосиму-Савватия. «Рой роится - Зосима-Савватий веселится». «Зосима-Савватий цветы пчеле растит, в цвет мед наливает».
      Крепить нравственные начала - значило для предков заручиться житейским благополучием. «^ доброй душе и чужая пчела роем прививается». «Подходи к пчеле с кроткими словами, береги пчелу добрыми делами». Зорить пчел, в том числе диких, - в глазах народа кощунство, грех.
      Мед - мерило сладости, старому и малому лакомство. «Мужик с медом лапоть съел», - подшучивали незлобиво. Намек давался прозрачный охотникам до чужого добра: «Медведь на улей покусился и едва шкурой отплатился».
      По повадкам равняли пчелу и муравья. С поправкой к месту и случаю: «Муравей не по себе ношу тащит, да никто спасибо не скажет, а пчела по искорке, да людям угождает». Впрочем, «муравьище разорить — беду нажить». «Мураши в доме — к благополучию».
      Апрель. Что успел, сотворил, дает дорогу маю. Нивы черно лоснятся свежими отвалами пахоты, на разливах лебеди днюют, в вербах гудят шмели, пчелы.
     
      Ты, пчелынька,
      Пчелка ярая!
      Ты вылети за море,
      Ты вынеси ключики,
      Ключики золотые...
      Отомкни летечко,
      Летечко теплое,
      Летечко теплое,
      Лето хлебородное!
     
      Можно ставить точку. Но покоя не дает прежнее: были все-таки у деревень свои, без чисел, численники?
      Брались у нас наверстывать упущенное. Печатались яркие цветистые листы крестьянского годового круга с приметами о погоде, видах на урожай. Редкая газета выходила без публикаций о датах деревенских святцев.
      Внезапно началось, внезапно и оборвалось.
      Гороскопы, астрологические календари сельскохозяйственных работ, изложения гаданий на картах и по руке, приемов черной и белой магии, знахарство - что угодно, лишь ни слова о крестьянских месяцесловах.
      И были они, да не стоят внимания?
      Ладно, впереди две трети годового круга, успеем разобраться, составить мнение.
      Определенно нельзя исключить из рассказа о народных календарях Праздник праздников Руси - Пасху, Светлое Христово Воскресение, Великдень.
      Устав православия Пасху хронологически обусловливал полнолуниями, днем весеннего равноденствия. Должно ей состояться между 21 марта и 25 апреля (стиль старый). Расчеты пасхалий достаточно сложны, падал праздник преимущественно на второй вешний месяц.
      Колокольный благовест, службы в храмах, крестные ходы, «свяченье куличей», христосование - пышно, с непревзойденным великолепием вершилось празднование на всей Руси.
      В Москве, граде царствующем, царь дважды на неделе тайно, по ночам -Господу угодней милостыня безымянная - выходил раздавать одежду, обувь и съестное узникам темниц, военнопленным, больным и увечным в богадельнях. То же самое - бояре, купечество, состоятельные горожане и бедняки.
      Ворота Кремля настежь, народ потчевали за столами в теремах, нищих - в Золотой Палате, бывалых иноземцев подавлявшей и роскошью, и красотой.
      Похристосоваться с царем допускались вне званий и чинов. Государь, жалуя к своей руке, оделял кого крашенками, кого искусно изузоренными писанками - до 37 тысяч за пасхальные дни.
      Поздравляли царя, его семью духовенство, начиная с патриарха, подносили хозяину всея Русской земли дары, непременно включавшие хлеб и мед, великоденское яйцо, иконы. Образа подносили и посланцы девяти монастырей, чтимых подобно Соловецкому, Кирилло-Белозерскому. За духовенством являлся кто-нибудь из братьев Строгановых - от лица промышленников, черносошного люда Поморья.
      Понятно, деревенская Русь праздновала Пасху поскромнее, да в чем-то ярче, жизнерадостней чинных городов. Повсюду слышались колокольные звоны. В светлую седмицу каждый мог влезть на колокольню и показать свое умение. Дотемна плыл благовест над полями, над лесами.
      Крестный ход: липли к «богоносцам» ребятишки, на коленях молились старцы.
      Христосованье: непримиримые вороги забывали на сей миг о распрях, целовались в уста троекратно.
      - Христос Воскресе.
      - Воистину Воскресе!
      - Христос Воскресе.
      - Воистину Воскресе!
      - Христос Воскресе.
      - Воистину Воскресе!
      Ограничить Пасху религиозными обрядами - отсечь нечто бесценное, чем наполнялась великоденская неделя в сельских углах. Стоит напомнить, что праздник - отнюдь не праздность, а труд души, когда сила сердечная играет, и чем безоглядней ее тратишь, тем выше ей прибыль, тем тебе и народу милей. Сама Пасха с Красной горкой, проводная Фомина неделя с Радоницей опирались в деревенской обрядности на вековые традиции.
      Непременны были игры с пасхальным яйцом, качели, ставившиеся, разумеется, где поудобнее. В Беломорье их сооружали и в избах на поветях, и под крышей гумен.
      Катать яйца собирались взрослые и дети, мужчины и женщины. Увлекала игра, пусть никто даже не подозревал, что обычай катать яйца, в древности олицетворявший зарождение новой жизни, призыв к пробуждению природы -дань тысячелетиям.
      Погода препятствовала устроению праздника, наваливались работы по хозяйству, и до пасхальной недели не было возможности за хороводами встретить весну, тогда обрядовые гулянья переносились на светлую седмицу. В XIX веке городские, сельские гулянья окликанье весны и многое другое из обрядности вообще стало связываться с Пасхой.
      «Пасха шире Рождества». «О Пасху перегудки живут, все село обходят» -приняли новое месяцесловы, поименовав Великдень «хороводницей».
     
      Заинька, попляши,
      Серенький, поскачи!
      Взялся зайка за бока,
      Серенький за бока...
     
      На Пинеге, Печоре, как и в других краях, хороводы открывать доверялось девушке, добронравием славимой рукодельнице, пряхе и по скоту обряжухе. Сирота-бесприданница, сарафан из крашенины-домотканины, роду она бедняцкого, зато деревней любима! Богачки в шелках, на венском каблуке полусапожки, встаньте-ка последними... Мир решил, миру не перечат!
      Молодежь в забавах, но ведь и у солнца нынче заигрыши, слыхано ли вами? На утренней заре сходился народ на пригорки, дети взбирались на крыши, деревья. «Солнышко-ведрышко, выгляни в окошечко! Солнышко, покажись, красное, снарядись!» - криками, улыбками встречали восход.
      Заиграет светило, цветисто безоблачное небо - к лету, хлебами богатому, к счастливым свадьбам.
      На Вологодчине, в смежных губерниях семь раз в году варили пиво. К Пасхе сговаривались о складчине: «Пиво - не диво, и мед не хвала, а всему голова, что любовь дорога».
      Необходимо сплотиться заединщиной в преддверии страдной поры земледельческого круга. Ведь поддержат крестьянина: «Юрий с росой, Микола с травой, Илья с золотым серпом!» Таково поверье.
      Некоторые обычаи, хранимые деревней, вели родословную от доисторических племен: поклонение вербе, горам как колыбели человечества. Красная горка, с которой солнце к лету споро катится, похоже, совмещала несовместимое. С Фомина воскресенья и следующего за ним понедельника - Радоницы одновременно шли свадьбы, а на погостах - поминки-панихиды.
      Для равнинной Руси холм - уже гора. Возжигались на Пасху на вершинах холмов костры.
      «Сочтемся на бревнах, на Красной веселой горке, - из устных численников присловье, - сочтемся-посчитаемся, золотым венцом повенчаемся».
      Играют на посаде свадьбу. А рядом у соседа в горнице стол с яствами, белеет на подоконнике полотенце - «дорожка» для дорогих усопших посетить родимый кров и угоститься, «порадоваться».
      Мало столов-скатерок, так еще и бани нарочно топили для покойных предков. Стыл в шайках щелок, мокнул распаренный веник... Радоница, что еще сказать!
      Из обрядов, сомкнутых с Пасхой и послепасхальной неделей, было распространено величание молодоженов, «вьюнишные» шествия, сходные с зимними колядками. Чуть свет гурьба певцов будила молодых.
     
      Дома ли хозяин
      Со хозяюшкою? -
     
      выводил запевала. Хор подхватывал:
     
      Ой, вьюница!
      Ой, молодая!
     
      Славя новобрачных, песнопение сулило «три угоды»: соловья на гнезде, пчел белоярых с медом и тесовую кровать - ножки точеные, позолоченные, где на подушке парчовой лежит вьюнец - молодец со обручницей своей. Млада жена плачет, муж утешает: разве силой ее взял, уводом увел?
     
      Ох, перед батюшкой твоим
      На коленочках стоял...
      Ой, вьюница!
      Ой, молодая!
      Перед матерью твоей
      Уж я спину гнул.
      Ой, вьюница!
      Ой, молодая!
     
      Просили окликалыцики - величальщики за труд хоть по денежке, по копеечке, хоть по чарочке пивца, по стаканчику винца, да сверх того по красному яйцу. Существовал обычай отдарков молодых новой родне, о том тоже пели:
     
      Подойду, подойду,
      Под Царь-город подойду,
      Вышибу, вышибу,
      Копьем стену вышибу!
      Выкачу, выкачу,
      С казной бочку выкачу!
      Подарю, подарю
      Люту свекру-батюшке!
      Будь добре, будь добре -
      Как родимый батюшка!
     
      Складывались песни, очевидно, в годы, когда свежа была память о походах русичей на Царьград: выкатывали нашим предкам бочки с золотой казной, не смущали бы покой Византийской империи.
      Обряды, обычаи, как всегда, отличались от уезда к уезду самобытностью. Общим было веселье: «Веселые песни о масленице, а веселей того - о Радонице». «Веселая масленица - беспробудная горе-пьяница, а гульливая Радоница -светлой радости приятельница».
      Пролетье, весны середина...
      Нет в году месяца, чтобы на порог ступал - снег и стынь, а прощался - распускаются первоцветы, под сосной в бору поднял колпак гриб-сморчок и на ниве готово проклюнуться посеянное пахарем зерно!
     
     
      по свидетельству летописей
     
      931 год - «наводнение многое и много зла сотвори» Киевской Руси. 1113 год - во время битвы на реке Салнице сполохи северного сияния до смерти напугали половцев, и они бежали от русских.
      1212 год - вследствие неблагоприятной для посевов погоды, гибели урожая на Руси «глад бысть велик, и мясо едаху в великое говенье».
      1230 год - с 6 апреля по июль беспрестанные дожди, предвестье недорода и голода.
      1238 год - поздняя и маловодная весна. Татаро-монгольские войска, не дойдя до Великого Новгорода ста верст, повернули вспять, не решившись на осаду города. При переправах через реки на пути к Волге они не потерпели никакого урона.
      1383 год - на Руси одна из запоздалых весен, кое-где до мая ездили в санях.
      1421 год - начавшееся половодье в Великом Новгороде современниками сравнивалось с библейским потопом: «яко же при Ное бысть». Спустя примерно месяц, в мае, здесь разразилась ужасающая гроза, когда «бысть на небе трус велик, взшедше туча... испущала гром и молнии, и дождь прапрудень, и с камением, и с градом».
      1534 год - затаяло вскоре после масленицы, реки пошли за две недели до Благовещенья, и тогда же крестьяне взялись за пахоту. Однако впоследствии похолодало, «весна была северна, студени были и озимя не были».
      1680 год - 3 апреля, значится в свитке летописца-северянина, «восста страшная и лютая черная туча, с вихрем и градом и снегом, и тем лютым ветром и вихорем многие церкви Божия, шатры и кресты и главы поломало и в поле разносило, и всякое здание и стены церковные тряслися. Людям же, тогда мнившим, яко конец света приде, потому что старым и многолетним такие страшные бурные тучи с лютым трещением никогда в память не бывало. А в путех по дорогам в то время многие люди... умирали от мразу, и лесы той же страшною тучею ломало, и людей з дорог в поля уносило ветром тем лютым. А слышно было про тое страшную тучу от многих иностранных людей, что Московского царства по всем градам и в окрестностных странах та страшная туча стояла того дни до полудни».
      1689 год - 30 апреля летописец засвидетельствовал наводнение: «...потопило... великою большою водою на Вологде, на посаде на нижнем... дворы многих людей... А Прилуцкого монастыря в селе Сергиеве мельничный анбар с подошвы весь снесло... И такие великие воды не памятует никто».
     
     
      МАЙ - ТРАВЕНЬ
     
      ИЗБРАННЫЕ ПАМЯТНЫЕ ДНИ ПРАВОСЛАВИЯ И
      ПРАЗДНИКИ МАЯ
     
      1 мая — Святителя Космы исповедника, епископа Халкидонского, и преподобного Авксентия (815 - 820). Максимовской иконы Божией Матери.
      2 мая - Преподобного Иоанна Великопещерника. Святителя Трифона, Патриарха Константинопольского (933). Преподобного Никифора игумена.
      3 мая - Преподобного Феодора Трихины. Мученика младенца Гавриила Белостокского (1690). Кипрской иконы Божией Матери (392).
      4 мая - Священномученика Ианнуария епископа и с ним мучеников Прокула, Соссия и Фавста диаконов, Дисидерия чтеца, Евтихия и Акутиона (ок. 305).
      5 мая - Апостолов Нафанаила, Луки и Климента (I). Перенесение мощей благоверного князя Всеволода, во святом крещении Гавриила, Псковского (1834).
      6 мая - Великомученика Георгия Победоносца (303).
      7 мая — Мученика Саввы Стратилата и с ним 70-ти воинов (272). Преподобного Саввы Печерского, в Ближних пещерах (XIII). Преподобной Елисаветы чудотворицы (VI-VIII). Молченской иконы Божией Матери (1405).
      8 мая - Апостола и евангелиста Марка (63). Преподобного Сильвестра Обнорского (1379). Цареградской иконы Божией Матери (1071).
      9 мая — Святителя Стефана, епископа Великопермского (1396).
      10 мая — Апостола и Священномученика Симеона, сродника Господня (107). Преподобного Стефана, игумена Печерского, епископа Владимиро - Волынского (1094).
      11 мая - Апостолов от 70-ти Иасона и Сосипатра (I). Святителя Кирилла, епископа Туровского (1183).
      12 мая -Девяти мучеников Кизических: Феогнида, Руфа, Антипатра, Феостиха, Артемы, Магна, Феодота, Фавмасия и Филимона (III). Преподобного Мёмнона чудотворца.
      13мая-Апостола Иакова Заведеева (44). Святителя Игнатия Брянчанинова, епископа Кавказского и Черноморского (1867).
      14 мая - Пророка Иеремии (VI в. до Рождества Христова). Благоверной Тамары, царицы Грузинской (1213). Иконы Божией матери «Нечаянная Радость».
      15 мая - Святителя Афанасия Великого, архиепископа Александрийского (373). Путивльской иконы Божией Матери (1635). Перенесение мощей благоверных князей Российских Бориса и Глеба, во святом Крещении Романа и Давида (1072 и 1115).
      16 мая - Мучеников Тимофея и Мавры (ок. 286). Преподобного Феодосия, игумена Киево-Печерского (1074). Иконы Успения Киево - Печерской Божией Матери (1073).
      17 мая - Мученицы Пелагии, девы Тарсийской (ок. 290). Старорусской иконы Божией Матери (1570).
      18 мая - Мученицы Ирины (1-11).
      19 мая - Праведного Иова Многострадального (ок. 2000-1500 гг. до Рождества Христова). Преподобного Михея Радонежского (1385).
      20 мая - Воспоминание явления на небе Креста Господня в Иерусалиме (351). Преподобного Нила Сорского (1508). Любечской иконы Божией Матери (XI).
      21 мая -Апостола и евангелиста Иоанна Богослова (98-117). Преподобного Арсения Великого (449-450).
      22 мая - Пророка Исайи (VIII в. до Рождества Христова). Перенесение мощей святителя и чудотворца Николая из Мир Ликийских в Бари (1087).
      23 мая - Апостола Симона Зилота (I). Киево-Братской иконы Божией Матери (1654).
      24 мая - Священномученика Мокия (ок.295). Равноапостольных Мефодия (885) и Кирилла (869), учителей Словенских.
      25 мая - Святителя Епифания, епископа Кипрского (403). Прославление Священномученика Ермогена, Патриарха Московского и всея России, чудотворца (1913). Преподобного Дионисия Радонежского (1633).
      26 мая - Праведной Гликерии девы, Новгородской (1522). Преподобного Евфимия Иверского (1028) (Груз.). Преподобного Макария Глушицкого (1462). Преподобного Тарасия Глушицкого (1440).
      27 мая - Мученика Исидора (251). Ярославской (Печерской) иконы Божией Матери (1823).
      28 мая — Преподобного Пахомия Великого (348). Благоверного царевича Димитрия, Угличского и Московского (1591).
      29 мая - Преподобного Феодора Освященного (368). Преподобных Кассиана (1537) и Лаврентия (1548) Комельских.
      30 мая - Апостола Андроника и святого Иунии (I). Преподобной Евфросинии, в миру Евдокии, великой княгини Московской (1407).
      31 мая - Мучеников Феодота Анкирского и мучениц семи дев: Александры, Текусы, Клавдии, Фаины, Евфрасии, Матроны и Иулии (303).
     
     
     
      Стекленеет воздух, освежен прохладой ночи. Поляны, прогалины раздвигаются, тесня хвойный сумрак, будто предстоит им принять в себя что-то огромное, чему нет меры, нет границ. Лужи запоблескивали, точно низинная чащоба вдруг открыла очи. Небо разбавляется блеклой синью, и они синеют, моргнуть не смея, следят, как ширятся прогалины, как квелые былинки тщатся встать на цыпочки - в шершавых листьях капли влаги.
      Почки берез прощипнулись, каждая подвыпустила зеленое ушко. Остры, любопытны ушки, доступно им самое тайное, сокровенное: как под корой берез бродят соки и во мраке подземелья барсук голубит детенышей; как прошлогоднюю, истлевшую в труху ветошь прошивают всходы трав и белоснежная кислица узорит мхи, словно вяжет кружева.
      Наконец вовсю развиднелось.
      Мгновение - и крону сосны осеяла золотая пыль.
      Белесой берестой стыдливо зарделась береза.
      Дремучая ель, очнувшись, сучья оправила, готова лапы вытянуть по швам...
      Солнце, встает солнце!
      Лужи пустились расплескивать жаркие пятна бликов по пням-выворотням, серым стволам, клочьям сивых лишайников. Побежали трепетные тени, затеяв беспечную кутерьму.
      Песен, песен-то - тишина вдребезги! Прибывает их, полнится птичий хор от минуты к минуте.
      Голоса нет, дятел в сук барабанит. Выпь на болоте, макая клюв в воду, исходит бычьим мычаньем, и собачонкой тявкает куропатка, перелетая по кочкам. Журавли кружатся, вприсядку откалывают головокружительные коленца.
      И в полях, лугах что ни куст - то щебет и свист, и в лесах что ни веточка -то песенка.
      Мокро запоблескивала хвоя: жмурятся елки-вековухи, слеза умиления прошибла, оттого ли что укоротились ночи, солнце слепит лужи, самосильно врост прет трава...
      Как не расчувствоваться, ведь уже май!
      - Жизнь... жи-и-знь! - чудится издали в восторженных выкриках журавлей.
      Но позвольте, свет и солнце - май тут при чем?
      Но птичьему хору разве он дал запев, если вспомнить гусельки синиц с тополей в месяц-просинец, звоны королька с хвойных колоколен в почин позимья?
      Право, что у мая для весны в доле?
      На Севере дальнем он продолжает дело апреля-водолея, снегогона и солнечника. Ведь в начале мая происходит вскрытие Северной Двины у Архангельска, других больших рек, впадающих в Ледовитый океан.
      Разливы бывают огромны, иногда разрушительны. Так, в 1811 году уровень воды поднялся на 6 метров, пригороды Архангельска, особенно Соломбала, буквально тонули. 70 лет спустя грозный паводок повторился. У окрестных, ближних к губернскому центру деревень были потери: «унесло водой 57 домов, 163 амбара, 81 мельницу, 1165 мелких построек».
      Для лесной, более южной полосы май - это сиреневый дурман волчьего лыка, глазурью облитая желтая калужница, неслышимый звон колокольцев сон-травы, душистая кипень черемух... Всяк убедись, насколько вправе маю зваться травнем-цветнем\ «Май - под каждым кустиком рай» - скажи-ка точней и поэтичней устных календарей.
      Пробудилась земля, ручьи живой водой ее отпоили, но нивам даст дыхание едино плуг и борона. Апрель гнал снега с полей, пажитей, заливал луга талыми водами, тебе, май, гнать траву скоту под копыто, пашни строчить всходами...
      Ясно, ясно, чем славен май - под каждым кустиком рай. Так-то так, да не всегда. Последний весенний месяц отнюдь не чужд крайностей. Жару май поддаст - хоть разденься, а ветры-сиверы подведут пахарей: «Май - коню сена дай, сам на печку полезай». «Май обманет, в лес уйдет». И вообще, - ишь, «захотел ты в мае добра»!
      Для нас за обычай, что травень-цветень на елках снегурок лепит, у ручьев утренниками отбирает переливчатые наигрыши.
      Судить по устным численникам - «майский мороз не выдавит слез». Напротив, холода во благо. О майском снеге говорили: «Внучок за дедушкой пришел». Он нисколько не в урон. «Снег наземь - тот же назем (навоз)». «Снег поля утучняет».
      Холодно, да в меру; сыро, да без затяжного ненастья; тепло, пусть знойно, только чтоб без засухи - колебания погоды не беда, не затягивай они развертывание сезонных работ.
      На всех трудно угодить: дожди оживляют озими, хороши для всходов яровых, зато пагубны садам. Легкие заморозки посевам яровых вряд ли вредят, зато бьют на грядах рассаду.
      Ладно нам о капусте и яблочках. Хлеб - крестьянская забота. Сейчас «время дорогое - мужику нет покоя». «Весной пролежишь - зимой с сумой побежишь».
      Опять из деревенских святцев советы, о будущем догадки:
      «Первый гром с запада - к урожаю».
      «Хвощ прет - на недород».
      «Зерновые выдадутся - травы не изладятся».
      «Много выморочек-проплешей на озимях - к грибному году...»
      Надежды с тревогами пополам! Что ж, затем хранимы были календари, дедов-прадедов заветное, чтоб держать селян в постоянной готовности противопоставить стихии свою сметку, расчет сил и возможностей, каким обладали хозяйства. Сознавала деревня зависимость от обстоятельств. Погода не в воле людей. Свой путь к власти над природой искали несчетные поколения землепашцев. В общую сокровищницу знаний вносили вклад и русский, и другие народы. Вот наблюдения чувашей, ставшие сто лет назад достоянием читающей публики:
      «Если курицы весной рано с насеста сходят, будет плохое лето, а если поздно, то хорошее».
      «У вяза много почек - уродится ячмень».
      Чем же майские дни отмечены в деревенских святцах?
      Традиции первомая, считается, позаимствованы с запада. Смотря какие традиции. В древней Руси на рубеже весны и лета отмечался «гулёный день», отзвук древнего культа цветов, деревьев, поклонения огню.
      Впечатляет самобытность, разнообразие обрядов, сопутствовавших ему на Севере. Скажем, в селеньях Лешуконья, Пинеги, Холмогорщины «гулёный день» отмечался на угорах. Приносили самовары, угощались чаем, постряпушками - шаньгами, кулебяками с треской, палтусом, со свежей речной рыбой. К ночи на угорах пылали костры. У соседей архангельских поморов - мужиков Олонецкого края - канун пахотной страды отмечали складчиной вокруг соломенного чучела, которое потом сжигалось.
      В городах гулянья-маевки проводились в рощах, на берегах рек. Прихватывали с собой снедь, в почете, например, были печеные яйца. Раскладывались костры, молодежь пела, танцевала под гармони, под балалайки. В Москве XIX века, где «гулёный день» справляли или 1 мая, или в первое воскресенье мая, на этот случай в Петровском парке, в Сокольниках строили балаганы-однодневки.
      При найме на завод, фабрику рабочие специально договаривались, будет им 1 мая праздником или полупраздником, когда смена заканчивается с полудня. Администрация предприятий тогда сама устанавливала количество ежегодных выходных: от 76 до 98 (включая воскресенья).
      Правительственный закон 1897 года сократил их число до 66, из них 8 православных праздников, отмечавшихся в определенные дни, и 6 двунадесятых переходящих праздников. Если закон отменил празднование Сретенья, Петрова дня, Казанской, ряда других, мог ли уцелеть «гулёный день» старины?
      Доставало в прошлом причин, чтобы стирались в памяти народные месяцесловы.
      По ним 1 мая - Кузьма.
      В северных календарях - снеток белозерский.
      «Кузьма - бесталанна голова», «кузькина мать», «подкузьмить» - трепалось имечко поговорками, пословицами.
      Кузьма, указчик устных святцев, освящал работы на приусадебном участке: «Сей морковь и свеклу». «Огород - бабий доход». Высевались и укроп, редис. По тайности от очей завидущих. Опасайся чужих, не то обурочат. «Зависть -что твоя ржавчина, весь урожай съест поедом».
      Семена перед посевом вымачивали, спрыскивали речной, родниковой водой, притом родник задабривался денежкой. Ко грядам вывозили семена в лапте, творили заговор для пущей надежности.
      Год году рознь. Не на исходе апреля, то в первых числах мая у рыбаков Белого озера горячая пора: лов снетка неводом! Зачин лова определял подход снетка к устьям Ковжи и Кеми, зависевший в свою очередь от таяния льдов. Путина краткая, 7-10 дней.
      Навезут, бывало, снетка, в Вологде улицы и то рыбой пахнут.
     
      2 мая - Трифон и Никифор.
      В устных календарях - новина.
      «Пришел Трифон - кросна вон».
      Кросна, ткацкие станы, убери на поветь. «Обетный конец» - трубу портна, полотна домашней выделки, расстели на полосе, чтобы «обновить новину». При этом крестились, поклоны били ткачихи:
      - Матушка-весна, одевайся в нову новину, дай нам ржи, дай льну долгого. Значит, на солнышке белить холст - весну одаривать к урожаю, к достатку в доме.
      Где строго соблюдались заветы предков, нельзя было в день Трифона и Никифора обзаводиться обновами из одежды: нынче не вам, бабы, - весне честь!
     
      3 мая - Федор.
      В устных календарях - окликание родителей.
      «На Федора покойники тоскуют по земле». Вестимо, просятся к плугу, бороне из загробного мира о страдну пору с помогой-помочью...
      Воображаю, затемно у нас с Быкова и Киселева, Чернецова и Пригорова спешили до восхода солнца поспеть на Мыгру, к белой церкви на погост дети-сироты, люд пожилой, старухи с батожками.
      Тихая моя родина, глухомань глубинная, попала в летописи только в 1453 году под названием волости Городишной, хотя земли Присухонья, как владенья Ростово-Суздальской Руси, заселялись издавна, а при помощи государства - с середины XIV века.
      Раньше, чтобы храм поставить, место много значило. Мыгра - насыпной холм, круча над водами Городишны. Когда-то высилась здесь крепость: из остатков башен срубили церковь, замененную впоследствии двухэтажной каменной.
      Заря румянилась, плач, стенанья оглашали холм.
      Хлестались оземь, кресты-голубцы обнимали с рыданьями:
      - Родненькие наши батюшки!.. Встаньте, пробудитесь, поглядите на нас, на своих детушек, как мы горе мыкаем на сем белом свете. Без вас-то, наши родненькие, опустел высок терем, заглох широк двор... Не цветно цветут в широком поле цветы лазоревы, не красно растут дубы во дубравушках...
      Надрывали сердце женские вопли, мольбы и заклинания.
      - Уж ты солнце, солнце ясное! Ты взойди, взойди с полуночи, ты освети светом радостным все могилушки, чтобы нашим покойничкам не во тьме сидеть, не с бедой горевать, не с тоской тосковать! Уж ты месяц, месяц ясный! Ты взойди, взойди с вечера, ты освети светом радостным все могилушки, чтоб нашим покойничкам не крушить во тьме своего сердца ретивого, не скорбеть во тьме по свету белому, не проливать во тьме горючих слез по милым детушкам! Уж ты ветер, ветер буйный! Ты возвей, возвей с полуночи, ты принеси весть радостну нашим покойничкам, что по них ли все детушки изныли во кручинушке, что по них ли все невестушки с гореваньица надсадилися...
     
      4 мая - Януар и Прокл.
      Хронологическая канва ткалась деревенскими святцами благодаря заимствованиям прежде всего имен из святцев духовных, с выбором тех, которые чаще встречались среди крестьян, чтобы стать привычными, легко произносимыми. Святых Ианнуария, Прокула, Соссию, Фавста, Дисидерия включали духовные святцы. В деревенском численнике Ианнуарий и Прокул преобразились в Януара, близкого по звучанию к слову «январь», и Прокла.


К титульной странице
Вперед
Назад