Первые годы советской власти ознаменовались, как это ни странно, активизацией музейной, экскурсионной и краеведческой работы. До 1917 года на всю Россию насчитывалось 71 краеведческое объединение, 146 музеев и постоянных выставок, 29 исследовательских учреждений и заповедников. С 1917 по 1921 год в стране были открыты: 271 музей, 83 краеведческих объединения, 37 исследовательских учреждений и заповедников, в том числе экскурсионный институт
[1].
Несмотря на гражданскую войну и хозяйственную разруху, краеведение получило значительное развитие и в Череповецкой губернии. Отчасти это объясняется влиянием северной столицы, в которой в 1921 году было создано Центральное бюро краеведения (ЦБК), 15 лет возглавлявшее краеведческую работу в стране. Кроме того, после революции в городе появилось много новых людей, в том числе представителей столичной интеллигенции, способствовавших активизации культурной жизни. Эту ситуацию, типичную не только для Череповца, образно охарактеризовал председатель библиографической комиссии ЦБК Н. Н. Павлов-Сильванский: “Революция, разбросав по всей огромной территории Союза Республик, подобно головням от раскиданного костра, деятелей науки и общественности, заставив их выйти из своих лабораторий и кабинетов и окунуться в гущу самых глухих уголков провинции, самим этим фактом зажгла на огромном пространстве массу мелких научно-исследовательских ячеек, которые, раз вызванные к жизни, уже стали настойчиво бороться за жизнь и громко заявлять о своем существовании”[2].
Одним из представителей интеллигенции, желавших приложить свои знания в области краеведения, был действительный член Санкт-Петербургского археологического института Александр Николаевич Каленкин, юрист по образованию, в течение тридцати лет занимавшийся вопросами искусства и археологии[3].
В феврале 1918 года на съезде заведующих отделами народного образования и архивов Череповецкой губернии А. Н. Каленкин с горечью отметил, что отношение к памятникам старины в губернии “скорее отрицательное... не нужны, мол, нам эти пережитки прошлого, без них обойдемся. И часто, очень часто слова переходят в дело”[4].
По инициативе Каленкина, бывшего в то время одновременно и директором губернского музея старины, и преподавателем в Институте народного образования, 5 декабря 1918 года при губнаробразе был сформирован подотдел музеев и охраны памятников искусства и старины[5]. С этого времени в Череповецкой губернии началась регистрация памятников архитектуры и искусства в частновладельческих имениях. Исполнить эту отнюдь не легкую задачу, по мнению Каленкина, могли лишь “люди особого психического склада, которых бросает, что называется, в холод и жар при виде старинной вещи, книги, рукописи. Таких любителей мало, их нельзя подготовить, ими нужно родиться”[6].
То, что краеведение — призвание, а не профессия, считал и автор знаменитого эссе “Душа Петербурга”, сотрудник Петроградского экскурсионного института, историк Николай Петрович Анциферов: “Краевед — это особый тип культурного деятеля с особой психологией. Это доброволец, и его труд есть прежде всего новая форма общественной деятельности”
[7]. При этом Анциферов вспоминал, как по этому поводу высказывался его учитель Иван Михайлович Гревс: “Это подвижники: в старину спасавшие душу в монастырях, а теперь поддерживающие живую душу краеведением”[8]. Но организация краеведческой работы в Череповце, ставшем в 1918 году губернским городом и выдержавшем к тому времени три мобилизации, затруднялась из-за нехватки просто грамотных людей, “способных зарегистрировать и описать памятники искусства и старины”[9]. Не было таких людей и в уездах. На запросы о создании подотделов в Устюжне, Кириллове, Белозерске пришли отрицательные ответы. Поэтому Каленкину приходилось самому много ездить по губернии, брать на учет художественные ценности, давать охранные грамоты, составлять инструкции волостным ячейкам охраны памятников старины и искусства, участвовать в экспедициях, посылаемых для сбора памятников, и отстаивать при этом интересы губернского музея, как это случилось, например, во время приезда в 1919 году сотрудника музейного отдела Главнауки А. И. Анисимова в Кирилле-Белозерский монастырь. “Экспедиция гр. Анисимова, — жаловался А. Н. Каленкин, — лишает Череповецкую губернию всего того, что для нее было так важно и так интересно. Если не принять меры, то Череповецкий музей лишится и того малого, что он мог иметь”[10]. При этом Каленкин ссылался на то, что многое уже было вывезено с Череповецкой земли еще до революции
[11].
Большое упорство проявил Александр Николаевич при получении в число коллекций музея образцов обмундирования и снаряжения лейб-гвардии Литовского полка, оказавшихся в Череповце во время первой мировой войны. Для разборки данной коллекции и подготовки ее к отправке в столицу в 1919 году в Череповец приезжал хранитель Гатчинского дворца В. К. Макаров.
Нехватку подготовленных работников на местах отметила и первая Всероссийская конференция научных обществ по изучению края, состоявшаяся в декабре 1921 года. На конференции было высказано пожелание включить в программы вузов курсы и практические занятия по изучению местной природы, культуры и быта населения[12]. Конференция дала толчок к созданию кафедр краеведения в ряде провинциальных педагогических институтов. Большой вклад в развитие краеведения внесло студенчество петроградских вузов, где после 1920 года стали возрождаться землячества, в том числе и череповецкое, объединившее студентов педагогического института им. А. И. Герцена, ветеринарного и сельскохозяйственного институтов, университета, института прикладной ботаники и ряда других, которые стали впоследствии основой при создании студенческой секции ЦБК[13]. Студенты-черепане помогали в работе краеведческим кружкам в Череповецкой губернии, а преподаватели вузов выезжали на места для чтения лекций.
В 1923 году Петроградский экскурсионный институт (ПЭИ) и Московский институт методов внешкольной работы предприняли историко-искусствоведческую экспедицию по городам “Северной Фиваиды”. Руководил экспедицией, в составе которой было 35 человек, уже упомянутый нами профессор Иван Михайлович Гревс. Передвигалась экспедиция в двух вагонах, которые прицеплялись к поезду. В одном из вагонов везли библиотеку и продовольствие. Все члены экспедиции были разделены на подкомиссии: историческую, топографическую, художественную и другие. В каждом городе, в том числе и в Череповце, с приездом “команды Гревса” устраивались собрания. На них выступали с докладами участники экспедиции и местные краеведы. Выступал и сам Иван Михайлович. Особую радость доставлял ему умелый показ города краеведами. И каждый раз по просьбе Гревса осмотр города начинался на какой-нибудь вышке, обычно колокольне. Там Иван Михайлович давал незабываемые экскурсоводческие уроки местным краеведам[14]. Следует отметить, что в двадцатые годы Череповец посетили многие известные деятели русской науки — и как руководители экспедиций, и как лекторы, и как представители ЦБК на губернских краеведческих конференциях.
Но расцвет экскурсионного дела, поднятого на необычайную высоту в первые послереволюционные годы, длился недолго. В 1924 году экскурсионный институт закрыли[15], а перед краеведами были поставлены совсем другие задачи. В одном из номеров журнала “Краеведение” была опубликована статья В. А. Щавинского “Живая археология и новые формы”, в которой краеведы в условиях разрухи и упадка промышленности призывались к изучению и описанию архаических способов получения кричного железа, кустарного солеварения, поташного производства, домашнего крашения тканей и т. п. Автор статьи подчеркивал, что такая работа “возможна лишь в России и только в настоящее время, никогда и нигде более” и что Россия “всегда была страною, сохранявшей пережитки седой старины дольше, чем где бы то ни было в культурном мире — курные избы, лучина, яичная темпера”[16]. В Череповецкой губернии краеведы развернули поиски зарослей крапивы, осоки, рогозы, употреблявшихся для выработки мягкой тары (корзин, сумок), матов, легкой обуви, веревок и различных текстильных изделий; дорожно-строительного материала и вообще полезных ископаемых, в частности так называемой “отбеливающей земли”, применявшейся в нефтяной промышленности, глины для гончарного производства, красящих минералов, железа и торфа. В Устюжне и соседней с ней Уломе стал возрождаться архаический способ получения кричного железа.
30 марта 1924 года в Череповце состоялось первое организационное собрание Общества по изучению Череповецкого края с целью “объединения в пределах губернии лиц, научно работающих в области изучения края со стороны его природных, экономических, культурно-бытовых и исторических условий”[17]. На собрании присутствовало 76 человек. В правление общества вошли: профессор В. Н. Щеголев (с 1920 года — служащий Череповецкого губземуправления), преподаватели Череповецкого института народного образования (ЧИНО) — В. И. Доброхотов (член-корреспондент ЦБК), Г. И. Виноградов, Ю. В. Цеханович, преподаватель второй школы В. А. Коровкин, инспектор по народному образованию М. С. Яблоков, заведующий сельскохозяйственным отделом Череповецкого кооперативного союза И. А. Травин, учитель В. А. Розов, служащий отдела народного образования М. Ф. Меркиш. Ответственный секретарь общества В. Н. Щеголев в информационном отчете о состоянии и деятельности общества за 1924 год отметил “малое количество квалифицированных работников, могущих вести самостоятельную исследовательскую работу”. “Больше пятидесяти процентов членов Общества, — писал он, — состоит из учащихся, которые могут быть втянуты в работу лишь после предварительной большой работы методического характера по подготовке их к научно-краеведческой деятельности. Немногочисленный квалифицированный состав членов Общества вследствие крайней перегруженности основными служебными работами не мог уделить достаточно времени методической и подготовительной работе среди остальных членов общества, а потому сбор фактического сырого материала был крайне слаб в деятельности общества”[18]. Определенным результатом работы историко-этнографической секции Общества можно считать обследование Г. И. Виноградовым (председателем секции) старинного кладбища на одном из Малечкинских холмов, в девяти верстах к северу от Череповца. Российская Академия истории материальной культуры по полученным из Череповца материалам отнесла этот памятник к XV—XVII векам.
В 1925 году Общество по изучению Череповецкого края было реорганизовано в Бюро краеведения. В том же году В. Н. Щеголев покинул Череповец и уехал в Ростов-на-Дону, а вместе с ним из Бюро краеведения по разным причинам выбыли Розов, Доброхотов, Меркиш. Вместо них в правление вошли Б. Г. Кириллов, Я. Т. Богачев, Н. Н. Генко. Ответственным секретарем (временно, до общего собрания) стал Валерий Александрович Коровкин. Члены Бюро краеведения пытались активизировать краеведческую деятельность. При Череповецком музее местного края в ноябре 1925 года был создан и плодотворно работал под руководством директора музея Якова Терентьевича Богачева учительский естественнонаучный кружок по изучению природы края, в первую очередь птиц. К этому располагало наличие в музее опытного таксидермиста И. П. Попова, приехавшего в Череповец из Петрограда, где до революции он служил егерем. (К сожалению, в 1927 году И. П. Попов был уволен с работы, а мастерская по изготовлению чучел при музее ликвидирована.)
Особенно интересно шла работа в педагогическом техникуме, где краеведческим кружком руководил Авенир Коровкин. Всеобщее внимание привлекли 16 рукописных сборников краеведческих материалов, собранных студентами. Сначала сборники высоко оценили члены студенческой секции ЦБК, затем правление ЦБК, которое представило их на съезде северозападных областей в Ленинграде и на выставке при Всесоюзном совещании по натуралистической работе в Москве. Затем они были рекомендованы к печати как сборники, “посвященные не методам, а результатам работы юношеских организаций”[19]. Организационная работа по созданию краеведческих кружков, кабинетов, лабораторий, а там, где возможно, и музеев (в Череповецком уезде к 1927 году появились Чудский и Пачевский волостные музеи, Парфеновский школьный музей) имела такой размах, что к 1936 году Череповецкое бюро краеведения стало самым многочисленным в Ленинградской области[20].
Весьма успешно поработали череповецкие краеведы и в области издательской деятельности
[21]. Издавались не только книги, но и методические материалы в помощь краеведам. Так, изданная в 1927 году “Инструкция и программа по фенологическим наблюдениям для Череповецкой губернии” включала “целый ряд наблюдений на основании накопившегося местного опыта”. Многие краеведы-черепане были хорошо известны в краеведческих организациях страны и по выступлениям на конференциях и съездах. Ответственного секретаря Бюро краеведения Я. Т. Богачева, корреспондента комиссии ЦБК по охране природы, памятников искусства, быта и старины, современники называли столпом череповецкого краеведения. Руководитель секции юношеского краеведения А. В. Мизеров был известен как организатор фенологической сети, широко охватившей Череповецкий округ
[22].
О размахе работы Череповецкого бюро краеведения и его известности в стране и даже за ее пределами говорит обширная переписка. В числе постоянных его адресатов значились: Центральное бюро краеведения; Уральское общество любителей естествознания; Рыбинское научное общество; областное краеведческое бюро в Вологде; Академия истории материальной культуры в Ленинграде; Рязанское краеведческое общество; Новгородское общество любителей древности; Вятский научно-исследовательский институт краеведения; Общество изучения и обследования Азербайджана; Royal Botanic Gardens и т. д. В Череповецкой губернии постоянно работали исследовательские экспедиции центральных учреждении, например, экспедиция геологического комитета ВСНХ под руководством геолога В. Н. Рябинина (с 1919 года), геологическая экспедиция геолога С. Ф. Малявкина (с 1924 года), экспедиция агрослужбы Северных железных дорог по ботанико-географическим исследованиям (с 1921 года);
экспедиция по изучению и копированию древнерусской монументальной живописи XV—XVII веков Ленинградского института истории и искусств (в 1928 году), этнографическая и антропологическая экспедиция Государственного Русского музея под руководством Д. А. Золотарева (с 1926 года) и др. Помимо сотрудничества с экспедициями центральных учреждений, местные краеведы (В. Н. Щеголов, Я. Т. Богачев, М. Е. Калинин и другие) организовали и свои экспедиции самого разного направления (геологические, археологические, этнографические и т. п.). В одном из писем директору Устюженского музея Б. М. Яковцевскому Я. Т. Богачев писал: “Глубокоуважаемый Борис Модестович! Мы предлагаем командировать Вас с каким-либо помощником Вашим на исследование красок в районе Мегрино—Котово в общем бассейне Чагодощи. На работу предлагается ассигновать 150 рублей. Сообщите немедленно, можете ли взять на себя эту работу... Кейзерлинг в 40-х годах прошлого столетия, побывав около Устюжны, видел в окрестностях деревни Ганьково, на берегу Мологи, над красными глинами известняки. Дитмар их уже не видел. Надо поискать их на различных участках окрестности г. Устюжны. Очень важно проследить, нет ли в красных глинах и песках каких-либо окаменелостей. Пишите. Богачев”[23].
Материалы первой губернской конференции по краеведению и музейному делу, состоявшейся в Череповце в мае 1925 года, проливают свет на то, какое место отводилось краеведению в стране и почему в те годы это движение имело от государства материальную поддержку. Ко времени проведения Череповецкой конференции в стране стала господствующей идея так называемого “производственного краеведения”, с которой выступали краеведы Москвы и Сибири. К ним примкнули и участники Череповецкой конференции, вполне уверенные в том, что именно таким путем можно помочь жителям губернии выбраться из нищеты, поднять материальный и культурный уровень жизни. В резолюции об очередных задачах краеведческой работы в Череповецкой губернии было указано, что наиболее существенными вопросами, подлежащими разработке, являются вопросы изучения общих условий подъема экономического состояния района, в частности изучения форм землепользования, рынка и промыслов, изучения условий перехода хозяйств к интенсификации[24]. О том, что эти резолюции не были пустым звуком, свидетельствуют отчеты уездных краеведческих объединений и выступление с двухчасовой лекцией члена Бюро краеведения Н. Н. Генко на уездных учительских курсах. “Учитывая потребности настоящего момента, — говорил Н. Н. Генко, — необходимо в центре внимания краеведов поставить вопросы поднятия экономики своей местности. Такими вопросами для Череповецкого уезда являются:
1) изучение почв и почвенных богатств (земляные краски, серные ключи и т. п., торф);
2) [изучение] лесов, еще оставшихся в нашем уезде, и способов сохранения их;
3) [изучение] луговодства (в Пришекснинском районе) и маслоделия;
4) [изучение] животноводства, в частности возможности обогатить количество видов домашнего скота путем усиленного развития свиней;
5) зерновое хозяйство и технические культуры;
6) кустарные промыслы (сапожный, катовальный и др.)”[25].
4 января 1926 года состоялось расширенное заседание президиума губернского Бюро краеведения. Заседание целиком было посвящено разбору тезисов естественно-научного института имени К. А. Тимирязева. Институт считал, что всякое “гробокопательство”, то есть изучение памятников истории и культуры, должно отойти на второй план, а прежде всего необходимо заняться изучением экономической жизни края. В тезисах был также по-новому поставлен вопрос о том, кто должен быть носителем краеведческих идей: “Не спецы по краеведению, а массовое учительство, передовой актив крестьян и рабочих”.
В 1927 году на III Всероссийской конференции по краеведению, совпавшей по времени с десятилетием Октябрьской революции, начальник Главнауки Ф. Н. Петров, представители Госплана СССР и РСФСР Ярилов и Эльцин, другие докладчики говорили об усилении связи всей краеведческой работы с задачами социалистического строительства, о координации этой работы с органами Госплана и о создании пролетарских кадров краеведения, то есть вовлечении в ряды краеведов гораздо в большей мере, чем это было раньше, “рабочих и крестьян, особенно работниц и крестьянок”, а не только “учительства и ученичества”. На конференции получил гражданство и термин “советское краеведение”. Следует отметить, что Я. Т. Богачев в числе 42 делегатов конференции был избран в президиум, где он оказался рядом с такими известными учеными, как А. Е. Ферсман, Г. М. Кржижановский и др.[26] В почетный президиум, избранный конференцией, вошли И. В. Сталин, А. И. Рыков, М. И. Калинин, Н. К. Крупская, А. В. Луначарский. На II .съезде краеведов, состоявшемся в Ленинграде в декабре 1929 года, была отмечена большая работа Череповецкого бюро краеведения по изучению края, проводимая совместно с местным музеем. При этом подчеркивалось, что “все работы увязываются с Окрпланом”[27].
Однако относительно благоприятный период развития краеведения продолжался недолго. В тридцатые годы тучи над краеведческим движением в стране неумолимо и стремительно сгущаются. В 1931 году собирается “печально знаменитый 10-й пленум ЦБК”[28], на котором был поставлен вопрос о необходимости “решительного вскрытия вредителей идеологии в краеведном движении ...пересмотра существующей краеведной литературы в целях изъятия политически вредных изданий, ...очищения краеведных организаций от чуждых людей, не могущих идти в ногу с героическим
строительством пролетариата, а также от классово-враждебных элементов, под флагом краеведения занимавшихся контрреволюционным вредительством, перестройки музеев... на марксистско-ленинской основе”[29]. Ответственный секретарь Череповецкого бюро краеведения М. Е. Калинин в 1934 году в статье “Череповецкие краеведы в борьбе за новые формы краеведческой колхозной работы” в качестве примера “ошибочности части краеведов, не считавших обязательным подчинять свою работу общегосударственным задачам”, привел работу краеведа-фенолога из Петриневского района, который в течение сорока лет вел фенологические и метеорологические наблюдения “и для удобства наблюдения заложил сад породами деревьев, наблюдение над которыми предусматривалось программой. Кроме деревьев и растений, он завел у себя большое количество диких зверей и птиц и вел за ними наблюдение. Никто не знал о его таких очень крупных наблюдениях, местное население нередко ходило смотреть на чудаковатого старика. Все шло хорошо, старик был доволен. Коллективизация разбила все его планы. Наблюдения ради наблюдений, без их практического применения сразу стали малозначимы, а для колхозников показались пустым времяпрепровождением, ставящим под угрозу срыва выполнение колхозных планов. Отношение людей к нему изменилось, недружелюбные возгласы, взгляды посыпались все чаще и чаще”[30]. Это недоброжелательство колхозников оказалось так сильно, что старик написал письмо-жалобу, в которой пытался объяснить свои взаимоотношения с колхозниками и свою работу:
“Я, как вам известно, кроме наблюдений над периодическими природными явлениями, содержу и диких животных для практического наблюдения и изучения, но, кроме того, имею членский билет по охране природы и подкармливаю зимою птиц на воле... Колхозники не дают мне даже отбросов и выбрасывают их на дорогу при отвеивании зерна”. М. Е. Калинин, приводя этот трагический случай в жизни старого краеведа, добавляет: “Эта выдержка из письма очень характерна, она носит в себе выражение определенного краеведческого течения, классически разбитого коллективизацией. Этот трагизм старика оказался сгустком краха теории "краеведения ради краеведения"”[31]. С точки зрения новых задач краеведения работа старого фенолога признавалась не только бесполезной, но и вредной. В докладе на президиуме Череповецкого городского Совета 20 июля 1934 года М. Е. Калинин констатировал, что “череповецкое краеведческое движение, тесно связанное с производственными задачами края, в значительно меньшей степени было подвержено этим настроениям”
[32]. Президиум горсовета, заслушав доклад Калинина, отметил большую работу Бюро краеведения в области “по изучению Череповецкого края при полной увязке с местными хозяйственными организациями и развитию школьного краеведения по городу и колхозного по районам с мобилизацией внимания краеведов на выполнение задач, поставленных партией и правительством...”. Похвалы заслужила также организация похода и карнавала-демонстрации “На защиту урожая социалистических полей и социалистической собственности” и “курсов по пропаганде торфа”[33].
Новой власти нужны были больше “агитки”, а не кропотливая исследовательская работа. Окончательно судьбу краеведения в стране решило письмо заведующего музейным отделом Феликса Кона наркому просвещения А. С. Бубнову: “Ознакомившись с состоянием краеведческого движения в РСФСР, я установил, что за очень небольшим исключением (Ленинград, Красноярск, Череповец, Куйбышев), в РСФСР нет краеведческих организаций, охвативших хотя бы небольшие группы трудящихся. В подавляющем большинстве эти организации (Бюро краеведения) представляют из себя типичный бюрократический аппарат, состоящий в большинстве случаев из платного секретаря и председателя, который опять-таки в большинстве случаев является почетным гостем. Научно-исследовательская работа почти повсеместно ведется не краеведами, в порядке общественной работы, а приглашаемыми и неплохо оплачиваемыми специалистами... Что касается Центрального бюро краеведения с Институтом краеведения, то оба эти учреждения, не имея на местах реальной опоры, занялись преимущественно издательством, заключением договоров с хозяйственными организациями... Я считаю совершенно бесцельным дальнейшее существование ЦБК, на которое тратится свыше 125 000 рублей. Совершенно бессмысленно дальнейшее существование Института краеведения — это учреждение неизвестно чем занимается... Руководство краеведением должно быть возложено на Музейный отдел... для этого вполне достаточно увеличить соответствующий аппарат Музейного отдела на 2—3 инспектора”. На письме резолюция наркома просвещения: “Согласен. Реализуйте. Ваши предложения. А. .Бубнов”[34].
Коротко, ясно и решительно. Это был смертельный приговор не только краеведению. С этого времени исчезают краеведческие организации, краеведческие издания и сами краеведы. Руководители движения, за редким исключением, были арестованы, сломлены на допросах, сосланы, расстреляны, как, например, черепане Я. Т. Богачев, Н. Н. Генко, М. Е. Калинин, Н. А. Семеновский и др. Судьба многих краеведов до сих пор остается неизвестной.
ПРИМЕЧАНИЯ
1. Краеведные учреждения СССР. Справочник. Предисловие. Л., 1927. С. 8.
2Пaвлoв-Cильвaнcкий Н. Н. Краеведение как социальное явление, его сущность, задачи и организационные формы //На новых путях краеведной работы: Сборник статей под редакцией А. И. Дзенс-Литовского и К. П. Ягодовского. Л., 1926. С. 22.
3 Архив ЧерМО. Ф. 19. Д. 1 (Учет памятников старины. 1919 — 1920 гг.). Л. 58 об.
4 Архив ЧерМО. Ф. 19. Д. 1. Л. 37.
5 Там же. Л. 47.
6.Там же. Л. 38.
7Aнцифepoв Н. П. Из дум о былом. Воспоминания. М., 1992. С. 401— 402.
8 Там же. С. 402.
9 Архив ЧерМО. Ф. 19. Д. 1. Л. 16 об.
10 Там же. Л. 58 об.
11. Там же. Л. 59 об.
12. Дзенс-Литовский А. И. К вопросу о предмете и методе курса “Краеведение”// Краеведение [М.] 1923. № 2. С. 112.
13. Сырников П. Студенчество и краеведение // Краеведение [М.}, 1923. № 2. С. 133.
14 Анциферов Н. П. Указ. соч. С. 408, 456.
15 Там же. С. 454.
16. Щавинский В. А. Живая археология и новые формы // Краеведение. [М.] № 2. 1923. С. 98, 99.
17 Архив ЧерМО. Ф. 19. Д. 9 (История Череповецкого краеведческого общества. 1924—1925). Л. 1.
18. Там же. Л. 4.
19 Там же. Ф. 26. Д. 3. Л. 5 об.
20 С 1927 г. по 1937 г. Череповещой округ, а затем район входили в состав Ленинградской области.
21 Вот далеко не полный список опубликованных Бюро краеведения трудов:
Щеголев В. Н. Фауна, биология и экономическое значение млекопитающих Череповецкой губернии (1925 г.); Виноградов Г. И. История Череповецкого края (1925 г.); Богачев Я. Т. Птицы Череповецкого края (1927 г.); Мизеров А. В. Климат и биоклимат (1930 г.); Белизин А. П. Главнейшие вредители и болезни с.-х. растений Череповецкой губернии и меры борьбы с ними (1926 г.); Богачев Я. Т. Геологическое строение, поверхность и полезные ископаемые Череповецкого округа (1930 г.); Череповецкий округ. Краеведческая справочная книга / Под редакцией А. Н. Жемчугова, А. Н. Ефимова, Я. Т. Богачева (1929 г.); Кучин Л. А. Имущественная дифференциация рыбацких хозяйств Чарондского рыбацкого района (1930 г.); Федченко Б. А., Бобров Е. Г. Флора Череповецкой губернии (1927 г.).
22 Архив ЧерМО. Ф. 26. Д. 7 (Разная переписка и личные дела Череповецкого окружного Бюро краеведения). Л. 23.
23 Там же. Л. 22, 22 об.
24. Коровкин А. Первая губернская конференция по краеведению я музейному делу в г. Череповце // Краеведение. Т. 2. 1925. С. 300.
25 Архив ЧерМО. Ф. 26. Д. 20 (Губбюро краеведения. Секция юношеского краеведения, 1925—1928). Л. 112—112 об.
26 Бюллетень III Всероссийской конференции по краеведению. М., 1927, № 6. С. 153.
27 Краеведная работа в РСФСР: Краткие обзоры по областям (краям) и АССР. М., 1930. С. 16.
28. Шмидт С. О., Козлов В. Ф., Филимонов С. Б. Держим ответ только перед своей совестью // Знание и сила. 1988. № 11. С. 74.
29 Архив ЧерМО. Ф. 26. Д. 6 (Циркуляры, инструкции и распоряжения, имеющие общий характер. 1931—1932 гг.) Л. 52 об., 53.
30 Там же. Д. 5. Л. 78.
31 Там же. Л. 78 об.
32 Там же. Д. 2 (Планы работы и отчеты по Бюро краеведения. 1934).
33 Там же. Л. 52.
34 Там же. Д. 5 (Переписка с областными и районными организациями, 1936) Л. 36, 36 об.