Стр. 403
     
      МЕДВЕЖЬЯ ПОТЕХА
     
     
     
      I
     
      Приход вожака с медведем еще очень недавно составлял эпоху в деревенской заглушной жизни: все бежало к нему навстречу — и старый и малый; даже бабушка Анофревна, которая за немоготою уже пятый год с печки не спускалась, и та бежит.
      — Куда ты это, старая хрычовка? — кричит ей вслед барин.
      — Ах, батюшки, — прихлебывает Анофревна, — так уж медведя-то я и не увижу? — и семенит далее.
      Представление производится обыкновенно на небольшой лужайке; вожак — коренастый пошехонец; у него к поясу привязан барабан; помощник — коза, мальчик лет десяти-двенадцати, и, наконец, главный сюжет — ярославский медведь Михайло Иваныч, с подпиленными зубами и кольцом, продетым сквозь ноздри; к кольцу приделана цепь, за которую вожак и водит Михайлу Иваныча; если же Михайло Иваныч очень «дурашлив», то ему, для опаски, выкалывают и гляделки.
     
      Стр. 404.
     
      — Ну-тка, Мишенька,— начинает вожак,— поклонись честным господам да покажи-ка свою науку, чему в школе тебя пономарь учил, каким разумом наградил. И как красные девицы, молодицы, белятся, румянятся, в зеркальце смотрятся, прихорашиваются. — Миша садится на землю, трет себе одной лапой морду, а другой вертит перед рылом кукиш, — это значит, девица в зеркало смотрится.
      — А как бабушка Ерофеевна блины на масленой печь собралась, блинов не напекла, только сослепу руки сожгла да от дров угорела. Ах, блинцы, блины! — Мишка лижет себе лапу, мотает головой и охает.
      — А ну-ка, Михайло Иваныч, представьте, как поп Мартын к заутрени не спеша идет, на костыль упирается, тихо вперед подвигается,— и как поп Мартын от заутрени домой гонит, что и попадья его не догонит. — А как бабы на барскую работу не спеша бредут? — Мишенька едва передвигает лапу за лапой. — И как бабы с барской работы домой бегут? — Мишенька принимается шагать бегом в сторону. — И как старый Терентьич из избы в сени пробирается, к молодой снохе подбирается. — Михайло Иваныч семенит и путается ногами. — И как барыня с баб в корзинку тальки да яйца собирает, складывает, а барин все на девичью работу посматривает, не чисто-де лен прядут, ухмыляется, знать, до Паранькина льна добирается. — Михайло Иваныч ходит кругом вожака и треплет его за гашник.
      — А нуте, Мишенька, представьте, как толстая купчиха от Николы на Пупышах, напившись, нажравшись, сидит, мало говорит; через слово рыгнет, через два п[...]нёт. — Мишенька садится на землю и стонет.
      Затем вожак пристраивает барабан, а мальчик его устраивает из себя козу, то есть надевает на голову мешок, сквозь который, вверху, проткнута палка с козлиной головой и рожками. К голове этой приделан деревянный язык, от хлопанья которого происходит страшный шум. Вожак начинает выбивать дробь, дергает медведя за кольцо, а коза выплясывает около Михайло Иваныча трепака, клюет его деревянным языком и дразнит; Михайло Иваныч бесится, рычит, вытягивается во весь рост и кружится на задних лапах около вожака — это значит: он танцует. После такой неуклюжей пляски вожак дает ему в руки
     
      Стр. 405.
     
      шляпу, и Михайло Иваныч обходит с нею честную публику, которая бросает туда свои гроши и копейки. Кроме того, и Мише и вожаку подносится по рюмке водки, до которой Миша большой охотник; если же хозяева тароватые, то к представлению прибавляется еще действие: вожак ослабляет Мишину цепь, со словами «А ну-ка, Миша, давай поборемся» схватывает его под силки, и происходит борьба, которая оканчивается не всегда благополучно, так что вожаку иногда приходится и самому представлять, «как малые дети горох воруют», — и хорошо еще, если он отделается при этом одними помятыми боками, без переломов.
     
      II
      СЕРГАЧ
     
      [...] — Ну-ко, Михайло Потапыч, поворачивайся! Привстань, приподнимись, на цыпочках пройдись: поразломай-ко свои старые кости. Видишь, народ собрался подивиться да твоим заморским потяпкам поучиться.
      Слова эти выкрикивал нараспев [...] низенький мужичок в круглой изломанной шляпе с перехватом посередине, перевязанным ленточкой. Кругом поясницы его обходил широкий ремень с привязанною к нему толстою железною цепью; в правой руке у него была огромная палка — орясина, а левой держался он за середину длинной цепи.
      В одну минуту на заманчивый выкрик сбежалась толпа со всех концов большого села Бушнева, справлявшего в этот день свой годовой праздник летней Казанской. Плотно обступила глашатая густая и разнообразная стена зрителей. [...]
      Между тем на площадке раздавалось звяканье цепи, и мохнатый медведь с необычайным ревом поднялся на дыбы и покачнулся в сторону. Затем, по приказу хозяина, немилосердно дергавшего за цепь, медведь кланялся на все четыре стороны, опускаясь на передние лапы и уткнув разбитую морду в пыльную землю.
      — С праздником, добрые люди, поздравляем! — приговари-
     
      Стр. 406.
     
      вал хозяин при всяком новом поклоне зверя, а наконец, и сам снял свою измятую шляпу и кланялся низко.
      Приподнявшись с земли в последний раз, медведь пятится назад и переступает с ноги на ногу. Толпа немного осаживает и поводатарь начинает припевать козлиным голосом и семенить своими измочаленными лаптишками, подергивая плечами и уморительно повертывая бородкой. Поется песенка, возбудившая задор во всех зрителях, начинавших снова подаваться вперед:
     
      Ну-ко, Миша, попляши,
      У тя ножки хороши!
      Тили, тили, тили-бом,
      Загорелся козий дом:
      Коза выскочила,
      Глаза выпучила.
      Таракан дрова рубил,
      В грязи ноги завязил.
     
      Раздается мучительный, оглушительно-нескладный стук в лукошко, заменяющее барабан, и медведь с прежним ревом — ясным признаком недовольства — начинает приседать и, делая круг, загребает широкими лапами землю, с которой поднимается густая пыль. Другой проводник, молодой парень, стучавший в лукошко и до времени остававшийся простым зрителем, ставит барабан на землю и сбрасывает привязанную на спине котомку. Вытащив оттуда грязный мешок, он быстро просовывает в него голову и через минуту является в странном наряде, имеющем, как известно, название козы. Мешок этот оканчивается наверху деревянным снарядом козлиной морды, с бородой, составленной из рваных тряпиц; рога заменяют две рогатки, которые держит парень в обеих руках. Нарядившись таким образом, он начинает дергать за веревочку, отчего обе дощечки, из которых сооружена морда, щелкают в такт уродливым прыжкам парня, который, переплетая ногами, время от времени подскакивает к медведю и щекочет его своими вилами. Этот уже готов был опять принять прежнее, естественное положение, но дубина хозяина и щекотки козы продолжают держать его на дыбах и заставляют опять и опять делать круг под веселое продолжение хозяйской песни, которая к концу перешла уже в простое взвизгиванье и складные выкрики. С трудом можно различить только следующие слова:
     
      Стр. 407.
     
      Ах, коза, ах, коза,
      Лубяные глаза!
      Тили, тили, тили-бом,
      Загорелся козий дом.
     
      Медведь огрызается, отмахивает козу лапой, но все-таки приседает и подымает пыль.
      Между тем внимание зрителей доходит до крайних пределов: девки хохочут и толкают друг дружку под бочок, ребята уговаривают девок быть поспокойнее и в то же время сильно напирают вперед, отчего место пляски делается все уже и уже и Топтыгину собственною спиною и задом приходится очищать себе место.
      Песенка кончилась; козы как не бывало. Хозяин бросил плясуну свою толстую палку, и тот, немного огрызнувшись, поймал в охапку и оперся на нее всею тяжестью своего неуклюжего тела.
      — А как, Михайло Потапыч, бабы на барщину ходят? — выкрикнул хозяин и самодовольно улыбнулся.
      Михайло Потапыч прихрамывает и, опираясь на палку, подвигается тихонько вперед, наконец, оседлал ее и попятился назад, возбудив неистовый хохот, который отдался глухим эхом далеко за сельскими овинами.
      — А как бабы в гости собираются, на лавку садятся да обуваются?
      Мишук садится на корточки и хватается передними лапами за задние, в простоте сердца убежденный в исполнении воли поводатаря, начавшего между тем следующие приговоры:
      — А вот молодицы — красные девицы студеной водой умываются: тоже, вишь, в гости собираются.
      Медведь обтирает лапами морду и, по-видимому, доволен собой, потому что совершенно перестает реветь и только искоса поглядывает на неприятелей, тихонько напевая про себя какой-то лесной мотив. Хозяин между тем продолжает объяснять:
      — А вот одна девка в глядельцо поглядела да и обомлела: нос крючком, голова тычкам, а на рябом рыле горох молотили.
      Мишка приставляет к носу лапу, заменяющую на этот случай зеркало, и страшно косится глазами, во всей красе выправляя белки.
     
      Стр. 408.
     
      — А как старые старухи в бане парятся, на полке валяются? А веничком во как!.. во как!.. — приговаривает хозяин, когда Мишка опрокинулся навзничь и, лежа на спине, болтал ногами и махал передними лапами. Эта минута была верхом торжества медведя; смело можно было сказать ему: «Умри, медведь, лучше ничего не сделаешь!»
      Ребята закатились со смеху, целой толпой присели на корточки и махали руками, болезненно охая и поминутно хватаясь за бока. Более хладнокровные и видавшие виды сделали несколько замечаний, хотя и довольно сторонних, но все-таки более или менее объяснявших дело.
      — Одна, вишь, угорела, — продолжал мужик, — у ней головушка заболела! А покажи-ко, Миша, которо место?
      Медведь продолжал валяться, видимо, желая до конца напо-тешить зрителей, но хозяйская палка, имевшая глупое обыкновение падать как раз не на то место, где чешется, напомнила зверю, что нужно-де всему меру знать, а хозяйские уроки не запамятовать. Очнувшийся Мишка сел опять на корточки и приложил правую лапу сначала к правому виску, потом перенес ее к левому, но не угодил на хозяина. Этот, желая еще больше распотешить зрителей, сострил и, дернув порывисто за цепь и ударив медведя по заду, промолвил:
      — Ишь ведь, старый хрыч какой! Живот ему ломит, а он скулу подвязал! Покажи-ко ты нам, как малые ребята горох воруют, через тын перелезают.
      Мишка перелезает через подставленную палку, но вслед за тем ни с того ни с сего издает ужасный рев и скалит уже неопасные зубы. Видно, сообразил и вспомнил Мишка, что будет дальше, и крепко не по нутру ему эта штука. Но, знать, такова хозяйская воля, и боязно ей перечить; медведь ложится на брюхо, слушаясь объяснений поводатаря:
      — Где сухо — тут брюхом, а где мокро — там на коленочках.
      Недаром Топтыгин неприязненным ревом встретил приказание: ему предстоит невыносимая пытка. Хозяин тащит его за цепь от одной стены ребят до другой, противоположной, как бы забыв о том, что зверь всегда после подобной штуки утирается лапой. С величайшею неохотою поднимает он брошенную палку и, схватив ее в охапку, кричит и не возвращает. Только
     
      Стр. 409.
     
      сильные угрозы, на время замедлившие представление, да, может быть, воспоминание о печальных следствиях непослушания, заставляют медведя повиноваться. Сильно швырнул он палку, которая, прокозырявши в воздухе, далеко перелетела за толпу зевак. Наказанный за непослушание, медведь начинает сердиться еще больше и яснее: он уже мстит за обиду, подмяв под себя вечно неприязненную козу-барабанщика, когда тот в заключение представления схватился с ним побороться. Прижал медведь парня лапой, разорвал ему армяк, и без того худой и залатанный, и остановился, опустив победную головушку. Только хозяйская памятка привела его в себя, громко напомнив и о плене, и о том, что пора-де оставить шутки, не место им здесь.
      Осталось Мишке только пожалеть об этом и сойти со сцены, но неумолимая толпа трунит над побежденным и поджигает его схватиться снова с медведем. Однако этот последний совсем не расположен тягаться, достаточно уверенный в собственных силах. Он окончательно побеждает противника уже простою уступкою: Мишка валится навзничь, опрокидывая на себя и козу-барабанщика.
      — Прибодрись же, Михайло Потапыч, — снова затянул хозяин после борьбы противников. — Поклонись на все четыре ветра да благодари за почет, за гляденье, — может, и на твою сиротскую долю кроха какая выпадет.
      Мишка хватает с хозяйской головы шляпу и, немилосердно комкая, надевает ее на себя, к немалому удовольствию зрителей, которые, однако же, начинают пятиться в то время, как мохнатый артист, снявши шляпу и ухватив ее лапами, пошел, по приказу хозяина, за сбором. Вскоре посыпались туда яйца, колобки, ватрушки с творогом, гроши, репа и другая посильная оплата за потеху. Кончивши сбор, медведь опустил голову и тяжело дышал, сильно умаявшись и достаточно поломавшись.
     
      Стр. 410.
     
      III
      ПРИГОВАРИВАНЬЕ ПОВОДИЛЫЦИКА
     
      Ну-ко, Марья Васильевна, поворачивайся веселей, говори посмирней; хмелек вьется, живой не ведется, поворачивайся направо, артикул делай завсегда браво. Садись в суд да слушай: есть у нас по городам, по волостям, стреляются молодцы калиновские, алаторские. Держать, не пускать, право-лево не смотреть. Конница, драгуны, подводы ямские, хлеб мирской, денежки государевы. Пешеходные солдаты, ружья на плечо, порох да сума обтерли бока, проломили солдатское плечо, артикул выкидывали, ручку на ручку прикладывали. Сядь на добром месте. Сама прикройся. Княгини, боярыни, гостиные дочери крутятся, белятся, в чисты зеркала смотрятся, из-под ручки выглядывают, по мысли себе женихов выбирают; который жених был кудреват, кудерки сгибат. Как старые старушки на господскую работу ходят, идут они, хромают, на одну ноженьку припадают, от барщины отбывают, начальники палкой погоняют. Малые ребята в чужое поле за горошком ходят, горошек наворовали, в мешки клали, налево кругом — марш, убежали. Вот теща перед зятем пляшет, рукой машет, головой потряхивает. Для зятя блины пекла, угорела, головушка заболела. Сядь да указывай.
     
     
     
      IV
      [ПРИГОВОРЫ МЕДВЕЖАТНИКА]
     
      Представления с медведем происходили следующим образом. По приходе в село вожак ударял в барабан, на звуки барабана сходился народ. «Козарь» начинал плясать. Медведь, понукаемый цепью, тоже плясал, выделывал некоторые штуки (кланялся, кувыркался) пред глазами собравшейся толпы и под приговоры вожака. Вот эти приговоры.
      «Первый раз как за цепь возьмешь и тряхнешь, приговаривали:
      — Вставай да подымайся, ворочайся-разгибайся, пробивай
     
      Стр. 411.
     
      строчки московски, други заморски, господам дворянам; садись в суд да слушай, как у нас по городам, по волостям есть старосты-бурмистры, приказные командеры. Судьба прошла — с городов стрельба пошла, с городу на город метко; лука не изломи и его не перешиби; старому старику глаза не вышиби, а скупому да лихому вон вывороти, который нас не поит да не кормит и теплого ночлега не дает...
      — Пехотный солдат идет с ружьем на караул (при этом медведю давали палку); ружьи, мушкеты обтерли бока, и с порохом сума разломила солдату плеча; конные драгуны, служивые казаки поедут на службу верхом (ему дашь палку, а он сядет верхом на палку).
      Потом говоришь:
      — Как старая старушка идет на господский двор работать, идет она, хромает: от господской работы отбывает, работать ей мочи нет — свело старую и скорчило — господская работа состарила... Как звали старуху на господский двор на почетный пир: услышала старая, вскочила, ручки-ножки залечила — пошла танцевать...
      — Как малые ребята горох воровали; где сухо — тут брюхом, а где мокренько — на коленочках, и покрали, и поваляли горох, и хозяину не оставили...
      — Как теща перед зятем скачет-пляшет, зятя угощает. Блины пекла да угорела, головушка у ней заболела...
      Медведь тут уж встанет, дашь ему шапку в лапы-то и говоришь:
      — Ну, ваше благородие, сошлите ему сколько-нибудь жалованья на хлеб и за труды ему...»
     
     
      V
     
      А ну-тка, Мишенька Иваныч,
      Родом боярыч,
      Ходи, ну похаживай,
      Говори-поговаривай,
      Да не гнись дугой,
     
      Стр. 412.
     
      Словно мешок тугой.
      Да ну поворотись,
      Развернись,
      Добрым людям покажись.
      А ну-ка, вот ну, как старые старушки,
      Молодые молодушки
      На барщину ходили,
      До дыр пяты сносили.
      А как теща про зятя блины пекла
      Да угорела,
      Головушка заболела!
      А вот ну, как красные девицы моются,
      Белятся, румянятся,
      В зеркальце глядятся
      Да из-под рученьки женишков выглядывают.
      А вот ну, как малые ребятишки горох воровали,
      Тишком-тайком — где сухо,
      Там брюхом,
      Где мокро, там на коленочках.
      А вот ну, ходи-расходись,
      Во всем народе покажись.
      А ну, как конные драгуны в поход ходили,
      Ружьем метали,
      Артикулы выкидали.
      А вот как с порохом сума
      Оттянула все плеча.
      А ну-ка вот, ну, как муж у жены
      Вино ворует,
      А холостой парень по чужой жене тоскует.
      Ходи не спотыкайся,
      Вперед не подавайся,
      Разгуляйся!
      Вались да катись,
      Бока не зашиби, сам себя береги.
      А ну, женка в гости пошла,
      С собой гусли взяла,
      Мужа прочь прогнала.
      А ну вот, ну,
     
      Стр. 413.
     
      Как наши бабенки в баню ходили,
      Винцо с собой носили,
      На полок забирались,
      На спинке валялись,
      Веничком махали,
      Животики протирали.
     
     
     
      VI
      [МЕДВЕДИ . В . КАЛУГЕ]
     
      [...] Остановившись где-нибудь на Старом или Новом торгу, вожаки начинают игру на своих инструментах; народ собирается, и Мартын Иванович на задних лапах обходит заранее всех с бубном, собирая деньги. Затем по приказанию поводчика медведи по очереди смешно изображают:
      — Как барышни,. идя на гулянье, мажутся, красятся, пудрятся. (медведь мажет себе морду лапой);
      — Как . московские . кухарки, . мешкая, . идут. за. водой, . как ломаются перед. дворниками. с фасоном;
      — Как заговорят они с дворником и потом бегом бегут домой с коромыслом . (вместо коромысла у медведя палка);
      — Как барышня стесняется кавалера — нос загораживает;
      — Как целует городская барышня — интеллигентно, вежливо и как деревенская девица крепко обнимает;
      — Как в кавалерии ездят на лошади (медведь верхом на дубине) и как. с лошади. слезают;
      — Как. в . праздничный . день. пьяные. на. базаре. шатаются, валяются и что с похмелья бывает — голова болит (медведь растирает себе голову);
      — Как в старину ходили на барщину (Мартын Иванович горбатится и еле тащится, подпираясь палкой, изображая старика-крепостного);
      — Как старушка идет с барщины, уморилась, под кустиком отдыхает. (Зоя Ивановна бредет с сечкой или лопатой в лапах и ложится отдыхать);
      — Как старушка, уморившись на барщине, спину трусит;
     
      Стр. 414.
     
      — Как буржуй задается против бедняка с гордостью (медведь важно шествует, подняв нос кверху, ни на кого не смотрит).
      Тут Мартын Иванович вновь обходит с бубном зрителей, после чего он пляшет русскую под гармонию. Последним номером является борьба вожака со «зверем».
      Когда представление кончено, поводчик дает медведю дубину, говоря: «Ну-ка, Мартын Иванович, разгони народ!» Медведь бросается с палкой на публику, зрители от неожиданности расступаются, ребятишки разбегаются, и вожаки, прорвав кольцо народа, уходят со своими зверями.
     
     


К титульной странице
Вперед
Назад