Отмеченные положения являются приоритетными ориентирами в стратегической лесной политике России и именно в рамках их будут складываться на перспективу первоочередные интересы сотрудничества и наиболее надежные отношения с зарубежными партнерами. На вывозе лесного сырья, в т.ч. и балансов, кардинального подъема лесного сектора экономики вряд ли удастся в ближайшие годы обеспечить. К тому же в общественном сознании все более усиливается негативное отношение к тенденции использования лесов России в качестве сырьевого придатка. Безусловно, Финские деловые круги вправе сами решать, участвовать ли им в углублении сотрудничества с учетом названных ориентиров. Но есть основание полагать, что их участие в решении самых узких мест развития лесного сектора России многократно укрепило бы их позиции во многих отношениях и явилось бы импульсом для перехода и качественно иному сотрудничеству, которое могло бы иметь значительное влияние и на развитие мирового лесного рынка для взаимной пользы.
Конечно, Россия должна и будет сама решать свои проблемы. Но наряду с этим представители лесного сектора России вынуждены будут для ускорения решения своих главных проблем искать надежных союзников и за рубежом.
И хотелось бы, чтобы в их числе была широко представлена и финская сторона, как ближайший сосед. Поэтому есть пожелания продвинуть вектор сотрудничества не только в пространственном, но и в структурном отношениях. Для перехода на более широкий диалог сотрудничества было бы полезно организовать в будущем семинар на многоотраслевой основе, предложив тему «Структурные сдвиги в стратегической десной политике России и отношения партнеров к ее реализации». Такой семинар можно, было бы провести в следующем году на базе Московского Государственного лесного университета, пригласив для участия в нем представителей разных кругов. Если Ваше отношение будет к этому мероприятию положительным, то я мог бы предложить посреднические услуги. В заключение я хотел бы сказать, что стратегические проблемы развития лесного сектора не решаются быстро. В Вашей стране ушло на это несколько десятилетий. Немало времени потребуется и для России. Однако залогом успеха является преемственность политики поколений сотрудничающих сторон. В этом отношении большое значение имеет дружба и сложившееся сотрудничество ученых и специалистов России и Финляндии. Хотелось бы, чтобы эта линия вектора развития сохранялась.
Еще раз позвольте поблагодарить Вас и заверить, что я постараюсь оправдать высокую оценку и доверие Финской Академии наук.
4. Речь по случаю 200-летнего юбилея ЛТА и присуждения звания почетного доктора академии
Для меня очень дорого, что я – питомец академии, старейшего ВУЗа России и мира, колыбели отечественной лесной науки и образования, с которой связаны многие светочи нашего общего лесного дела, в числе которых символами остаются реально действовавшие такие деятели мировой известности, как М.М. Орлов и Г.Ф. Морозов, занимающие первые места в ряду отечественных классиков. Я прошел здесь большую школу образования и воспитания (пять лет студентом и три года аспирантом). Хорошо помню и не забываю многих прекрасных учителей. Я застал М.Е. Ткаченко, учебник по лесоводству которого до сих пор остается непревзойденной прекрасной хрестоматией. Я слушал лекции Н.В. Третьякова, В.В. Огиевского, СИ. Ванина, А.Т. Вакина, И.С. Мелехова (в то время он работал здесь). Конечно, я многим обязан своему научному руководителю зав. кафедрой лесоустройства А. А. Байтину. Я мог бы перечислять и дальше длинный ряд преподавателей, не просто учителей, а крупных личностей, относившихся к нам по человечески, вкладывая в нас всю свою душу.
Когда я приезжаю сюда, я понимаю и осознаю, что я нахожусь в родительском доме. Мне приятно, что многие из моих однокашников продолжают историческую эстафету, работая здесь. Это – Г.И. Редько, И. Минкевич, С. Сеннов и ряд других моих друзей, из которых некоторые раньше, другие позже кончали академию.
Я поступал, когда ректором был М.И. Салтыков. Затем его сменили, – В.Н. Никитин, В.И. Шарков, А.И. Киприянов. И теперь на этом посту мы видим В.И. Онегина – очаровательную личность, при встрече с которым в душе моей становится светло; я улыбаюсь, какая бы погода на политическом небосклоне не была. Я про себя невольно говорю – все пройдет: и идиотизм реформаторских вывихов, и связанных с ними первых радикал-либеральных реформаторов, как будто не ведавших, что они творят; и нынешнее незавидное (в сравнении с другими странами) положение науки и образования, ставшие «золушкой» при дворе сменяющих друг друга правителей. Все пройдет. Народ, конечно, ошарашен, все еще не может прийти в себя, еще не осознал, что в конечном итоге он – творец истории. Ушли в небытие Наполеоны, Лжедимитрии, Бироны. Уйдут и те, кто натворил развал в России и довел ее до экономической немощи. Но останутся светлые личности-патриоты, которыми только и жива, и держится Россия. Останется всегда востребованной наука, образование и культура. Сбудется, – будем надеяться, – и пожелание А. С. Пушкина:
«Дай Бог,
чтоб милостию неба
Рассудок на Руси воскрес;
Он что-то, кажется, исчез».
Но и мы не должны быть статистами. Своим трудом мы должны ускорять приход светлому и доброму, сеять его в душах следующих за нами. Ибо что посеешь, то и пожнешь. У Академии, как у многодетной матери, много воспитанников не только в России, но и в сопредельном ближнем и дальнем зарубежьи.
Все они, как птенцы одного гнезда, радуются успехам Академии, успеху даже в том, что она дожила до своего 200-летия, как лесной департамент России, что ее еще не исковеркали горе-реформаторы. И будем надеяться, что Всевышний не оставит Академию и на XXI столетие. По началу его мы видим, что наступивший век будет грозным. Вряд ли обойдут его мировые потрясения. Разговор между цивилизациями пока мирно не идет. Остаются попытки оседлать все многообразие цивилизаций под одну – цивилизацию рыночного бизнеса – наживы любой ценой. Это и главная причина мировых раздоров при неоднократном переделе сфер влияния мира, в т.ч. и главным образом за природные ресурсы. Мир может быть только на основе мирного и неторопливого диалога между цивилизациями различных континентов.
Это важно для России, которая находится на перекрестке всех противоречий между «Западом» и «Востоком», «Севером» и «Югом».
Семья лесоводов – самая мирная по роду своей деятельности. И мы должны крепить узы дружбы с представителями лесной науки и практики всех стран мира, включая и питомцев Академии, которые успешно трудятся во многих странах мира, включая Китай, Румынию, Польшу, Венгрию, Болгарию, Германию и многих других, не говоря уже о странах СНГ, за небольшим исключением которых мы считаем общим содружеством. Когда мы встречаемся с выпускниками академии на перекрестках наших дорог, мы забываем о национальностях, мы говорим по душам и поем общие песни. У нас нет причин для раздоров. Нет плохих народов, есть плохие и бездарные политики, но они не вечны.
Пожелаем счастья и благополучия Академии, ее труженикам и ее питомцам. Благодарю за высокую честь быть Почетным доктором родной Академии. И постараюсь оправдать ее своим трудом на поприще лесной науки.
5. По поводу 50-летия выпуска ЛТА (мысли накануне встречи 18.06.04 г.)
Зачем мы пришли, приехали, прилетели на эту встречу? Именно на эту? Как сказал Г.И. Редько, она может быть последней. И не потому, что кто-то после этого не приедет. Просто потому, что вряд ли удастся собраться потом более кучно, чем раньше и сейчас. Я припоминаю воспоминания моего наставника академика И.С. Мелехова, который говорил, что на встречу в связи с пятидесятилетием окончания ЛТА приехали немногие и в основном лица мужского пола.
Так что нас привело сюда? Вряд ли я думаю для того, чтобы кому-то давать отчет. Когда я спрашивал себя, то у меня возникало чувство потребности придти поклониться академии, нашему прошлому в ней и от прошлого к настоящему в тех лицах, которые соберутся здесь; тому, что связывало нас на протяжении всей прошедшей истории, очень непростой, и даже не в плане только личных испытаний, но и истории самой страны, продуктом которой мы являемся.
Вот, говоря об истории последних 50 лет, я применительно к себе и к тем моим друзьям и товарищам, с которыми я в той или иной степени был связан, должен сказать, что в общем-то нашему поколению в эти последние 50-лет жаловаться не приходится. Мы захватили, особенно в первой половине этого периода, относительно спокойный характер жизни. Наше поколение получило от государства должную заботу о нас, о нашей учебе, воспитании. Да, у многих, по-видимому, нет тех излишеств, которыми теперь в «новые времена» считают признаком успеха жизни – дворцы (коттеджи), дорогие машины, поездки на «Канары», счета в зарубежных банках (в своих «опасно» держать). Но я, наверно, не ошибусь, что для многих из нас этого всего и сейчас не нужно: излишества не только вредны, но и опасны и вряд ли являются признаком нормальной жизни для нормального человека в том общественном окружении, в котором все мы оказались.
Обращаясь же к прошлому, я благодарю нашу академию (старейший ВУЗ страны и мира), которая в прошлом году отметила свое 200-летие, за все то, что она нам и мне лично дала. Уловлю себя на том, что я не хотел бы выделять себя из общего потока, поскольку сам выпуск тоже был очень благотворен для каждого из нас. Я не помню каких-либо эксцессов во взаимоотношениях внутри курса (ведь мы слушали лекции вместе – помню 173 аудиторию). Мы вместе собирались, рассаживались, взглядами создавали общую среду и между собою, и с преподавателями. Вместе мы ездили на практику и проводили время там. Это и Лисино, и Карельский перешеек. Не говоря уже об общежитии, где среда зависела целиком только от наших взаимоотношений. В целом она, эта среда, была дружественной, взаимоподдерживающей, уважительной, я бы сказал товарищеской. Что же касается тех ячеек, в которых мы теснее сближались, в комнатах общежития, то тут мы расселялись по вкусам и симпатиям. Никто не давил на нас в плане выбора тех, с которыми мы жили. Мы сами выбирали друзей. Правда, нам подселяли представителей из других стран. Но удивительно, что и с ними мы на всю оставшуюся жизнь остались более чем друзьями. Я, например, последние 3 года жил в одной комнате из 4 человек со Стельяном Раду (румыном). У нас до сих пор сохраняются с ним самые теплые отношения.
Конечно, академия сама по себе не безлична. Она представляется в лицах тех, кто нас учил, опекал, направлял. Наверно, в плане обратной отдачи и я не могу сказать, что адекватно возвращал заботу о себе обратной теплотой и вниманием, особенно тем, кто уделял мне лично внимание. Ведь у каждого из нас были те преподаватели, с которыми мы в большей степени были связаны. Я, например, наиболее тесно был связан с кафедрами вначале лесоводства, где я работал в студенческом научном кружке, затем с кафедрой лесоустройства, где меня оставили в аспирантуре. Правда, я с преподавателями этих кафедр держал связи и после учебы в академии, пока они были живы. Новый состав обновившихся кафедр уже не был в прежней связи, которая нарабатывается, как известно, итогом всей текущей жизни.
На кафедре лесоводства я начинал у профессора (затем он стал академиком) И.С. Мелехова, когда он короткий период был ее заведующим. Правда связь с И.С. не прервалась и после ухода его из ЛТА. Он меня пригласил в Архангельск, и всей последующей судьбой я во многом обязан ему, пройдя путь от м.н.с. до директора института леса и лесохимии, который он создал в системе АН СССР.
Тесные связи у меня сохранялись на этой кафедре с доцентом Абутковым Б.В., с которым мы вместе ездили в научную экспедицию в Вологодскую область. На этой кафедре тогда работали доценты И.И. Шишков, И.Н. Зарудный, И.Е. Докудовский.
Но формированием, как ученого, я обязан заботливому отношению к моей подготовке зав. кафедрой лесоустройства доц. А.А. Байтина, который предложил мне остаться в аспирантуре.
На этой кафедре я прошел хорошую школу подготовки к самостоятельной деятельности. Этому способствовал и состав кафедры, в которую входили Е.С. Мурахтанов (потом он был ректором Брянского ЛТИ), Д.П. Столяров (многие годы затем работавший директором СПбНИИЛХ), И.В. Логинов, О.Н. Венцель и др. В эту семью входили и аспиранты, которых много было у А.А. Байтина. Безусловно, круг лиц и симпатий среди преподавательского состава ЛТА того времени не ограничивался названными выше.
Я с удовольствием вспоминаю лекции и экзамены проф. А.К. Митропольского (по математике). Мы захватили еще зав. кафедрой почвоведения И.В. Тюрина (он потом стал директором института почвоведения РАСХН), и к нему по совету И.С. Мелехова я потом ездил за рекомендациями ученых почвоведов для работы в Архангельском институте. Потом на посту заведующего его сменил Н.Л.Благовидов, очень оригинальный человек, который с вниманием отнесся к моим разработкам в кандидатской диссертации. Особенно я должен выделить проф. Н.В. Третьякова, читавшего нам лекции по лесной таксации, и доц. П.В. Горского, у которого мы проходили практику. Я до сих пор храню в маленьких конвертиках письма Н.В. Третьякова, которые я получил на полевых работах уже при сборе материалов для кандидатской диссертации. Меня удивляла его память называть по имени каждого студента, который обращался к нему.
Казалось бы химия была не в прямой связи с нашей специальностью, но мне был очень симпатичен дружный коллектив кафедры С.Я. Коротова, с которым я потом был связан уже в Архангельске, куда по совместительству его пригласил И.С. Мелехов для руководства тематикой лаборатории экстрактивных веществ. С факультета экономики я должен назвать кафедру экономики, которой позже руководил проф. Т.С. Лобовиков. Я до сих пор храню курсовой проект, выполненный на этой кафедре. И с самим заведующим и с его преподавателями я сохранял длительную связь. ТС. Лобовиков был моим оппонентом по докторской диссертации. У нас были разные взгляды по отдельным принципиальным вопросам, но это не мешало нам обмениваться и общаться.
Наш курс не успел захватить лекции проф. М.Е. Ткаченко, но мне удалось его послушать на студенческом кружке по лесоводству у старших курсов. Помню, речь шла о быстром росте дуба, если ему создавать шубу, в т. ч. искусственную (притенением с боков). Это мне потом пришлось наблюдать при сборе материалов по кандидатской диссертации. Мы, студенты были на его похоронах. Гроб был выставлен в зале Ученого совета на 3 этаже главного здания, и мы обходили его вокруг, отдавая последние почести. Похоронили его в парке ЛТА недалеко от главного здания. М.Е. Ткаченко, по моему мнению явился жертвой травли за несогласие со взглядами Лысенко.
Ярким воспоминанием остался П.Н. Тальман, который читал лекции по энтомологии. Он был фанатиком своей дисциплины. Зазывал студентов даже к себе домой, развивая взгляды на свой предмет. Я был на защите его докторской диссертации в читальном зале библиотеки ЛТА (главного здания). Народу набилось много. Был и я, усваивая общую обстановку. Председательское место занимал ректор М.И. Салтыков и курил, по-моему, сигару. Запомнил, что он пресек попытку кого-то закурить, заметив, что здесь не курят, сам продолжая курить. Зашита затянулась, объявили перерыв. Тут же на месте защиты П.Н. Тальман развернул ножку курицы и ел ее на глазах у всех. Потом защита продолжалась. В то время – время Лысенковщины – шли яростные споры между сторонниками и противниками взглядов Т.Д. Лысенко. Общее обсуждение не склонялось в пользу Тальмана, но председательствующий, верный существовавшему тогда курсу «политики», заключил, «но он же не против взглядов Лысенко, а потому заслуживает поддержки». Однако это не повлияло на результаты голосования и защита была провалена.
Помню также обсуждение в этом же читальном зале книги Л.М. Леонова «Русский лес». Дискуссия была навязана из Москвы. Но общий ход обсуждения был в пользу положительных героев этой книги. Однако мне не импонировали выступления отдельных уважаемых мною лиц, пробовавших защитить и обратную точку зрения, угождая данной заранее установке.
Из заведующих, кроме ранее названных я с удовольствием вспоминаю В.В. Огиевского, с бородой-лопатой. Мне посчастливилось с ним общаться во время научной экспедиции в Лежский лесхоз Вологодской области по обследованию возобновления концентрированных вырубок. Очень простой и доброжелательный человек. Позже мы обменивались новогодними поздравлениям. Последние из них он писал кратко: «Я еще жив!». Свои сообщения он всегда печатал сам на пишущей машинке. Гораздо позже я общался уже с его внуками и даже с правнуками. И для меня это всегда было приятным событием. Совсем не так уж давно: года два назад на нашей кафедре экономики лесного хозяйства и лесной промышленности защищала диплом его правнучка. До этого к нам же поступил и его правнук. А дело было связано с тем, что его внук, Д.В. Огиевский работал в Москве, ранее он был советником посольства в Швеции и сопровождал меня по этой стране. Действительно, «мир тесен».
Надо отдать дань морального долга нашему декану – А.В. Преображенскому, очень активной фигуре. Он одновременно проявлял себя и в партбюро факультета. Я был все годы старостой группы и потому пришлось общаться с ним по разным линиям, в т.ч. и по общественным нагрузкам, которых порою было «невпроворот». Помню, кроме всех прочих нагрузок на меня навалили еще и руководство агитационно-пропагандистской работой, включая и агитпункт академии. Я всячески уходил от этой работы, не любя ее. За отказ вызвали на партбюро и проработали. Я ушел с него со своим мнением, хотя наброшенную «лямку» тянуть пришлось. Но «задним числом» вспоминая и общественные нагрузки, приходится признать, что и они шли впрок, развивая способности входить в контакт с людьми и строить с ними отношения, что на поверку оказывается главным условием организационной работы во всех отношениях.
Свое вступление в академию наша группа из «пятипроцентников» отличников Бузулукского лесного техникума начала с визита к ректору ЛТА того времени М.И. Салтыкову – легендарной для академии фигуры. До этого он был министром лесной промышленности. Мы опоздали с приездом и ректор ответил нам, что зачислить нас он не может, т.к. все места уже заполнены. Но вот если, кто опоздает и будучи зачисленным не приедет вовремя, пропустив занятия, то в счет таких он может быть и пойдет нам навстречу. Случилось ли так, или он просто пошел нам навстречу, но наша группа опоздавших из Бузулука – Сухарев А., Ишунин С, Федоров Е., Антонов И. и я были зачислены, и все, как на подбор успешно учились и закончили академию.
М.И. Салтыков лично шефствовал над футбольной командой академии и всячески способствовал ее успехам. В составе этой команды были прославленные игроки. Среди них и капитан ее, позже международный судья – Ю.И. Агапов, многие десятилетия возглавлявший Северо-Западное лесоустроительное предприятие. Из нашей группы в состав этой команды входил С. Макацария.
Салтыков потом пострадал по так называемому «Ленинградскому делу» и был освобожден от ректорства. Но во времена Хрущева Н.С. реабилитирован и затем возглавлял управление лесной науки в ГКНТ (Миннаука СССР). Там я потом с ним не только встретился, но и вошел в контакт, особенно после поездки в 1966 г. в Финляндию, мой научный отчет по которой, ему очень понравился.
На моих глазах прошли и другие ректора – В.М. Никитин, В.И. Шарков, А.И. Киприянов. В последние годы для меня счастливым было общение с В.И. Онегиным по многим линиям, в т.ч. и по линии РАЕН, поскольку он возглавляет секцию лесных наук в этой весьма представительной академии. Человек высокой культуры и широкой души он невольно располагает к себе. С большим успехом под его руководством проведено чествование 200-летия нашей академии, совпавшей с 300-летием Санкт-Петербурга. Я был на этом торжестве. Для меня, разумеется, высокой честью является то, что в связи с этим историческим событием академия избрала меня одним из почетных докторов ее.
В заключение, останавливая свое сознание на нашем выпуске, состоящем из 150 человек набора на лесохозяйственный факультет академии в 1949 г. после знаменитого постановления Правительства 1948 г. о преобразовании природы в засушливых районах нашей страны, я должен сказать, что этот набор оставил глубокий след не только в академии, но и в стране, в ее делах на лесном поприще. Достаточно вкратце сказать, что в числе выпускников этого курса не менее одной трети была связана с наукой и сферой образования. Многие из выпускников были прекрасными организаторами производства и вошли в состав сферы управления лесами на федеральном и региональном уровнях. Назову только отдельных из них: А.С. Исаев, академик РАН, работавший директором института леса и древесины СО АН СССР и под закат СССР успевший поработать и председателем Госкомлеса СССР; Р.В. Бобров, работавший начальником управления лесами Ленинградской области и позже зам. Министра лесного хозяйства РСФСР, в последние годы проявивший себя удивительным образом на писательском поприще, давая портреты нашим предшественникам; Г.И. Редько – ветеран ЛТА, многие годы работал зав. кафедрой лесных культур (после Огиевского В.В.), поработал и проректором академии, ставший главным историком российского лесного хозяйства (мой друг -в одной группе учились) и главным организатором и координатором наших периодических (каждые пять лет) встреч; В.А. Семенов – академик РАСХН, много лет работавший директором крупного НИИ Россельхозакадемии под СПб, ныне координирует исследования по АПК в Северо-Западном регионе; В.А. Алексеев, работавший зам. директора института ботаники АН СССР, а затем зав. лабораторией лесоводства в институте леса и древесины СО РАН, сейчас профессор СПбНИИЛХа, последние годы много труда вложивший в углеродную тематику; неугомонный К.К. Калуцкий, к сожалению преждевременно ушедший в мир иной, был зам. председателя Госкомлеса СССР, директором и организатором центрального института по селекции и генетике в г. Воронеже, работавший и на Кубе, лично из рук Ф. Кастро получивший награды; Е.А. Федоров, мой земляк, работал многие годы главным инженером Калининградского управления лесного хозяйства. Его жена Мария Павловна – в девичестве Клишина работала с ним «на пару», но главным лесничим этого же управления; И.С. Антонов, работал главным лесничим Лисинского учебного лесхоза, затем в ЛТА закончил аспирантуру у известного ученого гидролога Х.А. Писарькова, и возглавил Придеснянскую лесную опытную станцию УкрНИ-ИЛХа с огромным опытным совхозом в придачу, последние годы осел на своей малой родине в Пензенской сельхозакадемии академии, возглавил кафедру ботаники и агролесомелиорации.
Перечень ярких выпускников можно было бы продолжать нескончаемым потоком. Для этого потребуется уже не статья, а целая книга, и я полагаю, что кто-то это сделает. Наугад укажу, что ближе всего к этой работе подошли бы Р.В. Бобров и Г.И. Редъко. Может быть, они на пару договорятся и сделают такую работу, оставив память о своем выпуске для будущих поколений.
За пределы воспоминаний о сокурсниках выходит история нашей страны, в которой жили и работали наши выпускники. Не все происходившее в стране радует нас. Но это – отдельная тема, которая требует особого рассмотрения.
Для нас выпускников – главное: «жила бы страна родная и нет других забот». Ибо счастье тех, кто следует за нами в определяющей степени зависит от благополучия страны. Но, как говорил непревзойденный лирик Тютчев: «в Россию можно только верить».
6. Об истоках Архангельского института леса и лесохимии АНСССР (ныне СевНИИЛХ) и его значении для отечественной лесной науки (к 50-летию института)
Мне, как второму в исторической преемственности директору названного института, ввиду отсутствия первого нынешний директор предложил написать о временах зарождения и формирования института, чтобы не просто вспомнить, как все было, но и отдать дань уважения тем людям, многих из которых уже нет, но которые своими трудами заложили фундамент научного исследовательского центра на Европейском Севере. И написать об этом многозначительном событии по прошествии половины века, который отмечает СевНИИЛХ, надо по многим соображениям. Во-первых, напомнить, что хотя наука и представляет коллективное творчество, но она всегда личностна. Во-вторых, сила науки – в преемственной связи лиц разных поколений. В третьих, не каждому дано быть организатором научных исследований и тем более создателем новых научных центров, которые консолидируют усилия многих исследователей, создавая синергетический эффект. Ну, и, наконец, в четвертых, все проверяется временем. Поскольку «лицом к лицу лица не увидать, большое видится на расстоянии», то по прошествии полсотни лет можно сказать, что поучительного осталось « в сухом остатке», что в виде «дрожжей», или «закваски» можно и нужно использовать в будущем.
Сейчас, когда наука переживает не лучшие времена, не все из прошлого воспринимается должным образом. Возникла, казалось бы, другая страна. Пришли на смену другие люди, с другим настроем. Изменилось отношение к людям науки. Власть предержащие люка лишь пробавляются декларациями и не имеют чёткой программы перехода к инновационной экономике. Власть имущих, занятой личной выгодой, пока вообще не до науки. Большинству народа, обнищавшему в результате реформ, не «до высоких материй». Он озабочен тем, чтобы выжить, особенно сейчас, когда мир и страна наша входят в затяжной мировой финансовый кризис. Непродуманные реформы нанесли непоправимый урон фундаментальной и отраслевой лесной науке. Несмотря на призывы руководства страны к инновациям, разрушены многие отраслевые и даже некоторые головные институты. Ликвидированы конструкторские бюро, экспериментальные заводы, опытные хозяйства и многие из лесных опытных станций. А вместе с ними утрачены высококвалифицированные кадры. Всё это рано или поздно придется создавать заново, но потребуется для этого очень много времени, и, конечно, больших, потерянных безвозвратно средств. За все эти деяния, отбрасывающие страну на много десятилетий назад, никто из так называемых «реформаторов» ответственности не несет, хотя лица, творившие их, хорошо известны и продолжают оставаться на виду. Но в общественном сознании они уже отмечены негативной меткой.
Рано или поздно многое будет возвращаться «на круги своя», хотя уже и на другом витке спирали. В общественном сознании происходит осмысление происшедшего. Усиливается протестное отношение к образу мышления и действий радикальных либерал-реформаторов, вынужденных теперь вести себя уже не со свойственной им ранее оглядкой на общественное мнение. Пока мы еще далеки от того гражданского общества, на создание которого ориентируют нас руководители страны, чтобы оно не только контролировало государственную власть, но и направляло её деятельность в общественных интересах. Именно только при этом условии допустимо говорить и рассчитывать на то, что страна может и должна войти на равных среди других государств в век инноваций, которым прочат быть XXI веку. Только при этом условии Россия может обеспечить безопасность и устойчивое развитие населяющим её народам.
И на этом пути возрождения утраченных позиций в науке многое положительное из прошлого будет безусловно востребовано. Именно с учетом этого обстоятельства и есть смысл анализировать и обобщать явления прошлого, акцентируя внимание на главном, позитивном.
Архангельский институт леса и лесохимии был создан на базе северного отделения Института леса АН СССР в то время, когда последний был перебазирован из Москвы в г. Красноярск. Этому предшествовали многие события во время бурной реформаторской деятельности Н.С. Хрущева. Не входя в детали проводимых тогда реформ, в том числе размещения научных учреждений, отметим, что происходивший в то время поворот событий был умело использован академиком ВАСХНИЛ И.С. Мелеховым для постановки вопроса в правительственных кругах о создании самостоятельного лесного научно-исследовательского центра на Европейском Севере.
И вот тут надо обратится к личности И.С. Мелехова, как организатора этого академического лесного института в Архангельске. Многие даже из научной среды не всегда осознают роль личности в организации научных исследований. Некоторые даже склонны полагать, ну что особенного из того, что он или кто-то бы даже другой на его месте поставил вопрос об этом. Ему мол повезло, что он сумел его решить в то время. Так могут рассуждать только люди пассивного образа жизни и действий. В действительности роль личности, являющейся в одном лице и ученым, и организатором, исключительно велика для развития науки и практики в той или иной области знаний. И далеко не каждый, даже из крупных ученых, обладает такими способностями. Но между тем именно от такого рода личностей во многом зависит прорыв в определенной области знаний, и, вместе с тем, я бы добавил, благополучие и успех усилий всего возглавляемого ими коллектива. К числу ярких представителей таких людей относились, например, М.В.Ломоносов, В.И.Вернадский, его учитель В.В.Докучаев, С.П.Королев, И.В.Курчатов. Среди лесоводов, без ошибки можно назвать профессора М.М. Орлова, которого в бытность студенчества И.С.Мелехова называли «тузом козырным». Вот к числу таких людей относился и И.С.Мелехов. Большим набором человеческих качеств надо обладать, чтобы быть и учёным, и организатором, и педагогом в одном лице. К тому же такая личность должна предварительно завоевать авторитет не только среди ученых, но и в широких общественных кругах, в т.ч. и среди властных структур. Не говоря уже о том, что надо обладать ещё и мужеством, чтобы нести ответственность за большое дело, за которое взялся.
Я считаю себя счастливым человеком, что мне пришлось начинать работать под его руководством. Я бы даже сказал – учиться работать по организации научных исследований и управлению ими, к чему, надо сказать, я, казалось бы, и не стремился.
Об И.С. Мелехове мне уже пришлось писать не раз и я уже давал ему многостороннюю развернутую характеристику (1,2). Не повторяя изложенного ранее вкратце отметим лишь, что он прошёл суровую трудовую жизнь во времена, требующие особой осмотрительности. У него были хорошие учителя, оставившие глубокий след в лесной науке. Учась в Ленинградской лесотехнической академии (ЛТА), он слушал таких известных профессоров, как М.Е. Ткаченко, М.М. Орлов, М.Н. Римский-Корсаков и другие. Роль учителя, как известно, очень велика, не только в деле получения знаний, но и в особенности в воспитании самой личности, тем более, как ученого и педагога. В то время преподаватели-учителя были в одном лице не только педагогами, но и крупными учёными-исследователями, а также известными в стране общественными деятелями. Таким, например, был М.Е. Ткаченко, учеником которого был Иван Степанович, воспринявший лучшие традиции своего учителя. Наука не мыслима без историзма знаний. И эта глубинная черта была свойственна ему. Из прошлого ярким примером служил ему земляк – холмогорский юноша Михайло Ломоносов, создатель первого университета в России, титанический подвиг которого в науке был особенно дорог для Ивана Степановича.
Для понимания прошлого и настоящего надо не забывать смысл известного изречения: «страна не помнящая своих героев не имеет будущего». Иван Степанович помнил своих учителей и написал о них в своей трогательной книге «Алма матер»(3). Заведуя кафедрой лесоводства в Архангельском лесотехническом институте, он одновременно руководил Архангельским стационаром АН СССР, на базе которого и возникло Северное отделение института леса АН СССР. Руководя им Иван Степанович проводил обширные комплексные научные исследования, участвуя непосредственно в полевых работах экспедиционным путем и на стационарах. За свои научные заслуги в 1956 г. он был избран академиком ВАСХНИЛ. Как колоритная фигура в Архангельске он был депутатом Верховного Совета СССР, что расширило его возможности. Через первого секретаря Архангельского обкома КПСС Логинова, именем которого названа одна из улиц г. Архангельска, и президента АН СССР А.Н. Несмеянова он поставил и добился решения вопроса о создании на базе Северного отделения – института леса и лесохимии АН СССР. Такой институт официально был основан 26 декабря 1958 г. Я помню тот момент, когда вернувшийся из обкома партии Иван Степанович сообщил нам эту радостную весть.
Но, чтобы создать институт на деле, надо было уже до того сформировать работоспособный коллектив, который своими работами мог бы заявить о себе. Этим настойчиво и целенаправленно занимался Иван Степанович, как директор ещё в рамках предшествующего институту Северного отделения. В числе новобранцев был и я. Я только что закончил аспирантуру в Ленинградской лесотехнической академии и мой официальный оппонент по кандидатской диссертации, бывший министр лесного хозяйства СССР Г.П.Мотовилов, с которым Иван Степанович советовался о возможных кадрах, рекомендовал меня в числе их. Надо сказать, что в бытность работы Иван Степановича в Ленинградской ЛТА, будучи студентом III курса, я был у него председателем научного студенческого кружка по лесоводству. Получив через моего научного руководителя – зав. кафедрой лесоустройства А.А.Байтина приглашение приехать я прибыл первый раз в Архангельск пока только для «разведки» и был на приёме у Ивана Степановича 15 октября 1957 г. Иван Степанович рассказал мне о возможных перспективах работы и, получив мое согласие, тут же приказом с 15 ноября 1957 г. зачислил младшим научным сотрудником с поручением мне сформировать отдел экономики.
Позже за мною из академии были приглашены ещё два выпускника аспирантуры ЛТА – А.С. Патранин с кафедры лесных культур и А.В. Веретенников с кафедры анатомии и физиологии растений.
К моему приезду в составе Северного отделения института уже работали научные сотрудники разных подразделений. Вот тут надо подчеркнуть, что без каких-либо особых указаний свыше Иван Степанович, мысля категориями народнохозяйственного значения применительно к Европейскому Северу, создавал многоотраслевой научный центр, представлявший симбиоз двух ведущих направлений, одно из которых относилось к изучению природы таёжных лесов и рациональным способам рубок и восстановления их, а другое – к комплексной глубокой переработке древесины, главным образом в области целлюлозно-бумажной промышленности (ЦБП) – то, что и сейчас остается ключевым звеном для развития всего лесного сектора экономики. В рамках первого направления уже функционировали лаборатории лесоводства и почвоведения, а второго – лаборатории целлюлозы, лигнина и экстрактивных веществ. В составе этих подразделений трудились в основном молодые специалисты – выпускники Архангельского лесотехнического института и Ленинградской ЛТА. Но надо сказать, что в каждом подразделении были и свои наставники более старшего возраста. Сам Иван Степанович курировал лабораторию лесоводства. Его помощниками в этом подразделении были П.Н. Львов, В.Г. Чертовской и В.В. Репневский. Последние два ещё не защитившиеся, но в порядке соискательства готовившие свои диссертации. В этой лаборатории были созданы научно-исследовательские группы, каждая из которых участвовала в общей теме по комплексному изучению лесов и способов рубок и возобновления. Тут с приездом из ЛТА А.В.Веретенникова была создана группа по физиологии и анатомии древесных растений. Были группы по изучению типологии вырубок (А.А. Корелина, Л.И. Курконосова), микроклимата, лесной пирологии (А.А. Звонкова) и того, что ныне называется «биологическим разнообразием», включая и фауну, в особенности мышей. С приездом из ЛТА А.С. Патранина была создана группа лесных культур и семеноводства. В лаборатории почвоведения руководство осуществлял Ю.А. Орфанитский (выпускник ЛТА), а общий тон задавал А.Л. Паршевников (выпускник АЛТИ), благодаря своей неуёмной энергии и активности все годы бывший то секретарем партийной, то председателем профсоюзной организации. Во втором направлении особо выделялась лаборатория лигнина, которую возглавляла А.А. Соколова. Лигнин – как значительный по доле компонент древесины, будучи отходом ЦБП представлял большую проблему для рационального его использования. Значительную долю в древесине составляли и экстрактивные вещества, проблему использования которых решала лаборатория, возглавляемая Л.В. Меньшиковой со своим заместителем – З.И. Калугиной. Для консультаций в этой лаборатории по инициативе Ивана Степановича был привлечен профессор С.Я. Коротов из ЛТА. Лабораторию целлюлозы возглавлял И.А. Соловьев.
Описываемая выше структура соответствовала требованиям бурно развивавшегося Архангельского лесопромышленного узла, к которому по Северной Двине и железным дорогам (Коноша-Архангельск, а позже по железной дороге Архангельск-Карпогоры) стягивались громадные объемы древесины, требовавшие рациональной организации комплексной обработки и переработки.
Почему в Архангельске и именно такой по замыслу Ивана Степановича требовался академический научный центр? Да потому что Архангельский морской порт (первое «окно» России в Европу) был центром притяжения всех основных древесных потоков не только Архангельской, но и Вологодской областей, Коми республики, а также (через проектируемую и давно задуманную железную дорогу «Белкомур») и Полярного Урала, включая Пермскую область. Именно по этой причине Архангельск называли «валютным цехом» страны. Не случайно в период совнархозов (в начале в рамках Архангельской области, а затем Северо-Западного округа) Архангельск был столицей этих совнархозов и именно здесь проходили стажировку перед министерскими постами будущие министры: лесного хозяйства И.Е.Воронов и лесной промышленности – Н.В. Тимофеев.
Архангельск в то время стал и столицей лесных научных учреждений. К Архангельскому лесотехническому институту, как кузнице кадров для Европейского Севера, добавились Сев-НИИП (по лесозаготовительной промышленности); из г. Химки Московской области сюда был перебазирован ЦНИИМОД (по лесопильно-деревообрабатывающей промышленности). Естественным дополнением к ним, заполняя недостающие звенья лесного сектора экономики, стал и Архангельский институт леса и лесохимии АН СССР (в области лесного хозяйства и ЦБП). Все органы государственной власти и на местах, и в центре осознавали необходимость в развитии научного сопровождения бурно развивающегося крупного лесопромышленного комплекса на Европейском Севере.
Но надо сказать, что вообще все послевоенные годы, вплоть до 90-х гг.. были периодом подъема мощи Российского государства во всех его регионах и без преувеличения – годами расцвета отечественной фундаментальной и отраслевой науки, в т.ч. безусловно и лесной. На этом общем фоне рос и развивался в те годы и институт леса и лесохимии. На общем подъеме, как на крыльях, шла и жизнь коллектива его сотрудников.
Первоначально под северное отделение было выделено трехэтажное здание «рыбного магазина», находившегося на ул. Павлина Виноградова (д.82), прямо напротив здания Обкома КПСС (фото!). Первые годы усилия дирекции были направлены на приспособление этого здания под научные лаборатории. Помогали в этом Ивану Степановичу его заместители по хозяйственной части: вначале Гоголев Павел Петрович, затем Лукин Андрей Парфеньевич. Позже, когда я уже был директором, по совету 1 -ого секретаря Обкома мне предложили в качестве зам. директора по хозяйственной части генерала (в отставке) Георгия Иосифовича Мартиросова, бывшего начальника охраны И.В. Сталина. Он сделал немало по строительству многоквартирного жилого дома (на Поморской улице) для сотрудников института, который заселили в 1965 г., и потом способствовал началу строительства нового здания института. Кабинет директора (с окнами на улицу) с маленькой приемной размещался в центре второго этажа. Там же – напротив (с окнами во двор) был и небольшой кабинет ученого секретаря, которым в Северном отделении тогда был Павел Федорович Ваганов. В левом крыле второго этажа размещались лаборатории лигнина и экстрактивных веществ. Справа размещались бухгалтерия и далее – библиотека института. На первом этаже были лаборатории целлюлозы и лесоводства. На третьем этаже находилась лаборатория почвоведения, моя небольшая группа сотрудников по экономике лесного хозяйства и лесной промышленности, группа физиологии и анатомии, а также лесных культур. На этом же этаже небольшого крыла с заворотом во двор занимало самостоятельное учреждение – «водорослевая лаборатория», не относившаяся к нашему институту. Для этапа Северного отделения размеры здания были пока ещё достаточными, но с преобразованием в институт требовалось уже другое помещение. Еще при Иване Степановиче был начат подбор места для строительства нового здания, которое началось уже значительно позже, при других руководителях института.
Но в связи с привлечением новых сотрудников, особенно приезжих, и необходимостью улучшения быта работающих в институте, большой заботой было и на протяжении всего времени оставалось обеспечение жильём. Каждый заход Ивана Степановича в обком партии и к председателю совнархоза всегда сопровождался настоятельными просьбами о выделении квартир сотрудникам института. Для Архангельска, куда в связи с организацией совнархозов и перебазированием сюда ряда учреждений из других регионов – вопрос этот был мало сказать непростой. Но тем не менее благодаря авторитету Ивана Степановича он постепенно решался. Надо сказать, что мы, люди того времени, были терпеливыми и даже, я бы сказал, не назойливыми, понимая, что Иван Степанович думает о нас, и когда будет возможность – не забудет. Для примера, будучи уже кандидатом наук два года я работал младшим научным сотрудником (таков был режим академического учреждения), хотя и руководителем группы экономистов. Зарплата мне была установлена 115 руб. в месяц. Первый год я снимал комнату в частной квартире и сам из своего заработка платил за неё. И лишь на 4-ый год я получил отдельную квартиру. Надо сказать, что общий климат в институте был дружеский. Все праздники, особенно престольные, вначале всем коллективом вместе с директором мы отмечали в его кабинете, сдвинув столы буквой «П». Там же и танцевали, открыв дверь в приёмную. Обстановка была общительная, открытая. Иван Степанович и его жена Тамара Анатольевна отмечали праздники со всеми нами. Шутили, пели. Все это скрепляло отношения, настраивало на оптимистический лад. Приехавшие со мною А.С. Патранин и А.В. Веретенников тоже обустроились и получили квартиры, сформировали свои рабочие коллективы и влились в общие комплексные исследования. По поводу последних надо сказать особо.
Будучи в составе АН СССР, его биологического отделения, тематика института утверждалась в общем порядке Президиумом АН СССР. Но инициатива в определении её разумеется шла от руководителя института и его подразделений, но с обязательным учетом запросов местных органов управления и тех производственных предприятий, где с самого начала предполагалось внедрение рекомендаций. Все исследования по лесному хозяйству вытекали из общей комплексной проблемы по изучению природы таёжных лесов, с учетом их способов рубок, характера вырубок (их типологии) и адекватных им способов возобновления и ухода за лесом. Сюда же относились разделы по охране лесов от пожаров и защите от вредителей. Эта комплексная проблема была всесоюзной, координировал её И.С.Мелехов, как директор института. Под его руководством разрабатывались программы и методики исследований, которые обсуждались на координационных совещаниях с участием не только руководителей других лесных НИИ и ВУЗов, но и органов управления.
В общей этой проблеме шло разделение труда между подразделениями самого института. В качестве примера, отмечу, что А.С. Патранин с учетом разработанной Иваном Степановичем типологии вырубок занимался обоснованием способов создания лесных культур. В.Г. Чертовской обосновывал способы сплошных рубок и естественного возобновления леса. В его подразделении сотрудница моего уже сформированного отдела экономики – Л.В. Лобова занималась экономическим обоснованием способов и технологий рубок леса. Во всех этих исследованиях принимали участие почвоведы, поскольку требовалась увязка рекомендаций с лесорастительными условиями. Что касается меня, то первое научное задание я получил через Ивана Степановича от председателя Архангельского совнархоза И.Е. Воронова – научно обосновать размер расчетной лесосеки, как норматив неистощительного пользования лесом и базу для устойчивого развития всего комплекса лесных отраслей. Срок жесткий – один год. Для того времени это был очень острый и злободневный вопрос. Скученно расположенные вдоль железной дороги и Северной Двины леспромхозы, со сроком использования спелых лесов за 20-40 лет, по существу оказывались временными и ставили крупные ЦБК и лесопильные заводы, как главных потребителей круглого леса, в положении китов, попавших на мелководье. В то время расчетная лесосека была свыше 40 млн м3, до этого даже 70 млн м3. Отброшенный в 30-х гг. в пылу горячих дискуссий по лесоустройству принцип постоянства пользования лесом в 60-х гг. уже заставил задуматься руководителей лесных отраслей, куда же мы идем, не имея твердого ориентира. В нашем отчёте по этому заданию была обоснована расчетная лесосека в размере 22 млн м3 (на этом уровне она держится и теперь). По словам И.С.Мелехова, передавшего наш отчет Председателю СИХ И.Е. Воронову, как раз собиравшемуся в Москву, последний сказал ему, что в дороге он его прочитает и вручит в Госплане тем лицам, которые нам диктуют объемы рубок.
Тут время сказать, что в этой работе кроме меня были заняты Н.П.Чупров, которого я первым привлек в свой отдел, а по его совету и рекомендованный им В.Я.Казаков. Оба они выпускники АЛТИ, хорошо зарекомендовали себя на производстве. Н.П. Чупрову я посоветовал заняться ресурсами березняков, которые заполонили вырубки и шли «волной» к поспеванию, прикрепив к нему моего научного руководителя А.А.Байтина. Н.П. Чупров по этой теме защитил и кандидатскую, а затем и докторскую диссертации, и, как преемник, после меня возглавил отдел экономики. По совету И.С.Мелехова в качестве консультанта со стороны лесной промышленности к нам в этой работе был прикреплен зав. кафедры экономики АЛТИ С.К.Лебедев, глубокий в своём деле профессионал и замечательный человек. Мы с ним дружили до конца его жизни. Вместе опубликовали и первую для меня книжку «Очередные вопросы лесопользования» (4).
После этого задания я в общей проблематике института занялся со своими сотрудниками экономическим обоснованием организации выборочных рубок, используя в качестве объекта внедрения Карпогорский ЛПХ на реке Пинега. В этой работе от лесоводов участвовал И.В.Волосевич, очень ответственный и вдумчивый сотрудник. Директор этого ЛПХ Шангин Александр Михайлович потом каждый год приглашал нас проводить эти рубки, которые оказались эффективнее сплошных(5).
С организацией института леса и лесохимии Иван Степанович рекомендовал меня быть ученым секретарем института. Тогда кандидатура на эту должность должна была утверждаться на Президиуме АН СССР и я для этой цели приезжал на его заседание, которое вёл Президент академии А.Н. Несмеянов, а академик В.Н.Сукачёв, представлял меня.
Зам. директора на первом году института по штатному расписанию ещё не было; такая должность появилась в начале 1960 г. и по просьбе Ивана Степановича я работал его заместителем по научной работе до отъезда его в ноябре 1962 г. в Москву в связи с назначением зам. председателя Государственного комитета по лесной, целлюлозно-бумажной, деревообрабатывающей промышленности и лесного хозяйства, в ведении которого тогда перешел и наш институт. Последующие три года (1962-1965 гг.) я исполнял обязанности директора института. С момента создания института для его руководства проблема кадров стояла на первом месте. Иван Степанович главную ставку делал на привлечении молодежи и воспитания у неё навыка к научно-исследовательской работе. Об этом стоит сказать, потому что молодежь, на первых порах, входя в научное учреждение, не имеет должного представления о требованиях к человеку, собирающегося посвятить свою жизнь научной деятельности.
Есть такое ходячее выражение – «наука требует жертв, но оно верно отражает главное требование к человеку: он должен с учетом своей творческой деятельности сформировать даже образ своей жизни, не раскидываясь, как говорят, по мелочам. В этой деятельности получение результата не меряется днями, месяцами, а порою и годами, что зависит от сложности проблемы. И потому надо иметь терпение и более того – мужество, чтобы оно спасало от разочарований, если результат не совпадает с ожиданиями. И роль научного руководителя в большей степени относится к воспитательной сфере своего питомца. При этом руководитель выступает прежде всего примером с нравственной стороны. Ибо этика всегда присутствует в научной деятельности. Нельзя приписывать себе того, что открыто другими. А для этого надо хорошо знать историю вопроса. Не даром говорят, что «новое – часто хорошо забытое старое». И тут надо сказать, что Иван Степанович был хорошим воспитателем для своих учеников. У него не было скороспелых выскочек, которых не мало встречаем в наше время. На всю жизнь мне запомнилось его выражение: «Ох уж эти Иваны, не помнящие своего родства». Это относилось к тем, кто не утруждал себя знаниями прошлого, полагая, что с него начинается «открытие Америки». На моих глазах шла научная деятельность, да и жизнь замечательных его питомцев В.Г.Чертовского и В.В. Репневского. Это были главные пахари у Ивана Степановича на научной ниве в области лесоводства. Первый потом стал зам. директора института и руководителем лаборатории лесоводства после Ивана Степановича. Второй руководил опытной сетью, начиная с Мурманского стационара, а последние годы крупной ЛОС уже УкрНИИЛХа, а затем директором Майкопской ЛОС ВНИИЛМа.
При Иване Степановиче в стены института пришло большое пополнение из других университетов России, в т.ч. из МГУ. По заданию Ивана Степановича мне пришлось быть на памятном для меня приёме у вице-президента АНСССР А.В.Топчиева с ходатайством о выделении дополнительных вакансий под сформулированную для этой цели научно-исследовательскую тему. Он меня спросил, сколько нам для этого требуется человек. Я ответил, что хотя бы пять. На это он мне ответил, разве пять человек достаточно для одной темы. Это – не серьёзно. И выделил 50 человек. В то время в академии наук не было мелкотемья, которым пестрят ныне планы научных исследований институтов.
Для рекомендаций дополнительных кандидатур в лабораторию почвоведения по совету И.С. Мелехова я приезжал к директору института почвоведения им.В.В. Докучаева, известному ученому – академику И.В. Тюрину. Он порекомендовал нам супругов Скляровых, которые в то время работали в Башкирии. Приехав к нам ГА. Скляров возглавил лабораторию почвоведения (в связи с отъездом в Москву Ю.А. Орфанитского), а затем определенный период был и заместителем директора института по научной работе.
В числе выпускников МГУ, приехавших в институт, был и лауреат медали им. М.В. Ломоносова Г.А. Чибисов.
Поскольку он местный уроженец, то он не только удержался, но и стал правой рукой руководителя лаборатории лесоводства у В.Г Чертовского, а после него и руководителем, а потом и директором института (1989-1999 гг.).
Много славных имен можно было бы назвать и рассказать о них, если бы это была не статья, а книга. В череде имен должен назвать ряд дорогих мне людей. В числе моих товарищей были Г.С. Воинов, которого я перетащил из лесоустроительной экспедиции в институт, Ф.Т Пигарев, которого переманил с должности начальника инспекции Архангельской области, Г.Н. Дядицын, перешедший с должности первого секретаря Мезенского райкома комсомола на скромную должность в институт. Заметными фигурами в институте были брат и сестра Листовы, родом из Лешуконска, А.А. Листов потом стал одним из директоров института. Всем им пришлось пережить не простой период адаптации от производственной к научно-исследовательской деятельности. Но тем не менее они не только удержались, но и выделились. Ф.Т. Пигарев защитил кандидатскую диссертацию и стал заведующим лаборатории лесных культур. Г.С. Воинов занялся осинниками Севера подобно любви Н.П. Чупрова к березнякам и выполнил очень серьёзные работы. Г.Н. Дядицын стал ученым секретарем, деятельность которого очень не простая, особенно что касается планирования, анализа и обобщения всех научных работ института, в т.ч. и для годовых отчетов. Об этом я могу судить не понаслышке. А.А. Листов увлекся по совету Ивана Степановича сосняками и защитил по этой теме диссертацию. Судьбу свою связали с институтом и супруги Ниловы. В.Н. Нилов последние годы посвятил дендрарию института, заложенному ещё при Иване Степановиче. Всяческой похвалы заслуживает деятельность И.В. Волосевича, Н.И. Вялых, ежегодно выезжавших на полевые работы, создавая стационары, внедряя рекомендации. Последний потом стал зав. лаборатории лесоводства.
В заключении я не могу умолчать о людях со стороны органов управления и производства, с которыми в самой тесной связи работали ученые института.
В числе их следует назвать: начальника областного управления лесного хозяйства Вячеслава Михайловича Веснина; его заместителя, позже ставшего начальником областной лесной инспекции Сергея Николаевича Анурьева; начальника Архангельской лесоустроительной экспедиции Амосова Виктора Григорьевича, позже перешедшего в Обком КПСС; его сменил на первом посту Олег Александрович Неволин. В обкоме партии после Логинова Ивану Степановичу и мне пришлось решать вопросы с 1-м секретарем Новиковым Константином Александровичем, а чаще со 2-м секретарем Григорием Андреевичем Душиным, позже ставшим зам. председателя Гослесхоза СССР, где мы с ним тесно сотрудничали. Председатели совнархоза поочередно сменяли друг друга: И.Я. Воронов, К.К. Костров, И.В. Тимофеев. Именно они проводили крупные совещания, на которых приходилось выступать и отчитываться за работу института не только директору, но и сотрудникам со своими рекомендациями. Нередко в Архангельске бывал и легендарный министр Г.М. Орлов, на встречу с которым приглашали всех директоров институтов Архангельска. И тоже приходилось держать ответ перед ним, что дает институт «на алтарь Отечества». В Архангельске в то время кипела бурная деловая жизнь, в водовороте которой институту надо было быть постоянно мобилизованным. Отнюдь не формально складывались отношения института со всеми городскими и областными организациями. Например, приехав в ноябре 1957 г. на работу в институт, я уже через месяц, зимой по указанию Ивана Степановича поехал в составе комиссии от Облисполкома с проверкой работы Хмельницкого леспромхоза (в Коношском районе), которому грозили большие штрафные санкции за оставление деревьев лиственных пород на вырубках. Я доказал комиссии безвыходность положения этого леспромхоза, который в условиях бездорожья работал на сплав.
Сотрудники института часто выезжали на кустовые совещания по обмену опытом работы производственных предприятий. Раз в год директоров лесхозов и леспромхозов приглашали в институт, где сотрудники института докладывали о своих работах и выслушивали критические замечания и пожелания. Это подтягивало уровень работы коллектива и вместе с тем делало её нужным для широкой практики.
Таков был тот этап создания, становления и формирования института леса и лесохимии в период моей работы в нем (1957-1965 гг.). Когда я приехал, в нем было около 60 человек. К концу моего пребывания численность его увеличилась до 200 человек. В последующем он достиг пика в 240 человек, вместе со станциями и стационарами. При мне были организованы стационары в Мурманской и Вологодской областях. Из ведения ЛенНИИЛХа нашему институту была передана и Обозерская ЛОС, директором которой в то время был Лев Александрович Ершов.
На ученых советах института принимали участие и сотрудники АЛТИ, среди них его ректор Коперин Федор Иванович, зав кафедры целлюлозы Богомолов Борис Дмитриевич (муж АА. Соколовой), упомянутый ранее зав.кафедры экономики Сергей Константинович Лебедев, зав. кафедры лесной таксации и лесоустройства проф. Левин Василий Илларионович, сменивший потом его Гусев Иван Иванович.
Благодаря настрою Ивана Степановича коллектив института тесно сотрудничал и с сотрудниками других институтов, в особенности СевНИИПа.
Будучи потом начальником управления науки, передового опыта и внешних сношений Гослесхоза СССР я был в тесном контакте со всеми последующими директорами института, включая А.С.Синникова, А.А. Листова. Позже уже будучи директором ВНИИЛМа мы тесно контактировали и с директором ГА. Чибисовым, встречались на общих совещаниях Гослесхоза СССР, позже МЛХ РФ.
Для меня многие сотрудники института, с кем мне пришлось в Архангельске работать, стали родными. Во время каждого приезда в Архангельск, я обязательно заходил в свой родной институт, хотя коллектив его, конечно, уже значительно обновился.
В порядке послесловия не могу не сказать о том, что не разделяю последнюю реформу, проведенную по инициативе Рослесхоза, передавшего СевНИИЛХ на положение филиала СПбНИИЛХу. Также, как и передачу ДальНИИЛХа ВНИИЛМу. Трудно поверить, что такая реорганизация пойдет на пользу лесной науке. Скорее наоборот – она может привести к её свертыванию. Никаких оправданий не может быть и ликвидации ряда лесных опытных станций и опытных лесхозов, без которых не мыслимы стационарные научные исследования и особенно проверка и внедрение рекомендаций в производство. Все эти реформы, вынуждаемые якобы нехваткой средств, не выдерживают никакой критики. Они, эти реформы, на протяжении последних лет привели к отливу кадров из института, численность которого вновь вернулась к первым годам его организации. Будем надеяться, что продолжающийся реформаторский «зуд» рано или поздно пройдет и на «обломках» настоящего придется снова, на солидной основе восстанавливать отраслевую лесную науку. При этом пример прошлого, в том числе и Архангельского института леса и лесохимии, ныне СевНИИЛХа, будет безусловно востребован. А нынешнему руководству и коллективу СевНИИЛХа хотелось бы пожелать выдержки, терпения и мобилизации творческих сил для сохранения и последующего развития лесной науки на Европейском Севере.
В порядке примечания должен добавить, что руководитель Рослесхоза, прочитавший вышеизложенное в моей статье, опубликованной в «Лесной газете», вскоре позвонил мне,- это было прямо под Новый год,- и поздравив меня с Новым годом, добавил, что он обязательно исправит содеянное его предшественником. И свое обещание он выполнил.
Литература
1. Н.А.Моисеев, К 90-летию со дня рождения И.С.Мелехова (1905-1994), «Лесной журнал». Архангельск, 1995, №6, стр. 126-131
2. Н.А.Моисеев, Академик И.С.Мелехов. К 100-летию со дня рождения, журнал «Лесное хозяйство», №4,2005, стр.22-23
3. И.С.Мелехов, Мои воспоминания. О родном Севере. Альма Матер., Архангельск, 2005, 320стр.
4. Н.А.Моисеев, С.К.Лебедев, Очередные вопросы лесопользования, Архангельское книжное издательство, 1960
5. Вопросы таёжного лесоводства на Европейском Севере, М., изд. «Наука», 1967
7. Триада – лесоуправление, лесоустройство и лесная экономика в трудах проф. М.М. Орлова
Организованная руководством МГУЛа конференция 18.09.07 по проблемам лесоводства и лесоуправления посвящена 140-летию со дня рождения профессоров Г.Ф. Морозова и М.М. Орлова, самым выдающимся ученым отечественной лесной науки. Они родились в один год, вместе работали много лет в старейшем лесном ВУЗе страны и мира–Ленинградской (ныне Санкт-Петербургской) лесотехнической академии. Один из них возглавлял кафедру лесоводства, другой – кафедру лесоустройства. Оба внесли выдающийся вклад в развитие своих областей знаний. Мы их не сравниваем между собою, как не сравнивают Пушкина с Лермонтовым, Л. Толстого с Ф. Достоевским. Каждый велик в своем жанре. Но каждый из них в своей области личность первой величины для отечественной лесной науки: Г.Ф. Морозов – лидер в области лесоводства, М.М. Орлов также признанный лидер в той области знаний, которая объединяет лесоуправление, лесоустройство и лесную экономику.
У каждого из них своя область деятельности, свой предмет изучения, своя методология. Г. Ф. Морозов создал учение о лесе, как теоретическую основу лесоводства. А М.М. Орлов создал учение о лесном хозяйстве, как теоретическую базу для лесоуправления, лесоустройства и лесной экономики. Замечу, что и лесоустройство, и лесная экономика являются составляющими лесоуправления, и каждая из них имеет свое функциональное назначение. Содержание лесоустройства сводится к планированию, как процедуре подготовки и принятия хозяйственных решений на разных уровнях управления. Поэтому лесоустройство считается инструментом лесоуправления. В процессе лесоустроительного планирования обеспечивается предвидение (выявление) главных проблем развития и путей их решения. Чтобы руководить, надо предвидеть. Именно поэтому М.М. Орлов писал, что «Лесоуправление без лесоустройства слепо, а лесоустройство без лесоуправления мертво». Что же касается лесной экономики, то ее назначением является экономическая оценка принимаемых решений путем сопоставления различных альтернатив лесоуправления. Но такая оценка должна принимать во внимание стоимость факторов производства, в т.ч. труда и капитала, а также лесов, как основного средства производства, стоимость используемых ресурсов и услуг леса, как продуктов труда, учет имеющихся ограничений и преимуществ, и, в конечном итоге, экономическое обоснование лесохозяйственных мероприятий и в целом программ использования и воспроизводства лесных ресурсов на разных уровнях управления.
Оба ученых, как лидеры, естественно, были в гуще событий, и не могли не вторгаться в политику кардинальных перемен при переходе от капитализма к социализму. И. конечно, их взгляды могли и не совпадать со взглядами власть предержащих, особенно, когда переоценке подвергается весь багаж накопленных знаний и опыта. Оба ученых не представляли себе лесное хозяйство без постоянства пользования, которое ныне называется как непрерывное, неистощительное пользование лесом (ННПЛ). Но именно это неотъемлемое требование организации рационального лесопользования и было в то время подвергнуто самой яростной атаке, поскольку оно мешало форсированной широкомасштабной лесоэксплуатации вдоль имевшихся весьма ограниченных наземных и водных транспортных магистралей. Конечно, при недостатке лесных дорог, что и сегодня остается сдерживающим началом, размещение рубок с нарушением этого требования для того времени, после гражданской разрухи, было вынужденным. Но нашлись «теоретики», которые обосновывали это «вынужденное» как «должное». По литературе они известны. В числе их оказались и представители из той же академии (Прохорчук, Креслин, Малышев и др.). Не без их участия была организована травля Г.Ф. Морозова, и М.М. Орлова как защитников постоянства пользования. Г. Ф. Морозов не дожил до времени расправы. А. М.М. Орлову пришлось выпить горькую чашу травли сполна. Он и умер на рабочем месте от сердечного приступа, несмотря на отроду богатырское здоровье и жизненную закалку. Известно, что моральный и психологический климат является обычно начальным и решающим фактором, подтачивающим здоровье людей.
35 лет замалчивались и его труды, и память о нем. И только в 1967 г. на организованной в ЛТА конференции, посвященной 100-летию со дня его рождения, впервые после его смерти, была отдана запоздалая дань глубокого уважения и признания с высокой оценкой его трудов. Но и после этого, только через 10 лет, в 1977 г. принцип постоянства пользования или ННПЛ был восстановлен законодательно в «Основах лесного законодательства Союза ССР и Союзных республик», и таким образом только спустя 45 лет после злополучной дискуссии по этому принципу была подтверждена правота главного защитника его – проф. М. М. Орлова.
Все «герои», приложившие руку к запрету этого принципа, вошли в книгу известного писателя Л. Леонова «Русский лес». И именно они узнав себя в этом произведении, в роли Алексейчиков и Чиков и их идеолога Грацианского в течении трех дней в Центральном доме литераторов на организованном ими диспуте, изливали хулу и на книгу, и на ее автора, который после этого, тем не менее, получил за нее высшую для того времени награду – Ленинскую премию. Злополучная дискуссия не прошла бесследно до настоящих дней. Во-первых, противники принципа постоянства пользования лесом, отстранив защитников его от кафедр, воспроизводили себе подобные кадры, которые продолжали формировать и лесоустройство, и лесную экономику, игнорируя этот принцип, не осознавая, что он был главным стержнем для этих дисциплин, а без него они оказывались выхолощенными и не учитывали отраслевых особенностей, на основе которых только и могло формироваться их содержание. Как следствие лесоустройство и как наука, и как практическая служба в части лесоустроительного планирования были отброшены и свелись только к лесоинвентаризации, к лесной таксации. Даже после признания принципа ННПЛ лесоустройство так и не восстановило того содержания, которое соответствовало бы его предназначению.
В плачевном положении оказалась и лесная экономика. Оставшиеся в ВУЗах кадры, следуя в фарватере мышления противников принципа ННПЛ так и не смогли предложить методов планирования, организации производства и экономической оценки лесохозяйственных мероприятий, адекватных отраслевым особенностям лесного хозяйства. Один из выделяющихся в общей когорте лесных экономистов того времени докт. эк. наук Е. Я. Судачков вынужден был признать, что долговременное игнорирование отраслевых особенностей, в т.ч. принципа постоянства пользования, нанесло непоправимый ущерб всей отечественной лесоэкономической науке.
Студентам на лекциях я напоминаю, что раскол во взглядах между лесными экономистами существует до сих пор и как следствие сосуществует две совершенно разные категории учебников по экономике лесного хозяйства, одна из которых строится на принципе ННПЛ, а другая на игнорировании его.
А между тем фундамент этой науки уже был заложен в трудах наших предшественников – Ф.К. Арнольда, А.Ф. Рудзкого, М.М. Орлова и позже В.И. Перехода. Все они подчеркивали, что только то хозяйство может называться лесным, которое основывается на принципе постоянства лесопользования. Рубка же леса, игнорирующая этот принцип, ничего общего с лесным хозяйством не имеет и сводится лишь к односторонней лесоэксплуатации или даже лесосводке.
Именно под влиянием долговременного укоренения взглядов бывших противников принципа постоянства до сих пор на практике лесного хозяйства так и нет должного планирования, организации производства и отчетности, которые соответствовали бы отраслевым особенностям. Дополнительный пинок и лесоустройству, и лесной экономике придали нынешние либерал-реформаторы, которые относятся к рыночным фундаменталистам. Их реформаторская деятельность в области лесного законодательства дошла до подмены лесных участков, как объектов лесных отношений, земельными участками, как объектами только земельных отношений, и замены леса, как основного средства производства в лесном хозяйстве, древесной растительностью, которая теряет принадлежность к недвижимому имуществу и уже не требует даже государственной регистрации. На этом основании в новом лесном кодексе произошла подмена многих устоявшихся понятий и терминов. По существу вновь ликвидировано лесоустройство, проводятся настойчивые попытки к приватизации остатков этой государственной службы, что приведет только к дезорганизации лесного хозяйства и нарушению декларативно провозглашенного принципа устойчивого лесоуправления и лесопользования. Как следствие мы стали очевидцами широкомасштабного разворовывания лесных ресурсов и самих лесных земель под видом деликатного термина «нелегальных рубок». Рушится на глазах и вся система государственного управления лесами. И все это делается только для того, чтобы доказать, что государство-де не может быть эффективным собственником и потому леса надо передать в другие руки – частные в лице олигархического лобби. Такова настойчивая линия нынешних реформаторов. На примере истории России можно сказать: «отчего ушли к тому же снова и пришли». Надо напоминать о разрушительных последствиях существования частной собственности на леса в дореволюционной России (до 70% в южных и центральных районах), когда в результате спекулятивного ажиотажа лесистость ЦЧО – черноземной житницы России, сократилась в два-три раза, земли были изъедены оврагами с потерей и черноземов, и многих водных источников. Именно под влиянием этого исторического факта Г.Ф. Морозов на съезде лесоводов говорил, что леса должны быть только в государственной собственности в интересах всего народа. Теперь же мы хотим еще раз подтвердить мнение известных историков, что история ничему не учит, а только наказывает.