Титульный
лист |
Г. А. Космолинская
|
||||||||||||
|
Проблему сформулировал В.Д. Левин [2] [Левин В.Д. Карамзин, Батюшков, Жуковский – редакторы сочинений М.Н. Муравьева // Проблемы современной филологии. Сборник статей к семидесятилетию акад. В.В.Виноградова. М., 1965; см. также: Жилякова Э.М. В.А.Жуковский и М.Н. Муравьев // Библиотека В.А.Жуковского в Томске. Томск, 1978. Т.1.]. Предложенная им в качестве «предварительного сообщения» статья содержит обзор почти всего лингвистического материала, относящегося к данной проблеме, в том числе ранее неизвестного конволюта, составленного Батюшковым из произведений Муравьева: «Обитатель предместия», «Эмилиевы письма» и «Тетрадь для сочинений». Этот издательский конволют, хранящийся в настоящее время в Государственном историческом музее в Москве [3] [ОПИ ГИМ. Ф.445. Д.77.], подписанный цензором И.О. Тимковским 28 ноября 1814 г., содержит редакторскую правку Батюшкова для издания 1815 г. [4] [Обитатель предместия и Эмилиевы письма. Сочинение М.Н. Муравьева. СПб., 1815 (далее в тексте: издание 1815 г.).]. Введение в научный оборот этого материала позволило впервые конкретизировать роль Батюшкова, наряду с деятельностью Карамзина и Жуковского, в издании сочинений М.Н. Муравьева. Известно, что в начале июля 1814 г. Батюшков, вернувшийся в Петербург из заграничного похода, поселился в доме Е.Ф. Муравьевой, которая обратилась к нему с просьбой помочь в издании сочинений покойного мужа. Батюшков пишет очерк о творчестве М.Н. Муравьева и одновременно готовит к изданию его прозу. Из переписки с Жуковским известно, что в издательские планы Батюшкова входило объединить в одном издании следующие сочинения Муравьева: «Обитатель предместия» (ранее опубликовано Карамзиным), и как продолжение, еще не известные читателям – «Эмилиевы письма» с примыкающей к ним «Тетрадью для сочинений». Важным свидетельством не только этих планов, но и того душевного состояния, которое охватило Батюшкова, погрузившегося в бумаги Муравьева, является его письмо к Жуковскому от 3 ноября 1814 г.: «Я беру на себя труд издателя. [...] Здесь я перебираю прозу [Муравьева. – Г.К.]. Вот мое единственное и сладостное занятие для сердца и ума. Сколько воспоминаний! Перечитывая эти бесценные рукописи, я дышу новым воздухом, беседую с новым человеком, и с каким? Нет, никогда не поверю, чтоб ты лень предпочел удовольствию заниматься и трудиться над остатками столь редкого дарования, над прекрасным наследством нашим! [...] Я долгом, и священным долгом поставлю себе возвратить обществу сочинения покойного Муравьева. Между бумагами я нашел Письма Емилиевы, составленные из отрывков; их-то я хочу напечатать. Я уверен, что они будут полезны для молодости и приятное чтение для ума просвещенного, для доброго сердца. [...] Вот будет книга редкая у нас в России!» [5] [Батюшков К.Н. Сочинения / Под ред. Л.Н. Майкова и В.И.Саитова. СПб., 1886. Т. III. С.304–306. Далее всюду цитируется это издание.] «Письма Емилиевы», о которых сообщает Батюшков, входят вместе с «Берновскими» в состав упоминавшегося выше издательского конволюта Исторического музея (ГИМ); к ним примыкает «Тетрадь для сочинений», недостающие статьи которой «списаны» Батюшковым с рукописи Муравьева, ныне хранящейся в Российской национальной библиотеке в Санкт-Петербурге [6] [См.: Левин В.Д. Карамзин, Батюшков, Жуковский... С. 178.]. Кроме того, существует еще одно, как оказалось, первоначальное звено в цепи редакторской работы Батюшкова над изданием сочинений М.Н. Муравьева 1815 г. В библиотеке Московского университета, в Отделе редких книг и рукописей хранится уникальное издание муравьевской прозы (15 писем из Бернова и 14 статей «Тетради для сочинений») с правкой К.Н. Батюшкова [7] [Издание не учтено в «Сводном каталоге русских книг гражданской печати XVIII в.»; в НБ МГУ хранится под шифром: IRy 19663.]. Отпечатанное в Императорской типографии (без титульного листа, выходных данных и пагинации) в количестве, вероятно, нескольких экземпляров, это издание предназначалось для образовательного чтения великих князей Александра и Константина Павловичей, воспитателем которых Муравьев состоял с 1785 г. Наличие филиграней на бумаге позволяет датировать это издание не ранее 1793 г. [8] [Этот признак отмечен В.Д.Левиным для экземпляра «Эмилиевых писем» (ГИМ).]. Разного вида и даже формата бумага придает этому изданию вид корректуры, хотя оно, в отличие от экземпляра ГИМ, помещено в картонный переплет, оклеенный светло-коричневой бумагой с уголками и корешком «под кожу». На корешке сохранилась наклейка бордовой кожи с тисненным золотом автоназванием: «Берновския писма». Это название, в той же орфографии, воспроизведено Муравьевым коричневыми чернилами на первом чистом, припереплетном листе, под ним – дата: «1787–1789», которую, видимо, следует отнести ко времени написания «Берновских писем», а не к изданию. Состав этого издания не мог удовлетворить издательским планам Батюшкова, предполагавшего, как мы знаем, включить письма из Бернова в состав «Эмилиевых писем» [9] [О взаимосвязи «Берновских» и «Эмилиевых» писем см. новейшую работу итальянской исследовательницы Л. Росси, где она убедительно доказывает, что в соответствии с авторским замыслом перед нами триптих: «Обитатель предместья» – «Эмилиевы письма» – «Берновские письма» (Росси Л. «Маленькая трилогия» Михаила Муравьева // Russica Romana. 1994. Vol.]. P.51–78).]. Да и Муравьев считал Берновский цикл из 15 писем не полным. На форзаце университетского экземпляра «Берновских писем» рукой Муравьева по этому поводу сделана следующая запись: «Не достает кажется двух писем – от 23 июля, в котором помещен был перевод Горациевой оды на смерть Квинтилия, и от 23 сентября, где были стихи из Налоя» [10] [Подчеркнуто Муравьевым. «Налой» – ироикомическая поэма Н. Буало. Приношу свою благодарность А.Л. Зорину за помощь в расшифровке записи.]. Упомянутые недостающие письма Батюшкову найти не удалось; не известны они и последующим, вплоть до современных, издателям сочинений М.Н. Муравьева. В результате Батюшков, прервав редактирование на 12-м письме из Бернова, обращается к более полному, как он считает, варианту эпистолярного романа – «Эмилиевым письмам», который ему удалось обнаружить в бумагах Муравьева. На страницах «Берновских писем» (МГУ), наряду с редактированием текста, отразился в виде помет и маргиналий процесс обдумывания Батюшковым статьи о М.Н. Муравьеве, над которой он работал в июле-августе 1814 г. На нижнем форзаце книги сохранился конспект – набросок карандашом:
Статья Батюшкова под названием «Письмо к И.М.М.А. о сочинениях г. Муравьева: изданных по его кончине» впервые появилась в августовской книжке «Сына Отечества» 1814 г., в том же году – отдельным изданием, в несколько измененном виде она была включена в издание 1815 г., а также в «Полное собрание сочинений» Муравьева 1819–1820 гг. Что касается правки Батюшкова в «Берновских письмах» (МГУ), то, как уже говорилось, она носит явно предварительный характер. Наряду с устойчивой заменой архаических или специфически книжных слов и выражений, а также просторечий [11] [Например: платно–полотно, обраты–изображения, обороты; кавалерство–рыцарство, сияющий–остроумный, ужасенно–устрашенно, завтрекать–завтракать, зачинать–начинать, короводы–хороводы, плескания–рукоплескания (иногда сохраняет без изменений), действователь–актер–действующее лицо (также сохраняет без изменений) и т.д.], осуществляется (чаще в стихах) интуитивно–условная правка в виде подчеркиваний слов и выражений, предполагающих поиск эквивалента или новой редакции [12] [Например: «Ему, кой ясно зрел ...» заменено на: «Ему – душа его, прекрасная, как слог»; «Сносите здесь лилеи» – на: «Ах! где свежие лилеи?» и т.д.]. Стилистическая правка (не значительная по объему) касается изменений порядка слов в предложениях, сокращений или, наоборот, дополнительного введения местоимений, союзов и вводных слов [13] [Например: «Пускай бы я хотел, мне сердце возбранит» заменено на: «Пускай бы и хотел, но сердце возбранит»; «Действователи ваши, нарочно для вас, превосходили сами себя» – на: «И актеры ваши, как нарочно, превосходили сами себя»; «Я прохожу Танкреда» – на: «Я ни слова о Танкреде» (в окончательном варианте: «Ни слова о Танкреде») и т.д.]. При сопоставлении редакторской правки Батюшкова в «Эмилиевых письмах» (ГИМ) с карамзинскими исправлениями В.Д.Левин отметил общее по отношению к языку Муравьева стремление этих двух писателей сделать его «более свободным от архаических или специфических книжных черт, от громоздких оборотов» [14] [Левин В.Д. Карамзин, Батюшков, Жуковский... С.188.]. Несомненный карамзинист Батюшков свои убеждения выразил так: «Ясность, плавность, точность, поэзия и ... и ... и... как можно менее славянских слов» [15] [Цит. по кн.: Семенко И.М. Батюшков и его «Опыты» // Батюшков К.Н. Опыты в стихах и прозе. М., 1977. С.440.]. Наблюдения над отношением Батюшкова к одним и тем же фактам языка на разных этапах редактирования писем из Бернова позволяют не только выявить в пределах литературной нормы более тонкие различия и варианты, но и увидеть сам процесс формообразования, характерный для стилистической позиции Батюшкова. Необходимо учитывать при этом стилистическую общность автора и редактора и ту в высшей степени превосходную оценку, которую давал Батюшков языку Муравьева. «Слог его – писал он, – можно уподобить слогу Фенелона. Та же чистота и точность выражений, стройность мыслей; тоже сердечное, убедительное красноречие. Образованный в училище древних, его слог сохранил на себе печать неизгладимую: простоту, важность и приличие» [16] [Батюшков К.Н. Письмо к И.М.М.А. о сочинениях г. Муравьева // Обитатель предместий и Эмилиевы письма. Сочинение М.Н. Муравьева. C.XXI.]. О себе в роли редактора стихов Муравьева Батюшков писал: «Я поправляю, или, лучше сказать, угадываю мысли М.Н. [Михаила Никитича. – Г.К.] довольно удачно» [17] [Батюшков К.Н. Сочинения. Т.III. С.356.]. В предварительном варианте правка стихотворных переводов «Берновских писем» чаще носит характер поиска, что выражается в подчеркивании слов и строф, которые предполагалось исправить. В то же время эта правка позволяет сделать некоторые уточнения относительно авторства переводов. Так Левин, сопоставляя отредактированный Батюшковым экземпляр «Эмилиевых писем» (ГИМ) с изданием 1815 г., выявил, что перевод стихов из XVII песни «Илиады» Гомера:
полностью заменен новым, по его осторожному предположению, принадлежащим Батюшкову [18] [Левин В.Д. Карамзин, Батюшков, Жуковский... С.189.].
Действительно, то, как Батюшков редактирует этот отрывок по экземпляру «Берновских писем» (МГУ), пытаясь заменить неудачное слово «светлота» – «дневным светом», может служить достаточным подтверждением его авторства. Именно этот эквивалент слову «светлота» принят им в окончательном варианте издания. Полной замене в издании 1815 г. подверг Батюшков перевод из второй книги «Георгик» Вергилия:
В экземпляре «Берновских писем» (МГУ) эти стихи оставлены Батюшковым без каких-либо исправлений, а в окончательной редакции они заменены новыми:
Несмотря на то, что Муравьев сам называет Вергилия источником этих строк, они уже звучали в несколько архаизированном виде в его оригинальном стихотворении 1776 г. «К Хемницеру»:
В данном случае перед нами образец авторской правки стихов, написанных более 10 лет назад. Обращает на себя внимание лексическая замена: «восхитить» – «похитить», уже отмеченная в редактировании Карамзиным текстов Муравьева [19] [Левин В.Д. Карамзин, Батюшков, Жуковский... С. 186.]. Из 16 стихотворений, содержащихся в письмах из Бернова, два перевода не включены Батюшковым в издание 1815 г. Перевод песни хора из парода трагедии Софокла «Филоктет» (письмо от 9 августа, Берново) на этапе предварительной правки содержит только три случая подчеркивания Батюшковым [20] [См. Прил. 2 данной публикации.]; в экземпляре «Эмилиевых писем» (ГИМ) этот перевод вычеркнут полностью; в издании 1815 г. – заменен многоточием. Не включен Батюшковым в издание 1815 г. и перевод чрезвычайно популярного в конце XVIII в. сюжета из «Илиады» Гомера – «Прощание Гектора и Андромахи». В настоящее время этот перевод Муравьева, видимо, сохранился только в экземпляре «Берновских писем» (МГУ), так как в издательском конволюте (ГИМ) он из текста изъят. Экземпляр «Эмилиевых писем» (ГИМ) составлен из листов, сложенных вдвое, часть листа с началом «Прощания Гектора и Андромахи» вырезана; далее должно следовать на двух листах письмо от 5 июля с продолжением перевода, которого также нет. Судя по двойной нумерации Батюшкова, эти листы были: порядок нумерации писем нарушен (после письма № 9 следует письмо № 11), а более поздняя нумерация всех листов текста остается последовательной. Т. е. извлечение из состава «Эмилиевых писем» листов с переводом «Прощания Гектора и Андромахи» произошло на последнем этапе редактирования и, видимо, сопровождалось сомнениями. Попытаемся понять отношение Батюшкова к данному переводу. В письме из Бернова от 26 июня, после восторженного описания картины художника Антона Лосенко «Прощание Гектора и Андромахи» и сравнения ее, в качестве высшей оценки, с «повествованием Гомера», Муравьев с присущей ему скромностью [21] [В своем Предисловии Н.М.Карамзин писал о М.Н.Муравьеве: «...Скромность, даже излишняя, не позволяла ему быть в сношении с публикою» (Муравьев М.Н. Опыты истории, словесности и нравоучения. М., 1810).] предлагает свой «слабый» перевод этого сюжета, называя его «безобразным списком» [22] [Муравьев М.Н. «Берновския писма» (МГУ). Л. 10 об.]. В 1796 г. в журнале «Аониды» появился карамзинский перевод того же отрывка из «Илиады» [23] [Аониды. 1796. Кн. 1. С. 105–106; см. также анализ этого перевода в кн.: Егунов А.Н. Гомер в русских переводах XVIII–XIX веков. М.;Л., 1964. С. 121-124.]. Возможно, Батюшков не хотел дать повода к сопоставлению двух поэтов, отчасти соглашаясь с самокритичной оценкой Муравьева и следуя своему принципу «печатать только достойное Михаила Никитича» [24] [Батюшков К.Н. Сочинения. Т.III. С.346, 356.], при том что и Карамзин для него был единственным писателем, «которым может похвалиться и гордиться наше отечество» [25] [Батюшков К.Н. Сочинения. Т.III. С.217.]. Батюшков, упорно боровшийся с архаизмами в языке, писал Н.И. Гнедичу, переводчику «Илиады»: «Я нашел еще много словенских слов, которые вовсе не у места.[...] Берегись одного: словенского языка» [26] [Батюшков К.Н. Сочинения. Т.III. С.141.]. В муравьевском переводе «Прощания Гектора и Андромахи» для Батюшкова также неприемлемы прежде всего архаизмы («Так рекши» заменено на: «сказал, изрек»; «Доколе слез твоих и плену не увижу» – на: «Да скорбь твою и плена не увижу» и т. д.) [27] [???]. В целом правка этого перевода не превышает исправлений в других стихах «Берновских писем» и носит также предварительный характер. Материал редактирования Батюшковым текстов Муравьева не является образцом резкого расхождения в понимании норм словоупотребления. В то же время он дает «возможность глубже проникнуть в существо происходящих процессов, отмстить в пределах литературной нормы более тонкие различия и варианты, требующие более осторожной интерпретации» Источник: Космолинская Г. А. Константин Батюшков – редактор «Эмилиевых писем» М. Н. Муравьева / Г. А. Космолинская // Рукописи. Редкие издания. Архивы. – М., 1997. – С. 143-151. |
|||||||||||||
