Воля. - На всякое живое существо известные предметы действуют
привлекательным, другие отталкивающим образом: первых оно хочет и
стремится к ним, вторых не хочет и удаляется. Но для того, чтобы хотеть
или не хотеть именно этого предмета, хотящее существо, очевидно, должно
различать его от других, так или иначе воспринимать его. Всякое волевое
отношение непременно связано с некоторым познавательным. Ignoti nulla
cupido. Поэтому спор о первенстве воли над умом или наоборот,
разделявший некогда томистов и скотистов, а ныне возобновленный
Шопенгауером, лишен реального основания. Хотение или воля в широком
смысле имеет различные степени соответственно степеням развития
познавательной сферы. Существа, для которых познание останавливается на
смутных ощущениях, - которые воспринимают лишь наличность окружающих
чувственных явлений (как это бывает у низших животных, а также,
вероятно, и у растений), - имеют и волю лишь в виде непосредственного
безотчетного влечения или стремления, возбуждаемого данной реальностью.
Там, где познание, кроме ощутительных впечатлений от наличной
феномальной действительности содержит в себе воспоминание прошедших,
пережитых, состояний и представления предметов отсутствующих, там и
волевое отношение возвышается над простым чувственным влечением или
стремлением и переходит в более идеальное состояние, называемое
желанием. Ближайший, непосредственный предмет желания, как такового,
есть не реальное, а идеальное явление, не чувственно-воспринимаемое, а
умопредставляемое. Желается то, чего нет в действительности, что
мыслится. У птиц и других высших животных самцы и самки тоскуют в
разлуке друг с другом; собака тоскует по умершем, или уехавшем хозяине:
она его желает, и это желание, относясь к отсутствующему, предполагает у
животного определенное умственное представление, которое собственно и
есть прямой объект желания и вытекающих из него действий (собака ищет
невидимого ею, но умопредставляемого хозяина, отправляется на его могилу
и т.п.). Наконец, у человека, мыслящего не только в индивидуальных
представлениях, но и в универсальных понятиях, и волевое отношение может
определяться этими понятиями, как общими и постоянными правилами и
принципами действия. Если уже в мире животном мотивы чувственного
влечения подчиняются высшим мотивам желания (так тоскующая собака
отказывается от пищи; сюда же относятся более обыкновенные случаи, когда
то или другое чувственное влечение побеждается страхом
умопредставляемого наказания - мотив высший, если не в этическом, то в
психологическом смысле), - то человек может подчинять не только
чувственные влечения, но и все свои желания высшей нравственной идее,
может из многих предстоящих действий выбирать то, которое соответствует
принятому или решенному принципу деятельности. Способность к такому
выбору и принципиальному решению есть бесспорный психологический факт,
но с этим фактом связан самый трудный и сложный метафизический вопрос о
свободе воли. Спрашивается: в каждом данном случае зависит ли выбор
одного мотива воли предпочтительно перед другими от того, что именно
этот мотив оказывается при данных условиях наиболее сильным или
действительным для данного субъекта с его данным, унаследованным и
воспитанным характером, или же выбор может зависеть окончательно от
особого, простого и внезапного ничем с необходимостью не обусловленного
решения самого субъекта? Такова простейшая постановка этого вопроса.
Хотение и познание, воля и ум, отвлеченно противополагаемые друг
другу; в действительности неразрывно между собой связаны. Если, как было
сказано, воля невозможна без познания, то и это последнее невозможно без
воли. Чтобы познать или понять какой-нибудь предмет или отношение,
необходимо прежде всего на нем остановить свою мысль, выделить его
умственно изо всей совокупности предметов и отношений. Такая остановка и
выделение есть волевой акт, называемый произвольным вниманием. Но
необходимость волевого элемента в происхождении (генезисе) познания
нисколько не сообщает субъективно произвольного характера результатам
познавательного процесса. Участие воли в создании истинной науки состоит
не в том, что мы познаем только то, чего нам хочется, а в том, что мы
хотим познавать те или другие существенные стороны действительных
предметов.
Вл. Соловьев.