4. Медникова А.Г., 1927 г.р., родилась в д. Укон-Пустошь, Пяжозерский с/с.
      5. Мокеева М.С., 1938 г.р., родилась в д. Пяжозеро, Пяжозерский с/с.
      6. Поликарпова А.Г., 1936 г.р., родилась в д. Нажмозеро, Нажмозерский с/с.
      7. Семенова Г.Е., 1930 г.р., родилась в д. Шимозеро, Шимозерский с/с.
      8. Семенова Н.М., 1931 г.р., родилась в д. Кривозеро, Кривозерский с/с.
      9. Сидоров В.М., 1927 г.р., родился в д. Кленозеро, Кривозерский с/с.
      10. Сидорова Е.И., 1927 г.р., родилась в д. Шатозеро, Кривозерский с/с.
      11. Сидорова М.М., 1927 г.р., родилась в д. Нажмозеро, Нажмозерский с/с.
      12. Сидорова М.С., 1926 г.р., родилась в д. Пенгозеро, Кривозерский с/с.
      13. Сидорова П.М., 1920 г.р., родилась в д. Кле-нозеро, Кривозерский с/с.
      14. Силина У.К., 1934 г.р., родилась в д. Кле-нозеро, Кривозерский с/с.
      15. Смирнова В.А., 1952 г.р., родилась в д. Верхняя Ножема, Пяжозерский с/с.
      16. Соколова Т.В., 1961 г.р., родилась в д. Пяжозеро, Пяжозерский с/с.
      17. Тришкин М.Г., 1941 г.р., родился в д. Красная Гора, Пяжозерский с/с. (В 1960-е гг. в Пяж озеро приезжали фольклорные экспедиции из Москвы и Ленинграда. Он был организатором встреч. Информацию о родильном обряде давали старейшие жительницы деревни: А.В. Крисанова (1870 г.р.), А.А. Сидорова (1884 г.р.), Е.А. Тришкина (1877 г.р.), Н.В. Яковлева (1886 г.р.), И.Г. Лукина (1903 г.р.)).
      18. Тришкина B.C., 1954 г.р., родилась в д. Красная Гора, Пяжозерский с/с.
      19. Тришкина М.С., 1927 г.р., родилась в д. Красная Гора, Пяжозерский с/с.
      20. Трофимов Н.К., 1927 г.р., родился в д. Кузнецовская.
      21. Трофимова Е.В., 1927 г.р., родилась в д. Полозеро, Шимозерский с/с.
      22. Фотина А.В., 1929 г.р., родилась в д. Полозеро, Шимозерский с/с.
     
     
      Мария Кулева,
      ученица 11 класса Воскресенской средней общеобразовательной школы Череповецкого района.
      Научный руководитель – учитель музыки Ирина Анатольевна Кулева.
     
      ОБРЯДОВЫЕ ФУНКЦИИ ПОЯСА И ПОЛОТЕНЦА (ПО МАТЕРИАЛАМ ЧЕРЕПОВЕЦКОГО ЦТНК)

     
      В данной работе, пользуясь как литературными материалами, так и сведениями, записанными в экспедициях Череповецкого центра традиционной народной культуры, мы попытаемся рассмотреть обрядовые функции пояса и полотенца, встречавшиеся на Вологодчине в конце XIX – начале XX в. Также мы попытались проследить использование пояса и полотенца в современной обрядности.
      Обрядовые функции пояса
      Т.С. Маслова описывает такой обряд: во время «зажинок» жница подпоясывалась первой горстью ржи для того, чтобы не болела спина [1]. В экспедиции по Череповецкому району записали похожий материал: когда во время жатвы жница находила «маточник» – два колоска, идущие из одного стебля, то она свивала его в колечко и носила за поясом. Делалось это тоже для того, чтобы не болела спина (Зинаида Ивановна Силина 1927 г.р.).
      В поясе заложена идея дороги. В святки пояс клали под подушку (Александра Степановна Казна-чеева 1908 г.р.). Этим летом Фаина Николаевна Лебедева рассказала, Що сама загадывала на пояс, завязывая девять узелков и говоря при этом: «Пояс, пояс, укажи суженого поезд, не поезд, дак землю, не землю, дак семью, не семью, дак его самого».
      Пояс был обязательным элементом одежды святочных ряженых, пояс мог быть заменен полотенцем. «До нас одевали поясья. До нас-то были, а мы-то уж не одевали. А раньше одевали пояс еще тут, а не то полотенце такое вышитое завяжут. Длинное, так и волочится. На левой бок узелком в два раза. И мужчины и женщины повязывались, когда рядиться шли» (Александра Николаевна Шишова 1915 г.р.). Здесь проявляется функция пояса как способа отметки ряженых.
      Г.С. Маслова пишет об атрибутивном значении пояса в свадебном обряде [2]. В Бабаевской свадьбе пояс обязательно присутствовал в одежде тысяцкого, причем не просто пояс, а красный кушак. «Как за невестой едут, тысяцкой в красном кушаке, с погонялкой, и нога вперед выставлена» (Елизавета Марковна Смелякова, 1907 г.р.). Это отражено и в Белозерской свадебной припевке:
      Дружинька хорошенько,
      Дружинъка пригоженько,
      Дружке кушак,
      Кушак шелковой.
      (Евдокия Кирилловна Нивина, 1906 г.р.).
      То есть красный кушак является особой отметкой тысяцкого как свадебного чина. В книге Л.М. Ивлевой «Ряженые в русской традиционной культуре» читаем: «Большая группа персонажей ряженья маркирована красным цветом. Наиболее часто отмечаются такие особенности их внешнего облика, как красный язык, красный пояс...» [3]. Л.М. Ивлева приводит цитату из рукописи Д.К. Зеленина о том, что «красный цвет (особенно красный пояс) имеет какую-то магическую силу» для ходячих покойников. Среди этнографических сведений, записанных нами в Череповецком районе, встречается быличка о том, как прохожему показался покойник в красном кушаке, который шел к себе на 40-й день. В быличках, записанных в экспедициях ЦТНК, леший часто показывается в красных сапогах или в красных штанах, лешачиха – в красном переднике. Возможно, в данном случае красный цвет – отметка существа, находящегося на грани двух миров.
      Пояс играл большую роль в обрядах со скотом. Например, в пастушеской обрядности на пояс могли давать обход. «Сам с обходом пас – на пояс обход был дан: надо, чтобы скот разошелся – ослаблял пояс, а чтобы рядом паслись – затягивал, снимал только на ночь. Как сам пас с обходом на пояс – пояс на себе носишь» (Петр Иванович Парамонов 1923 г.р.). Когда заканчивали пасти скотину, то пояс сжигали в печке.
      В репортажах об обходе скота в Егорьев день, почти все наши информаторы вспоминают о том, что на пастухе обязательно должен быть пояс, а за поясом – топор. «Этот надет у ево (пастуха) ремень ли тут, кушак ли. И топор за опояской, чтобы в засеки скотина не попадала, не уходила» (Аграфена Куприяновна Белова 1911 г.р.). В обоих случаях используется идея объединения, заложенная в поясе [4]. Ведь сам пояс получился при соединении нескольких нитей в одно целое.
      Идеи объединения можно проследить и в обрядах Великого четверга на Страстной неделе перед Пасхой. Хозяйки выкладывали пояс кругом, насыпали в него зерно и кормили из него кур, чтобы они не убегали из дома. «В Великоденный четверг... кормили кур. Вот пояса опоясывали, и этот пояс раскладет вот так кругом, и сюда насыплешь вот зерна и кур кормишь, чтобы из дому не убегали» (Мария Никифоровна Шабанова, 1921 г.р.). Этим действием она не только «объединила» кур, но и отгораживала их и от внешнего мира.
      На пояс «наговаривали заговор», когда нужно было найти потерявшуюся корову (Анна Александровна Ваничева, 1920 г.р.).
      При первом выгоне скота хозяйка с утра надевала пояс, а перед тем как открыть ворота скотине, этот пояс с себя снимала, поднимала его на вилы вместе с соломой и шерстью, состриженной с хвоста коровы, и расстилала у вшот, говоря следующие слова: «Чернухонька-матушка, как дёржишьси своего хвоста, так держись своего двора, своих хозяина и хозяюшку, дворового и дворовую» (Анна Ивановна Фаличева, 1914 г.р.) – Слова заговора раскрывают смысл обряда. В августе 2002 года от Ангелины Петровны Голубевой мы записали, что раньше хозяйки, перед тем как выпускать скотину в первый раз, потуже затягивали на себе пояса. Сама она это делает и до сих пор, завязывая обыкновенный ситцевый пояс от платья.
      Также этим летом мы записали-интересную информацию о том, что во время Великой Отечественной войны мать, провожая сына на фронт, благословила его поясом, на котором были вытканы слова молитвы. Сын хранил этот пояс до конца войны.
      Здесь использована охранительная функция пояса, но не только пояса, а и вытканных на нем слов молитвы.
      В д. Фролово Череповецкого района в Пантелеймонов день ходят на святой источник за водой. Как считают бабушки, воду нельзя набирать без креста и пояса: «Носите крест и пояс. Без по яса не ходите воду брать, вода бесполезна будет»
      «Пояс и крест не снимай ты с себя,
      Праздники все соблюдай,
      Ангела день береги,
      И от тебя все болезни отстанут,
      Это значит – простятся грехи.
      Видите, пояс – то, что значит первое слово Господа», – записали мы в 1991 г. от Клавдии Алексеевны Громовой (1920 г.р.). Из этого репортажа видно, что в народном сознании до сих пор ношение пояса приравнивается ношению креста.
      А при гаданиях снимали и пояс и крест. «Волосы распускали, как у ведьмы. Никакого пояса, ни креста на себя, ничего» (Валентина Николаев на Князева, 1935 г.р.). Как видно из этих слов, при общении с «нечистой силой» уподоблялись ей, снимали с себя то, что охраняло человека, что отграничивало его от внешнего мира.
      Таким образом, среди экспедиционных материалов ЦТНК больше всего сведений об использовании пояса в обрядах по скотине; есть информация о том, что пояс встречается в свадебном, святочном обрядах. Символическое значение пояса сохранилось в основном только в памяти пожилых людей, а в современной жизни почти утрачено. В то же время в живых обрядах, например, набирание воды из святого источника в д. Фролово, оно проявляется и до сих пор, но тканый пояс заменен обычным поясом от платья. Так как в деревне до сих пор держат скотину, то многие пожилые хозяйки и сейчас при первом выгоне скота пропускают скотину через поясок.
      Ритуальные функции полотенца
      Основное количество этнографических сведений о ритуальной функции полотенца, записанных нами, относится к похоронно-поминальным обрядам.
      Когда человек умирал, на передний угол вешали полотенце, которое висело там до сорокового дня. «Полотенечко – умрет, дак до сорокового дня висит на столбике в переднем углу... А как сороковой день будет, отведут, а это в реку снесут... Говорят, все ходит до сорокового дня мертвец-то, а потом уж...» (...) «Дак и платик вешили, как умрет человек. Снимают платик и пойдут провожать, уж это в сороковой день. Пойдут провожать: платик этот сожгут и проводят и все... Это теперь только жгут, а раньше все время в воду опускали. Ведут уж этова покойника на Забыть-реку, поведут в сороковой день. Она (душа) уж будет родину забывать. ... Все уж больше на родину не придет. И платик этот она уж ищет в реке. ... А до сорокового дни она все ходит, человек ходит все... Придет, скажетцы, мы повоем. И этот платик висел, что как будто придет она, вытретцы этим платиком» (Анна Ивановна Мокрякова, 1910 г.р.).
      В данном случае мы видим, что полотенце является знаком того, что в доме умер человек, то есть выполняет атрибутивную функцию. В то же время душа умершего прилетает вытираться полотенцем. То есть оно выполняет и соединительную функцию между умершим и его родственниками. В современной жизни полотенце заменено куском ткани, хотя называют его «полотеничко». Многие из опрошенных нами молодых информаторов смогли объяснить, что вывешивают полотенце, потому что душа умершего до 40-го дня ходит им вытираться. Надежда Николаевна Голубева (1960 г.р.) сказала, что и сейчас полотенцем одаривают тех, кто обмывал покойника. Нина Николаевна Бараева (1970 г.р.) рассказала, что до сих пор расстилают полотенце на могилу и выставляют на него поминальную еду.
      Г.С. Маслова пишет о том, что полотенце имело большое значение в свадебных обрядах [5]. Очень часто полотенце использовалось в качестве подарка, а также как знак участников свадьбы. Полотенце служило подножником, который расстилали в церкви под ногами брачующихся. Все это подтверждают и современные экспедиционные записи. В доме, где проходил девичник или свадьба, на стены и окна вешали полотенца «наспичечни-ки» и скатерти. «Это о девишнике весят полотенца... Невеста богатая, дак она навесит тут полотенец» (Мария Васильевна Козлова, 1907 г.р.). По словам большинства информантов, полотенца служили показателем благосостояния невесты.
      Мы считаем, что полотенца, развешенные в избе во время свадьбы, выделяли ее, являлись знаком того, что здесь происходит обряд, то есть выполняли атрибутивную функцию, точно так же, как полотенце, которое повязывали на свадьбе дружке. Г.С. Маслова пишет, что полотенцами могли быть отмечены все участники свадебного поезда. В записях, которыми пользовались мы, полотенце упоминается только в связи с дружкой. «Дружке полотенце повязывали», – сообщает Елизавета Петровна Овчинникова (1908 г.р.). «У дружки полотенце сбоку навязано», – вспоминает Соболева Анна Андреевна. Она же рассказывает о том, что полотенце для дружки выбирали самое лучшее, обязательно длинное, чтобы концы до полу было, если у невесты такого не было, занимали у знакомых. После свадьбы невеста это полотенце дарила дружке.
      В наших экспедиционных материалах очень часто встречаются сведения о том, что в свадебном обряде невеста или мать невесты одаривают родню жениха полотенцами. «Невеста жениховой родне полотенца дарила» (Елизавета Петровна Овчинникова, 1908 г.р.). «Замуж выходила – свекру и свекрови по полотенцу дарила» (Серафима Васильевна Палузина, 1910 г.р.). Когда невеста одаривала, ее родня приговаривала: «Не спала, не дремала, а все дары вышивала да ткала» (М.В. Козлова, 1907 г.р.).
      В Сиземском с/с Шекснинского района мы записали, что на свадьбе невеста могла раздарить до 40 полотенец, а если невеста бедная, то дарила только свекру и свекрови.
      В Белозерском районе нами был записан следующий обычай: утром после свадебной ночи свекровь наливала невесте воду в умывальник, а невеста ей дарила полотенце. Во всех этих случаях полотенце выполняет функцию соединения невесты и родни жениха.
      На венчании жених с невестой в церкви стояли на полотенце. «Едут венчатцы в церковь... Венцы оденут на голову, круг налою водили их, со свечкам. Даже полотенце постелят. Молодые стояли на полотенце» (Мария Константиновна Бронзова, 1909 г.р.). Можно предположить, что в данном случае полотенце образовывало особое обрядовое пространство.
      В современном свадебном обряде полотенце используют в основном только тогда, когда родители невесты встречают молодых с караваем хлеба. Хотя наши молодые информанты не могли объяснить, для чего они это делают, но сказали, что полотенце это должно быть красивым, ярким и, если есть, то вышитым.
      Полотенца вешали в церкви или часовни по обещанию. «Ну я вот худо я вижу или что ли там, или какая боль, ну вот пообещаю Господу Богу, что куда-то мне-полотеничко повешать или в церковь, или туда. Или, например, там из-за детей, или за чего там, мало ли у кого чего бывает. И вот они обещанье кладут, надо Господу Богу чем-то удружить: иная платок там относит, несет, стелет на стулики, под Евангелие, другая несет полотенце, вешает кому она обещает: кто – Спасителю, кто какому, все разные, все и вешают, кому только обещанье кладут, тому и вешают. Вешают как надо в церкви на эту икону, а там на кустик повешают» (Капитолина Кирилловна Тюлякова, 1913 г.р.). «Полотенца вешали те, у кого горя много» (Екатерина Ивановна Топалова, 1924 г.р.)
      Д.К. Зеленин предполагал, что обычай вешать полотенца на иконы по обещанию идет от обычая ткать обыденные полотенца во время мора [6].
      До сих пор полотенца по обещанию вешают на роднике в д. Фролово. На святом источнике в д. Богоявленское нам рассказали, что «... если поло-теничка нет, дак надо хоть от одежды что-нибудь оторвать и повесить на дерево у родника, чтоб болезни остались вместе с этой тряпочкой» (Е.В. Моршкова, 1958 г.р.).
      В это лето в церкви в с. Сизьма Шекснинского района мы увидели много старинных полотенец, которые висели на иконах. Как объяснил батюшка, их повесили бабушки «по обету».
      В экспедициях мы почти во всех деревенских домах видим полотенца, которые висят на иконах в переднем углу. Чаще всего это старинные домотканые полотенца, но бывает, что висят и покупные. В данном случае полотенце обозначает обрядовое пространство. Надежда Николаевна Голубева (1960 г.р.) рассказала, что в их семье у каждого было свое вышитое полотенце, которое передавалось по наследству, его вешали над портретом владельца.
      Нина Николаевна Бараева (1970 г.р.) вспомнила, что бабушка оставляла полотенце домовому, но никто не знал, где оно висит. Наталья Александровна Теслович (1960 г.р.) говорит, что в их семье до сих пор принято не вытирать в бане ноги полотенцем. Для этого есть либо специальное полотенце, либо кусок полотна. Об этом вспомнили многие наши молодые информаторы.
      Таким образом, можно сделать вывод, что в воспоминаниях пожилых информаторов полотенце связано, прежде всего, с похоронным и свадебным обрядами, а также с заветами, которые даются какому-либо святому на здоровье или счастье себе или кого-нибудь из членов семьи. В современной жизни деревни обрядовая функция полотенца проявляется в основном в похоронно-поминальной обрядности. Там, где восстановлены церкви или часовни у святых источников, появляется «обетное» полотенце.
     
      ПРИМЕЧАНИЯ
      1 Маслова Г.С. Народная одежда в восточнославянских традиционных обычаях и обрядах XIX -начала XX в. – М., 1984. – С. 121.
      2 Там же. – С. 46.
      3 Ивлева Л.М. Ряженье в русской традиционной культуре. – СПб., 1994. – С. 167.
      4Байбурин А.К. Операциональный план обряда // Структурно-семантический анализ восточнославянских обрядов. – СПб., 1993. – С. 222.
      5 Маслова Г.С. Указ. соч. – С. 80, 179.
      6 Зеленин Д.К. Избранные труды: Статьи по духовной культуре. – М., 1994. – С. 193-208.
     
      СВЕДЕНИЯ О РЕСПОНДЕНТАХ
      Бабаевский район
      1. Андрианова Вера Ивановна, 1923 г.р., д. Александровская, Волковский с/с.
      2. Бронзова Марина Константиновна, 1909 г.р., д. Костеньково, Новостаринский с/с.
      3. Дрожжина Мария Михайловна, 1910 г.р., д. Слатинская, Волковский с/с.
      4. Зинкова Александра Дмитреевна, 1917 г.р., д. Васютино, Новостаринский с/с.
      5. Парамонов Петр Иванович, 1923 г.р., д. Васютино, Новостаринский с/с.
      6. Силина Зинаида Иванова, 1927 г.р., д. Ва-сильково, Пожарский с/с.
      7. Турикова Анна Петровна, 1913 г.р., д. Савельевская, Барановский с/с.
      8. Черепкова Клавдия Дмитриевна, 1930 г.р., д. Никоново, Новостаринский с/с.
      9. Шабанова Мария Никифоровна, 1921 г.р., д. Тимохино, Санинский с/с.
      10. Смелякова Елизавета Марковна, 1907 г.р., д. Санинская, Санинский с/с.
      11. Козлова Мария Васильевна, 1907 г.р., д. Мамаево, Тимошинский с/с.
      Белозерский район
      12. Лопатина Мария Кузьминична, 1924 г.р., д. Пиндино, Кукшевский с/с.
      13. Мылов Михаил Кузьмич 1919 г.р., род. д. Пиндино, Кукшевский с/с.
      14. Нивина Евдокия Кирилловна, 1906 г.р., г. Белозерск.
      15. Овчинникова Елизавета Петровна, 1908 г.р., д. Лапино, Кукшевский с/с.
      Кадуйский район
      16. Ваничева Анна Александровна, 1920 г.р., д. Кузьминка, Мазский с/с.
      17. Громцева Александра Павловна, 1927 г.р., д. Тарасовская, Никольский с/с.
      18. Князева Валентина Николаевна, 1935 г.р., с. Никольское, Никольский с/с.
      19. Казначеева Александра Степановна, 1908 г.р, д. Лыковская, Никольский с/с.
      20. Нестерова Харитина Арсеньевна, 1911 г.р., д. Алеканова, Барановский с/с.
      Череповецкий район
      21. Бараева Нина Николаевна, 1970 г.р., с. Во скресенское, Воскресенский с/с.
      22. Голубева Надежда Николаевна, 1960 г.р,, с. Воскресенское, Воскресенский с/с.
      23. Громова Клавдия Александровна, 1920 г.р,, д. Грикшино, Ивановский с/с.
      24. Дубенская Александра Степановна, 1914 г.р,, д. Быково, Мяксинский с/с.
      25. Зуева Людмила Александровна, 1948 г.р,,
      г. Череповец.
      26. Иванова Аграфена Куприяновна, 1911 г.р.,
      д. Шабанова Гора, Воскресенский с/с.
      27. Иванова Капитолина Ивановна, 1914 г.р,, с Воскресенское, Воскресенский с/с.
      28. Кудрина Евгения Игнатьевна, 1928 г.р,, д. Тимово, Мусорский с/с.
      29. Левина Анна Федоровна, 1910 г.р., с. Во скресенское, Мусорский с/с.
      30. Мельникова Екатерина Васильевна, 1910 г.р,, д. Аксеново, Мусорский с/с.
      31. Мокрякова Анна Ивановна, 1910 г.р,, д. Верховье, Коротовский с/с.
      32. Палузина Серафима Васильевна, 1910 г.р., д. Захарово, Мусорский с/с.
      33. Сергеева Светлана Николаевна, 1963 г.р., с Воскресенское, Воскресенский с/с.
      34. Смирнова Лидия Васильевна, 1910 г.р., д. Чукша, Ивановский с/с.
      35. Смирнова Валентина Александровна, 1948 г.р., с Воскресенское, Воскресенский с/с.
      36. Смирнова Александра Алексеевна, 1906 г.р., д. Шабанова Гора, Воскресенский с/с.
      37. Стоиков Корнил Михайлович, 1904 г.р., д. Якушево, Мусорский с/с
      38. Теслович Наталья Александровна, 1960 г.р., с Воскресенское, Воскресенский с/с.
      39. Топалова Екатерина Ивановна, 1924 г.р., д. Спас-Лом, Мусорский с/с.
      40. Тюлякова Капитолина Кирилловна ,1913 г.р., д. Горка, Сурковский с/с.
      41. Фаличева Анна Ивановна, 1914 г.р., д. Надпорожье, Ивановский с/с.
      42. Шишова Александра Николаевна, 1915 г.р., д. Большая Мусора, Мусорский с/с.
      43. Юмалова Галина Николаевна, 1948 г.р., с. Воскресенское, Воскресенский с/с.
      Шекснинский район
      44. Лебедева Фаина Николаевна, 1928 г.р., д. Кузьминская, Сиземского с/с.
     
     
      Анна Громова,
      ученица 11 класса, детско-юношеский центр «Школа традиционной народной культуры».
      Научный руководитель – педагог дополнительного образования фольклорно-этнографической студии «Матица» Дворца детского и юношеского творчества г. Череповца Лариса Евгеньевна Розова.
     
      ПОХОРОННО-ПОМИНАЛЬНЫЙ ОБРЯД В ПАНИНСКОМ СЕЛЬСОВЕТЕ БЕЛОЗЕРСКОГО РАЙОНА

     
      Материалом к реконструкции обряда послужили полевые записи, сделанные педагогами и учащимися – участниками совместной экспедиции фольклорно-этнографической студии «Матица» г.Череповца и Школы традиционной народной культуры г. Вологды – в Панинском сельсовете Белозерского района в августе 2002 года.
      1. Подготовка к смерти при жизни
      В народной традиции смерть по старости воспринималась как естественный итог жизни человека на земле, и поэтому было принято готовиться к ней заранее. Старые люди, ожидая приближения смерти, давали своим близким наказы – где, как, в чем следует их похоронить. Так, Анастасия Михайловна Соловьева нам рассказывала, что перед смертью ее бабушка просила «не хоронить ее с потолком» (деревянный настил над гробом). Нередки были просьбы «похоронить по-старинному», что подразумевало соблюдение всех моментов похоронного обряда, в том числе и причитания по умершему.
      В экспедиции нам неоднократно приходилось слышать о том, что «мама с причетом просила ее похоронить и поэтому причитать научила...». «Это старушка меня учила, что надо на могилке причитывать». Загодя готовили себе и погребальную одежду: «В чемодан одежду клали, которую там (после смерти) носить будут, да в чем хоронить». Мария Матвеевна Соловьева рассказала нам, как ее муж, предчувствуя приближение смерти, подбирал себе одежду для похорон: «...попросил принести показать ему свой костюм, что носил только по праздникам; туфли, что зять подарил, рубашку сам себе выбрал – хорошую, с блеском...». О себе же она сказала: «А у меня уж целой чемодан накладен – годов пять уж лежит, все приготовлено: 1 сорочка, платье, штанишки, носки, туфли или сапоги, ботиночки. Платочек на голове – тоже, какой выберешь, все складываешь. Накажешь – дак хоть знают, чего (одеть). Храни где хочешь – у меня в чемодане; взад-вперед катаю – туда уеду – может, там умру, сюда поехала – опять... В кладовку чемодан вынесен...». «Все, что ложили в гроб, готовили при жизни – сорочки, наволочки, материал, которым гроб обивали». Некоторые заранее и гроб заказывали или сами себе делали.
      2. Обряжение, проводы покойного
      После смерти покойника обмывали. Как правило, это делали чужие, посторонние люди, не родственники: «Зовешь бабок мыть, самой нельзя». Кому жалко было умершего, тот бесплатно мыл, а кто – и за денежки. Существовало поверье, что если обмоешь сорок покойных, то « все грехи излишние снимаются».
      Если у покойного на момент смерти оставались открыты глаза, то на веки клали пятачки; если рот – под подбородок подкладывали чистый свернутый платок. Мыли покойника в доме, на полу: могли на тюфяке, на половиках. И тюфяк, и половики потом сжигали вместе с одеждой покойного в поле. Мыли тряпочкой или губкой «меходоцькой» – и водой с мылом: «Тряпочку выжимаю и под ноги ему (покойному) кладу, мыло тоже – под ноги или под бок (клали в гроб)». После обмывания покойного вытирали полотенцем, которое потом сжигали. Воду, которой мыли умершего, выливали на угол дома на улице.
      Затем покойного одевали в заранее приготовленную одежду: «...одевали, что покойник скажет». Старались обрядить в новую, неношенную одежду. Стариков обычно хоронили в белых кальсонах и белой рубахе. В последнее время, как правило, женщинам надевали сорочку, чулки, нижнее белье, платье, обувь, на голову – платок. Мужчинам надевали кальсоны, рубашку, костюм (пиджак, брюки). Нами в экспедиции был записан рассказ о похоронах старушки-заговорщицы, которая наказывала срядить ее без нижнего белья (трусов), так как считала их частью мужской одежды.
      Обряженного таким образом покойного укладывали в гроб или на тесины в переднем углу: «Доски кладут, на доски белье чистое и вот повалят – когда ночь, так полежит, когда и сразу в гроб кладут... На стулья кладешь две тесины, против иконки и лежал, надо под иконки ставить, чтоб лежал. Сначала кладут на досках – наискось, гроб рядом. Из избы все вынесено, только скамейки – народ сидел».
      Гроб делали из соснового или елового теса. Мерку на него снимали с покойного ниткой (ее потом клали ему в гроб). Сверху гроб красили или обивали тканью. «Сейчас гроб красным обивают, а раньше ничего не было – обоем (обоями) клеили. Теперь пошла мода ничем не обивать, выжигают лампой паяльной».
      Стружки от гроба сжигали или укладывали в него на дно вместе с березовыми вениками, нащипанными с него листьями. Эти веники считались «святыми». Мария Матвеевна Соловьева нам объяснила, что веники в гроб клали потому, что с ними «покойник долго не загниет, сырости в гробу не будет». Бытовало также поверье, что листья березовые и стружки было принято в гроб класть для того, «чтобы покойник не возвращался». «Листик хорошо в подушку класть. Я и листика положила, и ватки еще немножечко... Теперь вату кладут, а раньше – лист березовый, набрюснешь – и в гроб туда, тоже листья – мягко лежать и не сыро, наверх – простынку». Веники специально, заранее готовили. «У меня уж наготовлено – тридцать пар веников навязано, думаю, умру, дак люди старые есь, будут, похоронят...».
      Поверх листьев расстилали простыню: «клали в гроб все белое, чистое клали – подушечку белую, стружки на низ». Подушечку шили вручную, ее набивали сеном или березовыми листьями, реже -пером. Некоторые на подушечке вышивали крестик. Если крест не вышивали на подушке, то его делали на крышке гроба из черной ленты.
      Женщине в гроб клали гребенку, мыло, в левую руку – носовой платок. Мужчине – расческу, трубку, махорку, кисет. К подушечке или под нее клали чистое полотенце – «на том свете будет утираться». Упомянули нам и о традиции класть в гроб яйца.
      В доме гроб ставили вдоль половиц или на стол, или на стулья (табуретки). И молодым и старым по углам стола ставили свечи. Кто приходил прощаться с покойным, кидали в гроб деньги – «собирали на свечи».
      После смерти человека в доме закрывали зеркала: «чтобы покойник ночью не приходил», «чтобы второго покойника не было». Если кто-то боялся покойного, то, по поверью, он должен был подержаться за большой палец его ноги.
      С момента смерти покойный в доме лежал две ночи, на третью его хоронили. В ночь перед похоронами приходили к покойному прощаться, помянуть его – « кто пожалел его, дак придет, а кого -и закажешь». Умершего выносили из дома вперед ногами: «несли те, кто гроб делал, да тот, кто его в могилу спускал».
      Во время выноса гроб ставили на порог дома: «на пороге гроб постоит – и выносят на улицу». Когда покойника выносили, то те, кто оставался в доме, переворачивали мебель: «стулья набок опрокидывали – со словами: «Ух, нету!». Как вынесут гроб, мыли пол – « от переднего угла к порогу, окошечко мыли...».
      К моменту выноса гроба собирались родственники покойного, прощались с ним и шли на кладбище хоронить. Хоронили до двенадцати часов, так как считалось, что «до обеда открыты царские ворота и душа попадает в рай».
      Стружки от гроба, когда его делали, складывали в корзину, их выносили в день похорон вперед гроба и жгли прямо на дороге; «примета была – куда дым, там следующий покойник будет». Тогда же сжигали и веники: «Если венички щиплешь, эти вицы тоже надо сжигать. Впереди надо, пока не проехали – покойника везут там еще, а сжигают прежде, мимо чтоб проехал этого дыма...».
      На кладбище гроб несли открытый, без крышки. Впереди шел человек, который нес икону, остальные шли сзади. Перед тем, как опустить гроб в могилу, иконку клали на грудь покойному. Потом, перед заколачиванием гроба, ее убирали.
      Могилу копали в день похорон. Это делали посторонние люди, не родственники. Перед тем, как опустить гроб, в могилу кидали денежки откупали место. Иногда делали могилу «с потолком» – «гроб на землю, в яму спустят – ставят по углам гроба столбики, на них кладут поперечины, на них стелят потолок (из досок), а после уже песком зарывают». Но, как считают некоторые ж опрошенных нами жителей, мода эта появилась только после войны.
      Гроб в могилу опускали на веревках или на холстине (их забирали с кладбища с собой). Те, кто был побогаче, опускали гроб на холстине. Ее потом «разрезали и отдавали тем, кто опускал гроб». По другим свидетельствам, эту холстину бросали в могилу.
      Покойного в могиле помещали головой на юг, Крест делали деревянный, ставили его в ногах, На кресте писали, кто похоронен. По возможности могилу обносили деревянной или металлической оградой.
      Когда покойного уносили на кладбище, в доме обязательно оставались люди. Они мыли избу, готовили поминальный стол и топили баню. Все, что было закрыто (зеркала), открывали.
      3. Обряды поминальных дней
      Поминальный обряд начинался сразу после захоронения: «Поминки делают еще на кладбище: как песком засыплют, то на могиле скатерть кладут. Кто что брал с собой, все выкладывают, Поминали рыбным пирогом и водкой».
      По возвращении с кладбища всем входящим в дом надо было обязательно вымыть руки: кто-нибудь стоял у порога с ведром воды и полотенцем. Воду эту затем выливали на улицу. Если кто-то из родных сильно тосковал по покойному, его могли неожиданно в дверях прыснуть водой: «гораздо тоскуют, дак прыскали во дверях, как вот домой идут, дак и прыснут, чтоб человек вздрогнул... надо в лицо». Вернувшись в дом, садились за стол поминать покойного. На поминки готовили пироги с рыбой, варили уху, жарили рыбу. Кутью готовили из пшеницы. Подавали вместе с киселем из ягод или «из зерна намачивали» (кисель). Для умершего в красном углу на столе стояла чашка чая с конфетами; ставили также тарелку, на нее стопку, угощенье.
      Вечером шли в баню: «Вечером, как в могилку закопают, байну истопят. Сначала он помоется (покойный), потом уж ты иди...». Чтобы покойник после смерти не беспокоил, все углы в доме опрыскивали вересом.
      На второй день с утра родные ходили на кладбище поминать умершего: «На второй день, когда с могилы приходят, – причет какой придумаешь, причитай...».
      В Панинском сельсовете поминальными днями считали девятый, двадцатый, сороковой, полгода и годовщину со дня смерти. Накануне поминального дня топили баню, причетом звали покойного мыться: «В девять дней зовешь в байну... У байны надо стоять, причитать. Белье несешь в баню – повисит на жердочке, потом несут обратно». «Баню топили, звали на девятый, сороковой день...». «Перед двадцатым днем стоишь перед баней и причитаешь...». Для покойного в баню приносили на смену чистую одежду: «Воды в таз нальешь, разведешь как обычно, мыльце положишь, веник. Придет, не придет (покойный), а кто-нибудь в баню-то зайдет и говорит: «Ой, водички-то поубавилось...». «Зовешь в баню, водички там нальешь, платье повесишь, которое он носил (как на смену), полотенце, мыло. А потом – ушел, не ушел ли? Это просто суеверия такая была, что причитать...». Одежда повисит в бане, потом ее уносили в дом: «Платье, которое в баню ему носим, – уберешь потом домой, и все...». В сороковой день ходили на могилу и причитали, звали покойного в гости: «На сороковой день эдак же причитали – просят на могиле, придут – что «из могилы прилетай». В доме в этот день накрывали на стол, как и в день похорон. Приходили помянуть умершего родственники, соседи. Они встречали на крыльце тех, кто ездил на кладбище за покойным. По представлениям пожилых жителей обследованных нами деревень, душа покойного приходила вместе с ними с кладбища, садилась за общий стол: «Вот и заведешь, в избу заходишь, садишь за стол...». Для односельчан, желающих помянуть покойного в сороковой день, на улицу выносили угощенье: «Еще на сороковой день вынесут из дома табуреточку, на нее скатерть, а на скатерть – кисель, пироги, – и вот подходили и поминали, потом опять в дом заходят и садятся за стол». По традиционным представлениям, душа покойного могла находиться среди живых только до 12 часов дня: «Посидит за столом этот обед, а потом уж конец обеда стает – в 12 часов, надо уж все, провожать, он уж уходит в 12 часов. Опять причитают...».
      Провожали покойного из дома с иконкой: «Провожаешь – берешь иконку, и с иконкой провожаешь (когда сороковой день). По деревне идешь и провожаешь за деревню». «Вот и провожают, когда скажут «из избы пошел париночкой...», вот он и пошел по улочке. Мы все выходим на улицу, проводим немножечко, метров с десяток. Иду, сама себе плачу, причитаю, а люди идут сзади. Кто провожает, тот вперед идет. С иконкой идет сын или дочка ли, невестка ли, несут иконку на руках. Когда зовут покойного с кладбища, без иконки ходят».
      Вероятно, самые близкие родственники могли провожать покойного и до кладбища. У могилы говорили в сороковой день, когда провожали: «Не ходи, меня не пугай, не тревожь, лежи с миром...». После сорокового дня покойного звать домой не полагалось: «Ты бы пригласила его, он по ночам стал бы ходить. До чего доходят – и задавят. Нельзя приглашать...».
      После сорокового дня поминали в полгода и в год: «в год – последний раз помянут, и все...». Кроме перечисленных дней покойного поминали вместе с другими умершими родственниками в Радоницу, в Троицу, в родительские субботы.
      Некоторые традиционные представления о взаимоотношениях живых с умершими родственниками после совершения похоронно-поминальных обрядов раскрываются нам в приведенных ниже снах: «Снятся долго другим. А меня не тревожили – ни муж, ни сын – я гораздо плакала дак...». «(Муж) до сорока дней каждый день снился, а после – ни одного раза не приснился. Раз приснился: «Матка, напеки-ко рогулек, я сегодня мужиков в гости созову, мужики в гости придут (перечислил всех по именам)». Я утром встала, 18 рогулек испекла. А в этот день ко мне женщины пришли – все и рогульки съели, все и помянули дедка...».
      ЗВ традиционном похоронном обряде каждое действие обязательно сопровождалось причетами. Жители обследованных нами деревень отмечают: «раньше-то не так хоронили, по-старинному – дак все с причетами...». Очевидно, что для них разница между традиционным и современным похоронным обрядом как раз и заключается в наличии или отсутствии причети.
      На вопрос, как учились раньше причитать, Анна Андреевна Позднякова рассказала, как запомнила причет, когда ей было лет 12-15: ходила с родителями в церковь на Ухтомерье (куст деревень около озера), услышала, как женщина причитала на могиле: «Я с первого слова и до конца все поняла. И все поняла, и все помню». А Екатерина Васильевна Крылова отметила: «Уж причитать-то меня не учили дак... Горе подошло, дак научишься все – плакать и причитать – изба потолком давит. Зачнешь плакать, слова сами подойдут...». О том, что причитать по покойному начинали, когда приходилось хоронить близкого человека, отметили также Анна Андреевна Тимофеева («Я не причитала, меня учила старушка: «Ты сходи на могилку, попричитай»...») и Валентина Александровна Барулина («Заплачешь, дак там слов найдется много-много...»). А Мария Матвеевна Соловьева отметила: «Есть ведь причета-лыцицы специальные, берут (их на похороны). У нас здесь нету никого, сами из своей головы (причитаем)». А Екатерина Васильевна Крылова заметила: «Вся деревня у меня опричитана...».
      На мой взгляд, интересной является информация, характеризующая как сами причеты, так и отношение к ним опрошенных нами жителей. Так, на вопрос о том, как причитают, нам рассказывали: «Как причитают? Как и плачут, – плачут да все слова говорят: «Как я жить-то буду...». Причитали по-разному старым и молодым: «Причеты все ведь разные. Какой покойник, такие и причеты. Надо причеты знать, (чтоб) причитать -и чужому, и своему...». О том, что причеты надо было уметь складывать, отметила в разговоре с нами Анна Андреевна Позднякова: «Надо ведь, чтоб слово к слову подошло. Это не то, что какое слово схвачу, это смешно ведь будет. Это ведь не кажной может сложить его...».
      Очевидно, существовала разница в манере исполнения причетов: «Мотив есть мертвой, есть и холостой – так, попросту причитать. Я мертвой мотив не знаю... «. «Это голос «мертвечий» – «подойду я, сиротиночка, да ко тебе...».
      Вероятно, в последнее время причитать «по-мертвому» умел не каждый. На разную манеру исполнения причета указала нам Крылова Екатерина Васильевна: «Мотив у всех одинаковый. Кто редко причитает, кто чаще говорит. Я дак часто выговариваю слова, а кто дак редко (про Позднякову Анну Андреевну) – долго тянет, а я поимчиво причитала, у меня редко – хорошо дело выходило. Голос-то у меня не бежит топерь...». «Поют по-разному: кто «по-мертвому», а кто не умеет «по-мертвому» – поет просто...».
      Во время прощания с покойным мог возникать и совместный причет: «Бывает, что и вместе причитают. Я запричитала, и она ко мне пристала... Я отстала, она попричитала, а я потом дальше...».
      Как отмечают исполнители, напев причетов не менялся в зависимости от ситуации: «Напев причета – такой же, что в баню зовут, что тут...». «Причитала – это одно, что сыну, это же и мужу. Меня за-под руки с полу подымали. А народ все ревит, плачет...». Многие исполнители указывают и на характер исполнения причети: «Громко, на улице дак ведь очень громко...».
      Причитать начинали сразу после обмывания и обряжения покойного: «вымоют, повалят на место, на лавку, тогда и причитают, пока не увезут». «Повалила я своего хозяина на лавку и подошла. Сидишь, первый раз причитаешь:
      Подойду я, сиротиночка,
      Ты куды да отправляешъсе,
      Ко тебе да милой ладушке...» (прил. 2/1).
      Пока покойный лежал в доме, родственники и соседи приходили прощаться и тоже могли причитать: «Старому причитали – пришла к соседям, запричитала:
      Подойду я, сиротиночка,
      Че спрошу я, сиротиночка,
      Ко тебе, да моя милая,
      Че скажу, я горюшиночка...» (прил. 1/2).
      «Это на чужой причет, в дом заходишь, где покойник лежит, сразу с порога и причитаешь...». Анна Андреевна Позднякова нам пояснила: «Своему дак там причеты свои. Это я к соседке пришла, причитала». От Анны Васильевны Крыловой нами был записан текст похоронного причета подруге:
      ... Моя милая подруженька.
      Скинь да руки белые,
      Пораскрой да очи ясные,
      Встань на резвые на ноженьки...» (прил. 2/2).
      Во время прощания с умершим могли передавать наказы своим родным на тот свет: «Наказы давали в причетах. Те, кто приходил, причитает по ему (покойному) и наказывает...». Причет племяннику с наказом «милоладушке» – мужу:
      Дорогой ты мой племяничек,
      Ты сойдешь, да мое милое,
      Милой с ладушкой увидишьсе ...» (прил. 2/3).
      Следующим важным обрядовым моментом, когда звучал причет, был момент выноса гроба из дома: «Когда гроб из дому выносят, причитают:
      Пошло да мое милое
      Из своей да из свитлицы,
      На века да на вечные,
      На житье да долговечное...»
      или:
      Полетела птичка-пташечка,
      Во сыру во земелюшку,
      Во глубокую могилушку...» (прил. 1/3).
      Когда увозили хоронить, причитали:
      Подойду я, сиротиночка,
      Ко тебе, мила ладушка,
      Я спрошу твое великое,
      Ты куды да отправляешься...» (прил. 2/1).
      Исполнители отмечают, что по дороге на кладбище не причитают: «В день похорон причитали, когда понесут, дак только из дому пока выходят...». На кладбище причет звучал в момент опускания гроба в могилу: «На могиле причитают, когда хоронят – гроб опускают:
      Мы пришли да к сиротиночке,
      На оградушку широкую,
      На глубокую могилушку...» (прил. 2/4).
      С кладбища в день похорон возвращались молча, не причитали. В дальнейшем причет звучал в канун поминальных дней (9, 20, 40), когда для покойного топили баню: «Байну истопишь накануне, завтра ему поминальный день, дак и зовешь в баенку, на улицу выйдешь:
      Там я повыйду, сиротиночка,
      На широкую на улочку.
      На разъездный путь-дороженьку...» (прил. 1/5),
      Самым насыщенным поминальными обрядами и причетом (по собранным нами сведениям) являлся сороковой день. Кроме приготовления накануне для покойного бани и зазывания его причетом помыться, утром в сороковой день родные шли звать покойного домой: «На могилку придешь и причитаешь, в гости станешь звать его на сорочины:
      Подойду я, сиротиночка,
      Ко тебе, да мое милое,
      Пораздуйтесе, буйны ветры,
      Поразнесите-ко стоялиночек вершиночки...» (прил. 2/5).
      После этого возвращались домой: «Созовешь его домой, домой приезжаешь, ко крылечку подойдешь, приехали домой, надо в избу заходить -запричитаешь:
      Слава, слава да тебе, Господи,
      Дождалась да гостя милого,
      Упросила Бога-Господа...» (прил. 2/6).
      Вот и заведешь, в избу заходишь, садишь за стол:
      Ты садись, да милоладушка,
      За столы да за дубовые,
      За клееночки торговые,
      Угощать буду, ухаживать...» (прил. 2/7).
      Покойному на стол ставили угощенье: «Причитают в сороковой день в квартире... Ему тут все накладено в углу, на тарелку, стопку наливают, опять еще кто за столом попричитает, пока не проводят его...» (прил. 1/11). В причете за столом просят гостей не торопиться, чтобы и «милоладушка» погостил подольше:
      Подойду я, сиротиночка,
      Ко столу да ко дубовому,
      Ко саду да ко зеленому...» (прил. 2/8).
      Но по традиционным представлениям покойный не может задержаться дольше 12 часов дня: «Посидит за столом этот обед, а потом уж конец обеда стает – в 12 часов, надо уж все, провожать, он уж уходит в 12 часов». Опять причитают:
      Ноне пошел, да милоладушка.
      Он из дому-то благодатного.
      Из избы пошел париночкой...» (прил. 2/9).
      В этот момент все присутствующие в доме выходили на улицу: «Вот он и пошел по улочке. Мы все выходим на улицу, проводим немножечко, метров с десяток. Иду, сама себе плачу, причитаю, а люди идут сзади. Кто провожает, тот вперед идет, С иконкой идет сын или дочка ли, невестка ли, несут иконку на руках».
      После сорокового дня на кладбище не ходят, не причитают: «В год только если в Троицу ходят, но не причитают».
     
      СВЕДЕНИЯ О РЕСПОНДЕНТАХ
      д. Панинская
      1. Степанова Анна Степановна, 1932 г.р., род. – д. Сюрнем.
      2. Позднякова Анна Андреевна, 1907 г.р., род. – д. Панинская.
      3. Барулина Валентина Александровна, 1933 г.р., род. – д. Конец-Слободский.
      4. Петрова Ольга Дмитреевна, 1930 г.р., род, – д. Панинская.
      5. Петров Василий Григорьевич, 1931 г.р., род. – д. Панинская.
      6. Бычкова Мария Александровна, 1925 г.р., род. – д. Панинская.
      7. Дорофеева Нина Михайловна, 1930 г.р., род. – д. Панинская.
      8. Дорофеева Ирина Ивановна, 1964 г. р., род. – д. Панинская.
      д. Михалёво
      9. Пученшина Елена Изосимовна, 1928 г.р., род. – д. Михалёво.
      д. Горбуша
      10. Митина Татьяна Ивановна, 1913 г.р., род. – д. Горбуша.
      д. Зарецкая
      11. Соловьева Мария Матвеевна, 1922 г.р., род. – д. Герасимово.
      12. Моношина Екатерина Михайловна, 1931 г.р., род. – д. Зарецкая.
      13. Смирнова Мария Александровна, 1925 г.р., род. – д. Норова Гора.
      д. Костино
      14. Тимофеева Анна Андреевна, 1922 г.р., род. – д. Гусево.
      д. Большой Двор
      15. Федотова Елизавета Михайловна, 1920 г.р., род. – д. Поддубная.
      д. Борок
      16. Бабничева Наталья Васильевна, 1917 г.р., род. – д. Мориново
      17. Аполонова Юлия Андреевна, 1933 г.р., род. – д. Борок
      18. Притыкина Анна Никитична, 1928 г.р,, род. – д. Андозеро, Андозерского с/с.
      д. Перкумзь
      19. Дёмичева Екатерина Алексеевна, 1913 г.р., род. – д. Перкумзь.
      20. Маркова Мария Петровна, 1923 г.р., род. -д. Андозеро, Андозерского с/с.
      д. Конец-Мондра
      21. Федотова Антонина Григорьевна, 1926 г.р., род. – д. Конец-Мондра.
      21. Артемьева Евдокия Степановна, 1919 г.р., род. – д. Конец-Мондра.
      д. Калинине
      22. Крылова Екатерина Васильевна, 1914 г.р., род. – д. Панинская.
      д. Мыстино
      23. Грузова Галина Анатольевна, 1932 г.р., род. – д. Карпово.
      24. Кузьмин Федор Андреевич, 1931 г.р., род. – д. Мыстино.
      д. Баранове
      25. Грабежева Елизавета Карииловна, 1921 г.р., род. – д. Андропове
      д. Карпово
      26. Соловьева Анастасия Михайловна, 1932 г.р., род. – д. Карпово.
     
      Приложение
      ПОХОРОННО-ПОМИНАЛЬНЫЕ ПРИЧЕТЫ
      1) Исп.: А.А. Позднякова, 1907 г.р.
      1. Причитали в любое время и дома, и на кладбище:
      Куда оделась, да куда справилась,
      На веселое гулянье в города пойдешь дальние?
      А нет, я вижу, ты
      Не на веселое гулянье,
      Не в города поедешь дальние,
      А во сырую землюшку,
      Во глубокую могилушку.
      А туда дороженька широкая, свободная,
      А оттуды нет не выходу, не выезду.
      Дороженька вся песочком засыпана,
      Ни тропиночки не оставлено...
      Анна Митревна,
      Тебе немножко поры времечка
      На отлете птичка-пташечка,
      На отгозке-то дорога отгашена...
      Да дорога-то, Анна Митревна,
      Тебе немножко поры времечка,
      Тебе гостить да дорогой гостьей,
      Тебе не дни да и не ноченьки,
      Тебе часы да и минуточки...
      Тебе немножко поры времечка
      Гостить дорогу-дорогущему...
      Да скоро ты будешь росставатисе,
      Да со своей роднёй сердешною,
      И со своим ты милым внученькам,
      И со суседним малым детушкам.
      Больше нам с тобой не увидетьсе,
      Встричу не попадывать,
      Догон мне не доганивать,
      Мировой травы тебе не таптывать,
      Голоску твово не слыхать...
     
      2. Чужому причитали, когда в дом, где покойный лежал, приходили:
      Подойду я, сиротиночка,
      Ко тебе, да моя милая,
      Ко тебе, моя любимая,
      Ты послышь-ко, моя милая,
      Че спрошу я, сиротиночка,
      Че скажу я, горюшиночка.
      Ты куда жо нарядилася,
      Ты куда белонамылиласъ,
      Ты куда да нарядиласе?
      Ли на веселое гулянъице,
      Ли в города поедешь дальние?
      Нет, не на веселое гулянье,
      Не в города поедешь дальние,
      А вижу я, сиротиночка,
      Во сырую во землюшку,
      Во глубокую могилушку.
      Туда дороженька широкая, свободная,
      Но оттуда нет ни вылету, не выезду.
      Все песочком засыпано,
      Ни тропиночки не оставлено.
      Ты на отлете, птичка-пташечка,
      На отгозке дорога гостья,
      Тебе немножко поры-времечка,
      Тебе гостить да дорогой гостье,
      Тебе на этом на белом свету.
      Скоро будешь росставатисе
      Со своей родней сердешною,
      С взрослыми и с малолетними,
      И с суседями, суседкам,
      И с малым детушкам.
      Тебе больше по сырой-то земле не хаживать,
      Муравой травы не таптывать,
      Тебе во стричу не попадыватъ,
      Вдогонку не доганиватъ,
      Голоску боле не слыхивать,
      Во веки вековешные
      Боле мы с тобой не втретимся...
     
      3. Причитали, когда выносили гроб из дома:
      олетела птичка-пташечка,
      Во сырую во землюшку,
      Во глубокую могилушку,
      Со своево да тепла гнездышка...
     
      4. Причитали, когда опускали гроб в могилу:
      Мы пришли да сиротиночки,
      На оградушку широкую,
      На глубокую могилушку.
      Как твоё тело похоронено,
      Дак нам тоской да стосковалося,
      Много время показалося.
      Подойду я, сиротиночка,
      Дакы. ко тебе, да мое милое,
      Ой, ко тебе, моя любимая...
      5. Причетом звали в баню на девятый и сороковой дни:
      Там я повыйду, сиротиночка,
      На широкую на улочку,
      На разъездный путь-дороженьку.
      Опушшу я свой зычен голос
      По путе да по дороженьке,
      Ты иди же, мой зычен голос,
      На оградушку широкую,
      На могилушку глубокую.
      Вы подуйте, ветры, с четырех сторон,
      Разнесите-ко желты пески
      Со глубокие могилушки..
      Упади-ка с неба, камешек,
      Расколи да гробову доску,
      Вы поскиньтесь, тюли белые,
      Вы слетите с небес, ангелы,
      Вложьте в душеньку дыханъеце,
      Ей в уста да говоренъице,
      В очи ясные гляженъица,
      В белы руценъки маханьице,
      В резвы ноженьки сгибанице.
      Ты иди-ка, моя милая,
      Во баенку, во парушу,
      Баенка тебе истоплена,
      Парыша тебе сготовлена,
      Приготовлено цветно платьице,
      Дак тебя (называют имя)
      Телозалудилось,
      Бело платье замаралось.
      Дак ты намой-ко тело белое,
      Дак ты. сними-ко цветно платъицо.
      После байны, после паруши
      Заходи-ко ты, пожалуйста...
     
      2) Исп.: Крылова Е.В., 1914 г.р.
     
      1. Причитают, когда на лавку покойного по валят, «сидишь, первый раз причитаешь...»:
      Подойду я, сиротиночка,
      Ко тебе да милой ладушке,
      Я спрошу твое великое,
      Ты куды да отправляешьсе,
      Ты куды да собираешься,
      От меня, от сиротиночки,
      Сам ты знаешь, сам ты ведаешь,
      Нам-то худо, нету праздника,
      Во всей родне нету господнего...
      Знаю я, да сиротиночка,
      Ты набасился, наладился,
      Во сыру да землю сдобился,
      Ко божьей да церкви сдобилсе...
      Знаю я, да сиротиночка,
      Церковки да поразоренные,
      Главушки везде поснятые,
      Нету звону колокольного,
      Нету пеньица церковного.
      Знаю я, да сиротиночка,
      Куда сдобился да милоладушка,
      Ты во сыру да мать-землюшку.
      Там темным да все темнешенько,
      Холодным да холоднешенъко,
      Не пекёт да красно солнышко,
      Не сияет сердце-звездочки...
      Из сырой-то мать-землюшки,
      Нету ходу, нету выходу,
      На конях да нету выезду,
      Пешеходу нету выходу...
     
      2. Причет подруге, приходила перед похорона ми в дом с покойной прощаться:
      ...Моя милая подруженька,
      Скинь да руки белые,
      Пораскрой да очи ясные,
      Встань на резвые на ноженьки,
      Как твои да дочки милые
      Не стоят, да убиваются,
      Платочком вытираются,
      Благослови да милых доченек
      На веки да вековишные...
      Как твое-то бласловеницо
      На воде-то не топимое,
      На огне-то не горимоё,
      Ты благослови да милых доченек,
      Будут доченьки довольные...
     
      3. Причитала племяннику в день похорон, передавала наказы мужу:
      Дорогой ты мой племянничек,
      Ты сойдешь, да мое милое,
      Милой с ладушкой увидишьсе,
      На узкой тропочке повстретишьсе,
      Передай от сиротиночки,
      Расскажи про сиротиночку,
      Про меня, про горе серого,
      Как у меня, да у горя серого,
      Много горюшка накоплено,
      Три горы горя накатано,
      Три реки да слез пропущены,
      Все здоровьице потеряно,
      Ноженьки да отказалися,
      Рузеньки да не работают,
      Белый свет из глаз теряется...
      Передай да милой ладушке
      Про меня, про сиротиночку,
      Может, где увидишься,
      На узкой тропе повстритишьсе,
      Да расскажи про горе серое,
      Да передай поклон до пояса...
     
      4. Причитали, когда в баню звали покойного:
      Ой, выйду я, да сиротиночка,
      Ой, на широкую на улочку,
      Ой, на проезжую да путь дороженьку,
      Ой, попущу я свой зычен голос
      Ой, выше лесу да выше темного,
      Ой, я по полюшку широкому,
      Дак я по морюшку глубокому,
      Ой, выше лесу да выше темного,
      Ой, на оградушку широкую,
      Ой, на могилушку глубокую,
      Стану звать да дозыватиси,
      Ой, стану кликать да докликатиси,
      Ой, я тебя да милоладушка...
      Ой, у меня у сиротиночки,
      Ой, парна баенка истоплена,
      Ой, приготовлен да шелков виничек,
      Ой, ключева-та вода согретая...
      Как у тебя, да милоладушки,
      Ой, тело бело да заморалоси,
      Ой, платъицо да залудилоси,
      Ой, ты иди-ко, сиротиночке,
      Ой, в паренной баньке помоиси...
     
      5. На могиле причитали, звали мертвого в гости на сороковой день:
      Подойду я, сиротиночка,
      Ко тебе, да мое милое,
      Пораздуйтесе, буйны ветры,
      Поразнесите-ко стоялиночек вершиночки,
      Расколись, да гробова доска,
      Пораскройся, полотенечко,
      Вы слетите с небес, ангелы,
      Вложъся в душеньку дыханьице,
      В резвы рученьки маханьицо,
      В ретиво серцо вздыханъецо,
      В резвы ноженьки хоженьицо.
      Ты пойдем, да мое милое,
      За тобой-то мы приехали,
      Во свою во светлу свитлицу,
      Во свою да нову горницу,
      Тебя ждет да молода жена,
      Наварено да пива пьяного,
      Набрано вина зеленого, *
      Вся родня твоя скопиласе...
     
      6. Причитали в сороковой день, как с кладбища приедут и в дом заходят:
      Слава, слава да тебе, Господи,
      Дождалась да гостя милого,
      Упросила Бога-Господа,
      Боже-Господи, ненадолочно уволили
      Моего да мужа милого,
      Во свою да светлу свитлицу,
      Во свою да в нову горницу,
      Ненадолго поры-времечка,
      Строго-настрого наказано,
      Чтобы, ко времечку явитися...
     
      7. Причитали в сороковой день, садясь за стол:
      Ты садись, да милоладушка,
      За столы да за дубовые,
      За клееночки торговые,
      Угощать буду, ухаживать...
     
      8. Причитали в сороковой день в 12 часов дня, перед тем, как идти провожать покойного на кладбище:
      Подойду я, сиротиночка,
      Ко столу да ко дубовому,
      Ко саду да ко зеленому.
      Вы сидите, гости милые,
      Выходить не торопитесь,
      Пусть гостит да милоладушка,
      У меня, у сиротиночки.
      Ты гости, да мое милое,
      Я сама знаю, сама ведаю,
      Что ты ненадолочко отпущенный.
      Строго-настрого тебе наказано,
      Чтобы ко времечку-то явиться,
      Ты глядишь, да милоладушка,
      На часы да часто взглядывал.
      Времечко да ходкой движется,
      Часики да часто тикают,
      Стрелочки да часто тикают.
      Погляжу я, сиротиночка,
      На приметное местечко,
      У моего да милоладушки
      Ложечка да не подымается,
      Рюмочка не выпивается,
      У его еда-то не убавляется...
      Видно, милая-то моя ладушка
      Уходить да собирается...
     
      9. Причитали в сороковой день, когда шли провожать покойного из избы на кладбище:
      Ноне пошел, да милоладушка,
      Он из дому-то благодатного,
      Из избы пошел париночкой,
      По мостику да пошел кошечкой,
      По улочке да пошел курочкой,
      По полюшку да пошел заюшком,
      А по запожкам горностаюшком,
      Идет да не повернется,
      Видно нам да не нуждается...
     
      3) Исп.: М.М. Соловьева, 1922 г.р.
     
      1. Причетом зазывали в баню на поминальные дни:
      ...Повыйду сиротиночка,
      Опушу я свой зисён голос,
      На приметное на местечко,
      Здесь тело бело схоронено.
      Порасыплесъ, мать – сыра земля,
      Расколися, гробова доска.


К титульной странице
Вперед
Назад