назад Белов М. Подвиг Семена Дежнева
. – М., 1973

Оглавление

Введение

Глава 1. Родина полярных мореходов – Русское Поморье

Глава 2. Сибирь

Глава 3. Мангазея и Мангазейский морской ход

Глава 4. На Лене

Глава 5. Первые службы Дежнева

Глава 6. Восточносибирские мореходы

Глава 7. Река Погыча

Глава 8. Историческое плавание

Глава 9. На Анадыре

Глава 10. Последние годы

Глава 11. Влияние плавания Дежнева на дальнейшее развитие географических представлений о Северо-Восточной Азии

Глава 12. Дежнев в литературе

Глава 12
Дежнев в литературе

Отношение к походу Семена Дежнева, оценка достижений русских землепроходцев и мореходов XVII века, развитие географических идей о Северо-Восточной Азии всегда являлись предметом научных споров, более того, борьбы противоположных мнений. На этом оселке нередко оттачивались стрелы дискуссий, определялась позиция целых групп ученых, причем – это характерно – вопрос о плавании Дежнева в пролив обсуждался в литературе не ради установления русского приоритета, хотя и это имело немаловажное значение. Чаще дискуссия шла о насущных проблемах географии Северо-Восточной Азии – о Северо-Восточном морском проходе, о связях материков Азии и Америки. В случаях, когда спор велся географами-практиками, в особенности моряками, целью которых являлось обследование берегов Чукотки со стороны моря, он давал наиболее ощутимые результаты. Одним словом, в течение трех столетий после первого плавания в пролив, разделяющий Азию и Америку, накопилась значительная литература о Дежневе, осмысление которой сегодня – актуальная задача.

В предыдущей главе говорилось, что в вопросах открытия пролива русскими мореходами сложились две противоположные точки зрения. Одни исследователи утверждают, что Дежнев в проливе не был и, следовательно, в середине XVII века русское землепроходческое движение не имело столь крупных успехов; другие, наоборот, доказывают реальность осуществления плавания из Северного Ледовитого в Тихий океан, которое возглавил Семен Дежнев.

Долгое время и не без оснований своего рода открывателем Дежнева считался член Российской Академии наук Г.Ф. Миллер, который в 1736 году, участвуя во Второй Камчатской экспедиции (1733-1743 гг.), обнаружил в архиве Якутской приказной избы подлинные отписки отважного казака. Действительно, до Г.Ф. Миллера и его счастливой находки имя Семена Дежнева никто не связывал с открытием морского пути с Колымы на Анадырь, хотя само это событие, как показано в предыдущей главе, оказало прямое воздействие на развитие русской и западноевропейской картографии и географии. Г.Ф. Миллер как бы явил ученому миру героев-казаков, торговых и промышленных людей, отвагой которых был проложен путь из одного океана в другой между двумя материками. Семен Дежнев, Федот Алексеев Холмогорец, Герасим Анкудинов и десятки других имен стали достоянием мировой науки. В 1743 году Миллер вернулся из Сибири в Петербург, куда следом за ним прибыли копии дежневских документов, затем вошедших в так называемые портфели Миллера (сейчас они хранятся в Ленинградском отделении архива Академии наук СССР). На основе анализа собранных материалов Г.Ф. Миллер пришел к сенсационному выводу: «Слишком за 70 лет перед тем учинены были изобретения кораблеплаванием из Якутска в северо-восточные страны сибирские. Чукотский Нос, лежащий между Севером и Востоком и до неизвестных нам пределов Северной Америки простирающийся, давно уже обойден морем. Давно уже Россияне сим водным путем доходили до Камчатки» (131, стр.7).

Первый, кто прошел этим путем, писал Миллер, был якутский казак Семен Иванов сын Дежнев. Приведя в доказательство собранные им документальные источники и все известные ему противоречивые сведения о Чукотском Носе, Миллер дальше замечает:

«Не нахожу я запотребно, чтоб рассматривать здесь, в чем выше показанные известия между собою разнствуют... А само дело состоит в том, что обе части света, Азия и Америка, между собою не соединяются, а одна от другой разделяются нешироким проливом» (131, стр.211).

Документально обоснованное заявление видного ученого в то время, когда в географии еще не сложилось твердого убеждения о существовании пролива между материками (с начала XVIII века в русской сибирской географии наблюдался в этом отношении спад), явилось началом признания Дежнева и его подвига.

Одним словом, поисковая и издательская деятельность Г.Ф. Миллера имела большое и принципиальное значение. Высоко оценивая выступление академика Г. Ф. Миллера, необходимо сказать несколько слов и о некоторых негативных аспектах, которые проявились уже после его выступления и иногда вопреки воле самого ученого. Речь идет прежде всего о его карте 1758 года, точнее, о всей картографической работе Г.Ф. Миллера в той области, где, следуя своему глубокому убеждению, ученый пропагандировал русские открытия. В 1754 и 1758 годах он составил и опубликовал от имени Академии наук «Карту, представляющую изобретение Российскими мореплавателями из Северной части Америки с окололежащими местами...». Сначала эта карта была издана в Петербурге на французском языке, затем на русском и переиздана во многих странах Европы, получив, таким образом, широкую известность.

На карте Г.Ф. Миллера 1754-1758 годов вдоль всей береговой полосы Северо-Восточной Сибири был показан путь трех русских судов от устья Лены на Камчатку. На маршруте прохода судов Г.Ф. Миллер сделал следующую надпись: «Плавание, выполненное по морю в 1648 году тремя русскими судами, одно из которых достигло Камчатки» (перевод с французского). Эта надпись неоднократно воспроизводилась на картах Восточной Сибири XVIII века. В этом особенно отличились академические картографы Иван Трускот и Яков Штелин. На карте последнего, очень распространенной (111, №157), повторен маршрут и надпись Г.Ф. Миллера о плавании трех русских судов, однако при этом допущена грубая описка – вместо 1648 года указан 1748 год. От карты Штелина эта ошибка распространилась на русские и западноевропейские карты. Глядя на карту Штелина, трудно было признать, что в цитированной надписи карты 1758 года речь шла о плавании Дежнева, тем более что Г.Ф. Миллер, не сделав никаких разъяснений, счел возможным вместо известных ему семи судов отряда Дежнева указать только на три из них. В XVIII веке, да и позднее, так и не сложилось правильного представления о том, что же хотел своей надписью на карте сказать Г.Ф. Миллер. Это остается непонятным и до сегодняшнего дня. Действительно, можно лишь догадываться, но не утверждать точно, что на академической карте 1758 года, на основании изучения дежневских документов, автор ее Г.Ф. Миллер впервые показал маршрут плавания русских вокруг Северо-Восточной Сибири.

Но тут же возникало в этом сомнение. Можно было полагать, что Г.Ф. Миллер имел в виду здесь совсем другое, неизвестное нам плавание. Исследователи, поверившие этому, предприняли поиски в архивах документов, которые могли бы подтвердить факт прохода трех русских судов с Лены на Камчатку в интервале времени от похода Дежнева до плавания 1728 года на боте «Св. Гавриил» Витуса Беринга. Эти поиски привели к несколько неожиданным и не менее сенсационным результатам. А.И. Андреев посвятил плаваниям до Беринга специальную статью, основанную на больших архивных разысканиях (210). Автору этих строк посчастливилось обнаружить архивное упоминание о плавании судов с Лены вокруг Чукотского Носа. Об этом случае упомянул участник Второй Камчатской экспедиции Мартын Шпанберг. Ссылаясь на документы Якутской воеводской канцелярии, он писал: «В давно прошедших годах от Якутской канцелярии отправлены были мелкие суда с людьми, которые уже обратно в Якутск не возвращались. И мнимо есть, что оные кругом вышеупомянутого Святого (Чукотского. – М.В.) Носа обходили» (3, стр.247).

Однако загадка Г.Ф. Миллера раскрывается просто. Своей надписью на карте 1754-1758 годов, являвшейся как бы иллюстрацией к его статье «Описание морских путешествий...» (131), Миллер на самом деле хотел отметить плавание Семена Дежнева, о чем он и сам заявил, указав, что это случилось в 1648 году. Неясным оставалось, почему Г.Ф. Миллер из семи кочей Дежнева назвал только три. Объяснить это можно тем, что автор карты и статьи 1758 года рассматривал поход Дежнева как правительственное мероприятие, организованное казной с казенными целями и возглавляемое служилыми людьми, точнее, начальником отряда Семеном Дежневым (он шел на своем коче), казаком Герасимом Анкудиновым (он также плыл на своем судне) и, наконец, таможенным чиновником, назначенным нижнеколымским приказчиком Вторым Гавриловым целовальником при Дежневе на новую реку Анадырь Федотом Алексеевым Холмогорцем (он шел также на своем коче). Подходя именно с этой точки зрения к походу Дежнева, Г.Ф. Миллер не считал необходимым указать на остальные четыре судна отряда, которые частным образом, на свой страх и риск, присоединились к государственной экспедиции. Г.Ф. Миллер настойчиво проводил это мнение в своих сочинениях. В первом из них, в «Известиях о Северном морском ходе из устья Лены-реки ради обретения восточных стран», приложенных к письму Беринга от 27 апреля 1737 года, он писал: «В 1648-м году июня 20-го дня отправился Дежнев в другой раз в море, да с ним же вместе пошли два коча служивого человека Герасима Анкудинова, да торговаго Федота Алексеева» (131, стр.220). Этот же текст повторен Г.Ф. Миллером в печатной статье «О Северном морском ходе Россиян», где сказано, что с устья реки Колымы «отправился он [Дежнев] в другой раз в море, причем с ним пошли два коча, один служивого человека Герасима Анкудинова, а другой – торгового Федота Алексеева» (143, стр.VII). Аналогичное мнение Г.Ф. Миллер высказал и в своей основной статье, опубликованной в мае – октябре 1758 года в академическом журнале «Сочинение и переводы к пользе и увеселению служащие».

В надписи к карте 1758 года оставалось необъясненным сообщение о том, что плавание русских судов началось в устье Лены и закончилось на юге Камчатского полуострова. Объяснение этому можно дать такое. Во-первых, автор карты учитывал, что два из трех названных им судов – кочи Федота Алексеева и Герасима Анкудинова перед походом в пролив прибыли с Лены на Колыму, откуда как бы продолжали плавание на Чукотку, а во-вторых, по сведениям, полученным от С.П. Крашенинникова, участника Второй Камчатской экспедиции, Миллер знал, что Федот Алексеев с товарищами после гибели судов продолжали плавание на лодках к югу от Олюторского полуострова и якобы благополучно перешли за мыс Лопатку, достигнув в конце концов Пенжины. И хотя эти сведения вряд ли можно с достоверностью подтвердить, во времена Миллера они производили сильное впечатление.

Недоумение и даже резкую критику вызвал на карте Г.Ф. Миллера абрис Чукотского Шелагского Носа. Выше отмечалось, что мыс Шелагский Нос был впервые показан на чертеже 1687 года, затем неоднократно на сибирских картах начала XVIII века. Можно сказать так: с течением времени Шелагский Нос в работах картографов разросся до размеров почти всей северной части Чукотки и даже перестал отражать реальную действительность. И еще одно наблюдение: при положении Чукотского Шелагского Носа на градусную сетку пределы его переместились на север. На карте Ф. Страленберга 1730 года оконечность Шелагского Носа оказалась на 74°30' с. ш., а на самом деле он расположен на 70°10' с.ш. Однако при всем том картографы не рискнули показывать его восточнее Чукотского полуострова – современного мыса Дежнева; ведь расстояние между ними составляет около 20 градусов.

Г.Ф. Миллер явно ошибся. Он изобразил Чукотский Шелагский Нос почти на 75° с.ш., сделав его не только самым северным, но и самым восточным мысом Чукотки. Надпись на этом лунообразном круглом полуострове разъясняла, что на нем живут «шелаги» и «чукчи» и что название его должно быть «Чукотский нос», именно Чукотский нос. По мнению А.В. Ефимова, так он назван на черновом подготовительном варианте карты 1754-1758 годов, выполненном Г.Ф. Миллером, и обнаруженном А.В. Ефимовым среди карт Иркутской губернии между 1742 и 1754 годами (195, стр.105, 108).

На самой карте 1758 года есть надпись: «чукчи, которых не могут покорить». Это не меняет дела. Очертания «Чукотского носа» остались те же, что и на подготовительном варианте. А.В. Ефимов полагал, что подготовительный вариант (он впервые опубликован А.В. Ефимовым в 1948 г.) – это попытка Г.Ф. Миллера вычертить карту Чукотки по данным отписок Семена Дежнева, под впечатлением которых он находился. В целом с этим предложением А.В. Ефимова можно согласиться. Однако неправильно считать эту заготовку картой Миллера – Дежнева, как полагал в 1950 году А.В. Ефимов (195). Эту точку зрения А.В. Ефимов пересмотрел в 1971 году, при втором издании своей монографии. Теперь карту Миллера – Дежнева А.В. Ефимов расценил как карту Г.Ф. Миллера, составленную по документам Семена Дежнева. Ниже увидим, что и это положение нуждается в некоторых уточнениях. Итак, абрис Чукотского Шелагского Носа, охвативший всю Чукотку, – это попытка ученого представить себе землю, у берегов которой проплыли кочи отважного морехода. Из отписок Дежнева взято изображение двух островов и надписи: «острова Зубатых»; последняя особенно убеждает, так как Дежнев первый упоминает в своих отписках об островах «зубатых чукчей», расположенных против Большого Каменного Носа. Показан и горный хребет, протянувшийся в северо-восточном направлении, «конца края которого, писал Михаил Стадухин, не знают». Г.Ф. Миллер также не решился показать восточные пределы горного кряжа.

Как же в таком случае представлял себе Г. Ф. Миллер конфигурацию северного Чукотского побережья? Обратимся за разъяснением к самому Г.Ф. Миллеру. В упомянутом рапорте В. Берингу от 1737 года и статье, опубликованной в 1742 году в «Примечаниях к СПб. ведомостям», учёный пояснил, что считает Чукотский Нос Шелагским Носом. «Как Дежнев, – писал Г.Ф. Миллер в 1742 году, – так и другие два коча к Чукоцкому или Шелагинскому Носу пришли благополучено...» и дальше: «Так называемый Чукотской, или Шелацкой, или Шелагинскпй Нос препятствовал, который от самого дальнего края матерой земли в северо-восточную сторону далеко в море распространяется и в обходе чинил наибольшую трудность» (134, стр. 224). В другом месте статьи Миллер уточнил местоположение Чукотского, или Шелагского, Носа так: «Нос протянулся сперва весьма далеко в море в северо-восточную сторону, а после поворотился (выделено мною. – М.Б.) на полдень». Таким образом, Г.Ф. Миллер объединил Шелагский Нос и Большой Каменный Нос, о котором писал Семен Дежнев, в один, используя для своего доказательства как реальные, полученные от промышленников и казаков XVIII века сведения о Шелагском Носе (действительно со стороны реки Колымы), расположенном в северо-восточном направлении, так и данные отписок Дежнева о Большом Каменном Носе, напротив которого – два острова, населенные эскимосами. Миновав этот Нос, считал Г.Ф. Миллер, мореход, если путь его лежал к реке Анадырю, должен был резко изменить курс корабля с юго-восточного на юго-западный, а затем и юго-юго-западный, при этом описав своего рода петлю. Следовательно, автор карты 1758 года правильно угадал генеральное направление продвижения вдоль побережья, опираясь на отписки Дежнева, но не смог показать действительного абриса Чукотки, хотя в его распоряжении имелись к тому времени: изданная карта Ивана Кирилова 1734 года, где кроме Шелагского Носа с группой островов показан и двуединый подлинный Чукотский полуостров, северный и самый восточный мыс которого (современный мыс Дежнева) показан под 65° с.ш., а южный мыс (теперь мыс Чукотский) под 64° с.ш.; карта Камчатской экспедиции, напечатанная за границей. Миллер обо всем этом знал, поэтому и показал на карте 1758 года как бы второй Чукотский полуостров, его северный и южный мысы: это было повторное изображение одного и того же географического объекта – Чукотского полуострова. Чукотский, или Шелагский, лунообразный Нос на карте Миллера – это и Шелагский Нос и Чукотский полуостров.

Почему Г.Ф. Миллер придал Чукотскому полуострову вид круглого выступа? На этот вопрос уже дан ответ (211, стр.151). Г.Ф. Миллер стал виновником ошибки при снятии копии отписок Дежнева, допустив грубое искажение текста, прочтенного им или его помощниками – подьячими Якутской воеводской канцелярии, – неверно. В отписке 1655 года было написано: «А Нос поворотит круто к Онадыре-реке под лето». А Миллер (или подьячие) прочел: «А нос поворотит кругом (выделено мною. – М.В.) к Онадыре реке подлегло». Так появился круглый Чукотский Нос. Еще большую путаницу внесло изображение перешейка на карте 1758 года, помещенного в основании Чукотского Носа. Правильное объяснение этому не дано до сих пор. А вместе с тем перешеек вызвал споры и некритически был использован теми, кто не признавал успеха плавания Дежнева. П. Соловцов и Ф. Голдер считали, что Семен Дежнев не мог обойти на судах XVII века самого восточного мыса, а, встретив на пути перешеек, перебрался из Чукотского моря в Анадырский залив по суше, использовав волок. Обычно противники Дежнева намечают такой переход в районе Колючинской губы и залива Креста, глубоко вдающегося в материк.

Откуда появился перешеек на карте 1758 года? Ни в одном документе, связанном с организацией похода в пролив, ни в отписках Дежнева нет даже намека на использование волока. Следовательно, Г.Ф. Миллер не мог почерпнуть сведения из дежневских документов; он пользовался кроме отписок Дежнева другими материалами Якутской съезжей избы XVII века. Внимание привлекает текст статьи Г.Ф. Миллера 1758 года, иллюстрацией которой являлась изданная в том же году карта. Ученый описал один случай перехода через перешеек во время плавания с Колымы на Пенжину. Это произошло еще во времена Семена Дежнева – в 60–70-х годах XVII века. Возглавил поход брат Михаила Стадухина Тарас, торговый человек Якутского воеводства, прибывший на Лену с партиями первых землепроходцев. В Якутске Г.Ф. Миллеру рассказали, что Тарас перед походом собрал в Нижнеколымске большую партию единомышленников и с ними пытался повторить плавание Дежнева – пошел «морем на кочах для проведения Чукоцкого Носу» (131, стр.230). Поход выдался нелегким и малоудачным, потому что путешественники «того Носу водою обойти не могли», а «перешли они через тот Нос (то есть перешеек, по волоку. – М.Б.) на другую сторону, где, выстроив кочи, переплыли на реку Пенжину», очевидно вокруг Камчатского полуострова. В сведениях о походе Тараса Стадухина много неясного, в частности, как мог мореплаватель отстроить новые кочи на Чукотке, если там нет настоящего леса, каким путем он шел на Пенжину. Сам Миллер не вполне доверял «изустному известию» бывалого ленского морехода Никифора Малгина, рассказавшего о Тарасе Стадухине, с которым не раз плавал по «Студеному морю» (131, стр.178-179). Но на карте 1758 года он счел возможным отразить данные о перешейке, изобразив его у подножия лунообразного полуострова в недалеком расстоянии от устья реки Анадырь и Анадырского залива, давая понять, что Стадухин перешел именно здесь через этот перешеек и дальше двигался через Анадырь на Пенжину. Противники же Дежнева приняли перешеек на карте Миллера за указание, что именно Дежнев воспользовался им, а в пролив не пошел.

В заключение надо отметить, что Г.Ф. Миллер ввел в научный оборот множество новых материалов, высказал свои соображения, некоторые из них современниками были поняты неверно. Да и сам он не во всем разобрался. Однако авторитет Миллера оказался настолько высок, что на него ссылались все последующие исследователи как чуть ли не на первоисточник. Доступ к «Портфелям Миллера» остался ограниченным. Отписки Дежнева излагались со ссылками на статью или карту Миллера. Отписки Дежнева были опубликованы (по копии Г.Ф. Миллера) только в 1851 году.

Документальное наследство Г.Ф. Миллера еще до его смерти стало достоянием всякого рода проработок. Уже упоминалось о составлении карт Сибири И. Трускотом и Я. Штелиным. Последний в 1773 году издал «Карту нового Северного архипелага, изобретенного Российскими мореплавателями в Камчатском и Анадырском морях» (111, №157) с упомянутой надписью о пути, по которому ходили три русских судна якобы в 1748 году. Иоганн Фишер, издавший в 1774 году в Петербурге «Историю Сибири», повторил то, что писал о Дежневе Г.Ф. Миллер. Интерес к сенсационным материалам Якутской приказной избы, в частности к отпискам Дежнева, проявил академик П. Паллас, который, как свидетельствует работавший с ним англичанин Вильям Кокс, прибывший в Петербург для ознакомления с русской историей открытий между Азией и Америкой, заново рассмотрел доказательства в пользу похода Дежнева, особенно признаки Большого Чукотского Носа (212, стр.315-316). «Паллас не во всем следовал Миллеру», – писал Кокс. Наблюдения П. Палласа изложены в статье, опубликованной в «Месяцеслове историческом и географическом» за 1781 год (213). Но еще раньше на год В. Кокс издал в Лондоне книгу «Описание русских открытий между Азией и Америкой» (212), где подробно изложил выводы П. Палласа, выдав их за свои собственные. Таким образом, В. Кокс первым после Г.Ф. Миллера осветил за границей проблему Чукотского Носа. П. Паллас изучал документы похода 1648 года и заново составил перечень признаков Носа. Это два острова «зубатых чукчей», становье из китовых костей, речка и крутой поворот берега в сторону реки Анадырь. Все последующие исследования похода Дежнева касались именно этих проблем.

Выступления В. Кокса и П. Палласа не затронули существа вопроса, поднятого Г.Ф. Миллером. Они лишь уточнили и расширили взгляды ученого. Первая дискуссия, где критике подверглись выводы Миллера, произошла спустя 20 лет после выхода его статей в «Сочинениях и переводах» (131) и его карты 1758 года. Дискуссия проходила, разумеется, заочно, в необычных условиях – во время плавания у берегов Чукотки кораблей Третьей кругосветной экспедиции Джемса Кука (1776-1780 гг.). Кук, отправляясь в поход, перед которым английское Адмиралтейство поставило задачу попытаться обследовать Северо-западный и Северо-восточный проходы, то есть возможность мореплавания из Тихого в Атлантический океан, приказал собрать все имеющиеся в литературе и архивах материалы по данному вопросу, и вполне естественно в числе их оказались карты 1758 года Г.Ф. Миллера и Я. Штелина 1773 года (214, стр.23). Разумеется, что на английских кораблях имелись также и выписки из статьи Г.Ф. Миллера. Книга В. Кокса, вышедшая в свет только в 1780 году, когда экспедиция Кука бороздила моря Тихого океана, а сам Кук погиб, английским морякам не была известна. Одним словом, в Третьей кругосветной экспедиции Кука имелся почти весь изданный в России материал для того, чтобы документально судить о плавании Дежнева и о мнении по этому вопросу Г.Ф. Миллера. К сожалению, на кораблях Кука не оказалось ни одной карты Восточной Сибири и ее побережья, составленной офицерами Второй Камчатской экспедиции.

Эти карты, в частности генеральная карта экспедиции 1746 года, и другие картографические материалы остались неизвестны Куку. К ним даже не был допущен Г.Ф. Миллер, так как Адмиралтейств-коллегий стало известно, что русские карты, попавшие в Академию наук, вскоре оказываются за границей. Г.Ф. Миллер здесь был ни при чем (215).

Таким образом, Кук ничего не знал о достижениях Второй Камчатской экспедиции и мог ориентироваться в русских открытиях лишь на основании материалов Первой Камчатской экспедиции и ее карты, известных в Западной Европе, статей и карты Г.Ф. Миллера. Последняя, как отмечалось, не могла считаться совершенной и правильно отражать достижения русских моряков на Северо-Востоке Азии и в сопредельных частях Аляски – Большой Землицы, как называли ее землепроходцы.

Дискуссия (заочная) с Г.Ф. Миллером разгорелась в экспедиции Кука тогда, когда ее корабли, следуя в августе – сентябре 1778 года на северо-запад от пролива, дойдя до мыса Северный (ныне мыс Шмидта) и вернувшись ненадолго из-за льдов к Восточному, как Кук назвал, мысу, то есть в пролив, обнаружили, что составитель карты 1758 года ошибался, считая, что Чукотский, или Шелагский, мыс является самым восточным «хотя м-р Миллер, – записал Кук в дневнике под 2 сентября 1778 года, – помещает на своей «Карте русских открытий» Чукотский нос почти на 75° и протягивает его несколько к востоку от этого мыса, но мне представляется, что у него не было для этого надежных оснований, что в полной мере выявляется из его же сообщения о расстоянии между Носом и рекой Анадырь. Но так как я надеюсь снова посетить эти места, я откладываю обсуждение этого вопроса до того времени, а пока я заключаю, как до меня это сделал Беринг, что этот выступ – восточная оконечность Азии – он представляет собой полуостров (М.Б.) значительной высоты, соединяющийся с материком очень низкой и, по-видимому, узкой полосой Земли. Скалистые островерхие утесы здесь выступают над берегом и у берега. Мыс лежит в широте 66°06' N и в долготе 190°22' О и расположен в 13 лигах от мыса Принца Уэльского (Аляска. – М.Б.) по пеленгу NW 53° от последнего. Местность на этом мысе представляет собой чередование холмов и долин. Холмы часто обрываются в море, образуя скалистые утесы, а долины в местах выхода к морю образуют низкие участки берега. Холмы, видимо, обнажены, но в долинах есть какая-то зелень, хотя деревья и кустарники в них отсутствуют» (214, стр.375-376). И дальше: «Мыс Восточный (мыс Дежнева) или тот выступ, от которого берег поворачивал на SW», – записал он в своем дневнике (214, стр.375).

Второе название Куком мыса именем Дежнева в честь отважного казака, побывавшего там впервые, не привилось в литературе, осталось первое – мыс Восточный.

Цитата из дневника Кука показывает, что английский мореплаватель описал не только собственно мыс – небольшой прибрежный участок, но и весь скалистый Чукотский полуостров с его крайне восточным выступом, приняв этот выступ и мыс за тот, который Дежнев назвал Большим Каменным Носом. Кук не согласился с Г.Ф. Миллером и полагал, что тот глубоко заблуждался, показав Чукотский Нос под 75° с.ш. Поэтому не прав Б.П. Полевой, считая, что у англичан возникло «впечатление, что им удалось разрешить «загадку» дежневского «Большого Каменного Носа»». Так, они первыми решили, что С.И. Дежнев назвал «Большим Каменным Носом» один лишь «Восточный мыс – мыс Дежнева» (211, стр.153). На самом деле, как видно из дневника Дж. Кука, это не так. Точку зрения Кука на это вполне разделил и Дж. Кинг.

Критикуя Г.Ф. Миллера за то, что он необоснованно отнес Большой Каменный Нос далеко на север и придал ему большие размеры, Кинг считал, что Дежнев правильно определил Большой Каменный Нос как выдающийся в море и расположенный с севера на северо-восток. «Может быть, на этом основании г-н Миллер придает стране чукчей такую форму или другую, какую мы находим на его карте. Но если бы он был знаком с положением мыса Восточного, как его описал Кук (а Кук рассматривал его как полуостров), то удивился бы несовпадению между ними (и с Чукотским Носом на картах Миллера, и Восточным мысом, как описал его Кук. – М.Б. – 217, стр.262-266). В подтверждение своей мысли Кинг привел отписки Дежнева (в изложении В. Кокса) о признаках Чукотского Носа.

Если вопрос о Восточном мысе Чукотки и ошибках в его определении Г.Ф. Миллером не вызывал сомнений, то по поводу возможности плавания с Колымы на Анадырь, то есть о свободном водном пространстве между ними, мнения разделились. Более твердую позицию занимал Джемс Кук. Он верил в успех Дежнева и полагал, что морской проход существует. Вначале точку зрения Кука разделял Дж. Кинг, но позднее, вторично побывав в проливе, он несколько изменил ее. В своем дневнике он, например, сделал предположение, «что к северу от Шелагского носа может быть большая земля» (214, стр.265) или «если бы Кук дожил до конца нашего плавания, то во второй попытке найти северо-восточный и северо-западный проходы убедился бы в их невозможности из-за различных и непреодолимых препятствий» (214, стр.266). Кинг не разъяснил, что имел в виду под непреодолимыми препятствиями. Ведь это могла быть и соединяющая материк суша.

Однако более принципиальные расхождения с Куком имелись у лейтенанта Джемса Барни, назначенного в 1780 году командиром «Дисковери». Впоследствии он стал специалистом по истории географических открытий в Тихом океане, выпустив книгу, посвященную русским путешествиям в северо-восточной части Тихого океана (218). В 1817 году Барни представил Лондонскому Королевскому географическому обществу свои соображения относительно возможного сухопутного соединения Азии с Америкой. Барни полагал, что в районе Шелагского Носа начинается перешеек, который, пересекая Арктику, соединяется с Аляской; Чукотское море в таком случае превращается в своего рода залив. Ссылаясь на карту 1758 года Г.Ф. Миллера – круглый Чукотский Нос с перешейком, он полагал, что Дежнев не смог обогнуть Чукотский, или Шелагский, Нос, а перетащил свои шитики (так назвал английский моряк кочи) на противоположную сторону Чукотского полуострова и прибыл оттуда на Анадырь. Кроме карты Г.Ф. Миллера Барни принял в соображение и неудачный поход Тараса Стадухина к востоку от Колымы. Так в научной литературе впервые было выражено недоверие Дежневу и снова выдвинута гипотеза о соединении континентов.

Однако Барни не учел одного важного обстоятельства: география, в особенности страноведение XIX века, сделала большой шаг вперед, распростившись с мифическими морями и землями. Более реальные очертания приобрел физический облик нашей планеты. Географическая наука не могла пойти вспять – на пересмотр того, что было давно доказано, – раздельное существование материков Азии и Америки, морской проход из Атлантического в Тихий океан. Не могла она серьезно поверить и в миф о заливе к северу от Берингова пролива. Для таких фантазий больше не существовало реальной почвы, и не только в России, испокон веков занимавшейся проблемами Севера, но и в Англии. Поэтому нет ничего удивительного в том, что ответ Дж. Барни дали его соотечественники, в частности секретарь Лондонского Королевского географического общества Дж. Барроу. Теперь из переписки с Иваном Федоровичем Крузенштерном стало известно, что Барроу довольно определенно и резко выступил против Барни. «Он (Барни. – М.В.) говорит, – писал Барроу, – что Миллер неправильно понял Дежнева и что этот офицер не проходил через пролив. Я не знаю, на каком основании он все это вообразил или сделал за такой короткий срок новое открытие» (219). Крузенштерн поддержал точку зрения Дж. Барроу.

В России с критикой Барни выступил участник экспедиции на «Рюрике» под начальством О.Е. Коцебу естествоиспытатель Д.А. Шамиссо. Он писал: «Основываясь на их показании (Миллера, Кокса, Палласа. – М.Б.), мы не поколеблемся принять за неоспоримое, что в сем случае Восточный мыс или Шелатской нос был обойден водою» (220, стр.324).

Более основательная критика точки зрения Дж. Барни содержалась в книге русского полярного исследователя Ф. П. Врангеля. В ней ценно то, что после В. Кокса, П. Палласа и Дж. Кинга сформулированы основные положения в защиту плавания Дежнева в пролив. Врангель считал, что Барни не прав, полагая, что Дежнев шел не на морских судах, а шитых, долбленых лодках; на самом деле у него имелись довольно большие по размерам парусные суда. Доказательством того, что русские мореходы побывали в проливе, мореплаватель считал признаки Чукотского носа и описание характерных черт местности – резкий «заворот к стороне реки Анадырь», близость двух островов, дикари с прорезанными губами и продетыми в них кусками из моржовых зубов. Заключение Врангеля было таково: «Мы не имеем никакого права оспаривать у Дежнева чести совершения морского пути из Колымы на Анадырь...» (221, стр.13-14).

И все же выступление Дж. Барни против Дежнева в России забыли не сразу. Как раз в первой четверти XIX века из различных районов Северо-Восточной Сибири стали поступать основанные на расспросах чукчей сведения о Большой Земле на Ледовитом море, якобы расположенной против Шелагского Носа и Колючинской губы. Государственный канцлер Н.П. Румянцев обязал сибирские власти предпринять шаги, чтобы «не оставалось сумнении в совершенном отдалении Азии от Америки Беринговым проливом» и «насколько прав английский капитан Бурней» (в XIX веке фамилию Барни переводили как Бурней. – М.В. – 222, стр.80-81). Путешествие Ф.П. Врангеля (1820-1824 гг.) с Колымы за мыс Шелагский Нос нанесло последний удар по теории Дж. Барни о соединении Азии с Америкой якобы именно здесь. В этом особенно убедились, узнав, что Врангель совершил несколько поездок к северу от побережья, иногда на целых 250 верст, не встретив нигде воображаемой суши. В то же время на основании расспросов чукчей (их производил лицейский друг А.С. Пушкина М.М. Матюшкин) было сделано предположение, что к северу от Колючинской губы находится остров, посещаемый местным населением. Впоследствии в предполагаемом районе американский китобой Т. Лонг действительно обнаружил предсказанный остров и присвоил ему имя Врангеля.

Сочинение о своем путешествии Ф.П. Врангель издал в Петербурге в 1841 году, а за три года до этого вышел в свет труд историка Сибири П.А. Словцова, содержавший сколь резкую, столь и необоснованную критику отписок Дежнева (223, стр.105). Неизвестно, был ли знаком Ф.П. Врангель с трудом сибиряка, во всяком случае он ни одним словом не обмолвился о Словцове и его книге.

В 1886 году, когда книга Словцова вышла вторично, издатели не могли или не считали нужным (П.А. Словцов умер в 1843 году) внести необходимые исправления в явно ошибочный ее текст в части плавания Дежнева. Одним словом, точка зрения Словцова осталась не пересмотренной. В чем она заключалась? П.А. Словцов исходил из неверного положения: во времена Дежнева русские не располагали развитым судостроением и поэтому не могли создавать ледовые корабли для плавания на далекие расстояния. Семен Дежнев и его товарищи в лучшем случае могли пройти на несовершенных судах от устья Колымы до мыса Шелагский Нос, «где тоже есть два острова, подле Кёкурного мыса, от того или другого места сражения (стычка с чукчами, во время которой был ранен Федот Алексеев. – М.Б.) Дежнев с товарищи мог в 10 недель добраться до залива Креста» (224, стр.58). Обращает на себя внимание упоминание о глубоко вдающемся в материк заливе Креста, облюбованном почти всеми, кто пытался доказать, что Дежнев не совершил обход по морю Чукотского полуострова, а шел по суше. Наконец, спустя 115 лет после находки в якутском архиве Г.Ф. Миллером отписок Дежнева, Археографическая комиссия Академии наук издала их в IV томе «Дополнений к Актам историческим», не сверив их с подлинниками и не сопроводив научными комментариями. Так как содержание отписок было известно из статей Г.Ф. Миллера, В. Кокса и П. Палласа, академическая публикация прошла незаметной.

Новый этап исследований начался с находок некоторых личных документов С.И. Дежнева. Архивариус Московского архива министерства внутренних дел Н.Н. Оглоблин, автор четырехтомного «Обозрения столбцов и книг Сибирского приказа» во время просмотра дел якутского стола обнаружил четыре челобитных Дежнева царю Алексею Михайловичу от 1662-1665 годов, которые издал в 1890 году (225). В своих комментариях к изданию Н.Н. Оглоблин высказал мнение о Большом Каменном Носе, полагая, что под ним Дежнев понимал не самый восточный мыс Азии, а мыс Чукотский, вблизи которого есть два острова (225, стр.10). Удачей Н.Н. Оглоблина явилось также обнаружение точного известия о смерти С. Дежнева в 1673 году в Москве (226).

Находки Н.Н. Оглоблина оказались кстати, так как приближалась 250-летняя годовщина со дня открытия Берингова пролива и географическая общественность России собиралась отметить ее торжественно. В начале 1898 года Ученый совет Географического общества, Главное гидрографическое управление Морского министерства вошли с ходатайством о присвоении имени Дежнева самому восточному мысу Азии. 18 июня 1898 года был обнародован царский указ, заключительная фраза которого гласила: «Мыс Восточный именовать впредь мысом Дежнева» (227, стр.500). Так, спустя два с половиной столетия после совершения выдающегося подвига, Россия почтила память своего гражданина, вписавшего свое имя в летопись мировых географических открытий.

На торжественном заседании, посвященном юбилею, докладчиком выступил Ю.М. Шокальский (его доклад вскоре был опубликован). Пожалуй, никто до него с такой определенностью не сказал: «Одним из наиболее важных географических открытий русских людей, несомненно, является решение вопроса: существует ли между Азией и Америкой непрерывное соединение или их разъединяет пролив. Честь этого открытия, приписываемого капитан-командору русского флота Витусу Берингу, посетившему в 1728 году пролив, носящий его имя, на самом деле по праву принадлежит казаку Семену Дежневу, 80 лет перед тем сделавшему это открытие» (227, стр.496).

Торжественное заседание в Географическом обществе и присвоение мысу Восточному имени Дежнева были данью уважения и признанием заслуг русских мореходов, совершивших выдающийся подвиг в географии и мореплавании. С этого времени имя якутского казака и его поход в пролив вошли во все энциклопедии мира.

Однако в научной литературе не стихал спор по поводу плавания Дежнева. Его продолжал американский историк Тихого океана Фрэнк Голдер, имевший возможность ознакомиться с документами «Портфелей Миллера» во время пребывания в Петербурге. В своем труде по истории Тихого океана (в главе 4) Голдер подверг сомнению доказательства в пользу успешного морского похода Дежнева и особо критиковал то место его отписок, где речь шла о расстоянии между Большим Каменным Носом и устьем реки Анадыря (228).

«В одном месте отписки Дежнев определил, – писал Фр. Голдер, – Нос в далеком расстоянии от Анадыря, а в другом – в близком – три дня плавания». Это мнимое противоречие было снято обнаружением новых документов, в частности отписки анадырского приказчика Курбата Иванова о плавании в 1660 году с устья Анадыря к мысу Чукотскому (229).

Вообще Фр. Голдер подверг критике все аспекты отписок Дежнева. Наиболее обстоятельный ответ ему дал американский современный (230) историк Р.Х. Фишер, аргументы которого с моими комментариями были приведены в статье «Семен Дежнев и американская литература» (231, стр. 482-484). Хотя они повторяют аргументы Л.С. Берга, приведем их с некоторыми дополнениями.

Фишер разбивает аргументы Голдера на 4 категории. К первой из них он отнес анализ Голдером отписок и челобитных Дежнева, в результате которого Голдер пришел к выводу о их ненадежности, неясности в изложении событий плавания в Берингов пролив. Голдер объявил Семена Дежнева и его товарищей людьми невежественными. Критикуя односторонний тенденциозный подход Голдера к показаниям Дежнева, Фишер не соглашается с ним и в оценке уровня географических знаний русских людей XVII века, считая, что этот уровень был достаточно высок и что сибирские казаки и промышленники являлись людьми наблюдательными и осведомленными. Их отписки и челобитные, по мнению Фишера, составляют важнейшие и почти единственные свидетельства о целой эпохе географических открытий.

Отмечает Фишер и то обстоятельство, что в своей критике отписок Дежнева Голдер не воспользовался оригинальными русскими документами, изданными Археографической комиссией Академии наук, и публикацией Н.Н. Оглоблина, предпочтя им немногие из этих материалов, в свое время изложенные в статье Г. Ф. Миллера, к тому же не очень точно переведенные на английский язык.

Ко второй группе аргументов Голдера Фишер относит разбор условий ледовых плаваний в Чукотском и Восточно-Сибирском морях.

Прежде всего он указывает на ошибку Голдера в вычислении длины пути Дежнева от Колымы до мыса Дежнева, якобы равную 2100 милям, тогда как на самом деле она составляет 1300 миль. Не согласен Фишер и с тем утверждением Голдера, что в июне, когда началось путешествие Дежнева, море в районе устья Колымы никогда не очищается ото льдов настолько, чтобы здесь мыслимы были плавания.

Ссылаясь на достижения советских ученых в изучении мореходной культуры России XVII века, Фишер разбивает и тезис Голдера, что русские не умели строить корабли, могущие плавать во льдах и в море, справедливо замечая, что именно на этих судах русские совершали плавания вдоль всего сибирского берега Северного Ледовитого океана. Фишер пишет, что эти суда были хорошо оснащены, а русские мореходы пользовались компасами и лотом. Как теперь известно, на судах Семена Дежнева имелись компасы.

На третьей группе аргументов Голдера – разборе изложенных в отписках Семена Дежнева признаков Большого Каменного Носа, ныне мыса Дежнева, – Фишер останавливается особенно подробно. Он справедливо указывает на тенденциозность Голдера при анализе восьми признаков, которыми Семен Дежнев определил Восточный Каменный Нос.

Два из них, а именно указание Дежнева на простирание мыса далеко в море и о протекающей вблизи его речке «в русскую сторону», Голдер полностью игнорировал. Два других его указания – на положение мыса между севером и северо-востоком и на крутой поворот его берега к югу, к реке Анадырю, Голдер объявил неясными и могущими быть признаками других мысов Чукотки. Три следующих признака – два острова, лежащие против мыса, население этих островов и прибрежное селение «зубатых чукчей», по мнению Голдера, можно отнести к отличительным чертам мыса Шелагского. Возражая Голдеру, Фишер делает такое замечание: каждый из этих признаков может быть применим к характеристике других мысов Чукотки, но все они в совокупности не подходят ни к одному из них, кроме мыса Дежнева.

С этим нельзя не согласиться.

Последний признак Большого Каменного Носа – это расстояние между ним и рекой Анадырем, определяемое Семеном Дежневым в «трое суток побегу», то есть морского плавания, казался, как отмечалось, особенно неубедительным Голдеру. При помощи логических рассуждений о возможности преодоления этого расстояния для судов типа коча Фишер пытается снять и это возражение Голдера, но, с моей точки зрения, достигает здесь наименьшего успеха. В самом деле, возникает вопрос, возможно ли на кочах за трое суток пройти расстояние, равное почти 800 километрам? Если учесть наибольшую скорость, развиваемую при благоприятных условиях северо-восточными кочами, приходится признать маловероятным случай столь быстрого перехода. Одно из двух: либо Семен Дежнев ошибся в расчетах, либо сейчас мы плохо понимаем его отписки. Разъяснение этого места отписок Дежнева было дано мной во втором издании «Семена Дежнева» и сводится к тому, что, говоря о расстоянии до реки Анадыря, Дежнев начал отсчитывать его от мыса Чукотского, а не от Восточного мыса. В его представлении оба мыса являлись двуединым скалистым выступом в «море-окияне» – Большим Каменным Носом.

На мысе Чукотском Дежнев был. А от мыса Чукотского до Анадырского устья было возможно пройти за трое суток по морю к суше; например, в 1660 году Курбат Иванов за двое суток пересек, отойдя от Чукотского мыса, Анадырский залив и прибыл в устье Анадыря.

Четвертую группу аргументов Голдера составляют его рассуждения о том, что от XVII и начала XVIII веков нет ни одного документа, исходящего от третьих лиц, о плавании Дежнева и его товарищей. В связи с этим Фишер напоминает о хорошо известных документах, не принятых во внимание Голдером: высказывании Н. Витсена о плавании русских казаков вокруг северо-восточного мыса, картах Страленберга 1730 года и показаниях анадырского казака Попова. Все они подтвердили, что якутские служилые люди, следуя на Камчатку, совершили обход Чукотки со стороны моря. Теперь к числу этих документов можно прибавить карты Сибири 1687 года и П. Миллера.

Советская литература о походе Дежнева до 1948 года связана с именами Л.С. Берга, С.В. Бахрушина и В.Ю. Визе. Первым из советских исследователей о Дежневе выступил Л.С. Берг, опубликовавший в 1920 году в «Записках по гидрографии» (т.II, вып.2) статью «Известия о Беринговом проливе и его берегах до Беринга» (231). Эта статья легла в основу большой книги Л.С. Берга «Открытие Камчатки и экспедиции Беринга» (первое изд. – 1924 г., второе – 1935 г., третье - 1946 г.), получившей широкое распространение. Еще в статье Л.С. Берга содержалась обоснованная и обстоятельная критика мнения Ф. Голдера, которая впоследствии была значительно уточнена и усилена. С географических позиций Берг показал несправедливость суждений американского автора, приведя в доказательство новые материалы о Чукотке и ее жителях. Широта наблюдений, аргументированность выводов сделали труд Л.С. Берга энциклопедией по вопросам географических открытий русских в Сибири и на Тихом океане.

В отличие от Л.С. Берга историк Сибири С. В. Бахрушин специально не исследовал вопрос об экспедиции Дежнева, но его высказывания о походе 1648 года в пролив, основанные на больших личных архивных изысканиях, не могли не привлечь внимание: Исходя из концепции о выдающейся роли торгового элемента в освоении Сибири, он первый высказал мысль о том, что организатором экспедиции в пролив явился не Семен Дежнев, как было принято, а торговый человек холмогорец Федот Алексеев Попов. В 1922 году С.В. Бахрушин писал: «Из устья Колымы начались энергичные разведки дальше на восток вдоль берегов Ледовитого океана: драгоценный «рыбий зуб» манил в этом направлении торговых и промышленных людей. Уже в 1646 году мезенец Исай Игнатьев... в поисках «рыбьего зуба» достиг Чаунской губы. В следующем году его попытка была повторена в более крупном масштабе холмогорцем Федотом Алексеевым – приказчиком торгового человека Алексея Усова, но льды помешали осуществить задуманное предприятие. Зато в июне 1648 года из устья Колымы вышла в море па шести кочах большая экспедиция, снабженная тем же Федотом Алексеевым совместно с приказчиками гостя Василия Гусельникова и с участием знаменитого казака Семена Дежнева» (232, стр.153). В 1925 году С.В. Бахрушин снова вернулся к теме об экспедиции 1648 года, «снаряженной приказчиком Усова Федотом Алексеевым Поповым». «С разрешения местных властей, – отметил С.В. Бахрушин, – к ней присоединился служилый человек Семен Дежнев» (232, стр.209). Таким образом, С.В. Бахрушин совершенно четко сформулировал свою позицию в вопросе об экспедиции Дежнева, считая, что возглавил ее не Дежнев, а Федот Алексеев Попов, причем для обоснования ее не было приведено никаких документов.

Позднее эту точку зрения поддержал В.Ю. Визе, не выдвинув никаких новых документов.

Ввиду того что недавно вопрос о том, кто был главным в экспедиции 1648 года – Дежнев или Федот Алексеев, снова выдвинул Д.М. Лебедев (234, стр.113-114), необходимо вернуться к обсуждению его еще раз. Д.М. Лебедев считает, что инициатором и руководителем похода 1648 года являлся Федот Алексеев Холмогорец. Что касается инициативы Федота Алексеева Холмогорца, то во втором издании этой книги, между прочим, можно прочитать такие слова: «Этот выдающийся человек (Федот Алексеев Холмогорец. – М.Б.) являлся, как свидетельствуют документы, своего рода инициатором экспедиции на Анадырь» (стр. 62). Но хорошо известно, что инициатива в организации экспедиции – это еще не главенство в ней. В истории мировых географических открытий есть немало примеров подобной инициативы, исходящей от лиц, которые хотя и участвовали в предложенной ими экспедиции, но отнюдь не возглавляли ее. И наоборот, участие в экспедиции сведущего человека оказывалось куда важнее и весомее, чем формальное начальство над ней. Считается, например, что голландские экспедиции 1594-1596 годов возглавлял Най при участии выдающегося моряка Виллема Баренца, но руководство ими всегда признается за Баренцем, а не за Наем.

Д.М. Лебедев предлагает переименовать поход Дежнева в поход Федота Алексеева Попова – Семена Дежнева. Аргументы, которые он привел в пользу такого заключения, едва ли убедительны. Это, во-первых, то, что коч Федота Алексеева прошел в Беринговом море южнее коча Дежнева, а, во-вторых, «есть много оснований считать, что Федот Алексеев с точки зрения сибирской администрации был главой экспедиции, а казак С. Дежнев – представителем в ней власти» (234, стр.114). Но было все как раз наоборот. Коч Федота Алексеева бурей выбросило в устье реки Анадырь (ни о каком организованном плавании по Берингову морю во время бури не могло быть и речи). Позднее Дежнев встретился в низовьях реки Анадырь с женой Федота Алексеева, которая рассказала о кораблекрушении и о том, что Федот Алексеев на лодках отправился оттуда к югу, вероятно в сторону Камчатки. Коч же Дежнева отнесло к Олюторскому полуострову, то есть в более южный район, чем коч Федота Алексеева. Но в том и в другом случае вряд ли можно принимать во внимание какие-то преимущества в походе по Берингову морю, так как и коч Федота Алексеева, и коч Дежнева были захвачены бурей и выброшены, повторяю, выброшены на ближайший берег.

Сибирская администрация XVII века никак не могла поставить превыше служилого человека торговца, не имевшего права представлять казенные интересы. Интересы государства признавались за служилым человеком-казаком, тем более взявшим на себя обязательство доставить в казну определенное количество соболей. Федот Алексеев с точки зрения сибирской администрации являлся вторым лицом, назначенным приказчиком Нижнеколымска Вторым Гавриловым целовальником при Дежневе, то есть сборщиком таможенной пошлины. Только поэтому он и был упомянут в наказной памяти Второго Гаврилова вместе с Семеном Дежневым. Такой порядок господствовал повсеместно и всегда. В архивах сохранились сотни наказных памятей, выданных на имя рядовых казаков как приказчиков зимовий и острожков и целовальников при них. При самом казаке Втором Гаврилове, выдавшем наказную память Дежневу и Федоту Алексееву, целовальниками являлись крупные торговцы Петр Новоселов и Третъяк Заборец. После его отъезда Якутская приказная изба выдала наказную память служилому человеку Василию Власьеву. Вот что в ней было написано: «7155 [1647] года, июля в 5 день... память Якутцкого острогу сыну боярскому Василию Власьеву да с ним (М.Б.) целовальнику торговому человеку Кирилку Юрьеву» (Коткину – М.Б. – РМ, стр.61). Чаще всего наказная память выдавалась казаку без указания имени целовальника просто потому, что не считали нужным указывать имя неслужилого человека.

И все же при выяснении роли Дежнева в экспедиции 1648 года главное не в формальной стороне дела, на что сделал ударение Д.М. Лебедев, а в том, что Дежнев являлся душой экспедиции. Будучи бедным, необеспеченным казаком, он нашел в себе силы и с большим трудом приобрел и снарядил коч. Федоту Алексееву это было сделать проще. Дежнев участвовал в географических открытиях на Северо-Востоке, был в курсе всех событий того времени. Ему, опытному мореходу, предстояло выполнить в экспедиции роль навигатора и географа – направить свои суда между скалистым берегом Чукотки и воображаемой Новой Землей, обогнуть, пользуясь морским путем, горный кряж, простиравшийся далеко на восток. Что касается Федота Алексеева, то он, как говорилось, рассчитывал получить прибыли и возмещение затрат на поход в устье Оленека, а затем и на Колыму.

Поэтому предложение Д.М. Лебедева о переименовании похода 1648 года в поход Алексеева – Дежнева вряд ли обоснованно. На самом деле, если следовать Д.М. Лебедеву, то право на приобщение к имени руководителей похода имеют кроме Федота Алексеева торговые люди Афанасий Андреев и Бессон Астафьев, решившиеся, судя по их проезжим грамотам, выданным еще в июне 1646 года в Якутске, плыть к востоку от реки Колымы. Следовательно, еще до Федота Алексеева и независимо от него они приняли решение плыть (цитирую таможенную роспись) «из Якутцкого острогу вниз по Лене и морем на Индигирку-реку и на Колыму и в иные сторонние реки», в том числе, разумеется, и на Анадырь. С Семеном Дежневым они пошли по крайней мере на двух судах.

Не меньшее право на приобщение к именам Семена Дежнева и Федота Алексеева имеет казак Герасим Анкудинов. Он пошел на своем судне и по собственной инициативе, разделив все превратности похода в пролив. Здесь названы только владельцы судов, достигших края Большого Каменного Носа. Но лишь один из них, Семен Дежнев, был старшим и главным. Он возглавлял поход, и имя его имеет все основания стоять на титуле экспедиции. Дело здесь не только в том, что Дежнев донес до нас весть о походе; ему обязана землеописательная география многим. Ведь не случайно то, что сразу же за появлением Дежнева в Москве и Тобольске там появились сочинения о Каменном Носе и о возможности обхода его по морю.

Новый этап связан с подготовкой к 300-летнему юбилею со дня открытия пролива между Азией и Америкой. Еще в 1945 году издательство Главсевморпути выпустило книгу В.А. Самойлова о жизни и времени Семена Дежнева (235). В ней впервые на широком историческом фоне показана деятельность отважного казака на основе известных к тому времени документов, исследованы вопросы его биографии.

26 октября 1948 года состоялось совместное торжественное заседание Географического общества СССР и Арктического института, на котором с основным докладом выступил президент Общества академик Л.С. Берг (236). Заседание заслушало доклады В.Ю. Визе (236), М.И. Белова (238) и Д.М. Пинхенсона (239). Издательство Главсевморпути издало книгу «Семен Дежнев. К трехсотлетию со дня открытия пролива между Азией и Америкой» с приложением вновь найденных документов. По постановлению Советского правительства при Географическом обществе СССР учреждена премия имени Дежнева, присуждаемая раз в три года за выдающиеся заслуги по географии северо-восточной Азии. На мысе Дежнева подвигу Семена Дежнева и его товарищей был воздвигнут памятник-маяк.

Подъем научно-исследовательской и публикаторской работы пришелся на юбилейные и послеюбилейные годы. Принципиальное значение имел выход в свет монографии члена-корреспондента АН СССР А.В. Ефимова «Из истории великих русских географических открытий» (первое издание 1948 г., второе – 1950 г.). Значение ее заключалось в том, что автор, опираясь на новые документы, показал плавание Семена Дежнева как закономерный процесс освоения Сибири, как «частицу мощного колонизационного движения, частицу северного колонизационного потока, который с огромной силой пробивался на восток по северному краю Азиатского материка» (195, стр.51).

Одновременно в государственных архивах развернулась работа по выявлению и изданию материалов, связанных с походом Дежнева. Хотя подготовка двух сборников документов протекала одновременно, в 1951 году первым в свет вышел сборник, составленный сотрудниками Центрального государственного архива древних актов (составитель Н.С. Орлова) под редакцией А.В. Ефимова (см. в сокращениях – ОРЗИМ). В сборнике помещено более 230 документов, большая часть которых впервые увидела свет, – казачьих отписок, челобитных, таможенных грамот, наказных памятей и других материалов Якутской приказной избы XVII века. Через год в издательстве Главсевморпути вышел другой сборник документов о русских землепроходцах и мореходах в Ледовитом и Тихом океанах, составленный и прокомментированный автором книги (см. сокращения – РМ). Собранные в нем материалы значительно дополнили первый сборник. Во втором сборнике опубликовано (совпало только 12 документов) 129 документов, хранящихся не только в ЦГАДА, но и в других архивах страны – Ленинградском отделении института истории, архиве АН СССР и в Государственной публичной библиотеке им. Салтыкова-Щедрина. Особенно ценным оказался архив ЛОИИ, куда были переданы собранные еще в XIX веке при Академии наук подлинные документы Якутской приказной избы XVII века, а также материалы «Портфелей Миллера». Собранные и изданные в сборниках материалы позволили сделать важные заключения и выводы о характере, целях и результатах русского землепроходческого движения, точнее и обстоятельнее показать значение плавания Дежнева в пролив. Таким образом, советские историки получили такую солидную источниковедческую базу, которой раньше они никогда не располагали. Это был значительный вклад и в разработку проблем общей истории феодальной Сибири.

После выхода в свет в 1955 году второго издания этой книги и до настоящего времени исследование сосредоточилось на изучении отдельных частных вопросов, так или иначе связанных с главной проблемой – плаванием в пролив. Здесь наиболее заметны статьи историка Б.П. Полевого, о многих из которых упомянуто в примечаниях (№77, 108, 203, 206). Почти все они посвящены терминологическим вопросам и источниковедческому анализу документов – в них изучается история формирования географических представлений о Северо-Восточной Азии (203, 206), архивные находки (240), делается попытка понять смысл точного текста отписок Дежнева 1655 года (241). Уже первая статья этой серии, посвященная анализу найденных сотрудниками ЦГАДА в 1951 году Т. Лавренцевой и Б.Д. Кац подлинных отписок Семена Дежнева, свидетельствовала о том, что Полевой стремится к пересмотру точки зрения своих предшественников, в особенности Л.С. Берга, пытаясь сформулировать свой особый подход к документам Дежнева (243).

Что доказывает Б.П. Полевой? Во-первых, он предлагает внести серьезную поправку в понятие Большого Каменного Носа Дежнева, который, по его представлению, не мыс Дежнева, как считалось раньше, а Чукотский полуостров в современных его границах (западная граница: залив Креста – Колючинская губа); во-вторых, предлагает произвести географическую переориентировку отписок Дежнева 1655 года, так как раньше, полагает Б.П. Полевой, неправильно считали, что Дежнев определял направление Большого Каменного Носа непосредственно на месте, тогда как на самом деле он сделал это спустя много лет, находясь в Анадырском остроге, где писал свои отписки и, следовательно, делал свои определения со стороны Анадыря, поэтому он и писал, что Большой Каменный Нос «лежит промеж сивер на полуношник» или «в секторе между двумя направлениями на север и северо-восток» (241, стр.150). Выясняется далее, что столь необычное определение направления гигантского Чукотского полуострова понадобилось Б.П. Полевому для того, чтобы сделать следующий вывод: «Более вероятно, что Дежнев, говоря о двух островах, лежащих против Большого Каменного Носа, скорее мог иметь в виду острова Иттыгран и Аракамчечен (залив Креста), чем острова Диомида. Как известно, огибая Чукотский полуостров «подле берегу», любой мореход неизбежно должен был пройти в непосредственной близости от Аракамчечена и Иттыграна, на одном из которых еще до «недавнего прошлого жили эскимосы» (241, стр.151). И дальше: «Дежнев, говоря об этих двух островах (островах «зубатых чукчей». – М.Б.), имел в виду не острова Диомида, не Аракамчечен и Иттыгран, а еще какие-нибудь два других острова, находящихся вблизи Чукотского полуострова». Не совсем логично: в одном случае имелись в виду острова залива Креста Аракамчечен и Иттыгран, в другом – какие-то другие острова, расположенные в огромных пространствах Чукотского побережья, не назвав, где именно могли быть подобные острова, кроме как в заливе Креста.

Б.П. Полевой считает, что они могли быть всюду, кроме тех, что находятся в Беринговом проливе, то есть островов Диомида. О плавании Дежнева в проливе в статьях Б.П. Полевого нет ни строчки. И только однажды мимоходом сказано, что «Дежнев и его товарищи «проведали» крайнюю северо-восточную оконечность Азии – Большой Каменный Нос, то есть Чукотский полуостров...» (243, стр.110). Однако как понимать взятое в кавычки слово «проведали» – обошли вокруг Чукотки па судах или, продвигаясь вдоль берега, переходили также и через волоки, в особенности в районе самой восточной оконечности Азии, – это не объяснено. Чтобы преуменьшить заслуги Дежнева, Б.П. Полевой делает такое неожиданное заключение: «Именно ему (Михаилу Стадухину. – М.В.) удалось окончательно доказать, что северная Азия с востока всюду омывается морями... Стадухин... смог первым из русских не только «проведать», но и сообщить в Якутск, что между Анадырем и Пенжиной расположен еще один «нос». Таким образом, лишь после открытий Стадухина, (после его плавания от Пенжины до Тоуя. – М.Б.) стало ясно, что Сибирь с востока всюду омывается морями. А это-то и означало, что Азия с Америкой не соединяется» (244, стр. 110). Следовательно, выход Стадухина на Охотское побережье, по мнению Б.П. Полевого, и решил вопрос, есть ли морской проход из Ледовитого в Тихий океан, разделяются ли материки или они соединены. Такое заключение вряд ли приемлемо, потому что Стадухин, не пройдя за Большой Каменный Нос, по его представлению Камень-Утес, конца которого не знают, породил предположение или посеял сомнение у некоторых авторов чертежей Сибири XVII века (Н. Спафария и Н. Витсена), что этот Камень-Утес мог являться перешейком, соединяющим два континента. Неопределенность географического положения северо-восточной Азии усиливалась другими предположениями Стадухина или даже утверждениями, что к югу от устья реки Анадырь имеется второй «нос», как впоследствии оказалось Камчатка. На карте Н. Спафария 1678 года этот второй «нос» под пером составителя превратился в «каменную преграду», уходящую за рамку карты, которую можно было использовать для доказательства возможного соединения Азии и Америки. Таким образом, Михаил Стадухин, вопреки Б.П. Полевому, не внес почти никакого вклада в проблему раздельного существования двух континентов и даже не предполагал, что к его славной биографии будут приписаны еще и столь лестные заслуги.

В связи со сказанным, обращает на себя внимание то обстоятельство, что в весьма пространных статьях Б.П. Полевого не нашлось места для критики в адрес Дж. Барни, П.А. Словцова, Фр. Голдера, решительно не признававших за Дежневым права на открытие пролива, и считавших, что ему не удалось обогнуть на судах Чукотский полуостров, и поэтому он перешел его по суше где-нибудь в районе залива Креста. «На самом деле, – пишет Б.П. Полевой, – Дежнев безусловно мог побывать в районе залива Креста. И именно Семена Дежнева и его товарищей мы имеем полное основание считать первооткрывателями залива Креста» (241, стр.151). Разница здесь между противниками Дежнева и Б.П. Полевым лишь в том, что его предшественники привели Дежнева на южное побережье Чукотского полуострова по морю и суше, тогда как Б.П. Полевой, кажется, только по морю. Но уверенности в этом нет, так как, следуя «подле берега», можно переходить и через прибрежные перешейки, в особенности, например, в районе кута Колючинской губы и залива Мэчигменский, где протекают навстречу друг другу речки Ионивеем и Игэльвеем, как бы частично отрезая расположенный к северо-востоку крайний выступ Чукотского полуострова с мысом Дежнева и Беринговым проливом.

Сухопутный вариант похода Дежнева, хотя прямо о нем не говорится, напрашивается при чтении статей Б.П. Полевого. Не раз в них упоминаются внутренние районы Чукотского полуострова (река Кончалан у Чукотского хребта – 242, стр.110) и в особенности то, что Дежнев, как уверяет Б.П. Полевой, первый реально представил себе его. Выполнить это он мог, разумеется, не иначе, как посредством личного знакомства с внутренними районами.

О Большом Каменном Носе как о Чукотском полуострове в литературе писали давно. Г.Ф. Миллер под Большим Каменным Носом Дежнева понимал чуть ли не всю Чукотку, начиная от мыса Шелагский Нос, Б.П. Полевой относит начало его даже к Чаунской губе (241, стр.150). В более скромных размерах Большой Каменный Нос представлял себе Джемс Кук. С его точки зрения, это гористая земля, лежащая между мысами Сердце-Камень и Восточный, то есть это непосредственно восточный выступ Азии. Мне приходилось писать (см. второе издание), что к Большому Каменному Носу, то есть крайней оконечности Азии, следует отнести восточное побережье до мыса Чукотского.

Поэтому ни у кого не возникало сомнений в обширности того района, который Дежнев назвал Большим Каменным Носом – он мог быть по размеру и большим и маленьким. Все зависело от позиции исследователя. Но как бы там ни было, в центре Большого Каменного Носа всегда его самый крайний восточный выступ (современный мыс Дежнева), который, следуя с Колымы на Анадырь, не мог не заметить Дежнев. Именно только этот мыс настолько далеко простирается в море, что делит окружающее его морское пространство на две части: к северу остается Ледовитое море, а к югу – Тихий океан. Так и понимали значение «Каменного носа» авторы географических описаний Сибири 1667 и 1673 годов, руководствуясь сведениями, доставленными в Тобольск и в Москву Дежневым.

По мнению Дежнева, Большой Каменный Нос – это второй Святой нос от Колымы, до которого не смог дойти Михаил Стадухин. Это, следовательно, тот крайний выступ Азиатского материка, где резко изменяется географическая обстановка, где берег круто поворачивает на юг и где вблизи его бьются сувои – противоборствующее течение. Именно этот выступ с его крайней точкой – современным мысом Дежнева – со стороны, допустим, мыса Чукотского Дежнев, располагая компасами, определил в северо-северо-восточном направлении, что и соответствует действительности. А то, что его суда останавливались в районе мыса Чукотского, в этом нет, как сказано выше, никаких сомнений. Но если допустить, что компасное определение производилось не из района мыса Чукотского, то, следуя за современной лоцией, это мог быть и сам мыс Дежнева, оконечность которого расположена на северо-северо-востоке, то есть «промеж сивер на полуношник».

И еще один частный момент. Б.П. Полевой утверждает, что 20 сентября 1648 года Дежнев находился не в Беринговом проливе, как считали раньше (?), а «уже у южной оконечности Чукотского полуострова в районе залива Креста» (241, стр.151). Здесь явная ошибка, так как обычно полагают, что Дежнев прибыл в пролив в самом начале сентября, точнее, 1 сентября, а 20 сентября, отмеченного стычкой с чукчами, его суда перебрались на юг к входу в Анадырский залив и находились где-то у мыса Чукотского, свидетельством чего явился осуществленный через 12 лет, в 1660 году, поход туда Курбата Иванова. Повторимся, в этом походе принимала участие спутница Дежнева – жена Фомы Пермяка. Она взялась провести коч К. Иванова на «новую коргу» и, прибыв на нее, признала, что она уже здесь была в 1648 году с Дежневым.

Итак, подробное рассмотрение статей Б.П. Полевого о Дежневе убеждает в том, что его неоднократные выступления в печати являются продолжением начатого еще в XVIII веке спора о значении похода Дежнева в географии и мореплавании, причем высказанная им точка зрения скорее сближается с теми, кто не был на стороне Дежнева и не признавал его права на открытие пролива. Во всяком случае, он оказался не на стороне тех, кто доказывал, что Дежнев открыл морской путь из Северного Ледовитого океана в Тихий, внес решающий вклад в установление факта раздельности материков Азии и Америки.

Критический обзор литературы о Дежневе подтвердил высказанную в начале этой главы мысль о борьбе двух направлений в историко-географической науке, стержнем которой являлось обсуждение вопросов географии северо-восточной Азии, главнейших проблем истории географических открытий. В этом продолжительном споре русская, советская историография добилась несомненных успехов. В трудах советских ученых было доказано, что Семен Дежнев и его товарищи, землепроходцы и мореходы XVII века, начав и завершив в течение полстолетия обследование и первоначальное освоение гигантской территории, расположенной между Уральским хребтом, Тихим океаном и Аляской, вписали блестящую и славную страницу в летопись мировых географических открытий.

ИСТОЧНИКИ И ПРИМЕЧАНИЯ

ПРИНЯТЫЕ СОКРАЩЕНИЯ

ААН – Архив Академии паук СССР.

ЯА – Якутские акты Отдела древних рукописей и актов Института истории АН СССР.

ЯОУ – Якутское областное управление (Якутская приказная изба) Центрального государственного архива древних актов (ЦГАДА).

РМ – Русские мореходы в Ледовитом и Тихом океане. Сборник документов. Составил М.И. Белов. Л. – М., 1952.

ОРЗИМ – Открытия русских землепроходцев и полярных мореходов XVII в. на северо-востоке Азии. Сборник документов. Составлен Н.С. Орловой. Под ред. А.В. Ефимова. М., 1951.

ПМ – Условное обозначение копий документов, снятых в свое время Г.Ф. Миллером в Сибири и ныне составляющих дела по описи 4-й 21 фонда Архива Академии наук.

ДАИ – Дополнение к Актам историческим.

1. А.И. Копанев. Куростровские столбцы XVI века. Материалы по истории Европейского Севера СССР. Вологда, 1970.

2. Летопись по Лаврентьевскому списку, изд. 3. СПБ., 1897.

3. М.И. Белов. Арктическое мореплавание с древнейших времен до середины XIX века. История открытия и освоения Северного морского пути. Т.I. M., 1956.

4. М.И. Белов. Северо-русские жития святых как источник по истории древнерусского полярного мореплавания. Труды отдела древнерусской литературы. Т.IV. Л., 1958.

5. С.В. Обручев. Русские на Шпицбергене. М., 1964.

6. К.В. Сидоров. Новая Земля на картах XVII века. Летопись Севера, вып.2. М., 1957.

7-9. М.И. Белов. Раскопки «Златокипящей» Мангазеи. Л., 1970.

10. Архангельский областной архив. Фонд 1025 свиток л. 43.

11. Результаты анализа обнаруженных документов приведены в моей статье «Арктическое мореплавание и устройство русских морских судов в XVII веке». Сб. «Исторический памятник русского арктического мореплавания в XVII веке». Л., 1951.

12. И. Морозов. Мореходная книга или лоция беломорских поморов. Записки по гидрографии, вып. XXX. СПб., 1909.

13. А.И. Герцен. Россия – Польша. 1859.

14. Г. Котошихин. О России в царствование Алексея Михайловича. СПб., 1859.

15. С.В. Бахрушин. Исторический очерк заселения Сибири до половины XIX в. «Очерки по истории колонизации Севера и Сибири», вып.2. П., 1929.

16. В.И. Шунков. Очерки по истории колонизации Сибири в XVII и начале XVIII в. М.–Л., 1946.

17. «Сказание» напечатано в сб. «Древности». Труды имп. Московского археологического об-ва. Т.XIV. М., 1890.

18. Английские путешественники в Московском государстве в XVI веке. Перевод Ю.В. Готье. М.. 1937.

19. М.П. Алексеев. Сибирь в известиях западно-европейских путешественников и писателей. Иркутск, 1941.

20. Русская историческая библиотека. Т.II. М., 1875.

21. Акты исторические. Т.II.

22. М.И. Белов. Мангазея. Л., 1969.

23. ПМ, № 21, л.118-119, 2 марта 1622. Отписка тобольского воеводы Матвея Годунова к мангазейским воеводам Дмитрию Погожеву и Ивану Танееву.

24. С.В. Бахрушин. Мангазейская мирская община в XVII в., Труды, III, стр. 299.

25. ЦГАДА, ф. Сибирский приказ, ст.13, л.336-340. 26,. ПМ, №21, л.28.

27. ПМ, №21, л.47 и др. Экстракт из ясачных книг города Мангазеи.

28. ЯА, к.3, ст.I, ест.27, сентябрь 1642. Челобитные торговых и промышленных людей об ограблении и убийстве русских в разные годы на реках Лене, Вилюе, Алдане, Олекме.

29. Якутия в XVII веке. Очерки под редакцией С.В. Бахрушина и С.А. Токарева. Якутск, 1953.

30. ПМ, №22, л.156, 1634. Челобитная торгового человека Ерофея Хабарова о своих службах на Лене.

31. ЦГАДА, ф. Сибирский приказ, кн.127, л.126а-133.

32. РМ, стр.276.

33. ЦГАДА, ф. Сибирский приказ, ст.303, л.119-123. За сообщение этих сведений, как и за ряд существенных замечаний по книге в целом, я обязан любителю якутской старины покойному Н.И. Циммеру.

34. ЛОУ, ст. б/н (1634). Запись из книги о сборе ясака Иваном Ребровым с реки Оленек.

35. Н.Н. Оглоблин. Восточносибирские полярные мореходы в XVII в., ШМНП, 1903, ч.347, стр.44-45.

36. ЯА, карт. 4, ст.14, 12 февраля 1642 г. Отписка Елисея Бузы воеводе П. П. Головину о текущих делах Янского зимовья.

37. ЦГАДА, ф. Сибирский приказ, кн.145, л.235-239.

38. Якутия в XVII в.

39. ЯА, карт.4, стр.3, ест.84-89.

40. РМ, стр.330.

41. РМ, стр.52.

42. РМ, стр.51-52.

43. ПМ, №2, л.244, 1639. Отписка енисейского воеводы Никифора Веревкина царю Михаилу Федоровичу о сборе мягкой рухляди с реки Лены.

44. ЯА, карт.3, ст.6, ест.18, 1641. Отписка якутского воеводы Петра Головина царю Михаилу Федоровичу о сборе дани на Лене.

45. ЯА, карт.5, ест.65, 1646. Розыскное дело о злоупотреблениях якутского воеводы П.П. Головина. Цифра 3 тысячи человек названа несколько раз в «Розыскном деле».

46. ПМ, №30, л.303, 1646. Отписка якутского воеводы Пушкина царю Алексею Михайловичу о состоянии ленских промыслов.

47. С.П. Крашенинников. Описание земли Камчатки. СПб , 1755, П., стр.249-250.

48. Н. Найденов. Устюг Великий. Материалы для истории города XVII и XVIII ст.М., 1883, стр.1, 41, 143.

49. РМ, стр. 89.

50. Сборник грамот Коллегии экономии. Т.II. Грамоты Двинского, Кольского, Кеврольского, Мезенского и Важского уездов. Л., 1929, стр.322-328.

51. Государственный исторический музей, ф.229, №2, 1600. Судное дело между крестьянами Веркольской волости и кушкопольцами о сенных покосах.

52. ЦГАДА, ф. Сибирский приказ, кн.145, л.236.

53. РМ, стр.57.

54. ОРЗИМ, стр.451-484.

55. ЯА, к.2, ст.7, ест.32.

56. РМ, стр.98.

57. ЯА, карт.2, ст.6, ест.16, 13 сентября 1640 г. Поручная запись казака Семена Чюфариста, Константина Дуная, Семена Иванова Дежнева с товарищами о промышленных людях Леонтии Пестове и Иване Соколове.

58. С.А. Токарев. Очерк истории якутского народа. М., 1940, стр.48.

59. Колониальная политика Московского государства в Якутии в XVII в. Л., 1936, стр.152-153. Дело о крещении и отпуске на волю якутки Малнек, принадлежащей енисейскому казаку Ивану Метленку. Исследователи ошибочно считают, что поход Дежнева на князца Сахея состоялся в 1639 г. (см. В.А. Самойлов. Семен Дежнев и его время. М., 1945, стр.42). Но сам Дежнев не называет этой даты, а указывает, что он ходил к Сахею после получения известия об убийстве последним казака Ивана Метленка. Как явствует из челобитной вдовы Ивана Метленка – Малнек, это убийство произошло осенью 1640 или 1641 г. Следовательно, поход Дежнева к Сахею состоялся либо осенью 1640 г. или, что маловероятно, в начале 1641 г. Что касается упоминания Дежнева о том, что на Сахея его посылал сын боярский Парфен Ходырев (прибыл в Якутск 12 июня 1638 г. и выехал в Енисейск 28 мая 1640 г.), то это очевидная ошибка Дежнева, так как осенью 1640 г. приказчиком Ленского острога был атаман Осип Галкин. Следует иметь в виду, что Дежнев писал о своем походе на Сахея спустя 22 года и легко мог перепутать имена приказных, в те годы часто сменявшихся в Ленском остроге.

60. ЯА, к.1, ест.983, 25 августа 1640 г. Скаска служилых людей Посничка Иванова и Анички Никитина о своих службах на Яне и Индигирке.

61. ЯА, карт.1, ест.985.

62. ЯА, карт.6, ест.276, 1646. Сыскное дело о злоупотреблениях якутского воеводы Петра Головина.

63. Там же.

64. ЯА, карт.9, ест.9, 1640-1647. Росписи таможенным отпускам на соболиные промыслы Якутского уезда.

65. ЯА, карт.9, ст.7, сст.23.

66. ОРЗИМ, стр.484-488.

67. ЯА, карт.3, ст.19, ест.1-6.

68. ЯОУ, ст.12, л.99-100.

69. ЯОУ, ст.66, л.1-7. Дело о продвижении в Сибири.

70. ЯА, карт.6, ст.2, август 1642 г. Извет на воеводу П. Головина ленских казаков.

71. ЯА, карт.4, ст.20, ест.33, август 1642 г.

72. РМ, стр.55-56.

73. ЯОУ, ст.66, л.1-7.

74. ЯА, карт.12, ст.15, ест.6, 1642. Челобитная Тобольского служилого человека Прокопия Иванова сына Краснояра.

75. ЯОУ, ст.43, №28-30. Распросные речи индигирского приказчика Лаврентия Григорьева.

76. ЯОУ, ст.66, л.1-7.

77. В своей статье «О местоположении первого русского поселения на Колыме» («Доклады Института географии Сибири и Дальнего Востока»; 1962, №2, стр.66-75) Б.П. Полевой не привел убедительных фактов в пользу того, что первое зимовье на Колыме Михаил Стадухин построил не в низовьях этой реки (при впадении в нее реки Анюя, где и позднее сохранялось это зимовье, названное зимовьем Стадухина, расположенное вблизи Нижнеколымского острога), а в среднем течении реки – Среднеколымское зимовье. Б.П. Полевой не смог привести сколько-нибудь заслуживающих внимания данных, почерпнутых из отписки Михаила Стадухина. В самой челобитной прямых указаний на это нет. Среди аргументов фигурирует указание на кочевье племени князца Алая, располагавшееся в среднем течении Колымы. Но трудно сказать, где на Колыме произошла встреча Стадухина с этим племенем в летние месяцы, когда юкагиры обычно откочевывали ближе к морю, выменивая у береговых чукчей моржовое сало и другие продукты питания на зиму. По свидетельству самого Михаила Стадухина и начальника Нижнеколымского острога Второго Гаврилова, «Иноземцы на той на Ковыме-реке... оленные люди – кочуют с места на место и на озерах» (РМ, стр.62). Во всяком случае, эти косвенные данные недостаточны, чтобы поставить вопрос о постройке русскими зимовья в среднем течении Колымы еще в 1643 г. Из отписок Михаила Стадухина и его товарищей известно, что, достигнув устья реки Колымы, они построили новое зимовье в нижнем течении ее. Среднеколымское зимовье построил Петр Новоселов в 1645-1646 гг. Весьма неубедительно звучат рассуждения Б.П. Полевого о скорости продвижения казаков по реке Колыме. Он полагает, что за 12 дней, как об этом сказано в отписке Михаила Стадухина, казаки от устья реки до среднего ее течения прошли расстояние по крайней мере в 650 км. Факт этот не может быть подтвержден ни одним примером, относящимся к тому времени. Б.П. Полевой сравнивает скорость продвижения коча Стадухина по Колыме с переходом по морю от устья Алазеи на Колыму, ошибочно считая, что эти расстояния «примерно равны». Но расстояние между Алазеей и Колымой по морю в два раза меньше расстояния между устьем Колымы и Средне-колымским зимовьем, причем на преодоление его ушло не 12, а 14 дней. Если считать скорость продвижения по морю и по реке одинаковой, то есть известную нам скорость перехода между Алазеей и Колымой (за 14 дней 320 км), то Стадухин по реке Колыме мог пройти не больше 270 км за 12 дней, то есть он достиг района впадения в реку Колыму реки Анюя – Нижнеколымского зимовья. Не очень убедительны ссылки Б.П. Полевого на скорость движения по Колыме морских военных кораблей экспедиции Беллингса – Сарычева, которые имели более совершенное парусное оборудование и, следовательно, большую скорость, причем к Нижнеколымску они двигались по течению, тогда как коч Стадухина шел против течения. Следует иметь в виду также и то, что Стадухин продвигался по Колыме с боями, тогда как по морю они шли безостановочно и притом при попутном ветре.

78. РМ, стр.328-339. Хронологическая таблица мореплавания на северо-востоке Сибири в XVII в.

79. Gebhard. Hetl leven van Mr. Nicolaas Cornelz. Witsen (1641-1717). Itrecht, 1881, vol.II, p.298.

80. РМ, стр.225-226, 229, 336.

81. РМ, стр.237-240.

82. РМ, стр.221-223.

83. РМ, стр.244.

84. РМ, стр.339.

85. ОРЗИМ, стр.44, 343-344.

86. ЯА, к.31, ст.2, 15, 27.

87. РМ, стр.299.

88. ЯА, карт. 9, ст. 9.

89. ЯА, карт.7, ст.5, 1645. 168 проезжих грамот, выданных Якутской таможней для поездки вниз по Лене. Во время подсчета данных проезжих грамот нами принимались во внимание лишь показатели вывоза хлеба и общая стоимость товара.

90. ПМ, №30, л.371. Роспись ясачной и десятинной соболиной казны Якутского уезда.

91. ПМ, №31, л.70-71. Ценовая роспись ясачной и десятинной соболиной казны за 1655 год.

92. ПМ, №31, л.151, 200-201.

93. ЯА, карт.12, ст.15, 1650. Роспись Якутского острога государственной соболиной казны и моржовой кости.

94. Л.С. Берг. Открытие Камчатки и экспедиция Беринга. М.–Л., 1946, стр. 39.

95. Imago mundi, IV. Stockholm, 1947, p.70.

96. Там же, стр. 66.

97. ЯА, карт.4, ст.20, стр.42-47, 1642. Наказная память Дмитрию Зыряну для поездки на реку Яну.

98. РМ, стр.60.

99. РМ, стр.67.

100. ЦГАДА, ф. Сибирский приказ, ст.360, л.434.

101. ПМ, №30, л.318 об.

102. ОРЗИМ, стр.215.

103. РМ, стр.217.

104. ОРЗИМ, стр. 212.

105. ЯА, карт.9, ст.42, ест.52.

106. МП, №30, л.318 об., 5 июня 1647. Наказная память Михаилу Стадухину на Погычу.

107. РМ, стр.59-60.

108. Б.П. Полевой неосновательно полагает, что Михаил Стадухин не мог иметь представление «о районах, расположенных восточнее нижней Колымы. Достаточно сказать, что он в те годы (1643-1645 гг. – М.Б.) еще не знал даже о существовании... р. Анадырь! Поэтому невозможно поверить в то, что уже в середине 40-х годов XVII в. до Стадухина и его товарищей на средней Колыме дошли сведения об Аляске» (Б. П. Полевой. Из истории открытия северо-западной части Америки. Сб. «От Аляски до Огненной Земли». М., 1967, стр.109-110). По поводу того, что Стадухин не находился на средней Колыме и не создавал Среднеколымского зимовья (см. примечание 77). Стадухин с 1643 по 1645 год, когда он уехал на Лену, находился в Нижне-колымске, откуда предпринял поход на Алазейских чукчей. От чукчанки Калебы, взятой в плен, Стадухин узнал о морском острове и, сопоставляя его с другими виденными островами, пришел к выводу, что они составляют единую Новую Землю, простирающуюся и на Запад, и Восток от реки Колымы. Эта Новая Земля хорошо показана на карте Сибири Петра Миллера. Поэтому В.П. Полевой совершенно не прав, полагая, что Стадухин не мог знать об Аляске, под которой тогда, как признает сам В.П. Полевой, понимали Новую Землю.

109. Nordenskiold. Facsimile. Atlas. 1889.

110. Описание чего ради невозможно от Архангельского города морем проходити в Китайское государство. Чтения в Обществе истории и древностей Российских, 1893, кн.4.

111. Атлас географических открытий в Сибири и в северо-западной Америке XVII-XVIII вв. Составители: А.В. Ефимов, М.И. Белов, О.М. Медушевская. Под редакцией и с введением А.В. Ефимова. М., 1964.

112. А.И. Андреев. Экспедиции на восток до Беринга. Труды историко-архивного института, 1943, №3.

113. Материалы для истории и составления атласа Российской империи. СПб., 1866.

114. Bulletin de la section de Geographie. T.XXX. Paris, 1915.

115. ОРЗИМ, стр.192.

116. РМ, стр.104.

117. РМ, стр.110.

118. РМ, стр.108.

119. РМ, стр.49-50.

120. РМ, стр.111.

121. РМ, стр.112.

122. РМ, стр.113.

123. РМ, стр.116.

124. ОРЗИМ, стр.373.

125. ОРЗИМ, стр.493.

126. ОРЗИМ, стр.537.

127. ОРЗИМ, стр. 495.

128. РМ, стр.164-165, 327.

129. РМ, стр.164-165.

130. РМ, стр.151-152.

131. Г.Ф. Миллер. Описание морских путешествий по Ледовитому и Восточному морю с Российской стороны учиненных. Сочинение и переводы к пользе и увеселению служащие. СПб., 1758. Январь.

132. ЯА, карт.12, ст.21, ест.1-2.

133. Северная Якутия. Л., 1962.

134. РМ, стр.331.

135. Там же.

136. ЯА, карт.14. ст.2, ест.20-21.

137. Там же.

138. ЯА, карт.13, ст.7.

139. РМ, стр.116-117.

140. РМ, стр.245-246.

141. Б.О. Долгих. Родовой и племенной состав народов Сибири XVII века. М., 1960.

142. Дополнения к Актам историческим, т.IV. СПб., 1851.

143. Известия о Северном морском ходе Россиян из устей некоторых рек, впадающих в Ледовитое море, для проведывания восточных стран. Примечание к СПб. Ведомостям, ч.50 и 51, 1742.

144. Подлинные документы о плавании С.И. Дежнева. Сб. «Русские арктические экспедиции XVII-XX вв.». Под ред. М.И. Белова. Л., 1964, стр.127-143 (хранятся в ЦГАДА, ф.1177, оп.3, №№1,18).

145. Л.С. Берг. Открытие Камчатки и экспедиция Беринга. М., 1946.

146. М.И. Белов. Новое ли это слово о плавании С.И. Дежнева? Известия ВГО, т.95, вып.5, 1963.

147. Б.П. Полевой в упомянутой статье сделал неудачную попытку поставить под сомнение догадку о том, что дежневская башня из кости китовой – это гидрографический знак, а не жилище чукчей.

148. РМ, стр.268-271.

149. РМ, стр.270.

150. РМ, стр.207-208.

151. РМ, стр.118-119.

152. ПМ, ф.31, л.98, 1655, после 18 августа. Челобитная служилого человека Данилы Филиппова воеводе Лодыженскому о своем походе с Анадыря с государственной казной с костью рыбьим зубом.

153. ПМ, №30, л.356.

154. ЯА, карт. 13, ст.5, ест.39, 28 марта 1652. Отписка новоприборного охочего служилого человека Юрия Селиверстова о походе на реку Анадырь.

155. ДАИ, т.IV, №5, 30 марта 1655. Отписка Юрия Селиверстова якутскому воеводе Михаилу Лодыженскому о своей службе на Анадыре.

156. ОРЗИМ, стр.364.

157. ЯА. карт.14, ст.10, 1658. Доклад о службах и долгах Юрия Селиверстова.

158. В.А. Самойлов. Семен Дежнев и его время. М., 1945, стр.92.

159. Это дело опубликовано в ОРЗИМ, стр.350-401.

160. РМ, стр.272.

161. ОРЗИМ, стр.400.

162. РМ, стр.301.

163. ОРЗИМ, стр.322.

164. РМ, стр.335.

165. В.А. Самойлов. Указ.соч., стр.107.

166. РМ, стр.132-145.

167. РМ, стр.149.

168. Торговый человек Иван Толстоухов – выдающийся мореход, пытавшийся в 1686 году на трех кочах пройти из устья реки Енисея к реке Лене. Об этом со слов тобольского воеводы сообщил Н. Витсен (Noord en oost Tartaray. Amsterdam, 1705, p.846). Ныне можно считать бесспорным, что поход Ивана Толстоухова действительно состоялся, но, очевидно, окончился гибелью этого отважного мореплавателя и его спутников. Остается неясным, где погиб отряд Ивана Толстоухова. В память о его выдающемся походе вокруг Таймыра на правом берегу Енисейского залива был воздвигнут крест.

Этот крест обнаружили в 1738 году проводники отряда Второй Камчатской экспедиции, которым командовал Федор Минин. Задача этого отряда состояла в том, чтобы совершить плавание с Енисея на Лену. Когда бот «Оби – Почтальон», на котором плыл Минин, подошел к зимовью Крестовому (правый берег Енисейского залива, в самом его начале, к северу от зимовья Зырянского и к югу от зимовья Вагина, в бухте Омулевой), проводники – посадские люди Сергей Соболев и Григорий Кибалин, промышлявшие там много лет, сообщили, что около зимовья поставлен крест в память подошедших морем к Пясине и пропавших без вести; на кресте имеется надпись. Минин немедленно командировал Паренаго на берег для осмотра креста. По возвращении последнего в судовом журнале записано: «Паренаго рапортовал: подписано на кресте 7195 год, ставил оной крест мангазейский человек Иван Толстоухов» (Центральный государственный архив военно-морского флота, Архив гидрографии, д.30, л.41 об.). Запись в судовом журнале Минина надо понимать так: крест был сооружен самим Иваном Толстоуховым и его товарищами. Это, конечно, верно, тем более что на кресте указана дата его постройки, кроме того, Паренаго подчеркнул, что крест поставил сам Иван Толстоухов, а не кто-либо другой в память о его путешествии.

Сопоставляя сведения Н. Витсена об Иване Толстоухове и данные судового журнала Ф. Минина, получаем картину морского путешествия вокруг Таймыра.

В 1686 году на трех кочах Толстоухов отправился от Туруханска (Мангазеи) и в 1687 г. дошел только до Енисейского залива, оттуда направился в сторону Пясины и у Крестовского зимовья, построенного еще в середине XVII в., в память о своем путешествии поставил крест, который и нашли Соболев и Кибалин. Дальше следы Толстоухова отыскались на реке Пясине. На карте Ф.А. Минина 1740 г. среди других прибрежных населенных пунктов на северном берегу пясинского устья показано: «Толстоуховское зимовье». Надо полагать, что И. Толстоухов зимовал здесь в 1687-1688 гг. Дальнейший его путь не удалось проследить.

Не был ли местом гибели отряда Толстоухова район островов Фаддея и залива Симса, где советскими археологами обнаружены останки и вещи русских мореходов, пытавшихся пройти с запада на восток вокруг Таймыра.

169. РМ, стр.151.

170. ОРЗИМ, стр.285.

171. ОРЗИМ, стр.513.

172. ОРЗИМ, стр.517.

173. ЯОУ, ст. б/№, 1670 г., на 95 л., л.40; ЯА, к.44, ст.12.

174. Любим Дежнев служил вместе с В.Т. Атласовым на Уде (1684-1685 гг.), Тугире (1685-1687 гг.) и других реках Дальнего Востока (ЯА, к.35, ст.14, ест.4; ЯОУ, ст.661, л.9; ЯА, к.36, стр.10, ест.35).

175. ОРЗИМ, стр.539.

176. РМ, стр.157.

177. ОРЗИМ, стр.508.

178. ЯА, карт.47, ст.13, ест.6.

179. ОРЗИМ, стр.540.

180. ОРЗИМ, стр.524.

181. РМ, стр.272.

182. ПМ, №21, л.221, 23 мая 1644. Царская грамота в Мангазею воеводе князю Петру Михайловичу Ухтомскому.

183. ПМ, №21, л.234, 1649. Отписка с Анабары мангазейскому воеводе П. М. Ухтомскому ясачного сборщика Якуньки Семенова.

184. ЯА, карт.5, ст.38, ест.104, 1656. Наказная память торговому человеку Ивану Дорофееву, едущему на Колыму в качестве целовальника.

185. ОРЗИМ, стр.468.

186. ЯА, карт.20, ст.25, ест.36.

187. РМ, стр.156.

188. ЯА, карт.23, ст.16, ест.И.

189. ЯА, карт.18, ст.1, ест.40.

190. ЯА, карт.24, ст.4, сет.4.

191. Н.Н. Оглоблин. Смерть Семена Дежнева в 1673 году. «Библиограф». 1891, №3-4, стр.60-62.

192. В.И. Греков. Из истории русских географических исследований 1725-1765 гг. М., 1960.

193. Л.С. Багров. Карты Азиатской России. Пг., 1914.

194. А.А. Титов. Сибирь в XVII в. М., 1890.

195. А.В. Ефимов. Из истории великих русских географических открытий в Северном Ледовитом и Тихом океанах. XVII – первая половина XVIII в. М., 1950; 2-е издание. М., 1971 (ссылки на 2-е издание).

196. Б.Г. Курц. Состояние России в 1650-1655 гг. по донесениям Родеса. М., 1915.

197. РМ, стр.204-206.

198. А.И. Андреев. Очерки по источниковедению Сибири. Вып. первый. XVII в. М.-Л., 1960.

199. РМ, стр.118.

200. РМ, стр.206.

201. РМ, стр.263.

202. РМ, стр.208.

203. Б.П. Полевой. К истории формирования географических представлений о северо-восточной оконечности Азии XVII в. Сибирский географический сборник, №3. М.-Л., 1964. Вряд ли прав Б.П. Полевой в том, что упомянутые в «Списке» 1673 года реки, расположенные восточнее реки Колымы, а именно Нанабора, Улья и Дури, есть не что иное, как описка писца. Если бы это было так, то составитель генеральной карты Сибири 1687 г., которая являлась дополнением генеральной карты Сибири 1667 г. и «Росписи к чертежу», а не «Списка» 1673 г., который пытается интерпретировать Б.П. Полевой, вряд ли поместил бы названия этих рек, не сверившись с подлинником. Название этих рек было дано Юрием Селиверстовым и, как много позднее выяснилось, таких рек вообще не существовало. Это был домысел Селиверстова.

204. Imago Mundi, IX, 1952, p.83-93.

205. Е.Palmkvist. Nagre widh Eidste kongl. Ambassaden till Tzaren u Moscow giorde, Observationer ofver Russland. Stockholm, 1898; Ю.В. Готъе. Известия Пальмквиста о России. Археологические известия и заметки, 1899, №3-5.

206. Б.П. Полевой ошибочно считает, что «изображение (этого Носа. – М. В.) по своим общим контурам безусловно более подходит к Камчатке, чем к Чукотке» (см. Б.П. Полевой. К истории формирования... прим. №202, стр.252). Для столь категорического заключения нет ни малейших оснований, так как Спарвенфельд изобразил вытянувшийся в море Нос не в районе реки Камчатки, как это можно было ожидать, если следовать за Б.П. Полевым, а значительно севернее реки Камчатки, в районе рек Ковычи, Ульи, Дури и Нанабары, которые всегда связывались с Большим Каменным Носом, то есть с Чукотским полуостровом.

207. Л.А. Гольденберг. С.У. Ремезов. М.-Л., 1965.

208. ЯА, карт.37, ст.5, ест.13.

209. М.Г. Новлянская. Ф.Стреленберг. М.-Л., 1966.

210. А.И. Андреев. Экспедиции на восток до Беринга. Труды историко-архивного института. Т.2. М., 1946.

211. Б.П. Полевой. Сообщение С.И. Дежнева о «Большом Каменном Носе» и происхождении его ложного толкования. Изв. АН СССР. Серия географ. 1970, №6.

212. W. Сох. Accound of the Russian discoveries between Asia and America. London, 1780.

213. П. Паллас. О российских открытиях в морях между Азией и Америкой. Месяцеслов исторический и географический на 1781 г.

214. Третье плавание капитана Джеймса Кука. Плавание в Тихом океане в 1776-1780 гг. Перевод с английского, вступительная статья и комментарии Я.М. Света. М., 1971.

215. М.И. Белов. О составлении Генеральной карты Второй Камчатской экспедиции 1746 г. «Географический сборник», III. Л., 1951.

216. Можно отметить, что па карте мира 1784 года, изданной в Нюрнберге наследниками И.Б. Гомана, в Беринговом проливе сделана надпись: «Deschews Strasse». С.П. Руденко считает, что Strasse – это здесь не путь и не маршрут Дежнева, а пролив (С.П. Руденко. Пролив Дежнева на всемирной карте в Атласе наследников И.Б. Гомана XVIII в. Известия АН СССР, серия географическая, 1962, №1).

217. A Voyage to the Pacific ocean... vol.I and II written by captain J. Cook, vol. III. by J. King. London, 1784.

218. Burney's Chronologial History of North Eastern Voyages of Discovery and the Early eastern Navigations of the Russian. London, 1819.

219. Барни открыто выступил в печати в 1818 г. A memoir on the Geography of the north eastern part of Asia and the Question whether Asia and America are contiguous, or are separated by the sea. Philosophical Transactions, 1848. Мнение Барни было опровергнуто в The Guartely review. Juno, 1818.

220. Путешествие в Южный океан и в Берингов пролив для отыскания Северо-Восточного морского прохода, предпринятое в 1815, 1816, 1817 и 1818 годах... па корабле «Рюрике» под начальством лейтенанта Коцебу. Ч.III. СПб., 1825.

221. Путешествие по северным берегам Сибири и по Ледовитому морю, совершенное в 1820, 1821, 1822, 1823 и 1824 гг. экспедицией, состоящей под начальством флота лейтенанта Фердинанда фон Врангеля. Ч.I. СПб., 1841.

222. В.М. Пасецкий. В погоне за тайной века. Л., 1967.

223. С.В. Бахрушин (Вопрос о присоединении Сибири в исторической литературе. С.В. Бахрушин. Научные труды. III. M., 1955, стр.65-67) считал, что работа П.А. Словцова –  это произведение XVIII в., написанное в нелепом стиле семинарских работ того времени. Читатель при первом знакомстве с его книгой выносит чувство недоумения и с трудом разбирается в его запутанном, порой претенциозном, порой наивном изложении. Бахрушин отмечает проблемы его исторического образования, отсутствие у него систематических архивных источников. «Я тунеядец, – говорил он про себя, – который пользовался услугами чужих упражнений и не умел в свое время поставить себя в доступность к архивным папкам». Его источниками были статьи и карта Г.Ф. Миллера и Полное собрание законов. Актами археографической комиссии он не пользовался.

224. П.А. Словцов. Историческое обозрение Сибири. Т.I, 1838, 2-е изд. СПб., 1886.

225. Н.Н. Оглоблин. Семен Дежнев (1638-1671). Новые данные и пересмотр старых. Журнал Министерства народного просвещения, 1890, №12 (ч.272).

226. Н.Н. Оглоблин. Смерть С. Дежнева в 1673 г. «Библиограф», 1891, №3-4.

227. Ю.М. Шокальский. Семен Дежнев и открытие Берингова пролива. Известия Имп. русского географического общества. Т.XXXIV, 1898, вып.IV.

228. Fr. Golder. Russian Expansion of the Pacific, 1641-1850. Cleveland, 1914.

229. M.И. Белов. Семен Дежнев. 2-е издание, стр.80-81.

230. Фр. Голдер подвергся критике сразу после издания своей книги. Анонимный автор в «American historical review» (XX, 1915, pp.625-627), излагая содержание труда Ф. Голдера, указал на неубедительность его аргументации, выразил сожаление, что маститый ученый не проявил в своих доказательствах должного мастерства, которого от него можно было ожидать.

231. М.И. Белов. Семен Дежнев и американская литература. Изв. ВГО, т.89, №5, 1957.

232. Л.С. Берг. Известия о Беринговом проливе и его берегах до Беринга. Записки по гидрографии, т.II (XIII), вып.2.

233. С.В. Бахрушин. Русское продвижение за Урал; С.В. Бахрушин. Научные труды. III. M., 1955. Первое выступление С.В. Бахрушина на данную тему датируется 1922 г., когда был издан его «Исторический очерк заселения Сибири до половины XIX в.».

234. Д.М. Лебедев, В.А. Есаков. Русские географические открытия и исследования. М., 1971.

235. В.А. Самойлов. Семен Дежнев и его время. М., 1945.

236. Л.С. Берг. Отписки Семена Дежнева Якутскому воеводе Ивану Павловичу Акинфову о морском проходе с устья р. Колымы до устья р. Анадырь. Изв. ВГО, т.80, №6, 1948.

237. В.Ю. Визе. Семен Дежнев (к 300-й годовщине открытия Берингова пролива). Изв, ВГО, т.80, вып.6, 1948.

238. М.И. Белов. Историческое плавание Семена Дежнева. Изв. ВГО, т.81, вып.5, 1949.

239. Д.М. Пинсенсон. Исторические этапы завоевания Северного морского пути. Изв. ВГО, т.81, №4, 1949.

240. А.В. Ефимов. Из истории великих русских географических открытий. М., 1948.

241. Б.П. Полевой. Находка подлинных документов С.И. Дежнева о его историческом походе 1648 г. Вестник Ленинградского Университета. Серия геологии и географии. Вып.I. Л., 1962.

242. Б.П. Полевой. О точном тексте двух отписок Семена Дежнева 1655 г. Изв. АН СССР, Серия географическая, №2. М., 1965.

243. М.И. Белов. Новое ли это слово о С.И. Дежневе? Изв. ВГО, т.95. вып.5, 1963.

244. Б.П. Нулевой. Из истории открытия северо-западной части Америки. Сб. От Аляски до Огненной Земли. М., 1967.