Фамилия Гурьяновых была хорошо известна в Череповце с 90-х годов XIX века. Глава семьи Василий Федорович (даты жизни установить не удалось) происходил из крестьян, рос сиротой. О его предках и близких практически ничего неизвестно, хотя в семье говорили о татарских корнях рода, поскольку у многих Гурьяновых сохранился узкий разрез глаз. Ничего определенного не удалось узнать и о жене Василия Федоровича. Семейная память сохранила, только ее имя - Наталья Егоровна.
Василий Федорович проявил много терпения и упорства, чтобы, как говорили раньше, выбиться в люди. Профессия землемера заставляла его часто менять место жительства. Семья следовала за ним, так что установить место рождения каждого из его детей теперь трудно.
В семье Василия Федоровича было шесть сыновей и одна дочь. Сведения о четырех младших его сыновьях и дочери очень скудны. Но дружба двух старших сыновей - Льва и Федора - оказалась очень прочной и впоследствии переросла в дружбу их семей. Судьбы этих двух ветвей рода Гурьяновых - Львовичей и Федоровичей - можно проследить достаточно четко. Мы остановимся лишь на второй ветви Гурьяновых, которая была связана с нашим городом.
Федор Васильевич Гурьянов родился в Киеве в 1863 году. Он дано начал жить самостоятельно, без помощи родителей, и успешно окончил физико-математическое отделение Петербургского университета. Как замечательный факт своей жизни он вспоминал, что экзамен по химии сдавал самому Д. И. Менделееву и получил высшую оценку - "весьма". С Федором Васильевичем приключилась романтическая история, которая была известна всем Гурьяновым и передавалась из поколения в поколение. Обучаясь в университете, Федор Васильевич зарабатывал на жизнь репетиторством в богатых домах Петербурга. В одном из таких домов, где он обучал генеральских сыновей математике, встретилась ему молодая крестьянская девушка Татьяна, миловидная и строгая. Она приехала в Петербург из Тверской губернии и служила в генеральском доме горничной. Горничная не забывала предлагать молодому учителю "откушать", когда он приходил утром на уроки. Угощение бывало, по ее мнению, очень вкусным и "благородным": она приносила ему что-нибудь вроде сладких пирожков или пирожных. Студент благодарил, но только после свадьбы признался молодой жене, что всем этим вкусностям предпочел бы тарелку супа или кусок мяса, потому что, как правило, приходил на урок голодным. Взаимная симпатия молодых людей привела к браку. Генерал воспринял этот роман столь доброжелательно, что даже справил невесте приданое.
Молодожены некоторое время жили в Петербурге: Федор Васильевич ждал вакансии преподавательской работы. Наконец в 1891 году он был приглашен на должность преподавателя математики в реальное училище Череповца, где и прослужил до конца своих дней. Его педагогическая деятельность была замечена, и некоторое время спустя он был назначен инспектором реального училища. На фотографиях тех лет можно видеть, что он был награжден двумя орденами и медалью[1]. Временно он исполнял также обязанности преподавателя математики и председателя педагогического совета в Череповецкой женской гимназии[2].
Жалованье Федора Васильевича позволило ему снять большой деревянный дом с мезонином. При доме были сад, огород, двор с хозяйственными постройками. Дом этот стоял на высоком берегу Ягорбы, в те времена еще достаточно полноводной и красивой реки, и в нем очень быстро зазвучал целый хор детских голосов. В семье появились сыновья: Василий, Петр, Максимилиан, Федор, Виктор. Рождение Наташи, как они сами признавались, их озадачило: девчонка! Но к Наталии потом еще прибавились Роман, Евпраксия, Гурий, Екатерина и Павел.
Как справлялась с таким семейством Татьяна Федоровна, представить трудно, но справлялась. Ее крестьянская выносливость, трудолюбие, сильный, но ровный характер, ее талант рассказчицы (она обожала сказки и поэзию Некрасова), ее доброта и чувство справедливости - все это привлекало к ней детей и делало их всех друзьями.
Дом Гурьяновых был открыт для молодежи. Татьяна Федоровна умела отличать хорошее от дурного и была убеждена, что ее дети нравственно достаточно сильны, чтобы чутьем уловить, какое влияние на них оказывает каждый из их знакомых. У всех ее детей были обязанности по дому, и, как правило, никому из них не приходило в голову этими обязанностями пренебрегать. Неудивительно поэтому, что впоследствии, уже после того как у каждого из ее детей сложилась своя жизнь, они ежегодно собирались 25 января, в день ее именин, чтобы выразить матери свою любовь, порадовать ее своими успехами и одновременно всем вместе прикоснуться к воспоминаниям детства.
Впрочем, Татьяна Федоровна умела принять не только молодежь. Ее гостями часто бывали коллеги ее мужа, преподаватели реального училища. Служба в генеральском доме многому ее научила. Она умела приготовить хороший обед, сервировать стол, держаться в обществе: всегда оставалась сама собой и вызывала у гостей искреннее уважение доброжелательностью и гостеприимством, за которыми угадывалось большое чувство собственного достоинства.
Федор Васильевич, казалось бы, вечно занятый своими служебными обязанностями, был буквально одержим идеей разностороннего воспитания детей. Он не стеснял их в выборе симпатий и антипатий. Тем не менее главной своей задачей Федор Васильевич считал воспитание в детях смелости и трудолюбия. Следует признать, что в этом он преуспел. Все его наследники добились в жизни того, к чему стремились, даже если это стоило им огромных усилий. Кроме того, Федор Васильевич сам умел делать практически все, что могло пригодиться в жизни, и учил этому своих детей: строгать, пилить, сверлить, ходить на лыжах, плавать. Кстати, отцовские уроки плавания, проводимые на Ягорбе, впоследствии спасли жизнь его дочери Евпраксии Федоровне Гурьяновой.
Семья была удивительно дружной. Все дети отличались одаренностью. Они писали стихи, хорошо играли в шахматы, рисовали и были очень музыкальны. Только подлинная любовь к музыке могла заставить их практически самостоятельно овладеть игрой на различных инструментах. Рояль, скрипка, виолончель, альт, флейта, кларнет, гитара - это был целый оркестр. Любовь к музыке они пронесли через всю жизнь. Федор Федорович Гурьянов, по образованию инженер-экономист, очень талантливый, тонкий художник, неплохо владел альтом и, живя в Череповце, играл в местном симфоническом оркестре и в театре. Когда же он переехал в Ленинград, то, профессионально владея домрой и мандолиной, стал достоянным участником оркестра народных инструментов в Доме культуры Ленсовета. Его сестра Екатерина Федоровна серьезно занималась вокалом, и только замужество помешало ей стать профессиональной певицей. (Чрезвычайно музыкально одаренной оказалась и младшая дочь Гурия Федоровича, к сожалению, рано ушедшая из жизни.) Да, музыку любили все Гурьяновы, и домашние концерты устраивались постоянно, чаще всего с привлечением к участию в них товарищей старших братьев по реальному училищу, а иногда и самого хозяина дома.
Вторым увлечением, объединившим на целые десятилетия семью, стал рукописный журнал, первый номер которого вышел в декабре 1905 года. Он получил название "Маленький литератор", а инициатором его издания стал Петя, которому в то время было пятнадцать лет. Петя, любитель поэзии и большой фантазер, писал очень неплохие стихи, обожал природу, мечтал стать ботаником, учился в Лесотехнической академии.
Выхода журнала ждали все. Особенным любопытством томились младшие. В день выпуска они толклись, как комары, у Пети-ной комнаты, за закрытой дверью которой редактор колдовал над оформлением очередного выпуска. Интерес к журналу был столь велик, что младшие, видимо, ревнуя к "Маленькому литератору", выпустили своими силами несколько номеров журнала "Крошка". Вот где можно было продемонстрировать свои писательские таланты! Без всякой цензуры. Издание "Маленького литератора" иногда прекращалось (так диктовала жизнь), но потом возобновлялось снова (годы выпуска журнала: 1905-1921, 1930-1941, 1945-1977).
После смерти Пети редактором журнала стал Роман Федорович. Он держал курс твердой рукой, добиваясь, чтобы в каждом выпуске участвовали едва ли не все Гурьяновы, и регулярное издание "Маленького литератора" прекратилось только после его ухода из жизни. Потом появлялись отдельные номера, но редко. Всего вышло более двухсот номеров. Почти все они хранятся у сына Романа Федоровича - Владимира Романовича (1927 года рождения). В них можно найти много любопытного из жизни этой семьи, и в этом их главная ценность.
Жизнь была интересна, насыщена чувствами, планами, надеждами, и никто не мог предположить, что многим из этой большой и Дружной семьи отпущено трагически мало времени.
Счет потерям открыли старшие сыновья. Горькие строки об их судьбе читаем мы в стихах Гурия Федоровича:
- Четырнадцатый год. Брешь первая в семье,
В груди зияет огненная рана.
Они ушли на фронт, отдавши долг стране,
И нет Петра, и нет Максимилиана [3].
Долг стране из этого поколения отдали семеро из восьми сыновей. Петр и Максимилиан ушли на фронт добровольцами. Василий и Виктор также сражались на фронтах Первой мировой войны. Фотографии сохранили их молодые лица и Георгиевские кресты на гимнастерках.
Первым в 1914 году погиб Петр. В домашнем журнале сохранились два стихотворения, которые он прислал с фронта.
В наступлении
Орудий жадных глухие зовы
В груди рождают желание битвы.
Идем упорно ... на смерть готовы,
И шепчут губы слова молитвы...
Сурово блещут штыки стальные,
Угрюмы лица, и думы дики.
Запели пули - шмели стальные.
Уж слышны стоны, уж слышны крики:
"Вперед, ребята!". Один споткнулся,
Упал и землю ногтями роет.
Идем упорно... Другой качнулся,
Упал... поднялся... упал и воет.
Октябрь 1914 года.
В окопе
В музыке летящего снаряда
Слышу стон разорванного тела...
Не бросай, тоскливо в небо взгляда.
Каждый бодро делай свое дело.
В равномерном стуке пулемета
Слышу смерти равнодушный хохот.
На лице у всех сквозит забота,
Утомляет беспрерывный грохот.
Подбодрись! Осталось нас немало.
И не все истрачены патроны...
Скоро скажем: "Время уж настало
Перейти в атаку с обороны".
Ноябрь 1914 года[4].
Строчка "Слышу стон разорванного тела" оказалась пророческой: Петр Федорович был убит разорвавшимся у его ног снарядом.
17 июня 1917 года во время предпринятого Керенским контрнаступления погиб Максимилиан Федорович (1892 года рождения). Под Ригой был отравлен газами Василий Федорович, что ускорило его смерть. Он закончил военную службу уже в Красной Армии, в которую позже были призваны младшие братья: Роман, Гурий, Павел. Виктор Федорович (1895-1932) уцелел на войне. Демобилизовавшись, он окончил институт (предположительно - текстильной промышленности), работал в Ленинграде мастером на фабрике "Канат", потом в городе Горбатово начальником цеха. В могилу его свел туберкулез легких.
Павел Федорович Гурьянов (1909-1966) был, пожалуй, самым красивым из братьев. Тонкая талия, широкие плечи, обаятельная улыбка и довольно неплохой певческий голос делали его любимцем не только племянников и племянниц (для них он был непререкаемым авторитетом при любых обстоятельствах), но и вообще всех окружающих. В Великую Отечественную войну Павел Федорович служил в войсковой разведке и был демобилизован по ранению, ставшему причиной инвалидности; разрывная пуля попала ему в голеностопный сустав. Судьба привела его в Печоры, где он работал на железной дороге до конца жизни. Череповец не забывал и приезжал сюда в отпуск.
Роман Федорович (1899-1977) окончил военное отделение института физкультуры имени Лесгафта и всю жизнь занимался организационно-тренерской работой в армии. В молодости был превосходным пловцом, брал призы на общесоюзных соревнованиях округов. Ушел в отставку в звании подполковника. Трогательное отношение к изданию семейного журнала дает повод думать, что остальные Гурьяновы во многом обязаны Роману Федоровичу своим единением.
Постепенно пустел дом на берегу Ягорбы. Вслед за двумя сыновьями ушел из жизни глава семьи Федор Васильевич Гурьянов. Татьяна Федоровна пережила мужа на двадцать лет, выдержав испытание не только голодом и холодом в годы революции, но и потерей еще нескольких своих детей. Все Гурьяновы перебрались в Ленинград. Только Гурий Федорович (1902-1964), единственный из семьи, остался верен городу, в котором он родился, - Череповцу. Жизнь складывалась достаточно трудно, но в его способности побеждать душевную и физическую боль мы видим ту же силу характера, которая была свойственна всей семье.
Командир Красной Армии (он командовал ротой в череповецком гарнизоне). Гурий Федорович внезапно заболел, лишился службы и возможности содержать семью. Он перенес четыре трепанации черепа, и его жену Ольгу Тимофеевну уже никто не обнадеживал насчет благополучного исхода болезни мужа. И все-таки болезнь отступила. Занимая скромную должность статистика местной конторы Леноблторга, Гурий Федорович продолжал учиться, заочно закончил институт и получил диплом экономиста. Великая Отечественная война заставила его снова надеть гимнастерку: одно время он исполнял обязанности районного военкома.
В доме на улице Дзержинского росли у супругов Гурьяновых сын-первенец и три дочери. Жизнь этой семьи казалась окружающим складной, ровной, вполне благополучной. Старшая дочь Гурия Федоровича Галина пишет в своих воспоминаниях:
"Только сейчас понимаешь, как неповторимы были наши родители во всем... Они воспитывали нас своим примером. Даже по тем временам семья была малообеспеченной. Всегда недоставало этого "презренного металла", как говорил папа. Но всегда было в избытке главное - горячая любовь к нам, своим детям. В нашей семье не было приказного тона, но я хорошо знала, что можно, а что нельзя. А самым страшным наказанием для нас было, когда мама вдруг многозначительно говорила: "Папа обиделся".
Навсегда остались в памяти долгие зимние вечера, когда мы все, забравшись с ногами на старенькую кушетку, слушали, как мама читала нам книжки. Была тогда такая серия для детей - "Книга за книгой". Наши родители и мы были всегда вместе своими мыслями, надеждами, мечтами.
Я родилась в трудное и страшное время - тридцатые годы, когда, оказывается, тысячи страдали в тюрьмах. У меня было немало друзей из репрессированных. Но в этих условиях мои родители вели себя достойно. Мои друзья, чьи папы были арестованы, несмотря ни на что, оставались моими лучшими друзьями, бывали у нас в доме, хотя это грозило моим родителям немалыми неприятностями"[5].
Никто не ждал горя, которое обрушилось на Гурьяновых как бы в продолжение семейной традиции - ранней гибели мужчин в этой семье.
Сын Гурия Федоровича Гурий, или Гуся, как его звали родные, большую часть свободного времени проводил с друзьями в Доме пионеров. Общительный, одаренный мальчик, он все делал с азартом: пел, танцевал, читал стихи, работал на огороде. Он был даже награжден путевкой на ВДНХ за какой-то большой выращенный им на огороде овощ. К сожалению, война украла у него эту радость.
Мальчишки рвались на фронт, обивали пороги военкомата, но там им неизменно отвечали: "Рано". Время они, конечно, даром не тратили: сдав пораньше школьные экзамены, на все лето уезжали работать в колхоз; помогали эвакуированным и раненым в госпиталях. Девчонки вышивали кисеты для солдат. Гуся и здесь не отставал. Он умел рукодельничать лучше многих девочек и, помимо кисетов для солдат, вышил себе тюбетейку, которую очень любил носить. Желание попасть на фронт неожиданно осуществилось.
В 1943 году был произведен первый выпуск из школы юнг на Соловецких островах, созданной по приказу адмирала Н. Г. Кузнецова. Юнги ушли на фронт. Начинался второй призыв, и Гуся с товарищами снова устремился в военкомат. С разрешения матерей их приняли в Соловецкую школу юнг. Приказ отбыть к месту воинской службы пришел так неожиданно, что Гуся ушел на вокзал, ни с кем не простившись: отец был в отъезде, матери дома не было.
На вокзале им выдали сухой паек: рыбу и кусок хлеба. И только мысль о том, что осуществится давняя мечта - бить врагов Родины - да еще появление на вокзале всеми любимой чудо-женщины, директора Дома пионеров Ангелины Анатольевны Алексеевой, вручившей Гусе совершенно невероятный по тому времени подарок - буханку хлеба, смягчили волнение и тщательно скрываемую мальчиками горечь разлуки.
В школе юнг он стал учеником боцмана. Занимался почти яростно и сам удивлялся, что от школьных "посов" перешел к сплошным пятеркам. С фотографии смотрит лицо мальчика, и письма домой идут почти детские. Только изредка тревога за оставшихся в тылу, но голодающих родных делает тон писем взрослым. Матери он пишет:
"Я буду помогать вам, чем могу. Да, действительно, теперь я понял, что значит нет меня дома, хоть я и докучал тебе... И все-таки была незначительная помощь от меня. Но я мало помогал тебе, сам теперь сознаю".
"Когда я получаю письма из дома, очень волнуюсь, с нетерпением разрываю конверт и боязливо читаю, не случилось ли что-нибудь у вас, и когда пробегаю последние строчки, как будто прибавляется сил, и я с хорошим настроением иду в школу".
Сестре:
"Дорогая сестричка Галочка! Знайте, что со мной, где бы я ни был, куда бы ни шел, ничего никогда не случится"[6].
Это письмо датировано 18 июля 1944 года. А 2 марта 1945 года западнее острова Кильдин немецкая подводная лодка торпедировала советский БМО № 224. В списке погибших моряков значилось имя и Гурия Гурьевича Гурьянова. Потом была похоронка и горькие стихотворные строки отца, оплакивающего своего первенца:
Теперь в пучине северных просторов
Ты тихо дремлешь в глубине морской.
Качает ветер колыбель, сокрытую от взоров,
Как я качал когда-то любящей рукой[7].
Семья Гурия Федоровича потеряла единственного сына; но рос-ли девочки, приходило время думать о выборе профессии. В этом выборе немалую роль сыграла сестра Гурия Федоровича Евпраксия Федоровна - легендарная тетя Ася, как называли ее иной раз племянники.
Эпитет "легендарная" как нельзя более подходил этой женщине. В нем совмещалось все: сила характера, жизненная философия, одержимость профессией и способность привлекать к себе людей. Казалось, что она аккумулировала в себе все лучшее из фамильных черт семьи Гурьяновых.
Свой жизненный путь она определила еще будучи девочкой. В первых классах гимназии ей нравились почти все предметы. Но в третьем классе в руки Асе попала книга Чарльза Дарвина "Происхождение видов путем естественного отбора", и с той поры она знала "одну, но пламенную страсть" и как величайший дар судьбы пронесла эту страсть через всю жизнь.
В годы Гражданской войны, без всякой материальной поддержки из дома, в тряпичных туфлях она отправилась в Казань, на биофак университета. Через год перебралась в Петроград и, не обращая внимания на голод и холод, продолжала учебу уже в Петербургском университете. Но об одном она помнила твердо всю жизнь: о болезни, которая унесла ее отца, сестру и братьев (туберкулез), и строго, изо дня в день, делала по утрам зарядку и обливалась холодной водой.
Море, море звало ее всю жизнь. Еще будучи студенткой, она начала участвовать в экспедициях. Весла, руль, паруса - она не уступала во владении ими мужчинам, а выносливостью, пожалуй, иной раз и превосходила их. Попадая в чрезвычайные обстоятельства, грозящие гибелью, но выйдя из них, она не чувствовала страха перед следующими испытаниями. Так, в 1922 году вместе с двумя будущими учеными, в то время тоже студентами, Евпраксия едва не погибла в Кольском заливе.
Они плыли в лодке. Задувший внезапно бешеный южный ветер почти вынес их в Кольский залив. Они успели зацепиться за последний мыс, вскарабкались на него, крохотную гранитную площадку, и шесть долгих ночных часов стояли на этом пятачке спина к спине, поддерживая друг друга и намертво вцепившись в вырываемую ветром из их рук лодку. Утром, дождавшись отлива, они вытащили лодку на берег, на другой стороне острова нашли торфяную хижину и еще трое суток голодали в ожидании буксира.
Еще более тяжкое и опасное испытание ждало ее позднее, когда она отправилась в экспедицию на Командорские острова. Огромная волна смыла за борт лодки ее и двух рабочих. Если бы она держалась на поверхности, любая волна швырнула бы ее на скалы и расплющила в лепешку. Но ее отрочество, ее Череповец, река Ягорба и уроки отца жили в ней. Эта маленькая женщина знала, что на гребень волны подниматься нельзя. Она ныряла в каждое надвигавшееся на нее зеленое "чудовище" и победила, выдержав схватку с волнами и холодом. Когда же, наконец, ее подняли на борт судна и ей удалось согреться, она сетовала только на то, что утопила мамину гребенку.
Евпраксия Федоровна рано определила свою жизненную стезю и определила правильно. Не потому ли она сумела сделать так много? Еще будучи студенткой третьего курса биофака, она уже читала лекции по биологии на других факультетах. Когда ей было тридцать три года, получила степень доктора биологических наук. Биология была ее страстью, целью и смыслом жизни, и эта одержимость быстро сделала ее одним из ведущих гидробиологов страны. Ученые звания, научные открытия, более двухсот научных трудов, лекции, в том числе в Англии и на Кубе, - все это было результатом необыкновенного, редкого трудолюбия. Лекции за границей Евпраксия Федоровна читала на английском языке. Рассказывая о них, она смеялась, выражая надежду, что ее "ужасное", как она говорила, произношение (она картавила) не помешало слушателям понимать ее.
Конечно, ее больше всего привлекала исследовательская работа. Белое и Баренцево моря, Курилы, Новая Земля, Сахалин, Китай, Вьетнам, Куба... Экспедиции следовали одна за другой. Но, пожалуй, самым желанным и потому самым памятным событием явилось для нее трехмесячное пребывание в самой южной точке Китая, на острове Хайнань. Поработать на литорали*[*Литораль - зона морского дна, затопляемая во время прилива и осушаемая при отливе] тропического моря! Невозможно передать силу жившей в ней надежды на чудо, которому суждено было осуществиться. Ее рассказ в "Маленьком литераторе" о пребывании на острове Хайнань звучит как признание в любви: он исполнен восторга.
"Хайнань! Я... и мои друзья-гидробиологи оказались на этом чудесном острове. Три месяца мы могли целыми днями копаться на берегу тропического моря. Мы работали на коралловых рифах, в зарослях удивительных морских деревьев - мангров. Никакие другие чудеса тропиков не доставляли нам такой радости и глубокого волнения, как наши незабываемые походы на отливы.
Все было ново, все необыкновенно интересно... мы собирали огромных, как змеи, червей, морских ежей с толстыми, как грифели или карандаши, иглами, громадных морских звезд, пестрых, как цветы, турбеллярий и голожаберных, великолепные по форме и рисунку раковины брюхоногих и двустворчатых моллюсков... Мы возвращались с моря радостные и возбужденные, нагруженные богатой добычей. Мы едва успевали привести в порядок коллекции и дневники... Конечно, были и минуты очень большой усталости. Мы страдали от зноя и насквозь промокали под тропическим ливнем. Нас кусали мурены, щипали крабы, кололи ядовитые иглы морских ежей. Мы в кровь раздирали колени и пальцы об острые края раковин и ветки кораллов.
Но все это сейчас же забывалось, и оставалось лишь ощущение глубокой удовлетворенности своим трудом исследователя. Да, счастливые мы люди - морские гидробиологи, и как я рада, что именно по этой дороге, о которой я так мечтала еще в детстве, я иду"[8].
Профессор Гурьянова была известна широтой своих научных интересов. Крупнейший исследователь морей Советского Союза, она слыла лучшим знатоком двух больших групп ракообразных: бокопла-вов и равноногих крабов. Много оригинальных обобщений было сделано ею по фауне арктических морей, в частности по вопросам о путях проникновения атлантической фауны в полярный бассейн, о центрах развития и генезисе арктической фауны. Ею разработана методика составления крупномасштабных карт подводных ландшафтов и их теория.
За Е. Ф. Гурьяновой утвердилась слава отличного организатора и педагога. В 1938 году она возглавила в Ленинградском университете кафедру гидробиологии, основанную ее учителем, крупнейшим русским зоологом К. М. Дерюгиным. В 1948 году Евпраксия Федоровна стала заведовать отделением ракообразных в Зоологическом институте АН СССР. В 1957-1960 годах возглавляла советско-китайскую экспедицию по изучению прибрежной фауны китайских морей; в 1961 году - аналогичную советско-вьетнамскую экспедицию в Тонкинском заливе, а позднее была избрана экспертом международной комиссии по рыбохозяйственным исследованиям западной части Тихого океана. Именно ее пригласили на Кубу для организации Института океанологии, и ею же написаны учебные программы, по которым этот институт начал свою работу.
В Череповец легендарная тетя Ася хоть и не часто, но наезжала. Будучи вечно занятой, она предпочитала, чтобы родня собиралась у нее в Ленинграде. В последние годы жизни она вообще перестала бывать в родном городе. В частном письме она писала: "Вы знаете, когда я в последние годы побывала в Череповце, мне было очень, очень грустно. Все изменилось совсем. Город стал мне чужим, неузнаваемым. Это уже не город моего детства и ранней юности. Остались родными только Наташа Галицкая и ее семья и семья Разживиных"[9].
Семидесятилетие землячки город отметил очерком "Сделать бы жизнь с кого"[10] и передачей по местному телевидению. Передача заканчивалась ответом профессора Гурьяновой на вопрос: "С кем из очень больших, известных людей вы встречались?" Она подумала, потом чуть улыбнулась и ответила:
- Я вам назову два имени. Семенов-Тян-Шанский. Это имя вам знакомо?
-Да.
- И еще Фритьоф Нансен. Он был такой большой, сильный, такой красивый! Он перепрыгнул через стол, чтобы пригласить меня танцевать.
Поколение Гурьяновых (Федоровичей) ушло из жизни, оставив по себе добрую память, добившись своей цели, выполнив свой долг по отношению к стране и близким. Их дружба - пример для их детей.
Следующее поколение, далеко не столь многочисленное, получило по наследству несколько фамильных качеств, как бы идущих от одного корня. Их всех отличали трудолюбие, целеустремленность, умение найти свое место в жизни. Они сумели реализовать дарованные им природой возможности, что удается не каждому.
Самый старший из сыновей в следующем поколении этой семьи - Валентин Федорович Гурьянов (родился в 1919 году). Он рано потерял отца, так что материальная сторона жизни его самого и его матери Антонины Алексеевны (в девичестве Разживиной) была очень трудной. Может быть, отчасти поэтому он выбрал военную карьеру: в 1941 году он закончил Ленинградское училище зенитной артиллерии. Он ветеран Волховского фронта, защищал Дорогу жизни через Ладогу, освобождал Карельский перешеек, Эстонию, Латвию, Литву и закончил войну в Кенигсберге.
Юношей Валентин приезжал в гости к "дяде Толе" (А. А. Разживину). Помнится, как пел он под гитару о несчастной любви молодого моряка к красавице Мери, пел так выразительно, что его двоюродные братья (в то время совсем еще мелюзга) роняли по поводу этой печальной любовной истории слезы: жалели героев. А война приближалась, и никто тогда не знал, сколько поводов еще будет для слез. Помнится, как, впервые встретившись после войны и увидев фотографию Валентина Федоровича и его молодой жены, смеялись, прочитав надпись: "Война окончена, но победы продолжаются". Он прослужил в армии двадцать два года и был уволен в запас в чине капитана[11]. Он работает и сейчас (техником-наладчиком), отдает свои силы детям и внукам.
Безусловно, интересна судьба трех "череповчанок", дочерей прожившего в нашем городе всю жизнь Гурия Федоровича. Старшая из них, Галина Гурьевна (по мужу - Рункова), последовала примеру тети Аси и стала биологом, кандидатом наук, всю жизнь посвятила исследовательской работе. У нее выросли два отличных сына: один - военный, референт-переводчик (по трем языкам); второй - одаренный хирург. И жаль, право, что они не носят фамилии своего деда.
Сырая тяжесть в сапогах,
Роса на карабине.
Кругом тайга, вокруг тайга,
И ты посередине.
Эти строчки написаны средней дочерью - Тамарой Гурьевной (1937 года рождения). Она доктор геологических наук, всегда была влюблена в свою профессию. Сейчас Тамара Гурьевна живет в Иркутске, пишет стихи. В них она вспоминает пережитое, друзей, работу в экспедициях.
Опять под звездами ночую.
Опять мечтаю о тебе.
И песню, нудную такую.
Поет комар в моем мешке.
Тряслись в машине, пыль глотали
Почти что 200 верст подряд.
Вновь по Монголии кочую
С тобой я, сейсмоотряд[12].
В одном из своих стихотворений она высказывает предположение, что родители были бы довольны своими дочерьми. С этим предположением можно согласиться.
Младшую дочь Гурия Федоровича звали Натальей (1939- 1992). Звали, потому что она уже ушла из жизни после тяжелой болезни. В Череповце Наталью Гурьевну (в замужестве - Галицкую) не знали разве что приезжие. А постоянные жители любили ее прежде всего как певицу. В детстве она хотела стать драматической актрисой. Но ее музыкальная одаренность взяла верх, и она стала музыкантом; многие годы вела класс сольфеджио в музыкальной школе № 1 и пела, пела всю жизнь. Дети, которых она учила, обожали ее за общительный нрав, такт, увлеченность своим предметом. А те, кто хоть раз слышал пение Натальи Гурьевны, уже не могли забыть этот голос. У нее было редкое по красоте мец-цо-сопрано. К красоте тембра надо непременно прибавить богатую гамму чувств, точность и выразительность фразировки и, наконец, незаурядную внешность. Она была отлично сложена, артистична и обаятельна. Удивительно ли, что многие без слез не могли слушать в ее исполнении арию Вани "Бедный конь в поле пал..." из оперы М. И. Глинки "Иван Сусанин" или ариозо матери "Все люди спят, но мать не спит сейчас..." из хоровой поэмы А. Г. Новикова "Нам нужен мир". Дети Федора Васильевича все были музыкальны. Но ни в ком из них так ярко не воплотилась эта художническая одаренность, как в младшей дочери Гурия Федоровича и Ольги Тимофеевны. Наталья Гурьевна оставила на земле сына, Георгия Галицкого, пианиста, и дочь Тамару, окончившую в свое время хореографическое училище имени Вагановой.
Фамилия Гурьяновых встречается теперь реже. Жаль, конечно. Но ведь главное в конце концов не фамилия, а личность человека. Заканчивая воспоминания о своих родителях, Галина Гурьевна Рункова пишет: "Теперь я уже бабушка, у меня есть любимые внук и внучка. И я бы очень хотела, очень, чтобы мои сыновья и мои новые малыши (когда вырастут) были бы похожи на Гурьяновых - их прадеда и прабабушку. Дети должны знать все о них. Ибо в наших предках - наши корни"[13].
ПРИМЕЧАНИЯ
1. РГИА. Ф. 139. On. 1. Д. 8874. Л. 132.
2 50-летие Череповецкой Мариинской женской гимназии. Очерк развития гимназии (1865 - 1915) / Сост. Н. И. Ахутин и Н. И. Друэн. Череповец, 1915. С. 54, 57.
3 Из архива семьи Галицких.
4 Там же.
5. Гурьянова (Рункова) Г. Г. Воспоминания (из архива семьи Галицких).
6 Из архива семьи Галицких.
7 Там же.
8 Сухин К. Профессор Гурьянова (из семейной хроники) // У нас в Ленинграде. О приметах времени. Рассказывают писатели, журналисты, художники, фотографы. Л.: Советский писатель, 1961. С. 406-407.
9 Из письма Е. Ф. Гурьяновой автору от 8 апреля 1976 г.
10 Коммунист. 1972. 20 января (№ 20).
11. Из письма В. Ф. Гурьянова автору от 9 января 1997 г.
12. Гурьянова (Рященко) Т. Г. Стихи (из архива семьи Галицких. Домашний журнал "Маленький литератор", 1989).
13 Гурьянова (Рункова) Г. Г. Воспоминания (из архива семьи Галицких).